Валерий Николаевич Ковалев
Танго Агарта. Часть 2. Клон

– Молодец все-таки Юрий Михалыч, – умилился про себя Оборзеев. – Спер двести пятьдесят миллиардов и свалил со своей гермафродитшей в Австрию. Вот бы и мне так.

Далее началась Москва, и авто поползло в потоке машин, сказывались пробки.

Наконец, спустя час, такси припарковалось у нужной площади, Шурик расплатился, после чего, прихватив кейс, направился к гостинице.

Чуть позже, устроившись в казенного вида люксе, Шурик звонил по мобильному Акперову.

Тот оказался на месте, весьма обрадовался, и Оборзеев предложил деловую встречу.

– Давай в 20.00 у Тенгиза, – с готовностью согласился Рафик. – У него сегодня халяльный стол, а после него кальян и девочки.

– Идет, – рассмеялся Шурик. – Только как это совмещается?

– Э, дарагой, – в Москве совмещается все, лишь бы хорошо платили!

Вечером, когда на столицу пали сумерки и на Тверской запорхали «ночные бабочки», а казино и рестораны наполнились бандитами и уставшими от государственных дел чиновниками и депутатами, Оборзеев на бомбиле подъехал к расположенному на Кузнецком мосту в укромном месте ресторану, с вывеской «Сказки Шехерезады».

Он принадлежал шурину Рафика – Тенгизу, в прошлом сутенеру и известному карточному шулеру, а теперь благопристойному бизнесмену, раз в год совершавшему хадж в Мекку.

На входе гостя встретил сам Рафик, они трогательно коснулись друг друга щеками, после чего уединились в отдельном кабинете.

Там уже был накрыт стол на двоих, откуда-то тихо лилась восточная музыка, все располагало к культурному времяпрепровождению.

– Ну, за встречу! – наполнив бокалы семизвездным «Каспием», провозгласил Рафик тост, и они хрустально звякнули.

Затем была отдана дань халяльному шашлыку из мяса снежного барашка, и последовал второй – под малосольную севрюгу с лимоном и оливками.

– А теперь, брат, давай перейдем к делу, – промокнул Шурик масляные губы накрахмаленной салфеткой. – Слушай меня внимательно.

По мере изложения вопроса, брови Акперова все выше ползли вверх, узкие глаза округлялись, а когда Оборзеев закончил, он повертел головой и громко произнес, – вах! – что означало высшую степень удивления.

Как многие сыны Колхиды*, Акперов весьма почитал великого грузина и даже гордился им. В горах всегда любили силу и жестокость.

– Нехорошо так с товарищем Сталиным, тем более он мой земляк, – голосом Фрунзика Мкртчяна произнес Рафик и подвинул гостю вазу с фруктами, – виноград хочишь?

– Нет, – последовал ответ, после чего Шурик извлек из кармана бумажник, и положил перед собеседником весело блеснувшие бриллианты, – это за выполнение работы.

– Сколько стоят? – оживился тот и, осторожно потрогал камни пальцем.

– Миллион фунтов стерлингов, – завысил вдвое цену Оборзеев. – Естественно британских.

После этих слов почтение и гордость за земляка куда-то испарились, Акперов вспомнил, что он кровавый тиран, немного подумал и дал согласие.

Дело упрощалось тем, что по роду своей деятельности он ведал ремонтами Кремля, и накануне там началась очередная реставрация.

Она предусматривала починку наружных стен, и в том числе прилегающего к ним колумбария*, где в числе прочих партийных деятелей, был захоронен «отец народов».

– Я в тебе не сомневался, брат, – подвинув один из бриллиантов Рафику, спрятал оставшийся в бумажник Шурик. – Второй получишь, когда артефакты будут у меня. А теперь давай выпьем. И выдал очередной тост, – за процветание России!

Потом курили булькающий сиреневой водой кальян с травкой и созерцали танец «гурий», а к утру, изрядно набравшегося Шурика, доставили на «хаммере» в гостиницу.

«Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин!

И первый маршал в бой нас поведет!»

пьяно орал он, когда два охранника из ресторана заносили тело в номер.

