Вероника Тутенко
Бабочки улетают в рай
А пока он не спешил спускаться вниз с последнего этажа Вавилонской башни, где, как он сам в шутку говорил, «витал в облаках».
Но не так, конечно, как неудачники, в одних лишь мечтах. Облака так же реальны, как и он сам. А скоро среди них будут летать самые настоящие ящеры – они с Симоном создадут им все условия для этого. И пусть они пожрут часть обитателей планеты (надо заметить, не лучшую часть) он-то сам наверху, и посмеют ли крылатые детища тронуть своего создателя и его близких?
Луи Альберт самодовольно улыбнулся, в какое-то мгновение ему даже показалось, что первый ящер уже появился вдали и несся вперёд на немыслимой скорости, превращаясь на лету в самолёт… Он был уже был так близко, что Луи Альберт видел обезумевшие от ужаса глаза террориста-смертника…
Здание, сложившееся, как карточный домик, мгновенно окружили спасатели, полицейские и журналисты…
… Джим не мог оторвать взгляд от экрана телевизора, только судорожно протянул руку к телефону.
– Алло! Сэмми! – голос его чуть дрожал. – Вавилонская Башня… И ещё один небоскрёб, чуть пониже. Два самолёта. Ты уже видел? Какая страшная трагедия… Если бы мы подписали тот контракт, мы были бы сейчас там, если бы были вообще…
37.
Рой закрывал на происходящее глаза так долго, как это только было возможно, но это, последнее, происшествие, это переходит все границы. И это творит ни кто-нибудь, а врач, который сам же говорит, что Джессике нельзя волноваться.
Иалу ожидал предстоящего разговора, даже был уверен, что на следующий день пожалует Рой. Он и сам бы так сделал, если бы был отцом Джессики.
– Иалу, что ты сделал с моей дочерью! – начал Рой с порога без предисловий. – Не думай, что я не знаю, откуда она пришла!
– Рой, не подумай обо мне плохого! Я никогда не позволил бы себе дотронуться до твоей дочери…
Рой покачал головой.
– Никогда не позволил бы… – передразнил молодого друга. – Эх, Иалу, Иалу, до чего ж иногда раздражает твоя правильность… Думаешь, я сам ничего не понимаю… Я даже думал сначала, ты предпочитаешь мальчиков и потому так неразлучен с Джимом. Если бы я не видел, как Джим смотрит на мою дочь… Они были бы замечательной парой, но, к несчастью, она любит тебя. Я говорю «к несчастью», потому что при всём бесконечном моём уважении к тебе, я должен тебе сказать… Да, Иалу, ты прекрасный человек и гениальный хирург, но ты живёшь не сердцем, а рассудком…
Рой поймал, как мячик, удивлённый взгляд Иалу и продолжал:
– Да. Да, это так, хотя, возможно, ты и сам не знаешь об этом. Твоя доброта, твоя самоотверженность – не спонтанные порывы души, ты РЕШИЛ, что должен нести свет. И я не говорю, что это плохо. Иначе ты и не стал бы тем, кто ты есть, ты не спас бы мою дочь. Но Джессика… Джессика живёт порывами и сердцем, и даже если выбирать одним лишь разумом, скажи, разве не будет Джессика прекрасной женой? Она умна, красива, и будет тебе прекрасной помощницей. С ней ты достигнешь любых вершин, скольких людей ты сможешь спасти!.. И, кто знает, может быть, со временем ты тоже полюбишь Джессику, если…
Иалу видел, как трудно даётся каждое слово гордому, а подчас и жесткому человеку, вынужденному по нелепой иронии случая предлагать свою дочь.
– Я очень состоятельный человек, ты сможешь открыть много филиалов…
– Я очень благодарен тебе, Рой, за оказанную мне честь. Твоя дочь прекрасна, и я очень уважаю тебя, но, пойми меня правильно, моей женой может стать ТОЛЬКО женщина с голубыми глазами, и это определено ещё до моего рождения.
Рой недоверчиво хмыкнул:
– Ты хочешь сказать, только «белая»?
– Нет, Рой! Я хочу сказать совсем не это!
