bannerbannerbanner
полная версияЭффект бабочки

Василий Панфилов
Эффект бабочки

Глава 19

Сонный, отчаянно не выспавшийся сержант широко зевал, показывая желтоватые зубы и обдавая меня несвежим дыханием. Длинное англосаксонское лицо кривилось в забавных гримасах.

– Четвёртый день без сна, поверишь ли, – доверительно сказал он, протирая глаза кулаками. Невольно обратил внимание на расплющенные костяшки полицейского.

– Боксёр?

– А? Да… сам занимаешься?

– Дзюдо занимался раньше, боксом недолго, тренера подходящего не нашлось в наших дебрях.

– В Нью-Йорке с этим попроще, – кивнул сержант, встав из-за стола к маленькой плитке, – Кофе сделать?

– Благодарю, не откажусь.

Ожидая неприятностей от убийства, пусть даже и при стопроцентной самообороне, такому вот дружескому отношению приятно поражён. Мелькает на мгновение мыслишка, что не будь убитые рецидивистами и тем паче – чёрными рецидивистами, дружелюбный немолодой сержант ломал бы мне сейчас рёбра ногами. Не исключено – так же сонно зевая и жалуясь напарнику на бессонные ночи.

А тут всё всем ясно – чёрные напали на белого и получили по заслугам. По некоторым оговоркам понятно, что дружелюбный сержант с коллегами те ещё расисты.

– Сейчас кофе попьём, да расскажешь детали. Покажешь заодно, какими приёмами уработал громил. Горилла Лэнс боксёром неплохим считался раньше, да и габариты у него как у шкафа. Парням интересно до жути, как это ты так ухитрился.

– Тренер был из отставных вояк, – откинувшись на спинку обшарпанного деревянного стула, выдаю полуправду, – тех, что всю жизнь по задворкам мира мотаются. В юности боксом и борьбой занимался, а потом нахватался всякой азиатчины. Всё мечтал свою школу открыть, да малярия, будь она неладна… Я у него всего полгода позанимался, и то… Правда, не с ноля.

Выпив кофе, заполнили документы и прошли в спортзал. Сержант с десятком любопытствующих коллег сгрудились в тесном помещении. Бедненько… я бы даже сказал, более чем.

В углу верёвками огорожен импровизированный ринг, причём видно, что верёвки эти убираются на раз и под ними обычный дощатый пол. Стандартный набор турников и шведских стенок, небогатый набор гирь и штанг – почему-то неразборных, образца девятнадцатого века, с круглыми шарами вместо привычных блинов. В углу несколько матов.

Скинув изрядно помятый после ночёвки за решёткой пиджак и несвежую рубаху, начинаю разминку. Полицейские глядят с любопытством, но присоединяться не спешат. Только сержант Ридджуэй сделал несколько вялых махов руками.

– Лучше разминка без тренировки, чем тренировка без разминки, – выдаю сентенцию заскучавшим копам, которые явно не поняли прописную истину. Тянуть резину не стал и через пару минут начал демонстрировать приёмы, с помощью которых убил гангстеров. Разумеется, показывал я и как должно, а не как было на самом деле…

– Интересно, – констатировал Риджуэй, – а если бы они такими болванами не были?

– Тогда так, – показываю разные варианты обезоруживания, – но всё это… сами понимаете, парни – от лютой безнадёги. Тренированный человек имеет шансы против алкаша с пистолетом, но не профессионального боевика.

– Хоть что-то, – хмыкнул капрал Ларсен, богатырь удивительных габаритов, не уступающий покойному Горилле. Разве что физиономия куда более благообразная, – или ты думаешь, что гангстеры все такие уж крутые мужики? Жёсткие, то да, и стреляют без особых раздумий. А что касается мастерства, так оно у одного на дюжину разве что.

– Вам видней, парни, – поднимаю примирительно руку, – вы с ними воюете.

