полная версия

Виктор Альбертович Сбитнев
Совсем другая история

Но вернёмся к Ржеву и Демьянску, Мясному Бору и главным продовольственным складам Ленинграда. Зачем на хорошо укрепившихся в Ржеве фашистов в рост гнали тысячи и тысячи необученных, едва поступивших в распоряжение молодых лейтенантов новобранцев? Из многочисленных воспоминаний оборонявших Ржев немцев явствует, что их самые скорострельные в мире пулемёты выходили из строя от постоянного перегрева, что сами они устали убивать и порой были близки к сумасшествию из-за упрямства идущих на верную смерть людей! Это был, без преувеличения, конвейер смерти, организованный нашим засевшим в Москве руководством, до смерти напуганным повторением (со стороны Ржева) осеннего 1941-го года наступления войск группы армий «Центр». Трупы лежали «в три слоя», и вот по этим грудам разложившейся человеческой плоти продолжали бежать к своей верной кончине ещё живые русские люди. Многих наступающих в этом смраде тошнило, иные реально сходили с ума, но Ржева они так и не взяли. В начале 1943 года немцы сами оставили позиции под Ржевом в связи с событиями под Сталинградом и взятием нашими находившейся у них в тылу Луги. Позднее, когда останки павших кое-как удалось прикрыть землёй, из Москвы в Ржев – единственный раз за всю войну (!) – приехал Сталин, который, видимо, всё-таки умел хотя бы приблизительно считать потери. Всему навидавшемуся в своей легендарной жизни отцу народов, словно салтыковскому Угрюм-Бурчееву, хотелось понять: «Почему?!». Мне даже думается, что проживи он после этого ещё хотя бы лет двадцать, и Ржев возвели бы в ранг Города-Героя, а так он до сих пор остаётся «белым пятном» на карте самой ужасной в истории человечества войны. Как и Мясной Бор с Демьянским котлом на Новгородчине. Да и про недомыслие ленинградских властей в 1941-ом году, ставшее по сути одной из главных причин блокадного голода, власти нынешние тоже предпочитают помалкивать. Хотя уничтожение огромных складов с продовольствием в Ленинграде целиком на их совести, как и забвение про своевременную эвакуацию ленинградцев. Так же «вышло» и со Сталинградом, в котором практически преднамеренно обрекли на гибель более сотни тысяч горожан. И из Ленинграда, и из Сталинграда своевременно вывозили только «нужных стране» специалистов, а «человеческий материал» оставался для продолжения затянувшегося эксперимента. Есть серьёзные свидетельства того, что горожан «под уличные бои» в Сталинграде оставили специально… для пущей неразберихи и путаницы – в качестве этакого живого планктона, в котором увязнут наступающие немцы. В некоторых кварталах города именно так и случилось. Но об этом тоже предпочитают не вспоминать. Вот пленение фельдмаршала Паулюса – это другое дело! И вообще, сказано не мной: нашу историческую науку мало интересуют поражения, её интересуют победы. Хоть я бы добавил к этому, что и цена побед наших придворных историков интересует, мягко говоря, не очень. К чему это приводит сегодня, я указывал выше: к стремительному истончению людской памяти. Но – по факту губительного влияния на жизнь нынешних россиян – и это не главное! Гораздо опаснее сохранившаяся инерция циничного отношения к своему народу, как к «расходному материалу». Разумеется, оно стало более изощрённым, старательно оберегаемым, маскируемым и даже способным к локальному саморазвитию. Наглядной иллюстрацией последнего может служить залповый поход во власть известных российских спортсменов, чемпионов Европы, мира и олимпиад – таких, как борец Александр Карелин или конькобежка Светлана Журова. Нынче это идеологически самые стойкие и нравственные члены правящей «Единой России». Хотя отбывающего четвёртый депутатский срок Карелина уже «понесло», как Остапа: в последних интервью он – то находит главную причину бедности народа в его пассивности, то вдруг с тенью тяжёлой думы на лице заявляет, что решил всерьёз заняться энергетикой! Александр, а, может, ну её, думу-то, к ляду? Пусть энергетикой занимаются энергетики типа Новака, конструкторы и инженеры с наших ГЭС, ГРЭС, ТЭЦ, АЭС и их коллеги. А Вы лучше тренируйте борцов вольного или даже смешанного стиля! Пусть борцом во власти остаётся один Путин! Этого вполне довольно…

