Валерий Замулин
Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении»
В отдельных источниках отмечается, что 10 июля дивизию подполковника Г.Г. Пантюхова поддерживали танки 5-й гв. ТА. Вот выдержка из книги «Битва под Курском. Оборонительное сражение (июль 1943 г.)», которая была подготовлена в 1946 г. группой старших офицеров и генералов Генштаба РККА: «…Группа противника силой до пехотного полка и 50 танков из района Ключи (в 1 км северо-восточнее Красного Октября) переправилась через р. Псёл и прорвалась к западным скатам выс. 226.6 (северо-восточнее Богородицкого). Однако контратакой второго эшелона дивизии, поддержанного танками передовой части 5-й гвардейской танковой армии, вышедших в этот район к утру 10 июля, прорвавшийся противник был опрокинут»[72].
Из приведенной цитаты следует, что соединения танковой армии генерала П.А. Ротмистрова вступили в бой под Прохоровкой уже 10 июля. Это утверждение не соответствует действительности. 18-й тк 5-й гв. ТА, занявший оборону на третьем рубеже во втором эшелоне в излучине, действительно был готов оказать помощь оборонявшимся впереди частям 52-й гв. сд. В 17.00 10 июля командир корпусной арт-группы подполковник Синицын и командир 32-й мсбр полковник М.Е. Хватов получили приказ: поддержать огнем пехоту в случае прорыва противника, а через полчаса распоряжением начальника штаба танковые бригады корпуса были приведены в боевую готовность, но дивизия справилась своими силами.
Единственным танковым подразделением, которое непосредственно участвовало в боях в излучине Псёла в это время, была 4-я танковая рота 245-го отп 6-й гв. А. Полк находился в оперативном подчинении подполковника Г.Г. Пантюхова и в 6.00 10 июля занял оборону по северным скатам выс. 226.6. К тому времени в его составе находились лишь 8 американских танков (М3с – 3 шт. и М3л – 5 шт.), до того бывшие в составе 4-й тр. Танкисты М.К. Акопова действовали в излучине четыре дня[73], в том числе и 12 июля, но в оперативных документах дивизии этот факт не отмечен. Об участии полка в боях совместно с 52-й гв. сд встречается упоминание лишь в приложении к оперсводке штаба Воронежского фронта № 00182 к 10.00 11.07.1943 г. и отчете самого полка. Вероятно, поэтому и возникла эта путаница.
Но вернемся на участок, где в этот день 2-й тк СС наносил главный удар. Трудно выделить части и соединения, которые сыграли особо важную роль в блокировании прорыва «Лейбштандарт» к выс. 241.6 и юго-западнее ур. Сторожевое. Сработал комплекс мер, принятых командованием 48-го ск и 2-го тк: фланговый огонь 99-й тбр, 11-й мсбр, 1502-го иптап и 201-го мп из сел левого берега Псёла, контратака 26-й тбр, систематический обстрел полков «катюш», 269-го мп и 27-й отпабр полковника В.А. Малышкова из района хуторов Ямки, Грушки, Сторожевое. Важную роль сыграли и инженерные части. Это направление было плотно минировано саперными батальонами противотанкового резерва фронта, развернутыми в этот момент в Прохоровке.
Особо следует отметить, что эсэсовцы в этот день не сумели задействовать свой «конек» – танковый таран при поддержке бомбардировочной авиации. Танковый полк «Лейбштандарт» не был введен в прорыв, действовали лишь «тигры» и самоходки. Причина этого – мины, да и прорвались эсэсовцы на довольно узком участке; танкам на этом пятачке негде было развернуться. Даже если бы они и были введены в бой, то плотный огонь закопанных по башни наших боевых машин в сочетании с инженерными заграждениями нанес бы им значительный урон. Те же проблемы стояли и перед дивизией «Мертвая голова», ей не удалось переправить бронетехнику на северный берег реки. При закреплении штурмовых групп на плацдарме гренадеров поддерживали лишь артиллеристы и расчеты шестиствольных минометов.
Примерно к 23.00 10 июля накал боевых действий юго-западнее ст. Прохоровка спал, но бои в районе Ивановского Выселка и в излучине продолжались еще долго.
