Валерий Николаевич Ковалев
Рюрик
он бел, как снег, он чист, как свет.
На нем валькирия спешит,
с ней Один шлет тебе привет.
Тебя он ждет, он ждет тебя,
готово место для тебя.
И вы взлетаете, как дым,
как легкий пар, как облака, -
ты и посланница небес.
дружно орали две сотни глоток, стуча по дубовым столешницам чашами и кулаками.
Чрезмерные возлияния возбудили двух викингов – Сигвальда с Янгом, сорвав со стены по мечу, оба вскочив на стол, принялись рубиться. Под хохот и улюлюканье их тут же стащили, не дав уйти в Валгаллу*, заломив руки, связали и увели спать в конюшню.
На следующее утро после завтрака, состоявшего их сыра меда и яиц, Вестейн знакомил вновь обретенного сына с тем, что имел. Получив по наследству и заработав мечом с торговлей. Для начала, выйдя из ворот охраняемых двумя стражами, прошли к причалу, у которого тихо шуршал прибой, и стояли приведенные в порядок драккары. Чуть покачивая химерными головами на длинных шеях, словно приветствуя хозяина.
– Вот тот, «Змей», – показал ярл на левый. – Построен два года назад в Скирингссале* Может взять на борт сотню викингов в броне и запасы на месяц плавания. Это «Ворон» (похлопал по черному борту), остался от отца. О вон тот, что на подпорках – «Вепрь» захвачен мной весной у свейского ярла.
– И сколько все три могут нести воинов? – с интересом оглядел суда новый Рюрик.
– Больше двух сотен, – последовал ответ.
«Целую дружину» подумал про себя. «Это не наши кочи».
Далее они вместе обошли горд и новый отец показал, где что находится, отдавая по ходу распоряжения вставшим раньше Фроуду и слугам. В завершение зашли в жилище рабов. Оно было пустое (с восходом солнца их уводили на работы), в углу на соломе бредил худой изможденный человек с железным ошейником.
– Почему он здесь? – обернулся ярл к управителю.
– Болеет. Уже неделю.
– Выбросить в залив на корм рыбам.
– Слушаюсь господин.
Далее, приказав оседлать коней, Вестейн показал вновь обретенному сыну водяную мельницу в соседней с фьордом низине, где в море впадала бурная река и созревающие по берегам овсяные с ячменными поля, на которых трудились трэллы.
– Приносит неплохой доход, – показал ярл на мельницу с вращающимся колесом. – Из соседних фьордов к нам привозят молоть зерно.
«Да, богат мой новый отец» без особой радости подумал Велибор – Рюрик.
Глава 4. Жертвоприношение. Бой в фьорде
По выцветшему небу в теплые страны тянул журавлиный клин, с полей собрали урожай, наступила осень. Дни становились короче, ночи длинней, чаще штормило море.
Одним таким, на восходе солнца, из западных ворот горда выехал отряд. Впереди ярл с сыном, за ними Астрид с Хелли и служанкой, телохранители, кормчие и десяток воинов. Замыкал его вьючный караван из пяти лошадей, на одной сидел молодой крепкий раб со связанными руками.
На ночь остановились в усадьбе Агвида, следующим утром, ставшая больше группа двинулась дальше. Слышались оживленные разговоры, шутки и смех.
К полудню достигли опушки священной рощи, на которой уже шумел стан: десятки шатров с палатками, меж которых расхаживали и беседовали множество празднично одетых людей. Здесь были ярлы с викингами, бонды и хускарлы* с женами и без них. Все собрались на осенний праздник жатвы, возблагодарить своих богов. Таких, как уже знал Рюрик, у местных племен имелось предостаточно. И все в отличие от словенских жестокие.
Главными были Один с Тором и Фрейр. Первый являлся богом войны, второй, защищал других от великанов с чудовищами, а последний являлся богом плодородия. Все без исключения любили кровь и жили в заоблачном чертоге, именующемся Валгаллой. Туда могли попасть только викинги погибшие в бою, чтобы пировать с богами, вновь сражаться и умирать, а потом воскрешать и любить красавиц. О такой смерти мечтал каждый из морского племени.
