Валерий Вайнин
Никаких вам золушек
Арнольд замахнулся на него бутылкой.
– Ах ты клоп заморский! Да я тебя…
– Не петушись, он прав, – осадил брата Василий. Он достал из кармана набитый монетами кошель, развязал и обратился к владельцу игорного дома: – Сколько брат тебе должен?
При виде такого количества золота суровый господин преобразился на глазах.
– О, сашем такой спешка? Нушно фсё посшитай.
– Считать нет времени. – Василий выложил на стол две пригоршни монет. – Этого хватит?
– Совсем опупел! – простонал Арнольд.
Владелец игорного дома спешно сгрёб золото в карман.
– О да! Я думай, тут фсё ферно! Я ошень дофолен!
Оставив себе несколько монет, Василий протянул ему кошель, полный на три четверти.
– Держи. Будешь кормить, поить и одевать брата, пока я не вернусь. На игру ему выдавай червонец в неделю, не более.
– Всего червонец?! – возмутился Арнольд. – Это ж курам на смех!
Василий в упор смотрел на владельца игорного дома.
– Ты хорошо понял? Если денег не хватит, вернусь – доплачу. А сплутуешь – прибью.
Владелец сделал протестующий жест.
– Я шестный шелофек. Я никогда не плутовать. – Он встряхнул кошель царевича, и золото весело звякнуло. – Этого надолго хватать. Я фсё делай, как фи мне фелеть.
Василий хлопнул его по плечу.
– Ладушки, до встречи. Приберись тут, – кивнул он на поверженных амбалов и зашагал к двери.
– Ну, Васька! Ну, жмот! – бросил ему вслед Арнольд. – Погоди, я припомню тебе червонец в неделю! Ох, припомню!
– Давай-давай, упражняй память, – парировал Василий, закрывая за собой дверь.
Из игорного дома он прямиком направился в трактир через улицу. Народу там было тьма тьмущая. Все тонуло в облаках табачного дыма, и лихо наяривал оркестрик: скрипка, флейта и барабан. Гвалт стоял неописуемый. Едва отыскав свободное место, Василий-царевич заказал ужин и огляделся. Брата среди подгулявшей публики не было. Обслуживал Василия вертлявый мужичонка, оказавшийся, на удачу, хозяином трактира. Расплатившись за ужин, царевич принялся его расспрашивать о среднем брате. Трактирщик малость пошмыгал носом, однако темнить не стал.
– Есть такой парень, – признался он. – Кушал тут много, девок угощал… пока без штанов не остался. Теперь я его, грешного… Тебе-то он зачем?
– Земляк он мой. Привет я ему привёз от родителя.
– Что же, дело доброе. Парняга этот, оказалось, деликатесы готовить мастак. Я его к плите приспособил. Пойдем провожу. Только особо долго не трепитесь. Клиентуры, вишь сколько.
Василий проследовал за трактирщиком на кухню. Средний брат, Бертольд, в поварском колпаке колдовал над большой дымящейся кастрюлей: что-то подсыпал, помешивал, пробовал на вкус. Его пухлая физиономия лоснилась от пота и удовольствия. Трактирщик принюхался, как борзая на охоте.
– Дух отменный, – оценил он. – Что готовим?
– Луковый суп по-марсельски, – похвастался Бертольд, оборачиваясь. – Сожрать мне барсучий хвост, Васька! Ты как здесь оказался?!
– Проездом в Китай, – ответил Василий.
Бертольд покраснел, уперся взглядом в кастрюлю и принялся остервенело вращать в ней половником.
– Так уж получилось, – пробормотал он. – Стечение обстоятельств, чтоб у меня брюхо раздуло.
Трактирщик деликатно шмыгнул носом.
– Вы тут не долго, – предупредил он и ринулся на зов клиентов.
Бертольд не отводил взгляда от кастрюли.
– Где Арик? – полюбопытствовал он после молчания.
– Спасибо, что спросил, – усмехнулся Василий. – Попробуй сам догадаться.
– Проигрался в пух и прах?
– Даже лошадей и карету.
– Волдырь мне на язык, я его повешу!
– Весьма обяжешь. Если, конечно, тебя не затруднит пересечь улицу.
Пропустив колкость мимо ушей, Бертольд осведомился:
– Папаша злится?
– Нет, танцует от счастья.
