Валерий Черных
Нежданный подарок осени
У Ромы после окончания института общение со Славиными как-то не сложилось, и все эти подробности он знал со слов Сергея, который регулярно с ними созванивался. Однажды на глаза попалась заметка о предстоящей выставке Константина, Роман даже хотел посетить её, но так и не собрался, и с тех пор не имел никаких вестей о друге.
В тот вечер после театра, едва Рома задал вопрос о Косте, Сергей сразу как-то сник, погрустнел и попытался перевести разговор на другую тему.
– Стоп, Серёга! Что не так? Ты не хочешь говорить про Костю?
– Честно говоря, нет.
– С ним что-то не так? Он вообще, жив?
– Жив, жив, не переживай, – как-то грустно покачал головой Сергей, и замкнулся в себе.
Тогда разговора про Славина так и не получилось.
Они вошли в довольно уютный бар, где никого не было, кроме бармена в белой рубашке с бабочкой за стойкой и молодой симпатичной официантки в стилизованном под шотландские мотивы наряде. Ещё влажные после уборки полы свидетельствовали о том, что заведение открылось всего несколько минут назад. Ребята уселись за столик у окна, подозвали официантку и заказали по бокалу светлого пива.
– Какой же маленький город Москва! – с улыбкой начал Сергей. – Ты где сейчас, чем занимаешься?
– У меня стабильность зашкаливает. Ничего не изменилась, – отшутился Рома, не считая нужным грузить друга подробностями своей жизни.
Но ему все же пришлось рассказать о том, что произошло за эти два года.
– Так же сидишь на шее у брата? – усмехнулся Сергей.
Это не было бестактностью или каким-то обидным вопросом. Рома сам определил когда-то своё положение, и во время их встреч шутки на эту тему считались чем-тот естественным, если не обязательным.
– Игорь погиб два года назад, – спокойно сообщил Рома.
Сергей застыл на мгновение, сочувственно качнул пару раз головой и тихо произнёс:
– Прости, не знал. Как это случилось?
– Авария, – коротко пояснил Рома, не считая уместным посвящать Сергея в подробности.
– Ну и как ты сейчас?
– Да всё отлично!
В данную минуту Роман не лукавил. Встреча со старым другом в прямом смысле вернула его к жизни. Тяжелые мысли, вытесненные вспыхнувшими воспоминаниями о молодых годах, остались где-то на задворках и уже не беспокоили.
– Музыкой занимаешься?
– Конечно. Даже зарабатываю. А вообще, после брата бизнес остался, так что я не бедствую. Могу себе позволить заниматься тем, что мне по душе. Ну а ты как?
– Так же стабильно. Я, похоже, надолго застрял за бугром. Впрочем, сюда и не тянет. Вот приехал на юбилей отца, но через неделю назад.
– Жена, дети?
Сергей напрягся, словно столкнулся на экзамене с трудным вопросом, но затем его лицо разгладилось, и он отрицательно покачал головой.
– А у тебя?
– Аналогично, – коротко бросил Рома, на долю секунды ощутив, как что-то досадное шевельнулось внутри, но тут же затихло.
– Да-а-а, – протянул Серёга.
– А я и не страдаю.
В данный момент Рома и впрямь начинал понимать, что уже почти освободился от любовной зависимости. Мало того, всё, что произошло, представлялось чем-то абстрактным, будто это случилось не с ним, а с героями трагического фильма, по окончании которого ещё некоторое время переживаешь вместе с ними, но буквально через час даже не помнишь их имён.
Официантка принесла пиво и две маленькие плошки с чипсами. Друзья подняли бокалы, молча, без тостов тихо чокнулись и сделали по глотку.
Дальнейший разговор плавно перешёл на воспоминания о знакомых – кто, где, как устроился… Сергей знал практически обо всех их однокурсниках. Сам Роман говорил мало, больше слушал, задавал вопросы, но, вспоминая их последнюю встречу, не касался неприятной для Сергея темы, хотя его так и тянуло спросить про Славина. Через полчаса, когда они перемыли кости практически всем знакомым, он не выдержал и как бы между прочим поинтересовался:
– А про Костю что-нибудь слышно? Мне как-то объявление попалось, что его выставку открыли.
