Валерий Черных
Правило волков
Часть первая
ДЕПУТАТ
Предательство – как удар ниже пояса.
Всегда неожиданно и очень больно.
За окном нудно шуршал частый мелкий дождь. Прижавшись лбом к стеклу, Сергей тупо пялился во двор. Стекло приятно холодило, прогоняя мутные остатки сна. Наконец, ощутив, что окончательно проснулся, он несколько раз глубоко вдохнул, затем резко оттолкнулся от подоконника и двинулся в сторону ванной.
«Ну и рожа, – оценил он, увидев в зеркале отечное лицо с темными кругами под глазами. – Теперь ее в порядок приводить… Может, права жена, не одобряя эти вечерние посиделки с друзьями?»
Впрочем, тех, с кем он развлекался по вечерам, можно было назвать друзьями только с большой натяжкой. Близких друзей Сергей вообще не имел, но поскольку давно занимал в городе серьезное положение, то имелись и люди, сильно заинтересованные в его дружбе. Приглашения отужинать поступали чуть ли не ежедневно и превратились в неотъемлемую часть его жизни. При этом спиртным Сергей сильно не увлекался, зато любил вкусно поесть, попариться в баньке или просто провести время в клубе. Частенько ужин заканчивался далеко за полночь, и тогда по утрам ему приходилось ликвидировать последствия недосыпания и вчерашнего обжорства.
Вот и сейчас, вместо того чтобы открыть кран, он отправился на кухню к холодильнику, достал из морозилки пару кубиков льда и вернулся в ванную. С отвращением глядя на собственное отражение, он усердно тер лицо льдом, пока не почувствовал, что кожа онемела от холода. Контрастный душ довершил дело. Из ванной Сергей вышел совсем другим человеком: лицо ожившее и порозовевшее, влажные волосы аккуратно зачесаны назад, только намечающийся животик слегка портит статную фигуру. Кинув взгляд на мирно спящую жену, Сергей осторожно достал из шкафа в спальне свежий костюм и отправился одеваться в гостиную.
Едва он открыл дверь во двор, как на него пахнуло дождем и прелым листом. В воображении живо возникла картина осеннего леса: холодная роса на пожухлой траве, усыпанный желто-коричневыми опятами полусгнивший ствол давно упавшего дерева; вспомнилось, как приятно срезать упругие ножки грибов, целыми пучками отправлять опята в корзину, а возвращаясь домой, ощущать в руках тяжесть добычи.
Постояв немного на крыльце, он шагнул на мокрую брусчатку дорожки, которая в свете уличного фонаря отблескивала ртутью. И тут из-за раскидистых кустов можжевельника, радостно виляя хвостом, выскочил лабрадор Ронни. Желая сохранить костюм в неприкосновенности, Сергей привычно увернулся, и пес пролетел мимо. Притормозив у крыльца, он снова бросился к хозяину, но тот жестом приказал сидеть и подкрепил команду голосом. Ронни послушно замер, нетерпеливо перебирая передними лапами и продолжая вилять хвостом от избытка чувств. Потрепав собаку за холку, ее хозяин отряхнул мокрую руку и поспешил к машине.
Уже через минуту с легким скрипом раздвинулись в стороны автоматические ворота, и депутат Рубцов в своем новом «Гелендвагене» выехал на трассу, ведущую в город.
Привычным касанием кнопки на руле Сергей сразу включил радио. Оттуда мужской голос вещал об очередных экономических потрясениях в стране, при этом звучал издевательски бодро. Тут же захотелось заткнуть молодца, и пришлось пощелкать кнопкой, пока из динамиков не полилась музыка. Приятная мелодия успокоила, он прибавил скорость.
В животе заурчало от голода, и это было странно, ведь он давно отвык завтракать дома. Светлана не любила, да и не умела готовить, намного больше его жену интересовала научная карьера на факультете психологии в университете. Прежде, пока сын не уехал учиться в Лондон, она еще что-то готовила по утрам, но и тогда Сергей редко присаживался за стол, отговариваясь тем, что опаздывает на службу, а на самом деле предпочитая ее домашним завтракам чашку кофе в офисе. Он не делал проблемы из неумения жены готовить и считал, что в его семье царит полное взаимопонимание.