Недавно, высиживая очередь в участковой поликлинике, невольно прислушался к разговору двух пенсионерок, одна из которых жалела свою незамужнюю дочь, которая работает в соседнем Иванове медсестрой. «Так вот, говорили-говорили из Москвы про повышения, а толку-то? – долетал до меня взволнованный голос женщины. – Получила моя Машенька две тысячи авансу, да восемь – под расчёт. А она, чай, молодая. Ей и одеться надо, и на духи, и куда-то сходить… Вот скопила ей три тысячи, сейчас пойду на почту отправлять…». И близких по смыслу и настроению разговоров нынче в Центре России происходит в тысячу раз больше, чем могут себе вообразить наши самые активные исполнители Майских указов. К примеру, мой друг-пенсионер, всю жизнь проработавший учителем, минувшей осенью – после шестилетнего перерыва – вынужден был вернуться к учительской деятельности, потому что прожить на пенсию они с собакой не могут. Учебная нагрузка 66-летнего учителя сегодня составляет 31 час в неделю при норме в 18, зарплату он получает – 17 тысяч рублей. Если не верите, то «прошвырнитесь» по нашим малым городам да сёлам, загляните по пути в участковые и районные больницы, ФАПы, школы, уцелевшие кое-где библиотеки, поговорите с людьми в Ивановской, Нижегородской, Костромской, Тверской, Вологодской, Новгородской, Псковской, Архангельской, Кировской областях и ответьте мне всего на один вопрос, только честно: от кого министр Сергей Кожугетович Шойгу собирается защищать своими супер – ракетами, супер – подлодками, супер – танками и супер – истребителями, стоящими миллиарды и миллиарды, получающую 10 тысяч рублей в месяц медсестру Машеньку? Может, лучше ей одну миллионную или даже миллиардную часть этой «защиты» выдавать наличными? И я не шучу. Именно так поступают министры большинства наших европейских соседей! Прежде чем делать такие предложения, я прошёлся по зарплатам медиков и учителей в городках Германии и Норвегии, Италии и Финляндии и даже Эстонии с Литвой. На такие жалкие гроши никто нигде давно не живёт!

Или вот возьмите последнюю новость о строительстве современной скоростной автомагистрали «Джубга – Сочи», стоимость которой оценивают примерно в полтора триллиона рублей. Осваивать эти миллиарды, естественно, будут строители Ротенберга. Но не в этом суть… Кому-нибудь из костромичей, новгородцев или коренных жителей прочих исконно русских земель нужна эта дорога? Кстати, Кострома нынче похожа на осаждённую крепость, передвигаться по которой невозможно ни пешим, ни на колёсах. Огромные снежные холмы и ледяные груды «зияют» по всей её патриотической поверхности куда убийственней, чем «вершины» нашего знаменитого земляка-публициста Зиновьева «зияли» по поверхности всего социалистического лагеря. И это дико, ибо в городе существует более ста тысяч дееспособных мужиков, которые одними лишь лопатами могли бы собрать и загрузить весь этот грязный, уже слежавшийся снег на самосвалы и вывезти куда-либо… на полигон, раз нет у нас современных московских снегоплавилен. Но не отпускают Костроме и толики денег даже на организацию столь нехитрого предприятия. Ни на лопаты, ни на носилки, ни на бензин для грузовиков, для бульдозеров с грейдерами. Да и самих грейдеров не хватает даже для уборки центральных улиц. Одну бабушку на парадной улице города я вчера успел поймать, а вторую увезли в травму. Плохо, если сломала шейку бедра: с такой травмой при нашей бесплатной медицине пожилые люди в Костроме долго не живут. Но «Джубга-Сочи» – это мелочь! Вот бывший первый вице-премьер Шувалов года два назад публично предлагал президенту построить мост с нашего Дальнего Востока в Японию. И говорят, что изыскания на предмет реализации такой своевременной идеи уже ведутся. Увы, всё это было б так смешно, когда бы ни было так грустно! Два последних лета по мосту через нашу Волгу-матушку было не пройти – не проехать по причине его вялотекущего ремонта, а уже ремонтируют опять, ибо часть асфальтового покрытия на съезде с моста успели подменить! Но один дедушка в той же поликлинике, наслушавшись жалоб и взаимных утешений соседок по очереди, изрёк-таки главный гвоздь момента: «Ладно вы, раскудахтались тут! В Москве жируют, в Москве воруют… Главное, чтобы войны не было…». И мне почему-то его вера показалась очень убедительной. Воевать с нами и, в самом деле, никто не станет, потому что мы никому давно не нужны! Прежде всего, … у нас очень холодно, ибо основную часть области так и не газифицировали. И потом… даже грипп из Костромы до крайних северо-восточных районов области не дошёл. Его бациллы умерли по дороге естественной смертью, потому что за последние годы большинство автобусов, часто курсировавших в прежние времена в сторону Шарьи, Неи, Павина, Пыщуга, Межи и пр., сняли с маршрутов. А ведь ходили и поезда, и даже летали самолёты. Я лет пять назад рискнул отправиться в Павино на своей машине – на юбилей к старому другу. Вернулся со смятыми бампером, крылом и убитыми подвесками. И ещё хорошо отделался. Даже кредит за ремонт уже выплатил!

