Валерий Вайнин
Никаких вам золушек
– Не скажи! – стучал кулаком по столу Вася. – Как посмотреть!
– Уж поверь, – настаивал Лао. – Вот послушай историю, которая произошла с моим воинственным дедом…
Заснули они лишь после вторых петухов.
А на рассвете император Лао и Кусика вышли проводить Василия за ворота. Вручая другу серебряный кувшин, император напутствовал:
– Езжай спокойно! Вода не испортится. Накапаешь отцу пять капель. Натощак, желательно…
Тем временем Кусика с опаской приблизилась к волчице и тихо спросила:
– Ты на меня еще сердишься?
Волчица молча смотрела на нее жёлтыми глазами.
Девушка робко присела перед ней на корточки.
– Ты меня не укусишь?
– Надо больно, – буркнула волчица.
Порывисто обняв ее за шею, Кусика шепнула:
– Держись. Лао сказал: осталось немного.
Волчица лизнула ее в нос.
– Ступай, дурёха. Тебя жених ждет. – С этими словами она помчалась за отъезжающим царевичем.
Взяв Кусику за руку, император Лао прокричал им вслед:
– Я пришлю гонцов с приглашением на свадьбу!
– Приеду с подарками! – отозвался Василий, погоняя коня.
Волчица бежала рядом. Царевич хотел было обменяться с ней впечатлениями об императорском саде, однако она отвернула морду. Удивлённый Василий поинтересовался, какая муха ее укусила, но волчица и на сей раз не ответила. Она легко бежала у ног коня, храня угрюмое молчание. Все усилия царевича втянуть её в разговор оказались тщетными.
Когда дворец китайского императора остался далеко позади, волчица вдруг прорычала:
– Стой!
Царевич притормозил.
– Что еще такое?
Волчица ощерилась.
– Слезай, бери меч – сражаться будем!
– Ага, щас! – Царевич покрутил пальцем у виска. – Ева, у тебя совсем крыша поехала?
– Ты обещал мне, фехтовальщик!
– Чёрта с два! Я обещал сражаться, когда вернусь домой и вообще… Не буду я с тобой сражаться. Даже не заикайся.
– Как это? – растерялась волчица.
Царевич подбоченился на коне.
– А вот так это! Я не стану потворствовать твоим закидонам!
– Но ведь ты обещал! Значит, нарушишь свое слово?!
– Запросто!
– И как же ты после этого в глаза мне…
– Легко!
Волчица вздыбила загривок.
– Ты трус! Жалкий трус!
– Ага! – Показав ей язык, Василий пустил коня вскачь.
Присев на задние лапы, волчица чуть подумала, тряхнула мохнатой головой и понеслась вдогонку.
И вновь она бежала рядом с конём царевича, не вступая в разговор и не отвечая ни на какие вопросы. Лишь когда стемнело и Василий, готовясь к ночлегу, развёл в лесу костер, волчица деловито предложила:
– Спи, я покараулю.
Царевич внимательно на неё посмотрел.
– Думаешь раджа нападёт?
Волчица фыркнула.
– Не думаю, Вася, а знаю. Поэтому спи, держа меч. И, когда я тебя разбужу, руби, не мешкая. Чуть промедлишь – Калисингх наведет на тебя такой паралич… В общем, что объяснять? Ведь ты уже испытал.
Царевича передернуло.
– Да уж… Будь спокойна, Ева, врасплох он меня не застанет.
– Вот и хорошо. Спи. – Волчица прилегла у костра, чутко поводя ушами.
Василий прилег на плащ и моментально заснул как убитый. Ну, еще бы! Они с императором Лао протрепались всю прошедшую ночь напропалую. Когда ж было выспаться?
В кронах деревьев шелестел ветер, уютно потрескивал костёр. Василию привиделся полупрозрачный раджа Калисингх, с ухмылкой выползающий из императорского кувшина. «Сейчас, – хихикнул раджа, – омолодим твоего папашу!» Царевич схватил меч. «Сдохни, гадина!» – Он рубанул колдуна по шее. Потом еще раз и еще…
Василий пробудился, ощущая себя стоящим на ногах. В руке его был меч.
– Сдохни, гадина! Сдохни! – услыхал он собственный голос, а рука продолжала рубить раджу.
Тут он очнулся окончательно. Костёр почти догорел, светились лишь угли. С меча капала кровь, а у ног Василия… у его ног межала изрубленная волчица.
– Боже правый… Ева! – Меч выпал из руки царевича, ноги его подкосились, и он рухнул на колени, обнимая мертвого зверя. – Как же это?… Ева… Что я натворил?
