Валерий Вайнин
Никаких вам золушек
Старые сказки в новом стиле
Целебный источник
В давние времена, в некотором государстве народом правил царь Иван. Который там по счету – Иван Первый, Второй или Двадцать Второй – не суть важно. К делу относится лишь то, что царь состарился и одряхлел прямо до неприличия. Ходить он уже не мог, и на трон его пересаживали из инвалидной коляски. Покрасуется Его Величество на троне часок-другой, пообзывает министров казнокрадами – потом обратно в коляску и в кроватку бай-бай. Ворам, конечно, раздолье, а народ озорует и от безысходности о демократии шепчется.
– Полный писец! – сокрушался в постели царь Иван. – Чё-то надо делать! Кузьмич, – обращался он к своему тайному советнику, – как будем выходить из кризиса?
Аркадий Кузьмич, плюгавый дедок, разодетый в бархат, сидел на царской кровати, держа в одной руке флягу, в другой – граненый стакан.
– Щас сообразим по уму, – хрипло отзывался он, наполняя стакан из фляги. – Хлебни-ка сперва басурманского пойла. Виски называется.
– Ну и чё будет? – любопытствовал Его Величество, потянувшись за стаканом. – Просветление, что ли, в мозгах?
Но царская нянька обычно выхватывала стакан у него из-под носа.
– Погодь, шустрик! – вскрикивала она и делала изрядный глоток.
– Ну, Алёна! – гневался царь. – Ну, стерва!
– Не доверяет, – обижался Аркадий Кузьмич. – Кому не доверяет – мне!
Иван бушевал в кровати:
– Выгоню! В тюрьме сгною!
Нянька оставалась невозмутима. Женщиной она была дородной и выглядела… примерно, как снежная баба, которую натерли свеклой и вырядили в кокошник. Закатив глаза, она прислушивалась к урчанию в своем животе, затем возвращала стакан царю.
– Можешь. Не отравлено.
– У ё-ё-ё! – стенал Его Величество и торопливо опрокидывал в себя остаток бусурманского пойла.
Советник протягивал ему соленый огурец, который опять же перехватывала нянька – надкусывала и кивала царю:
– Можешь.
И, выполнив сей ежевечерний ритуал, умиротворенный царь Иван возвращался к теме разговора:
– Так чё, Кузьмич? Какие будут идеи?
Советник задумчиво скреб плешь.
– Идей-то, Вань, у меня куча. Но, поскольку утро вечера мудренее… Завтра принесу бренди – и что-нибудь скумекаем.
Так оно и шло день за днем. Царь все более дряхлел, а в государстве озоровали пуще прежнего. Но однажды…
Хлубнул царь Иван бусурманской гадости под названием «джин» и заел маринованным грибком. А Кузьмич, заглядывая ему в рот, заботливо поинтересовался:
– Ну и как?
– Каком кверху! – огрызнулся Его Величество. – Ты у меня кто, советник или бармен?! Где выход из кризиса?! Не слышу предложений!
И тут Аркадий Кузьмич ему выдал:
– Тебе, государь, омолодиться надо. Единственный варьянт.
Нянька Алена прыснула в мясистую длань.
– Ой, не могу! Уморил!
– Цыц! – осадил ее царь и уставился на советника. – Повтори, Кузьмич. У меня чё-то со слухом.
– Надо, говорю, тебе омолодиться.
– Только и всего?
– Ага. Как в прежнюю силу войдешь – никто и пикнуть не посмеет. Покой наступит да благоденствие.
Нянька фыркнула.
– Кузьмич, да ты у нас… этот, как его… вундеркинд, вроде.
Советник глотнул из фляги джина.
– Стараемся. Для того и назначены.
Царь так и сверлил его взглядом.
– Молодец. Долго думал?
– Почитай, уж год, – признался Аркадий Кузьмич, – ломал башку себе, ломал… А нынче утром…
– Тебя вдруг осенило, – ввернул царь Иван. – Омолодиться, стало быть?
– Единственный варьянт, – кивнул советник
Царь аж подскочил на кровати.
– А ежели я тебя щас в кандалы?!
– Это за что ж?
– За глумление над моим Величеством!
Советник отмахнулся.
– Только без этого, ладно?! – возвысил он голос по старой дружбе. – Ты, Вань, за лопуха меня не держи!
– Ты не лопух, ты мудак!
– Я не мудак: у меня проект! Возле дворца китайского императора…
– Не проект у тебя, а задница вместо башки!