Нет, если у нас, в провинции, никуда не ездить, на концерты и в театр не ходить, спиртного не пить, деликатесов не есть, рыбы и фруктов не покупать, прессы не выписывать, посылок не посылать, по сотовому долго не говорить, больше десяти сигарет в день не выкуривать, на приличную одежду и обувь не тратиться, а одеваться и обуваться в изношенное европейцами шмотьё, то дожить можно. …даже до перевода нашего самого оптимистичного в мире ТВ «на цифру», чтобы ещё чётче созерцать лоснящиеся лица защитников наших интересов, верных традициям Троцкого, Бухарина и товарища Сталина… Мне могут возразить в том смысле, что сегодня, мол, уже не расстреливают по 58-ой?! А зачем, спрошу я вас, на нас порох тратить? Гляньте в демографию… Мы и так в русской провинции нынче вымираем… по среднему городу каждый год.

P.S. Впрочем, уместно заметить, что немногим оптимистичнее медсестры из провинции Машеньки живётся и сыну моей столичной знакомой профессорши Филиппу, который недавно защитил кандидатскую диссертацию по физике. Несколько лет он с коллегами обивал подмостки различных российских форумов в надежде заинтересовать соответствующие внедренческие структуры своими разработками. Тем КПД, который непременно будет достигнут при их освоении на производстве. Но все их старания оказались бесплодными. Более того, пройдя через эти форумы, Филипп приобрёл стойкое убеждение, что все наши научные тусовки проводятся исключительно ради самих тусовок. К реальному производству они не имеют практически никакого отношения. То есть, сегодня прикладных технических наук в России в реальности нет. Они умерли задолго до последнего русского нобелевского лауреата Жореса Алфёрова. Сейчас Филипп решает проблему переезда в Соединённые Штаты. Кстати, согласно последним статистическим опросам, семьдесят процентов молодых россиян мечтают, если появится такая возможность, уехать из России либо на Запад, либо на Восток.

Имперское мышление, как недуг бытия

Однажды российский буржуа, разгуливая по осенним паркам Лондона, поинтересовался у местного садовника:

– Скажите, почтенный, почему в Англии, куда ни глянь, такая густая зелёная трава? Видимо, у вас есть какой-то секрет?

– Секрет? – улыбнулся польщённый англичанин. – Он очень прост: надо её просто регулярно стричь и поливать…

– Странно, – усомнился русский. – Наши садовники делают это не по разу за день, но, признаюсь, моим газонам очень далеко до английских!

– Уверяю вас, всего лишь стричь и поливать, – голос пожилого человека с поливным шлангом приобрёл оттенок усталости. – И так триста лет.