Внезапно ему померещилось, что волчица шевельнулась. Царевич отпрянул. По шерсти волчицы точно ветерок прошёл, тело ее вдруг вспыхнуло ослепительным светом. Василий невольно прикрыл рукой глаза, и в этот момент чей-то серебристый голосок произнес:
– Не называй меня Евой! Сколько раз тебе… – тут голос запнулся.
Царевич открыл глаза.
Перед ним, на волчьей шкуре, сидела девушка. При свете зари ее густые волосы до плеч отливали золотом, а глаза… глаза синели, как небо. И была девушка так прекрасна, что прямо дух захватывало.
– Ох! – только и вымолвил Василий.
Девушка недоверчиво себя оглядела.
– Неужели получилось? – обрадовалась она, вставая на ноги. Одета она была своеобразно: светлое платье с коротким рукавом дюймов на десять не доходило ей до колен. На ногах девушки красовались туфельки на высоком каблучке, а ее голые ноги были такими потрясными, что…
Василий смущенно отвел взгляд.
– Странное, однако, одеяние, – буркнул он.
Девушка развела руками.
– В Европе такая мода. – Она поправила рукой волосы. – И ни одного зеркала за сто верст!
Набравшись храбрости, царевич окинул ее взглядом.
– Не холодно? – спросил он.
– Слава Богу, лето, – отмахнулась девушка. – В чем была, в том и заколдовал, козёл!
– Раджа? – уточнил Василий.
– Он, подонок!
– Так и думал. Я давно догадался, что ты заколдована.
Девушка присела к Василию на плащ и положила голову на его плечо.
– Знаю, что догадался. Мне так хотелось все тебе рассказать… Но тогда бы я до конца своих дней осталась в облике волчицы.
Царевич ободряюще ее обнял.
– Расскажи сейчас, если не трудно.
– Ничуть, милый. Я была манекенщицей, работала в Париже. И однажды…
– Что такое манекенщица?
– Ну, как тебе объяснить?.. Профессия, вроде, такая. Прохаживаться перед публикой в разных платьях, чтоб дамы знали, чему подражать. В этом деле я была, без похвальбы, лучшей. Кстати, – отстранившись от Василия, девушка посмотрела ему в глаза, – ты даже не спросил, как меня зовут.
– Прости, – смутился царевич, – я так обалдел, что… Как тебя зовут?
– Ева, – хихикнула девушка.
– Что ж ты тогда…
– Ну знаешь! Если б тебя превратили в волка и звали при этом Васей…
– Понял. Рассказывай дальше.
Ева вновь прижалась к его плечу.
– Однажды этот урод, раджа Калисингх, увидел меня на подиуме и втюрился по уши. Слал мне корзины роз, осыпал бриллиантами и устраивал фонтаны из шампанского. Вино такое, шипучее.
– Знаю. Продолжай.
– Короче, у него совсем чердак съехал. Выходи, говорит, за меня замуж. Я ответила: ха! ха! ха!.. Кстати, фехтовальщик, ты собираешься на мне жениться?
– Разумеется. Приедем – и сразу под венец. Продолжай.
– В общем, раджа заявил мне, что отказа не потерпит. А я говорю: пошел ты… чурка! В то время я еще не знала, что он собой представляет. Тем более, что я и сама немножно ведьма. Думала, отошью его…
– Погоди. Что значит «немножко ведьма»?
– Вась, немножко значит немножко. Не бери в голову: я хорошая.
Царевич улыбнулся.
– Не сомневаюсь. Продолжай.
Ева чмокнула его в щёку и с возмущением произнесла:
– В итоге этот кобель поставил мне ультиматум: либо я лягу с ним в койку, либо…
– Что-о?! – взревел Василий. – Да я этого гада!.. Ох, он мне еще попадется!
– Успокойся, милый. Я послала его, знаешь, куда?
– Куда?! Мне жутко интересно!
– Сядь, пожалуйста. Царскому сыну таких слов слушать не полагается.
– Чепуха! Я еще похлеще слова знаю!
– Значит, сам догадаешься, куда я его направила. – Ева погладила Василия по щеке и вздохнула. – Только вышло мне это боком. Однажды, на презентации новой коллекции, этот скунс подсыпал в мое вино какой-то порошок. Стоило мне лишь глотнуть, как я превратилась в волчицу. Видел бы ты его самодовольную рожу! «Ходить тебе в этом облике, – пробормотал он мне на ухо, – пока тот, кого ты полюбишь, не зарубит тебя мечом. Но, если ты поведаешь ему о моем заклятье, останешься зверем до конца дней своих». А затем – представь, каков мерзавец! – как вдруг заорет: «Полиция! Полиция! Здесь волки!» Еле ноги унесла. И с тех пор по лесам скиталась.