– Что ни говори, Иалу, а ты объявленный расист.
– Рой?!!
– Только отъявленный расист может не влюбиться в мою дочь, – упрямо помотал головой Рой.
Как можно не влюбиться в Джессику, не понимал не только Рой, и этот кто-то страшно обрадовался, когда Иалу ему сказал:
– Теперь у тебя будут все шансы стать для Джессики самым главным на земле…
– Как так? – не поверил Джим.
– Я уезжаю из Америки, ты остаёшься за главного в центре. И за Джессику тоже отвечаешь ты, – Иалу подмигнул и засмеялся.
– Куда ты уезжаешь? – не поверил Джим.
– Мне надоело жить умом, и я планирую жить впредь только сердцем и даже совершать время от времени безумства.
– На счёт безумств я даже не сомневаюсь, – хмыкнул Джим.
Для начала Иалу решил вернуться в Египет и воплотить свою давнюю мечту…
Однако на родине чуда архитектуры – пирамид – не нашлось специалиста, который взялся бы за проект плавающего острова. И Иалу решил искать архитектора в других странах…
Повсюду двери легко открывались перед Иалу, только однажды в Греции у входа в монастырь его остановил монах-отшельник.
– Вам сюда нельзя, – предупредил монах. – Это особое место, и если за ворота войдёт мужчина, осквернившийся с женщинами, с ним случится беда.
Ангел обогнал в небе голубя и торопливо примостился на ветку оливы, глядя на стоящих у ворот.
– Он охраняет ворота? – догадался Иалу.
Монах обернулся и снова с изумлением посмотрел на Иалу, пропуская его вглубь монастыря.
Ангел одобрительно махнул крылом.
Но в будни ангелы почему-то предпочитали оставаться невидимыми, или в каждодневных заботах просто не обращаешь на них внимания, зацикливаясь на мелочах.
38.
Эмма, наконец, появилась. Причём, с приятной новостью:
– Тебе букет от поклонника.
Договорились, что она передаст мне цветы в центре, у фонтана.
Элла обрезала челку, ровную, как у первоклассницы, и в каком-то простом джинсовом комбинезоне, с ровным шоколадным загаром и без косметики выглядела совсем девчонкой. Я даже узнала её не сразу.
Сама она, как оказалось, все эти дни, когда никто не мог до неё дозвониться, была в Египте с поклонником из Америки, с которым познакомилась в своём же агентстве. Но не меньше меня интересовало, что же произошло в клубе…
– Будет мне наука на всю оставшуюся жизнь не связываться ни с какими напарницами, – нахмурилась Эмма.
– То есть? – не сразу поняла я. – Ты хочешь сказать, что весь этот фарс с венками устроила Настя?
– Ничего себе фарс! – нервно рассмеялась Эмма. – Я, если честно, и не поняла сразу, откуда ветер дует, пока не объявился собственной персоной её муженёк, а я-то и не знала, что он – бандит.
– Так вроде бы Настя забрала свою часть, и вы решили забыть об этом до лучших времён.
– Я тоже так думала, но почему-то этого ей показалось мало… Но мне уже всё равно… В августе я выхожу замуж и уезжаю в Канаду. Так что в мыслях я уже в подвенечном…
… Букет прислал Иалу.
Раньше мне дарили в основном желтые розы, и каждый думал, что ужас как оригинален. «Ведь ты же златовласка!», а у меня каждый раз сердце падало вниз: «К разлуке». И вдруг: ярко- красное чудо!..
Розы были огромны, как маленькие деревья, и было непонятно, каким чудом две недели они остаются такими же свежими, как в тот день, когда мне вручила их Эмма.
К букету прилагалось и письмо, самое прекрасное, нежное и страстное письмо в моей жизни. Не буду цитировать, потому что это очень личное, скажу лишь, что Иалу сделал мне предложение. Я была, конечно же, согласна, но жить по-прежнему хотела в России…
39.
… Архитектора звали Джозеппе. Он был ещё очень молод, но очень умён и талантлив.