– Как открыли, так и закрыли, – спокойно объявил Сергей.
Рома подозрительно взглянул на него, но, не заметив на лице друга никаких отрицательных эмоций, решил уточнить.
– Это как?
– Да так. Он сам её организовал, за свои бабки. Арендовал павильон в престижной галерее, вложился в рекламу, журналистов подтянул – опять же за деньги, чтобы отзывы хорошие в прессе получить, только…
Сергей безнадёжно махнул рукой и хлебнул пива. Рома молчал, нетерпеливо ожидая продолжения истории, но Сергей поставил свой бокал и принялся тупо пялиться в окно.
– Ну, и… – не выдержал Роман.
– Без «и»! Продолжения не было. Повисели его картины с месяц, никто ничего не купил, да и не пошёл народ смотреть на его мазню.
– Мазню?!
– А что же ещё! Он же себя великим художником возомнил! За несколько месяцев чуть ли не сотню полотен намазюкал.
– И где он сейчас? Как у него дела?
– Не знаю. Хочешь, сам спроси. Он сейчас в бабкиной панельке живёт в Черемушках. Вот съезди и спроси.
– Я же адреса не знаю.
– А я тебе дам адрес. И телефон дам. Впрочем, телефон не нужен. Он практически всегда дома. Творит!
В голосе друга явно слышались язвительные, презрительные нотки, когда он говорил о Косте, но всё равно Рома не мог понять, чем вызвано такое отношение. Сергей достал телефон, полистал адресную книгу и скинул Роману номер телефона и адрес Славина. Больше они Костю не обсуждали. Впрочем, как и в прошлую их встречу, после упоминания о нём разговор что-то не клеился, и вскоре Сергей заторопился.
– Ну, мне пора, – сказал он, поднимаясь с места и протягивая руку. – Знаешь, Ромка, а не хочешь ко мне в Турцию приехать? Заранее звякни, я отпуск возьму. Покатаемся на машине. Страна клёвая. Время отлично проведём. Если честно, я по тебе скучаю. Не с кем вот так, запросто, без реверансов посидеть, поговорить. Приезжай.
– Приеду.
Сергей подозвал официантку, но Рома не дал ему заплатить.
– Я, пожалуй, ещё бокал выпью, – соврал он.
Серёга молча пожал плечами, имея ввиду «как знаешь», повернулся и не оборачиваясь направился к выходу. Рома не отрывал глаз от его спины пока за ним не закрылась дверь. Неожиданно он осознал, что это, возможно, их последняя встреча, и не поедет он ни в какую Турцию. Нет, может и поедет, скорее всего – точно поедет, потому что давно хотел побывать в этой стране, но сегодня он вдруг почувствовал ненужность и бессмысленность встреч с Сергеем. Это как в детстве, когда ты пытаешься втиснуть своё возмужавшее за лето тело в любимую зимнюю одежду, а она тебе уже безнадёжно мала. Память хранила искренность и тепло старой дружбы, но с годами всё изменилось, они изменились, и прежняя близость канула, осталась в далёкой юности. Может, они даже встретятся, но это опять будет случайная встреча, потому что сегодня они говорили о том же, что и два года назад – о прошлом, почему-то старательно избегая разговоров о настоящем и планах на будущее. И их дальнейшее общение всё больше и больше будет напоминать заезженную пластинку, запнувшуюся на одном месте, повторяющую одну и туже фразу.
Роман молча положил деньги на чёрную книжечку со счётом, поблагодарил девушку, поднялся и покинул помещение бара. Дождь прекратился, остался только сырой осенний ветер, пронизывающий до костей. Рома немного постоял, собираясь с мыслями, потом решительно шагнул к краю проезжей части и поднял руку, вылавливая из потока машин такси.
Ему попался на редкость молчаливый таксист, что более чем устраивало Романа в нынешнем его состоянии, не мешало погрузиться в собственные мысли и ещё раз обдумать произошедшее. Встреча с Сергеем отвлекла и настроила его на иной ход мыслей, придала некоторую уверенность, подняла настроение. Он с удовольствием представлял свою встречу с Костей спустя столько лет и нетерпеливо ерзал на заднем сиденье старенькой «шкоды». По дороге попался алкогольный бутик с витриной, заполненной рядами разнообразных бутылок. Роман попросил водителя остановиться, купил бутылку дорогого виски, и через несколько минут они продолжили свой путь. Наконец машина свернула с широкого проспекта, они немного порыскали по дворам и остановились у старой панельной пятиэтажки. Водитель объявил сумму, Рома сунул ему купюру, отмахнулся от сдачи и выбрался из машины.