Василий обнял ее и прижал к груди.
– Клянусь, он за это заплатит!
Ева всхлипнула.
– Вот такое было заклятье. А ты, задница, не хотел со мной сражаться.
Царевич задумчиво на нее посмотрел.
– Интересно, а если б я был волком… ты смогла бы меня зарубить?
– Да, – кивнула Ева, – когда ты всю дорогу пялился на эту Кусику.
Они рассмеялись и поцеловались.
Когда солнце показалось над верхушками деревьев, Василий посадил Еву впереди себя на коня и отправился в путь.
– Домой? – улыбнулась Ева.
Царевич покачал головой.
– Сперва за братьями.
Ева нахмурилась.
– Ох, не нравится мне это.
Царевич показал ей большой палец.
– Они вот такие ребята!
– Что-то сомневаюсь.
– Брось. Когда вы познакомитесь, твои сомнения развеются.
И они поскакали обратно, к замшелому камню на перекрестке дорог.
Тем временем братья дожидались решения своей участи, надеясь на благоприятные перемены в судьбе. И Бертольд, скуки ради, из трактира забрел в игорный дом навестить Арнольда. За чаркой вина они стали изливать друг другу душу.
– До чего обрыдло, – жаловался брату Арнольд. Он сильно похудел и потому выглядел еще более долговязым. – Сидишь тут, ждешь… только и развлечений, что мух на стене давить.
Бертольд сочувственно закивал. В отличие от старшего брата он значительно поправился и лоснился, как сытый поросенок.
– Трескать мне подгорелое жаркое! – вздохнул он. – Не жизнь, а каторга!
Братья сидели в комнате Арнольда за столом, уставленным снедью, и вино лилось у них рекой.
– Тебе-то грех жаловаться, – с укором произнес Арнольд. – Стряпаешь там свои гениальные супы…
– Ну да, гениальные! – сердито перебил Бертольд. – Васька попробовал да сплюнул! Соли, говорит, не хватает, а специй чересчур! Это он – мне!
– Так и заявил? – изобразил возмущение Арнольд.
Бертольд ударил себя в грудь.
– Глотать мне фасоль без подливы! Но ты-то, брат, чем не доволен? Живешь на всем готовом. Ешь, пьешь – все оплачено…
– Оплачено, говоришь?! – подскочил на стуле Арнольд. – А известно ли тебе, что Васька распорядился выдавать мне на игру червонец в неделю и ни копейки больше?
– Да ну?! – изумился Бертольд. – Тебе же этот червонец – просто тьфу!
– А я о чём?! Я ему прямо в глаза сказал: «Ну, стервец! Ты у меня дождёшься!»
– А он?
– Повернулся ко мне жопой и слинял!
Очевидно, братья долго еще могли бы вспоминать свои обиды, но внезапно в их запертой комнате, прямо из воздуха, появился какой-то тип в пестром одеянии и с чалмой на здоровенной башке. В одной руке он держал хрустальный шар, в другой – бытулку вина. И лицо его выражало такую лютую злобу, что у обоих царевичей сердца ушли в пятки.
– Приятно сознавать, господа, – сказал он с гадкой ухмылкой, – что у нас с вами общий враг. Но будьте уверены, с вашей помощью я завтра же с ним разделаюсь.
Арнольд пролепетал:
– Э-э… то есть, в смысле…
– А-а… чтоб меня! – прокашлялся Бертольд.
Однако жуткий незнакомец прервал их красноречие.
– Буду краток, – проскрипел он. – Завтра вечером ваш братец приедет за вами и войдет сюда. – Незнакомец топнул ногой, как бы указав место. – Вы угостите его этим винцом. Достаточно ему сделать глоток – и все будет кончено. Один из вас сядет на царство, другого я озолочу. А фифу его заберу себе. По-моему, сделка для вас неплохая. – Он поставил вино на стол. – Берегите эту бутыль. Пить из нее не рекомендую.
Толстяк Бертольд, белый как полотно, чуть привстал.
– Разрази меня гром, если я хоть что-то…
– Сидеть! – Тип в чалме тряхнул в сторону Бертольда кистью руки. Из его пальцев вылетели искры и вонзились в грудь среднего брата.
Вскрикнув Бертольд плюхнулся на стул.