Они со Светой любили друг друга и до сих пор были близки, а интрижки на стороне Сергей позволял себе редко и не относился к другим женщинам всерьез. Их семью намертво скрепляли общие взгляды, духовная близость и любовь к сыну, талантом и успехами которого они очень гордились. Сергей не предъявлял особых претензий занятой наукой жене, Светлана тоже не стремилась его ограничивать, в результате оба с успехом реализовывали себя в работе. Рубцов был любящим мужем, заботливым отцом – одним словом, идеальным семьянином.
Но стоило ему переступить порог собственного дома, как совершалась волшебная метаморфоза. В своем кругу Сергей Александрович Рубцов слыл человеком жестким и даже жестоким, многие его боялись. Этот беспринципный и расчетливый эгоист уважал только силу и власть денег. Поднимаясь по карьерной лестнице, он не задумываясь ломал людские судьбы, даже если эти люди были близки к нему. Впрочем, понятие «близкие люди» Рубцов считал чем-то абстрактным, да и не нужным. Он разуверился в дружбе с тех пор, как в пионерском лагере Димка – самый лучший друг, казалось, их водой не разлить, – устроил ночной набег на девчоночью спальню, а когда их накрыли, наябедничал, что зачинщиком был Серега Рубцов. И пришлось стоять перед всем отрядом, а директриса лагеря отчитывала его так, что уши горели. Димка, которому так верил, подставил его, использовал, и с тех пор Сергей решил никого не подпускать к себе близко, никому не верить и тоже использовать других.
Своих подчиненных Рубцов тасовал, как колоду карт, окружая себя людьми льстивыми и зависимыми. Его не интересовали таланты и трудолюбие сотрудников, а люди с твердыми взглядами и независимым характером даже пугали. От таких он старался поскорее избавиться, окружая себя теми, кто исполнителен и предсказуем.
Конечно, это сложилось не сразу. Когда-то Рубцову самому приходилось доказывать, что он нужен другим. В институте первокурсники, сорвавшиеся с родительского поводка, пускались во все тяжкие, забивали на учебу, частенько пропускали лекции и лабораторные. Один Сергей Рубцов ежедневно таскался в институт, сдавал вовремя все лабораторные работы и курсовики. Школьному отличнику учеба в институте давалась легко, он имел пятерки по всем предметам и заслужил повышенную стипендию. Обычно студенты насмехаются над занудами-ботаниками, но Рубцову удалось этого избежать. В общежитии он не обособлялся от своих товарищей и не отказывал, когда у него просили списать лекцию или помочь сделать курсовик. В конце концов он стал среди студентов человеком популярным, даже уважаемым. Прекрасно понимая, что весь его авторитет держится на шкурных интересах сокурсников, Сергей рассудил, что такие отношения намного выгоднее бескорыстной дружбы. Пусть нет закадычных друзей, зато есть люди, тебе обязанные, имеется компания, в которой при желании можно потусоваться, и там тебе в любой момент будут рады без памяти. Всем удобно, все довольны.
После окончания института Рубцов вернулся в родной город и ровно два месяца отработал инженером на машиностроительном заводе. Опять ему пришлось стоять у осточертевшего еще в институте кульмана, причем в роли простого чертежника. Он обладал довольно серьезным запасом знаний и был готов внедрять новые методы, рационализировать производство, а вместо этого приходилось копировать старые чертежи. На все его предложения внести коррективы в конструкцию какого-нибудь узла начальник отдела отшучивался: мол, хуже дурака только дурак с инициативой, а она, как известно, наказуема. Вообще к молодым специалистам на заводе относились с пренебрежением и при необходимости именно их посылали «на картошку» или на овощебазу. Это не могло не бесить: работа конструктором, о которой Сергей мечтал, на деле вылились в череду рутинных и скучных дней.