Заканчивался первый день Прохоровского сражения. Каковы были его итоги? Главное – войска Воронежского фронта не позволили 2-му тк СС выполнить поставленную Готом задачу– прорвать третий рубеж на всю глубину, выйти к Карташевке и овладеть ст. Прохоровка. Противнику, несмотря на все усилия, удалось продвинуться только лишь на 3–3,5 км.
Было ясно: 2-й тк СС – это уже не то полнокровное соединение, которое, начав штурм наиболее укрепленной полосы советской обороны на рассвете 5 июля, к исходу дня, хотя и с большим напряжением, но прорвало его на всю глубину, а на следующий день повторило это же вновь на второй полосе.
Вместе с тем бой 10 июля под Прохоровкой еще раз подтвердил: войска Воронежского фронта имеют дело с сильным, инициативным и целеустремленным противником. Захват ключевых пунктов обороны 183-й сд на дальних подступах к Прохоровке – свх. «Комсомолец» и х. Ивановский Выселок, а также создание плацдарма на правом берегу Псёла (это позволило начать строительство переправы для тяжелой техники) свидетельствовали, что профессионализма немцам не занимать. Несмотря на то что корпус СС был существенно потрепан, отступать от намеченной цели его командование не собиралось.
Район Прохоровки за сутки до знаменитого боя
Поздним вечером 10 июля в районах соприкосновения войск противоборствующих сторон погода совсем испортилась. Небо затянуло грозовыми тучами. В ночь на 11 июля периодически шли сильные ливни, сменясь мелким моросящим дождем. Дороги развезло. Ночью было прохладно, +13, сутра и почти весь день столбик термометра находился на отметке 16 градусов.
Под Прохоровкой раскаты грома перемежались с сильной артиллерийской канонадой и звуками периодически вспыхивавшей перестрелки. Звуки ожесточенного продолжительного боя слышались в излучине Псёла. Здесь перед полуночью и сразу после нее не только ухали разрывы снарядов, мин, тявкали пулеметы, но и в ночной тьме взмывали в небо большие огненные столбы. Это били реактивными снарядами по левому берегу, где сосредоточились войска дивизии «Мертвая голова», расчеты гвардейских минометов. Под их прикрытием у хутора Веселый готовились к ночной атаке части 52-й гв. сд и подошедший им на помощь батальон 51-й гв. сд.
Обстановка в полосе 6-й гв. А сложилась очень тяжелая. Армия И.М. Чистякова была разбита, ее заметно поредевшие дивизии как могли поддерживали огнем и короткими контратаками войска М.Е. Катукова. Особенно сложное положение было в 23-м гв. ск. Это соединение было крайне обескровлено, его лишь условно можно было назвать корпусом. Он не имел ни одной полнокровной дивизии и держался лишь благодаря помощи 31-го тк, 3-го мк да приданным артсредствам. Вместе стем никак не могли отладить управление его войсками. Командир корпуса продолжал пьянствовать, штаб армии был вынужден временно, до окончательного решения вопроса руководством фронта, заменить его на генерала Н.Т. Таварткеладзе. До этого Николай Тариэлович командовал лишь стрелковой дивизией (51-й гв. сд) и только входил в курс дела.
Н.Ф. Ватутин проинформировал И.М. Чистякова о том, что 12 июля из района Прохоровки будет нанесен сильный контрудар с привлечением резервов Ставки, и поставил задачу на 11 июля: удержать прежние рубежи армии любыми средствами и готовиться к нанесению контрудара совместно с 1-й ТА. В его подчинение поступали три свежие стрелковые дивизии из 40-й А, которые, согласно плану штаба фронта, должны были действовать компактной группой на правом фланге совместно станковыми корпусами М.Е. Катукова. Командарм сосредоточил все внимание на организации ввода в бой этих соединений, поручив управление войсками на других участках своему заместителю генерал-майору П.Ф. Лагутину и начальнику штаба армии генерал-майору В.А. Пеньковскому.