– Чёрт! Понимаешь, обстоятельства так сложились…
– Не надо речей, – перебил Василий. – Дожидайся меня здесь. Вернусь с целебной водой, заберу вас с Ариком, и двинем домой вместе.
– Отличная мысль, брат! Так и сделаем! – Просиявший Бертольд поднёс ко рту Василия половник. – Попробуй, каков супец!
Василий попробовал.
– Хм! – причмокнул он.
– Каково?
– Соли не хватает, а прянностей чересчур.
– Что-о?! – обиделся Бертольд. – Васька, ты говнюк!
– Я тоже рад был с тобой повидаться. – Василий пошёл прочь из кухни.
А вслед ему неслось:
– И состаришься говнюком! И внуки твои будут говнюками, уксус мне в гортань!
Отыскав в толчее хозяина трактира, Василий-царевич прикупил у него еды на дорогу и велел упаковать отдельно копченый бараний бок. Затем, вскочив на коня, поскакал назад к перекрестку.
Не проехал он и версты, как путь ему преградили два молодца с дубинами в руках. Царевич притормозил. И тут же еще двое с дубинами, возникнув из темноты, отрезали ему путь назад. По обеим сторонам дороги шелестел густой лес.
– Приехали! Слазь! – просипел бандит в надвинутой на лоб шляпе.
– Зачем? – осведомился Василий.
В ответ раздался хохот.
– Ему невдомёк! Вразуми его, Сява!
И Сява крутанул дубиной.
– Слазь! – вновь просипел он. – А то ноги переломаю!
Царевич узнал голос одного из «метателей ножей» в игорном доме.
– Никак очухались? – усмехнулся он.
– Ага, – подтвердил тот, кого называли Сявой. – Щас поквитаемся. Сперва от денег тебя облегчим, а после рёбра пересчитаем.
– Не сбейтесь со счёта, – посоветовал Василий, берясь за рукоять меча.
Сява гоготнул.
– Не собьемся. Мы это… как его… специалисты.
Царевич соскочил с коня.
– Сейчас проверим.
До проверки, однако, дело не дошло.
В тьме сверкнули два желтых глаза, и откуда ни возьмись появилась огромная волчица. Словно демон мрака, взметнулась она в прыжке и без усилий перекусила бандиту кисть руки, державшую дубину. Рука с дубиной рухнула на землю. Незадачливый Сява заорал от боли и ужаса. Конь царевича, как тогда на перекрестке, заржал и встал на дыбы. Грабители, оглашая ночь воплями, пустились наутек. Василий кое-как утихомирил коня.
Волчица присела на задние лапы.
– Ну как, оттянулся? – прорычала она.
– Кто тебя звал? – буркнул царевич.
Волчица смотрела на него, чуть склонив голову набок.
– Я гуляю, где захочу, фехтовальщик.
– Я бы сам легко с ними справился.
– Может, да, а может, нет. Я не могу рисковать.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что должна одолеть тебя в поединке.
– Опять за свое! Я обещал: вернусь из Китая, тогда…
– То ли вернёшься, то ли костьми ляжешь. Мне это не подходит.
Царевич вскочил на коня.
– Рыжая, ты меня достала.
– Взаимно, – парировала волчица.
Василий улыбнулся.
– Значит, расстанемся без слёз. – И он поскакал к перекрестку дорог.
– Смотри, не свались в яму! – пожелала ему волчица.
– Не объедайся волчьими ягодами! – отозвался царевич.
Доехав до камня на перекрестке, он свернул на ту дорогу, где, если верить надписи, проблем не оберёшься. Луна скрылась в тучах, и стало темно – хоть глаза выколи. Разумно было заночевать в лесу.
Расседлав коня, чтоб он мог пастись, Василий развёл костёр и принялся за нехитрую трапезу. Рядом с собой он положил копчёный бараний бок, от которого не отъел ни кусочка. Тишина в лесу была необычайная: ни ветерка, ни шороха, ни крика ночной птицы. Сидя на расстеленном плаще, царевич впал в дрёму, однако вдруг ощутил сильный озноб. Хоть костёр полыхал вовсю, но потянуло таким холодом, будто вместо лета вмиг наступила зима. Стряхнув сонливость, Василий огляделся.
