Валерий Черных
Нежданный подарок осени
– Завтракать будете?
– Будем! – ответил за всех Миша, присаживаясь к столу. – Вам когда к врачу назначено?
– Семнадцатого.
– Значит, завтра. Тогда сегодня, Гена, поедешь с нами к проектировщикам.
– Как скажешь.
– Ты, Рома, не хочешь с нами прокатиться?
– Не хочу, – мрачно ответил Роман. – Я сегодня в Москву.
– Чего ты там забыл? – подозрительно прищурился Миша.
– Это ты забыл! Мне нужно с Гуриным разобраться!
– Ишь ты! Разобраться, значит, решил! И как же ты с ним разбираться собрался? Придёшь, весь из себя такой строгий, пальцы веером, сопли пузырями! Отдавай, гнида, мою женщину, и песню в придачу! А он сразу в штаны навалит и враскорячку побежит это всё тебе в подарочную бумагу заворачивать. Так ты себе это представляешь?
– Да иди ты! – обиделся Рома. – Поговорю для начала.
– Говорить тоже нужно уметь. Только он вряд ли с тобой беседовать настроен. Охрана тебя даже на порог не пустит. Да и вообще, с чего ты взял, что он в Москве? Может, он с Алкой где-нибудь на островах клип очередной снимает. Ты ей сколько песен подогнал?
– Гад ты, Миха! Умеешь на больное наступить!
– Умею. Наступаю, чтобы потом больнее не было.
– Ты что предлагаешь?
– Подождать. Сегодня к проектировщикам, завтра Дашку к доктору свозим. А вот послезавтра, если этот козёл в Москве, поедем к нему и поговорим. Кстати, а ты знаешь, где его искать?
– У него продюсерский центр на Бауманской и студия там же.
– Молодец. Вот послезавтра и подъедем.
– Нет! – отрезал Роман. – Я не могу ждать. Через час выезжаю.
В гостиной зазвонил мобильный. Миша вздохнул, тяжело поднялся со стула и вышел из кухни.
– Короче, – объявил он после своего возвращения. – Я Митяя вчера, перед сном, напряг. Сейчас он отзвонился. Он твоего продюсера перед Алкиным отъездом пробивал и всё про него знает. Гурин сегодня до трёх часов у себя в офисе. Так что через час Митяй будет здесь и отвезёт тебя. Заодно поможет тебе речь толкнуть.
Рома укоризненно покачал головой, направился к выходу из кухни, но задержался и, склонившись к Мишкиному уху, процедил:
– Спасибо, конечно, но нельзя было это сделать без издевательств? Просто сказать, что ты уже всё организовал.
– Не, – осклабился Миха, – нельзя. Я же тебя знаю. Ты бы начал меня крыть почём зря, выёживаться – чего лезу не в своё дело. Нужно, чтобы ты проникся, понял, что не всё так просто.
– Считай, что понял и проникся. Доволен?
– Очень! Прямо до поноса, аж живот крутит от радости.
– Да пошёл ты!
– Я уже там! – заржал Мишка и двинул уходящего Романа кулаком в спину.
– А что за проблема? – поинтересовался Гена, когда хлопнула дверь в комнату Романа.
Миша поманил его пальцем и, когда тот придвинулся, почти шепотом принялся рассказывать:
– Есть у Ромки мадам. Певица. Красивая, голосистая, но с головой не дружит. Жила у него пару месяцев. Любовь и всё такое. Ну а он и рад стараться! Песен для неё наклепал, концерты её устраивал в нашем клубе. Короче, среди нашей гопоты она звездой стала. Нет, ничего сказать не могу, поёт классно. Только бзик у неё. Хочет на большую эстраду. Ну а там, сам знаешь, чтобы тебе дали, должна и ты давать. А вот Рома этого понять не может или не хочет! Короче, объявилось здесь какое-то московское мурло и пригласило её в Москву. Конечно, она ноги в руки и свалила. А Рома два месяца охреневает. Страдает, как пацан семнадцатилетний! Только девочка уже не вернётся, а если и вернётся – не дай бог, конечно, – то она ему тут Сталинград устроит… – Михаил сделал паузу, почесал в бороде и продолжил: – Вчера ещё одни вилы вылезли. Этот продюсер Ромкину песню под своим именем записал. На хрена это ему, непонятно, только это и по моему мнению перебор. Сейчас Митяй пробивает эту тему, попробуем нахлобучить продюсера. Ты только Дашке всё это не вываливай. А то Рома не поймёт, и горя мыкнем. Он, по-моему, на твою сеструху глаз положил.