Вторым по важности и сложности участком на фронте шестой гвардейской являлась излучина Псёла. В этот район уже начала выходить 5-я гв. А и было крайне важно стабилизировать фронт 52-й гв. сд, чтобы дать возможность ее соединениям подготовиться к переходу в контрудар. Резервов у И.М. Чистякова уже не осталось, поэтому штаб армии, готовя излучину к обороне, надеялся, что удержать позиции поможет сложный ландшафт местности, в первую очередь заболоченная пойма. Но расчет не оправдался, за минувшие сутки эсэсовцы сумели создать плацдарм на северном берегу реки и, несмотря на ожесточенное сопротивление гвардейцев, постепенно расширяли его. Их подразделения уже находились в 1,5 км отх. Веселый (Курлов) и, судя по всему, достаточно прочно укрепили захваченную 10 июля первую линию обороны 52-й гв. сд. На правом берегу уже появились их противотанковая артиллерия и минометы. Теперь было крайне важно не допустить переправы бронетехники. Медлить нельзя, обстановка требовала решительных мер. Командование армии и корпуса отдавало предпочтение активной обороне, считая ее наиболее эффективной формой борьбы с прорвавшимся в излучину врагом. В течение всего 10 июля подполковник Г.Г. Пантюхов провел несколько массированных атак на плацдарм, но, не имея достаточной поддержки танков НПП, уничтожить переправившуюся группу дивизии «Мертвая голова» гвардейцам не удалось. Очередной удар по 5-му грп СС было запланировано нанести в ночь на 11 июля, но для ликвидации плацдарма сил катастрофически не хватало.
Поданным разведки и оценке штаба 52-й гв. сд, против нее действовало сильное моторизованное соединение, располагавшее танками, а дивизия подполковника Г.Г. Пантюхова была сильно обескровлена, в ней насчитывалось всего (вместе с тыловыми подразделениями) треть от штатной численности. Весь день 10 июля генерал-майор В.А. Пеньковский «скреб по сусекам», стремясь собрать хотя бы батальон для ее усиления. В полдень начальник оперативного отдела штарма полковник Э. Рыбко сообщает комдиву:
«Направляю в Ваше распоряжение команду переменного состава штрафников в количестве 78 человек рядового и 2 среднего командного состава для использования на участке Вашей дивизии. Команду взять на довольствие. Срок прибытия к исходу дня 10 июля 1943 г.»[74].
Группа состояла из осужденных Военным трибуналом младших и средних командиров, которым было определено отбывать наказания в 9-м отдельном штрафном батальоне Воронежского фронта. Шли они из хутора Свино-Погореловка, где был расквартирован батальон, к Веселому (Курлову) пешком весь день. И, судя по отметке на сопроводительной записке, к исходу 23.00 прибыли в дивизию.
В 20.00 из 69-й А на основной участок обороны 51-й гв. сд (севернее Кочетовки), тоже пешком, подошла группа красноармейцев и командиров из 156-го гв. сп, численностью 420 человек, но из них только лишь 170 имели оружие. По распоряжению штарма в 23.00 комдив отправил вооруженную группу под командованием помощника начальника оперотделения штаба 51-й гв. сд капитана Второва в распоряжение подполковника Г.Г. Пантюхова для участия в ночной атаке. Вечером в распоряжение комдива прибыл в полном составе один зенитный полк.
Кроме того, учитывая высокие потери комсостава 52-й гв. сд, штаб 23-го гв. ск сформировал и направил в соединение оперативную группу из офицеров штакора для обеспечения управления всеми частями и подразделениями, которые привлекались к контратаке на плацдарм.