Ему повезло, он сразу попал в нужный ему подъезд. Внутри витал устойчивым запах кошек и кислятины, характерный для всех старых домов. Судя по количеству дверей на каждой площадке, квартира Славина должна была находиться на третьем этаже. Перешагивая через две ступеньки, Рома взбежал вверх по лестнице и замер, растерянно осматриваясь. Он не видел нужного номера, но одна из дверей, металлическая, побитая так, будто по ней основательно прошлись молотком, вообще никак не была обозначена. Рома решительно шагнул к ней, автоматически протянул руку к звонку и с удивлением обнаружил его отсутствие. На положенном месте остался только деревянный кругляшок с торчащими проводами. Словно не веря своим глазам, Рома с минуту пялился на сломанный звонок, затем тихонько постучал по двери костяшками пальцев. Ответа не последовало и он постучал громче, настойчивее. Вновь тишина. Он приложил ухо к холодной металлической поверхности, прислушался, уловил еле различимые звуки какого-то движения и принялся барабанить безостановочно. Тут клацнул замок соседней двери, она приоткрылась. Через узкую щель на Романа уставились два недовольных глаза на морщинистом женском лице и хриплый старческий голос бросил в его адрес грязное ругательство. Он хотел спросить про соседа, но дверь уже закрылась с громким хлопком и вновь наступила тишина. Рома опять поднял руку, сжатую в кулак, но в этот момент услышал, как поворачивается в двери ключ. Она широко распахнулась и…
Славин был всего двумя годами старше, но выглядел глубоким стариком: обвисшая пожелтевшая кожа на измождённом лице, набрякшие мешки под глазами, впалые, покрытые высыпаниями щёки, сухие потрескавшиеся губы, всклокоченные, давно не стриженные волосы. Рома замер, пристально вглядываясь в такое знакомое, но вместе с тем чужое, неприятное лицо.
– А, это ты? – равнодушно просипел Костя, словно они расстались полчаса назад. – Ты откуда?
– Да вот…
Рома завис, словно застывший кадр в поставленной на паузу видеозаписи, и как ни старался, не мог произнести ни слова. Его душили эмоции, горло перехватил спазм, и только через минуту он смог хрипло выдавить из себя:
– Привет, Костян. Я тут в гости к тебе.
– Есть чего?
Рома не сразу понял вопрос, но сообразив, приподнял пакет с бутылкой и покачал им перед лицом хозяина квартиры. Оно мгновенно изменилось, появилось даже некое подобие радушия.
– Тогда не стой, проходи.
Костя выхватил из рук Романа пакет, повернулся и быстро скрылся в глубине квартиры.
Гостиная, куда проследовал Роман за хозяином, представляла собой некое подобие студии художника. Напротив широкого голого окна стоял мольберт, рядом на подставке – кисти и перепачканная разноцветными мазками палитра, на полу вокруг валялись смятые, использованные тюбики с краской. У стены стол с нескольким грязными тарелками и стаканами, два стула – и больше никакой мебели. Только множество картин на стенах скрашивало убогий интерьер и это придавало комнате художественный шарм. В воздухе витал почти тошнотворный запах плесени, застарелого табачного дыма и человеческого пота. Когда Роман вошел, Костя уже сидел за столом и успел открыть бутылку. До половины наполнив стакан янтарной жидкостью, он выпил не отрываясь, затем налил ещё, повторил процедуру, и, откинувшись на спинку стула, прикурил длинный окурок сигареты без фильтра. Делая глубокие частые затяжки, он через полузакрытые веки смотрел по сторонам, дёргая головой, словно никак не мог сосредоточить взгляд на каком-то одном предмете.