Внезапно перед ним возник человек, в пёстром одеянии и с чалмой на здоровенной голове. Человек этот висел в двух-трех дюймах над землей, и сквозь него просвечивался огонь костра. Глаза незнакомца взирали на царевича с лютой злобой, а тонкие губы беззвучно шевелились со змеиной ухмылкой. От холода у Василия застучали зубы, и он непроизвольно потянулся к мечу. Однако рука его онемела. «Ну вот, – подумал царевич, будучи не в силах шевельнуться, – проблемы начались». Меж тем бесплотный человек в чалме приблизился и протянул руку к его лицу. Словно тысячи игл вонзились в кожу Василия, причиняя нестерпимую боль. Он собрал всю свою волю в попытке сбросить чары, но тело ему не повиновалось. Призрак беззвучно захохотал, и от смеха лик его сделался воистину ужасным. Из пышного рукава он извлёк стилет, бесплотный, как он сам, и замахнулся, направив остриё царевичу в глаз. Застывший Василий не мог даже отклониться.
И тут из черноты леса в круг огня впрыгнула волчица. Она полоснула клыками руку призрака, сжимавшую стилет. Рожа человека в чалме перекосилась от немого крика. Стилет выпал, а из бесплотной руки закапала чёрная кровь. Глядя в глаза волчицы жутким фосфорическим взглядом, он столь же беззвучно произнес нечто – очевидно, страшное проклятие – и растаял в воздухе. Капли его крови на траве и выпавший стилет, вспыхнув синим пламенем, обратились в смрадный дым, который унёс налетевший вдруг ветерок. И сразу вернулось лето. Зашелестели деревья, послышались крики филина.
Василий расправил затёкшие плечи. Но волчица стояла неподвижно, вперившись в то место, где только что парил в воздухе дьявольский незнакомец, и шерсть на её загривке топорщилась.
– Эй! – обратился к ней Василий. – Ты опять тут как тут!
Волчица повернула к нему морду.
– Ну как, помогло твоё искусство, фехтовальщик?
Царевич помолчал и спросил:
– Кто это был, чёрт побери?
Волчица также помедлила с ответом.
– Откуда, чёрт побери, я знаю? Я тебе не справочное бюро.
– Врёшь, – сказал царевич, – всё ты знаешь, рыжая.
– Я знаю одно: мы сразимся – и я тебя убью!
– А я знаю другое, – возразил Василий. – Если я кому-то могу доверять в этой жизни, так это тебе.
Волчица явно пришла в смятение.
– Ты, Вася, это… говори да не заговаривайся! Я просто случайно тут… Короче, привет китайскому императору! – И она сиганула в темноту.
Царевич улыбнулся.
– Эй, рыжая! – позвал он. – Вернись на минутку!
Волчица высунула морду из кустов орешника.
– Чего тебе?
Василий развернул копчёный бараний бок и бросил ей.
– Поробуй. Это вкусно.
Волчица понюхала, облизнулась и уточнила:
– Это, что ли, всё мне?
– Ага, специально захватил.
– Как это, специально? А если б ты меня не встретил?
Василий пожал плечами.
– Если бы да кабы. Ты, конечно, гуляешь, где хочешь… но всё время где-то поблизости.
Волчица аж подскочила.
– Слушай, болтун! Знаешь, где я таких видала?! – Схватив бараний бок в зубы, она умчалась во тьму.
Костёр догорал. Царевич прилёг, завернувшись в плащ и положив под голову седло.
– Приятного аппетита, рыжая, – пробормотал он, засыпая.
Ночь прошла спокойно, и рассвет был теплым и безоблачным. Василий пробудился, умылся росой и, оседлав коня, продолжил путь. Ехал он не так чтоб долго, но и короткой дорога его не была. День сменялся ночью, а после ночи вновь наступал день. В пути обошлось без приключений. Разве что шляпу ветром унесло. Волчица на глаза не показывалась: характер, видать, выдерживала.
Она явилась на последнем ночлеге, за полторы версты до границы с Китаем. В пламени костра шерсть волчицы отливала медью, а жёлтые глаза сверкали решимостью. В зубах она держала мелкое лесное яблоко.
Василий-царевич полулежал на расстеленном плаще.
– Привет, рыжая! – улыбнулся он. – Какие новости?
Волчица положила перед ним яблоко.
– Съешь, – буркнула она. – Сорт называется «китайка».
Царевич повертел яблоко пальцами.
– Спасибо, что-то нет аппетита.
Усевшись на задние лапы, волчица принялась его уговаривать, как доктор больного:
– Послушай, ты ведь в Китай собираешься, так?