Пока воины, развьючив лошадей, ставили шатер для семьи господина и палатки для себя, он вместе с Рюриком подошел к группе ярлов и после взаимных приветствий представил вновь обретенного сына. На побережье уже разошелся слух о чудесном подарке, и теперь он подтвердился.
– А ведь похож, – сказал самый старший из воителей Адальмунд, владетель Курс-фьорда и побратим Вестейна. Остальные взирали на нового Рюрика с суеверием.
– Ты должен возблагодарить богов за столь щедрый дар, клянусь валькириями* -заявил второй, по имени Эйнар, владетель фьорда Гандвик.
– Сегодня я это сделаю, – кивнул Вестейн. – Боги будут довольны. А почему не вижу среди вас Олафа?
– В начале лета он отплыл со своими драккарами в Византий*, предложить свой меч ромейскому императору. Неужели не слышал?
– Нет, я в то время был на Груманте.
Беседу ярлов нарушил протяжный вой волка, донесшийся со стороны капища. На самой высокой ноте он смолк, а в разных концах стана раздались возгласы, – Провидец призывает! Находящиеся там пришли в движение и стали втягиваться в зеленый коридор. Впереди шли ярлы с женами и викинги, за ними бонды и хускарлы с домочадцами, позади вели двух жертвенных коней и трэлла.
Миновав проход меж деревьями, толпа разошлась по сторонам, опоясав плотным кольцом поляну. В центре ее, рядом с идолом величаво стоял главный жрец в белом одеянии, по бокам два помощника, сзади сидел волк.
Призывая к тишине, Провидец вздел к небу руки, а когда она наступила, восхвалил богов за обильный урожай, нагулявший жир скот и косяки рыб в море. При этом голос у него был звучный, как всегда в подобных случаях, не иначе действо прибавляло силы. Окружающие внимали, повторяя слова молитвы. Словно в ответ на нее, в облаках закружила стая воронов и опустилась на верхушки деревьев.
Собравшиеся расценили это как добрый знак и по окончанию молитвы в небо унеслись приветственный крики, – слава Одину и Тору! Слава Фрейру и другим богам!
Далее началось жертвоприношение: рослые викинги в бронях и шлемах подвели к идолу упиравшихся коней, главный жрец дал знак помощникам и те, зайдя сбоку, оглушил животных тяжелыми дубинами по головам. Воины тут же повалили жертвы на бок, вонзив в них мечи, на траву пузырясь, хлынула кровь.
– А-а-а! – унесся вверх многоголосый рев, вороны с карканьем сорвались с деревьев, а потом вновь вернулись.
За животными наступила очередь трэлла, которого, сняв ошейник, поставили на колени перед Провидцем. Тот снова воздел руки к небу, прокричав, что это дар ярла Вестейна Одину за вновь обретенного сына. С последними словами, помощник протянул ему кривой нож, один из воинов оттянул голову раба назад и Провидец перерезал тому горло. В небо улетел очередной рев сотен зрителей.
Действо между тем продолжилось. Один из помощников наполнил глиняную чашу жертвенной кровью и вручил главному жрецу, тот бормоча заклинания, поставил ее перед идолом на базальтовую плиту. Второй тем же ножом отсек трэллу голову и ее водрузили на новый, вкопанный в землю, заостренный столб. На этом жертвоприношения закончились, Провидец с помощниками удалился в глубину священной рощи, толпа двинулась к опушке. Оставшийся у идола белый волк, урча, лизал кровь.
Вскоре на стане запылали костры, в подвешенных на таганах котлах варилась жертвенная конина, на траве у шатров и палаток расстилались длинные холсты, на которых раскладывалась праздничная снедь. Здесь были ячменные хлеба нового урожая, медвежьи и свиные окорока, круги сыра, копченая дичь и рыба. Это дополнялось кувшинами с ромейским вином, бочонками с хмельным медом и пивом.
Рассаживались по значимости и достатку: ярлы с себе подобными, викинги вперемешку, бонды с хускарлами – родами. Поднимались заздравные тосты, жадно поглощалась еда, раздавался смех и грубые шутки, завязывались разговоры.