Арнольд глянул на него в упор и сказал:
– Ешь рябчика, Берт, и не вякай. – Затем перевел взгляд на незнакомца. – Ваше предложение весьма заманчиво. Мы сделаем всё как надо.
– Не сомневаюсь. Однако, на всякий случай, предупреждаю: попытаетесь меня надуть – из-под земли достану. Здесь, – он ткнул пальцем в хрустальный шар, – вы у меня как на ладони.
– Надувать вас никто не собирается, – надменно заявил Арнольд. – Этот братец нам давно уж… – Он похлопал себя по загривку. – Можете твёрдо на нас рассчитывать.
Тип в чалме продолжал гадко ухмыляться.
– Надеюсь, что так. Завтра ждите меня здесь. Незадолго до приезда нашего клиента заскочу вас навестить.
– Зачем? – вырвалось у Бертольда.
На сей раз незнакомец его пощадил.
– Чтобы проверить вашу боевую готовность, – ответил урод и начал растворяться в воздухе. – Не вздумайте сбежать.
Последним исчез храстальный шар.
Братья застыли, уставясь друг на друга.
– Сварить меня в борще! – воскликнул наконец Бертольд. – О какой-такой фифе он молол?
Арнольд молча встал, прошёлся по комнате и уставился в темнеющее окно.
– Серьёзный мужик, – произнёс он задумчиво.
Бертольд опасливо потрогал оставленную незнакомцем бутылку.
– Арик, там отрава?
– Надо думать, не медовуха. – Арнольд подошёл к столу, опёрся о него руками и посмотрел на брата в упор. – Скажи-ка, Берт, если б этот хрен явился к Ваське и предложил… э-э… предложил бы что-то сделать с нами… э-э… Как думаешь, что бы Васька ему ответил?
Бертольд рассмеялся.
– Ничего бы не ответил. Просто порубил бы его на котлеты… – Толстяк резко оборвал смех. – Арик, если ты против Васьки что замыслил, имей в виду: я буду его защищать. Я его в колыбельке качал.
Арнольд схватил брата за грудки.
– У тебя что, мозги салом заплыли?! – заорал он. – Что ты обо мне подумал, кретин?! Я ж вас обоих качал, засранцев!
Бертольд часто заморгал.
– Какого ж ты рожна с этим хмырём…
Арнольд отпустил его рубаху.
– Из тактических соображений, – вздохнул он. – Чтоб время выиграть. Очень опасный тип. Но теперь у меня возникла идея.
Бертольд округлил глаза.
– Чтоб меня… Какая идея, Арик?
Арнольд приложил палец к губам и с опаской выглянул за дверь. Не обнаружив ничего подозрительного, он тем не менее изложил свой план брату на ухо. Бертольд в восторге хлопнул себя по ляжке и захихикал.
На следующий день, к вечеру, таинственный урод вновь материализовался из воздуха.
– Ваш младшенький уже на подходе, – возвестил он с ухмылкой. – Вы готовы?
Братья, как и накануне, сидели за столом.
– Готовы – не то слово! – заплетающимся языком заверил Арнольд. – Мы ему пасть порвём!
Бертольд икнул.
– Задушу его этими вот руками, жрать мне коровьи лепёшки!
Оба они были пьяны в стельку.
Хмырь в чалме аж зубами заскрежетал.
– Нажрались, канальи! Да я вас за это…
– Умолкни, тупица! – гаркнул Арнольд. – Сказано тебе, мы его сделаем! Но винцом твоим с ним делиться – уж извини… самим не хватит. Такого я отродясь не пробовал.
– Нектар! – закатил глаза Бертольд. – Амброзия!
– Сами всё выпьем. – Арнольд, пошатнувшись едва усидел на стуле. – А Ваську и так уроем за милую душу! Будь спок!
– Бутылкой по башке – и оттаскивай! – Бертольд вновь икнул. – Ходить мне под себя!
Тут раджа Калисингх (а это разумеется, был именно он) заметил, что его бутыль с колдовским пойлом опустела наполовину. Более того, прямо у него на глазах раскрасневшийся толстяк плеснул из неё себе в стакан и заглотил, жмурясь от удовольствия. И ничего с ним не случилось, просто закусил солёным грибком.
Раджа застыл, опешив. Из оцепенения его вывел возмущенный рык Арнольда:
– Берт, что за манеры?! Себе наливаешь – а мне?!
– Извини, увлёкся. – Бертольд наклонил бутыль к стакану брата.
Раджа метнулся к нему, как дикий кот.