– Возле дворца императора Лао Ван Мина бьёт целебный источник. Кто отведает воды из этого источника, от всех болезней избавится и вернет себе молодость.
Царь недоверчиво вылупил глаза.
– Кузьмич, ты это… э-э… правда, что ли?
Советник кивнул.
– Информация проверена. И кстати, в смысле секса… полностью налаживается.
– Иди ты? – с надеждой произнёс царь.
– Как жеребец, Вань, будешь. Ей-богу.
Нянька Алёна хихикнула, глядя в пол.
– Ага, щас!
Однако царь так на нее зыркнул, что она мигом прикусила язык.
– Ну и чё дальше? – осведомился царь Иван.
– То есть? – воззрился на него советник. – Вань, ты что, не врубился? Глотнёшь водицы из того источника и…
– Кузьмич, щас в рыло дам! – рявкнул царь. – Где мы возьмём эту водицу?! Мне чё, войной на китайцев идти?!
Советник озадаченно потер лысину.
– Нет, – вздохнул он, – войной нам сейчас не ко времени.
– Ну и чё делать?! Где твой проект, идиёт?!
Аркадий Кузьмич крепко задумался. Царь так и ел его глазами. В наступившей тишине гулко икнула нянька и тут же прикрыла рукой рот.
– Проще пареной репы, – изрёк наконец советник. – Отпрысков своих пошли. Пора натаскивать их по дипломатической части. Уболтают они императора, чтоб тот целебной воды налил, значит, годятся для управления государством. А ежели порожняком вернутся… сам понимаешь, Вань: дуроломы они и больше никто.
Тут призадумался царь Иван.
Было у него три сына. Старшего звали Арнольд, среднего – Бертольд. Нравились, видать, царю звучные заморские имена. Однако всё в конце концов приедается. И когда родился третий сын, царь выпендриваться не стал и нарёк его по-домашнему Василием. Выросли сыновья – грех жаловаться. Балованные, правда, как вся нынешняя молодежь, но в пределах нормы. Старшие, бывало, дерзили батюшке, однако, из повиновения не выходили. А вот младшенький… тот, признаться, был со странностями: что ни день тренировки телесные себе устраивал, манускрипты пыльные по ночам читал – оттого и речи порой вел невразумительные. Государь переживал за него жутко, потому как души в нем не чаял.
– Ладно, – поразмыслив, сказал царь, – давай попробуем.
– Сто-пудовый варьянт, – обрадовался советник. – Либо омолодишься, либо цену своим отпрыскам узнаешь. Либо то, либо это.
Царь вздохнул и обратился к няньке:
– Веди сыновей, Алёна.
– Троих? – уточнила та.
– А сколько у меня их, идиётка?!
– Мне-то почём знать? – Свекольная физиономия наньки сделалась еще краснее.
– Поумничай мне тут! – смутился царь Иван. – Давай их сюда, живо!
– Где же я их возьму на ночь-то глядя?
– Стражников пошли, пусть разыщут!
С хмурым видом нянька отправилась выполнять приказ.
– Два старых придурка, – проворчала она, выходя из опочивальни.
Старший сын, Арнольд, находился поблизости. В одной из комнат царского дворца он играл с друзьями в преферанс.
– Пика, – объявил Арнольд, глядя в карты. Одет он был в шелка и бархат, по последней моде, лицо имел желчное и был столь долговяз, что возвышался над игроками на целую голову. – Ну давай, граф, смелей, – поторопил он партнера слева, кося украдкой в его карты. – Сколько можно телиться?
– Трефа, – неуверенно произнес граф.
Третий игрок спассовал.
– Бубна, – продолжил торговлю Арнольд. – Обдеру как липку.
В этот момент вошел стражник и передал приказ царя сей же миг явиться пред его светлы очи.
– Игра, похоже, накрылась, обрадовался граф. – Чертовски жаль.
Арнольд нехотя поднялся из-за стола.
– Дурит папаша, – буркнул он, бросая карты. – Прошу прощенья, господа.
В это время средний сын, Бертольд, возлежал на персидском ковре в неких апартаментах. Он был весьма упитан и в кружевной своей рубахе выглядел, как слоеный пирожок. По бокам к Бертольду прижимались две полуголые хихикающие девицы, которые хватали с огромного блюда кусочки явств и совали царскому сыну в «клювик». Глаза Бертольда были блаженно прикрыты.
– А ну, Бертик! – потребовала одна из девиц.