– А ну-ка, – Ларсен снял обувь и вышел на маты, расставив руки. По местным меркам – здоровило невероятное, рост за мест девяносто и вес чуть за сотню. Но по местным меркам и я чуть ли не великан. Метр восемьдесят и выше у предков наблюдается не часто.

Поднырнув под руку, бросаю скандинава через плечо, после чего демонстрирую добивающий удар.

– Ещё! – Ларсен вскакивает с горящими глазами, но я не даю ему опомнится и прохожу в ноги, тут же делая болевой на ступню. Коп ничуть не расстраивается, всё ж таки я двух громил завалил, причём вооружённых. Проиграть такому ничуть не зазорно!

– Здоров! – Восхищается скандинав, – уж на что я силён, но и то… Сотню ведь от груди пять раз жму, а датчанин меня как ребёнка! Что значит наша кровь – кровь викингов!

С трудом давлю улыбку после хвастливого заявления Ларсена. Никогда не увлекался железом, всё больше турники да брусья, но выжать сотню могу… раз десять точно, хотя вешу где-то на тридцать килограмм меньше. Впрочем, спорт в этом времени не слишком распространён. В школе и колледже ещё занимаются, ну а после это удел почти исключительно профессиональных атлетов.

– Как насчёт потренировать нас? – Поинтересовался возникший в дверях невысокий капитан с умными и жёсткими глазами, резко выделяющимися на полном, немного бабьем лице.

– Тренер из меня так себе… – говорю неуверенно, – я боец-то средненький, только что ухваток немного знаю.

– Средненький он, – заржал Ларсен, смех подхватили остальные копы.

– Ну так что? – Повторил капитан, глядя колюче. Внезапно я осознал, что мой случай можно квалифицировать по разному… Вряд ли белые полицейские спрячут за решётку белого же парня, но помотать нервы могут. В конце концов я хоть и белый, но эмигрант! А убитые чернокожие – граждане США. И документы пока ещё в участке…

– Чем смогу, капитан, – киваю согласно, – ухватки и методику покажу, но много не ждите.

Кивнув, капитан ушёл и в помещении внезапно стало казаться свободней. Мощный дяденька, чтоб так давить одним присутствием, это уметь надо. Таких… дай бог памяти, человек пять припомню, а ведь не совсем хомячок, помотало.

– В настроении капитан, – выдохнул облегчённо Риджуэй.

– У ниггеров интересное нашли, – выдал упитанный капрал, стоящий в спортзале с огромным бутербродом и кружкой кофе, – вроде как ключики, а там и адреса размотали. Подробностей пока не знаю, только что висит на убитых много дерьма. Вряд ли сами столько наворотили, скорее боевиками в какой банде или ещё что… Да честно не знаю, Джок! Ясно только, что целую кучу висяков в ближайшее время участок закроет, вот капитан так хорошо к датчанину и отнёсся.

– Это хорошо? – Спрашиваю негромко у Риджуэя.

– Как родного! – Уверенно ответил коп, – он с сыном своим если так общается, то парнишка по три дня радостный ходит. Знаешь, как прозвали капитана Мэтью Скота? Айсберг!

– Тяжеловато вам с таким начальником, – бормочу негромко.

– Нам! – Хохотнул сержант, – нам! Привыкай, Дан, тебе с нами несколько недель как минимум жить. Пока не выжмет всё, что знаешь, не отпустит. Зато и прикроет твою жопку, если что случится. Да не переживай! Капитан мужик жёсткий, как та подошва, но ебать подчинённых только он имеет право!

Рвущуюся наружу фразу о сексуальной ориентации, очень смешную и яркую, предпочёл зажать за зубами. С таким-то капитаном…

Из участка ушёл ближе к вечеру. Пока оформили дело, пока познакомился с парнями, съездил на опознание, ещё несколько раз показывал приёмчики…

В гостиницу вернулся вымотанный донельзя, сразу отдав горничной костюм в чистку. Приняв душ, заказал ужин в номер и без аппетита съел недурной стейк, поковыряв прилагающийся к нему картофель и зелёный горошек. К сладкому даже не притронулся.