Роман остановился посередине комнаты, рассматривая развешанные по стенам картины. Пожалуй, Сергей был прав, почти все они были достойны его определения: мазня. Довольно слабые работы, словно написанные учеником, пытающимся выплеснуть на холст свои подростковые амбиции. Однако два полотна из всего этого буйства масляных красок заинтересовали гостя. Они висели как бы отдельно от основной массы и резко выделялись своей законченностью и художественным уровнем. Несомненно, эти картины создал талантливый человек.
Одна из них оказалась портретом Лауры. Рома смотрел, и ему казалось, что эта удачно схваченная улыбка предназначена именно ему, что девушка улыбается в знак приветствия и очень рада его появлению. Прекрасно переданный свет, льющийся откуда-то сверху, подчеркивал прозрачную кожу лица, красивые глаза и их томный, манящий, немного грустный, но от этого ещё более волнующий взгляд. Очарованный, Рома долго не мог оторваться от этой картины. Затем перешёл к следующей – городскому пейзажу. Залитый июльским солнцем дворик старой Москвы, пыльный асфальт, мальчишка, сидящий рядом с перевёрнутым вверх колёсами велосипедом, бабушки на лавочке у подъезда… Картина дышала покоем и любовью к жизни.
Костя поднялся со своего стула, приблизился нетвёрдой походкой и остановился в шаге от Романа.
– Что, нравится? – гордо спросил он.
– Нравится, – тихо ответил Рома.
– А остальные?
– Тоже ничего.
– Вот именно! Именно ни-че-го! Ноль, фук! – проорал Костя прямо в ухо Роме.
Неожиданно он плюнул в одну из картин, развернулся и зашаркал назад. Не присаживаясь, наполнил два стакана, оглянулся на гостя и предложил:
– Иди, выпьем. Не чокаясь, за упокой нереализованного таланта.
Рома подошёл, поднял было стакан, но раздумал и поставил его на стол.
– Ну и хрен с тобой! – прохрипел Костя, опрокидывая в рот очередную порцию виски.
Потом он притянул к себе стакан Романа, опорожнил и его, выудил из полной окурков пепельницы очередной смятый бычок, размял его пальцами, чиркнул спичкой и прикурил. Облако едкого дыма поднялось прямо к Роме, и он невольно закашлял. Костя презрительно скривился и затушил почти догоревший окурок.
– А где она? – спросил Роман, кивком указав на протрет Лауры.
Костя медленно поднял на него глаза, затем перевёл взгляд на картину и горько скривил губы в презрительной улыбке.
– Я ушёл от неё. Ушёл от этой твари, – прохрипел он и добавил уже почти шёпотом: – Никто, никто не понимает…
Затем он уронил голову на руки, лежащие на столе, и замер неподвижно. Рома вдруг ощутил тошнотворный позыв, рванул в коридор, добежал до двери в ванную и заскочил туда. Склонившись над унитазом без крышки, он попытался опорожнить желудок. Он старался, напрягаясь так, что глаза чуть не лезли из орбит, но кроме некоторого количества горькой слизи из него ничего не вышло. Он вытер рот ладонью, побоявшись даже прикоснуться к грязному скомканному полотенцу на краю раковины, затем открыл кран, прополоскал водой рот, сплюнул. Уже выходя из ванной, заметил на полу одноразовый шприц. Осторожно, двумя пальцами он поднял его, повертел, рассматривая коричневые разводы на стенках и решительно направился в гостиную. Толкнул Костю в плечо, и когда тот поднял голову, резко бросил ему в лицо:
– Это что?!
– Не твоё собачье дело! – выдохнул Славин, обдав его свежим перегаром, и вновь уронил голову.
Рома принялся тормошить его за плечо. Тогда Костя привстал, вырвал у него из руки шприц и метнул его в сторону картин. Шприц, словно дротик, пущенный опытным игроком в дартс, воткнулся иглой в лицо Лауры и повис под её левым глазом… Несколько секунд Костя пялился на портрет затуманенным, безразличным взглядом, а потом дико захохотал, раскачиваясь над столом. Рома не мог больше видеть этого. Он бросился к выходу из комнаты, намереваясь убежать из этой квартиры, но хозяин крепко схватил его за рукав.
– У тебя деньги есть? – выпалил он.
– Есть.
– Купи картины. Я же видел, тебе понравились. Никому не предлагал. Тебе могу, только тебе.