– И что с того?
– А на каком языке ты собираешься разговаривать с китайцами и с самим императором?
– На языке мимики и жестов. Или толмача найму.
– Но зачем толмач, если можно просто съесть это яблоко?
Брови царевича приподнялись.
– Ты хочешь сказать, что я смогу понимать…
– Не только понимать, но и говорить.
– Понимать и говорить по-китайски?
Уши волчицы торжествующе шевельнулись.
– Не только по-китайски. Вообще на любом языке.
Василий недоверчиво понюхал яблоко.
– Съев эту кислятину? – уточнил он.
– Именно, – кивнула волчица.
Царевич поднёс яблоко ко рту.
– Что ж… послушаю тебя, Ева.
Волчица вдруг ощерилась.
– Не смей называть меня Евой!
– Тут ничего обидного, – поспешил заверить Василий. – Прародительница Ева с помощью яблока устроила нам весёленькую жизнь. Вот я и подумал, что…
– Я знаю эту историю! – сердито перебила волчица. – Ешь «китайку» и не смей назывыать меня Евой!
Царевич вздохнул.
– Склочное ты животное. – Надкусив яблоко, он скривился. – Ну и гадость! Ладно, только из уважения к тебе. – Он лихо сжевал «китайку» и выплюнул косточки.
– Так-то лучше, – довольно проговорила волчица.
Василий замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Теперь я могу трепаться на любом языке?
– В Китае убедишься. – Волчица пошла восвояси.
Царевич ее окликнул.
– Ева, постой!
– Опять! – в гневе обернулась волчица.
– Почему бы тебе не отправиться со мной? – предложил Василий. – Всё равно ты как бы… уже в деле. А когда вернёмся домой, будем сражаться с тобой до потери пульса.
Волчица вздохнула.
– Додумался наконец. Ну и в качестве кого я с тобой отправлюсь?
Царевич развел руками.
– В качестве моей собаки, разумеется. Надеюсь, тебе не в обиду?
Волчица опять вздохнула и улеглась у костра, положив морду на передние лапы.
– Ладно, – буркнула она. – Но не смей называть меня Евой.
И утром они въехали в Китай. Конь царевича волчицы уже не боялся, лишь косил на неё порой умным карим глазом. Волчица при том прикидывалась послушной собачкой: бежала рядом, выполняла команды и, главное, прилюдно держала язык за зубами. Встречные, однако, обходили ее стороной и с опаской показывали пальцами.
Китайцы оказались народ как народ, только одежды чудные да у мужчин косички. Речь их Василий понимал, как родную, и общаться мог без труда.
– Благодарю тебя, Ева. Ты словно цветок опадающей вишни для одинокой души, – продекламировал царевич по-китайски при въезде в большой город.
Волчица метнула на него гневный взгляд, но из конспиративных соображений промолчала.
С помощью коротких расспросов Василий выяснил, где находится дворец императора. Они отправились туда немедленно и добрались, когда солнце уже садилось.
Императорский дворец был гораздо роскошней дворца отцовского, и пурпурный закат полыхал над ним, как победный стяг. Дворец окружала стена, охраняемая многочисленной стражей.
– Теперь слушай, – тихо проговорила волчица. Василий соскочил с коня и склонил к ней ухо. – Целебный источник вытекает из-под корней старой сливы, которая произрастает в императорском саду и цветет раз в три года. Отыскать это дерево нетрудно: возле него стоит нефритовая скамья в форме спящей кошки. Как только стемнеет…
– Откуда тебе все это известно? – полюбопытствовал Василий.
– От верблюда, – огрызнулась волчица. – Как стемнеет, я отвлеку охрану. А ты перелезешь через стену и…
– Как, интересно, я перелезу? Стена вон какая.
– Чуть подальше, если обогнуть дворец по часовой стрелке, растет корявый каштан. Ветви его тянутся через стену. Перелезешь по этим ветвям и, разыскав источник, наберешь воды…
– Во что, в карман? Посуды, изволь заметить, я не захватил.
– На нефритовой скамье стоит серебряный кувшин. Наполнишь его, тихонько перелезешь обратно – и ноги в руки. Я буду вон за тем пригорком. И коня покараулю. Вопросы есть?
Василий покачал головой.
– Похоже, ты всё предусмотрела.
– Да, – кивнула волчица. – Надо лишь дождаться темноты.