– Сколько там натикало? Полшестого всего?

Челюсти разорвала зевота, а на веки будто привязали грузики. Повесив на двери номера табличку Не беспокоить, разделся и лёг спать. Когда уже касался головой подушки, мелькнула мысль, что произошедшее, пожалуй, к лучшему. Обживаться намеревался как раз таки в Нью-Йорке, и такой резкий старт может оказаться кстати.

Одно дело – безвестный мигрант – не нищий, но и не миллионер. Сколько таких высаживается с пароходов в порту города ежедневно? Тысячи, наверное. Попробуй пробейся наверх, заинтересуй инвесторов, банкиров… да любых потенциально полезных людей.

А теперь какое-никакое, а знакомство и покровительство. Будет немного проще… надеюсь.

* * *

Вживаться в новую реальность пришлось без раскачки. Школа в Германии заметно отличается от школы на постсоветском пространстве. Не хуже, не лучше… другая, совсем другая.

Ожидаемо иные учебники истории, в которых сильно покоробила подчёркнутое, резко преувеличенное превознесение Союзников и прежде всего американцев. Раздражала и постоянная, навязчивая тема вины нации перед всем миром, почему-то не столько перед славянами, сколько перед теми же Союзниками и прежде всего израильтянами. Причём я, потомок победителей, сломавших хребет нацизму, должен испытывать это самое чувство вины вместе со всем немецким народом!

Сильно отличались уроки литературы. Большую часть немецких классиков уже успел прочитать и осмыслить, но даже подход к их изучению в Германии оказался иным. А ещё обществознание и прочие гуманитарные предметы…

Да даже математика преподаётся здесь иначе! Вроде бы те же примеры, те же дроби… но подход иной!

Первое время учителя не ставили оценок, давая возможность акклиматизироваться. Ближе к Рождеству вздохнул свободно и попытался оглянуться… и отец отвёл меня на тайский бокс.

– Вот, сынок, – с гордость сказал он, пожимая руку тренеру, – Михэль выигрывал чемпионаты Германии, хороший боец.

– Самое главное, – со смешком поправил отца молодой ещё совсем Михэль, – не то, что выигрывал сам, а что мои воспитанники выигрывают самые серьёзные турниры!

– Да-да! – Смутился отец, – тебе здесь хорошо будет. Михэль, я уже говорил, что он в цирковой студии занимался? Отлично!

– Ну, показывай свои таланты, – сказал тренер после ухода отца, – растяжка понятно! Мне важно знать, что ты вообще делать умеешь, вплоть до жонглирования и фокусов.

– Зачем? – Слегка удивился я.

– Это покажет общую тренированность организма, координацию, вестибулярный аппарат, – терпеливо ответил тренер.

Киваю и начинаю хвастаться, тренер приглянулся, и как выяснилось позже, я не ошибся – действительно прекрасный тренер и хороший человек.

 

Форму восстановил быстро, Михэль не успевает хвалить за растяжку и отменную реакцию. Но вот со спаррингом пока выходит не очень ладно. Вроде бы и не боюсь летящего в лицо кулака, но вбитая старшаками привычка мешала драться честно.

Постоянно то подтормаживал, пытаясь работать по правилам, то напротив – на автомате использовал подлянки, из-за чего злились другие мальчишки. Не критично, но… отношения пока не ладятся. Вражды нет, но и с дружбой как-то не очень.

Единственный русский немец здесь я, и это тоже сказывается. Отношение местных к нам несколько напряжное, относятся как к опасным животным. Мы резче реагируем на раздражители, легче ввязываемся в драку и скандал. Да и авторитет школьного учителя для нас не абсолютен – ты докажи ещё, что тебя уважать нужно!

В школе русские немцы есть, но как назло, это либо малышня, либо старшеклассники. Киваем друг другу при встречах, да перебрасываемся изредка короткими фразами. Потихонечку начинаю выстраивать отношения с одноклассниками.