Судя по имеющимся документам, подполковник Г.Г. Пантюхов не питал никаких иллюзий и ставил задачу войскам скромную: не выбить эсэсовцев из излучины, а хотя бы восстановить прежнюю систему обороны, то есть овладеть первой траншеей и оттеснить противника к берегу реки, чтобы затем провести минирование подходов к переднему краю. Два его сводных батальона перешли в контратаку от Веселого и из района выс. 226.6 в направлении местечка Ключи в 1.30 11 июля. Чуть раньше, в 0.15, хутор Красный Октябрь, где находилась одна из переправ противника, был обстрелян 314/66-го гв. мп, а непосредственно перед атакой два полка 12-й минбр накрыли первую траншею и Ключи 120-мм минометами. Вероятно, поэтому вначале наступление оказалось успешным, эсэсовцев с ходу выбили из окопов второй линии (севернее Ключей), а также части первой. Ожесточенный бой продолжился в первой траншее и перед ней. Однако эсэсовцы уже сумели окопаться у кромки берега: подготовили ячейки для пулеметчиков и стрелков, оборудовали окопчики для противотанковых орудий. Поэтому, когда к 4.00 гвардейцы вытеснили их и из первой траншеи, которая была захвачена еще 10 июля, враг не откатился за реку, на левый берег, а отошел на собственную линию обороны. И, таким образом, сумел удержать плацдарм.
Окрыленное успехом командование 52-й гв. сд решило полностью очистить излучину. Для этого вновь, уже после рассвета, предпринимает еще ряд атак. Из журнала боевых действий 2-го тк СС:
«В 06.00 утренний доклад дивизии «Мертвая голова»: к 04.20 было отражено наступление врага на плацдарм силами до роты. Активность авиации незначительна.
07.17… на правом участке плацдарма русская пехота находится на дальности броска гранаты от наших позиций. Противник силами до полка продвигается из Веселого.
08.00 Вражеское наступление на плацдарм отбито.
10.28… в 09.30 наступление пехоты при поддержке танков, силы неизвестны, с северо-восточной стороны центр полка «Туле». Бараки в 800 м северо-западнее села Ключи находятся в наших руках.
Существенная нехватка артиллерийских боеприпасов. Состояние дорог очень плохое»[75].
Гвардейцы дрались храбро. Существенную помощь им оказывали танкисты подполковника М.К. Акопова, хотя в составе 4/245-го отп на тот момент было всего 8 боевых машин, но они оказались незаменимы. Под плотным огнем их экипажи перебрасывали пехоту к переднему краю, при этом подавляя пулеметные и минометные расчеты. Когда же эсэсовцы подтянули противотанковые орудия, рота начала нести потери. Из отчета 245-го отп о боевых действиях в излучине реки 10–13 июля:
«…Танки полка контратаковали противника и, сдерживая натиск, дали возможность подвести резервы, уничтожали огненные точки, прикрывали пехоту, продвигавшуюся вперед.
Противотанковые расчеты и автоматчики полка десантом выбрасывались на сближение с противником, прорывались в траншеи, вступали в рукопашный бой, увлекая за собой подразделения 151-го гв. сп, и совместными силами очистили траншеи от противника в районе выс. 226.6.
В боях отличились экипаж танка ст. лейтенанта Морозова, уничтоживший 2 противотанковых орудия, 2 миномета и до 2-х взводов пехоты. Сам командир роты ст. лейтенант Морозов погиб в ночном бою. Отличился командир роты ПТР Тронов, он со своим отделением первым ворвался в траншею противника, личным примером увлек за собой остальных бойцов, автоматным огнем в упор расстреливая противника, мл. сержант Копылов также первым ворвался в траншею, гранатой убил офицера, достал ценные документы с картой, автоматчик Макаровский, будучи десантником на танке, зенитным пулеметом сбил пикирующий бомбардировщик «Юнкерс».
Командир танка техник-лейтенант Бакай уничтожил самоходную пушку, трактор-транспортер, 5 противотанковых орудий, 6 шестиствольных минометов и эвакуировал с поля боя подбитый танк»[76].
Интересный факт. Танк М3с техника-лейтенанта Бакая был подбит на нейтральной полосе, в зоне огня противника. Уже днем 11 июля командир машины под обстрелом сумел вывести к своим, а затем вместе с экипажем восстановить ее. В тех сложных условиях для полка ввод в строй даже одной боевой машины имел важное значение. Поэтому за инициативность и смелость офицер в тот же день был поощрен денежной премией в размере 600 рублей[77].