На следующий день Оборзеев навестил МИД, где отметил командировку, потом накрыл стол в «Метрополе» курирующему замминистра, и с его позволения отправился навестить родителей в губернский город.

Там он несколько дней дегустировал продукцию папиного спиртзавода (помимо государственного, тот имел личный бизнес), а заодно охотился и парился в саунах с его приятелями – начальником УВД и прокурором, после чего, затарившись икрой и водкой, убыл в столицу.

А спустя двое суток, когда Шурик продувал в игорном казино на Новом Арбате полученную от папы сумму на новый «бентли» (насчет старого он впарил родителю, что его взорвали ирландские экстремисты), ему позвонил Рафик и сообщил что дело сделано, груз можно забирать.

– Ты настоящий патриот, – с чувством сказал Шурик и проиграл все что осталось. Для полноты ощущений.

Вечером они снова встретились в том же месте, и Рафик предъявил заказчику чемодан. Небольшой, импортный, с выдвижной ручкой и колесиками.

– Он там, – ласково погладил рукой черную кожу, – давай камешки, брат, как договорились.

– Нужно убедиться, весь ли, – недоверчиво покосился Шурик на Рафика. – А вдруг чего не хватает?

– Обижаешь, – обиделся тот, и, водрузив чемодан на стол, раздернул молнию.

Под крышкой, в прозрачном полиэтиленовом мешке, желтели разнокалиберные кости и череп, с остатками маршальского мундира и шевровых ботинок с истертыми подошвами.

– Точно он, – с мистическим страхом произнес Оборзеев. – А ботинки то того, старые.

– Великий человек был, но честный, – воздел над головой палец Рафик, и приятели переглянулись, им стало немного стыдно.

– Кстати, а зачем тебе товарищ Сталин? – поинтересовался после короткого молчания Рафик. – Скажи, прошу как брата.

– Я хочу спасти его от происков сионистов из «Мемориала», – прошептал ему на ухо Шурик. – Они хотят его продать его фонду Сороса.

Когда срок командировки истек, изрядно отягощенный «диппочтой» Оборзеев, минуя таможенный досмотр, вылетел в Соединенное королевство, а Рафик продолжил реставрацию Кремля, оценив все оставшиеся могилы. Вдруг кому понадобятся.

Все это время Бориса Абрамовича по ночам мучили кошмары. То ему чудился Оборзеев, попавший с грузом в руки чекистов и выложивший все на допросе, то проклинавший его обманутый святой Патрик, а в одну из ночей приснился САМ, он делал из олигарха колбасу вместе с Муссолини.

– Не к добру это, – думал по утрам пламенный революционер. – Не иначе Шурик засыпался.

И какова же была его радость, когда, наконец, тот позвонил и сообщил, что миссия выполнена, после чего часто задышал в трубку.

– Я верил в тебя, – от избытка чувств, прослезился олигарх. – Скорее приезжай, награда ждет героя.

На следующий день бесценный артефакт был доставлен к нему на виллу и осмотрен.

– Это точно Сталин? – вопросительно уставился Борис Абрамович на Оборзеева. – Не привез ли ты мне туфту, Шурик?

– Век воли не видать! – сделал оскорбленное лицо дипломат и перекрестился.

– Смотри, я скоро буду точно знать, – извлек чековую книжку олигарх и учинил в ней распорядительную надпись

Потом вырвал листок и передал Оборзееву, – держи, здесь как договаривались, миллион, и никому ни слова. Надеюсь, ты меня понял?

– Понял, – трясущимися руками принял чек Шурик и по-собачьи предано заглянул благодетелю в глаза. – А может вам доставить прах Ельцина?

Глава 4. Накануне

Получив заветный груз, Борис Абрамович развил бурную деятельность по его доставке в Италию. Мощам предстояло пройти двойной пограничный и таможенный контроль, что несколько затрудняло ход операции.

Но, как известно миром правят деньги, и спустя месяц вопрос был решен положительно.

Задействовав одного из своих маститых адвокатов и снабдив его изрядной суммой, Березовский получил от английских властей и посольства Италии разрешение на вывоз туда для археологических исследований, якобы обнаруженных на его усадьбе останков римского легионера. Соответствующие документы на это тоже имелись.