– Ты гонишь, Миха!
– Отвечаю. Только сам ещё того не понимает. Я-то уж его как облупленного знаю. Вот не припомню, чтобы Рома кому-то завтрак готовил. Да он кефиром с сухарями давиться будет или просто готовую жратву на дом закажет, а к плите не подойдёт. Сегодня проснулся, лежу, слушаю, а он Дашке: «Может, тебе чаёк травяной, может яичницу?» Охренеть! Яичницу! Он и себе жарить три раза подумает, если только живот от голодухи не сведёт. И то поленится, просто яйца сырыми выпьет. Я, когда это услышал, чуть с дивана не навернулся.
– Не нравится мне всё это, – скривился Гена, почёсывая за ухом. – Молодая она, да и лечиться ей надо, и про учёбу думать.
– Ты не лезь. Пусть идёт, как идёт. И вылечим, и выучим. А Ромка – парень мировой.
– Ладно, разберёмся. Когда поедем?
– Сначала пожрём, потом Митяя дождёмся. Как только отправим их с Ромой, двинем в офис, оформим тебя, и тогда в проектный.
– Хорошо. Давай, хлеб нарезай.
Оба друга обладали отменным аппетитом и, по-видимому, готовы были есть что угодно и когда угодно. Даша застала их за накрытым столом, на котором не осталось ни сантиметра свободного места. Она успела переодеться в обтягивающие стройные ножки лосины и тонкий черный свитер с высоким воротом, а волосы повязала сложенной в ленту тёмно-синей шёлковой косынкой. Миша, слегка прищурившись, оглядел её всю и восхищённо цокнул языком. Даша с укором осмотрела стол и недовольно покачала головой.
– Вы решили все припасы разом уничтожить?
– Нет, конечно, – успокоил её Миша. – Мы же без водки, так что всё не влезет. Вот вечерком…
Даша не дала ему договорить.
– Гена, ты помнишь, что нам завтра в клинику ехать?
– Всё он помнит, – ответил за Гену Михаил. – Мы его сейчас на работу устроим, потом по делам съездим, ну а потом в магазин и домой. Так что ты тут поскучай до вечера, а уж вечером посидим. Но не переживай, мы без фанатизма.
– На какую работу? – удивилась Даша.
– Хорошую, сестричка, – улыбнулся Гена. – Мне ребята предложили технадзором пойти на строительство автосалона.
– А как же я? Одна буду ездить в клинику?
– Мы решим этот вопрос. Если нужно, тебя возить будут, – успокоил Миша.
Несколько озадаченная таким поворотом дела Даша пожала плечами, взяла с дивана пуховик и отправилась в прихожую. Тут раздался звонок в дверь. Она замерла и вопросительно посмотрела в сторону кухни. Миша тут же высунул голову из-за притолоки и крикнул:
– Даша, открой, пожалуйста, это Митяй.
Исполнив его просьбу, девушка увидела на лестничной площадке широкоплечего коротко стриженного мужчину лет тридцати пяти в чёрном кожаном полупальто, из-под которого выглядывали брюки от дорогого костюма. На ногах красовались ботинки из тиснёной кожи, и весь он выглядел стильно и дорого. При виде молодой стройной красавицы суровый взгляд гостя мгновенно потеплел. Даша отступила в сторону, а он шагнул внутрь и представился:
– Дмитрий. Можно Дима. А ты, вероятно, Даша, сестра Гены. Правильно?
Даша молча кивнула, мужчина подмигнул ей, и, заметив Мишкину голову, торчащую в дверном проёме кухни, направился прямо туда. Девушка машинально хотела подмигнуть в ответ, но сообразила, что из-за тёмных очков это бессмысленно, двинулась следом и застала своего брата в объятиях гостя. По всему было видно, что они близкие друзья.