Ситуация представлялась беспросветной и тупиковой: попав на завод по распределению, он даже не мог уволиться, не отработав положенных трех лет. Так бы и продолжал Сергей Рубцов корпеть над проклятыми чертежами, если бы однажды на завод не позвонили из городского комитета комсомола. Второй секретарь приглашал нескольких молодых специалистов для беседы. Этот туповатый с виду очкарик сообщил новоиспеченным инженерам, что в комитете освободилось место инструктора, и предложил им подумать о такой перспективе. Никто из молодых специалистов терять в зарплате не захотел, а Сергей согласился. Ему было вообще наплевать, где работать и кем, лишь бы не стоять за обшарпанным кульманом и не перебирать гнилую картошку. К тому же он имел некоторый опыт работы в комсомольском бюро института и, как человек, обладающий здравым умом, понимал, что должность инструктора в горкоме – хороший трамплин для будущей жизни. Со временем его могут избрать секретарем комитета, а там – прямая дорога в горком партии…
Сергей уволился с завода и уже через неделю имел собственный стол в чистеньком кабинете горкома комсомола, рядом с еще тремя инструкторами. Новая работа оказалась под завязку заполнена делами непривычными: собрания, протоколы, отчеты… Сергей прекрасно сознавал, что половина в них – фикция, но это нисколько не раздражало, и он научился виртуозно составлять такие документы. Умеющий выглядеть коммуникабельным, Рубцов легко сошелся с товарищами по комсомольской работе; он в меру проявлял инициативу, и это одобрялось. К тому же у него обнаружилось умение ловко «рулить» людьми, а еще – экспромтом толкать длинные речи на любые темы, даже не зная подробностей предмета обсуждения.
Отработав инструктором год, Сергей пришел к выводу, что засиделся в отделе, пора подниматься выше. В горкоме как раз освобождалось место второго секретаря и рассматривались разные кандидатуры на избрание. Ребята, работавшие в комитете по нескольку лет, живо обсуждали свои возможности и перспективы. Сергей тоже обсуждал чужие перспективы – ведь его, как самого молодого инструктора, никто из товарищей вообще в расчет не брал. Однако за месяц до выборов второго секретаря произошло событие, круто изменившее расклад сил.
День рождения руководителя одного из отделов отмечали в заводской сауне, в узком кругу сотрудников комитета. Подобного рода мероприятия практиковались часто, хотя в разгар антиалкогольной компании стали делом небезопасным. Не так давно по инициативе горкома партии была создана добровольная антиалкогольная комиссия, действовавшая под лозунгом «Трезвость – норма жизни!». До сих пор она как будто закрывала глаза на сборища комсомольских функционеров, но на этот раз активисты «Трезвости» ввалились в сауну в самый разгар веселья: на столе в предбаннике – весь ассортимент винного отдела и дефицитная закуска, распаренные и пьяные горкомовские деятели в объятиях не менее пьяных комсомолок…
Карьера участников «мероприятия» повисла в воздухе. По странной случайности, к моменту появления проверяющих Сергея в сауне не оказалось. За час до их прихода он покинул вечеринку, сославшись на плохое самочувствие. Не удивительно, что именно его избрали вторым секретарем, хотя о том, что он очень удачно избежал облавы, не судачил только ленивый. Некоторые утверждали, что именно Сергей всех сдал, позвонив в комиссию трезвенников, но говорить об этом осмеливались только шепотом. Рубцова стали побаиваться, при этом все лезли к нему в друзья и старались заручиться поддержкой «второго». Карьера пошла вверх, именно в том направлении, которое он для себя наметил, и его молодая жена Света гордилась мужем.