Один такой вели ярлы. Касался он датского конунга Рагнара по прозвищу Кожаные штаны, который готовил морской поход на саксов, для чего призывал к участию нурманов, свеев и варягов, суля небывалую добычу.
– В праздник Йоль* он собирает у себя в Роскилле желающих, чтобы договориться о времени выхода в море и паях, – опорожнил очередной рог с вином, ярл Альмунд, владетель Курс – фьорда.
– Откуда знаешь? – обсосал жирные пальцы второй – по имени Эйнар, хозяин соседнего фьорда.
– Недавно оттуда, заказывал для себя новый драккар.
– Так говоришь в Йодль? – покосился на Альмунда Вестейн. Его, как многих других заинтересовала эта новость.
– Именно, – вгрызся тот в сочный кусок конины, разговор потек дальше.
Все это время Рюрик, сидевший рядом с отцом, внимательно слушал и вникал, поскольку ум у него был живой и пытливый. Его все больше привлекали эти люди, бесстрашно плававшие по морям, грубые и жестокие. Их мир был много больше, чем в котором жил раньше, хотелось его познать.
Праздник продолжался и был веселым. Многие танцевали под звуки флейт, скальды, чередуясь и звеня арфами, пели песни, воины показывали лихость и боевое мастерство. Одни соревновались в беге и метании копий, другие в рубке на мечах, стрельбе из луков и борьбе. Ярлы награждали победителей серебряными браслетами, которые с гордостью носились на руках.
Здесь Рюрик впервые познал женщину. Не привыкший к столь обильным возлияниям он решил прогуляться в рощу, освежить голову, набрел на солнечную поляну, прилег на траву и уснул. Снилось ему с изумрудными волнами море, потом возникло ощущение тяжести и стеснило грудь.
Размежил веки, на нем скакала рыжеволосая молодая женщина, тихо смеясь и целуя в губы. Зажмурился, тело пронзила сладкая боль, а когда открыл глаза, чудесная наездница исчезла. Долго лежал, соображая, что это было, затем встал, затянув на поясе шнурок, и пошел к стану.
Отсутствия никто не заметил, веселье продолжалось. Усевшись на свое место (рядом Вестейн с Рагвальдом обнявшись, ревели песню) украдкой стал искать глазами рыжеволосую. Но, увы, среди веселящихся таких было много.
На третий день, к вечеру, стан опустел, варяги разъехались по своим фьордам и усадьбам.
Осень все больше вступала в свои права. Солнце появлялось все реже, по небу клубясь, ползли тучи, дни становились короче, ночи длиннее. Упали первые заморозки.
Жизнь в горде шла своим чередом. Начался забой оленей и части свиного стада – на зиму коптили мясо и готовили солонину, наполняя бочки, мельница молола новый урожай; на воду спустили заново проконопаченного и осмоленного «Вепря».
Одним таким днем на дальней скале при выходе из фьорда, где у Вестейна постоянно находился пост из двух викингов, с разными промежуткам в небо стали подниматься клубы дыма.
– В море ходит кашалот, – прочитал сигнал один из викингов и поспешил к ярлу. Спустя короткое время из ворот вывалила команда «Вепря» (трое несли на плечах гарпуны) и быстро погрузилась на драккар. За ней туда взошли Вестейн с сыном, дружно ударили весла, отплыли. Появление кашалота вблизи побережья было редким, а ценился он выше, чем кит, на что имелись причины. У гиганта в голове имелось похожее на жидкий воск вещество, за которое купцы из южных стран щедро платили золотом.
Оставив позади фьорд, вышли в открытое море, где вдали, среди бегущих волн, порой возникал высокий фонтан воды.
– К нему! – указал рукой, стоявший на корме Вестейн, кормчий «Вепря» Олаф, переложил правило. Часто забил гонг, драккар рванулся вперед. Рюрик тоже греб в паре веслом на одном из румов, для него это было привычным делом.
Гигант не обращал внимания на приближавшийся корабль, он был самым могучим в морской стихии и не имел равных по силе. Когда до него остался полет стрелы, гонг замолчал, трое с гарпунами на носу приготовились к броску.
