Виан Вольф
Третий
– Ну что вы, Елена Дмитриевна, полно вам! Война дело серьезное, не спорю, но так ведь не впервой.
– Вы ещё Наполеона вспомните!
– И вспомню. Ну что же вы так разволновались, душа моя! – Палываныч с усталой нежностью обнял свою Елену, надеясь прекратить этот ненужный диалог.
Но Елена Дмитриевна успокаиваться не собиралась:
– Павел Иванович, вы меня не слышите? Какой Наполеон… Не будет никакой победы, Павел Иванович, для нас с вами – не будет!..
Павел Иванович поправ нормы приличия плюхнулся на строгий неудобный кабинетный диван, предчувствуя бессмысленный спор.
Елена Дмитриевна ходила тревожными петлями, как волчица в клетке:
– Вся жизнь в пропасть катится… Неужели вы не видите?
Она скинула свои перчатки и взяла Павла Ивановича за руки дрожащими холодными пальцами:
– Бежать надо, Паша… Бежать! – она говорила тихо и даже с какой-то злостью. – Лев Иосифович нам паспорта сделает, Стамбул, София… Монреаль… Не важно…
– Перестань… Куда бежать? Ты в своём?.. – Павел Иванович вытер побеждавшие по щекам Елены Дмитриевны слёзы, перейдя на близкое «ты». Он очень старался говорить спокойно. – Паспорта… я вовсе не сомневаюсь в возможностях твоего дяди, но… к чему это всё? Елена Дмитриевна… Элен, ты слишком впечатлительна… Как, впрочем, и все женщины.
– Ну надо же что-то делать! – Елена Дмитриевна крикнула в отчаянии и снова заходила, нервно заламывая руки.
– Народ спасать надо. Братьев наших… Себя спасать. Святой долг. Все под одним Богом ходим… Сегодня Белград, завтра – Петербург… Отечество в опасности. Германия воевать с нами хочет… Ну, что же… Божий промысел… Государь Император слова о защите Земли Русской к народу обратил – не куплеты к водевилю писал, – всё ещё спокойно отвечал Палываныч. Потом он сделал предсмертную паузу и выдал то, что выдавать своей Елене Дмитриевне сейчас вовсе не хотел: – Завтра утром эшелон уходит.
Елена Дмитриевна замерла:
– И?..
– Я отбываю, Елена. Завтра в восемь.
– Что?!
Елена Дмитриевна без сил опустилась на кривоногий венский стул.
– Я уезжаю эшелоном завтра в восемь утра, – повторил Павел Иванович.
– И что ты там будешь делать? Латынь в окопах преподавать?!
– Дурёха… Я, прежде всего, офицер. Что прикажут, то и буду делать.
– Ах, дурно мне от этого! Дурно! – Елена Дмитриевна пошла шаткой походкой к окну, закрыв лицо руками. Вдруг через эти руки послышался смех, от которого Палыванычу стало страшно. После чего Елена Дмитриевна заговорила треснувший голосом: – Жизнь – в пропасть… Я вчера с Соней ходила отрезу купить на платье… На венчание наше с тобой. Вот… Идем мы по Никольскому, а на встречу нам компания. А в руках у них кружки жестяные. Большие такие кружки, денежку они в них собирают… А на что денежку собирают, вы знаете Павел Иванович, а? Молчите? А я вам отвечу. На сапоги для солдат! На сапоги! Чтобы до Белграда босыми не шли…