Они познакомились во время какого-то торжественного заседания в филиале областного университета, где Света училась на пятом курсе. Случайно разговорились. Сергею понравилась симпатичная и скромная девушка, и после окончания мероприятия он пригласил ее прогуляться в парке. Там они продолжали беседовать, и оказалось, что тем для разговоров не перечесть и взгляды на многое у них сходятся. Света специализировалась на социальной психологии и межличностных отношениях, и Сергей с интересом слушал ее рассуждения о социальной адаптации и роли лидера в коллективе.
Вскоре он познакомил Свету со своими родителями, и те одобрили выбор сына.
– Серьезная девушка, – вынесла вердикт мать, – а тебе как раз жениться пора.
Сергей и сам думал, что пора: прогулок по улицам и пары часов в кафе казалось мало – он не хотел расставаться с любимой ни на минуту, мечтал засыпать с ней рядом и, просыпаясь, видеть на соседней подушке ее лицо.
Вскоре они поженились. Жили с родителями Сергея, поскольку Света родилась в другом городе. Мечты о полных страсти ночах оказались несколько преувеличенными, поскольку жена не отличалась горячим темпераментом, зато он испытывал к ней трогательную нежность и понял, что наконец обрел близкого человека. Света была женщиной целеустремленной и здравомыслящей. Занимаясь теоретической психологией, она не витала в облаках, одобряла карьерные амбиции мужа и подчас давала очень ценные советы.
Еще больше их сблизила смерть матери Сергея. Далеко не старая женщина сгорела за несколько месяцев, и всю тяжесть ухода за больной взяла на себя невестка. Сергей очень переживал. Единственный ребенок в семье, он всегда был окружен маминой заботой и вниманием. Много позже он понял, что именно мать сформировала его характер. Еще в первых классах она сумела убедить сына, что отличникам жить проще: не надо ничего переделывать и пересдавать, твердые знания позволяют легко усвоить новое. Наставляла: «Веди себя активно на уроках, активных замечают, глядишь – и пригодится когда-то». Она никогда не была строгой, напротив, восхищалась сыном и этим поддерживала в нем уверенность в своих силах.
Когда мамы не стало, ее место в жизни Сергея заняла жена. Своей ненавязчивой психотерапией она очень поддержала его в тот трудный год. Отец переживал значительно меньше и вскоре после смерти жены нашел другую спутницу. Некоторое время Сергей не мог этого понять, осуждал отца. Но тут родился сын, появились новые заботы, вскоре горком предоставил второму секретарю отдельную двухкомнатную квартиру… Со временем отношения с отцом вполне наладились. Дед обожал внука и, пока Сашка не отправился на учебу в Англию, часто заезжал к ним в гости.
К началу 90-х, перед тем как комсомол и партию разогнали, Рубцов уже был депутатом городского Совета и довольно известной личностью в городе. В стране всё бурлило, проходили ежедневные заседания Совета, и дома продолжались разговоры о том же. Однажды Света заметила вроде бы невзначай:
– Скоро выборы, Сережа. Ты уверен, что тебя опять изберут? Посмотри, сколько выскочек-активистов появилось в последнее время.
Сергей задумался. Перспективы остаться депутатом, и правда, выглядели зыбкими. Пока работа в горсовете катилась по старым рельсам, но ясно, что грядут перемены, и кто знает, что останется от главной городской структуры через год?
Жена выдержала паузу и продолжила:
– Я тут заглянула на экономический семинар, который вел столичный спец. Он был посвящен вопросам акционирования предприятий. Ты слышал, что завод скоро станет закрытым акционерным обществом? Кстати, Ольга Юрьевна Пархоменко, жена директора завода, наш проректор. Так вот, она сегодня обмолвилась, что ее муж подыскивает дельного заместителя. У тебя ведь, кажется, хорошие отношения с Глебом Александровичем?
Это было всё, что сказала Света. Она никогда не разжевывала свои советы, не настаивала, не учила жить, и Сергей ценил ее сдержанность. Жена делилась информацией, делала деликатный намек, указывала направление, оставляя за мужем право принять окончательное решение и показывая этим, что он глава семьи, его все уважают и ценят.