Воскресенье 11 июля для командующего 69-й А генерал-лейтенанта В.Д. Крючёнкина оказалось крайне сложным и напряженным. Уже было принято решение о нанесении фронтового контрудара. В разговоре с командармом Н.Ф. Ватутин предупредил: основные события развернутся на правом фланге армии под Прохоровкой. Задача армии: удержать в течение суток занимаемый сегодня ее войсками рубеж, так как за позициями 183-й сд и 2-го тк будут развернуты два танковых корпуса П.А. Ротмистрова и стрелковый корпус А.С. Жадова. Это сообщение и радовало, и одновременно тревожило Василия Дмитриевича. Армия находилась «на сухом пайке» – резервы все исчерпаны. При этом конфигурация линии фронта была таковой, что даже неспециалисту ясно: если не предпринять решительных действий, окружение ее 48-го ск в ближайшие дни неизбежно. Появление двух свежих гвардейских армий эту угрозу снимало, вместе с тем возникала не менее важная проблема личного свойства.
Хотя его армия не играла первую скрипку, в центре событий оказались П.А. Ротмистров и А.С. Жадов. Тем не менее контрудар наносился в ее полосе, поэтому за удержание рубежа под Прохоровкой, а значит, и зато, насколько успешно резерв Ставки будет введен в бой, ответственность нес и он. Командарм знал, что на проведение фронтового контрудара дал «добро» лично И.В. Сталин, он возлагает на него немалые надежды. И, естественно, Верховный будет пристально отслеживать ситуацию, интересоваться основными деталями его подготовки и ходом, не говоря уже о результатах. В этой ситуации Василий Дмитриевич очень не хотел оплошать, хотя, надо признать, все основания опасаться провала у него были.
А задача перед командармом-69 стояла не простая. К утру 10 июля юго-западнее станции уже был подготовлен полноценный двухполосный рубеж обороны. И что очень важно: обе его позиции заняла пехота, усиленная танками. Но командующий фронтом, сообщая о контрударе, распорядился вывести изобороны войска второго эшелона – 18-й тки 5-й гв. Змк для подготовки к контрудару. На рассвете 11 июля их должны были сменить дивизии 5-й гв. А. Но и они выводились во второй эшелон для подстраховки, так как вместе с танкистами утром 12 июля им предстоит перейти в наступление. Н.Ф. Ватутин настойчиво потребовал от руководства 69-й А: использовать второй эшелон в крайнем случае и в ближайшие сутки удерживать рубеж своими силами. Василий Дмитриевич понимал логику приказа командующего фронтом, он старался сохранить ударный кулак обеих гвардейских армий. Но как добиться того, чтобы, не имея резервов, дивизиями, потерявшими до 50 % штатной численности, держать рубеж перед двумя танковыми соединениями противника целые сутки, командующий фронтом не объяснил, это была забота его командарма. Справедливости ради замечу, что наряду с этой проблемой в войсках правого крыла армии (под Прохоровкой) существовали большие проблемы с управлением войск и налаживанием взаимодействия между стрелковыми и пехотными соединениями, негативно влиявшие на прочность обороны. Однако в силу субъективных причин они не были решены и привели к трагическим последствиям.
В этой связи подробнее остановлюсь наличности командующего 69-й А, так как ему выпало играть важную роль в Прохоровском сражении. Надо признать, что в ходе Курской битвы генерал-лейтенант В.Д. Крючёнкин с трудом справлялся с обязанностями командарма. Фигура Василия Дмитриевича типична для довольно большой категории военачальников Красной Армии, которых их же коллеги не без иронии называли «кавалеристами» или «конниками». Это были люди неробкого десятка, практичные и решительные, в прошлом не за страх, а за совесть сражавшиеся за советскую власть. Но, как правило, они выдвинулись на высокие должности не только благодаря своему таланту и успехам на поле боя, а из-за того, что служили в 1-й Конной армии. Она была создана в годы Гражданской войны будущим Маршалом Советского Союза С.М. Буденным, а комиссаром у него был тоже впоследствии Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов, который с 1926 по 1940 г. занимал пост Народного комиссара обороны СССР.
