Виктор Батюков
Из яблока в огрызок и обратно
– Не ломаю, а произвожу вскрытие – всунув стамеску в щель между боковой стенкой и дном, сказал Гена и нажал. Послышался треск лопнувшего ДВП, и из него посыпались какие-то бумаги.
– Что это? – широко раскрыв глаза от изумления. Шепотом спросила Таня.
Гена взял два листочка, а потом еще один, пробежал по ним глазами, потом, выудил из небольшой горки бумаг какой-то документ, раскрыл его и усмехнулся.
– Это, милая, прежняя, а как для него и будущая нормальная жизнь. – сказал он и протянул ей листок.
– Так это же договор купли-продажи квартиры!
– Вот именно. А это дарственная, а это снова купля.
– А что это за документы?
– Паспорта. – Гена стал просматривать изрядно потрепанные книжечки. Открыв очередной документ, он удивленно присвистнул и протянул его Тане. – Узнаешь?
– Неа.
– Это, Шустов Александр Вениаминович. Ну, Шустрик, помнишь. Я тогда жил в его квартире.
– А, вспомнила!
– А вот другой зарубиной Зои Павловны. Ее квартира была в одном доме с моей. О, смотри и мой старый паспорт тоже здесь.
– И что ты думаешь со всем этим делать? – Таня вернула ему паспорта и потянулась за листками.
– Пока думаю.
Девушка просмотрела несколько договоров и вышла из комнаты, а Гена сел за стол и стал внимательно читать. Через час он подошел к ней, взволнованно теребя в руках несколько бумажек. Таня вопросительно взглянула на него.
– Понимаешь, дорогая. Я нашел в этих документах одну интересную деталь. Все они кроме двух были составлены на твоего отца.
– А два?
– А два, ты будешь смеяться, на меня.
Таня удивленно округлила глаза.
– Да, да. Квартиры Шустрика и Зои – мои.
Гена присел рядом с ней и протянул Тане бумаги.
Она некоторое время внимательно изучала бумаги. Потом отложила их и взглянула на Яблочкина.
– Что думаешь по этому поводу?
Парень пожал плечами.
– Почему он оформил их на меня?
– Это теперь мы, скорее всего не узнаем. Я говорю о другом. Что с квартирами будешь делать?
– Верну их законным владельцам – он взглянул на часы. – Сейчас десять утра, думаю, что за сегодня успею переоформить.
Таня поцеловала его в щеку и поднялась.
– Я в тебе не сомневалась. Поехали.
– А с остальными, что будем делать? – спросил Гена, выходя в прихожую.
– Давай, мы восстановим справедливость по отношению к этим двоим, а потом будем разбираться с другими. Не забудь взять свои паспорта.
– Оба?
– Бери оба, на всякий случай.
Без десяти четыре дверь нотариальной конторы распахнулась и оттуда вышла молодая пара. Вид у них был измученный, но на лицах сияли довольные улыбки.
– Ну, вот, дорогой. Теперь твои знакомые снова стали владельцами своих квартир.
–Осталось только им об этом сообщить.
Таня умоляюще взглянула на Яблочкина.
–Ген, давай завтра съездим. Я устала. А?
Парень галантно распахнул дверцу автомобиля, подождал пока девушка сядет за руль, наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Поезжай домой, милая моя, а я возьму такси и быстренько слетаю к ним. Не волнуйся я туда и обратно.
– Ну, Ген, давай завтра. Куда теперь торопиться?
– Дорогая, я не успокоюсь, пока не отдам документы владельцам. Это же в первую очередь нужно мне. Так что езжай домой, я скоро вернусь.
– Не задерживайся – попросила Таня и завела мотор.
Через каких-нибудь полчаса такси высадило Гену на углу, до спазм желудка, знакомого дома.
«Добро пожаловать в сон, длинною в пять лет» – криво усмехнулся Яблочкин, проходя по грязному двору к подъезду, который он уже никогда не забудет.
– Сань! Ты дома? – спросил он, входя в квартиру и невольно морщась от спертого, вонючего воздуха.
– Пошел вон! – раздалось из комнаты.
– А ты все такой же гостеприимный хозяин. – Не сдерживая улыбки, ответил Гена.
Шустрик лежал на продавленной кровати и отрешенно глядел в потолок. Яблочкин присел в ногах и протянул сигарету.
– О чем мечтаешь? – затянувшись горьким дымом, спросил он.