Рубцов действительно был хорошо знаком с Глебом Александровичем, помогал ему решить кое-какие вопросы с руководством города – в память о том, что некогда, совсем недолго, сам работал на этом заводе. В те времена Пархоменко занимал должность заместителя главного технолога и, конечно, знать не знал молодого выпускника института, но теперь они были «на ты». Несколько раз Глеб приглашал Рубцова на пригородную турбазу завода – «оттянуться» в выстроенном специально для руководства коттедже со всеми возможными удобствами, включая баньку.
Вспомнив, что давненько не общался с Пархоменко, Сергей позвонил ему в тот же вечер. Глеб обрадовался звонку и предложил провести время на турбазе. Рубцов намекнул, что хорошо бы отдохнуть вдвоем, без компании, и директор завода был не против. Там, в комфортабельной лесной избушке, Рубцов принял окончательное решение. Станет ли он депутатом следующего созыва – еще вопрос, а завод – вот он, рядом, и если страна такими темпами будет шагать к капитализму, то скоро у него появятся хозяева. Так отчего бы ему не пристроиться к этому жирному куску?
Во время задушевной беседы Пархоменко подтвердил, что ищет себе дельного зама. Рубцов намекнул, что в связи с непонятной обстановкой в городском Совете он готов вернуться на завод, и Глеб тут же предложил ему занять эту должность. Директор знал, что парень имеет обширные связи и всегда держит нос по ветру. Хлопоты по акционированию предприятия он полностью переложил на плечи Рубцова. «Дело новое, совсем непонятное, вот пусть молодежь и разбирается», – решил Глеб Александрович – и не прогадал. Изучив вопрос, Рубцов понял, какие невиданные возможности открываются перед ним. Он занял денег где только мог, Пархоменко тоже подключил свои ресурсы, и вскоре Рубцов уже скупал ваучеры у населения, не имеющего представления, что делать с выданными государством бумажками. Деньги обесценивались буквально на глазах, поэтому кто-то с радостью уступал ваучеры за двойную цену, а кто-то и просто за бутылку водки. Конечно, лично Сергей в скупке не участвовал. Побродив по городскому рынку, он высмотрел двух женщин, которые торговали здесь не один год, и за небольшую мзду предложил им стать посредниками. Света подготовила таблички, красным на белом: «Куплю ваучер». Рубцов опасался, что не успеет собрать достаточное количество ваучеров до публичного аукциона, но граждане на удивление активно избавлялись от приватизационных чеков, даром доставшихся каждому жителю страны, включая стариков и младенцев. Скупщицы рассказывали, что чаще всего ваучеры сдают алкаши, принося их по три, по пять, явно обдирая своих домашних. Но Рубцова это не волновало: главное – успеть скупить столько, сколько ему требуется.
Когда настало время, директор и его заместитель приняли участие в публичном аукционе. В результате у них на руках оказалось около тридцати процентов акций завода; чуть позже они скупили еще более двадцати процентов у заводчан, которые были рады-радешеньки избавиться от бесполезных акций за живые деньги. Но в безвременье переходного периода производство стало хиреть на глазах и вскоре совсем остановилось. Тогда компаньоны приняли решение продать здания завода и его территорию подвернувшимся московским коммерсантам.
После завершения сделки Рубцов ощутил себя богатым человеком. Можно было пустить деньги в оборот, заняться торговлей, как многие, но Сергея не устраивало зависимое положение коммерсанта средней руки. Ему хотелось самому влиять на чужие судьбы, вновь его манило сладкое бремя власти. Посоветовавшись с женой, Рубцов выставил свою кандидатуру на выборах в городское собрание и вновь стал депутатом.
В городе было тесно от машин – обычное дело по утрам.
«И откуда столько транспорта, – гадал Сергей. – Все жалуются на безденежье и низкую зарплату, но при этом пешком давно никто не ходит».
Статус депутата позволял Рубцову наплевать на правила и объехать пробку, но сегодня ему не хотелось суетиться, выскакивать на встречку, всё равно возле въезда на стоянку наверняка скопилась очередь.