– Бей! – прокричал ярл с кормы (подошли вплотную) в воздухе блеснули острия, с хряском войдя в тушу. Брызнуло облако крови, гигант дернулся и, взметнув столб воды хвостом, стал уходить в глубины. Туда же из бухт на носовой палубе разматывались прочные ремни, привязанные к древкам. За ними внимательно наблюдал Вестейн и Олаф, готовые дать команду на преследование, но ее не потребовалось.
Через несколько минут, посреди расходящегося алого пятна всплыл неподвижный кашалот, чуть покачиваясь на волнах.
В небо унесся победный клич, на тушу забрались два викинга. Драккар развернувшись, подошел кормой, и оттуда подали толстый канат. Стоявшие на добыче вогнали гарпуны еще глубже, закрепив его, вернулись назад, и корабль на веслах тяжело пополз к берегу. Там вошел в фьорд (начался прилив), двинулся быстрее.
Когда показался берег с пристанью, куда сбегались жители, взмахи весел стали чаще, приблизившись, драккар отвернул вправо и скользившую за ним тушу приливная волна до половины вынесла на отмель.
Под руководством Фроуда встречавшие, захватившие топоры и другое нужное для работы, с ликованием окружили кашалота. Одни, взобравшись на голову, прорубили в ней широкое отверстие, откуда черпаками стали доставать «жидкий воск», наполняя дубовые бочки, другие принялись за разделку.
К вечеру на берегу остался лишь могучий костяк, на котором чайки клевали остатки мяса. Три десятка бочек с ценным «воском» откатили в горд, поместив клети, жир приготовили для последующей топки в котлах, а мясом, оставив для себя лучшие части, набили три земляных ямы. На корм трэллам и собакам.
После работы все собрались в главном доме, где отметили удачную охоту.
Ели вареную печень и мясо кашалота с репой, запивая пивом. Когда насытились, Вестейн потребовал внимания (разговоры стихли) и сообщил, что на праздник Йодля он отправится к датскому конунгу Рагнару выяснить, действительно ли тот задумал поход на саксов. Викинги одобрительно загудели.
– А заодно продадим в Роскилле, добытый нами морской воск. Там самые высокие цены. Скьоль! – поднял наполненный пивом рог.
– Скьоль! – грянуло ответно за столами.
Это известие весьма обрадовало Рюрика. Скучать тут явно не умели. Да и сама жизнь ему нравилась. В отличие от словен, где много и тяжело работали, варяги особо себя не утруждали. Основным их занятием, как теперь знал точно, были морские походы охота на китов и торговля. Все остальное выполняли женщины, слуги и рабы.
Нравилось и умение владеть оружием, которому обучали с пяти лет, искусство управлениями драккарами, жестокость и презрение к смерти.
Рюрик неплохо рубился на мечах, умел метать стрелы с копьем, наравне с взрослыми греб веслом. Однако, не удовлетворившись этим Вестейн приставил к нему учителей. Старшего из берсерков – Калле, отправившего на небеса множество врагов и кормчего «Змея» – Рагвальда. Первый обучал сына ярла варяжским приемам боя, а второй управлением драккаром и определению места в море по солнцу, звездам и ветрам.
Так впервые Рюрик узнал, что такое «стена щитов» и «кабанья голова», позволявшие варягам одерживать победы, а также особенности дальних плаваний. А потом ему пришлось участвовать в схватке.
Осенней ночью в западные ворота забарабанил кулаками окровавленный пастух – трэлл, с плохой вестью. Его немедленно сопроводили в большой дом, где тот сообщил, Вестейну, что с нового пастбища, куда перегнали оленей, неизвестные угнали все стадо, убив пастухов.
– Сколько их было?
– Много,– прошептал трэлл. – У главного шлем с золотой насечкой.
Вестейн переглянулся с Фроудом.
– Это Ингольф, – сжал губы тот.
Ярл Ингольф был владетелем соседнего Хрис-фьорда, до которого был день конного пути и столько же по морю. Между родами издавна шла кровная вражда, Кто ее начал, терялось во времени, но ярлы люто ненавидели друг друга.
– Хорошо,– скрипнул Вестейн зубами. – Разбудить всех кормчих и ко мне.