Но главный талант таких людей в умении жить. Таким людям никогда не бывает скучно наедине с собой, потому что в их головах бесчисленно роятся самые невероятные идеи, и всё хочется воплотить, и везде надо успеть. Кто-то скажет, а что здесь уметь: бери и живи. Собственно говоря, и Джозеппе никогда об этом не задумывался в отличии от меня, например. Просто брал и жил. Вернее, жил и наслаждался. И бесконечно удивлялся, откуда у людей во многих странах пристрастие строить одинаковые или почти одинаковые дома-коробки. Поживёшь в таком годик-другой, и не заметишь, как сам станешь таким же правильным прямоугольным.
Джозеппе в этом смысле повезло. Он родится и вырос в особняке своих предков 16 века недалеко от Турина, в Александрии.
Красота – хорошая привычка. Джозеппе привык к ней с детства, а едва ему исполнилось шестнадцать, вопреки ярым протестам родителей пустился искать себя и, конечно, красоту, по свету, не признавая принципиально турфирм с их доброжелательно-докучливыми гидами. Джозеппе путешествовал один – на поездах, самолётах, автобусах, а чаще – автостопом. Потому что денег удавалось подзаработать на билет не всегда. Страница за страницей мир открывал перед Джозеппе увлекательнейшую книгу странствий.
Вопреки опасениям осёдлых предков, для которых появление в их благочинном семействе этакого бродяжьего духа было полной неожиданностью, Джозеппе умудрился в промежутках между перемещениями по свету закончить, переводясь из университета в университет, архитектурный факультет, причём, с отличием.
По этому поводу дома устроили благочинное торжество. А отец, подняв бокал, произнёс речь, в которой признал, что его старший сын имел полное право на собственный путь, и хоть он и не продолжает семейные традиции, как младший сын, который, как и полагается уважающему себя итальянцу выращивает виноград на земле, питавшей и их далёких предков, тем не менее и старший сын не посрамил их род.
–Зато ты увидел мир во всей красе, – миролюбиво заключил отец. – А это тоже многого стоит. И, надеюсь, ты понял, что нет места на земле великолепнее и уютнее нашей прекрасной Италии.
Отец был, несомненно, прав. Ни дождливый Лондон с его вечно набрякшими облаками, ни сказочник Стокгольм и даже беззаботный повеса Париж не могли сравниться с виноградной родиной его предков.
И всё-таки тщетно надеялся отец, что неугомонный сын его пресытился чужими красотами. Ещё столько неизведанного и даже непостижимого оставалось в этом мире.
К своим двадцати пяти годам Джозеппе был уже зрелым мужчиной, и в профессиональных кругах за ним упрочилась слава фантазёра- новатора, очень лестная для человека творческой профессии, и для архитектора – в частности. В действительности он новатором и был, а фантазёром… Пожалуй, скорее фонтаном идей, которые успевал воплотить раньше, чем они могли бы разлететься брызгами о землю. Вся жизнь его была сплошной воплотившейся мечтой, и сочинять иные мечты не было смысла.
В редкие минуты полного погружения в нирвану Джозеппе любил извлечь из огромного рюкзака, своего верного спутника, небольшой фотоальбом с венецианскими гондолами на обложке и неспеша перелистывать страницы, хранившие под тонкой прозрачной плёнкой изумительные произведения архитектурного искусства, которые Джозеппе удалось запечатлеть во время странствий. Среди них были дом-рояль в Хауйнань, и дом-слон в Москве и дом-башмак в Пенсильвании… Но всё это Джозеппе считал лишь талантливой архитектурной забавой.
Сам он хотел создать ни больше – ни меньше – Чудо.
… Самое удивительное, что проект плавающего острова у Джозеппе был уже готов и преспокойно дожидался в кожаной клетчатой папке, купленной, кажется, в Шотландии, своего часа вместе с другими такими же гениально-сумасбродными проектами, одним из которых был дом-часы, естественно, с кукушкой, а другой – пятиэтажный дом-аквариум, но Иалу нужен был только остров.
– Это ни какой-нибудь плот с подогревом, а самый настоящий остров, очень прочный, из бетона и вспененного полистирола, со всей прилагающейся инфраструктурой, – нахваливал свой проект итальянец. – Края острова отгорожены, словно бортом, похожей на естественную возвышенностью, чтобы не вымывался чернозём. Советую взять самый лучший – из центральной части России…
Иалу кивнул:
– Мы прекрасно друг друга понимаем. Не случайно мы оба из Александрии.