– Да так. Все больше о хлебе насущном. А тебя сюда, каким сквозняком надуло? – без видимого интереса спросил Шустрик.
– По делу, я Сань, по делу – не стал долго канителиться Яблочкин и полез в пакет. – Вот держи. – вынул он оттуда документы и вложил их в руку Александра.
– Что это?
– А ты прочти.
Шустров приподнялся и стал внимательно вчитываться в бумаги, а когда он открыл свой паспорт, на губах заиграла почти детская улыбка. Александр оторвался от документа и взглянул на Гену.
– Где нашел. Ах, ну да. Вот спасибо. Давненько я не получал от жизни хорошего. – Шустрик присел на кровать и обнял Гену за плечи. – Теперь я смогу на работу устроиться.
По мере того как Шустов вникал в смысл бумаг, он менялся в лице. С каждой прочитанной строчкой, в глазах все больше и больше разгорался огонь возбуждения. Щеки стали розовыми, а лоб покрылся испариной. В конце он не выдержал и вскочил.
– Ну? – Гена взглянул на Шустрика.
Александр молча положил бумаги на кровать и дрожащей рукой раскрыл паспорт.
– Мой – полукрикнул, полупрошептал Шустрик.
Гена поднялся и вынул из заднего кармана джинсов записную книжечку.
– Это тоже тебе.
Александр взял трудовую, быстро ее пролистал и вместе с паспортом положил во внутренний карман потрепанного пиджака.
– Спасибо – только и смог он сказать, крепко пожимая Генину руку.
Яблочкин слегка удивился, но, взглянув Шустрику в лицо, он увидел такую благодарность, какую не выразили бы никакие слова, а горячее рукопожатие дополняло сказанное глазами. Вдруг Александр убрал руку и отвернулся.
– Ладно, я пойду – сказал, несколько смутившийся Геннадий.
– Уже уходишь? – голос Шустрика был хриплый и сдавленный.
– Да. Хочу еще на пустырь заскочить. Зойкины документы тоже у меня.
– Я с тобой – Шустов повернулся, и Гена заметил, как предательская слеза спряталась в глубокой морщине глаза.
– Не надо. Я только отдам, и домой – попытался остановить его Яблочкин.
– Ты думаешь, я тебя одного отпущу в этот термитник? Э, нет. Куда ты, туда и я. Теперь мы с тобой одной пуповиной повязаны.
– В туалет тоже вместе пойдем?
– Надо будет пойдем – в голосе у Александра зазвинел металл.
– Не злись, я пошутил – Гене стало неловко от своей шутки.
– Пошли. Вдвоем даже веселее.
Выйдя из квартиры, они шли некоторое время молча.
– Рассказывай, как у тебя теперь. А то мы в прошлый раз толком-то и не поговорили – спросил Шустрик, пытаясь приноровиться к быстрому Гениному шагу. – Нашел свою Таню?
– Да, все в порядке – улыбаясь каким-то своим мыслям ответил Яблочкин. – Живу, работаю, поступил в институт. А ты как здесь?
– Я? – Александр вдруг громко рассмеялся. – А никак! Все брат! Нет больше Шустрика. Умер полчаса назад. Поэтому и нечего рассказывать. Перед тобой новый человек стоит, без всякого прошлого. Дай сигарету.
– Первый раз вижу младенца, который через час после рождения сигарету стреляет – улыбаясь сказал Гена.
– Что будешь делать новорожденный?
– Пока не думал. Дай отдышаться от всего случившегося.
– Ну, отдышись, отдышись. Вон уже и пустырь показался. Сейчас младенцев будет двое. Сестричку тебе забацаем.
– Не смешно – почему-то обиделся Шустов.
Вскоре они вошли в поселение отвергнутых властями и обществом людей. У чуть тлеющего костра не было ни души.
– Эй, дневальный или как тебя там? Огонь погас – громко сказал Гена, шаря глазами по землянкам.
От гнетущей тишины в его сердце закралась тревога.
– У них, что сегодня культпоход в театр? – Гена вопросительно взглянул на Шустрика.
– По-любому кто-то должен быть здесь – уверенно ответил тот и крикнул. – Историк! Дрыхнешь что ли? А ну, вылазь из берлоги. Дело есть.
– Мы предпочитаем дело пить – вдруг раздался чей-то голос у них за спиной. – Яблочкин с Шустовым вдруг обернулись. На продавленном кресле сидел Рыжий.