С ними тоже не всё так просто. В теории все ученики толерантны, учителя призывают не обращать внимание на расу, религию, цвет кожи и национальность. В действительности же получается, что белым нужно подстраивается под цветных.

При прочих равных в драке или ссоре обвиняется немец, особенно если его противников выступает турок или не дай бог – чернокожий. К превеликому моему сожалению, понял я это не сразу.

Заступившись за одноклассника, зажатого в углу тремя турчатами, получил сперва вызов к завучу и направление к школьному психологу, а потом угрозу от Камиля:

– Вешайся, русский!

Глава 20

К великому моему облегчению, история с убийством Гориллы осталась газетами почти незамеченной. Несколько коротких строк о Негодяях, получивших наконец по заслугам, и на этом всё, даже имя моё не мелькнуло.

Нью-Йорк тысяча девятьсот двадцать седьмого года насквозь криминален, происшествия такого рода случаются каждый день десятками. Разбалованные репортёры часто даже не выезжают на происшествия, если там нет хотя бы нескольких трупов. Перестрелки, ограбления банков, убийство полицейских и видных членов мафиозных Семей – вот жареные новости, интересующие читателей.

* * *

Парни из двадцать восьмого приняли меня как родного, отношение самое дружелюбное. Авторитет человека, убившего двух вооружённых громил голыми руками, через несколько дней слегка погас, но на смену ему пришёл авторитет тренера.

Мне почему-то неловко, сам себе кажусь самозванцем. Понимаю, что бред, что на фоне местных тренеров я специалист высокого класса… Не потому, что я так хорош, а потому, что единоборства и спорт вообще здесь в самом зачаточном состоянии. Даже сверхпопулярный бокс переживает подростковые времена со всеми вытекающими.

Скупо делюсь знаниями по кроссфиту ММА и техниками рукопашного боя, ссылаясь постоянно на мифического бывшего офицера. Парни уже заинтересовались столь легендарной личностью и начали копать… пусть.

Энтузиастов со сложной судьбой сотни, если не тысячи. В одном только Нью-Йорке десятка три школ рукопашного боя, основанных бывшими военными – американскими, британскими, французскими, немецкими и русскими. Военные хотят славы и денег, объявляя свои Системы самыми-самыми. Точнее, школ намного больше, три десятка это более-менее востребованные, имеющие достаточно заметное количество учеников или высоких покровителей.

Старательно придерживаюсь линии энтузиастов, не слишком выделяясь. Пусть по части приёмчиков могу дать фору большинству бойцов, но… между знанием оных и умением их применять большая разница.

Методическая подготовка из двадцать первого века выручает, но нет опыта практического, я никогда не преподавал и не командовал новобранцами. Личный опыт уличного бойца и невеликий спортсмена, это немного иное. Так что по большому счёту, мои уроки не слишком выделяются на фоне местных сэнсеев.

– Ну что, Эрик, завтра вечером тренировка? – Поинтересовался Ларсен в душевой, вытирая мокрые волосы. Угукаю, натирая мочалкой пятки, капрал рядом бубнит что-то, по его мнению весёлое.

Особо не прислушиваюсь, знаю уже его привычку выкладывать сугубо местечковые новости так, будто я действительно в курсе – кто такая Мэри-с-Цветочком и почему у сержанта Боба – того, что из Оклахомы, неприятности с женой.

Поскольку мы однофамильцы, да и корни у копа шведско-датские, Дан решил поинтересоваться, а не родственники ли мы? Оказалось, и в самом деле родственники – аж в девятом колене. Точнее – в девятом колене он родственник моим документами, но Эрик Ларсен, чьё имя я сейчас ношу, приходится родичем и мне.

Дану хватило и такого дальнего родства, ходит теперь сияющий, называя меня постоянно кузеном. Заодно эксплуатирует по-родственному, правдами и неправдами напрашиваясь на все тренировки.

– Может тебе попроситься у капитана ассистентом? – Вытираясь полотенцем, с ноткой сомнения интересуюсь у кузена, – ты всё равно торчишь на всех моих занятиях, вон как загорелся!