– Отдай, никчемный пьяница! – завопил он, пытаясь завладеть бутылкой.
– А вот это видал?! – Показав ему кукиш, Бертольд успел передать бутыль брату. – Хлебни, Арик, пока этот жадина не отобрал!
И Арнольд присосался прямо к горлышку.
Обескураженный колдун протянул руку к бутыли.
– Ничего не понимаю… Дай сюда!
Оторвав губы от горлышка, Арнольд спрятал бутылку за спину.
– Слушай, приятель, – заканючил он, оставь, не вредничай. Там всего-то пара глотков.
– Отдай, жалкая мокрица! – заорал раджа и для вящей убедительности пустил в Арнольда небольшую молнию.
Арнольд вскрикнул от боли.
С воплем «Ах ты, ублюдок!» Бертольд швырнул в раджу мочёным яблоком. Не успел раджа отреагировать, как перепуганный Арнольд достал бутылку из-за спины и залопотал, еле выговаривая слова.
– Ну всё, уваж-жаемый, всё. Не будем кони… конфи… конфликтовать…
Злобно сверкая глазами, раджа вырвал у него бутылку и в бешенстве хлебнул из горлышка. Братья обменялись взглядами и замерли в ожидании.
Колдун побагровел и стал разевать рот, точно рыба на берегу. Затем посинел, задрожал и позеленел. Бутыль и хрустальный шар, выпав из его рук, грохнулись о пол и превратились в груду осколков. У братьев вырвался вздох облегчения.
– Вроде, получилось, – сказал старший.
– Чихать мне горохом, сработало! – воскликнул средний.
– Не прикончить ли нам на радостях этот виноградный сок, Берт?
– С удовольствием, Арик!
Арнольд извлёк из-за шторы точно такую же бутыль и разлил её содержимое по стаканам. Чокнувшись, братья выпили.
Меж тем раджа, лицо которого стало покрываться шерстью, не мог произнести ни звука. Он лишь погрозил кулаком и, сотрясаясь в конвульсиях, опустился на четвереньки. Одежда на нём рассыпалась, тело уменьшилось и вытянулось в длину, причём сзади вырос облезлый хвост. Раджа Калисингх, отведав своего собственного пойла, обратился в громадную крысу с бешеными глазами. Издав пронзительный визг, крыса бросилась на ликующих братьев.
Арнольд и Бертольд в ужасе и отвращении стали бегать от монстра по комнате и наконец забрались ногами на стол. Крыса-раджа в ярости принялась грызть ножку стола, только щепки полетели.
В этот момент в комнату вошли Василий и Ева. Окинув взором представшую перед ними картину, Василий рассмеялся.
– Ну, ребята, вы даёте! Крысы испугались!
Перестав грызть деревяшку, крыса обратила на него налитые кровью глаза.
Ева, в короткой своей юбочке и в туфельках на каблуке, без лишних слов выхватила из ножен Василия меч и разрубила крысу пополам.
– Коз-зёл! – процедила она сквозь зубы, и синие её глаза, казалось, мечут молнии.
С истошным воплем крыса издохла. И тут же начала обратно превращаться в человека. Через несколько мгновений на полу лежал перерубленный по пояс раджа Калисингх. Лицо его было зелёным, будто покрытое мхом, а мёртвые руки вдруг поднялись и, быстро удлиняясь, потянулись к горлу Евы.
– Ещё чего! – Василий выхватил у девушки свой меч и коротким взмахом отрубил колдуну голову. – Теперь мы в расчёте.
Раджа вновь испустил вопль. Затем вспыхнул багровым пламенем и мгновенно сгорел без дыма и пепла.
– Так-то лучше, – вздохнула Ева.
Долговязый Арнольд спрыгнул со стола.
– Похоже, баста.
Но толстяк Бертольд спуститься не решался.
– Думаете, он не оклемается?
Тут дверь распахнулась и на пороге возник владелец игорного дома.
– Што здесь происходить? – Оттопырив губу, он указал на осколки бутыли и хрустального шара, разбросанные по полу. – Я фас дафно предупрешдай… – Перешагнув порог, он вдруг заметил Василия и Еву. – О, кофо я фишу!
Ева сделала книксен.
– Гутен таг.
Владелец расплылся до ушей.
– О, йя, йя! Зер гутен таг! Какой цирлих манирлих! Фаше имя. э-э…
– Денег хватило? – прервал его Василий.
Хозяин согнулся в поклоне.