– Колян! – удивленно воскликнул Александр. – А ходили слухи, будто тебя того – он взмахнул рукой со сжатым кулаком сверху вниз.
– Мало ли, что люди брешут. А ты уже по мне и поминки справил? Рановато еще. Я таких как ты еще десять переживу. А кто это с тобой? Никак Огрызок? – Рыжий даже привстал с кресла. – Вот уж кого не ждал, того не ждал. Думал уже к тебе за должком в гости пожаловать. Ан, нет, сам явился. Ну, выкладывайте, зачем пришкандыбали?
– Хочу Зою увидеть. Дело у меня к ней есть – немного оправившись от неожиданной встречи, сказал Яблочкин.
– Да, ты малыш, совсем обарзел на чужую бабу глаз ложить?! – вскочил побелевший от злости Николай.
– Нужна она мне – брезгливо поморщился Гена. – Паспорт я ей принес.
– Дай сюда – Рыжий протянул свою жилистую руку.
– Это ее паспорт.
– Дай сюда – сквозь зубы повторил Николай и сделал шаг на встречу.
– Только ей в руки – Гена прижал руку к нагрудному карману.
Рыжий вдруг отшатнулся, вложил два пальца в рот, и громко свистнул. Через несколько секунд их уже окружила толпа оборванцев.
– Считаю до трех – главарь хищно прищурился.
– Я отдам только ей – Гена вызывающе повысил голос.
Тут между ними встал Шустов.
– Эй, мужики, вы чего? Он хочет Зойке ордер на квартиру отдать и паспорт. Чего ты взбеленился?
– Отвали, Шустрик. Не лезь не в свое дело. Из-за этого молокососа мне чуть бошку не раскроили. А ты спрашиваешь чего. Иди отсюда, пока сам под раздачу не попал.
Александр обвел взглядом, напряженно, ждущую команду, свору бездомных попрошаек – и криво усмехнулся.
– Нет, Колян. А за него с тебя, Рыжий, сам скальп сниму – и не размахиваясь двинул вожаку кулаком в челюсть. Толпа всколыхнулась и бросилась на чужаков. Через две минуты Шустов и Яблочкин избитые и связанные лежали на земле.
– Ну, что козлы, допрыгались – сплевывая кровь, глазел рыжий. – Это еще цветочки. Я вам покажу, как против меня идти. Эй, вы, четверо, оттащите их в пустую землянку. Да, смотрите, чтобы оттуда ни одна вошь не вышла, а не то самих там зарою.
Поверженных тут же схватили под руки, и потащили к вырытой норе.
– Блин. Откуда этот Рыжий взялся – отплевываясь от набившейся в рот земли, сказал Гена. – Его же при мне коренастый пристукнул.
– Значит слабо – отозвался Александр. – Этот гад, двужильный. Его и трактором не задавишь. Хорошо хоть сразу не пришил. Ладно, хватит о грустном, помоги хоть развязаться.
Провозившись некоторое время в темноте им наконец удалось освободиться от веревок.
– Что дальше будем делать? – спросил Шустрик, растирая запястье.
– Не знаю как ты, а мне домой пора. Таня заждалась.
– Ты думаешь, мне нравится в этой вонючей норе от солнца прятаться?
– Тогда вперед – Гена двинулся к выходу, но не пройдя и пяти шагов уперся в железный лист, закрывающий вид и видимо чем-то подпертый снаружи.
– Ну что там? – спросил Александр, шедший из-за темноты сзади.
– Парадный вход закрыт – сообщил ему Гена.
– Будем искать запасной – и они принялись ощупывать стены. Вскоре узники снова сошлись у входа.
– Как думаешь, мы глубоко под землей? – спросил Геннадий, пытаясь оттолкнуть лист плечом.
– С метр, не больше.
– Тогда будем прорываться через дымоход.
– Какой дымоход?
– Шучу я так, через крышу. Тебе на полу ничего подходящего не попадалось?
– Неа, здесь чисто как в могиле.
– Тогда придется руками. Ох!
– Что случилось? – встревожено спросил Александр.
– Они мне, кажется ребро сломали.
– Дай посмотрю.
– Ты, че, филин, в темноте ребро рассматривать, или у тебя вместо глаз рентген?
– Да я руками. У меня есть кое какой опыт в этом деле.