– Сколько?
– А сколько есть?
Рома достал портмоне, вынул из кармашка купюры, пересчитал.
– Тридцать две тысячи. Могу ещё в банкомат сбегать, если мало.
– Хватит, – проскрипел Костя, побрёл к стене, снял оба своих шедевра и положил картины на стол.
– Извини, завернуть не во что…
После этих слов Костя рухнул на стул и уронил голову на грудь. Рома с виноватым выражением лица застыл, хватая воздух открытым ртом. Ему казалось, что он сейчас задохнётся от злости, от обиды за этого опустившегося человека. Через минуту он бросил на стол деньги и опрометью выскочил вон из квартиры, не взяв картины.
Он сбежал по ступенькам и долго стоял на площадке первого этажа, обнюхивая себя перед тем, как выйти на улицу. Ему казалось, что одежда, кожа лица и рук пропитались тошнотворным запахом квартиры наркомана и законченного пьяницы, запахом полностью опустившегося человека. Наконец он достал из плаща телефон и дрожащими пальцами набрал номер Сергея.
– Я был у Кости, – коротко проговорил он в трубку. – Ты знал?
– В общих чертах. Я общаюсь с Ларисой.
– Общаешься?
– Да… – несколько секунд Сергей молчал, потом глухо продолжил: – мы с ней вместе.
– В Турции?!
– Нет, она работает здесь, в Москве, вице-президент строительного холдинга. Мотаемся друг к другу. Живём на две страны.
– А как же вы…
– Случайно. Она позвонила два года назад, хотела посоветоваться. Мы начали общаться. Год назад встретились и…
– Понятно…
– Что тебе понятно?! Я не уводил жену у друга! – проорал Сергей в трубку.
– Да я так и не думаю, – неуверенно пробормотал Рома.
И это было чистой правдой. Он видел всё своими глазами и не мог осуждать ни Лауру, ни Сергея. Костя сам выбрал свою участь, сам сломал себе жизнь.
– Правда?
– Серёга, я же был там и всё видел.
– Спасибо.
В голосе Сергея звучало явное облегчение, словно он скинул с плеч непомерно тяжёлый груз. Теперь Рома понимал причины отчуждённости и недосказанности, закравшиеся в их отношения. Всё становилось на свои места, всё возвращалось. Больше между ними не существовало никаких тайн и недомолвок.
– Но надо же что-то делать!
– Бесполезно. Лариса рассказала, что он несколько раз лежал в стационаре наркодиспансера. После его хватало от силы на месяц, потом всё начиналось по новой. Предлагаешь запереть его туда навсегда? Это же банальная психушка.
Рома представил общую палату больницы для душевнобольных, такую, как показывают в кино, толпу медленно передвигающихся пациентов, одетых в серые бесформенные пижамы, людей, напоминающих призраки, которых лишь с большой натяжкой можно назвать людьми – и содрогнулся. Нет, он не желал такой участи для своего друга.
– Неужели ничего нельзя…
– Пока он сам не захочет. А сейчас Лариса делает всё, что может. Ему раз в неделю привозят еду, стирают бельё, убирают. Непонятно, где он берёт деньги на выпивку и наркотики, но где-то находит.
Рома закусил губу. Он сам только что снабдил наркомана средствами на кучу доз. Быстро свернув разговор, он сухо попрощался, прислонился к исписанной надписями стене подъезда, медленно сполз по ней и, опустившись на корточки, закрыл лицо руками. Полы его длинного плаща покоились на грязной плитке, но он не замечал ничего, пытаясь осознать произошедшее.
Костя… Лаура… Как они любили друг друга! Безумно красивая пара, красивая история любви и страсти. Они каждую секунду хотели быть вместе. Хоть на лезвии ножа, хоть на острие иглы, лишь бы вместе, лишь бы ощутить тепло друг друга, слиться горячими телами в единое целое. Про них шутили, что им завидуют даже боги. Но зависть богов – опасная зависть. Нужно быть очень осторожным и сильным, чтобы не пасть её жертвой. Кто же виноват? Костя, который никак не мог найти себя, потому что его все время что-то не устраивало? А может, Лаура, потому что не смогла справиться с его вечными метаниями, смирилась и потакала его амбициям? И вот – ожидаемый конец, все при своих…
***
– Повтори!