Наконец, припарковав машину, он перешел на другую сторону улицы и двинулся к зданию городского собрания. Дождь перестал, холодный утренний воздух свежей струей вливался в грудь, бодря и поднимая настроение. Сергей не спешил, наслаждаясь короткой прогулкой перед целым днем в офисе.
Сзади послышался оклик:
– Привет, брат!
Рубцов обернулся. Смешно перебирая короткими ногами и качая огромным животом, его догонял Оганян.
– Тамбовский волк тебе брат, – пробормотал себе под нос Сергей и притормозил, изображая улыбку на лице.
Через пять секунд он уже приветливо пожимал руку Карену, начинающему лысеть армянину с миндалевидными карими глазами. Обсуждая неустойчивую осеннюю погоду и городские сплетни, они вместе вошли в здание. В коридоре Рубцова несколько раз останавливали коллеги с какими-то текущими вопросами, поэтому, добравшись до своего кабинета, он уже чувствовал, что немного устал. «Надо кончать с вечерними загулами и вести здоровый образ жизни», – подумал он, падая в мягкое удобное кресло. Внутри закипало раздражение, и захотелось выплеснуть его, хоть на кого-то. Пусть не ему одному будет плохо…
В дверь постучали, он ответил.
Вика, помощница депутата, тихо вошла в кабинет, поздоровалась и, соблюдая субординацию, встала у дверей, показывая, что готова к работе.
Сергей потянулся в кресле так, что кости хрустнули, тряхнул головой и только после этого облокотился о стол и обратился к девушке:
– Ну, что у нас новенького?
– Всё как обычно, – Вика подошла и положила на стол довольно приличную стопку документов. Сергей невольно скривился.
– Заседаний на сегодня не назначено, – продолжила помощница. – А это – по последним решениям комитета, вы должны подписать.
Неожиданно для девушки шеф раздраженно оттолкнул документы и взорвался:
– Должен?! Кому это я должен?
Вика удивленно выкатила глаза и неуверенно промямлила:
– Но Карен Суренович… Он сказал, что это срочно.
– Ах, Карен… А ты у кого работаешь? – гневно рявкнул Сергей и, прищурившись, уставился на помощницу.
Не поднимая глаз, Вика попятилась к двери.
– Ладно, проехали, – смилостивился Рубцов. – Принеси кофе и свяжи меня с архитектором.
Дверь закрылась. Сергей придвинул пачку и просто для проформы стал просматривать бумаги. Он почти никогда этим не занимался, обычно визировал протоколы не глядя. Первая же взятая в руки папка с документами отчего-то насторожила его.
– Не понял, – пробормотал он себе под нос и принялся лихорадочно перелистывать бумаги, местами останавливаясь и внимательно вчитываясь.
Когда Вика позвонила и дрожащим голосом сообщила, что Рубцов, вместо того чтобы просто подписать протоколы, наорал на нее, а после стал просматривать документы, Оганян всерьез разволновался.
– Засада… – процедил он, опустив трубку на аппарат и нервно потирая шершавую щеку. – Если он внимательно прочитает, то точно заметит, Серега мужик цепкий… И что тогда? Взбрыкнет, не подпишет? А мне, блин, что делать?
Он занервничал неспроста. Мягко говоря, кое-что в протоколах согласований, поданных на подпись председателю комиссии, не соответствовало документам, которые Карен Суренович представил на заседании. А правильнее сказать – совсем не соответствовало.