Вскоре все пятеро, усевшись за стол с горящими свечами, держали совет.
Когда небо на востоке стало чуть светлеть, из западных ворот горда вышел отряд в сотню человек. Половина пешие, остальные на лошадях. Все с оружием, в бронях и кольчугах. Впереди ярл с сыном и телохранители, за ними остальные. Пешие викинги следовали за конными особым «волчьим шагом», которым могли совершать длительные переходы.
Этим же временем от причала на веслах отошли «Змей» с «Вороном» блестевшие доспехами воинов, скрывшиеся в предутреннем тумане. Команда третьего драккара осталась охранять горд.
Все утро и день отряд ярла двигался на запад, в сторону Хрис – фьорда, пешие не отставали от конных. К вечеру, напоив коней у встретившегося ручья, спустились в неглубокую, поросшую кустарником долину, за которой находился горд Ингольфа. Наверх покрались два разведчика, затем один вернулся и доложил, там все спокойно. Ярл приказал спешиться и отдыхать до темноты.
Лошадям задали овса из торб, пожевали сухого мяса и, выставив караул, завернувшись в меховые плащи уснули. К Рюрику сон не шел, это была его первая битва, она страшила. До нее он убил только одного врага – на Онего. Затем глаза стали слипаться, засопел носом. Проснулся от толчка в бок.
– Вставай, буркнул Калле, – идем.
В темноте шевелились люди, выстраиваясь в длинную линию, слышался тихий звяк доспехов. Укрепив на левой руке круглый щит с умбоном*, правой проверил ход меча в ножнах, занял место в середине рядом с берсерками и отцом.
Тот взмахнул боевым топором в руке, стали подниматься по склону. Вот и гребень, залегли. Внизу над соломенными крышами горда поднимался в небо дым очагов, под висевшей в небе луной у причала химерой застыл драккар. Когда она сместилась чуть в сторону, где-то в скалах фьорда протяжно завыл волк и умолк на самой высокой ноте.
Как только она стихла, на гребне поднялись лучники, в небо взмыли десятки горящих стрел. Достигнув высшей точки, замедлились и ливнем обрушились на спящий горд.
– Вперед! – снова махнул топором ярл, и викинги с ревом побежали вниз, где уже полыхали крыши. Подбежав к ограде, стали забрасывать на нее абордажные ремни с крюкам, первые полезли вверх. А по темной воде фьорда, к пристани уже неслись «Змей» с «Вороном», под частый звуки гонга весла пенили воду. Как только пристали, на берег высыпали команды, (одна тащила таран), в ворота загремели тяжелые удары.
Заколов на помосте подбежавшего стража, Рюрик вслед за Вестейном спрыгнул вниз, где уже неистово рубились берсерки. Противостоящие им викинги Ингольфа были без доспехов, но сдаваться не собирались. В разных местах ограду перелизали все новые воины, битва разгоралась. Наконец доносившиеся со стороны ворот удары тарана прекратились, за этим последовал торжествующий вой, в горд ворвались корабельные команды.
Дрались в свете пожара, орудуя мечами с топорами, тяжелые, окованные железом дубины проламывали головы, слышался хруст костей, вопли и стоны умирающих. Превосходство напавших было очевидным, силы оборонявшихся быстро таяли. Вскоре одни из них стали швырять оружие наземь, сдаваясь на милость победителей, а другие пятиться и разбегаться. И только в одном месте, у каменного амбара, отчаянно сражалось несколько десятков викингов, средь которых отсвечивал золоченый шлем Ингольфа.
Тесно стоя в стене щитов, передние орудовали мечами, те, что за ними, топорами с копьями. На них напирала вторая такая же, тесня и охватывая фланги, развязка приближалась. Затем гнусаво прозвучал рог (нападавшие подались назад), впереди остался Вестейн.
– Ингольф! – потряс окровавленным топором. – Зачем зря терять людей? Выходи на бой ярлов!