Такая прихоть русского олигарха ни у кого не вызвала сомнений (у других бывали и покруче), и вскоре небольшой металлический контейнер с «римским воителем» в сопровождении Бориса Абрамовича и Веселова, помещенный в багажный отсек «Боинга», летел из аэропорта Хитроу, со скоростью пятьсот миль в час, в направлении Апеннинского полуострова.

За иллюминатором ровно гудели турбины, «Пол Ферье» сидел в кресле рядом с патроном и осмысливал все то, что услышал от него накануне вылета.

Борис Абрамович посвятил экс-шпиона в свои планы, назначил куратором проекта по воссозданию Сталина и обещал не забыть, когда станет российским президентом.

Любому другому все это показалось бы плодом больного воображения, но только не искушенному в тайных операциях бывшему разведчику.

Как и многие люди его профессии, Веселов считал любое, самое фантастическое предприятие выполнимым, о чем свидетельствовала обширная история шпионажа, был романтиком и авантюристом, а также верил в свою счастливую звезду.

Изо всех, кому он служил в последнее время, опальный олигарх был самым умным и умевшим из ничего сделать нечто. Он не считался ни с какими условностями при достижении цели, имел железную хватку и хорошо платил, что Веселова вполне устраивало.

Сказывалась и обида. Той страны, в которой он вырос, больше не было, а новая превратилась в нефтегазовую трубу, куда исправно и вылетала.

– Ладно, еще не вечер, пробормотал – экс-шпион и погрузился в сон. У него были крепкие нервы…

Утром по автостраде Рим-Парма несся черный шестисотый мерседес, за рулем которого сидел «Поль Ферье» и бодро насвистывал «Марш славянки».

На заднем сидении авто, вальяжно развалившись, созерцал открывающие пейзажи Борис Абрамович, а в багажнике покоился контейнер с «историческими останками».

У знакомого кафе-пиццерии Веселов остановился и вышел из машины.

– Мы можем здесь отлично перекусить, экселенц – сказал он. – Прошу вас, – и открыл заднюю дверцу.

– Это не помешает, – согласился, выбираясь из салона Березовский. Он любил поесть и выпить на свежем воздухе.

На площадке под тентом все также пустовали столики, а из открытой двери звучала все та же песенка.

– Хорошо поют – умилился Борис Абрамович. – Русские?

– Ну да, – кивнул Веселов, – хозяева кафе тоже.– Кстати, отличные парни.

Затем он предложил олигарху занять любой из столиков, и, раздвинув бамбук шторы, ступил в прохладный полумрак, – привет бандиты!

– Привет, – ответил сидевший у стойки парень, вертя на пальце четки. – Все ездишь?

– Так получается, – пожал плечами экс-шпион, после чего сделал сделал заказ Вовану.

Спустя непродолжительное время пара с удовольствием подкреплялась горячей пиццей и карпаччо, запивая их пахнущим фиалкой кьянти. Высоко в синем небе кувыркался жаворонок.

Когда светило стало опускаться к горизонту, вояжеры заночевали в мотеле, где Веселов уже останавливался, захватили с собой контейнер и, плотно поужинав, завалились спать в отдельных номерах, под стрекот цикад в окружавшей его, апельсиновой роще.

Проснувшись на рассвете и выпив по чашке горячего кофе с булочками, они продолжили путешествие, и к полудню, покачиваясь на выбоинах дороги, мерседес спускался в долину.

Над высящейся вдали горной цепью плыли облака, водопад, искрясь на солнце, прыгал по замшелым камням.

Остановив машину у зеленой изгороди, комбинаторы вышли из нее, Веселов прихватил контейнер, и оба направились к клинике.

Их встретили хитро улыбающиеся лица сатиров, воркование голубей на крыше и истошные женские крики из глубины усадьбы, – Бенито, сейчас же слезьте с дерева!

– Слышите? Это Муссолини, – обернулся экс-шпион к патрону, и тот дернул себя за ухо, – еще бы.

Вслед за этим Веселов нажал кнопку звонка, и минут через пять окошко двери распахнулось.