– Где наш клиент? – спросил Дмитрий, освободившись от Генкиных рук.
Дмитрий Головин, Митяй, как его называли близкие друзья, являлся одним из четверых учредителей и отвечал за внешнюю и внутреннюю безопасность их общего бизнеса. Впрочем, строгих обязанностей, определенных какими-либо приказами или протоколами ни у кого из ребят не было. Каждый занимался тем, в чём разбирался лучше других, и это регулировалось как-то само собой. Так было заведено ещё при жизни Игоря, который при возникновении проблемы сам определял, кто из них будет заниматься её решением. Когда бизнес был мелким и проблемы соответственными, решались они довольно просто, не требуя особых усилий. Со временем пришлось организовать охрану, завести юриста и нанять толкового айтишника. Только это всё было уже после смерти Игоря. Ну а Митяй начал заниматься безопасностью по собственной инициативе, так как после службы в спецназе имел соответствующую подготовку. Поначалу просто требовались его навыки рукопашного боя да природные бесстрашие и наглость – всё, чем должен обладать простой ресторанный вышибала. Однако со временем он сильно поднаторел в области обеспечения безопасности и сейчас ребята уже задумывались об организации собственной охранной структуры. Пока на это не было денег, всё вложили в новое строительство, но с повестки дня организацию ЧОПа никто не снимал.
Единственной слабостью Митяя была неистребимая любовь к дорогой одежде: он тратил бешеные деньги на брендовые костюмы, обувь и аксессуары, начисто отрицая приверженность друзей к байкерскому стилю. Сам он всегда выглядел как модель с рекламного плаката какого-нибудь люксового бутика. Конечно, в его гардеробе присутствовали джинсы, кроссовки и сочетающиеся с ними вещи, но всё равно это было модное и дорогое барахло.
– Рома, Митяй приехал! Выходи! – рокотнул Миша.
В коридоре тут же хлопнула дверь и появился Роман в черной шерстяной водолазке, обтягивающих джинсах и темно-синих кроссовках Nike.
– Привет, Дима. Едем?
– Привет. Жду в машине.
Дмитрий махнул друзьям на прощание и снова подмигнул Даше.
– До вечера, – бросил он, выходя из кухни.
Через полчаса ребята наконец закончили утреннюю трапезу, уничтожив приличную часть привезённых припасов. Миша отправился в душ, Гена принялся убирать со стола, а Даша устроилась на диване и некоторое время молчала.
– Ген, – всё-таки решила она прояснить ситуацию. – Можешь меня просветить насчёт твоих планов? Мы что, надолго здесь обосновались?
Гена на мгновение прекратил составлять посуду в раковину, неопределённо пожал плечами и продолжил своё занятие.
– Надеюсь, что надолго, – наконец ответил он. – А вообще-то хочется, чтоб навсегда. Видишь, как ребята приподнялись? Нормальный стабильный бизнес, стройку новую затеяли, ЧОП хотят замутить. Да и работа для меня есть, вот только с жильём непонятно. Но я думаю пока у Романа поживём, а когда с тобой окончательно определимся, снимем квартиру. Согласна?
– А у меня есть выбор? – как-то осторожно, словно опасаясь спугнуть удачу, спросила Даша, хотя на самом деле в её душе звучали фанфары.
Ещё вчера, когда их не пустили в арендованную квартиру, ей казалось, что земля уходит из-под ног и мир рушится. Сегодня всё резко изменилось. Она никак не могла отделаться от ощущения, что находится у близких родственников. Причём очень близких, которые искренне любят её и брата. До вчерашнего вечера она просто не переставляла, что в этом городе кому-то есть до них дело и кто-то может принимать такое участие в их жизни. Иногда ей начинало казаться, что всё это сон, что сейчас она проснётся от очередного взрыва… и сказка закончится.
Гена никак не прореагировал на её риторический вопрос. Он включил воду, собираясь мыть посуду, но Даша остановила:
– Иди, я закончу. Скажи, я могу погулять попозже?
– Можешь. Чуть дальше по улице сквер приличный был. Надеюсь, что его не застроили.
– Хорошо, иди собирайся.