– Я готов! – рыкнуло в ответ, из стены врагов выступил человек. На голову выше, с тяжелым мечом, в прорези шлема злобные глаза, отливавшие в свете огня красным. Выждав минуту, оба прыгнули друг на друга и закружились в смертельном танце. Слышались тяжелое дыхание, лязг и скрежет стали. Ингольф одолевал. Яростно рыча, он наносил мечом удары по щиту противника тот, обороняясь, отступал.
В очередной раз, занеся над головой клинок, снова рубанул, противник отклонился в сторону и, уцепив бородкой топора за пятку, резко дернул на себя. Громыхнув доспехами, владетель Хрис-фьорда опрокинулся на спину.
Отшвырнув топор, Вестейн навалился сверху, выхватив кинжал, – сдавайся!
Поверженный молча поднял руку в латной рукавице, его викинги побросали оружие наземь.
– Всех в амбар, – тяжело встал ярл, – этого, – толкнул ногой Ингольфа,– на драккар и в цепи.
Когда приказ был исполнен, начался грабеж. Победители врывались в неохваченные огнем строения, вынося все, что приглянулось, хохоча пили вино, обнаруженное в амбаре и насиловали вопящих женщин.
Испачканные в саже берсерки притащили из несгоревшей части главного дома окованный медью сундук.
– Вот, – нашли в схроне, опустили перед сидящим у колодца на бревне Вестейном, открыв крышку. Внутри блестели золотые с серебряными монеты, украшения, слитки, жемчуг и янтарь
– Держи,– протянул ярл витой браслет, стоявшему рядом сыну,– ты неплохо сражался.
– Спасибо отец,– надел на запястье. Похвала была приятной.
Грабеж длился до утра, добычу сносили на корабли, после чего хозяйственный Фроуд сообщил Вестейну о результатах.
– А где второй драккар Ингольфа? – выслушал тот.
– На нем его жена с сыном и дочерью вчера отправилась в гости к отцу, на мыс Кнившелодден.
– Жаль, я бы утопил щенка в море, а остальных продал в рабство, – сжал кулаки ярл. Затем приказал привести пленных. Тех доставили, их было четыре дюжины, некоторые ранены.
– Я отпускаю вас, – прозрачно оглядел викингов. Но кто желает, может остаться у меня. Согласились большинство. Они служили только удачливым ярлам, Ингольф не оправдал надежды. Вслед за этим началось принесение присяги. Каждый подходил к Вестейну, преклонив колено, брал его руку в свои и именем Одина клялся в верности.
Когда процесс закончился, занялись погребением всех убитых.
Из бревен уцелевших от огня построек соорудили на берегу высокий помост, опрокинув на него несколько бочек китового жира, поверх сложили рядами мертвецов и с четырех сторон подожгли. Кверху взвилось пламя.
На рассвете из фьорда вышли и взяли обратный курс три тяжело груженных драккара. А по суше на восток Фроуд с конным отрядом гнал найденное в соседней долине оленье стадо и четыре десятка трэллов – мужчин, женщин и детей.
… Прошло время, на побережье легла зима. Снег покрыл скалы и бескрайные вьюжные тундры, в фьордах загустела вода. Над крышами горда вверх поднимался очажный дым (ветра улетели, погода установилась ясная), внизу царило оживление.
У длинной стены главного дома в специально вынесенных креслах сидели Вестейн с женой, закутанные в меха, рядом стояли Рюрик с Фроудом, телохранители и кормчие в плащах, свободную площадку перед ними занимали викинги и другие жители. Все весело переговаривались в ожидании зрелища – казни Ингольфа.
По обычаям варягов смерть в плену считалась недостойной воина, и тот не мог попасть к богам, но имелось исключение – стать «кровавым орлом». В этом случае тоже возносился на небеса и пировал с ними в Валгалле. Ингольфу сделали такое предложение, он принял
Наклонившись к Астрид, ярл ей что-то сказал, а потом махнул рукой. На стенах хрипло откликнулись рога, расталкивая зрителей, два викинга в бронях вывели на площадку пленника. Он был в цепях, лохмотьях и босой, лицо неподвижное и хмурое.
– Ты не передумал? – обратился к ярлу Вестейн.
– Нет, – харкнул тот на снег.
– Приступайте, – кивнул берсеркам.