– Не пойдет, – отрезал царевич. – Мне твой план не нравится.
От изумления волчица аж пасть разинула.
– Как это?.. Почему не нравится?
– Не стану я действовать как воришка. Просто встречусь с императором и попрошу у него водички. Небось не откажет.
Приподнявшись на задние лапы, волчица заглянула Василию в глаза.
– Совсем сбрендил?
– Угадала.
– Такой честный, да?
– Опять в самую точку.
Отпрянув, волчица принялась нервно расхаживать возле ног коня. Конь взирал на неё с любопытством.
– Послушай, чокнутый Вася! – затараторила она в ярости. – Императору Лао Ван Мину триста лет! Даже если он предложит тебе чашку чая – рви когти без оглядки! Потому что этот хитрый старый лис за одно мгновение десять раз купит тебя и продаст со всеми потрохами! Ты понял, сдвинутый фехтовальщик?
Василий задумчиво теребил конскую гриву.
– У тебя всё? – осведомился он. – Тогда меня послушай. Ева, ты не права. Хоть ты знаешь много такого, что мне пока не ведомо, но ты, как отец мой и братья, видишь только одну сторону монеты. Ни купить меня, ни продать, поверь, нельзя. И человек, проживший триста лет, думаю, сразу в этом разберётся.
– Господи, что за болван! – взвыла волчица. – А если не разберётся?!
– Значит, у него что-то со зрением. – Василий привязал коня к дереву. – Жди меня здесь, Ева. – Он зашагал к императорскому дворцу.
– Не смей называть меня Евой! – раздалось за его спиной.
В ответ царевич помахал рукой.
Стоило ему приблизиться, стража у ворот ощетинила копья.
– Без паники, ребята! – проговорил Василий-царевич. – Это не бандитский налет!
Один из стражников – судя по одеянию, здесь главный – суровым голосом спросил:
– Кто ты, чужеземец, и чего хочешь?
– Я сын царя Ивана. Хочу поговорить с императором.
Стражники захихикали. Указывая на Василия пальцами, они стали обмениваться мнениями о чумазой шантрапе, имеющей наглость выдавать себя за вельможную особу. Однако их начальник оказался не так прост. Жестом руки утихомирив насмешников, он столь же сурово произнес:
– Я доложу Избраннику Богов. Жди. – С этими словами он вошёл в ворота.
Василий подмигнул стражникам.
– Каждый может ошибиться, ребята.
На сей раз стражники промолчали. Они хмуро застыли, уперев копья в землю, и косички их торчали, как беличьи хвосты. Вскоре возвратился их начальник.
– Идём, – пригласил он царевича. – Ты удостоен беседы.
Они миновали ворота и по дорожке, устланной морскими раковинами, направились в сад. В лучах заката императорский дворец, казалось, был покрыт червонным золотом. А сад, в котором росли причудливые деревья и диковинные цветы, выглядел уголком земного рая. Восхищённо озираясь, Василий-царевич спросил:
– Куда мы идём?
– Уже пришли. – Начальник стражи указал на нефритовую скамью в форме спящей кошки. – Отдохни. Властелин Поднебесной к тебе выйдет. – И он зашагал на свой покинутый пост.
А Василий в изумлении увидел старую сливу, из-под корней которой бил искрящийся ключ, образовавший маленький прудик, прозрачный как слеза. Присев на скамью-кошку, царевич потрогал серебряный кувшин, стоявший на ее плоской голове. Всё оказалось в точности так, как описывала волчица. Можно было зачерпнуть воды, перемахнуть через стену и… Василий отдёрнул руку от кувшина.
Солнце почти село. Неподалёку черноволосый стройный юноша подстригал кусты жасмина. Одежонка на нем была лёгкая, штаны да рубаха, и трудился он с увлечением. Казалось, своими движениями юноша развеивал по саду жасминный аромат.
– Эй! – обратился к нему Василий. – Ты садовник?
Прервав работу, юноша поклонился.
– Да, господин.
– Скажи-ка, братец, этот источник… он и вправду такой чудодейственный?
– О да, господин. – Вытерев руки о штаны, садовник приблизился. Ногти у него на пальцах были длинными и ухоженными. – Позволено ли будет мне, букашке ничтожной, также задать вопрос?
Василий кивком указал на скамью.
– Садись и задавай.