Шустов приблизился к Гене и стал ощупывать тело. – Нет, не похоже. Скорее всего ушиб или, на худой конец, трещина. Ты посиди пока, а я начну – и Александр принялся пальцами ковырять твердую землю. Вскоре к нему присоединился и Гена.
– Из этого роя не выйдет ничего – через несколько минут устало, сказал Яблочкин, и принялся дуть на, содранные в кровь, пальцы.
– У меня есть другой план – рядом присел Шустрик. – Думаю, раз нас Рыжий сразу не замочил, значит, мы ему зачем-то нужны. А раз, нужны, то морить голодом не будет. Когда принесут пайку, то железо отодвинут, вот тогда можно попытаться вырваться.
– Пожалуй ты прав, можно попытаться – согласился с ним Гена и опустился на пол. – Остается только ждать.
Обсудив, еще кое-какие детали побега, они замолчали и каждый погрузился в свои мысли. Незаметно для себя, узники задремали. Яблочкину снилось будто он плывет на красивом белом теплоходе по бескрайнему океану. Дует легкий, теплый ветерок, ласково светит солнце и волны, словно маленькие котята трутся своими спинами о бок корабля. Он сидит в шезлонге и держит в руках бокал прохладного коктейля. Рядом мирно дремлет Таня, укрывшись от этого великолепия за большими темными очками. Вдруг, небо потемнело на палубу выскочили люди и стали что-то кричать и бегать, гремя тяжелыми сапогами. От этого шума Гена вздрогнул и проснулся. Гомон и ляск железа стали еще громче. Гена в темноте нащупал плечо Шустрика.
– Я здесь – шепотом отозвался тот.
– Кажется к нам гости – Яблочкин сменил позу и повернулся лицом к выходу. – Приготовься, как только откроют, сразу рвем.
Железный лист, наконец, медленно пополз в бок и в проеме показалась чья-то фигура.
– Давай! – скомандовал, скорее сам себе, Гена и бросился к выходу. Оттолкнув, пытавшегося войти, человека к стене, он выскочил из землянки, но отвыкшие за несколько часов от света глаза, вдруг, наполнились слезами и закрылись против его воли. Единственное, что он успел увидеть – это стоящие у землянки, несколько фигур. Гена на мгновение остановился.
– Ах ты, падла! – раздался рядом с ним голос Рыжего и на голову Яблочкина опустился стальной прут. Перед глазами вспыхнули белые искры, и Гена провалился в черную, вязкую бездну.
Яблочкин пришел в себя оттого, что его что- то трясет и качает из стороны в сторону. Он с трудом открыл веки. Перед глазами висела красно-серая пелена.
– Наконец-то, очнулся – Гена услышал рядом с собой облегченный вздох Шустрика. – Как ты?
Яблочкин поднял руку и ощупал гудящую, словно колокол, голову. На затылке он обнаружил прилипшую тряпочку. Гена попытался приподняться, но острая боль мгновенно пронеслась по всему телу. Он застонал и бессильно упал на тряский и шатающийся пол.
– Я сейчас. У меня здесь кое-что есть. – Александр зашевелился и куда-то отполз. Вскоре на Генино лицо закапала живительная влага, а на лоб ему легла мокрая, возвращающая к жизни тряпка. Яблочкин облегченно вздохнул и снова открыл глаза. Плена не была уже такая плотная, и Гена увидел, что они находятся в грузовике, до половины затянутом брезентом, а на темнеющем небе появились первые звезды. Яблочкин вопросительно взглянул на Шустова.
– Да, мы в машине – заметив в глазах немой вопрос, сказал Александр. – Ты когда из землянки выскочил, я, как крот за тобой на ощупь полез. Старый стал, глаза и так болят, а тут еще закат прямо в лицо. Помню я из этой норы высунулся , как меня тут же скрутили. Когда немного оклемался, смотрю, а над тобой эта рыжая падла и двое каких-то мужиков. Они о чем-то оживленно спорили. Я не особо прислушивался, потому, как думал, что тебе хана, и прикидывал, как бы это свалить оттуда, да скорую вызвать, но тут Рыжий наклонился над тобой и говорит: «Все нормально. Жив он. Через пару часов оклемается, будет как огурчик. Ну так что берете?» Тут они опять принялись спорить. Я прислушался, и меня аж подбросило. Рыжий нас продавал в рабство, а спор шел лишь о цене. Вскоре они ударили по рукам, один из них, тьфу, теперь их даже мужиками называть противно, подогнал машину. И вот. – он широко развел руками.