Согласование выделяемых городом земельных участков было общим «бизнесом» Рубцова и Оганяна. Еще несколько лет назад оба депутата городской думы оказались в комиссии по архитектуре и строительству. В те годы процесс согласования документации этой структурой был простой формальностью. Но Карен, тогда еще стройный и шустрый, очень быстро сообразил, насколько можно обогатиться на этом месте, учитывая начинающийся строительный бум. Он поделился своими соображениями с Рубцовым. Тот оценил изобилие будущей «кормушки», и вместе они провернули операцию по переизбранию главы комиссии. Вначале про него пустили некрасивый слушок, который расползся не только среди членов комиссии, но и по всей думе. Через некоторое время «проштрафившемуся» депутату пришлось объясняться лично с председателем городского собрания, после чего он сложил с себя полномочия. Большинством голосов главой комиссии по градостроительству был избран Рубцов, как имеющий опыт руководителя и пользующийся авторитетом в городе. Сам Карен Суренович не стремился на эту должность, посчитав, что в случае чего отвечать придется тому, кто подписывает документы, а он останется в стороне.
Компаньоны четко отработали схему раскрутки застройщиков. Для начала комиссия отказывала в согласовании участка по формальному признаку. Предприниматели, прошедшие все круги ада и порядком потратившиеся, пока собирали пакет документов на землю и застройку, обычно впадали в шок от безапелляционного отказа и готовы были заплатить любые деньги, лишь бы завершить свои мучения и оправдать вложенные средства.
Первое время суммы от «бизнеса по согласованию» были относительно скромными, потом деньги потекли рекой. Город активно строился. Партнеры орудовали бойко и почти без нарушений градостроительного кодекса. Но наступил момент, когда свободные и ничем не обремененные территории оказались разобраны, на согласования стали представлять сомнительные участки, застройку которых невозможно разрешить, не нарушая законодательства.
«Бизнес» забуксовал. Рубцов всегда был человеком осторожным, он отказывался согласовывать проблемные документы, а получалось, что таких теперь большинство. Однако привыкший к большим деньгам Карен не хотел, да и не мог снижать обороты. Он с головой увяз в собственном строительном бизнесе, требовавшем стабильных вложений, и решился протащить через комиссию несколько сомнительных дел, подменив на время заседания некоторые документы и топографические съемки. Полностью доверяя Карену, Рубцов это проглотил и получил свой обычный гонорар «за быстрое согласование».
Оганяну досталось в десятки раз больше. Продолжая в том же духе, за несколько лет он здорово приподнялся, решил все свои финансовые проблемы. Он бы и рад был притормозить, опасаясь, что аферы раскроются, да не мог. Участвующие в процессе серьезные люди не хотели терять доход и находили всё новые и новые участки для реализации. При всей своей изворотливости Карен не представлял, как ему соскочить с крючка «деловых».
Когда Карен вошел в кабинет Рубцова, тот разговаривал по телефону и жестом пригласил его присесть. Слушая собеседника, он зажал микрофон рукой и негромко спросил, кивнув вопросительно:
– Я не понял, мы что, сливаем лесопарк?
Карен замер.
«Высмотрел, сука!» – ругнулся он мысленно и лихорадочно стал соображать, как теперь отбрехаться.
Не отрывая глаз от Карена, Сергей за полминуты закончил разговор, аккуратно положил трубку на место и ласково повторил свой вопрос:
– Так сливаем или мне показалось?
– Ты о чём, Сереж? – весьма талантливо изобразил удивление Карен.
Ласковое выражение слетело с лица Рубцова, он откинулся в кресле и со злостью процедил сквозь зубы:
– Кончай разыгрывать святую невинность. Скажи еще, что ты не в курсе.
Карен продолжал изображать недоумение:
– Не в курсе чего, Сережа? Объясни, в чём дело, что случилось?
Сергей начал терять терпение:
– Две недели назад на заседании комиссии мы какой район рассматривали, ты помнишь, а?
– Помню. Улицы Советскую и Зеленую рассматривали, – невозмутимо ответил Карен.
– А что у нас между этими улицами?.. Лесопарк! – Рубцов хлопнул по столу рукой. – Что ж ты, гад, меня подставляешь?
Карен выкатил глаза:
– Какой лесопарк, Сережа? Ты же видел съемку, там земля справа и слева…
– Справа и слева? – рявкнул Рубцов. – Глаза разуй!