Эта, на первый взгляд, сугубо житейская сценка выражает собой самые глубокие геополитические и цивилизационные отличия. В современном мире не найдётся двух столь долго и упрямо противостоящих друг дружке стран, как Англия и Россия. Это противостояние наблюдалось повсюду: близ берегов Турции и Египта, на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, на Европейском континенте и в акватории северных морей. И османские парусники в Синопе, и крейсер «Варяг» близ берегов Кореи уходили на дно под пристальным наблюдением английских эскадр. И причина здесь не только и не столько в том, что Англия – это, так сказать, символ мощи империи островной, а Россия – материковой. Всё куда сложнее и одновременно – элементарно проще! В сущности, речь может идти о двух путях имперского и, в самом широком смысле, общественного развития: консервативном и радикальном. Упрощённо говоря, русские никогда не поливали свои парки и сады регулярно, да ещё и в течение трёхсот лет. Для вечно переменчивой России это немыслимо! Постоянные войны на своей территории, заговоры, бунты, революции, контрреволюции, перемены форм государственного правления и самого государственного строя! До травки ли нам было? Здесь под «травкой», разумеется, я имею в виду всю русскую народную жизнь, которой наши «садовники» всегда пренебрегали, предпочитая скучному уходу за ней эффектные краткосрочные по историческим меркам кампании.

Не рискуя тратить время на глубокие исторические экскурсы, обратимся для начала к относительно недавней советской практике. Начиналось всё хоть и жёстко, но вполне успешно – с индустриализации и коллективизации, что, по мнению нынешних российских историков и экономистов, позволило нам победить в самой страшной из войн, которые когда-либо вело человечество, и вообще сохранить страну. А вот дальнейшие кампании, всё гуще зарастая бюрократическими бородавками, соответственно всё более начинали походить на формальные отчёты о выполнении партийных и советских планов: укрупнение хозяйств, совнархозы, кукуруза, борьба с волюнтаризмом, освоение целины, поворот северных рек, подъём Нечерноземья, БАМ, победа развитого социализма и тому подобное … вплоть до начала Перестройки, гласности, ускорения, начала кооперативного движения, дикого Рынка, бегства наших армий из Европы, вывода из Афганистана, «шоковой терапии», приватизации… Даже череда военных конфликтов, включая первую и вторую чеченские войны, есть не что иное, как логическое продолжение политической и экономической кампанейщины девяностых. Но вернёмся к нашей «траве». О прилежном уходе за ней вроде бы начали вспоминать в самом начале «нулевых», вскоре после потрясшего Россию дефолта 1998-го. Измучивший страну радикализм вместе с Ельциным и заматеревшими цекашными приёмами управления стал понемногу уступать дорогу взглядам на развитие страны, как на поддержание эволюции всего разумного и жизнеспособного. То есть, говоря прямо, коренного населения страны, улучшения его благосостояния за счёт создания доступного рынка качественной рабочей силы и реализации целых блоков разнообразных социальных программ. В сущности, это и есть попытка перехода на позиции здорового консерватизма, которому, исходя из самой его природы, чуждо движение «от кампании к кампании», от одного «громадья» немотивированных планов и демагогических отчётов – к другому. Именно консерватизм – идеология среднего класса любого правового, демократического, индустриально развитого государства, в котором все общественные институты функционируют как жизненно важные органы одного здорового организма. Кампании при таком раскладе – всё равно, что досадные, доставшиеся по наследству недуги. А ведь именно по наследству они нам и достались, а не как Европе – проникнув из-за океана. А с наследственными недугами, как известно, справляться куда труднее, если вообще возможно. Изгнанный из СССР ещё в 1972 году поэт и мыслитель Иосиф Бродский, получивший в конце восьмидесятых Нобелевскую премию и страшно обрадованный начавшимися в советской империи Перестройкой и демократизацией, уже в начале девяностых с грустью отмечал, что, к сожалению, такая громадина, как Россия, по дороге демократизации всё равно далеко не уйдёт… в силу своей колоссальной инерции, накопленной веками непредсказуемо меняющегося бытия. И, по моему глубокому убеждению, он, увы, оказался прав, хоть и не дожил до наших дней.