– Индюшатина в ореховом соусе, – уверенно объявил Бертольд. – Вымочена в двухлетнем «Бордо» с лавровым листом, гвоздикой и кореандром. И, разумеется, черный перец.
Девица восторженно захлопала в ладоши.
– Бертуля, а это? – Её подруга положила в рот испытуемому очередной кусочек.
Бертольд не колебался ни мгновения.
– Страсбургский паштет, – отрапортовал он. – Гусиная печень, сливочное масло, корень петрушки с добавлением…
Тут без стука вломился стражник и передал среднему сыну приказ явиться в царскую опочивальню. Бертольд скривился будто хлебнул чистого уксуса. Затем встал с ковра и стряхнул с себя крошки.
– Разрази меня гром! Пока, мои перепёлочки.
– Государственные дела, да? – капризно полюбопытствовала одна из «перепёлочек».
Бертольд процедил сквозь зубы:
– Дерьмо собачье. С горчицей и с хреном.
Тем временем младший сын, Василий, в дворцовом парке упражнялся в стрельбе из лука. Он был в холщевых портках, в рубахе, и босые ноги его бесшумно ступали по траве. Соломенное чучело, служившее для него мишенью, освещала лишь луна. Однако стрелы, выпущенные рукой царского сына, метко поражали цель.
– Слабовато, – посетовал вслух Василий, выдергивая стрелу из нарисованного глаза чучела. – Почему слабовато? – спросил он сам себя. И сам себе ответил: – Потому что скорость стрельбы не достаточно высока. – С этими словами он собрал стрелы в колчан, отошёл на сто шагов и вновь натянул тетиву.
В этой позиции его и застал посланный нянькой стражник. Услыхав, что его кличет батюшка, Василий удивился:
– Зачем в такой час?
– Не могу знать, – отчеканил стражник. – Велено срочно.
Пожав плечами, Василий собрался вложить стрелу в колчан, но вдруг увидел огромную лохматую волчицу, прыгнувшую из темноты на стражника.
– Ложись! – крикнул Василий-царевич.
Стражник, отставной солдат, чётко выполнил команду, рухнув наземь животом. Волчица, пролетела над ним в прыжке, и царевич выстрелил в её желтый глаз.
– Свят, свят! – пролепетал распластавшийся стражник.
Волчица мягко опустилась на лапы. В зубах она держала выпущенную царевичем стрелу, которую брезгливо отбросила в сторону.
– Слабовато, – прорычала она человечьим голосом. – Скорость стрельбы невысока.
– А вот мы проверим. – Василий наладил вторую стрелу.
– Не трудись, успеха не будет, – предупредила волчица. – К тому же велика ли честь подстрелить безоружное животное?
Царевич нахмурился.
– А нападать на старика со спины – честно?
– Стражник здесь ни при чём, – оскалилась волчица. – Я напала на тебя.
Василий с усмешкой вложил стрелу в колчан.
– Да ну? Чем же я тебя прогневил?
Волчица помедлила с ответом.
– Говорят, ты искусен на мечах биться. Так ли?
– Тебе-то что за интерес? – удивился царевич.
– Сразиться с тобой хочу.
Тут стражник поднялся с земли и засмеялся.
– Во, даёт! Да Его Светлость лучший в государстве фехтовальщик! Да не только в нашем государстве…
Царевич его перебил:
– Спасибо, Семён. Популярности среди волков я не ищу.
– Нет, каково нахальство! – не унимался стражник. – Сразиться она желает, бестия серая!
Волчица сверкнула глазами в его сторону.
– Заткнись, пока цел! – И обратилась к царевичу: – Давай так: твой меч против моих клыков. Сразимся?
Царевич кивнул.
– Когда угодно и где угодно. Только пеняй потом на себя.
Волчица оскалила пасть, будто усмехнулась.
– Завтра, в это же время на этом месте. – Прыгнув в темноту, она исчезла.
Стражник перекрестился.
– Эка напасть! Куда министр Внутренних Дел смотрит?
Царевич Василий положил руку ему на плечо.
– Никому ни слова, Семён.
– Да как же… ведь ваш батюшка меня…
– Держи рот на замке. Я сам за всё отвечу.
– Ну, коли так, – вздохнул старый солдат, – буду нем как рыба.
И они зашагали к дворцу.