– А можно?! – Вспыхнул Дан.

– Я-то откуда знаю?! У капитана интересуйся, можно или нельзя. Может, в позу встанет, да запретит – мало ли!

Не дав толком высушить волосы, Дан потащил меня к капитану в прокуренный кабинет.

– Ассистентом? – Не выпуская дешёвой, на редкость вонючей сигары, поинтересовался Мэтью Скот, – а потянет?

– Ларсен, сержант Риджуэй и пожалуй – Лесли из архива, вот самые толковые.

– Лесли? – Чуточку удивился капитан, голос которого из-за сигары в уголке рта прозвучал несколько невнятно и гнусаво, – не ожидал таких талантов. Знаю, что в школе он борьбой занимался, да потом боксом совсем немного. У нас он как-то быстро в архивах осел. Не то чтобы трусоват, но осторожен чрезмерно.

– Про характер не веду, тут вам лучше знать.

– Хм… почему бы и нет? – Мэтью хрустнул пальцами и достал из письменного стола и бутылку с бурбоном и не слишком чистые стаканы, – с тем условием, что если уж возьмёшься учить, то не бросать через несколько недель.

– Ну… до начала лета точно… да к этому времени мои знания и закончатся, не великий я мастер.

Сделку отметили выпивкой – довольно дрянной, нужно сказать.

– Эрик, мы тебе квартиру нашли, – нарисовался Толстый Джо, как только мы вышли от капитана. Чуть больше девяноста килограмм при росте метр семьдесят, по местным меркам толстяк. Такая вот забавная ересь получается – спортом почти никто не занимается, пьют и курят едва ли не поголовно, а толстяков почти не наблюдается.

– Надеюсь, не в Гарлеме? – Интересуюсь у Джо ёрнически.

– Я не спятил ещё! – Возмущается тот, приняв шутку за чистую монету, – Манхэттен. Метро напрямую через Гарлем проходит, так что добираться тебе нормально. Давай, не тяни! Домовладелец там мистер Коэн, старый хрен и параноик изрядный. В жильцах всё больше евреи из приличных – знаешь, дохленькие всё больше.

– Да они всякие бывают, – вспоминаю Шломо из университетского спортзала. Вот уж здоровило! Чёрный, носатый и пейсатый, как и положено порядочному еврею, был он ещё и фанатом железа, что вообще-то среди евреев встречается нечасто. Но у них так часто – в спорте они редко заходят дальше лёгкой физкультуры, зато уж если поняли, что это их спорт, так всё! Танком не остановишь.

– Всякие, – согласился Джо, – но у Коэна фишка такая, он яйцеголовых дохляков собирал у себя.

– Ешиботников[91], что ли? Не нужно мне такое счастье!

Опасение не напрасны, среди этих ребят полно чудиков, серьёзно сдвинувшихся на религиозной почве. Израильтяне светские сами не горят желанием иметь таких соседей. Да и подруга детства, вышедшая замуж за израильтянина, о евреях религиозных, отзывалась исключительно матерно. И это Сюзен, человек крайне толерантный. Правда, у неё в соседях не просто религиозные, а какие-то вовсе ортодоксы… не помню, какая между ними разница.

– Не… – смеётся толстяк, – я не спятил ещё! Обычные ботаники яйцеголовые – преподаватели университета, медики всякие. Дохляки, но нормальные, без религиозной зауми. Просто насобирал дохляков… ну ты понимаешь – связи там, влияние… а теперь газеты читает и боится. В городе-то весело сейчас, и чем дальше, тем веселей.

– Охранником, что ли? Что-то мне подсказывает, что условия домовладельца могут показаться не очень удачными для меня.

– Давай сходим, – подтолкнул меня Джо под локоть, – да поговорим! Тогда и решишь.

Мистер Коэн больше походил на пожилого белоруса, смеха ради отрастившего пейсы в дополнение к бороде и напялившего кипу. Среднего роста, очень основательный и спокойный… вот только торговался, как еврей канонический!