Разумная политика здорового (не имперского!) консерватизма, когда Россия весьма уверенно становилась органической частью Европы, стала заметно хромать с самого начала десятых годов. В это время в связи скорее с субъективными, чем объективными причинами, стала чувствительно меняться как внешняя, так и внутренняя политика государства. Имперские амбиции правящих элит – вот он наш застарелый наследственный недуг! И соответственно тут же был реанимирован институт пропагандистских кампаний: следовало убедить народ в необходимости наших ассиметричных ответов на якобы вдруг появившиеся внешние вызовы. Вместо одиозной сталинской «борьбы с безродными космополитами» появился внешне вполне безобидный якобы всенародный патриотизм, вместо брежневской свободы для Анжелы Дэвис и Луиса Корвалана – избиваемые боевиками беженцы Сирии, вместо казахстанской целины и БАМа – мосты Владивостока и Керчи, вместо космополитического марша сандинистов «В единстве наша сила!» – призывы доморощенных заединщиков «Мы вместе!» и тому подобное – от Москвы до самых до окраин… Безумное количество кампаний, призванных, упрощённо говоря, отвлечь народ от насущных, жизненно важных проблем и перенацелить его на абстрактные явления и процессы, не имеющие к его реальному бытию и состоянию ровно никакого опосредованного отношения. И тут же, как по команде, целый каскад наших ведущих журналистов, шоуменов и, так сказать, людей публичных принялись вдалбливать якобы утратившим чувство гражданственности российским мещанам, что Отечество, блин, в опасности и без огромных трат на разработку и производство бесшумных субмарин «чёрная дыра», «искандеров», «калибров» и «армат» нам каюк! Ближние враги – в Киеве, средние – в Польше и Азии, а дальние – как и прежде, за океаном! Вы думаете, пишущему эти строки не жаль раненых сирийских деток и потерявших кров русских старушек из самопровозглашённых республик? Или я принципиально против ремонта запущенных крымских дорог и строительства мостов? Или я вдруг пошёл на поводу у проводников идей и действий радикального ислама? Я что, безумный или нравственный скопец? Нет, просто не о том речь. Я по-прежнему о зелёной густой траве, которую надо регулярно поливать, подстригать, подкармливать и прочее. Ау, господа садовники! Нашему русскому народу, включая татар, чувашей, мордву, удмуртов, марийцев и даже реабилитированных путинским указом крымских татар, не нужны кампании, а нужна гуманитарная помощь – как в прямом, так и в переносном смысле! Не верите, съездите в отдалённые районы нашей Костромской области, где давно нет ни колхозов с совхозами, ни СМУ, ни леспромхозов, ни какого-то сколько-нибудь отлаженного производства. Есть мышиные пенсии тысяч по восемь – десять, которые «садовники» не хотят индексировать, есть остовы бывших ферм и заросшие дрянным подлеском погосты. Помню, как на выборах мы, попросив поселковых мальчишек (таких же, как недавно погибли на шоссе под Югрой) расклеить вдоль дорог нашу пропагандистскую «макулатуру», дали им за это денег. Долго я не забуду этих искренних слов благодарности: «Ой, спасибо-то вам какое! А то мы с Колькой уже второй день чай без сахару пьём! Да, тут и на мороженки хватит, и консервов мамкам купим!». И когда депутаты «ЕР», так сказать, народные избранники, в день так называемого народного единства, сытно улыбаясь, кричали на московских улицах «Мы вместе!», мне было совершенно не понятно: вместе с кем? С этими миллионами бедолаг из глубинки, которым назначены той же, кстати, Государственной Думой минимальные пайки от голодной смерти? А потому гуманитарная помощь нужна не где-то там, среди песков и битого камня, а, прежде всего, здесь, рядом, среди бескрайних снегов, мёрзлых елей и бросающего в оторопь равнодушного волчьего воя. И еда нужна, и лекарства, и обувь тёплая, и детские секции и кружки, о которых в своём обращении к Федеральному собранию с таким теплом говорил российский президент. И дороги широкие нужны с тем, чтобы не гибли на них десятками тысяч ежегодно! И про газ он говорил, а его – то у нас и нет почти в двадцати из двадцати четырёх районов области. А это всего в нескольких сотнях вёрст от мест его добычи! Почему нет? Видимо, потому, что нам куда важнее новые закордонные потоки… в рамках тотальной газификации объявившей нам экономическую блокаду Европы. Может, вы думаете, я против турецкой трубы? Отнюдь! Я не против, я за… за природный газ для моих русских, татарских и даргинских земляков! И хотя бы за скромный достаток в их непритязательных семьях. А вы мне всё больше про «собак российского вице-премьера», которых он катает на личном самолёте по всему миру в рамках участия его жены в проходящей международной кампании по разведению редких псовых пород, и про огромные апартаменты министра экономического развития, в которых он, бедная жертва борьбы с коррупцией, с браслетом на ноге отбывает кару за банальную по их, «садовников», меркам взятку… в два миллиона долларов. Кстати, вот вам ещё одна популярная ныне кампания: борьба с коррупцией! Не с её причинами, а с самими фигурантами, выборочно и по обратной шкале … в зависимости от тяжести содеянного: если проворовался в Костроме некий курирующий муниципальные маршрутки Б., ему дают 8 лет «строгого», ибо проворовался всего на 200 – 300 тысяч рублей. А если какая-либо любовница федерального министра С. «упёрла» из бюджета несколько миллиардов, то достаточно с неё и года домашнего ареста… с её «раскруткой» на всю страну как поэтессы и художницы. У всякой кампании, как говорят в уголовном мире, «свои понятия» и о преступлениях, и о наказаниях. Вот возьмите, к примеру, кампанию по борьбе с пьяными водителями: если ты по пьяни убил на своей машине двоих ни в чём не повинных сограждан, но убил на автомобиле за двести тысяч долларов или дороже, то за каждое убийство тебе дадут по году условно. А если покалечил одного, но на «жигулях», то реальное заключение года этак на три – как с куста! Про разных деток крупных российских буржуа я и писать не стану – они вообще в упор ничего и никого не видят: ни дорожных знаков, ни газонов с травкой, ни гаишников-полицейских, потому как самыми последовательными вдохновителями этих самых кампаний являются их родители или близкие друзья родителей, или те, кого они регулярно окормляют.