– О да, хфатило фполне и… э-э… Я не хотеть фам мешай. – С этими словами он устремился восвояси. Однако на пороге обернулся и, указав пальцем на застывшего на столе Бертольда, подмигнул Василию. – Третий сын саря Ифана, – сказал он и удалился, довольный своей шуткой.
Арнольд и Василий прыснули.
– Не понял, – нахмурился Бертольд.
– Слезай, храбрец, познакомься с моей невестой. – Василий обнял Еву за талию. – Вот, позволь тебе представить, дорогая. Эта каланча – мой старший брат Арик. А этот колобок – мой средний брат Берт. Как они меня терпят, ума не приложу.
Девушка вновь сделала книксен.
– Ева.
Ошеломлённые её красотой братья улыбались во весь рот.
Арнольд, щёлкнув каблуками, поцеловал Еве руку.
– Что вы в нём нашли? – кивнул он на Василия. – Плакса и ябеда. К тому же часто писался в постель.
Ева рассмеялась.
Тут Бертольд спустился наконец со стола и ткнул Василия в бок.
– Арик, – сказал он, – за каланчу и колобка надо бы ему навалять. А с вами, – он расцеловал Еву в обе щеки, – мы попросту. Чтоб мне уплетать клубнику с хреном.
– О Боже! – вновь рассмеялась Ева.
Василий с улыбкой вздохнул.
– Вот так и развлекаемся. Но довольно трепаться, пора домой.
Старшие братья переглянулись.
– На чём ехать-то? – буркнул Арнольд. – Ведь карета тю-тю.
– Я двух коней вам купил, – сказал Василий. – Больше ни на что денег не хватило. Помните хоть, где у лошади хвост?
Арнольд нахмурился.
– Ну, Васька!
Бертольд погрозил кулаком.
– Доприкалываешься, хлебать мне уксус!
Василий распахнул дверь.
– Тогда в чём дело? Поехали.
Арнольд неуверенно прокашлялся.
– А воду целебную достал?
– Вот и я хотел спросить, – спохватился Бертольд.
Ева кивнула.
– С водой порядок. Лично подтверждаю.
– Ну, тогда что ж… – успокоился Арнольд.
И они поехали. Василий по-прежнему вёз Еву на своём коне. Арнольд раскачивался в седле, как маятник, а Бертольд – подскакивал, точно резиновый мяч. Однако обратный путь оказался лёгким, и на исходе погожего четверга они спешились у дворца родителя. Стража засуетилась, захлопотала и помчалась докладывать.
Царь Иван встретил сыновей на крыльце, в неизменной инвалидной коляске. Он ещё более одряхлел и осунулся. По правую руку царя стоял советник Аркадий Кузьмич, плешь которого, будто полированная, отражала заходящее солнце. По левую руку – застыла нянька Алёна, и физиономия её багровела, соперничая с закатом.
– Ну чё, нагулялись? – ехидно осведомился царь, пялясь притом на Еву.
Аркадий Кузьмич расплылся в улыбке.
– Милости просим домой. – Он также не сводил с Евы восхищённого взора.
А нянька заохала, запричитала:
– Господи! Отощали-то, отощали! – Но при этом почему-то тоже смотрела на Еву.
Василий выступил вперёд и с гордостью представил:
– Знакомьтесь: Ева – моя невеста.
– Здравствуйте, – улыбнулась Ева.
Ответом ей было молчание.
– Чё-то я не въехал, – произнёс наконец царь Иван, пристально изучая ноги будущей снохи, – нынче, что ли, мода такая?
– Бесстыжие! – подала голос нянька, уставясь в облака.
Василий чуть было не вспылил, но Ева успокоила его взглядом. Походкой манекенщицы она приблизилась к царю.
– Папа, – улыбнулась девушка, разглаживая на себе юбчонку, – а вам разве не нравится?
Царь Иван замер, приоткрыв рот. Затем буркнул:
– Кому ж это не понравится? – И хлопнул Еву по заду.
– Чтоб я окривел! – брякнул изумлённый Бертольд.
И все трое братьев прыснули.
Царь попытался нахмуриться.
– Чё ржёте, идиёты? Айда в дом на разборку!
Нянька ввезла государя в зал приёма и помогла пересесть на трон. Все присутствующие, разумеется, распределились согласно рангу. Советник встал по правую руку, нянька – по левую, а сыновья, как говорится, предстали пред царски очи.
Ева уселась в инвалидное кресло, соблазнительно положив ногу на ногу.
Нянька всполошилась:
– Куда?! Ах, ты…
– Цыц! – осадил её царь. – Не сломает небось. Пусть сидит. – Он обратил взор на старших сыновей. – Ну чё? Карету пропили-проиграли, а кучер сбежал? Так или нет?