Джозеппе засмеялся географическому каламбуру, с наслаждением вдыхая лавандовый воздух Прованса.
«Жизнь мудрее нас, и сама найдёт всему время и место. А звёздный час – он обязательно, хотите вы того или нет, наступит. Будьте готовы к нему, и будет вам счастье.»
(С сайта «Happy lady’s»)
40.
Иалу позвонил. Его голос – самый восхитительный из всех мужских голосов, которые мне когда-либо довелось слышать. Я не буду даже пытаться выразить словами: «высокий», «низкий», даже «бархатистый баритон» – все эти слова не могут точно передать те нюансы, за которые женщина любит ушами.
Но самое главное, он обещал прилететь уже через неделю. И уже купил билет на самолёт. И назвал точную дату и время приезда…
41.
Такого сюрприза от дяди Саида Иалу никак не ожидал.
Он, конечно же, знал, что все четыре дяди всегда желали ему только добра, но чтобы так откровенно…
Утром, открыв дверь и пропустив вперёд верного Тигра, который во что бы то ни стало должен был успеть везде на шаг впереди, дабы отвести от хозяина беду, и Тигр, и Иалу так и застыли на пороге от изумления, как статуя хозяин с собакой.
Очередь красавиц тянулась до самого моря, так что создавалось впечатление, что они выходили, как Афродиты, прямо из пены морской и не известно, сколько их ещё под полупрозрачным покровом моря.
Некоторые девушки показались ему знакомыми, но многих он видел в первый раз.
Чуть поодаль нестройной толпой стояла такая же большая группа мужчин разных возрастов.
Дядя Саид довольно усмехался.
– Что скажешь, Иалу? Где ещё увидишь столько красавиц в одном месте? Попробуй скажи теперь, что самые красивые женщины не у нас в Египте.
Действительно, столько красавиц сразу Иалу не видел даже на Канском фестивале, где довелось ему побывать пару лет назад.
Дядя остался доволен произведённым эффектом.
– Теперь я, кажется, начинаю понимать, – не обращая на него внимания, продолжал дядя Саид, – почему мусульмане придумали этот варварский обычай прятать женщин под паранджой. Уж очень красивы наши египетские женщины, не правда ли, Иалу?
Иалу ничего не оставалось кроме как согласиться.
– И всё-таки, дядя, что здесь происходит? Конкурс красоты возле нашего дома?
– В каком-то роде, да. Причём, заметь, для тебя одного.
Тигр осторожно зарычал, почувствовав, что хозяину нужна его поддержка.
Несколько красавиц вскрикнули, но очередь не рассыпалась.
– Тихо, тихо, – успокоил Тигра Иалу.
– Дядя, объясни, наконец…
– Хорошо, я объясню тебе. Иалу… До нас дошёл слух, что ты собрался жениться, – голос дяди звучал обличающе.
– Это правда, – насторожился Иалу.
– И собрался уезжать навсегда в далёкую холодную Россию…
– Это тоже правда…
– Иалу, посмотри, – снова обратил взор племянника на очередь красавиц Саид. – Разве наши красавицы хуже российских? Может быть, у них грудь не такая красивая или меньше живот? А может их глаза не такие же таинственные?
Иалу хотел было вставить пару фраз в защиту голубых глаз, но разве позволит возмущённый дядюшка произнести хотя бы слово против, пока не закончит свой обличающий монолог?
Мужчины в стороне одобрительно кивали, поддерживая дядю…
– Ты унизил наших дочерей и сестёр, – мрачно буркнул, не поднимая глаз, один из них. – Разве ни одна из них тебе не пара?
– Ваши сёстры и дочери прекрасны, но у меня уже есть жена.
– Как это есть жена? – замахал руками дядя Саид. – Ты лжёшь, и нам всем это прекрасно известно. Если у тебя есть жена, почему я не веселился на твоей свадьбе, или ты хочешь сказать, что не пригласил на свою свадьбу своего дядю Саида.