– Это снова я, донна Крисченца, – сказал он появившемуся там морщинистому лицу. – Вместе со своим господином.

Что-то бормоча старуха отворила дверь, зашаркала вперед, и они поднялись наверх.

– О, господин Ферье! А я вас уже заждался! – встретил гостей в лаборатории Антори, после чего Веселов представил стороны друг другу, и вскоре все сидели в кабинете.

– Так вы тот скандальный миллиардер, о котором так много пишут? – спросил с небольшим акцентом по-русски эскулап и с интересом воззрился на Березовского.

– Это все ложь и инсинуации, – ответил Борис Абрамович. – Откуда вы так хорошо знаете русский?

– Мой отец в ту войну был на восточном фронте. А затем попал в плен и несколько лет восстанавливал шахты в Донбассе. Оттуда он привез неизгладимые впечатления и научил меня языку. Кстати, он созвучен итальянскому.

– Вот и отлично, – довольно потер руки олигарх. – Нам будет легче общаться.

– Ну что же, тогда давайте перейдем к делу. Насколько я вижу, вы привезли исходный материал, – покосился доктор на стоящий у ног Веселова контейнер. – Давайте, синьор Ферье, открывайте.

Экс-шпион взглянул на Березовского (тот кивнул), после чего водрузил контейнер на стол, набрал шифр и щелкнул замками.

Внутри, чисто вымытые и упакованные в пергаментную бумагу, лежали и ждали своего часа артефакты.

– Так, посмотрим, – встав из кресла и развернув упаковку, взял в руки верхний доктор. Это был небольшой череп с пустыми глазницами и хорошо развитой нижней челюстью.

– Для древнего он слишком хорошо сохранился, – с сомнением оглядел «материал» Антори. – Ему лет шестьдесят, не больше.

– Вы правы, – переглянулся олигарх с Веселовым, – это не Святой Патрик.

– Тогда кто? – взвесил на руке артефакт доктор. – Я должен знать, кого делаю.

– Перед вами череп самого товарища Сталина, – тоже встал и торжественно заявил Березовский.

– А также его кости, – добавил Веселов. – В комплекте.

Услышав это имя, Антори наморщил лоб и удивленно произнес, – того самого?

– Пока второго такого нет, – выпятил олигарх подбородок. – Но я очень на вас надеюсь.

– Ну что же, это даже лучше, – повертев в руках череп, положил его на место Антори. – Коммунистический вождь будет достойным дополнением моему Бенито. А теперь давайте оговорим детали, прошу вас,– и снова уселся в кресло.

– Насколько мне известно от синьора Ферье, – кивнул он на Веселова, – вы, господин Березовский, желаете чтобы работа была выполнена быстрее.

– Желательно за год, – последовал ответ, – я за это плачу хорошие деньги.

– В таком случае вы перечисляете половину оговоренной суммы на мой счет в пармском банке, – протянул Антори олигарху извлеченную из кармана бумажку, – а я, получив ее, немедленно начинаю воспроизводства вождя, – ласково погладил рукой череп.

– Завтра деньги будут переведены, – блеснул глазами человек Мира. – Дальше.

– Когда он будет готов, мы встречаемся здесь, и вы принимаете работу. – После этого я передаю вождя, а вы переводите мне вторую часть суммы.

– А если получится брак?

– Это исключено, – дьявольски улыбнулся доктор. – Разве что вы привезли мне не те кости.

– Тогда я привезу тебе череп Шурика, – подумал про себя олигарх, но уверенно заявил, – те, – и улыбнулся аналогично.

– Кстати, – прозрачно глядя на клиента, поинтересовался создатель клонов.– На каком возрасте мне зафиксировать вождя, молодым или вполне зрелым?

– А это будет влиять на его способности и образ мыслей?

– О нет, – рассмеялся Антори, – клон получит их в полном объеме и будет и помнить все из прошлой жизни. Моему Муссолини всего шесть лет, а он готовый политик.

– В таком случае делайте лет на сорок, – с минуту подумав, – сказал Березовский, – это меня вполне устроит.

Далее был оговорен еще ряд вопросов, менее важных, но значимых, и Борис Абрамович возжаждал увидеть маленького клона, о котором столько слышал.