– О нет, господин. Сверчок запечный знает своё место. – Лицо юноши было словно отлито из бронзы, а раскосые глаза внимательно наблюдали за царевичем. – Но не сочтите дерзостью, господин, моё любопытство: понравился ли господину императорский сад?
– Очень понравился, – ответил Василий. – Но прекрати языком кружева плести.
Глаза юноши блеснули. Чтобы спрятать их выражение, он вновь поклонился.
– Надеюсь, господин извинит навозного жука за скверные манеры и не примет за назойливость вопрос: какого господин роду-племени и зачем пожаловал в Поднебесную?
– Причём тут род-племя? – ответил Василий. – Я просто путешествую. Нравы изучаю.
Взгляд садовника выразил удивление.
– Но ведь начальник стражи… кажется, он доложил императору, что вы сын царя Ивана?
– Подслушивал? – Царевич изобразил негодование.
Юноша снова поклонился.
– Простите жалкого червя, господин. Я был неподалёку и не заткнул себе уши.
Василий рассмеялся.
– Прежде я не доверял слухам про этот источник, – сказал он. – Зато теперь вполне убедился.
Садовник застыл в поклоне.
– Что же поколебало недоверие господина? Ведь, насколько презренный раб успел заметить, господин даже пальца не окунул…
– Довольно комедии, император, – перебил Василий-царевич. – Тебе, по слухам, три сотни лет, а выглядишь как огурчик. Нужны ли ещё доказательства?
Юноша резко выпрямился. Лицо его вспыхнуло.
– Как вы… как ты догадался?
Василий подмигнул.
– Не держи меня за дурня, Лао Ван Мин. И можешь присесть рядышком, сверчок запечный.
Император звонко рассмеялся.
– Я думал, ты варвар, – признался он, садясь.
– Мне сказали, ты старый лис, – парировал царевич.
Юноша вздохнул.
– Извини. У нас в Китае император частенько ведет себя, как садовник, а садовник – как император.
– С чем вас и поздравляю. – Василий дотронулся до кувшина. – Дашь мне водицы для старика-отца, Лао Ван Мин?
Взглянув на темнеющий небосклон, император сказал:
– День завтра будет жаркий и безветренный. В моём пруду распустится цветок лотоса.
– Опять кружева, – прокомментировал царевич. – Отвечай конкретно: дашь воды или нет?
– Ты произносишь моё имя, – вздохнул император, – а я не знаю, как обращаться к тебе?
– Зови меня просто Василий Иванович. Можно – Вася. Только ответь на вопрос, не тяни резину.
– Я дам тебе воду, Вася. А ты, быть может, согласишься выполнить одну мою просьбу.
– А если не выполню? – насторожился царевич.
– Воду я дам тебе в любом случае. А насчёт моей просьбы, захочешь ли, сможешь ли – решай сам.
Василий-царевич кивнул.
– Говори. Только без словесных узоров.
Император чуть помедлил в замешательстве.
– В Японии, у могущественного сёгуна Митагавы есть дочь – прекрасная Кусика. Я хочу взять её в жёны. Согласишься ли ты мне в этом помочь?
– Погоди, – опешил Василий. – Девушка-то знает о твоих намерениях?
– О да! Мы познакомились на чайной церемонии во дворце японского императора год назад, когда я нанёс ему визит. Кусика и я… мы оба совершенно потеряли голову.
– Тогда в чём проблема?
– В её отце. Он считает меня неженкой, не способным произвести на свет сына-самурая. Этот Митагава такой упрямый старый хрен…
– Что-то я не врубаюсь, – перебил Василий. – Ты любишь Кусику, Кусика любит тебя. И тебе нужен я, чтобы эта японская краля стала китайской императрицей – так, что ли? Послушай, Лао Ван Мин…
– Называй меня Лао.
– По-моему, Лао, тут кто-то кого-то дурачит.
Император вскочил со скамьи.
– Ну не желает сёгун отдавать за меня дочь! Не желает и баста! Упрямый самурайский ублюдок!
– Тихо, Лао, не горячись.
– Я не горячусь! Целый год уже не горячусь! Не то объявил бы войну этой чванливой Японии… Помоги, Вася!
Василий-царевич задумчиво потёр подбородок.
– Ты хочешь сказать, что мне, как представителю нейтральной державы…
– Да!
– …будет гораздо удобней туда отправиться…
– Да!
– …и попытаться уладить твой брачный вопрос. А за это…
– Тебя сами боги мне послали!