Через стол к Карену полетела папка с документами. Открыв ее, тот удивленно уставился на съемку и через пару секунд пробормотал:
– В натуре не то… Но ты не психуй, я посмотрю и всё разрулю.
– Забирай.
Сергей брезгливо кивнул и, демонстративно отвернувшись, взял в руки мобильник.
Сунув папку подмышку, Оганян вышел из кабинета.
Его трясло. В голове клокотало от злости: «Урод, козел! Такая сделка! Два ляма баксов! Да если согласование не будет подписано, мне башку снесут!»
При мысли о том, что предстоит объяснение с «заказчиком», ладони Карена противно вспотели. Он направился в комнату для совещаний, где две помощницы готовили очередное заседание. Девушки вежливо поздоровались, но Карен Суренович, обычно приветливый, буркнул в ответ что-то невразумительное и попросил их выйти. Когда дверь закрылась, Карен рухнул в кресло, достал мобильник и набрал номер.
– Привет, Стас, – поздоровался он и сразу выдал: – У нас проблема.
Карен покинул его кабинет, а Рубцов встал и подошел к окну. Опять зарядил дождь. Сверху казалось, что вместо людей по улице сами собой ползут зонтики.
Чем больше Сергей думал о согласовании с подтасованными координатами участка, тем больше в нем крепло подозрение, что этот случай – не единичный. Как давно Карен повел эту опасную игру? Пока общественность молчит, скандалов никто не раздувал. Это понятно: от даты согласования до начала реального строительства проходит как минимум год, а бывает, и пять лет. Но что будет, когда вылезут все проблемные стройки?
От одной этой мысли Сергей поежился. Ему грозит стать центральной фигурой публичного скандала – и это минимум.
Надо проверить все дела за последний год, но только как это сделать без ведома партнера? Перебирая фамилии сотрудников, Рубцов вдруг подумал, что все они могут быть на содержании у Карена и в случае чего сразу побегут к нему. В голове не возникало ни одной конструктивной мысли. Сергей чувствовал себя марионеткой в чужой серьезной игре и в бессилии выругался вслух. Настроение безнадежно испортилось. Понимая, что на рабочем месте будут отвлекать и ничего он не надумает, Рубцов, взглянув на часы, решил выйти перекусить.
Он не стал брать машину и пешком прошелся до ближайшего кафе, благо тучи на время раздвинулись. Выбор в заведении был не ахти, но кормили вкусно, заваривали приличный кофе; шансы встретить кого-либо из сотрудников и коллег практически равны нулю – до обеденного перерыва далеко.
Сергей занял столик в дальнем углу. Он автоматически взял в руки меню, которое знал почти наизусть, мысленно продолжая искать выход из сложившейся ситуации. Трезво соображать мешала злость, и не только на Карена.
«Дебил, идиот! – ругал он самого себя. – Это ж надо так подставиться! Карен отстегивал мне копейки, а сам…»
Рубцов начал понимать, что Карен не просто подставил его, а кинул на очень большую сумму. Подумав о порядке цифр, он пришел в ярость: «Гад, сволочь… А еще братом называл… Ну и кому после этого можно верить?.. Как узнать, где и на сколько меня кинули?.. Нужно раздобыть реестры документов…»
Бессвязные от бешенства мысли прервал вежливый официант. Сергей даже не сразу сообразил, чего он от него хочет. Ах да, надо что-то заказать…
Вернувшись в реальность, он сделал заказ и рассеянно осмотрелся. Зал был почти пуст, только за столиком у входа две девушки в офисных костюмах курили, прихлебывая свой кофе. Одна из них поймала взгляд Сергея, приветливо кивнула головой и улыбнулась. Он машинально кивнул в ответ и принялся соображать, с кем поздоровался. Лицо казалось отдаленно знакомым, но кто это? Судя по одежде, макияжу и общему впечатлению, она не из круга его подружек-веселушек. Всех симпатичных девушек, работающих в городской думе, он знал в лицо, сотрудниц городской администрации тоже…