Калле с Мунком вразвалку подошли к Ингольфу, первый снял с него цепи, а второй сорвав остатки рубахи, оголил поросший волосами мускулистый торс. Ухмыляясь, Калле вывел ярла на середину площадки, опрокинул лицом в снег и уселся на спину. Блеснул короткий меч, послышалось тяжкое дыхание и кряхтенье, обильно хлынула кровь. За ней громкий хруст (по боками крыльями забелели ребра), на них берсерк с рычанием натянул легкие. Ингольф умер молча, как и требовалось. В небо унеслись ликующие крики.
Рюрик смотрел молча, раздувая ноздри, он становился все больше жестоким, как племя, в котором теперь жил. Ингольфа с почестями сожгли на дымном костре за гордом, душа его унеслась в божественные чертоги, потом справили тризну. Он был достойный враг.
За неделю до наступления Йоля все было готово к отплытию. На «Змея» погрузили все бочки с застывшим морским воском и часть добычи награбленной у владетеля Хрис-фьорда. В том числе шкурки голубых песцов и куниц.
Команда до блеска надраила оружие с доспехами и прихватила лучшую одежду, дабы было, что показать датчанам. Запястья многих украшали серебряные браслеты, на груди блестели такие же цепи, в ушах кольца, бороды заплели в косы.
Перед расставанием Хелли попросила Рюрика скорее возвращаться. В отличие от Астрид, которая относилась к нему холодно, девочка полюбила нового брата. Он часто беседовал и шутил с ней, а еще рассказывал сказки своего народа, которых знал много.
– Я ненадолго, – подбросил ее вверх и опустил, на поясе звякнул кошель с монетами, врученный на личные расходы отцом. Никогда прежде денег не имел, и это вызывало гордость. Были у него теперь и стальные франкские доспехи, меч с луком и боевой топор, а еще мохнатый жеребец Локи – проворный и злой.
Дав последние наставления Фроуду с остававшимися кормчими, Вестейн последним взошел на драккар, отдали швартовы и крыльями бабочек взмахнули весла. Теперь Рюрик сидел за своим на ближайшем к корме руме, куда сажали наиболее сильных, таким он становился.
Выходили из фьорда с утренним отливом, корабль легко скользил по воде, в море встретил крепкий ветер, подняли парус. Нос дракарра зарывался в волны, а потом всплывал, осыпая команду ледяными брызгами. Шли, не отдаляясь от побережья на запад, а потом юг. Когда дневной свет мерк, подходили ближе и становились на якоря. Жевали вяленую треску с ячменными лепешками, запивая водой из мехов, потом заворачивались в шерстяные плащи и укладывались на румах спать. На небе холодно мерцали звезды, иногда у борта всплескивал тюлень.
Глава 5. В Роскилле. Тинг ярлов
Спустя неделю, у горизонта возникло синее облако, вошли в обширный, с мелкой рябью пролив. На его западном берегу, низменном и покрытом снегом открылся большой горд – приблизились.
Взгляду открылись пристани с десятками мачт всякого рода судов, хранилища для товаров, а за земляными укреплениями с частоколом множество домов с поднимающимися над крышами белесыми дымами.
Сделав поворот, заскользили вдоль свайных настилов, на которых шла деловая суета, найдя свободное место, пристали рядом с купеческим кнорром*.
Как только закрепили швартовые канаты, на драккар поднялся служитель тинга* в сопровождении трех вооруженных латников, получив от Вестейна горсть серебряных монет – пошлину за право на торговлю.
После того как удалился, пожелав удачи, команда оставив на борту стражу сошла на берег. Ярл и многие его люди уже бывали в Роскилле, все отправились в город. Там викинги поселились на двух постоялых дворах, предавшись выпивке, разгулу и общению с продажными женщинами. Вестейн же, приказав Рагвальду присматривать за ними, отправился с сыном к побратиму, ярлу Харольду. Когда-то они вместе ходили в набег на пруссов*, где в одном из боев варяжский ярл спас датского.