Рыжий парень в белой рубашке с красной бабочкой на шее протянул бутылку с тонким металлическим носиком и наполнил стопку, стоящую перед Ромой на барной стойке. Тот махом опрокинул её в рот и жестом попросил наполнить вновь. Парень мельком взглянул на часы, которые показывали два пополудни, укоризненно качнул головой и вновь наполнил рюмку посетителя.
– У тебя плащ испачкался и глаза красные, – тихо сказала Роме молодая девушка, устраиваясь на соседний стул.
Рома уже битый час торчал в баре «Джанго» – он первым оказался на пути от Костиного дома. По правде, он просто заблудился среди похожих как близнецы пятиэтажек, почти час блукал по микрорайону, спрашивая дорогу у редких прохожих, страшно замерз и, увидев вывеску этого довольно непрезентабельного заведения, сразу нырнул в дверь. Это была уже третья порция виски за последние полчаса и пятая с того момента, как он появился здесь, но мрачное состояние безысходности, навалившееся после встречи с Костей, даже и не думало оставлять его. Зато он согрелся, и это уже радовало.
– Ты из обезьянника?
– Откуда? – удивлённо уточнил Роман.
– В полиции ночевал? – пояснила девушка.
– Нет! – грубо отрезал он.
Незнакомка слезла со стула, наклонилась и стала отряхивать полы его плаща.
– Что ты делаешь? – недовольно буркнул он.
– Ухаживаю за тобой.
– За мной есть кому ухаживать, – соврал Роман и неожиданно проникся симпатией к этой девушке, которая между тем заботливо осмотрела его и удовлетворённо кивнула.
– Теперь ты не похож на бомжа.
– Выпьешь со мной? – предложил Рома.
– Конечно, не бросать же тебя в трудную минуту, – кивнула незнакомка и попыталась пошутить: – А дальше, по сценарию, я должна буду утешить тебя в постели.
– В трудную? С чего ты взяла? – удивился он, пропустив мимо ушей вторую часть её тирады.
– Посмотри на себя в зеркало. Морда несчастная, помятая, бледная, краше в гроб кладут, хотя… Ты знаешь, тебе идёт быть несчастным. Этакий Байрон с гамлетовским выражением страдания на лице.
– Байрон? Почему?
– Такой же благородный красавчик. Только не хромой.
– Он что, хромал?
Девушка ничего не ответила, сосредоточив взгляд на чём-то за спиной собеседника. Рома непроизвольно обернулся. Перед ним, сложив руки на груди, стоял Митяй.
– Поехали домой, Рома, – предложил он.
Дима сказал это тихо, без нажима, и для чужих ушей это прозвучало даже ласково, но Роман, знавший его очень хорошо, понял: Митяй зол как собака, и сейчас с ним лучше не спорить.
– Как ты меня нашёл?
Митяй молча достал из кармана смартфон, помахал им в воздухе и вернул назад. Рома поджал губы и понимающе кивнул. Уже почти год все их айфоны были объединены в приложении «Локатор», поэтому Дима без особого труда нашёл его по геопозиции. Рома повернулся к своей собеседнице и разочарованно развёл руками.
– Охрана? – предположила она, вытягивая подбородок в сторону человека за его спиной.
– Друг, – пояснил Рома, нехотя слезая со стула.
Достав из кармана банковскую карту, он положил её перед барменом.
– Спиши пятёру. Пусть девушка ни в чём себе не отказывает.
Бармен не успел сгрести со стойки пластик, как Митяй притянул его к себе и взамен бросил на стол розовую купюру. Девушка тут же схватила её и спрятала в карман куртки. Бармен разочарованно скривился.
– Идите, я всё оплачу, – озорно подмигнула ребятам девчонка.
– Тебя как зовут?! – крикнул Рома, увлекаемый Митяем на улицу.
– Лиза!
– Роман! – прозвучало в ответ.
Когда за ними закрылась дверь, Лиза достала купюру и протянула бармену.
– Сдачу давай!
– Хитрая ты, Лизка. На ровном месте четыре штуки срубила. А вот если бы уговорила его потрахаться, может и больше поимела.
