Виктор Балдоржиев
Вне времени и пространства
Кнопки в головах
Мы заложники времени этих вождей.
А зачем ложным людям часы?
Безымянное тело без всяких идей
У запретной лежит полосы….
Чем ты дышишь живой, безответный чувак,
И бормочешь о чём на часах?
Ты поставлен как самый последний дурак,
Там, где кнопки у всех в головах.
Там и «Выкл», и «Вкл» – там путь и расклад:
Подойдут и нажмут. И пойдёшь.
Ничего своего! Голосуешь и рад,
Что нажмут твою кнопку, как вошь…
Не гляди, не гляди на меня патриот,
Я не тот, кто тебя обучал,
Точно зная, что он эти кнопки нажмёт.
Ты не ври, что об этом не знал.
Солнце мая
Говорят на дворе уже май,
В рубашонках бегут ребятишки.
Выходи, мой ровесник, встречай
Солнце мая, берись за делишки.
Что за сила пригнула тебя,
И закрыла от солнца и мая?
И сидишь, никого не любя,
И себя обмануть не желая…
Ну вставай же, себя обмани,
И скажи, что ты молод и весел,
Не храни в себе грусть, не храни.
Ах, зачем ты свой мир занавесил?
О точности и поэтах
Известно: всё пройдёт на белом свете,
И радостно при этом сознавать:
Теперь поэтов больше, чем поэтов
Нам незачем и некогда читать!
И незачем учиться ахинее
И некогда талдычить ерунду,
О том, что лучше, точно и вернее,
И как точнее вычислить беду…
Опять
Кому-то вдруг откроется сезам,
Другой курок взведёт у изголовья.
Опять земля взывает небесам,
Бесплодная от солнца и злословья.
Опять с дождём смешался горький дым
– примета наступающего лета.
Люби! И оставайся молодым.
Всё остальное – скучная примета.
Серотонин
Прижился червь. И где-то в сердцевине
Грызёт тебя в пылу административном.
И жизнь теперь в пыли и паутине.
Спасение твоё – в серотонине.
Не думай никогда о пиздапротивном!
Засуха
Ожившими агатами покрыта,
Белеет степь кристаллами давно.
Остаток океана неолита
Зной испаряет, обнажая дно.
Сухую чашу неба опрокинув,
Двадцатый год ласкает суховей
Обветренные скулы боржигинов.
В горах Хэнтэя не было дождей…
Замолкли в небе птичьи переливы,
И русло превращается в овраг,
И, осыпаясь, рушатся обрывы,
Сама земля, как дремлющий очаг
Неумолимо тлеет под ногами,
Пожухнув, завивается трава.
Невыносимо стать в степи врагами,
Не лопнет лук – порвётся тетива.
Белеет даль, дымясь под небесами.
Неясный гул, как память о воде.
Сверкая, оживают знойно камни,
И умирают вести о вражде.
Но где-то есть цветущие равнины
Обилие травы для лошадей.
Сбираются в походы боржигины.
В горах Хэнтэя не было дождей…
Память
Живя в суровом Забайкалье,
Забудь о выгоде своей,
Тут даль сменяется за далью
Тайги туманной и степей…
И не ищи здесь виноватых,
Здесь каждый в чём-то виноват,
Здесь русский знает о бурятах,
И знает русских здесь бурят.
Скрипка
Бей морская и белая пена
О неровный и серый гранит.
Я сбежал из жестокого плена,
Где монгольская сабля звенит
Рассекая испуганный шепот
Над большим колесом от арбы.
День и ночь не смолкает там топот,
День и ночь прибывают рабы.
Там грустит о потерянном друге
После битвы кровавой монгол.
Конский волос натянутый туго,
Чёрный ворон, парящий орёл…
И протяжно-печальные звуки
Заставляют забыть о себе.
Отчего за страданья и муки
Всякий раб благодарен судьбе?
Пусть крепки генуэзские стены,
Но мотив и грустит, и звенит:
Конский волос, смычок, звуки плена,
После боя мужчина грустит…
Старик
О чём шумит в ночи листва, и растревожена берёза?
Как будто смутная молва и непонятная угроза,
Качнув латунную луну и с блеском гнущиеся травы,
Пригнали первую волну ещё не вздыбившейся лавы.
Далёкий отблеск говорит о чем-то жутком, небывалом,
Упал ли там метеорит и что на нас несётся валом?
О чём грустишь в степи, старик, вторую пьянствуя неделю?
Себя сбивая с панталык, бредя в горячке по тоннелю,
В конце которого лучи бьют по мозгам внезапной вспышкой
И сразу рой – хрычи, сычи летят, у каждого подмышкой
Компьютер или ноутбук, откуда лезут файлы, папки…
Но вот сегодня странный звук и голос умершей прабабки
Услышал ты и увидал людей в пустынной галерее,
И видишь вновь девятый вал, себя, плывущего на рее.
Ты был ведь некогда таким! Стихия буйствует стихами!
Ты там и умер молодым, но встретил старость с дураками.