Масштаб и интенсивность боев Гражданской войны не шли ни в какое сравнение с теми боевыми действиями, которые развернулись с первых дней Великой Отечественной. Поэтому в 1941 г. всему командному составу РККА пришлось вновь учиться сложной науке воевать, вновь сдавать экзамен на профпригодность. К сожалению, далеко не все прошли эти испытания. Немаловажную роль в этом сыграло то, что многие советские генералы не получили не только академического образования, но в целом ряде случаев даже не закончили полного курса десятилетки. Были и такие, кто оказался не способен изменить свое мышление, понять новые условия и требования времени. Именно к этой категории можно было отнести сорокадевятилетнего генерал-лейтенанта В.Д. Крючёнкина.
Предел его возможностей был ограничен командованием корпусом, да и то кавалерийским. Он не только не имел достаточной теоретической и практической подготовки для управления столь крупным воинским формированием, каковым являлась армия, но и не обладал личными качествами, позволявшими успешно исполнять сложные и многогранные обязанности командарма. Василию Дмитриевичу с трудом давалось прогнозирование, работа на перспективу. Он был склонен к недооценке неприятеля, когда же расчеты не сбывались, указывал на его численное превосходство и нехватку войск. Применять маневр, налаживать более тесное взаимодействие войск, совершенствовать механизм управления было не в его характере. В напряженные моменты он упирал на усиление участка обороны и требовал от подчиненных держаться из последних сил.
Серьезно снижало работоспособность и заметно влияло на качество его работы с каждым годом ухудшавшееся здоровье. Восемнадцать ранений и контузии, полученные генералом в Гражданскую и в первые годы Великой Отечественной войны в условиях напряженной, круглосуточной работы и часто неустроенного фронтового быта, давали о себе знать. Но генерал, отдав всю жизнь службе, не мыслил себя вне армии, поэтому, используя давние связи и хорошее отношение с высокопоставленными сослуживцами, старался держаться в действующей армии.
Чтобы не быть голословным и дать возможность читателю самому оценить уровень профессиональной подготовки командарма, процитирую несколько документов. Из аттестации от 28 апреля 1941 г. на слушателя курсов усовершенствования начсостава Военной академии им. Фрунзе полковника В.Д. Крючёнкина:
«Оперативно-тактический кругозор ограничен, в тактической обстановке разбирается очень медленно, решения принимает недостаточно продуманные. Современную технику знает слабо и зачастую использует ее неправильно. Технологию штабной службы знает посредственно. Хорошо знает разведслужбу, тыл знает слабо.
Самостоятельно составить тактическое задание и план проведения занятий с командным составом не может. По заранее разработанному плану-заданию занятия проводить может, нуждается в дальнейшей теоретической подготовке. Программу курсов усвоил недостаточно твердо».
Заключение и. д. начальника курсов генерал-майора Цветова: «Программу курсов отработал с большим трудом и проблемами. Благодаря своему слабому развитию нуждается в дополнительной подготовке. Курсы окончил посредственно».
Бесспорно, опыт, приобретенный в боях 1941–1942 гг., сыграл важную роль в повышении его профессионального мастерства. В этот период ему удалось покомандовать даже двумя объединениями – 28-й А и 4-й ТА, хотя результаты его боевой работы были оценены как неудовлетворительные. В первом случае его отстранили от должности на 28-е сутки, танковой армией он командовал чуть больше двух месяцев. Затем в декабре 1942 г. его вновь направляют на курсы усовершенствования в Военной академии им. К.Е. Ворошилова. Но и после их окончания генерал не дотягивал до требований, предъявлявшихся к должности командующего армией. Об этом ясно написал в отзыве начальник группы курса:
«Тактические свойства родов войск усвоил хорошо. В обстановке разбирается, навыки в постановке боевых задач войскам имеет. Вопросы управления войсками усвоил посредственно. Письменная и графическая документация – посредственно. Все задачи по тактике высших соединений отработал хорошо. Вопросы боевого применения, материального обеспечения войск усвоил хорошо. Энергичный, волевой. Усидчиво работал над повышением теоретических знаний. Может быть использован по должности командира кавалерийского или механизированного корпуса».