В царскую опочивальню Василий вошел последним. Братья уже явились и коротали время, рассказывая друг другу анекдоты. Кроме царя-батюшки, в покоях находились нянька Алёна и советник Аркадий Кузьмич, который при виде Василия провозгласил:
– Ну вот, полный кворум.
– Чё-чё? – воззрился на него царь. – Какой-такой кворум?
Советник промямлил нечто невнятное, но Василий пришел ему на выручку и объяснил:
– Необходимый минимум, значит.
Обложенный подушками царь Иван перевел взгляд на младшего сына.
– А тебя кто спрашивает, умник? Опять в обносках разгуливаешь, перед людьми срамишь?
Василий подтянул холщевые портки и оправил рубаху.
– Для тренировки в самый раз, – возразил он, смахивая травинку с босой пятки.
Разодетые в пух и прах братья захихикали.
– Родственничек! – подмигнул долговязый Арнольд.
– Гордость семьи! – подхватил толстячок Бертольд.
– Скромный, как монах. – Арнольд похлопал Василия по плечу.
– И суровый, как сержант пехоты. – Бертольд сдул с Василия незримую пушинку.
Царь Иван в сердцах хлопнул себя по колену.
– Цыц зубоскалы! Щас по шеям!
Но Василий улыбался до ушей.
– Полно, батюшка: они же у нас остряки. Одну шутку десять лет повторяют. А это говорит о похвальном постоянстве характера или о плохой памяти.
Царь хохотнул и обратил взор на старших сыновей.
– Ну чё, скушали?
Братья встрепенулись, как петухи.
– Наш Вася – великий ценитель шуток, – сморщился Арнольд. – Самую удачную он вычитал в детском букваре.
– Чёрт меня дери! – гаркнул Бертольд. – У него тонкий вкус!
Василий похлопал Арнольда по плечу.
– Куда мне до тебя, Арик! Ты все ещё вистуешь на девятерной, а на распассах тузов придерживаешь?
– Слушай, ты… – побледнел от гнева Арнольд. – Понимал бы чего!
Василий с улыбкой поднял вверх руки.
– Извини, брат. – Он приблизился к Бертольду и сдул пылинку с его кружевного воротника. – А ты, Бертик? Все еще постигаешь различие между азиатской дыней и брюссельской капустой?
Бертольд побагровел так, что цветом лица почти сравнялся с нянькой Алёной.
– Чтоб мне подавиться, если я сяду с тобой за один стол! – проревел он.
Тут царь Иван не выдержал и прикрикнул:
– Хватит собачиться! Слушайте задание! – Он кивнул советнику. – Излагай, Кузьмич.
Советник набрал в грудь воздуха.
– Значит, так, – проговорил он. – Для укрепления государства царю надобно омолодиться. Для омоложения у китайского императора Лао Ван Мина имеется целебный источник. Кто хлебнет воды из этого источника, у того все будет в ажуре и даже секс наладится… В чем дело? Почему такая несерьёзность?
Уставясь друг на дружку, Арнольд с Бертольдом едва сдерживали смех. Нянька Алёна ожгла взглядом советника.
– Опять со своим сексом! – прошипела она. – Хоть бы робят постеснялся, бесстыдник!
Тут уж Арнольд и Бертольд, а вместе с ними и Василий, захохотали в голос. С трудом водворив тишину, царь велел Аркадию Кузьмичу продолжать.
– Собственно, что здесь размусоливать? – заключил советник. – Берёте бутыль, ноги в руки – и айда в Китай. Там у императора, используя деньги и личное обаяние, добываете чудодейственную воду и дуете домой. Вот и весь проект. Будут вопросы, предложения?
Наступила тишина. Арнольд и Бертольд застыли, глядя в пол. Василий прохаживался из угля в угол, ероша свою густую шевелюру. А царь Иван с тревогой вглядывался в лица сыновей.
– Про источник я читал, – нарушил молчание Василий. – Свойства у него, по слухам, фантастические.
– А я о чем толкую! – обрадовался советник.
– Однако! – Василий поднял указательный палец. – До сих пор не изучено, как эта водица влияет на генетический код и не дает ли побочных эффектов.
Советник почесал лысину.
– То есть… в смысле… ты хочешь сказать…
Царь возвысил голос:
– Васька, не умничай!
– Всё-то он читал, всё-то он знает! – поддакнул Арнольд.
И Бертольд его поддержал:
– Оглохнуть мне на оба уха, если наш умник сам соображает, что мелет!
Василий сердито глянул в их сторону.
– Хорош паясничать, дело серьёзное. Может, источник целебный, а может… Лабораторные испытания на мышах не проводились, а разные там свидетельства…
– Васька! – возопил царь. – Не тычь мне в рыло своими выкрутасами!
– Но, батя, послушай… – попытался урезонить его младший сын.
Царь заткнул себе уши.
– Не желаю слушать! Омолодиться хочу и баста!
– Но ведь даже дозировки не известны, – настаивал Василий. – Имеется риск…
– Хер с ним, с риском! Я решился!
И вновь наступила тишина, в которой оглушительно прозвучал шёпот няньки:
– Сексу захотел, старый мерин.
Вынув пальцы из ушей, царь зыркнул на неё исподлобья.
– Тебя не спросил, ягодка моя переспелая!
Бертольд хихикнул было, но тут же притих.
Все выжидательно молчали.
– Ладно, – махнул рукой Василий, – сгоняю к императору и раздобуду этой водицы. Только, чур, сперва на кошке испытаем.
– Ой, Васютка! Ой, сынок! – просиял царь Иван. – Я ж тебе за это что хошь сделаю!
Старшие братья переглянулись.
– Васютка у нас крутой. Куда без него? – буркнул Арнольд.
– Богатырь! – подхватил Бертольд. – Илья Муромец, поперхнуться мне чесночным соусом!
Царь погрозил им пальцем.
– Вот я вам щас…
– Погоди, отец, – вмешался Василий. Он встал меж братьями и обнял каждого за плечи. – В чем проблема, ребята? Вы в Китай поехать хотите? Или я чего-то не понял?
Братья вновь переглянулись, на сей раз нерешительно.
– А что, по-твоему, не справимся?! – запальчиво осведомился Арнольд. – Думаешь, это задание лишь тебе под силу?!
– Он так думает, лопни мой левый глаз! – возмутился Бертольд.
Василий перевел взгляд с одного на другого.
– Неужто справитесь?
– Не хуже тебя, – ответил долговязый Арнольд.
– Можешь не сомневаться, – добавил толстячок Бертольд.
Василий кивнул, пряча усмешку.
– Ну что ж, поезжайте. Батя… э-э… Ваше Величество, вы не против?
Пожав плечами, царь откинулся на подушки.
– А мне чё? Сделали бы дело. Кузьмич, – обратился он к советнику, – снаряди их, как положено. Одёжку там, провиант, золотишко в достатке… И с утречка пущай стартуют. Организуешь?
– А то! – Советник соскочил с царской кровати. – Отправляйтесь на боковую, соколы! Разбужу до первых петухов!
Братья готовы были откусить себе языки, да поздно было. Пожелав отцу доброй ночи, они понуро поплелись в свои покои.
А утром сборы были недолги. Царь Иван простился с сыновьями в тронном зале, перекрестил их и растроганно произнёс:
– Вперёд и без фокусов.
Затем старших сыновей перепроводили в карету, запряжённую четверкой лошадей. Кучер щёлкнул кнутом и…
– Постойте! – крикнул Василий. Приоткрыв дверцу кареты, он вручил братьям клетку с голубями. – Пишите обо всём. Если что… прискачу на выручку. Эй! Чего надулись, как мышь на крупу?
– Да пошёл ты! – огрызнулся Арнольд.
А Бертольд буркнул:
– Благодетель, копытом меня в брюхо!
Василий захлопнул дверцу.
– Нечего было трепаться, простофили!
Арнольд высунул ему в окно кукиш и приказал кучеру трогать. Карета укатила по дворцовой дорожке. Василий с грустью смотрел ей вслед.
За спиной царевича возник стражник Семён и спросил шёпотом:
– С той зверюгой будете нынче биться?
– Буду, раз обещал, – ответил Василий. – Тебе-то что за печаль?
– Кошки на душе скребут. Не дай Бог, с вами что случится, меня ведь царь-батюшка…
– А ты держи рот на замке. Ничего не видел, мол, ничего не слышал. Ступай, Семён, не суетись.
Стражник потопал прочь.
А царевич, только лишь стемнело, стал поджидать волчицу на прежнем месте. Лёгкий меч в его руке поблескивал при лунном свете. Решив размяться, Василий принялся фехтовать со своей тенью.
Волчица, точно призрак, выпрыгнула из темноты. Она выглядела еще огромней и страшней, чем в прошлую ночь.
– Готов? – прорычала она.
Повернувшись к ней лицом, царевич рассёк мечом воздух.
– Готов.
– Тогда начнём. – Волчица прыгнула на него.
Уклонившись, Василий рубанул зверя сбоку. Удар казался верным, и все же царевич промахнулся. Волчица мягко опустилась на четыре лапы и, развернувшись, изготовилась для новой атаки.
– Неплохо, – удивился царевич.
– Не болтай, сражайся! – ощерилась волчица и опять прыгнула.
На сей раз её могучие челюсти щёлкнули возле самого горла Василия. Однако ему удалось увернуться.
– Надо же, – удивилась в свою очередь волчица, – не ожидала.
– Не болтай, сражайся! – в досаде повторил за ней царевич, делая резкий выпад.
Но волчицы там уже не оказалось, и меч проткнул лишь куст боярышника. А волчица меж тем напала слева. Прыжок её был столь молниеносен, что царевичу пришлось опрокинуться на спину и попытаться поразить зверя в брюхо. Манёвр этот исполнен был мастерски, но волчица невероятно извернулась в полёте, и Василий вновь промахнулся. Мигом вскочив на ноги, он сам ринулся в атаку. Его меч со свистом рассекал воздух, косил траву и срубал ветви деревьев, но волчицу не задел. Однако и волчице похвалиться было нечем: ни клыки её, ни когти царевича даже не оцарапали.
Так бились они до рассвета, и ни один не мог одолеть другого. Бока волчицы тяжело вздымались.
– Я не спрашиваю, где ты научился так сражаться, – прорычала она устало. – Скажи только, почему ты дважды меня пощадил.
Василий отёр со лба пот.
– Я не спрашиваю, почему ты пощадила меня трижды, – усмехнулся он в ответ. – Но скажи, кто ты и чего тебе от меня надо?
– Отвяжись, болтун! – оскалилась волчица. – Продолжим завтра на этом же месте!
Царевич пожал плечами.
– Продолжим так продолжим. Грубить-то зачем?
Волчица сверкнула на него жёлтыми глазами.
– Уж не поклоны ли мне тебе отвешивать? – И с этими словами помчалась прочь. Лучи восходящего солнца искрились на её рыжеватой шерсти, пока она не скрылась за деревьями.
Василий задумчиво сжимал рукоять меча.
– Ну что ж, – пробормотал он, – поживём – увидим.
Следующей ночью они возобновили свой поединок. И опять никто не достиг перевеса. Тогда они встретились на третью ночь, потом – на четвёртую. Так продолжалось месяц. Ни царевич, ни волчица не потерпели поражения и к победе не приблизились.
– Хватит, – сказал наконец Василий. – Предлагаю ничью.
– Струсил? – прорычала волчица.
– Надоело. Братьев искать поеду: вестей от них никаких.
– А как же наш поединок? Ничья меня не устраивает.
Царевич развел руками.
– Ну, если не устраивает… присуждаю тебе победу. Могу повесить медаль на хвост.
Волчица показала клыки.
– Кто ты такой, чтобы делать мне одолжения?! Я сама одержу победу, порвав твоё горло!
Василий опустился перед ней на колени.
– Валяй, рви.
Волчица отпрянула.
– Ещё чего… Я убью тебя в честном бою.
– Чепуха, – отмахнулся царевич, поднимаясь с колен. – Если б ты и могла меня убить, то не стала бы этого делать.
– Ошибаешься, – неуверенно возразила волчица.
Царевич вложил меч в ножны.
– Не знаю, что у тебя там за проблемы, – сказал он, – только и я убивать тебя не намерен. Не надейся.
– Что ты несёшь?! Что городишь?! – взревела волчица.
Но Василий-царевич лишь помахал рукой.
– Прощай, рыжая. Вернусь – продолжим наши тренировки. – Он зашагал в сторону дворца.
Волчица прокричала ему вслед:
– А когда ты вернёшься?
– Зависит от обстоятельств, – отозвался Василий.
Царь Иван, услыхав о том, что младший сын собирается на поиски братьев, разгневался неописуемо.
– У тебя чё, крыша поехала?! – завопил он. – Куда ты поедешь, идиёт?! Сами, небось, объявятся!
Царевич сохранял спокойствие.
– Не объявятся, чует моё сердце, – возразил он. – Получается, будто я их подставил. Это нехорошо.
Царь в досаде швырнул подушку на пол.