Или возьмите литературу и искусство. Здесь примерно та же ситуация. Вот, позапрошлый год был каким? Правильно, Годом литературы! И что, в этом, литературном, году повысили зарплаты библиотекарям или понизили цены на книги, и соответственно народ, как в прежние советские годы, рванул в книготорги за новыми бестселлерами? Никак нет! Народу и в библиотеках, и в книжных лавках стало ещё меньше, а тиражи литературно-художественных журналов стали просто смехотворными. Более того, у их редакций начисто исчезла возможность платить своим авторам, писателям и поэтам, даже скромные гонорары. И, кроме того, получила самое широкое хождение такая практика издания: хочешь напечататься в том или ином альманахе либо сборнике – плати, и тебе простят и минимум таланта, и аморальность, и даже… отсутствие патриотизма! Вот, к примеру, мне предложили издаться в некоем «Российском колоколе», который собирал ко Дню Победы различные воспоминания о воевавших родственниках и вообще фронтовиках… за деньги. О фронтовиках… и за деньги! Это меня как-то, мягко говоря, смутило, и я напрямую спросил организаторов этой очередной кампании: «Господа, а если я за хорошие деньги предложу вам в « Российский Колокол» воспоминания боевого немецкого офицера дивизии «Мёртвая голова»? Сначала они несколько растерялись, но потом стали весьма трезво рассуждать. Во всяком случае, возмущённого протеста это не вызвало. Тогда я написал пассаж «Почём звонит колокол?» и даже некоторое время по этому поводу находился в состоянии полного покоя. Но, знаете, в самом конце ноября на канале «Культура» в популярной программе Андрея Максимова (о Тютчеве и русской империи) одна далеко не молодая учёная дама, к полному смятению ведущего, с вдохновением прочла возвышенные стихи о России очень активного офицера-эсэсовца! Может, это начало новой кампании?

Нынче завершается Год кино. Ещё один сегмент очередной кампании. В связи с этим, на съёмки новых фильмов из бюджета выделили весьма крупную сумму, львиная доля которой ушла главному кинематографисту страны Никите Михалкову, который первого декабря прямо в Георгиевском зале Кремля (видимо, в порядке благодарности?) заявил по ТВ о том, что российскому правительству следует принимать самые глобальные экономические программы… сроком лет на пять! Знаете, я сразу вспомнил про советские пятилетки и о программе бывшего председателя нашего футбольного союза Виталия Мутко, который, не сказав ничего конкретного о наших видах на чемпионат мира 2018 года, заявил, что всё сделает для того, чтобы российские футбольные клубы не то в 2022 – не то в 2024 году вошли в элиту европейского футбола. Думаю, что это ещё одна кампания, за результаты которой, если принять во внимание сроки, отвечать будет некому! Как и за пятилетние программы по экономике, потому что за это время их разработчиков либо куда-то переведут, либо отправят в отставку, либо, что вернее всего, посадят.

