Василий Водовозов
С.-Петербургские педагогические собрания
Перейдем к другим прениям. Г-н Беллярминов сделал много дельных замечаний касательно преподавания истории, но впереди поставил такое утверждение: «История как самостоятельная наука не может преподаваться в гимназии, потому что ее общие основания еще не выработаны». Все заседание спорили только об этом тезисе и ничего не решили. Вопрос этот действительно широкий, и вряд ли можно решить его в продолжение года. Подумайте, чего стоит разобрать одни положения Бокля! Но для преподавания он не имеет никакого значения: разве в гимназии вы проходите философию истории? Довольно того, что история разъяснила нам множество положительных фактов из жизни и быта разных народов. Народный быт греков, римлян, средневековые нравы и главнейшие эпохи нового, европейского развития являются нам в довольно полных и цельных картинах. Если вы подробно и верно изложите несколько крупных фактов, разъясняющих общественную жизнь той или другой эпохи, то уже дадите воспитаннику понятие о том, что такое история. Г-н Беллярминов предлагает, где возможно, излагать историю по источникам (разумеется, в отрывках): мы вполне согласны с таким мнением. Но свой тезис он поставил, как видно, для того, чтобы оправдать другое положение, по которому у него преподавание истории соединяется с изучением литературы. Нам кажется, что для этого вовсе не нужно было доказывать несамостоятельность истории: с литературой она легко может соединяться как родственная наука, подобно тому как география имеет близкое отношение к статистике, науке о сельском хозяйстве и проч. Г-н Беллярминов все-таки уступает гимназиям историю как полунауку, а вот г-н Люгебиль предлагает на обсуждение следующее: «Преподавание истории литературы в общеобразовательных училищах не только бесполезно, но и положительно вредно». Любопытно бы знать: против чего вооружается г-н Люгебиль? Против того ли, что у нас излагают литературу очень научно, не по силам воспитанникам? Но на деле этого не бывало. Большею частью или читают в классе с воспитанниками кое-какие сочинения Пушкина, Гоголя и проч. (прежде случалось, что читали и Дюма), или сообщают, по подобию курса Зеленецкого, служебный список писателя и оглавления его сочинений с добавлением иногда сентиментально-пошлых (в женском заведении), иногда торжественных или каких-нибудь умозрительных сентенций. Мы говорим не об отдельных личностях и заведениях, а о всей нашей педагогике в массе. Иногда, конечно, заметно некоторое намерение внести ученость, как, например, в программе для поступающих в гвардию. Здесь вы находите очень серьезные вопросы, как-то: «характер славяно-русской мифологии, влияние норманского языка на русский, характер умозрительного и эстетического направления в Европе в XVIII столетии, философия и ораторские сочинения Карамзина и проч.» В каждом билете также видно стремление к научной связи, к тому обобщению, которого требует строго научная метода. Так, вопрос о Ломоносове совмещает: «Его лирические стихотворения. Попытка создать эпопею. Ораторские и ученые сочинения (чьи, неизвестно). Сумароков как лирик. Петров». Приведем для примера еще два отрывка:
