Валерий Павлович Карпенко
Создать бога 2. Неизвестная известность
Глава 3
Борис Иванович сидел за своим столом и хмурился. Ему категорически не нравились события прошлой ночи, ему не нравилась больная, ему не нравился диагноз. Обсессивно-компульсивное расстройство. Что за бред! Оно не передается воздушно-капельным путем, это не вирусная инфекция, но у него в отделении, сейчас два пациента со схожими обстоятельствами развития расстройства. Вполне здоровый человек внезапно пугается до потери сознания, впадает в кому, а во втором случае, девушка испытывает паническую атаку, получает частичную амнезию и навязчивые мысли о безопасности и страхе, отягощенные бессмысленными действиями по собственной защите. Это похоже на чертовщину. С тех пор, когда появился тот, первый пациент в коме, все в отделении пошло не так. Медсестры боятся его, отказываются от дежурства, особенно ночью, одна уволилась по причине боязни и острого страха, как она сама выразилась. Он беседовал с Викой, так кажется, ее звали, пытался вытянуть ее на откровенный разговор, выяснить причину, детали, предлагал взять выходные, краткосрочный отпуск, даже премию предложил, хотя это был явный перебор. Все бесполезно. Выпученные глаза, бессвязные повторяющиеся предложения, слезы, сопли. Как он этого не любил. Махнул рукой и отпустил зареванную деваху на все четыре стороны. Главврач Олег Аркадьевич звонил с утра, вежливо интересовался, в исключительно нецензурной форме, что за хрень у него творится. Уже доложили, добрые люди! Ну, правильно, охрану ночью разбудили, спать не дали, еще и бумажки обязали писать. Формально, так и должно быть, мало ли что могло случиться, не дай бог до несчастного случая дошло бы. Но стукануть стуканули, без этого тоже никак! Только дай повод. Лишь бы за пределы больницы не ушло, а то, прощай премия по итогам года. Олегу он обещал разобраться и дать полный отчет, он с ним в хороших отношениях, но это не приятельские посиделки, а служебные дела. Дружба дружбой, а табачок врозь. Как же с этой молодой медсестрой не вовремя случилось! Со стороны могло показаться, первая мысль – девочка наелась таблеток до состояния галлюцинаций, зрительных, скорее всего, если перегородила проход. Как ей только сил хватило! Но быстрый подсчет препаратов исключал такую версию. Может подделать анализы? Это конечно поставит крест на карьере девочки, но будет выглядеть правдоподобно в отчете. Нет, не получится, информация уже ушла, медсестра чистая, препараты на месте. Второй вариант, еще хуже, даже думать не хочется и опять придется девочку подставлять, с медициной ей придется распрощаться,… хотя после этого случая, вряд ли она сама захочет в ней оставаться,… но это насовсем крайний случай. Придется другую версию сочинять, но какую? Ту, что он думал? Это не то что на бумаге нельзя изложить, а вслух боязно сказать. Черт бы побрал этот интересный случай! Он сразу вспомнил знакомого доктора, довольно потирающего руки. Александр, его друг и коллега, вел себя, словно восемнадцатилетний придурок-первокурсник мединститута, после первого удачного коитуса. Напыщенный болван, разговаривает, будто уже получил звание академика и прижизненный бронзовый бюст на родине. Светится восторгом, как новогодняя открытка. О чем можно с таким разговаривать? Да ни о чем. В дверь робко постучали. Он потер лицо и крикнул: «Открыто!"
В дверь заглянула медсестра:
– Борис Иванович, можно к вам?
– Да, прошу, заходите. Присаживайтесь.
Девушка несмело вошла и осторожно присела напротив. Она явно колебалась, не зная с чего начать. Он решил помочь.
– Марина, кажется?
– Да.
– Будете чаю, Марина? С конфетами и печеньем?
Она обрадовано кивнула.
– Ну, тогда, помогайте.
Он передал ей чашки, пачку чая и вазочки с конфетами и печеньем. За это время вода закипела, и он залил пакетики с чаем кипятком. Девушка освоилась и чувствовала себя увереннее, откусила кусочек конфеты и, быстро стрельнув в него взглядом, слегка покраснела. " А она милая",– подумал Борис, любуясь девушкой. Вслух же он спросил у нее:
– Наверное, вы по поводу ночного случая или…?
Она кивнула и поставила чашку.
– Я понимаю, какое мрачное впечатление это оказало, но могу уверить вас, что такого не повторится. Вы хотите отказаться от дежурства?
– Нет, я…
– Слава богу! А то я уже голову сломал, кому работать! У вас какая-то просьба?
– Нет, я насчет пациента.
– Да? Что вы думаете о случившемся, Марина? Есть мысли? Давайте поговорим.
Марина отложила конфету и, глядя в глаза психиатру, негромко произнесла:
– Я точно знаю, это он.
Борис весь подобрался, боясь спугнуть удачу.
– Продолжайте, Марина.
Она опустила голову и начала рассказывать о своей догадке и неприятных ощущениях после первого посещения странного пациента. Она сунула руку в карман, и на столе появился небольшой красный камень. Борис удивился интуиции девушке и своеобразной подаче фактов, особенно в случае врачей. Хмыкнул, ничего не сказав, и прикоснулся к гладкому камешку и покатал его по столу, но в руки брать не стал.
– Значит, он успокаивается, когда камень с ним?
Девушка кивнула.
– А почему вы раньше не пришли?.. А, ну да… Я не скажу, где вы его взяли, не беспокойтесь насчет этого.
Он встал, прошелся вдоль стола, подошел к окну, выглянул в него и вздохнул.
– Боюсь, это не сильно объясняет происшедшее. Как? Как, черт побери, он воздействует на людей? Никакое логичное рассуждение не выдерживает критики! Я же ученый и не верю в мистику и прочую чертовщину.
Врач замолчал и совершенно нелогично добавил:
– Но я боюсь его. У меня тоже проявился эффект…
Он замолчал, а Марина согласно кивнула.
– Вы заметили?
– Да, Борис Иванович. Вы стали… чересчур осторожным.
Она впервые видела доктора смущенным, и оттого он стал чуточку ближе. Борис откашлялся и вновь стал прежним.
– Так как, Марина, есть у вас разумное пояснение?.. Или любой другое?
– Нет, кроме того, что это он творит. Надо выводить его из комы.
– Если бы знать как, милая Марина!
Она зарделась от непривычного обращения и все ее умные мысли с шумным чириканьем унеслись в неизвестном направлении. Борис Иванович ничего не заметил и продолжал:
– Это тайна для нас, как и причины, по которым внешне здоровый человек, впадает в оцепенение или длительный глубокий сон, особенно, если неясны обстоятельства, предшествующие переходу. Впрочем, судя по ночному происшествию, можно утверждать, что присутствовал сильный испуг… без видимых причин и рационального объяснения. Страх от чего-то непонятного, без внешнего воздействия… возможно галлюцинации… бред, глубокий сон… сильнейший стресс… и в итоге расстройство. Известны случаи, чаще всего во время войны или катастрофы, когда психика человека не выдерживала чудовищного напряжения, болевого шока, страшного зрелища. Но здесь, у нас в отделении, в тишине и покое… никаких катастроф, хотя она бы помогла связать концы… и составить отчет… Логично предположить, что расстройство предшествовало видению и это, частично, объясняло бы суть происходящего. Мы все видим плохие сны, реальность которых не вызывает у нас сомнения, но только у людей с психическим расстройством бывают такие кошмары наяву, и опять таки, для них это все реально. Но тогда надо признать, что мы приняли на работу не совсем здорового человека, с признаками шизофрении и никто ничего не заметил. Нелепица! И вот вы говорите, что причина в коматозном пациенте, который лежит в отдельной палате, без надежды на восстановление и который перестает воздействовать на окружающих, получив в руки небольшой камешек. Так?
Марина молча кивнула и взяла конфету. Борис Иванович снова забегал по кабинету.
– Но это же бред! Нонсенс! Такого не может быть!
Он остановился, осененный догадкой:
– Надо проверить его ночью на МРТ или лучше снять электроэнцефалографию и попробовать передать ему камень и еще раз снять. Я пойду договариваться, а вы допивайте чай и угощайтесь.
С этими словами он выскочил из кабинета. Марина допила чай, и зашла за стол, посмотреть, что интересного на рабочем месте любимого доктора. Среди нескольких рамок, она с сожалением разглядела фото веселого Бориса вместе с молодой симпатичной женщиной. Вздохнула и вышла. Чудес не бывает, надо быть реалистом.
Позднее, доктор нашел Марину и узнал, сможет ли она ему помочь сегодня ночью. Смена была не ее, но она согласилась без раздумий и добавила, что не помешал бы третий участник, чтобы…
"Учитывая некоторые особенности?'– догадался Борис Иванович и задумчиво потер руки. – Придется обращаться к нашему блаженному другу. Других кандидатов не вижу, к большому сожалению".
Глава 4
Уговорить Александра Юрьевича не составило особого труда, все равно, что соблазнить осла, по образному выражению Бориса Ивановича, он всего лишь пообещал посодействовать получить "грант на сто миллиардов" и на публикацию работ в ведущих медицинских журналах. Поздно вечером, когда Марина помогала Борису закрепить электроды на голове пациента, она вспомнила, что его зовут Павел, 26 лет, разработчик компьютерного дизайна и к нему никто ни разу не приходил, ни друзья, ни родные. "Странно,– размышляла она, – молодой, симпатичный, должна быть девушка. Может он всех напугал? Но отчего такое с ним случилось? Вряд ли он сам того желал, кто ж о таком мечтает. И расспросить некого, а кто-то знает о нем и не один". Она задумалась: « А что, если съездить к нему домой? Соседи, знакомые, друзья, собрать картину по кусочкам. Иначе дело у них не тронется с места, с таким научным подходом". Она оглядела мужчин, склонившихся над регистратором и бубнящих непонятные для нее слова: альфа-ритм, дельта, амплитуда, частотная полоса. "Мальчики получили любимую игрушку и забавляются с ней, пока мама не загонит их спать,– усмехнулась Марина.– И то верно, а не слишком ли долго они здесь". И про себя отметила азарт и интерес Бориса, в то время как Александр откровенно заскучал. Она подошла к врачам, напоминая о времени, они согласно кивнули в ответ и продолжили разглядывать запись сигналов. Девушка вздохнула, постояла немного и вышла в сестринскую, выпить кофе. Вторая смена за день это многовато, хотелось принять ванну, вытянуться на кровати, ощутить прохладу свежих простыней и просто лежать с закрытыми глазами. Она вернулась через полчаса, атмосфера в палате несколько изменилась. На лице невролога читалось неудовольствие в таком чистом виде, что она замерла от неожиданности. Обычно добродушный, улыбчивый со снисходительным или в последнее время царственным отношением ко всем, сейчас Александр Юрьевич не был похож сам на себя. Он с каким-то презрением указывал пальцем на лист с записью и вещал в позе римского сенатора:
– Профанация, многоуважаемый Борис Иванович, чистой воды! Вы умышленно искажаете результаты исследования, заменяя его совершенно пошлой антинаучной теорией. Вам не место здесь, ваше место в телеящике, в развлекательной программе про экстрасенсов и колдунов.
Борис Иванович в ответ непривычно молчал. Марина взглянула на него и в изумлении открыла рот. Физиономия Бориса расплывалась от удовольствия, как будто друг не ругал его, а хвалил, причем прилюдно, с участием родителей, любимой девушки и всех школьных учителей, включая директора. Психиатр смущенно отводил глаза, на щеках горел румянец, а губы растягивались в довольной улыбке. Она метнулась обратно, перевернула ящик стола, нашла, что искала и помчалась в палату. Александр Юрьевич зажимал рукой рот от отвращения, его тошнило, и он уже нагибался, чтобы изрыгнуть ужин на пол. Марина одним прыжком очутилась рядом и ткнула его иглой в ягодицу. Невролог возмущенно заорал и выпрямился, потирая задницу. Она нырнула ему под руку и потихоньку повела его, дергающегося и сопротивляющегося, из палаты. Довела до сестринской, осторожно усадила, словно тяжелобольного, на стул и побежала за Борисом. Можно было не торопиться, поняла она, едва открыла дверь палаты. Борис Иванович кайфовал. Он закатил глаза от наслаждения и изгибался под порывами невидимого ветра. Ветер, похоже, дул неслабый, потому что, Бориса мотало все сильней и сильней. Она подставила ему свое плечо и обняла за талию и только после этого, всадила острое лекарство в тощий докторский зад. Ветер тут же затих, а палату огласил зычный рев психиатра. Путешествие в Эдем закончилось, возвращение на грешную землю состоялось благополучно, но весьма болезненно. Доктор тер ужаленную ягодицу и озадаченно смотрел на Марину, не снимая руки, и бормотал:
– Что такое?! Ну, зачем так было делать?
Потом видимо, несколько пришел в себя и понял, где находится и что происходит:
– Марина, это было что-то невообразимое…. Такого я не испытывал никогда. Наслаждение высшей пробы, оргазм, блаженство, удовольствие, все вместе и в тысячу раз сильнее…
– Вот подсядете на это, как на наркотики, будет вам оргазм.
– Хорошо, что вы вмешались, прервали… этот процесс. Я сам не смог бы. Теперь я понимаю состояние тех несчастных крыс, которые умерли от истощения, нажимая "кнопку удовольствия" снова и снова.
Они добрались до сестринской и девушка уложила доктора на кушетку. Все затихли, разговаривать не хотелось, девушка задремала за столом, положив голову на руки, невролог прикорнул на стуле в углу, неудобно задрав голову. Борис лежал на боку, тихонько постанывая, и дрыгал во сне ногой. Несколько раз заглядывала ночная смена, удивлялась необычному виду, составу постояльцев и снова исчезала. Наконец, под утро, Борис Иванович зашевелился и сел на кушетке, озираясь сонным взглядом и вороша, без того взлохмаченные, волосы. Он быстро пришел в себя, подскочил к чайнику и включил. Тот охотно зашумел, радуясь пробуждению. Все ожили и начали просыпаться. Марина быстрее всех сообразила, что нужно делать и умчалась приводить себя в порядок. Борис нашел кофе, щедро насыпал в две чашки и залил горячей водой. Одну протянул Александру, другую подтянул к себе. Невролог благодарно кивнул и несмело улыбнулся:
– Что произошло там, Борис? Меня чуть не вывернуло прямо в палате и не думаю, что смогу скоро зайти туда снова. Даже сейчас…
Врач шумно сглотнул, а на лице появилась маска отвращения. Он отпил кофе, лицо постепенно расправлялось, тошнота ушла. За ним внимательно следил Борис. Он поставил чашку и спросил:
– Корона сейчас не давит на мозг, дорогой Александр?
Невролог сначала с недоумением посмотрел на коллегу, потом, когда до него дошел смысл вопроса, начался процесс осознания. Первыми покраснели уши, затем запылали щеки, и даже шея приняла необычный темно-бордовый оттенок. Борис с удовольствием смотрел на низложение царя, попивая кофеек. Александр шумно задышал, и бессмысленно водя руками, запричитал:
– Господи! Я же вел себя, как полный…
Психиатр охотно помог найти нужное определение:
– Идиот.
– Да, точно, спасибо. Невозможно, немыслимо! Нес абсолютный…
– Бред.
– Да, бред и совершенно безапелляционно…
– А с каким надменным видом!
Александр застонал, схватив руками за голову и качаясь из стороны в сторону. Психиатр встал и молча вышел, а через минут десять наливал в пустой стакан жидкость, цвета чая. Взял руку Александра, вложил емкость и твердо, убедительно наклонил голову, на вопросительный взгляд коллеги. Коллега принял лекарство, его товарищ не стал отставать и тоже употребил универсальное средство.
– Что же мне делать? Может уволиться?
– Нет! Ни в коем случае, стыд понятие не абсолютное, лечится временем. Ну, или другим средством, но ваша печень будет не рада, поэтому не рекомендую. Уверяю вас, смешки за вашей спиной долго продолжаться не будут, все забывается, и это тоже забудут. Появится новый объект для народного обожания и все. Вы еще пожалеете, что минута вашей славы прошла!
– Никогда! Не единой секунды!
– Мудрость гласит, никогда не говори никогда.
– Такая слава мне точно не нужна!
– А как же удивительный феномен? Открытие?
Александр Юрьевич сморщился, как от несусветной горечи.
– Что, уважаемый доктор, вам не нравится? А мне пришлось терпеть несколько дней ваши чрезвычайно умные речи!
– Прошу прощения! У меня, словно в затмении, случился припадок мании величия.
– Согласен с вашей оценкой, коллега, разговаривать с вами было невозможно.
– Но как такое возможно? Вы можете объяснить?
– Я уже пытался, перед восхитительной минутой эйфории, но вы заклеймили меня. Пригвоздили к позорному столбу, четвертовали и приговорили к десяти годам расстрела тухлыми помидорами.
– Вы это о безумной теории волшебства?
– Ну вот, опять. Вас не впечатлил процесс перехода от восхищения и экзальтации к тошноте?
– Но это не возможно! Я давно не верю в чудеса и сказки!
– Хорошо. Только факты. Сколько раз у нас в отделении случалось интендантов за последние полгода? Ноль. До поступления известного пациента. Что мы имеем за последнюю неделю? Пять случаев панических атак у здоровых людей, без каких-либо предпосылок и оснований, совершенно иррациональных и необъяснимых, одна из которых привела к психическому расстройству, один случай острой жалости к себе, один случай необъяснимой боязни и тревожности, один случай безумного восхищения и восторга, сменившийся приступом отвращения. Это не считая жалоб медсестер на плохое самочувствие во время дежурства. Я ничего не придумал и, кажется, не упустил.
– Но должно быть разумное объяснение…
– Попробуйте, Александр Юрьевич. Я тем временем успею съездить в отпуск, приеду и застану вас в бесплодных раздумьях.
– Какой же вывод вы делаете?
– Мы изучали его, он изучал нас. Мы опыт над ним и он в ответ.
– Он хочет пообщаться, но не знает как.
Врачи замолчали и повернулись на голос. Марина стояла около двери, сложив руки на груди, и спокойно смотрела в ответ.
– Почему вы, Марина, так думаете?
– Он заперт в своем мозгу и ищет любые способы достучаться. И он нашел.
Мужчины переглянулись. Александр упрямо помотал головой и сказал:
– Подождите, девушка! Каким образом, коматозный больной может влиять на действия других людей при минимальной мозговой активности и тем более дистанционно. Его ритмы полностью соответствует состоянию глубокого сна.
– Тем же самым, каким, уважаемый Александр Юрьевич, хотел получить грант в сто миллиардов.
Борис Иванович захохотал и зааплодировал, а невролог густо покраснел.
– Уела, уела. Молодец, Марина! Добро пожаловать в наш клуб! Так, что вы думаете, он ищет выход?
– Да, ищет. У него мало времени осталось?
– Боюсь, что мало. Он на грани между жизнью и смертью, статистика подобных случаев не в его пользу. Один месяц на то, чтобы он решил жить или нет. И половина уже прошла.
– А что будет через месяц?
– Обычно нарушение дыхания, кровообращения, кислородное голодание. Кроме этого угнетение функций коры, структурные изменения в центральной нервной системе. Изменения идут непрерывно и копятся, как снежный пласт на склоне горы. Потом любой резкий звук и все поехало вниз.
– Не нужно пугать девушку, кома может длиться намного дольше. У нашего пациента нет травм головы, нет неизлечимых заболеваний, да и обычных тоже. Он вполне здоровый молодой человек.
– Да, только жить не хочет.
– Ну почему сразу так?
– Парень подготовился. Снял номер, оплатил вперед, передал все ценные вещи и потом подключился к компьютеру, словно перешел в виртуальный мир. Этакое современное самоубийство. Теперь бродит по параллельному миру и пугает медсестер.
– Борис, вы ведь несерьезно насчет цифрового суицида?
– Он оставил у себя только камень.
– Марина, что за камень?
– Александр, я тебе хотел рассказать, но не успел. Целью нашего опыта была попытка зафиксировать изменения активности после передачи камня. Марина утверждает, что пациент успокаивается, получив камень.
– Это правда, Марина?
– Да, Александр Юрьевич, стоит положить камень ему в руку, как можно всю ночь спокойно готовить конспекты.
– Но мы не успели довести эксперимент…
– По причине самонадеянности, дорогой Александр! Он же у нас до сих пор подключен к регистратору!
– А что мы сидим здесь? Пошли!
Они ворвались в палату, как будто желали застать виновника их бед на месте преступления, но нет, больной не бегал с безумным видом по комнате, а лежал на своем месте. Электроды по-прежнему были на голове, регистратор писал кривые линии. Несколько разочарованные врачи нашли в записи место ночного неудавшегося опыта и от досады не смогли сдержать стон.
– Ничего, совершенно никакой разницы по времени!
– Наверное, мы что-то не учитываем.
Борис Иванович отпустил ленту и с надеждой оглянулся на Марину. Она правильно распознала немой вопрос и, пожав плечами, произнесла:
"Вы следите за спящим домом.– Девушка кивнула головой на прибор. – Хозяин спит, его из пушки не разбудить, но кое-кто из семьи не спит, бродит по окрестностям и иногда ему удается попасть в чужой дом". Марина подождала немного, но врачи стояли молча, был слышен скрип шестерен у них в головах и она вышла.
– Своеобразное сравнение, Борис Иванович. Должен признать, необычное мышление у этой девушки.
– Да, и по сути верное. А насчет Марины, полностью согласен. Это она вывела меня из ступора размышления, логического тупика вчера, подсказала идею опыта и заставила действовать.
– А еще спасла наши задницы, в буквальном смысле, я боюсь представить продолжение ночной истории.
– Да, лучше не стоит. Ну, что пора навестить и других больных, Александр Юрьевич?
– Согласен, Борис Иванович.