– Он лжёт! – единодушно поддержали отцы и братья красавиц.
– Что с тобой, Иалу? – пытался образумить племянника Саид. – Ты никогда не был раньше замечен во лжи, и вдруг… и вдруг на глазах у всех ты лжёшь, что женат.
– Я не говорил, что женат. Я сказал, «у меня есть жена», – миролюбиво поправил Иалу. – Это не одно и то же.
– В чём же разница? – язвительно осведомился дядя Саид.
– Разница в том, что у меня есть жена, и это определено ещё до нашего с ней рождения. Поэтому напрасно ты потревожил этих прекрасных девушек, дядя, – покачал головой Иалу. – Дело не только в одной красоте, а в притяжении душ, когда одна душа слышит другую, даже если люди находятся на разных концах земли, потому что их души – одно.
– Ты можешь выбрать любую из этих прекрасных женщин, любая из них будет тебе прекрасной женой, а её семья почтёт за честь, что ты выбрал её, – не сдавался дядя. – Здесь тебя любят и уважают. Зачем тебе искать других земель?
– Меня очень ждут, дядя…
Тигр вдруг осознал, какую важную роль может сыграть в этой сцене и принялся облаивать красавиц, а одну даже ухватил за кончик платья, так что девушки с визгом рассыпались в разные стороны, уступая Иалу и Тигру дорогу.
Тигр был горд собой, и вместе с тем ему было немного не по себе оттого, что он тоже предчувствовал: очень скоро хозяина унесёт в неизвестную даль огромная железная птица, одна из тех, какие оставляют в небе белые следы…
42.
Единственным человек (не считая Эммы, конечно), которому я рассказала об Иалу (и то на исповеди) был отец Лев.
К счастью, он меня не узнал…
…С отцом Львом я познакомилась в пору моей работы в другой (жёлтой) газете, где бесплатно не пропускали ни строчки. Стыдно признаться, но даже миссионерский отдел Епархии сотрудничал с нами за деньги. Рубрику «Вера» вела я. А заодно – на соседней странице писала чепуху об НЛО и домовых в рубрику «Непознанное рядом». В своё оправдание могу сказать, что такой армагедон под одной обложкой в те годы творился чуть ли не в каждой редакции.
Раньше я вообще полагала, что журналистика – бесполезная профессия, кто- то вроде развлечения для самих же журналистов и даже хотела уйти крупье в казино.
Да и сейчас откройте любую газету или включите телевизор… Поэтому брать интервью у отца Льва мне всегда было немного стыдно, тем более, что читатели не спешили присылать свои вопросы, как было задумано изначально, и мне приходилось их придумывать самой. А заодно привирать про тираж. Не могла же я выдать редакционную тайну, если на последней полосе указана вполне конкретная цифра. Тем более, в газете я работала на птичьих правах, то есть за гонорар, но, как все внештатники, страстно мечтала попасть в штат.
Мне обещали, обещали, а потом сказали «нет».
Видимо, моё перо было недостаточно острым.
Газета славилась острыми перьями. А вечерами в редакции частенько устраивали пьянки и вполне нормальным считалось, если после порции веселья какая-нибудь парочка недвусмысленно уединялась в каком-нибудь кабинете. А иногда по редакции и вовсе бродили голые незнакомки, не имевшие никакого отношения к журналистике.
В общем, крики и вздохи доносились со второго этажа двухэтажного особняка в стиле хай-тек довольно часто, смущая монахинь, как раз в это время обходивших территорию монастыря с крестным ходом.
Раньше на месте редакции находились кельи, потом в советские годы часть их занял какой-то склад. А позже – вырос, как гриб, особняк самого интересного и скандального издательства в городе.
Как к такому соседству относились в женском монастыре – до конца не известно.
Хотя однажды мне удалось побеседовать с его настоятельницей. Близилось 300-летие монастыря, и мы решили сделать реверанс в сторону допекаемых нами соседей и отдать целую полосу под репортаж о жизни монастыря.
Говорили, в его стенах даже живёт монахиня, помнящая монастырь в его первозданном виде.
Оказалось, это правда. Более того, сестра Серафима отличалась какой-то особой прозорливостью.