Тем не менее в начале 1943 г. В.Д. Крючёнкин становится командующим 69-й армией Воронежского фронта. На это решение повлияли два фактора: во-первых, личные связи в Москве и, во-вторых, острая нехватка в РККА высшего комсостава с опытом управления войсками в действующей армии. Если судить по имеющимся в моем распоряжении документам, ключевую роль в том, что человек, который не в состоянии исполнять обязанности даже заместителя командующего армией, до конца войны занимал высокие посты, сыграл маршал Г.К. Жуков.
После Курской битвы В.Д. Крючёнкина несколько раз снимали с должности командарма, в том числе и по представлению генерала армии И.Д. Черняховского, с формулировкой «за слабый оперативный кругозор и как не справившегося с работой». Но заняв в 1944 г. пост заместителя командующего 61-й А 2-го Белорусского фронта, которым командовал Георгий Константинович, он стал получать лишь лестные оценки и характеристики от командарма П.А. Белова. Причина все та же – помощь друзей. У Павла Алексеевича еще в ходе битвы за Москву сложились с Г.К. Жуковым непростые отношения. Зная, что маршал подчеркнуто уважительно относился к
В.Д. Крючёнкину, он старался не обострять отношения с ним и писал в аттестациях, что Василий Дмитриевич «Имеет богатый опыт. Хорошо помогает мне в вопросах оперативных, увязывает взаимодействие на отдельных участках или контролирует выполнение боевых задач в корпусах и дивизиях. Много работает по повышению дисциплины в частях. Занимаемой должности вполне соответствует».
Когда же война закончилась и влияние Г.К. Жукова на кадровые решения стало меньшим, П.А. Белов в 1946 г., будучи командующим Северо-Кавказским округом, дал иную характеристику своему заместителю:
«Боевой, исполнительный генерал, однако слабая грамотность, как общеобразовательная, так и военная, ограничила возможность роста. Генерал Крючёнкин на военной игре, выполняя должность командующего армией, не мог ни сформулировать решения, ни отдать приказ, ни читать карту. Опыт показал, что генерал-лейтенанта Крючёнкина нельзя назначать на должность командарма даже на военных играх, так как основной состав играющих чувствует себя неловко, слушая путаные решения, приказы, доклады.
В политической подготовке генерал Крючёнкин так же ограничен. Так, например, официально предложил /письменно/ создать в армии особую касту – сержантов.
В современных условиях генерал Крючёнкин не в состоянии занимать должность зам. командующего войсками округа. Пользы войскам округа в этой должности принести не может. Правильно руководить боевой подготовкой не в состоянии. Желательно перевести генерала Крючёнкина на менее ответственную должность или уволить в запас как выслужившего установленный срок службы в Красной Армии, установленный для генералов».
Следует назвать и еще один важный фактор, который повлиял на неудачи 69-й А в Курской битве и, в частности, под Прохоровкой – не сколоченность штаба и слабая подготовка его начальника полковника С.М. Протаса, точнее, исполняющего обязанности. Семен Михайлович был образованным штабным офицером. Он окончил два высших военных заведения, перед войной преподавал в академии им. Фрунзе, имел склонность к научной и преподавательской деятельности. Однако опыта самостоятельной работы и управления крупными штабами не приобрел, хотя на фронт прибыл еще в августе 1942 г. Вместе с тем полковнику не хватало требовательности, как к себе, так и к подчиненным, ответственности и исполнительности. Все это в комплексе привело к тому, что в напряженный момент Прохоровского сражения, когда войска 69-й А оказались тяжелом положении, штаб армии не справился со своими задачами. И лишь благодаря профессионализму, решительности и личному мужеству ряда генералов, в частности командира 48-го ск генерал-майора З.З. Рогозного, ситуация не имела катастрофических последствий.
Остаток дня 10 июля и всю ночь на 11 июля руководство армии вместе с начальником штаба фронта С.П. Ивановым решало главную проблему: какими средствами блокировать дальнейшее продвижение 2-го тк СС к Прохоровке. Перед фронтом двух его дивизий оборонялась 183-я сд генерал-майора А.С. Костицина, сюда же были стянуты два танковых корпуса – 2-й тк генерала А.Ф. Попова и 2-й гв. Ттк полковника А.С. Бурдейного. Казалось, сил было вполне достаточно, чтобы сдерживать неприятеля. Но использование этих соединений Н.Ф. Ватутин оговорил рядом условий.
