Василий Водовозов
Русская народная педагогика
Третий отдел в «Хрестоматии» составляют «Жизнеописания достопамятных людей», занимающие 64 страницы: Филиппа, митрополита московского, патриарха Никона, Ломоносова и Кольцова.
– Против выбора этих лиц сказать нечего; но занимательны о них рассказы можно бы без большого труда упростить в слоге или хоть выкинуть подобные нерусские фразы: «Сердце Ломоносова разрывалось от ужасной превратности судьбы». Статья Белинского о Кольцове написана прекрасно, но, делая из нее извлечения, нельзя оставить всех выражений этого автора, которые понятны только вполне развитому человеку: «воспитание его предоставлено было природе», «удушливая атмосфера его домашней жизни», «Кольцов окунулся в омут довольно грязной действительности»; неправда ли, странно встречать подобные выражения в статьях, назначенных для народного чтения?
В четвертом отделе «Описания и рассказы путешественников» только статьи «Самарские степи» и «Саранча на южном берегу Африки» могут возбудить кое-какой интерес в малограмотном человеке; в них есть рассказ о событии, которым поддерживается внимание. Заметим, что и дети, и простые люди любят описания различных стран, иноземных нравов и обычаев; но тут необходимо одно условие: в описании должна быть драма, живое столкновение обстоятельств, жизнь, выступающая в действии. В этом отношении они совершенно правы: в лучших путевых записках предметы являются не друг подле друга, как на выставке, а в том самом движении, какое встречаем мы повсюду в природе. Можно ли надеяться, что воспитанника не утомит помещенный в книге рассказ о Байкале, где с самою мелочною подробностью перечисляются острова, горы, ущелья, мысы, где перед вами вся топография озера: «Среди ущелья Ангара имеет в ширину до 450 сажен, значит, немного уже самого ущелья, которое там всего полторы версты шириною… далее к северо-востоку лежит большой остров Ольхон, отделяющийся от материка Ольхонскими воротами, т. е. проливом в три версты шириною» и почти все в том же роде. Между тем и из этого чисто ученого описания можно бы составить очень живую статейку.
Статьи по естественной истории, вслед за тем следующие, к сожалению, составляют самый слабый отдел книги.
В статье «Ласточка», взятой из «Журнала для детей», для большей живости описания приведены и стихи:
Затем, что в небе – вдохновенье,
И в песнях есть избыток сил
И горней воли упоенье
В надоблачном размахе крыл.
Но с этим упоеньем горней воли все-таки не улетишь далеко. Мне кажется, что статьи как по землеведению, так и по естественной истории, избранные для народного чтения, должны заключать не столько описание частных, мелких фактов, сколько общие характеристики местностей и более крупных явлений природы. Особенно, если выбор этих статей ограничен, всегда можно спросить, отчего, например, помещены рассказы о ласточке, о кукушке, а не о воробье, не об орле, не о вороне. Гораздо естественнее было бы встретить хоть живой рассказ о природе полярных стран, африканских степей, о пути по океану, о жизни полудиких народов и, в противоположность ей, популярное описание какой-нибудь цивилизованной местности; для характеристики России – хоть описание одной из хлебородных губерний, одной из приморских, описание сибирских тундр и лесов, Нижегородской ярмарки и проч. Для всего этого есть много готового материала и у лучших наш* х писателей.
По естествознанию можно избрать факты, которые осмысливают явления природы, указывают на действующий в ней закон: образование цветка, жизнь насекомых и их превращения, свойства некоторых из наших домашних животных и т. д. Во всем этом можно указать самые яркие подробности, самые занимательные черты жизни и, кроме того, найти применение к нашим промыслам, к народному быту.
Последний отдел «Хрестоматии» составляет словесность в стихах и в прозе. Поэзия Пушкина здесь заявила себя великопостною молитвой: «Отцы пустынники и жены непорочны» и проч.; далее следуют: Бенедиктов, Хомяков, Глинка.
Стихи Хомякова, конечно, исполнены прекрасных мыслей; но многие в них места может понимать только воспитанник, привычный к метафорам, например:
К чему мне злато? В глубь земную,
В утробу вековечных скал,
Я влил, как воду дождевую,
Огнем расплавленный металл:
Он там кипит и рвется, сжатый
В оковах темной глубины,
А ваши серебро и злато
Лишь всплеск той пламенной волны.
Две пьесы Кольцова («Урожай», «Размышление поселянина»), «Нива» Майкова, «Школьник» Некрасова, басни Крылова также украшают сборник. Тут же и унылая «Песня бедняка» Жуковского, неизменная спутница всякой хрестоматии.
По части прозы не совсем удачно явился Загоскин со своим гражданином Мининым в карамзинской тоге; всего удачнее помещен рассказ дворового о соловьях, взятый из сочинений Тургенева: вот образчик истинно русского толкования природы! Если бы вся естественная история написана была таким слогом, то она, конечно, разошлась бы в народе. Не можем удержаться, чтоб не привести хоть одного отрывка в пример той краткости и живописи описания, какой мало находим в наших народных книгах. «У хорошего, нотного соловья оно еще вот как бывает, – начнет: тии-вить, а там: тук! Это оттолчкой называется. Потом опять – тии-вить… тук! тук! Два раза оттолчка – и вполудара, эдак лучше; в третий раз тии-вить – да как рассыплет вдруг дробью или раскатом – едва на ногах устоишь – обожжет! Эдакой соловей называется с ударом или с оттолчкой». Вот вам описание, после которого не нужно спрашивать, как делают наши педагоги: «Что такое соловей? что такое оттолчка? что значит петь?» и проч.
Займемся теперь отдельными брошюрами по части естествоведения, изданными для народа. Их немного. Главное место занимают полезные издания редакции журнала «Чтение для солдат». Брошюра под названием «Из природы», где толкуется о разных свойствах воды в виде дождя, града, инея и проч., написана довольно ясно и толково; но начинать ее надо с 14-й страницы. Перед этим идет рассуждение о том, что такое природа и искусство и что такое наука о природе. Сколько ни старался тут автор быть популярным, говоря об усовершенствованных плугах, о пароходах, о книгопечатании, сравнивая образованного хозяина с музыкантом, знающим ноты, все-таки это вступление самою сложностью предмета очень затруднит воспитанника. «Природа (естество, натура) – так называется все творение божие, все что мы видим и ощущаем вокруг нас и что создано не нашими руками и уменьем, а силою жизни или бытия, данной творцом всему его творению». К чему с первого разу запугивать учащихся подобными определениями? Расскажите сначала что-нибудь из природы, сведите факты в одну картину и потом скажите: вот это природа. У нас все считают необходимым начинать с детьми общими рассуждениями по старинной привычке; думают заохотить детей к учению, философски доказывая, как полезна наука. Да дайте сперва на самом деле почувствовать ее пользу, пусть само собою из ваших рассказов выйдет понятие о ее необходимости.