***
Митяй притормозил неподалёку от огромной стеклянной башни бизнес-центра, где располагался офис Гурина. Спустя несколько минут они с Романом предстали пред очи молодой надменной секретарши в идеальном брючном костюме бежевого цвета. Девушка вылепила недовольное лицо, брезгливо оглядывая плащ Романа сверху донизу, но переведя взгляд на его спутника, несколько смягчилась.
– Гурин на месте? – ровно спросил Митяй, глядя на неё в упор пожирающим взглядом.
– Вы договаривались?! – нервно спросила девушка.
– Я из модельного агентства. Звонил вам два часа назад, – заявил Митяй, вызвав немалое удивление на лице Романа.
– А, это вы! – моментально сменив тон на кокетливый, воскликнула девушка.
Она связалась с шефом по телефону и после короткого разговора попросила их подождать. В кожаном кресле рядом с её столом развалился молодой человек довольно свирепой наружности в тёмном деловом костюме – по-видимому, охранник. Он ни на секунду не сводил глаз с посетителей, пока они общались с секретаршей, и, как показалось Роме, всё это время в его взгляде свозила неконтролируемая усмешка. Сам Роман нервничал. Ему не терпелось лицом к лицу встретиться с хозяином этого офиса и получить объяснение. В просторный кабинет продюсера их пригласили спустя несколько минут.
– Здравствуйте, – входя, язвительно поздоровался Роман.
Пока они с Димой ожидали аудиенции, он окончательно накрутил себя и сейчас готов был броситься на сидящего за огромным столом тщедушного человечка лет сорока пяти, лицо которого из-за злоупотребления ботоксом напоминало маску. Он видел его всего пару раз в ночном клубе во время концертов Аллы и до сих пор не мог представить, как это законченное мурло сумело продвинуться в музыкальной индустрии.
Услышав его голос, Гурин нервно расстегнул дорогой шёлковый пиджак с серо-жёлтыми узорами, откинулся в кресле и презрительно уставился на посетителей прищуренными злобными глазками.
– Ты, мразь, расскажи, как…
Дмитрий не дал Роме закончить начатую фразу. Положив руку на плечо, он слегка дёрнул его назад и начал:
– Добрый день. Мы по поводу клипа «Блюз опадающих листьев»…
Вероятно, под крышкой стола Гурина имелась тревожная кнопка. Митяй ещё не успел договорить, как в кабинет ворвался сидевший в приёмной человек и быстро метнулся к посетителям. Без сомнения, он намеревался вышвырнуть их вон, но, не успев приблизиться даже на метр, увидел направленный ему прямо в лоб ствол пистолета.
– На пол! – приказал ему Дмитрий и недвусмысленно передернул затвор.
Парень застыл на месте, потом медленно отступил назад, но не стал ложиться, как требовали, а просто опустился в кожаное кресло у стены. По всей видимости, этот манёвр охранника вполне устроил Диму. Он сунул руку с пистолетом в карман полупальто, подвинул к себе ногой один из стульев, стоящих у стола для совещаний, и опустился на него. Жестом пригласил Романа присесть рядом, но тот только мотнул головой, отступил к стене, опёрся на неё спиной и засунул подрагивающие от злости руки в карманы плаща.
– Что вам нужно? – растягивая слова, медленно проговорил Гурин. – Какие претензии?
– Твою мать! – рявкнул Рома, но Дима вновь не дал ему шанса закончить мысль.
– Твой клип, как бы это помягче выразиться, снят на украденную песню, – размеренным, но угрожающим тоном начал он. – За это в приличном обществе яйца отрывают. Но мы люди мирные и согласны на компенсацию. Ну, скажем, миллион рублей нас вполне устроит.
– Миллион? – напрягся Гурин, приподнимаясь в кресле. – А не пойти ли вам в жопу!
– Хочешь судиться?
– По поводу?
– Эту песню написал вот этот молодой композитор, – указал Дима на Романа.
При слове «композитор» Рома вздрогнул и перевёл удивлённый взгляд на Митяя. Он хотел было возразить против такого определения, но сдержался и промолчал.
– Так он ещё и композитор… – покачал головой хозяин кабинета.
Он нажал кнопку на клавиатуре стационарного телефона и монотонно произнёс:
– Позови Аллу. Она сейчас должна быть в студии. Только быстро!