– Нет ничего проще, – согласился Антори и пригласил гостей следовать за собой.

Вслед за доктором они вышли из кабинета, миновав лабораторию, спустились на первый этаж, а оттуда проследовали на открытый воздух.

– Отличный интерьер, – оглядев открывшуюся за домом усадьбу, – оценил ее Борис Абрамович. – Фонтан, лужайка и все прочее. А кто это так кричит? – прислушался к долетавшим из парка воплям.

– Это великий дуче, – улыбнулся Антори. – Упражняется в ораторском искусстве. Пойдемте, я вас с ним познакомлю.

Миновав искрящийся радугой фонтан, все трое проследовали по дорожке и вскоре оказались в тени деревьев.

Под одним из них, раскидистым эвкалиптом, был сооружен невысокий помост с установленной на нем трибуной, за которой стоял юный Муссолини.

На этот раз он был в черной пилотке с кисточкой, такой же рубашке с закатанными рукавами и коротких штанишках.

Внизу, в нескольких метрах от помоста, на скамейке расположились уже знакомые читателю донна Крисченца и Инес, на второй, сзади, двое крепких мужчин, судя по виду, повар и охранник, а впереди всех сидел громадный дог и предано взирал на Бенито.

Малыш только что закончил свою речь и пил воду из стакана, явно намериваясь произнести вторую.

– Присядем, – шепнул Антори, и новые слушатели уселись на свободной скамейке позади мужчин.

В следующую секунду стакан брякнул о трибуну, клон выпятил животик и гордо обозрел аудиторию.

– А теперь я скажу о нашей священной миссии! – театрально взмахнул ручонкой. – Италия должна стать Новым Римом и обрести прежнее могущество! Наши железные легионы снова вторгнутся на пространства варваров, принеся туда римский порядок и плоды цивилизации! Все другие народы будут трудиться на наше благо, а мы разделять и властвовать!

При этих словах публика восторженно захлопала, дог басисто залаял, а малыш выпятил губу и принял позу римского сенатора.

Далее он стал бичевать мировой империализм и коммунизм, а заодно движение геев с проститутками и кабинет развратника Берлускони.

Речь длилась ровно час, а в паузах прерывалась бурными овациями и собачьим лаем.

– Ну и как? – поинтересовался Антори у гостей, когда дуче закончил и сошел с трибуны.

– Впечатляет, – сказал Борис Абрамович , сияя библейскими глазами.

– Особенно в части секс меньшинств, – ухмыльнулся Веселов. – Давно я такого не слышал.

Между тем, Антори сделал знак служащим удалиться и подвел гостей к мальчику.

Тот гладил дога, называя его Адольфом и кормил животное шоколадом.

– Ну, как вам моя речь? – сунув в слюнявую пасть остаток, сказал он и подтянул штанишки.

– Как всегда неподражаемо, великий маршал, – изобразил на лице восхищение Антори. – А теперь разрешите представить вам нашего очередного гостя.

– Вот этого лысого? – покосился Бенито на олигарха. – Первого я уже видел.

– Да, это богатый капиталист из России. Его зовут Борис Березовский.

Услышав свое имя, Борис Абрамович напрягся и угодливо изогнул спину (сказалось въевшееся в кровь чинопочитание).

– А разве там есть капиталисты? – наморщил лоб малыш. – Когда я вел с ней войну, там правили большевики.

– Теперь их нет, о великий. Коммунистический колос на глиняных ногах рухнул, как и предрекал твой друг Адольф Гитлер.

– Я всегда знал, что так будет! – уперев руки в бока, отставил в сторону ножку Бенито. – Смерть коммунистам и евреям! Да здравствует дуче!

– Что он сказал? – взглянул Березовский на Веселова.

Тот перевел, и олигарх суеверно прошептал, – это точно Муссолини.

Затем гости почтительно распрощались с клоном и вместе с хозяином вернулись в дом, где завершили переговоры. Напоследок стороны обменялись телефонами для поддержания связи, после чего эскулап проводил клиентов, и вскоре черный мерседес утюгом катил в сторону Пармы.