Арнольд, державший серебряный кувшин, состроил оскорблённую мину.
– Между прочим, отец, мы тебе целебную воду привезли.
Царь Иван отмахнулся.
– Не держи меня за идиёта! Воду, небось, Васька достал. Вон и жену себе какую отхватил! А вы, лоботрясы, груши околачивали! Чё, не так?
Старшие братья опустили глаза.
Советник попробовал вступиться:
– Где доказательства?
– Не встревай, Кузьмич! – прикрикнул на него царь. – Глянь на их рожи! Васька, к примеру, глаза не прячет!
Арнольд зыркнул на младшего брата.
– Родственничек.
– Краса и гордость семьи, – поддакнул Бертольд. – Чтоб мне…
– Поогрызайтесь мне тут! – возвысил голос царь Иван. – Может, вы и в кабаках не гудели?! Может, я не прав?!
Василий прокашлялся и сказал:
– Не только не прав, но и несправедлив.
Воцарилась тишина. Братья изумлённо воззрились на Василия.
– То есть? – хмуро уточнил царь Иван.
Младший сын смотрел на государя честным взглядом.
– Арик и Берт молчат лишь из скромности. Хочешь знать, как всё было?
– То есть? – только и сумел повторить царь.
Тут Василий повёл рассказ, в котором на их пути вставали разбойники, великаны и колдуны, а также разливались моря и сыпались камни с неба. В этой увлекательной саге, что бы ни происходило, Арик и Берт действовали героически и не единожды спасали жизнь младшему брату Васе. Они и Еву из турецкого плена вызволили, и китайскому императору услугу оказали, за что он с превеликой благодарностью вручил им этот самый кувшин с чудодейственной водой. А что до кучера и кареты… они были потеряны в бою с превосходящими силами противника. И он, Василий, может лишь гордиться такими братьями и стараться быть на них похожим. Вот и всё, если вкратце.
Ева смотрела на Василия во все глаза, будто видела впервые.
Братья придя в себя от обалдения, расправили плечи и соколами взглянули на отца.
Царь Иван, не веря ушам, сверлил младшего сына взглядом.
– Ой, врёшь.
Василий ударил себя в грудь.
– Чтоб мне жрать репей без подливы!
Все рассмеялись. Кроме няньки Алёны.
– Ишь оголодало дитё, – всплеснула она руками.
Тут все захохотали пуще прежнего
– Чё-то сомнительно. – Царь кивнул на старших сыновей. – Чтоб эти обалдуи такие дела провернули…
Покачиваясь в инвалидной коляске, Ева лучезарно ему улыбнулась.
– Напрасно вы, папа. Они у вас хорошие.
Царь вздохнул.
– Кто говорит, что плохие. Мои, небось, дети. Ну-ка, подьте сюда! – приказал он Арнольду и Бертольду и, когда те приблизились, растроганно их облобызал.
Но Василий не успокоился на достигнутом.
– Кстати, Ваше Величество, – проговорил он. – Арик и Берт придумали, как пополнить казну. – Василий показал большой палец. – Вот такая идея!
Все посмотрели на него с интересом, а старшие братья с очень даже большим. Царь Иван обратил на них потеплевший взор.
– Ну чё языки проглотили? Выкладывайте.
– Робеют они, батя, – объяснил Василий. – Характер у тебя стал, извини, опасный для идей.
Царь подскочил на троне.
– Я те покажу характер! Ох, Васька, схлопочешь ты…
– Не кипятись, Вань, – встрял царский советник. – Казна, вишь, совсем прохудела. Давай послушаем, что у них за проект.
И Василий поспешно изложил:
– Тут во дворце навалом просторных помещений. Арик предлагает организовать казино, а Берт хотел бы открыть фирменный ресторан.
Ошарашено переглянувшись, братья с трепетом воззрились на отца.
– Васька, ты чё, белены объелся?! – осерчал царь Иван.
– Отец! – умоляюще воскликнул Арнольд.
А Бертольд мечтательно закатил глаза.
– Кухня будет балдёжная.
Царь хлопнул ладонью по своему колену.
– Чёрта с два!
– Вань, – вмешался советник, – по-моему, проект перспективный…
– Кузьмич, иди в жопу!
Тогда Ева встала с инвалидного кресла, подошла к трону и чмокнула царя в морщинистую щёку.
– Папа, ну пожалуйста. Не упрямьтесь.
Царь Иван нахмурил брови.