Однако быстро не получилось. Ожидание затягивалось, и всё это время присутствующие в кабинете сидели в полном молчании, не сводя глаз друг с друга. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем Алла соизволила появиться на пороге.
Рома едва узнал свою любимую – так она изменилась за прошедшие два месяца. Всегда предпочитавшая минимализм в макияже, прическе, украшениях и других составляющих образа, сегодня Алла напоминала куклу Барби семидесятых годов. Распущенные, крашенные под блондинку волосы, яркий макияж, но главное – и это больше всего удивило Рому, – болезненная худоба, впалые щёки и выступающие скулы. Когда Алла увидела стоящего у стены Романа, глаза ее вспыхнули нервным раздражением. Сейчас эти два бирюзовых озерца, которые он так любил нежно целовать, выглядели как бездушные льдинки – столько было в них холодного отчуждения и злости. Она уже не казалась ему красавицей. Впрочем, эта девушка уже не была той Аллой, которую он любил и с которой хотел быть вместе до конца жизни.
Девушка не удостоила приветствием находящихся в комнате, только скользнула взглядом по фигуре Романа и прямо с порога бросила продюсеру:
– Что хотел?!
– Скажи, дорогая, это правда, что автор песен, которые ты принесла с собой, вот этот человек? – вкрадчиво спросил Гурин и вытянул подбородок в сторону Ромы.
– Ну, правда, ну и что? – пожала плечами девушка. – Он мне их подарил, значит, они теперь мои.
– Прекрасно, – заключил продюсер, хотя, судя по его тону, это было не совсем так. – Как говорят у нас в прокуратуре: «И документик имеется?»
– Какой, к чертям, документик?! – взвизгнула Алла, понимая, куда клонит Гурин. – Ты о чём, Юра?! Я первая исполнительница, я… Они мои, и всё!
– Понятно. Непонятно, зачем ты меня уговорила поставить в титрах моё имя как автора?
– Ну, это же ясно… Ты – известная личность. Твоё имя на слуху в наших кругах. Так лучше будет продаваться.
Рома слушал и не верил своим ушам. Так это её идея – выпустить его песню под чужим авторством? И когда эти «круги» вдруг стали ей своими? Впрочем, может только для него они чужие, он и о Гурине ничего не слышал, пока тот не увёз от него Аллу. Да провались оно всё к чёрту!
Рома оттолкнулся от стены, тронул за плечо Диму и вполголоса произнёс:
– Валим отсюда.
– Во-во! Валите, пока ветер без сучков! – бросила им девушка и подбоченилась, словно скандальная торговка с рынка.
Дмитрий поднялся со своего места и сделал шаг в сторону продюсера, по-прежнему развалившегося в кресле. Тот оторвал спину и настороженно выпрямился.
– Я свои требования озвучил, думай, или суд! – резко объявил Дима.
– Да все его песенки и десятку баксов скопом не стоят, а ты за одну миллион хочешь!
– Миллион! – повторил Дима, махнул головой Роману и пошагал к выходу.
Световое табло лифта перестало менять цифры, остановившись на единице. Тихо лязгнув, двери отползли в стороны, и друзья оказались в холле первого этажа.
– Пить хочу, – буркнул Рома и направился к видневшемуся у противоположной стены автомату с рядами бутылок на витрине.
Вернувшись, он застал Диму в компании охранника Гурина, причём вели они себя отнюдь не как враги, а совсем даже наоборот. Они ржали, хлопая друг друга по плечам и живо обсуждая прошедшую встречу. Рома начисто забыл про свою жажду и застыл на некотором отдалении, с недоумением наблюдая за этой сценой. Наконец Дима обратил на него внимание и поманил к себе ладонью.
– Знакомься! Лёха Тулов, бывший мой сослуживец. Это он нам встречу организовать помог. Расскажи Ромке, что там сейчас происходит.
– Да там полный трындец! – с довольной физиономией начал Алексей. – Лаются, как две собаки. Я свалил по-тихому, хотел вас догнать. Юрик Алке предъяву кинул, что она его подставила. Наплела, что сама песню сочинила, а теперь его на бабки разведут. Орёт, что она этот лимон пять лет отрабатывать будет. А эта ему в свою очередь всякую бабскую хрень несёт: и про отношения, и про аборт, и про его обещания. В общем, война началась.