В ней комбинаторы задержались еще на сутки, (олигарх посетил банк и перевел на счет Антори обусловленную сумму), а затем посетили лучший ресторан, где отведали знаменитых пармской ветчины и сыра, запив их изрядным количеством изысканного «амароне». После этого Борис Абрамович, не так давно разведшийся с очередной женой, возжаждал плотских утех и, когда они вернулись в отель, приказал Веселову организовать двух жриц любви, работавших по вызову.

– А зачем две? – удивился тот. – Одна итальянка в постели стоит трех англичанок. Проверено.

– Вторая для тебя и за мой счет, – заплетаясь языком, ответил олигарх. – Пользуйся, я сегодня добрый.

На следующий день, вполне довольные собой, человек Мира и «Поль Ферье», благополучно отбыли в Лондон.

Там Борис Абрамович, ничтоже сумняшеся стал продвигать свой план дальше и для начала решил отправить Веселова на историческую родину в целях изучения расстановки политических сил, выявления истинной оппозиции и настроений электората. Той информации, что поступала по каналам российских масс-медиа он не верил, поскольку знал – кто платит, тот заказывает музыку.

Бывший шпион с готовностью согласился, ибо располагал информацией, что уголовное преследование в отношении него в России не возбуждалось, работа отечественных спецслужб напоминала броуновское движение*, а по стране бесконтрольно перемещались толпы всякого рода туристов, мигрантов и госарбайтеров.

Спустя неделю, после тщательного инструктажа, получив солидные командировочные и благословение патрона, тайный посланник вылетел в Москву под видом сотрудника Интерпола.

А Борис Абрамович, желая не ударить в грязь лицом перед ожидаемым мессией*, поручил обслуге немедленно приобрести для него «Капитал» Маркса и полное собрание сочинений Сталина, для их глубокого изучения.

Вопрос оказался на удивление сложным – первый не успевали издавать, ибо он тут же раскупался озадаченными очередным мировым кризисом экономистами, а трудов «отца народов» в Англии не оказалось.

Но деньги решали все. Роскошное издание «Капитала» на русском, вскоре был изготовлено на одной из полиграфических фабрик в Шеффилде, а ПСС* Сталина доставили из Китая, где он почитался наравне с великим Мао.

Борис Абрамович тут же отключил все телефоны, приказал к себе никого не пускать и стал изучать марксистско-сталинское наследие. Ленинское он оставил на потом. Если тот понадобится.

Вскоре он нашел в труде немецкого мыслителя все ответы на то, что происходит в мировой экономике и пожалел, что не знал этого раньше, а в работах Сталина свою программу действий на ближайшую перспективу.

Она была изложена в речи вождя на объединенном пленуме ЦК ВКП(б) от 5 августа 1927 года, касательно оппозиции.

В ней Сталин бичевал Троцкого и Зиновьева, обвиняя тех во всех смертных грехах, призывал покаяться, и грозил партийной ответственностью.

– Ну, прям для меня написано, – потирал руки восхищенный Борис Абрамович.

– Приду к власти и сразу всех «бывших» в оппозицию. А потом в вагоны и на Колыму. А может лучше расстрелять? – задумался.

– Нет, надо быть справедливым, – перелистнул очередную страницу. – Сначала на Колыму, а затем можно и расстрелять. По – тихому.

Через несколько дней пламенный революционер так проникся идеями сталинизма, что приказал изготовить портрет вождя в полный рост и водрузить его на стену рабочего кабинета.

– Ну вот, Иосиф Виссарионович, – любуясь новым кумиром и расхаживая перед ним, довольно изрек Борис Абрамович. – Скоро мы с вами встретимся и обратим все вспять. – Пусть знают, суки – и погрозил кулаком в сторону востока.

А в это же время его тайный посланник Веселов-Ферье, используя приобретенные в разведке агентурно-оперативные методы, изучал истинную обстановку и расклад сил в демократической России.

Прилетев в Москву, он поселился в гостинице «Советской», в свое время воспетой знаменитым бардом и для начала проехался по столице.

Она шокировала каменными джунглями лужковской застройки, стадами медленно ползущих по ним автомобилей, а также муравейником снующих повсюду местных аборигенов и гостей столицы. Короче, все напоминало новый Вавилон.