– Ладно, подумаю. Слышь, Кузьмич, ты это… пора бы к омоложению приступить. Чё тянуть-то?
– И то правда. – Советник протянул царю гранёный стакан. – С Богом.
Арнольд вынул затычку из серебряного кувшина.
– Пять капель, – предупредил Василий.
– Чё-о?! – возмутился царь. – Я те дам пять капель! – Выхватив у Арнольда кувшин, он наполнил стакан доверху. – Щас проверим, что у них там за источник.
Но только он поднёс воду с губам, как нянька Алёна выдернула стакан у него из руки и осушила в три глотка.
Все уставились на неё, затаив дыхание.
Нянька вытаращила глаза, будто увидела чёрта. Затем, глупо хихикнув, рухнула в обморок лицом вниз.
Царь держал кувшин, как ядовитую змею.
– Чё вы мне подсунули, идиёты?
Арнольд и Василий бросились к распластавшейся няньке, пытаясь её поднять. Тут опять раздалось хихиканье, только звучало оно как-то иначе.
Нянька поднялась на ноги сама. И лицо её не то что не было разбито… её свекольная физиономия сделалась молодой и румяной, а на щеках от улыбки появились ямочки. Одежда висела на Алёне мешком, потому что тело её, сильно похудев, стало гибким и стройным. Она протянула царю чудом не разбившийся стакан и приятным грудным голосом объявила:
– Можно. Пей, не отравлено.
Не веря глазам, царь Иван ущипнул её за бок.
– Алён, ты чё… правда, что ли?
Нянька выглядела лет на двадцать и была, что называется спелой вишенкой. Вновь хихикнув, она ударила царя по руке.
– Ну-ну, Ваше Величество. Один секс на уме. – Она снова протянула стакан. – Пей давай. Насквозь прошибает. Почище твоего заморского вермута.
Царь задорно оттолкнул её руку со стаканом.
– Обойдусь! – Он поднёс к губам кувшин.
– Батя, пять капель! – вскричал Василий.
– Отвали! – Царь Иван стал жадно пить из серебряного кувшина.
Внешность его менялась прямо на глазах. Морщины разгладились, затем исчезли вовсе. В глазах вспухнул удалой огонь, а плечи расправились и налились мощью. Оторвавшись от кувшина, царь перевёл дух, встал с трона и впервые за много лет шагнул своими ногами.
– Ха! – притопнул он, и кафтан треснул на его плечах.
Восхищённые сыновья переглянулись.
Помолодевшая нянька зарделась.
– Ой, Вань!
– Ну чё? – подмигнул ей царь. – Довольна проектом? Погоди, то ли ещё будет! – Он опять поднёс ко рту кувшин.
Василий рванулся к нему.
– Батя, уймись!
Царь проворно отскочил.
– Отвали, кому сказано! – Он жадно присосался к кувшину. И вскоре из мужчины превратился в юношу.
Советник от волнения плюхнулся на трон.
– Эй, Вань… – попробовал он вмешаться. – Омолодился, блин. Тормози.
Но Его Величество продолжал пить. И пил до того момента, пока одежда не стала ему велика, ибо из юноши он превратился в подростка. Тут царь Иван рыгнул, заглянул в кувшин и передал его сидящему на троне Аркадию Кузьмичу.
– Почти половина осталась, – сообщил он ломающимся баском, подтягивая штаны.
Прелестница Алёна пригладила его вихры.
– А худющий-то, худющий!
Царь-подросток стиснул её грудь ладонью.
– Ты чё, шутить со мной вздумала? Я те задам!
Нянька отпрянула, как трепетная лань.
– Но-но, не очень, – пролепетала она. – Ишь разошёлся.
Царь хмыкнул.
– Чё ты скачишь, идиётка? От меня не ускачешь. – Он вновь потянулся шаловливой ручонкой к нянькиной груди.
Взвизгнув, Алёна кинулась прочь. Царь Иван рванул за ней следом, придерживая спадающие штаны.
Некоторое время в тронном зале висело напряжённое молчание. Сгорбившийся на троне царский советник растерянно почёсывал плешь.
– Ну вот, омолодились, – пробормотал он. – А где решение проблем?
Царь Иван возник в дверях, по-прежнему придерживая штаны.
– Не дрейфь, Кузьмия, перезимуем! – проговорил он подростковым своим баском. – Слышь, мужики, – обратился он к сыновьям, – я тут покумекал насчёт казино и ресторана… Валяйте. Но только, чтоб высшей категории. Усекли?
– Отец! – Обрадовался Арнольд.
– Папаня! – возликовал Бертольд.