– Стопэ, Игорёк. Ты что несёшь, недоношенный!
– Я не то имел ввиду, – пробурчал бармен, тыкая пальцем в клавиатуру кассы.
– А я – то! Мелешь языком чего не попадя.
– Ну извини, – бросил Игорёк, выкладывая сдачу на стойку.
Лиза потянула к себе четыре купюры по тысяче рублей, а оставшиеся на стойке монеты толкнула пальцами в сторону бармена.
– На чай! – насмешливо сморщившись, объявила она. – Смотри не обоссысь, сутенёр недоделанный.
Игорь скривился в вымученной улыбке, сгрёб монеты, раскидал их по ячейкам кассы и закрыл её.
– Адиос, амиго! – попрощалась с ним Лиза и направилась к выходу.
– Старайся не светить карточки в таких забегаловках, – нравоучительно изрек Дима, когда Рома плюхнулся на пассажирское кресло рядом с ним.
– Фигня! Митяй, а я похож на Байрона?!
Дима нажал кнопку стартера и, не глядя на друга, переспросил:
– На кого-кого?
– Поэт такой английский.
– Знаю. Просто удивился, с чего вдруг Байрон.
Дима бросил на друга беглый взгляд, вернулся к дороге, затем крутанул баранку "Мерседеса» и, когда они выскочили на проспект, сухо процедил:
– На алкаша ты похож. И духанище от тебя…
Рома нервно принялся обнюхивать рукава своего плаща и ладони рук.
– Не там нюхаешь. Перегаром несёт – хоть закусывай, – брезгливо пояснил Митяй.
Дима вообще не пил. Парни рассказывали, что он не умел контролировать себя пьяного, а мозги отлетали у него после нескольких стопок водки. Однажды, ещё в юности, он попал в неприятную историю, сцепившись с местными ментами. Дима, с малых лет занимавшийся боевым самбо, отметелил двух патрульных сержантов, которые пытались его задержать, отобрал у них дубинки. Урезонить его удалось лишь приехавшим спецам. После того, как его обработали в отделении милиции, Дима почти месяц восстанавливал здоровье. При этом ему грозил приличный срок за сопротивление стражам правопорядка – но обошлось. Менты были не чужие, местные, и Игорь, тогда уже раскрутивший свой бизнес, продал американский байк и закрыл вопрос, выплатив обоим сержантам приличную денежную компенсацию. После этого случая Митяй почти сразу ушёл в армию и пропал на три года. Служил по контракту, воевал в горячих точках – то ли в Африке, то ли в Таджикистане, а может и там, и там. Рома особо не вникал, просто слышал разговоры брата с Митяем про войну, но подробности его не интересовали. Парня комиссовали по ранению и, возвратившись домой, он вернул Игорю всё до копейки. А зарок больше никогда не прикасаться к спиртному Дима дал себе еще перед уходом в армию.
– Домой? – уточнил Роман после довольно длительной паузы.
– Домой. Хватит приключений на сегодня. Да и надоело. Миха весь мозг вынес за то, что отпустил тебя. Сейчас доставлю к нему, и разбирайтесь сами, мне моих дел за глаза.
– Давай за вискарём куда-нибудь заскочим.
Дима молча протянул руку за спинку пассажирского сиденья, достал бутылку «Блэк Дэниэлс» и бросил её на колени Роману.
– Э-э-э, откуда, ты чё, бухать начал? – пьяно хихикая, спросил Рома.
– Нет, я алкашей возить начал.
– Не, ну правда.
– На вечер ребятам взял. Ты вообще в курсе, что мы сегодня вечером собираемся у тебя?
– В курсе, не в курсе – какая разница. Вечер начался! – дурашливо возопил Рома, пытаясь отвернуть крышку бутылки.
Дима резко ударил по тормозам – так, что бутылка вывалилась из рук порядком захмелевшего Ромы и упала на пол.
– Ты совсем охренел! – рявкнул Дима, поднял бутылку и возвратил её на место. – Пристегнись и сиди тихо, а то в багажнике поедешь.
Однако Рома не слышал его последних слов, так как уже отключился и мирно уснул, откинувшись в кресле. Дима дотянулся до ремня безопасности, поддернул его, воткнул в замок рядом с пассажирским сиденьем, дал газ, и машина плавно покатила, набирая ход.