Во-первых, командующий фронтом запретил перемещать 2-й гв. Ттк с рубежа Виноградовка – Беленихино – Шахово, опасаясь прорыва эсэсовцев из района Тетеревино – Калинин навстречу выдвигавшейся от Белгорода группировке АГ «Кемпф», и одновременно он надеялся использовать его 12 июля для сковывания войск правого крыла 2-го тк СС.
Во-вторых, после захвата двух узлов сопротивления – свх. «Комсомолец» и х. Ивановский Выселок, оборона на подступах к Прохоровке потеряла прежнюю устойчивость. Без усиления 183-й сд и 2-го тк, которые уже понесли заметные потери, удары, подобные тем, что наносил корпус Хауссера прежде, выдержать были не в состоянии. Особенно ослабленным оказался правый фланг дивизии А.С. Костицина. 10 июля боевая группа «Лейбштандарт», смяв рубеж 285-го сп подполковника А.К. Карпова, уничтожила и рассеяла почти половину его состава. Полностью потерял боеспособность 2-й сб, а 1-й сб был сбит с рубежей и отошел частью сил к селам в пойме Псёла. На утро 11 июля полных сведений о его состоянии и численности еще не было. Следовательно, пока можно было рассчитывать лишь на один батальон (3-й сб), от силы полтора. Кроме того, полк А.К. Карпова лишился части артсредств и подразделений усиления. Поэтому надежно прикрыть единственный танко-проходимый участок юго-западнее станции – грейдерную дорогу Яковлево – Прохоровка был не в состоянии. Пока позиции здесь удерживались 26-й и 169-й тбр 2-го тк. И хотя к утру на участок: /иск./ выс. 241.6 – свх. «Сталинское отделение» должен был выйти 227-й сп 183-й сд, для прикрытия подходов к станции этих сил было явно недостаточно.
Основную надежду командование 69-й А возлагало на 2-й тк. Во-первых, он находился на месте, во-вторых, его бригады еще сохранили боеспособность, в-третьих, других подвижных резервов просто не было, как, впрочем, и артиллерийских тоже. Удерживать же оборону лишь пехотой, без достаточного количества средств ПТО в полосе, где враг наносит удар бронированным кулаком, было невозможно.
Катастрофическая нехватка времени и проблема с резервами – эти два фактора были для советской стороны определяющими при принятии решений в ходе боев под Прохоровкой. Наиболее отчетливо это проявилось в ночь на 11 июля.
К утру 11 июля в корпусе А.Ф. Попова ситуация с бронетехникой сложилась очень тяжелая. На 7.00 он имел в своем составе меньше половины штатной численности танков, всего 74 исправных боевых машины, в том числе 26-я тбр – 12 (3 Т-34, 9 Т-70), 99-я тбр – 35 (16 Т-34, 19 Т-70), 169-я тбр – 23 (16 Т-34, 7 Т-70) и 15-й гв. оттп – 4 (Мк-4)[78]. При этом соединению предстояло выполнять не свойственные ему функции – в кратчайший срок, за одну ночь, создать прочный полевой рубеж. Штат танкового корпуса не рассчитывался для выполнения задач стрелковых дивизий, у него для этого не было необходимых сил ни пехоты, ни артиллерии. В его составе было единственное пехотное соединение – 58-я мсбр подполковника Е.А. Болдырева. Она могла в определенной степени компенсировать нехватку живой силы и артсредств, так как в ее составе числилось 3086 человек, 34 82-мм и 120-мм миномета, а также 24 орудия ПТО. Развернув бригаду на участке Васильевка – х. Сторожевое и придав ей танки, командир корпуса мог совместно с частями 183-й сд создать более или менее прочную оборону. Но это в идеале, а пока 58-я мсбр еще находилась на марше, ее войска уже четвертые сутки шли пешком из района Уразово (Юго-Западный фронт). Вечером 10 июля комкор с большим нетерпением ожидал ее подхода.