Настоятельница обещала спросить у неё, не согласится ли она дать интервью, а мне сказала прийти на следующий день, а заодно посоветовала одеться немного поскромнее.
Я пообещала надеть длинную юбку и заплести косу.
Не знаю, что двигало мной на следующий день, но пришла я в той же самой одежде, не удосужившись даже собрать волосы хотя бы в хвост. Правда, юбку спустила до колен или даже чуть ниже в расчёте, что из-за длинного свитера не поймут, в чём дело. Но, видимо, настоятельница тоже была прозорливой.
– Нет, – решительно помотала она головой. – Не для того сестра Серафима уходила от мира, чтобы давать интервью. Зачем ей эта суета? Да и юбка на вас, я вижу, та же, что и прошлый раз.
Настоятельница сказала без укора, чуть заметно улыбаясь, но я растерялась:
– Я могу заплести косу…
– Сестра Серафима очень прозорливая, и сразу поймёт, что коса фальшивая, – поддразнивала настоятельница.
Впрочем, согласилась сама рассказать историю монастыря, и чем живёт он сейчас. В каких-нибудь двух метрах от редакции протекала совершенно другая жизнь. Два мира, два измерения, хоть и не совсем параллельных, иначе я не брала бы интервью у настоятельницы.
– А если послушница оказывается не готовой к постригу, – задала я давно интересовавший меня вопрос. – Что тогда?
– Тогда мы отправляем её в «Добрые вести», – улыбнулась одними только глазами настоятельница.
Да, я забыла cказать. Первая газета, где я работала, называлась «Добрые вести».
Почему я теперь вдруг вспомнила о первых двух месяцах работы в журналистике, я даже не знаю. Наверное, потому, что всё в жизни удивительно взаимосвязано, и снова и снова цепь событий показывает незримую заботу о нас.
А тогда я, конечно, страстно хотела, чтобы «Добрые вести» пожалели о потере и оттачивала, оттачивала своё перо… И однажды они пожалели, а мне даже передали слова их главного редактора: «Надо же, писала глупости про магов, и вдруг такие превосходные статьи».
Только место «превосходные», конечно, занимало непереводимое ругательство, которое непременно запикали бы в теле- или радиоэфире.
Да, через несколько лет «Добрые вести» закрыли, а потом и снесли особняк.
Сейчас там строят что-то для монастыря, а рядом разрастаются высоченные красные розы, даже выше тех, которые мне прислал единственный любимый Иалу.
Но вообще я собиралась рассказать не о женском монастыре и «Добрых вестях», а об отце Льве. В нашем городе он один из самых красноречивых и рьяных священнослужителей и вместе с тем он вполне лоялен к простым смертным. Даже на мою слабость к декольте и мини он закрывал глаза до тех пор, пока не понадобилось брать благословение у Владыки.
Вопреки предупреждению отца Льва одеться по возможности прилично, я умудрилась явиться в Епархию в джинсах, чем вызвала досаду священнослужителя. Но, к моему удивлению, Владыка смотрел только в глаза и спрашивал только, о чём я хочу написать. Благополучно благословил и, кажется, даже не заметил, во что я была одета.
Вообще джинсы не раз подводили меня – только считается, универсальная одежда журналиста. В другой раз приезжала американская делегация священнослужителей, и из аэропорта нужно было очень быстро попасть в главный собор города.
Увидев меня взъерошенную, с фотоаппаратом наготове без платка и в джинсах в сочетании с коротким свитером, оставляющим на всеобщее обозрение пупок с пирсингом один батюшка из делегации даже не смог сдержать слёз: «Ведь вы же в храм пришли».
Почему-то он смотрел на меня с такой жалостью, что я не выдержала и пошла переодеваться.
К счастью, недалеко в администрации работала моя хорошая знакомая, согласившаяся ненадолго поменяться со мной «низом», так что на место событий я вернулась в строгой юбке и шейным платком на голове.
Батюшка, которого я так расстроила, оказался доволен моим перевоплощением и даже пригласил в храм в Нью-Йорке.
«Только когда я там буду?» – подумала я.