Гена еще раз оббежал глазами кузов грузовика, вздохнул и прикрыл веки. Его немного подташнивало.
Вскоре машина с асфальта съехала на проселочную дорогу, и их затрясло еще больше. От этого у Яблочкина голова разболелась еще сильнее, и он то и дело терял сознание. Наконец грузовик остановился.
– Эй, бомжара! Тащи к борту своего приятеля – раздался властный голос одного из рабовладельцев. – Он еще не сдох?
– Со мной все в порядке. – Собрав всю силу воли в кулак, ответил Гена и с помощью Шустрика встал на ноги.
– Значит, не обманул Колян. Это хорошо – довольно хмыкнули у машины, и уже строго добавил – тогда че, расселись. А ну, быстро сюда!
Яблочкин, стиснув зубы, чтобы не застонать, спрыгнул на землю. Рядом приземлился Александр. Стоя у машины, гена с хрустом потянулся и незаметно огляделся. Они находились возле будки. Что было за ней, скрывала темнота ночи. Двое здоровенных детины, ухмыляясь, подошли к ним. Один вертел в руках милицейский «демократизатор».
– Короче. Теперь вы будете жить здесь. – говоривший ткнул дубинкой в направлении будки. Все остальное узнаете завтра. Андрюха! – позвал он и из темноты вынырнул худенький парнишка чуть моложе Гены.
– Принимай постояльцев. Покажи им их логова и завтра подъем как обычно.
Паренек что-то буркнул и подошел, к вновь, прибывшим, поближе.
Гена внимательно осмотрел их будущего надзирателя.
Парню, действительно, было чуть больше двадцати, с черными непослушными волосами и светло-карими глазами. Потертые джинсы и рубашка не скрывали, а скорее подчеркивали его болезненную худобу.
– Все мы поехали. С этих глаз не спускай. Впрочем, мне тебя не учить.
Парнишка кивнул головой и достал из кармана пистолет. Когда машина отъехала, он махнул стволом в сторону будки, и заикаясь сказал: Д-д-давайте т-т-туда.
На полу их нового жилища лежали два порванных матраца с грязными армейскими одеялами, несколько алюминиевых мисок и ложек, которые зазвенели под ногами вошедших.
– С-с-спите. З-з-завтра рано вставать. – Парень вышел из будки взялся за дверь, чтобы ее закрыть.
– Э-э, постой. – Остановил его Гена. – А туалет здесь где?
– В-в-везде, но только д-д-днем.
Дверь закрылась. Было слышно, как этот юный надзиратель с минуту повозился с замком, потом ушел.
– Да-а, знаешь, Сань. Что-то мне эта гостиница нравится. Администратор какой-то не очень приветливый. – свежий воздух и довольно прохладная ночь приведи Яблочкмна в чувства. Тошнота прошла, головная боль из острой перешла в тупую, ноющую и сонливость как рукой сняло. Он опустился на один из матрацев и приложился затылком к холодной, слегка влажной стене.
– Ой, как хорошо – выдохнул Гена. – Интересно, чем нам здесь придется заниматься? Как ты думаешь Шарапов?
– Разведением капусты и свеклы.
– С чего ты взял?
– А ты принюхайся. Здесь такой запах капусты стоит, будто сам в ней сидишь.
– А свекла?
– У стены, слева от входа, несколько ящиков стоят.
– А говоришь «старый, глаза болят». Да ты, я так понял, в темноте видишь лучше, чем кое-кто при свете.
– Нет, просто на них лунный свет падал. Ген, что делать будем?
– Спать. Устал я что-то, да и голова болит. Завтра посмотрим. – Яблочкин зевнул и лег. Александр еще немного посидел, глядя куда-то в темноту, и тоже лег.
– Блин, курить охота, аж уши пухнут – вздохнул он.
– Не трави душу – проворчал Гена и отвернулся к стене.
Утро еще не успело погасить все звезды, как дверь распахнулась и в проеме показалась фигура надзирателя.
– П-подъем! Х-хватит валяться – прокричал он, вертя в руке вместо пистолета внушительную дубинку.
– А где наш утренний кофе? – сонно потягиваясь, спросил Гена.
Парень в два прыжка оказался возле Яблочкина и не размахиваясь, опустил дубинку на его плече. Затем резко повернулся в сторону Шустрика.