– … никак невозможно! – Стенал он, воздевая руки вверх, – за такую цену мне проще пойти с протянутой рукой, чем сдать квартиру! В синагоге ребе высмеет – скажет, ты совсем спятил, друг мой? Если ты хочешь заняться благотворительность, так не лучше ли заняться кормлением голодных и посещением больных? Зачем ты посадил себе на шею этого здорового варвара, Шломо? Шея у тебя не такая толстая, и на ней уже сидит Циля с детьми, да и зятья норовят залезть туда же!

– Мистер Коэн, – прерываю монолог, – я ещё квартиру не видел. Домовладелец запнулся и захихикал как маленькая девочка, что выглядело более чем странно.

– Извините, молодой человек, – повинился он, – с утра прошёлся по квартирам, плату собрал. Народ у меня такой, что свои деньги не сразу выбьешь, вот и приходится актёрствовать.

– Помогает? – Полюбопытствовал Джо.

– Так, – неопределённо ответил мистер Коэн, – вообще-то не очень, но иначе вообще платить не хотят.

– Хорошие соседи, – замечаю толстяку театральным шёпотом, слышимым за десяток метров. Коп фыркает, он вообще смешлив и на редкость обаятелен. Настолько, что даже непрезентабельная внешность не мешает ему слыть тем ещё бабником.

– Пойдёмте, квартиру посмотрите, – пригласил домовладелец, развернувшись к лифту. На четвёртый этаж лифт доехал плавно, но с заметным скрежетом.

– Четыре комнаты, – открыл мистер Коэн ключом массивную деревянную дверь с незамысловатым замком, – прошу! Вид-то какой, вид!

– Вы правы, вид неважный, – сообщаю, встав у окна, – на оживлённую улицу открывается.

– Так это же прекрасно! – Возопил мистер Коэн, – экзальтированно потрясая руками, но смущённо опустив их под моим скептическим взглядом.

– За сорок пять долларов в месяц?

– Шестьдесят пять! – Распушил бороду домовладелец.

– За такие деньги сами спускайтесь с дробовиком, если вам вдруг почудится, что в дом ломятся гангстеры!

Торговались мы долго, приводя порой такие аргументы, что Джо аж хрюкал от смеха. Наконец сговорились, за четырёхкомнатную квартиру я плачу пятьдесят долларов. Сумма по нынешним временам внушительная, столько сейчас зарабатывает за неделю строительный рабочий из квалифицированных.

Много, очень много… но я помню, или вернее знаю, что меньше чем через сто лет цены на аренды недвижимости в больших городах подскочат так, что половина доходов будет уходить на квартплату. С такого расстояния цены кажутся вполне умеренными. Тем более, что мебель осталась от прежнего жильца, и пусть она не слишком-то мне нравится… но на халяву сойдёт.

* * *

Привычно улыбнувшись клиентке и дождавшись ответной улыбки, Максим непринуждённо получил чаевые и проводил женщину до выхода из ресторана. Работа из ненавистной стала привычной, поиск других вариантов всё время откладывался.

Процент от выручки вместе с чаевыми складывался в весьма недурственные суммы. Максим порой за день зарабатывал больше, чем шахтёр за неделю. Денег хватает на пристойную квартиру, качественную одежду, спорт и досуг, да и счёт в банке регулярно пополнялся.

Пару раз доставались и приятные нежданчики. Фрау Беккер, богатая старуха, упомянула официантов в своём завещании. Не самые большие суммы на фоне огромного состояния, но сам факт! Ирма Гершензон, случайная любовница, оказалась очень щедрой. Подаренный на прощанье перстень ювелир оценил почти в тысячу марок.

Тогда бандит долго матерился, но возвращать подарок не стал. Вопреки распространённым мифам, сидельцы не стесняются принимать подарки у женщин, да и на содержание идут легко. Не все… но и чем-то постыдным это не считается.