***
Даша медленно брела по заваленной жёлтой листвой брусчатой дорожке сквера. Большой незнакомый город, незнакомый район – но всё это казалось ей очень близким, до боли родным, и в глубине души все более крепло убеждение, что именно здесь её дом, здесь она вновь обретёт счастье. Мы понимаем, что были счастливы, только когда это счастье теряем. Где она это слышала? Не могла же эта мысль сама прийти ей в голову? Впрочем, какая разница…
А ведь всего два месяца назад она была безмерно счастлива, но не осознавала этого. Мелкие жизненные неурядицы, вроде прыщика на щеке или порванных колготок представлялись ей проблемами вселенского масштаба. «Не плачь по пустякам, а то бог пошлёт тебе настоящее горе», – любила повторять мама, когда она устраивала истерики из-за всякой ерунды. Как же ты была права, мамочка, как мне тебя не хватает…
Даша остановилась и пристально вгляделась в фасады домов, словно пытаясь оживить в памяти знакомые черты. Ведь она родилась в этом городе и наверняка свои первые шаги делала в этом сквере, и, если бы не стечение обстоятельств, они бы продолжали жить здесь. Все были бы живы, её бы не предал любимый, и брат бы не прошёл через весь тот ужас, который выпал на его долю. Интересно, как бы всё сложилось? А вдруг всё было бы ещё хуже?.. Может, это правда, что всё предопределено?.. Может, и гибель её родных – это тоже часть какого-то дьявольского плана, как описывал Булгаков в «Мастере и Маргарите»?
Пытаясь найти ответ на мучившие её вопросы, Даша выстраивала в голове самые нелепые, просто фантастические версии. Фантазии уводили ее мысли все дальше и дальше. Почему она не погибла, зачем провидение сохранило ей жизнь? Может, для того чтобы она наконец встретила настоящую любовь? Даша грустно улыбнулась. Странная это штука – сознание, оно всё время с маниакальным упорством возвращает её к этой теме. А может, любовь – это просто гормоны, и нет никаких высоких чувств, о которых так любят распинаться писатели и философы. Есть просто влечение, которое со временем проходит, и остаётся только безысходность существования в замкнутой клетке удобных отношений. Нет, она так не хочет! О таком даже думать страшно! Ведь любовь была в её жизни…
Даша никогда не была обделена мужским вниманием, и Андрей не был её первым парнем – правда, случавшиеся раньше мимолётные увлечения никогда вызывали в ней того чувства внутреннего полёта, которое она испытала с ним. Да, ей не повезло, её избранник не чувствовал, не горел, не любил, как она. Значит – это не её человек. Но у неё всё впереди! И неправда, что любовь начинается с роз, а заканчивается шипами…
Раздавшийся рядом сигнал клаксона заставил Дашу вздрогнуть и вывел из состояния задумчивости. Она оглянулась и увидела, что на противоположной стороне дороги остановился чёрный «мерседес» и в приоткрытом водительском окне маячит лицо Дмитрия.
– Не замерзла? – поинтересовался он. – Мы домой. Садись, подброшу.
– Спасибо. Я ещё пройдусь.
Дима махнул рукой, стекло медленно поползло вверх, и машина отъехала от тротуара.
Начал накрапывать дождь. Пожалев о своём отказе, Даша заторопилась в сторону дома.
Квартира встретила её мёртвой тишиной, было даже слышно, как перескакивают стрелки на часах в гостиной. Странно, где же Дима с Романом? Ведь от сквера идти почти пятнадцать минут, неужели она их опередила?
Хотелось пить, и Даша прошла на кухню. Но едва горлышко бутылки с водой коснулось края стакана, как тишина взорвалась оглушительным звуком. Девушка вздрогнула, бутылка выпала из её руки, толкнула стакан, и тот, хлопнувшись на плитку пола, разлетелся на мелкие кусочки. Когда сердце, на секунду замершее, вновь забилось в груди, когда Даша наконец смогла выдохнуть застрявший в лёгких воздух, до неё дошло, что это музыка – реквием Моцарта, – и несется она из комнаты Романа. Мощная аппаратура ревела так, что дрожали стены.