Я ещё не знала, что… Но об этом позднее…
43.
Надо сказать, это было не единственное необычное происшествие, случившееся с Иалу в эти дни.
Одно из них было особенно странным…
Конь вылетел откуда ни возьмись, как огромная быстрая чёрная птица. Он нёсся со стороны конюшни прямо на Иалу.
Копыта не весть с чего взбесившегося коня были уже совсем близко, как вдруг вороной завис в воздухе. Будто кто-то потянул его, как куклу-марионетку, за ниточки.
Иалу перевёл дыхание и увидел Расина.
– Расин? – повторил он вслух, удивившись, что знает имя ангела.
Ангел засмеялся переливчато, взмахнул крыльями, заполняя пространство золотистой пыльцой и не то растворился в сиянии, не то улетел куда-то по своим ангельским делам.
Конь, между тем, понуро возвращался в конюшню.
– Это знак, что тебе нужно уезжать в Россию, – покачала головой мама Иалу. – Мы с отцом благословляем тебя. Только, Иалу… послушай меня… Я ничего не имею против твоей женитьбы на русской женщине, но пусть лучше это будет в твой второй приезд в Россию…
44.
И я уже думала, что не найду подходящую вакансию никогда, когда вечером, наконец, позвонили, предложили достойную работу и, наконец-то я услышала заветное: «Вы можете выйти прямо завтра в девять?».
Не долго раздумывая, я ответила «да».
Как приятно иногда говорить «да».
…Странно, но, оказывается, когда я думала, что обманываю Владислава, я говорила почти что правду, но пока ещё сама не знала об этом.
Новый глянцевый журнал «Цветник», куда меня пригласили ведущей рубрики «Живи, танцуя» как раз о здоровье, красоте и, да, и о цветах. Но главным образом, мы пишем о мужчинах для женщин и о женщинах для мужчин. И о том, как радоваться жизни. В общем, о счастье.
Не знаю, почему мне предложили именно рубрику, посвящённую хореографии, но, думаю, это очень логично. Я с упоением окунулась в сакральный мир ритмичных телодвижений – от русского народного танца до кан- кана. Всё это настолько безумно интересно, что руки так и тянутся к клавиатуре, спеша поскорее поделиться тем, что только что узнала, чему только что научилась.
Думаю, они нашли именно ту кандидатуру, которую искали.
У меня прекрасная начальница, миниатюрная и стройная, но с формами, с медным каскадом густых волос и очень лёгкая в общении, несмотря на статус жены депутата госдумы.
И вообще весь коллектив, преимущественно женский, не считая коммерческого директора и главного смотрителя за редакционными цветами (имею в виду растения) Павла Петровича, – все удивительно духовно здоровые люди.
В общем, чувствую себя розой в цветнике. Как говорится, цвету и пахну.
«Услышьте музыку, которая звучит в вашей душе. Чашка, из которой вы пьёте, ручка, которой вы пишите, – должны доставлять радость – ведь жизнь состоит из мелочей. Пусть эти мелочи будут приятными.»
С сайта «Happy Lady’s»
45.
Ночью Иалу снились бабочки. Много-много огромных красивейших бабочек, очень похожих на ту, что видел раздавленной в детстве. Они так и липли к нему, как к огню. Напрасно он старался отмахнуться. Их становилось всё больше и больше, будто он был королём редких бабочек, отвечающим за сохранность их крыльев, и рядом с ним их крылья были в безопасности.
46.
С Юлией Потаповой мы встретились в лесу, маленьком, уютном, на окраине города. Как счастливая женщина счастливую женщину мы узнали друг друга издалека, хотя и никогда не встречались раньше.
Нет, дело, конечно, было не в особом выражении лиц, хотя она, по всей видимости, абсолютно солидарна со мной во мнении: женщине приличнее появится на улице без трусов, чем без блеска в глазах.
Именно так.
Итак, мы узнали друг друга по этому самому блеску, а еще по таким признакам как треники и топ на Юле и фотоаппарат в руках у меня, ведь мы договорились о фотосессии на поляне. Юля любезно согласилась проиллюстрировать своим телом серию простых, но красивых движений для начинающих поклонниц bally dance.