– Подставил он их, блин! Да они тебя, знаешь… – Хоть в опочивальне они были только вдвоём, царь Иван с подозрением огляделся и понизил голос. – Да они тебя при первой оказии, – он провел пальцем по своему горлу, – чирк и в яму. Лишь бы шито-крыто. Подставил, понимаешь, он их, бедолаг!
Подняв с пола подушку, Василий присел к отцу на постель.
– Арик и Берт, – сказал он, – никогда бы так со мной не поступили. Они бы вообще ни с кем так подло не поступили. Ты к ним несправедлив, причём с детства.
Царь вылупил на него глаза.
– Ты чё, наивный такой или придуряешься?
– Короче, завтра отправляюсь на их поиски, – невозмутимо подытожил царевич, встал и направился к двери. – И привезу тебе, кстати, китайской чудодейственной воды. Чтоб секс у тебя наладился.
– Васька, прокляну! – пригрозил вдогонку царь.
Царевич обернулся в дверях.
– Всё равно поеду. – И он вышел.
А царь Иван, сидя на кровати, обхватил руками голову.
– Идиёт! Вот же идиёт!
Утром, однако, в инвалидной своей коляске он выехал проводить сына. Василий держал под уздцы осёдланного гнедого жеребца. Рядом охали да ахали нянька с Аркадием Кузьмичём.
– Ну, теперь что же… портвейну заморского на посошок? – предложил царский советник.
– С утра? – поморщился царевич. – Ладно, один глоток.
Аркадий Кузьмич плеснул из фляги, не скупясь. Но стакан из его руки выхватила нянька Алёна, хлебнула и, блаженно закатив глаза, резюмировала:
– Можно. Хотя и слабовато.
После её дегустации царевичу действительно достался лишь глоток. Выпив, он вскочил на коня.
– Не передумаешь? – без надежды спросил царь Иван. Сын покачал головой. – Ладно, скачи… Еду взял? Деньги взял?… А бутыль порожнюю?
Василий с улыбкой кивнул.
– Взял, что нужно, отец. А бутыль, полагаю, мне император одолжит.
И царевич поскакал навстречу восходящему солнцу. В этом направлении, по его расчётам, находился Китай, на пути к которому где-то потерялись старшие братья.
Василий-царевич одет был в простой дорожный костюм, обут в старомодные сапоги, а на голове его красовалась потертая шляпа. Едва ли в подобном наряде кто-то мог угадать царского сына. Лук со стрелами он с собой не взял. Из всех видов оружия один лишь меч был пристёгнут к его поясу. Прохожий-проезжий люд Василия не сторонился, однако и задеть ненароком опасался: что-то в этом одиноком всаднике внушало невольное почтенье. Ночевал царевич под открытым небом – на расстеленном плаще, подложив под голову седло. Пил он из ручьёв, а питался покамест домашними припасами. Коню тоже корма вокруг хватало. Переночевав, царевич продолжал скакать навстречу солнцу.
На пятый день дорога стала малолюдной, а на седьмой – обезлюдела вовсе. К закату девятого дня Василий доехал до перекрестка, на котором громоздился большущий замшелый камень. На камне была выбита надпись: «Налево пойдешь – оттянешься по полной программе. Направо пойдешь – карьеру сделаешь, если повезёт. Прямо пойдёшь – проблем не оберёшься».
Василий хмыкнул. «Направо не поеду, – подумал он. – Карьера мне ни к чему. А вот налево… тут возможны варианты».
Только он повернул коня, как услыхал знакомый голос:
– Эй, ты куда? – Возле камня сидела волчица и смотрела на него жёлтыми глазами.
Конь в испуге встал на дыбы. С трудом его успокоив, царевич спросил:
– Как ты здесь оказалась?
– Гуляла просто. Нельзя?
– Почему же, гуляй на здоровье. – Василий тронул поводья.
– Эй! – не унималась волчица. – Я думала, тебе туда, где проблем не оберёшься. Неужто ошиблась?
– Ты и читать умеешь! – усмехнулся Василий.
– Ты не ответил на вопрос.
– Изволь. Туда, где проблемы, я успею. Сперва налево съезжу. Готов поспорить, там братья мои застряли.
Волчица то ли чихнула, то ли фыркнула.
– Такой заботливый, да?
– Пока, рыжая. – Царевич направил коня по левой дороге. – Счастливо оставаться.
Волчица улеглась на солнышке возле камня-указателя.
– Счастливо оттянуться! – прорычала она вдогонку.
Рассмеявшись, Василий-царевич ускакал.