А закончить мне бы хотелось опять-таки на «имперской» ноте, ибо она всегда есть логическое завершение всех кампанейских прелюдий. Именно о необходимости всем нам взращивать в себе имперское мышление постоянно говорит неожиданно ставший вдруг сегодня телезвездой главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов. Тоже, кстати, в рамках указанной мною в самом начале пропагандистской кампании: теледебаты по поводу вздорной Украины, двуличной Европы и коварной Америки проходят нынче каждый день почти на всех каналах ТВ. Так вот, Александр Андреевич, считая создателя советской империи Сталина не только великим, но и, по большому счёту, справедливым, призывает максимально активизировать нашу нынешнюю имперскую политику. При этом он постоянно вспоминает своё овеянное советской романтикой прошлое 60 – 70-х годов. В ту пору, где только ни были наши военные и гражданские специалисты, кому мы только ни помогали! И Восточной Европе, и в Латинской Америке, и Кубе, и Африке, и Южной Азии, и Китаю с Индией. Жалко, что на Луну первыми успели капиталисты, а не мы с красным флагом и… гуманитарной помощью! А то бы такую там кампанию отчубучили! А я, глядя на этого упёртого, преуспевающего при всяких кампаниях человека, всё время вспоминаю своё родное село шестидесятых годов прошлого века. Был я тогда мальчишкой, бегал босиком по улице и помогал бабушке делать припасы на зиму. А ещё меня нередко посылали в сельмаг за хлебом. Привозили его из райцентра как придётся: то утром, то после обеда. Словом, очередь приходилось занимать сразу после открытия магазина. Часто стояли по нескольку часов в тесном неуютном пространстве, обдавая друг дружку запахами навоза и немытого тела. Давали на семью по полбуханки, многодетным – целую! Хлеб был только ржаной (за белым ездили в район или пекли сами), походил он на бурое сами догадайтесь что… Я помню тянущиеся к этим клейким половинкам скрюченные руки пожилых крестьянок (всю свою жизнь растивших хлеб!), трясущиеся от страха не успеть. И так – каждый день! Когда мать забрала меня к себе в город, я долго не мог привыкнуть к тому, что вот так запросто могу пойти в булочную и купить целый батон божественной булки, мягкой, душистой и даже с изюмом. Иногда, пока нёс её домой, я съедал по дороге половину. И ещё я помню, как мы, деревенские мальчишки, считали самым знатным лакомством кусок чёрного хлеба, посыпанный сверху сахарным песком. Я на всю жизнь запомнил, как Славка Шельмёнкин, сухой, как тростина, безотцовщина из многодетной семьи, просил у высокого подростка, сына местного чудом уцелевшего на фронте, однорукого председателя сельсовета:

– Длинный, дашь, бл…, хлеба? Век не забуду! Это было в поволжской деревне самой сильной, помогавшей всему миру советской империи.

О пользе склонения числительных

Недавно, давая пессимистичным согражданам очередную установку на позитив, министр финансов России Антон Силуанов всё никак не мог правильно произнести череду наиболее часто употребляемых числительных типа «пятьсот». А говоря более конкретно, он неправильно их склонял. Например, переводя вышеуказанную цифру в родительный падеж, он, мучительно напрягая память, повторял раз за разом: «Пятиста» да «пятиста»… Мне даже классическая сценка из басовского «Бега» (экранизация пьесы Мих. Булгакова) вспомнилась, в которой бежавший в Париж русский толстосум учит своего слугу французскому произношению фонемы «жё»: «Скажи «жжё», Антуан!», а тот в ответ всё «Жоп» да жопп…», ибо, по всей видимости, даже в родном русском знал на «ж» всего одно слово. Предположительно, у Антона Силуанова словарный запас куда богаче, но он – министр финансов, то есть, прямо говоря, главный в стране по цифрам, а… склонять их не умеет. «Пятисот, Антуан!» – безнадёжно пытался я вразумить своего министра, но он уже перешёл к более сложному ряду цифр.