Дома Максим считал это слегка зазорным, стараясь не думать о том, что во время отсидки его содержали мать с сестрой, да и Варенька едва ли не половину зарплаты посылала на зону. Это другое!

 

Здесь попаданец насмотрелся на господ офицеров – тех самых рыцарей чести по мнению адептов монархизма из двадцать первого века. Честь бывших ничуть не мешала им садится на шеи более обеспеченных товарищей и не замечать, как жёны и дочери выходят на панель.

А уж выгодная женитьба во все времена не считалась в дворянской среде чем-то предосудительным! Шансов выйти замуж у красивой бесприданницы много меньше, чем у девушки с состояньицем. Пусть даже к оному прилагалась не вполне белоснежная репутация.

На этом фоне бандит смотрелся вполне нормально, не замечая того, как постепенно размываются границы нормы.

– Что за шум? – Поинтересовался Максим прохожего.

– Тельмановцы, – ответил пожилой белогвардеец, каменея лицом, – коммуняки местные, суки…

Стоя вместе с бывшим чиновником военного ведомства на тротуаре, Максим смотря на идущих мимо немцев под красным флагом.

 
Шепот несется по миру[92]
Рабочий, его ты не слышишь?
Зовут на войну командиры.
Рабочий, ты это не слышишь?
Зовет тебя в бой оружейный магнат,
Он прибыли новой будет так рад!
Весь мир призывает магнат на войну,
Стремясь уничтожить Советов Страну!
 
 
Рабочий! Крестьянин! Вооружайся!
Оружие в руки бери!
Встреться без страха с фашистской напастью!
Череп зверью проломи!
Бери под контроль ты дома и заводы!
Свергнут пусть будет проклятый кумир!
А на руинах во славу народа
Строй новый социалистический мир!
 
 
Вагоны идут ночь за ночью
В Польшу везя пулеметы,
Винтовками вооружая
Китайцев свирепые роты,
Снаряды даруя чехословакам,
Румынам даруя гранаты,
Желая насильем, войною и страхом
Расправиться с красным солдатом!
 
 
Рабочий! Крестьянин! Вооружайся!
Оружие в руки бери!
Встреться без страха с фашистской напастью!
Череп зверью проломи!
Бери под контроль ты дома и заводы!
Свергнут пусть будет проклятый кумир!
А на руинах во славу народа
Строй новый социалистический мир!
 
 
Рабочий! Не слушай кумира,
Что славит арийскую расу!
Мечтают властители мира
С рабочим расправиться классом!
Хотят они антисоветским походом
Покончить с свободой, борьбой и народом!
Ведут этот бой не евреи и арий!
Война эта против тебя, пролетарий!
 
 
Рабочий! Крестьянин! Вооружайся!
Оружие в руки бери!
Встреться без страха с фашистской напастью!
Череп зверью проломи!
Бери под контроль ты дома и заводы!
Свергнут пусть будет проклятый кумир!
А на руинах во славу народа
Строй новый социалистический мир!
 

Колонна пела не слишком стройно, но дружно. Лица одухотворённые – видно, что люди идут ради идеалов. По телу бандита пробежал озноб.

– Какая же я сука, – тихо сказал себе под нос Максим, – здесь немцы… Немцы, бля! Пытаются изменить мир к лучшему, а я официантом… Зная, что впереди война.

Он стоял на тротуаре и смотрел на идущих мимо левых, кусая губу. Отчаянно хотелось встать с ними в строй… Не потому, что он коммунист, вот уж нет! Обозначить позицию, стать на правильную сторону. За своих, пусть даже здесь и сейчас это немцы.

91Ученики высших еврейских религиозных школ. Русская (русско-еврейская) транскрипция слова Иешива.
92«Тайный поход против Советского Союза» или «Тревожный марш» (нем.) Der heimlichen Aufmarsch gegen die Sowjetunion или Der Heimliche Aufmarsch) – антифашистский марш немецких коммунистов. Стихи были написаны в 1927 Эрихом Вайнертом.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 
Рейтинг@Mail.ru