– М-да, – ностальгически вздохнул экс-шпион. – От старой Москвы ничего не осталось.

Далее он посетил ряд супермаркетов и торговых сетей в центре, удивившись обилию европейских товаров в них и заоблачным ценам. При всем этом, выставленное на продажу активно раскупалось, и жизнь там била ключом.

– Блага полились полным потоком, – констатировал Веселов. – Как когда-то обещал Михаил Сергеевич.

А когда проезжал Новый Арбат, обратил внимание на оцепленную полицией толпу с транспарантами и поинтересовался у таксиста, – кто такие?

– Трудящиеся массы, – ухмыльнулся тот. – Пришли на акцию протеста.

– Это то, что мне надо, – промелькнуло в голове, после чего Веселов попросил остановиться и, расплатившись, вышел из машины.

По ушам ударили усиленные микрофоном вопли стоящего на трибуне оратора, восторженный рев толпы и свист в перерывах между ними, а также маты стоящих неподалеку у автобусов с зарешеченными окнами, крепких парней с наклейками «ОМОН» на камуфляже и увесистыми дубинками.

– Все демократично, почти как в Европе, – подумал экс-шпион и стал проталкиваться к трибуне. При ближайшем рассмотрении массы не произвели впечатление трудящихся, они скорее напоминали тусовку и, пробившись в первые ряды, Веселов стал внимать очередному оратору.

Тот блестел очками, бил себя в грудь и требовал отставки правительства.

– Кто это? – поинтересовался экс-шпион у стоящего рядом небритого типа, державшего в руках плакат «Долой Путина!».

– Бывший депутат Госдумы, – сплюнул тот, – у тебя выпить нету?

– Не, – сказал Веселов, – а вот эта, рядом с ним, которая блондинка.

– Так это ж Ксюша Собчак, – удивился небритый. – Ты что, не смотришь «Дом-2»? Зря, там такие бляди.

Потом выступил шахматный король и преуспевающий бизнесмен Каспаров-Вайнштейн (этого Веселов знал) и мрачный бородатый журналист с революционной фамилией Пархоменко.

– А от станка среди них что, никого нету? – снова поинтересовался экс-шпион. – В смысле из рабочих.

– Как нету? – обернулась к нему стоящая впереди, размалеванная девица. – Ксюша от станка, – сделала томные глаза. – И я, кстати, тоже. Могу предложить минет или страпон*, за двести баксов.

Стать жертвой страпона Веселов не хотел и благоразумно отказался.

Между тем толпа все больше возбуждалась, в воздухе то и дело раздавались свист и крики. А потом сзади пьяные голоса заорали «Владимирский централ», и в руках ОМОНа замелькали «демократизаторы».

– Господа, прошу соблюдать порядок! – загавкал в мегафон какой-то полицейский чин, и в ответ дружно заулюлюкали и завопили, – сатрапы!

Чувствуя, что обстановка накаляется, Веселов решил покинуть действо и активно заработал локтями.

Спустя несколько минут бывший майор выбрался из толпы и обнаружил, что у него сперли мобильник.

– Ничего не скажешь, трудовые ребята, – хмыкнул он и пошагал на Старый Арбат покупать новый.

А затем отправился в проезд Художественного театра. Там с незапамятных времен находилась пельменная, куда в советские времена, будучи студентом, Веселов часто заходил с приятелями, и ему захотелось предаться ностальгии.

Но ожидания обманули. В неузнаваемо изменившемся уголке старой Москвы, со стен новоделов в лицо ему смеялась заокеанская реклама, по искусственному булыжнику мостовой неспешно дефилировали туристы, а над стеклянным входом чудом сохранившейся пельменной, красовалась вывеска «Равиоли».

– И тут все испохабили, – в сердцах выругался бывший студент и вошел под когда-то любимые своды.

Его встретил европейский интерьер, блестящая стойка бара с фирменной наклейкой «Пепси-кола» и фальшивые улыбки обслуги.

Усевшись за пустующий столик у окна, Веселов взял в руки карту меню, после чего к нему заспешил один из официантов.