Он был владетелем фьорда на побережье, но, как и многие, зимой жил в Роскилле. Предпочитая уединению развлечения в компании себе подобных
Шагавший рядом с отцом Рюрик с интересом рассматривал горд. Он был во многом похож на Ильменский посад. С такими же рублеными, крытой соломой домами, кузнечными, гончарными и прочими мастерскими, загонами для скота и постоялыми дворами. Но выглядело все мрачней и неприглядней. В одном месте, на площади где шла бойкая торговля, стояла виселица, в петле человек, которого расклевывали вороны. По улицам текли нечистоты.
Кругом слышался датский говор, сходный с варяжским, Рюрик его неплохо понимал.
Усадьба ярла находилась близ восточного вала, подошли к высокой глухой ограде, Вестейн постучал рукоятью меча в ворота. За ними басовито откликнулись собаки, через несколько минут в открывшемся окошке возникла с сивой бородой физиономия.
Потом исчезла (громыхнул запор), в воротах отворилась дубовая калитка, рядом согнулся в поклоне жилистый старик.
– Еще жив, Орм? – переступили порог Вестейн, а за ним Рюрик.
– Жив, слава богам,– распрямился тот и щербато заулыбался.
– Господин дома?
– Только что вернулся с тинга.
Заперев в клеть двух здоровенных волкодавов, управляющий провел варягов на подворье, а оттуда в высокий на фундаменте из валунов дом, окруженный хозяйственными постройками. Миновав просторный зал, с увешанными оружием стенами и пылающим в центре очагом, у которого несколько викингов играли в кости, поднялись лестницей на второй этаж.
Открыв одну из массивных дверей, Орм первыми впустил гостей, те чуть прошли вперед и застыли. В дальнем конце покоев в наклон стояла голая, с ошейником рабыня, над которой, сопя, трудился ярл. Услышав за спиной шаги, обернулся, на лице поочередно отразились ярость, удивление, а потом радость.
– Убирайся, – шлепнул невольницу по заду (та исчезла), затянув на поясе шнурок, сделал несколько шагов навстречу. Это был лет тридцати белокурый мужчина со шрамом на щеке, золотыми кольцами в ушах и дорогой накидке
– Клянусь Тором, Вестейн! – раскинув руки, заключил побратима в мощные объятия.
– Ты все такой же, – лукаво подмигнул тот. Расхохотались.
Потом датчанин перевел взгляд на сына, – а ты здорово подрос Рюрик. – Стал настоящим мужчиной. Гости переглянулись.
Чуть позже все сидели на скамьях за столом, который Орм уставил напитками и едой. Для начала подняли чаши с хиосским* за встречу, повторно за богов, разговорились.
– Значит, решил с нами? – узнав о цели приезда, оживился хозяин.
– Нужно поговорить с Рагнаром, – уклонился от ответа гость.
– Послезавтра поговоришь, он собирает на тинг ярлов.
– Откуда?
– Наших, норманнов, свеев* и варягов.
Затем стали вспоминать прежние походы (Рюрик слушал, открыв рот), а когда перешли к ценам на товары и рабов, ему стало скучно.
– Отец,– обратился к Вестейну между очередными чашами. – Я бы хотел посмотреть горд.
– Можешь, – кивнул тот. – Только к ночи возвращайся.
Сопровождаемый управляющим Рюрик покинул покои, и тот вывел его за ворота.
Для начала, оправив плащ из-под которого торчал меч, юноша неспешно прошел к центру, где за частоколом стоял каменный дом конунга, поглазел на него и свернул на одну из оживленных улиц. По ней громыхали тяжелые повозки, расхаживал народ, иногда проезжали всадники. Свернул на другую, там были лавки и мастерские, слышались удары по железу, в нос ударила вонь кож. Из дверей харчевни напротив, шатаясь, вышли три норманна в шлемах и кольчугах, хрипло загорланив песню.
Побродив по горду и зайдя в несколько лавок, сын ярла направился к пристаням, где стал рассматривать корабли. Помимо знакомых ему драккаров с кноррам и ладьями, здесь было немало иноземных судов с высокими бортами и надстройками. На одни команды вкатывали бочки, таскали ящики и тюки, с другие наоборот – сгружали. В воздухе стояли шум и гам, здесь же, хлопая по рукам, заключали сделки.