– А за это, Лао, ты позволишь мне набрать воды из твоего целебного источника. Так?
– Да! Да!.. Нет, перестань меня путать. Воду бери хоть сейчас. Если ты откажешь мне в помощи – неволить тебя не буду. Возвращайся домой к отцу. – Император взволнованно прохаживался возле нефритовой скамьи.
Василий пристально за ним наблюдал.
– Знаешь, Лао… а ты и вправду хитрый старый лис.
Император рассмеялся.
– Вижу, ты согласен, – сказал он. – Отправишься в Японию утром. А сейчас я прикажу омыть тебя ароматной водой. Ты насладишься изысканными кушаньями и тончайшим вином. Затем тебя ублажат самые прелестные наложницы.
Царевич покачал головой.
– Император Лао, ты забыл мудрую китайскую поговорку: «Лишь глупец громоздит одно удовольствие на другое». Я отправляюсь немедленно, отдохну в дороге. А ты, старина, ухаживай тут за садом и вспоминай свою прекрасную Кусику.
– Вспоминать – значит страдать дважды, – вздохнул император. – Вот другая китайская поговорка.
– Ну и пострадай, ничего тебе не сделается. Вон ты какой у нас крепыш.
Император с улыбкой кликнул слуг и велел собрать царевичу еды на дорогу. Затем растолковал, как ближе доехать, и проводил до ворот.
– Будь внимателен, Вася, – предупредил он на прощанье. – Сегодня тебе дали дельный совет, как достать воду. Ты не послушался…
– Откуда тебе известно? – вылупился на него Василий.
Император невозмутимо продолжал:
– Вскоре тебе опять дадут хороший совет. Но, похоже, ты и ему не последуешь. Через короткое время ты получишь третий совет. Во имя богов не отвергай его, друг мой, иначе попадёшь в большую беду. – И, не дав изумленному царевичу опомниться, юноша-император в одежде садовника скрылся за дворцовыми воротами.
А Василий, размышляя над его словами, вернулся в то место, где его дожидались волчица и конь. Уже совсем стемнело, и звёзды в небе светились, будто китайские фонарики.
Жёлтые глаза волчицы смотрели на царевича с укором.
– Где тебя носило?
– Наслаждался китайской кухней, – ответил Василий.
Волчица фыркнула.
– Готова поверить. А кувшина с водой в твоих руках что-то не видать.
– Не всё сразу. – Отвязав коня, царевич вскочил в седло. – Сперва сгоняем в Японию.
– Куда-а?! – Глаза волчицы, казалось, стали еще огромней.
– Понимаешь, Ева, тут дело такое… Помочь надо мальчонке. Императору то есть. – Царевич рассказал без утайки то, что произошло с ним в императорском саду.
Волчица пришла в ярость.
– Ну ты пентюх!
– Выбирай выражения.
– Он купил тебя и продал, растяпа!
– Я мог отказаться. Воду он мне и так предлагал.
– Он предлагал лишь потому, что знал: ты не откажешь, олух!
– Ева, мне осточертела твоя брань. Мне, представь себе, нравится путешествовать, изучать разные обычаи…
– Ага, изучай! Только без меня!
– Ну и катись.
– И покачусь! А ты, болван, дуй за японской невестой!
И Василий-царевич поскакал в направлении, указанном императором Лао, а волчица побежала в противоположную сторону. Через часок-другой, однако, она его догнала и проворчала:
– Сколько тебе повторять: не называй меня Евой!
Царевич покосился на неё через плечо.
– Император, кстати, мне выдал: «Тебе, – говорит, – сегодня дали совет, как достать воду, но ты не послушался. А вскоре, – говорит, – тебе дадут ещё совет…» Представляешь? Будто он слышал наш с тобой разговор.
– Ничего себе! – удивилась волчица. – Он что, ясновидящий? Хотя за триста лет жизни много премудростей одолеть можно.
Василий согласно кивнул.
– То-то и оно. Смотрится, как пацан. Ева, а тебе часом не триста лет?
– Нет, Вася, – ехидно отозвалась волчица. – Может, я неважно выгляжу, но мне гораздо меньше.
Так, беседуя, они заехали на широкое поле, покрытое пышной травой. Здесь царевич решил передохнуть и заночевать. Пустив коня пастись, Василий расстелил плащ, и они с волчицей подкрепились из императорских припасов. Вокруг распевали цикады.