Правда, наш дизайнер сказала, что лес совершенно не отражает философию и эстетику belly dance и к тому же трудно вырезать потом фон. Посоветовала: «Лучше на берегу реки».
Но у Юли двое маленьких детей, а до реки далеко. Лес же прямо за ее домом. И, кроме того, мне хотелось в лес, ненадолго сменить обстановку и просто банально подышать свежим воздухом.
На поляне уже обосновались двое молодых людей (а может быть, не очень молодых людей). Ни мы на них, ни они на нас не обращали особого внимания, так как каждый был занят своим делом – они – пивом в жестяных баночках, а мы – «бочками», «восьмерками» и другими крайне полезными элементами для женского здоровья.
В общем, мы провели эти полчаса интересно и с пользой. Только немного досаждал какой-то шум.
– Роют за лесом какой-то огромный карьер, – сморщила носик Юля. Явный непорядок, нарушают гармонию. – А для чего – никто не знает.
–А правда, что танец живота помогает даже скорее зачать ребенка? – перевела я разговор на более приятные темы.
Она рассказала о пользе древнего танца для души и тела, а по дороге из лесу попросила:
– Вы не могли бы указать, что я являюсь также руководителем нового Интернет-проекта «Конфетка».
Я даже замедлила шаг, чтобы узнать до автобусной остановки как можно больше.
– Очень интересно…
– В следующую субботу презентация. Приходите, – пригласила Юля.– В рамках презентации пройдет расширенная фотосессия в стиле шестидесятых. Кстати , там будут и наши общие знакомые и Даша, и Лена, и все остальные.
– Это что-то вроде «Happy Lady’s»?
– Не совсем. Идея сделать из обычной женщины идеальную леди слишком расплывчата, мы решили сузить её до решения жизненных проблем, с которыми сталкивается женщина в повседневной жизни с тем, чтобы жизнь её стала легкой, приятной и сладкой, поэтому клуб и называется «Конфетка».
– Будем надеяться, что всё получится, – улыбнулась я на прощание.
– Конечно, получится, – уверила Юля. – Ведь мы же не собираемся улетать в Америку…
«Сверкайте, освещайте будни другим, будьте чудом и праздником, бросайте вызов обыденности. И будет вам счастье».
(С сайта «Happy Lady’s»)
47.
– Послушай! Тебе не кажется, что это несправедливо? Наш поезд выехал раньше. Значит, и в Каир мы должны приехать раньше, а не стоять здесь, как идиоты, пропуская какой-то другой поезд.
– Конечно, мы должны быть там раньше!
Случайный попутчик мгновенно стал случайным соучастником. Удивительным образом злоумышленники оказались настроены на одну частоту разрушения, и через доли секунды их взгляды сошлись на камне, каким-то образом оказавшемся на станции, будто кто-то заранее приготовил его для них. А ещё через долю минуты оба, пыхтя, тащили его на рельсы.
Через пару минут машинист попутного поезда узнал, что значит поседеть в считанные мгновения…
48.
Прогноз погоды обещал ливень, но было солнечно и ясно, – отличный денёк, чтобы посидеть в кафе в старинном парке на берегу реки.
Пожалуй, со дня нашего с Эммой знакомства это был первый раз, когда мы встретились просто так. Но, конечно, говорили и о делах.
– Восстановить анкету можно будет только через год. Не складывай все яйца в одну корзину. Подожди хотя бы до встречи, – напрасно убеждала Эмма.
Мысленно она была уже в Канаде. Об этом говорил и счастливый рассеянный взгляд и загадочная улыбка.
– Уже придумала, какое будет платье?
– Честно? Я не заморачиваюсь на этот счёт. Возьму на прокат, без особых изысков. Не люблю кринолины, рюши и прочую мишуру, особенно шлейфы…
– Кстати, – хотела я удивить Эмму. – У нас появились последователи. Ты слышала о новом проекте «Конфетка»?
– Честно говоря, меня всё это уже не волнует. Давай лучше сфотографируемся на мосту, – Эмма извлекла из сумочки фотоаппарат. – Всё-таки с этим городом у меня связано много и хорошего…