К вечеру впереди замерцали огни города. И хоть городок, в общем-то, оказался небольшим, от разноцветных реклам буквально рябило в глазах.
С любопытством озираясь, Василий проехал центральную площадь. Вокруг прогуливалась шикарно разодетая публика, звучала музыка, там и сям раздавались пьяные песни. Народ, что называется, веселился до упаду, и никто ни на кого не обращал внимания. Над трехэтажным каменным зданием сверкала вывеска игорного дома, а напротив, через улицу, располагался трактир. «Похоже, сюда-то мне и надо», – подумал Василий-царевич. Привязав коня к фонарному столбу, он вошёл в игорный дом.
К нему сейчас же подскочил расфуфыренный лакей и затараторил:
– Чего угодно-с? Карты, кости, рулетка? Имеется и новинка-с: «нарды» называется. Или желаете какое пари заключить-с?
– Сперва осмотрюсь, – ответил царевич. – Скажи-ка, любезный, не видал ли ты случаем тут одного господина… – Он описал лакею внешность старшего брата.
Лакей что-то промямлил, заюлил, однако, разглядев меж пальцев Василия золотую монету, мигом обрел сообразительность.
– Есть такой, – кивнул он. – Проводить?
– Сделай одолжение. – Василий подбросил монету, и та моментально исчезла в бездонном кармане лакейских штанов.
Лакей приглашающе махнул рукой.
– Айда за мной. Только по-тихому.
Они прошли через игорные залы, где праздные гуляки просаживали деньги. У дверей одной из комнат лакей остановился и приложил к губам палец.
– Здесь, – прошептал он, – но меня не впутывай. – И тут же исчез, точно сквозь землю провалился.
Василий толкнул дверь и очутился в комнатушке, на полу которой валялись черепки битой посуды. Брат Арнольд в разорванной одежде, чумазый и дрожащий, стоял у стены, держа на голове арбуз. А четверо пьяных амбалов метали в сей арбуз ножи. Каждый бросок сопровождался гоготом и руганью, поскольку точностью не отличался. Ни один из ножей, к счастью, в брата пока не угодил.
Арнольд первым заметил вошедшего Василия и от стыда опустил взгляд. Прикрыв за собой дверь, Василий гаркнул:
– Привет, ребята!
Амбалы воззрились на него.
– Эт-то что за хрен? – просипел один из них.
Удовлетворить своё любопытство он не успел: Арнольд расколол об его голову арбуз, чем успокоил вполне.
– Давно бы так, – похвалил Василий и мастерскими ударами кулаков уложил на пол оставшуюся троицу. Никто даже не пикнул.
Арнольд взял со стола бутылку и жадно хлебнул из горлышка.
– Чего надо, родственничек? – выдохнул он с кривой усмешкой.
– Не слабо развлекаешься, – хмуро произнёс Василий.
– Стараюсь.
– Вижу. Где Берт?
Арнольд пожал плечами.
– Кто его знает… Мы как приехали, он в трактир попёрся, а я – сюда.
– И с тех пор не встречались, – догадался Василий. – Карету и лошадей тоже проиграл?
Арнольд, потупясь, кивнул.
– Что ж теперь будет? – спросил он жалобно.
Василий прошёлся из угла в угол. Осколки посуды хрустели под его ногами.
– Сделаем так, – сказал он. – Сперва я сгоняю в Китай, потом заеду сюда за тобой и Бертом. Воду из источника привезём отцу вместе. Говорят, победителей не судят. Короче, дожидайтесь меня здесь.
Арнольд повеселел.
– Денег оставишь?
Тут дверь распахнулась, и вошёл солидный господин с надменно оттопыренной губой.
– Што здесь происходить? – Цедя слова через эту самую губу, он оглядел разгромленное помещение и брезгливо переступил через тело одного из амбалов. – Што это са такой бесобрасий?
– Так, пустяки, – буркнул Василий. – А ты кто такой?
– Владелец заведения, – подсказал Арнольд, вновь прикладываясь к бутылке.
Вошедший господин величаво кивнул.
– О да, я фладей! Я фсем тут фладей! А фот фи кто есть такой?
– Это сын царя Ивана, кретин! – визгливо крикнул Арнольд. Владелец игорного дома усмехнулся.
– О, я понимай! Я фсё понимай! Снашала один сын саря Ифана, – кивнул он на Арнольда, – теперь фторой сын саря Ифана, потом… Сколько сын иметь сарь Ифан? Кто проиграть, долшен платить, шорт фосьми!