– Как тебе китайская кухня? – сонно полюбопытствовал царевич.
– Предпочитаю французскую, – ответила волчица, грызя утиную косточку.
Брови царевича поползли вверх.
– И в каких же это лесах пробовала ты французские блюда?
Волчица в досаде сплюнула кость.
– Не твоё дело! Нечего меня на слове ловить!
– Поймаешь тебя, как же, – усмехнулся Василий. – Я, между прочим, давно заметил…
– Помолчи! – Волчица насторожила вдруг уши. – Похоже, он явился опять.
Пенье цикад резко оборвалось, конь в испуге заржал, и внезапно потянуло могильным холодом. Шерсть на загривке волчицы поднялась дыбом. Царевич напряженно огляделся.
– Дружок твой закадычный? – высказал он догадку.
Волчица глухо прорычала:
– Достань меч и очерти им круг. Живей. Ты, я и конь должны оказаться внутри круга.
Едва царевич выполнил это указание, как из мрака вновь появился незнакомец в чалме. Как и в первый свой визит, он висел в нескольких дюймах над землей, и ухмылка на его губах была столь же мерзкой. Вытянув руку со скрюченными пальцами, он стал приближаться к царевичу и волчице. Холод усилился.
Но призрак вдруг застыл, будто натолкнувшись на невидимую преграду. Опешив, он сделал еще попытку – и мерзкая его рожа искривилась от злобы. Призрачный урод, желая достать человека и зверя, с неимоверной скоростью стал метаться по кругу, однако не мог преодолеть очерченную мечом линию. Наконец, то ли притомившись, то ли осознав тщетность своих усилий, призрак остановился и в бешенстве погрозил царевичу пальцем. Запястье урода, видимо, от укуса волчицы, перевязано было платком.
Василий сжал рукоять меча.
– Хочешь, чтоб я к тебе вышел? – процедил он сквозь зубы, делая шаг.
Волчица встала перед ним, оскалясь.
– Я тебе выйду! Я тебе так выйду…
Призрак беззвучно захохотал. Затем, указав на волчицу пальцем, что-то пробормотал и, словно тень от грозового облака, умчался прочь.
Василий-царевич пробормотал:
– Ещё встретимся, красавчик!
– Надеюсь, что нет, – прорычала волчица. Она устало улеглась на траву. – Спи, неуёмный Вася. Предупреждала тебя надпись на камне: проблем не оберёшься. Отдохни хорошенько.
Василий пристально на неё посмотрел.
– Ева, что это за тип? Может, объяснишь…
– Спи! И не называй меня Евой!
Ранним утром по дороге, указанной императором, они отправились в Японию и через некоторое время прибыли туда без осложнений и препятствий. Василий-царевич, съевший лесное яблочко, разумеется, хорошо говорил по-японски. Поэтому дом сёгуна Митагавы они разыскали без особого труда. Оставалось лишь заполучить невесту для императора Лао.
Денек был пасмурным. Озабоченные делами японцы сновали по улочкам, кланяясь и улыбаясь друг другу. Дом сёгуна выглядел древним и обветшалым. Волчица, остановив царевича, сказала:
– На сей раз сделаем по-моему. Ночью, когда сёгун Митагава и двенадцать его самураев заснут…
– Откуда тебе известно, что их двенадцать? – перебил Василий.
Волчица издала сердитый рык.
– Это всем известно, кто хоть раз побывал в Японии! Когда они уснут…
– А если не уснут? Может, они водку пить примутся или в кости сядут играть.
– Вот зануда! Ни игра, ни выпивка самураев не интересуют, понял? Ночью они дрыхнут – хоть из пушки пали. Поэтому ты преспокойно влезешь в третье окно справа, считая от крыльца. Оно будет открыто: дочь сёгуна любит свежий воздух. Ты заберешься к ней в спальню, разбудишь её и шепнешь: «Император Лао». Услышав эти слова, Кусика пойдет с тобой хоть на край света. Вытащишь ее через окно, посадишь на коня – и мы рванем в Китай во все лопатки. Возражения есть?
Царевич вздохнул.
– Почему ты уверена, что девушка не поднимет крик? Или это тоже известно всем, кто хоть раз побывал в Японии?
Волчица смущённо отвернула морду.
– Ну, видишь ли… Я не люблю об этом трепаться, но у меня с детства проявились кое-какие способности…