– Нет мне бы сигарету.
Удар пришелся ему по спине.
– Очень уж крепкий у них кофе – проговорил Гена, потирая ушибленное место. – Думаю, нужно ограничиться чаем. Когда они выбрались из своей «ночлежки», над окрестностями висел плотный туман.
– С-с-сегодня капуста – Андрей объяснял распорядок дня и одновременно пристегивал к ногам своих подопечных железные обручи с цепью, на конце которой висела двадцати четырех килограммовая гиряю – С-с-собрать гусениц, прополоть, полить. В-ведра с-сдесь – указал он за угол. – В-вода там, в с-сажелке. Обед, когда поз-зову.
– А это зачем? Чтобы бабочек отгонять? – спросил Гена, вертя в руке гирю.
–М-марш в поле – вместо ответа скомандовал парень и замахнулся.
Первых три шага эта работа не казалась уж такой утомительной, но чем выше поднималось солнц, тем все тяжелее и тяжелее становилось узникам. Ныла от постоянных наклонов спина, болели ноги, вдобавок к этому, у Яблочкина из-за того, что солнце пекло на зажившую рану, мутило в голове. Да и то, что они увидели, когда рассеялся туман, не вселяло в них надежду на скорое освобождение. Вокруг, на сколько хватало глаз, простиралось поле, засеянное капустой и свеклой.
– Блин, почему капуста не растет на дереве? – спросил сам себя Яблочкин, спотыкаясь, бредя по борозде.
– Ген, что делать будем? – шепотом спросил Шустрик, косясь на не выпускающего их из поля зрения, паренька.
– Работать и присматриваться, а вечером подумаем – также тихо ответил Яблочкин.
Когда солнце достигло зенита, узники услышали за спиной окрик надзирателя:
– Эй, ид-дите ж-жрать!
У будки на земле стояли две миски баланды из полусваренных капусты и свеклы.
– Интересно, если бы здесь росли апельсины, они бы и их нам сварили? – опуская ложку в эту бурду, спросил Гена.
– Слышь, сынок, а хлеба нет? – обернулся Шустрик к надзирателю и тут же получил чувствительный удар дубинкой по спине. Надзиратель, замахнулся было и на Яблочкина, но тот вогнул голову в плечи и поспешно сказал: Спасибо мы с Саней один на двоих съедим.
Эта реплика вызвала первую улыбку за этот день на лице парня-надсмоторщика, что никак не вязалось с тем ремеслом, которым занимался этот юноша. По-видимому, зная, это он быстро отвернулся и отошел от узников.
– Интересно, как здесь очутился наш конвоир? Добровольно или как мы? – спросил Яблочкин Шустрика, но ответом ему была тишина. Гена взглянул на товарища, и рука его с ложкой повисла в воздухе. Александр сидел, отрешенно глядя куда-то вдаль, на его заросших щетиной щеках, играла улыбка.
– Са-ань. Я здесь. Что вспомнил веселого? – тихо позвал его Гена. Шустрик дернулся, опустил голову, и стал быстро, быстро черпать ложкой баланду.
Когда тарелки были пусты, конвоир снова подошел к узникам.
– П-п-поели? М-марш на работу!
– А покурить? – просяще поглядел на него Гена, и тут же получил болезненный удар дубинкой по плечу.
– Такая сигарета не то, что лошадь, слона свалить может. Пора избавляться от вредных привычек – пробормотал Яблочкин, потирая свежий синяк. Шустрик же молча поднялся, и взяв свою гирю, пошел в поле. Гена последовал за ним.
– Саня! Ты не заметил, где этот паренек ночует? Ведь кругом ни одного строения.
– Напротив нашей будки есть землянка – буркнул в ответ Шустрик.
– Вот глазистый, а я как-то не заметил. – Гена оглянулся и тут же встретился взглядом с идущим, чуть поодаль, парнем.
– Андрей, кажется тебя так величают. А чьи это владения?
– Р-работать, не раз-зговаривать! – грозно прикрикнул он и взмахнул дубинкой.
– Ох, и мучается, наверное, этот мужик с таким именем. – вздохнул Яблочкин и стал поливать уже практически созревшую капусту.
Когда солнце стало клониться к закату, узники чуть передвигали ноги от усталости. Спины ломило от постоянных наклонов, пальцы рук сводило судорогой, в голове от жары стоял не прекращающийся гул, а гири на ногах казались уже не подъемными. Бредя по полю в этом полуобмарочном состоянии, Гена тихо запел: «Он качает головой, смотрит в пустоту. Старый клен совсем седой, обронил листву».