– Про аборт?! – перебил его Рома.
– Ну да. Она месяц как сделала.
– А срок какой?
– Не, ну я что, доктор, что ли? Знаю только, что ребёнок не Юркин.
– Сука! Тварь! – выругался Рома. – Она что, живет с ним?
– Твой ребёнок, что ли? – спросил Лёха. – Ты, брат, не злись. Радуйся, что легко отделался. Алка, она та ещё змея. Юрик, думаю, уже жалеет, что с ней связался.
– Я спросил, она живёт с ним? – повторил Роман.
– Ну как живёт… Трахаются. Юрик, он баб к себе в дом не пускает. А у неё ночует иногда.
– Сука!
– Это точно. Сука и есть.
– А он не ссыкливый, твой босс. Когда я ствол вытащил, он и глазом не повёл, – сказал Митяй.
– Естественно! Он же третий день на коксе! Ему сейчас всё фиолетово, может хоть с гранатой под танк.
– Да ладно!
– Шоколадно! Задолбал меня! Нанюхается, потом не спит сутками, и я урывками. Еле ноги таскаю. Надо валить от него.
Рома отвернулся от ребят, сделал пару шагов к выходу, скрутил крышку с бутылки и, сделав несколько глотков, со злостью отшвырнул её в сторону. Пластиковая бутылка с пугающим хлопком врезалась в стену и покатилась по полу, оставляя за собой тонкий ручеёк. Охранник на выходе встрепенулся и направился было в сторону Романа, но Митяй рванулся к нему, перехватил, шепнул что-то на ухо и сунул в руку денежную купюру. Парень моментально поменял недовольную морду на сочувствующую, подобрал бутылку и не торопясь вернулся на своё место. Между тем Рома уже выскочил на тротуар перед бизнес-центром и стоял в оцепенении, размышляя, что делать дальше. Когда он уже собирался двинуть направо, его догнал Дима, ухватил за рукав и попытался направить в сторону стоянки.
– Отвали, Митяй! – грубо рявкнул Роман, выдернул рукав из кулака друга и решительно зашагал прочь.
Дима долго смотрел вслед удаляющийся фигуре, пока на него не начали падать капли холодного дождя. Он взглянул на небо, наглухо затянутое мрачными тучами, приподнял воротник, зябко передёрнул плечами и двинул на автостоянку.
Втянув от холода голову в плечи, Роман размашисто шагал вперед, словно хотел поскорее затеряться в просторах бесконечных улиц. Муторное забытье овладело им, в груди ощущалась странная пустота и тупая боль, словно его сердце вырвали из груди. Он даже не успевал замечать редких встречных прохожих, и когда они, едва не столкнувшись, бросали ему гневные упрёки, смотрел на них рассеянным взглядом. Внутри вскипала ненависть ко всему, что было связано с женщиной, которую он ещё час назад считал идеалом, а теперь обвинял во всех сметных грехах.
Рома ускорил шаг, периодически смахивая с лица капли дождя, и со стороны казалось, что он утирает слёзы. Как он мог так ошибиться, как мог принять за искреннее чувство меркантильное желание устроиться за счёт него? Или его любви хватало на них двоих, или его просто ослепило желание обладать, и он вознёс её на пьедестал, не замечая, что постаментом служит его собственное сердце, что для неё он просто трамплин, гимнастический батут, который может подкинуть её повыше, чтобы она смогла достичь требуемой высоты для дальнейшего полёта. Поглощённый проектом совместного счастья, он пытался отгородить их от внешнего мира и не замечал, что она всё это время настойчиво искала проходы в другой, пусть и не такой уютный, но соответствующий её запросам мир.