Разумеется, многим из нас свойственно ошибаться – например, возле магазинной кассы при расчёте за уложенные в корзину продукты или при внесении удобрений на собственной даче, или, наконец, при занятии с сыном-внуком правилами склонения числительных. Но как причины, так и следствия этих ошибок носят сугубо личностный, так сказать, локальный характер: сам по нерадивости своей ошибся – сам и получи! Но тут – совсем другое дело! Ибо если «самый умный» министр русского правительства по имени Антон невольно ассоциируется с киношным образчиком русской необразованности Антуаном, то невольно начинаешь присматриваться и к главам иных российских министерств, ведомств, а также к спикерам, депутатам, членам Совета Федерации и прочим господам из многоликого президентского окружения, включая лёгкого на партийно – патриотические пассажи премьера – типа «Денег нет, но вы держитесь!».

Один действительно очень умный русский человек сказал на века: «Язык – одежда всех фактов». И никто из «великих» за сто лет с ним даже не пытался спорить: ни Ленин, ни Сталин, ни Хрущёв с Брежневым, ни Горбачёв с Ельциным. И лишь в двадцать первом веке у нас, похоже, исподволь назрела реформа не столько наших дел (фактов), сколько того, что нам наши «великие» говорят, и как сие, вылетевшее в мир из их благословенных уст (язык), надлежит воспринимать. О президенте Путине много не скажу, но, изучив за короткое время десятка полтора аналитических статей о «реализации» его указов и обещаний, должен заметить, что дошедшая до нас от петровской поры логическая пара «слово и дело» отдыхает. И ладно, что из декларированного первым лицом сделано немногое. Смущает другое: сделано как раз то, чего президент указывал не делать категорически! Вот вам и один из основополагающих постулатов текущей в туне языковой реформы: если сказали «белое», то следует разуметь «серое», а если настаивают на «красном», то следует ориентироваться на «голубой» или какой-либо ещё нетрадиционный подход. Вне всякого сомнения, логическим венцом этих речевых опытов стало президентское обещание всем нам достойной смерти и Рая небесного, а потенциальным врагам России, к коим нынче, обобщённо говоря, относится большая часть цивилизации, – участи падшей скотины. Остаётся либо крепить свой дух горбачёвскими «альтернативы нет» и «процесс уже пошёл», либо успокаиваться рассуждениями президентских пресс-секретаря и помощников о метафоричности и иносказательности наиболее удачных высказываний первого лица страны. То есть буквально: если президент говорит о гиперзвуке, который нынче есть только у России, то жди падения с небес признанного стопроцентно надёжным ещё пятьдесят лет назад «Союза». Если президент берёт на себя ответственность за предложенную правительством и проголосованную Госдумой пенсионную реформу, то, стало быть, она стопроцентно сыра, ибо сработана преимущественно на европейском и московском «опыте», основанном на постоянном росте продолжительности жизни. Об этом в центральной России даже «заводиться» нелепо. Во-первых, согласно статистике, у нас в Костроме половина мужчин вообще не доживает до шестидесяти, таким образом, всю свою жизнь отчисляя часть заработанных при жизни денег на пенсии не себе родному, а «тому парню». Поэтому официальные ссылки на нехватку текущих перечислений в пенсионный фонд не выдерживают никакой критики. А во-вторых, достаточно пойти на любое свежее кладбище, где на каждом шагу станут попадаться тебе типовые могилки русских мужиков, которым на момент опускания их на земное дно исполнилось от шестидесяти до шестидесяти пяти. Семьдесят пять – восемьдесят лет – редкое исключение. Поэтому продление пенсионного возраста для российских мужчин до шестидесяти пяти лет, по сути, является фактом лишения их пенсии как таковой. И никакой язык, даже путинский, не в силах убедить в обратном. А отсюда очевидно как ошибки с числительными, так и суетливая реформенная спешка, как будто нельзя процесс повышения этого пенсионного возраста растянуть лет этак на пятнадцать – двадцать, сделав его тем самым практически незаметным.