– Вот так, наверное, и мы словно желтые листы, ветер злой нас оборвет – также тихо подхватил песню Шустрик, и уже дуэтом продолжили: «И умчит нас в никуда, лишь останется стоять этот старый седой клен».
Юный надсмоторщик, хотел было, прикрикнуть на них, но песня что-то тронула в его сердце, и он вместо этого подошел поближе.
– «Дождик песню затянул про былые дни. – продолжал Яблочкин. – В старом парке никого только мы одни. – И уже вдвоем довольно громко закончили. – Здесь только я и старый клен и наверно слышит он как кричит моя душа. Ветер злой остановись, не срывай последний лист, потому что это я».
К концу песни усталость, будто испугавшись, отступила, спины выпрямились, а прикованные к ногам гири почти не чувствовались.
– Н-н-на с-сегодня х-х-хватит – сказал странник, и в его голосе проскользнула нотка сочувствия.
– Хватит петь? – не понял его Яблочкин.
– Р-р-работаь! М-м-марш к б-будке.
Усталые они чуть дотащились до своего жилища, и упали на землю у самого входа. Тут же как и днем стояли две миски такой же баланды.
– Слышь, Сань – с трудом пристраивая тарелку у себя на коленях, сказал Яблочкин. – А ведь парень-то от нас целый день не отходил от нас ни на шаг.
– Ну.
– А кто тогда эту бурду готовил и сюда притащил?
Шустрик закашлялся, и удивленно взглянул на Гену.
– Правильно. Значит, пацан здесь не один. Интересно только узнать с кем. С женой, с напарником или еще с кем?
– А тебе не пофиг? – Шустрик отставил в сторону пустую тарелку и прислонился к стене. – Давай лучше думать, как линять отсюда. А то при такой работе и хавчике мы через месяц кони двинем.
– Ну, месяц на этой фазенде я прохлаждаться не собираюсь. У меня через неделю сессия. А вот как сбежать?
Гена замолчал и привалившись к стене стал наблюдать за быстро прячущемся в капусте солнце.
– Ты что замолчал? – Александр, чуть повернув голову, взглянул на Яблочкина.
– Могу спеть – улыбнулся каким-то своим мыслям Гена и запел: «Тихий вечер, грусти полный, о тебе одной напомнит. Ты любима, ты желанна, Света, Сеточка, Светлана».
– Да-а-а. Эх. Где же ты теперь моя Светик?! – тяжело вздохнул Шустрик.
– Что? Какой цветик? – не расслышал Яблочкин.
– Светик. Жену мою так звали. Светлана.
– Ты мне никогда не говорил, что был женат.
– Я многого тебе не говорил. Все у меня было и семья, и работа.
– дети были?
– Сын, Андрюшка. – Александр поднял глаза к звездам и улыбнулся. – Славный такой карапуз. А любопытный. Ходить еще не умел, а заползет куда, сразу и не найдешь. Мы тогда в двушке на Ленина жили.
– Давно расстались?
– Малому лет пять было. Всем хорош мальчишка, но…– Шустрик запнулся и замолчал.
– Случилось с ним что? – встревоженно спросил Гена.
– Нет – Шустрик в сердцах махнул рукой – Просто, блин, курить охота спасу нет.
– Не отвлекайся. К тому же ты сам видел, что местные сигареты убивать не убивают, но покалечить могут здорово. Так что там с сынишкой?
– Говорил он очень плохо. Почти совсем не разговаривал. Мы уже хотели его в Москву везти в специальную клинику как…– он опять замолчал, и устало прикрыл глаза. Гена его больше не торопил. Он молча сидел, прислонившись к стене, и наблюдал, как в сгущающихся сумерках из землянки вышел парень и примостился неподалеку.
–…Молодой я тогда был, глупый. – Продолжил свой рассказ шустрик. – Компании любил, выпить. Вот на одной из таких пирушек и познакомился с Людой Шалова, еще та. Чтоб ей всю жизнь с ежиками спать. Короче, ушел я из семьи. А дальше понеслось, поехало. Пьянки, гулянки, работу бросил. Все, что имел, на водку променял. Ну и в итоге, попал я за кражу на три года в места не столь отдаленные. Когда вышел, естественно, ни Люды, ни друзей, никого. Только Светик, вот уже где золотой человек. Пока я был там, поменяла квартиру на две однокомнатные. Эту, в которой я теперь, оставила мне, а сама с сыном куда-то съехала.