С той самой поры, когда Рома впервые почувствовал влечение к женщине, он ни одну никогда не подпускал к себе так близко, ревностно оберегал своё личное пространство и независимость, и только к этой прирос настолько, что ни на минуту не мог представить себя без неё. Впервые в жизни в его доме была женщина, к которой он хотел возвращаться и не старался торопливо сбежать, насытившись любовью. Всё время, пока они были вместе, Рома не уставая писал стихи и музыку. Чувство, овладевшие им, само рождало в душе нежные рифмы и мелодии. И вот…
Она просто монстр! Женщина, убившая их общее дитя! Он никогда не думал о ребёнке, не думал, каким будет отцом и что это будет значить для него. Только в эти минуты ему вдруг захотелось поднять на руки и прижать к груди маленькое существо, которое считало бы его самым близким, самым родным человеком. Что же делать? Что дальше? Как жить, когда твоя душа разбита на тысячи осколков? Неожиданно на ум пришла фраза, иногда повторяемая Михой: «… собери себя по кусочкам и продолжай жить». Ну да, сказать легко… Только как выполнить, если и кусочков в общем-то не осталось, только сырая, мерзко пахнущая вязкая масса, медленно растекающаяся по асфальту.
Он просто брёл по незнакомым улицам, не замечая ни усилившегося дождя, ни порывов холодного ветра, пока не вышел на довольно оживлённый проспект и не столкнулся нос к носу с высоким парнем в короткой кожаной куртке с меховым воротником.
– Рома? Терехов!? – радостно воскликнул тот, ухватил его за шею и втащил под свой огромный зонт.
Рома поднял глаза, затем удивлённо вытаращил их и в свою очередь схватил парня за отворот куртки.
– Серёга! – выпалил он. – Ты откуда здесь?
Они стояли, словно борцы, вцепившиеся друг в друга, и со стороны могло показаться, что вот-вот один из них проведёт приём и оба окажутся на земле. Сергей первым отпустил шею Романа, повертел головой, и, указав на вывеску расположенного в десяти шагах бара, предложил:
– Давай зайдём. Погода мерзкая, замёрз жутко.
– Ну конечно, – протянул Рома, – после Турции как не замерзнуть в наших Северах.
С Серёгой Лобовым они вместе учились в архитектурном институте, дружили. Нет, не так – они были не разлей вода с первого курса, с того самого дня, когда оказались рядом в аудитории на первой лекции, и до выпускного банкета. Но после их пути разошлись. Первые годы они ещё поддерживали довольно тесную связь: встречались по выходным, отмечали дни рождения, даже один раз ездили вместе в Сочи. Потом взаимоотношения стали суше. Разные интересы, жизненные устремления, каждодневные заботы постепенно отдалили их друг от друга. Рома просто плыл по течению, не озабоченный добыванием хлеба насущного, а Сергей активно занимался построением своей карьеры и буквально рвал жилы, стараясь пробиться наверх и занять престижное место. Со временем ему удалось преуспеть в этом. Он сумел закрепиться в строительном департаменте правительства Москвы, потом получил должность начальника отдела, но что было дальше, Роман уже не знал, потому что их общение практически свелось к поздравлениям с праздниками, и то чаще эсэмэсками. Последний раз они встречались чуть более двух лет назад, незадолго до того, как произошла трагедия с Роминым братом. Та встреча тоже была случайной, на премьере «Идиота» Мечислава Вайнберга в Большом театре. После спектакля они посидели в ресторане. Оказалось, что годом ранее Сергей перешёл работать в госкорпорацию «Росатом», курирует проектирование АЭС на территории Турции, живёт и работает в Стамбуле. С работой и карьерой у него было всё в порядке, но вот семью создавать он, видимо, не торопился, впрочем, как и Рома. В тот вечер и часть последующей ночи они вовсю предавались воспоминаниям, пока Рома не вспомнил про третьего члена их тогда довольно дружной компании
Константин Славин, обаятельный блондин с голубыми глазами, был общепризнанным институтским мачо и покорил сердца многих студенток. Рома и Сергей тоже пользовались популярностью у женской половины учебного заведения, однако их подвиги на любовном фронте не шли ни в какое сравнение с количеством побед их товарища. Но если Рома довольно равнодушно относился ко всему этому, то Сергей привык и стремился во всём быть первым. Хоть друг и не подавал вида, но Роман точно знал, что он завидует Косте. В отношениях трёх друзей царила безоблачная братская атмосфера – до той поры, пока в их компании не появилась Лариса. С первого дня знакомства они стали звать её Лаурой. Рома не помнил, кто первый дал ей это прозвище, но оно прочно закрепилось. Вначале в их узком кругу, затем и другие стали называть её так. Лариса не возражала и, как казалось Роману, даже поощряла это.