– А сибирские пельмени у вас есть? – поинтересовался гость, просмотрев список блюд, и халдей завел глаза под лоб, – русского не держим.

– Тогда тащи итальянские, – нахмурился он, – и полкило водки.

Спустя несколько минут, хлопнув рюмку «блэк-смирноффа», Веселов жевал похожие на почтовые марки равиоли (по вкусу они были весьма недурны), и ему было грустно.

Ностальгии не получалось, хотелось кому-нибудь набить морду.

Когда же графинчик наполовину опустел, а на душе чуть потеплело, звякнул колокольчик двери и на пороге возник рослый, импозантного вида мужчина.

Посетитель скучающее обвел глазами зал, а потом увидел Веселова, и в них появилась искра жизни.

– Вот уж не ожидал, так не ожидал! – прогудел мужчина, после чего по – слоновьи двинулся внутрь, и они троекратно облобызались.

Здоровяка звали Вилорий Блюмкин, в свое время они вместе учились в инъязе, потом Блюмкина вышибли с последнего курса за фарцовку, и его следы потерялись.

– Какими судьбами? – усевшись за столик, поинтересовался бывший соученик, на что Веселов ответил, что прилетел в отпуск из Англии.

– Так ты все служишь? – хмыкнул Вилорий и, плеснув себе из графина водки, залпом выпил.

– Вроде того, – пожал плечами «Поль Ферье». – А ты?

– Я теперь в политике – важно изрек приятель, – слуга, так сказать, народа.

И далее рассказал, что является членом ЛДПР, а также одним из помощников Жириновского.

– Круто, – поцокал языком Веселов. – Самого Владимир Вольфовича?

– Самого, – утвердительно кивнул Блюмкин. – И отвечаю за работу с электоратом.

В это время дверь распахнулась снова, в кафе вошел хмурого вида восточный человек, в сопровождении двух бритоголовых охранников и расположился за столиком в углу, поигрывая в руке янтарными четками.

– А вот и электорат, погоди, я сейчас,– встал и направился в ту сторону Блюмкин.

Минут пять он и хмурый о чем-то тихо говорили (секьюрити стояли рядом с видом египетских сфинксов), после чего вся тройка двинулась к выходу, а Вилорий вернулся к столику с черным кейсом.

– Взносы для партии, – поставил его у ног. – Миллион баксов от избирателей.

– А что взамен? – поинтересовался «Поль Ферье» и Блюмкин значительно ответил, – справедливость.

После чего сообщил, что тот, кого он видел, владеет десятком нефтяных скважин в Сибири и желает оттягать у конкурента по суду еще пять, чтобы улучшить жизнь народа.

– Так почему бы ему не передать все служителям Фемиды? – удивился Веселов. – Мне кажется это проще.

– Безусловно, – согласился либерало-демократ. – Зато и расценки выше. Кстати, закажи еще водки, а я тебе расскажу новую версию анекдота про честных судей, обхохочешься.

Через минуту на столике возник второй графинчик а к нему закуска, бывшие студенты выпили за встречу, и Блюмкин, промокнув губы салфеткой, откинулся на спинку стула, – слушай.

– Приходит значит, к председателю за советом молодой судья и говорит, «Иван Иванович, у меня спор двух хозяйствующих субъектов. Одна сторона дала за решение в свою пользу триста тысяч баксов, а другая триста пятьдесят – как быть?

– Тот подумал и отвечает «Скажи первой, пусть донесут еще пятьдесят, и суди по справедливости».

Вслед за этим приятели долго хохотали, а потом Веселов утер слезы и просил.

– А какая старая?

« Верни второй стороне пятьдесят и суди по справедливости» – последовал ответ, – и «Поль Ферье» едва не подавился.

– Это было до начала борьбы с коррупцией, – солидно изрек Блюмкин. – Теперь суммы увеличились.

– И что, партия решит этот вопрос? – кивнул Веселов на кейс.

– Непременно, – потянулся Вилорий за графином, – чего не сделаешь для народа.

Еще через час они покинули кафе (платить пришлось экс-шпиону) и вышли в суету города, где ковали деньги, не отходя от кассы.