– Найти не пробовал?
Шустрик лишь молча махнул рукой.
Они еще немного посидели, глядя на темное, усыпанное бриллиантами небо и побрели спать.
Утро их подняло все тем же окриком.
– П-п-подъем! Хватит валяться!
Яблочкин открыл глаза и зевнул. – Андрюха. Че ты так рано нас поднимаешь? Еще, наверное и шести нет? Дай хоть умыться, что ли?
В ответ посыпались удары дубинкой.
– Вот никогда бы не подумал, что меня за глоток воды бить будут. – Закрывая одной рукой затянувшуюся рану, а другой подхватив гирю, пробормотал Гена, и выскочил из будки. Сзади, кряхтя и ругаясь, толкал его Шустрик. Когда они выскочили на пропитанный туманом воздух. Парень распорядился.
– С-с-сегодня свекла. Н-надо п-прополоть.
– Чем? – Шустрик огляделся.
– Р-р-руками – и очередная порция ударов прошлась по их спинам.
– Свежий синяк – лучшее начало дня – пробормотал Александр, почесывая то место, на которое опустилась дубинка.
– Вот, вот, собери пять синяков и получи сломанное ребро в подарок. – Поддержал его Яблочкин, и они, взяв гири, пошли к свекольному полю.
До самого полудня узники ползали по полю, выдергивая сорняки. Погода в это день тоже была не на их стороне. То нестерпимо жарило солнце, то набегали небольшие тучи и проливались коротким, но сильным дождем, который превращал землю в тягучую, вязкую грязь. Да и молодой охранник, постоянно находившийся рядом, пресекал взмахом дубинки всякие попытки отдохнуть.
Наконец, после очередного природного душа раздалась долгожданная команда: «И-идите жрать!»
Грязные, усталые узники подошли к будке и взяли стоящие на земле миски со вчерашней бурдой из капусты и свеклы, к тому же еще щедро разбавленной дождевой водой.
– Да-а. Разнообразием меню нас не балуют. – горько вздохнул Яблочкин, гоняя по тарелке капустный листок. – Хотя и на том спасибо, что хоть что-то дают. – Он еще раз вздохнул и пошел внутрь. Шустрик молча отправился за ним.
– Так сколько лет, ты говоришь, прошло с тех пор, как вы с женой расстались? – спросил Гена своего приятеля, когда уже заканчивал скорее питье, чем еду.
– А тебе какое дело? И вообще, что ты прицепился к моему прошлому? – вдруг взорвался Александр и отбросил в сторону миску, расплескав на матрац остатки баланды.
– Да, ладно, Сань. Я же просто так спросил. Что ты разнервничался? – успокаивающим тоном сказал Гена, удивленно глядя на товарища.
– Ты лучше думай как нам бежать отсюда, а не о моем прошлом спрашивай. – Шустрик вскочил и стал нервно отряхивать с себя прилипшую грязь. – А то ведь еще пару тройку таких дней, и у меня либо башню сорвет, либо коньки отброшу. Старый я и больной для таких физических упражнений.
– Ну, ну, успокойся. Думаю я, думаю – как можно мягче ответил Яблочкин. – Так, когда разошлись?
Шустрик с минуту глядел на Гену широко отрытыми глазами, и было видно, как на его лице играли скулы. Потом он опустил голову и беззвучно зашевелил губами.
– Шестнадцать лет назад – наконец он выдавил из себя и не дожидаясь команды, вышел из будки. Яблочкин поднялся следом. Тут же из землянки выскочил их охранник, держа в руке пистолет.
– Все нормально, Андрюха. Мы уже идем работать – заметив его настороженный взгляд, сказал Гена, и жестом, подозвав его поближе, добавил. – Не поверишь, но мы так любим осот рвать, что прям сил нет, кажется бы, так рвал и рвал. Но это, только кажется – он притворно вздохнул и опустил голову, внимательно следя за реакцией охранника.
Тот слушал весь подобравшись, и готовый ко всем неожиданностям, но после последних слов он расслабился и на губах его заиграла все та же улыбка. Гена удовлетворенно кивнул и пошел догонять Шустрика.
Не успели они приступить к работе, как до их слуха донесся гул машины.