Впервые он увидел ее в ночном клубе, где друзья собирались отметить день рождения Сергея. Вопреки сложившейся традиции отмечать такие события в чисто мужской компании, Сергей привёл с собой девушку. Это была Лаура – довольно высокая, но при этом тонкая как тростинка, с тёмными волосами, которые, казалось, струились по её плечам, и гладкой, словно полированной кожей лица. На ней была стильная блузка и широкие летние брюки из тонкой светлой материи, через которую во время танца под лучами прожекторов просвечивали длинные стройные ноги. Лаура училась на другом факультете и жила в студенческом общежитии. Для Романа осталось загадкой, где и когда Сергей познакомился с ней и почему решил в тот вечер привести в их компанию. Возможно, он хотел что-то доказать Косте или поразить его красотой своей спутницы, но итог оказался неожиданным. Дело в том, что Костя, в отличие от своих друзей, мог заливать в себя алкоголь как в бездонную бочку. И вот когда Рома с Сергеем уже не могли контролировать себя, Косте, как самому вменяемому, пришлось развозить их на такси по домам, а затем провожать девушку.
Вскоре у Кости с Лаурой завязался роман. С виду Сергей отнёсся к этому довольно безразлично, тем более сама девушка не раз утверждала, что никаких обязательств по отношению к Сергею у неё нет и быть не может. Сергей тоже признавал, что они никогда не были парой, однако его отношение к Косте резко изменилось. Рома чувствовал их взаимное отчуждение, пытался как-то повлиять на ситуацию, но безуспешно. Да, они оставались дружной компанией, продолжали тусить вместе, но прежнего тепла в их отношениях уже не было.
Лаура, безумно влюблённая в Костю, вцепилась в него буквально мёртвой хваткой и уже не отпускала до окончания института. Костины родители вначале не приняли девушку и пытались воспротивиться их браку, но нужно было знать Лауру, чтобы понимать, как она умела очаровывать – и не только мужчин. Костя и Лариса поженились буквально накануне защиты дипломов. Среди студенческой братвы кто-то пустил слух, что такая спешка связана с беременностью девушки, но впоследствии оказалось, что это не более чем слухи. Свадьбу отмечали в одном из очень дорогих ресторанов – к ней тщательно готовились, была учтена каждая мелочь. За время учебы Роман побывал не на одной студенческой свадьбе, а тут у него сложилось впечатление, что Лариса – а именно она настаивала на таком пышном торжестве – хотела насмерть поразить своих подруг, доказать, что она лучшая, как и её выбор. Ему довелось познакомиться с родителями невесты, довольно простыми людьми из провинции. И мать, и отец буквально боготворили свою дочь: для них она была богиня, царица, и все их разговоры сводились только к тому, что любит и чего достойна Лариса.
После того как молодые успешно защитили дипломы, Костин отец, высокопоставленный чиновник в правительстве Москвы, нашёл им перспективную и высокооплачиваемую работу. Казалось, будущее предопределено и безоблачно, но… Как часто бывает, вылезло это самое «но», и всё рухнуло в одночасье. Через полтора года отец Кости скоропостижно скончался от инфаркта. Конечно, нищета их семье не грозила, однако от былого благополучия осталась лишь зыбкая тень. Вдобавок ко всему Костя почти сразу после смерти отца уволился с работы и принялся писать картины. Нужно отдать должное, он обладал определённым талантом и даже два курса отучился в Петербургской академии художеств, и только по настоянию отца, который считал художников дармоедами и тунеядцами, неспособными достойно содержать семью, бросил её и поступил в архитектурный. Теперь же, когда некому стало душить в нём творца, Константин решился воплотить в жизнь свою мечту. Его мама тяжело перенесла смерть мужа, слегла, и пережила его всего на полгода. Оставшееся после родителей состояние позволяло Косте с женой жить довольно безбедно и не надрываться, работая на дядю. Правда, Лариса так не думала, она не оставила свою работу в проектно-строительной фирме и упорно старалась сделать карьеру.
