Валерия Воронцова
Практикующий. Сделка с вороном
– Пусть лучше выпьет, а то истерика может начаться, – появилась в поле зрения Захарова с пластиковым стаканчиком в руках.
– Согласен, – кивнул темный, помогая мне подняться на локтях. – Пей залпом, как микстуру.
Это было бы забавно, если бы не чувствовалась вся ненормальность ситуации. Не хватало только знаменитой фразы: «Пациент скорее мертв, чем жив. Пациент скорее жив, чем мертв». Поморщившись на резкий запах крепкого алкоголя, я заглотила жгучую жидкость и скривилась от вкуса. Гадость-то какая…
– Что там с Лошадкой? – тем временем спросила Варя Шляпницу.
– Приближается к адекватному состоянию, – оценила Захарова, обернувшись.
– Что случилось? – прохрипела я.
– Не поверишь, нам тоже интересно, – протянула Прахова, но никакого укора в этом не прозвучало. Скорее тщательно скрытое беспокойство. – Все было как обычно, пока вы с Иркой разом не упали с криком и не начали кататься в конвульсиях по земле, продолжая орать, как резанные.
– Ты как будто пыталась оторвать себе уши, – добавила Сашка. – Лошадка начала лягаться копытами направо и налево, плеваться и отвешивать себе пощечины, губу в кровь разбила. Мишка с Березиным еле ее скрутили.
Я смотрела на ПрахМир с открытым ртом. Ругалова, которая наносит себе увечья? А инопланетяне у нас тут не высаживались на поляну? Во всяком случае, в это верилось больше, чем в самоистязания такой бережной к себе подруги.
– Агата, что произошло? Что ты увидела в костре? – перекрыл красочные объяснения кошачьего тандема Влад.
Голос ведьмака был ровным, вкрадчивым, но где-то там, в сером тумане глаз, мелькали тени и отражался костер. Связь между нами буквально вибрировала от сдерживаемой злости, но я хорошо чувствовала, что ко мне его гнев не имеет никакого отношения. Совсем как в машине решившего полихачить Березина.
– Я не видела. Только слышала и чуяла, – пробормотала я. – Пахло кровью и мертвечиной, но звук…. – Меня передернуло, и я сильнее вжалась в грудь ведьмака. – Сложно описать, как будто выла собака, и в то же время нет, или, может, она была не одна… Не знаю. Звук был прямо у меня в голове, на повторе… Я просто хотела, чтобы это закончилось. Слушать такое… ужасно.
Влад помог подняться, и, не без помощи Саши, я, все еще на ватных ногах, добрела до забытой клеенки в окружении пледов. Почти таким же способом приволокли Ирку. От одного взгляда на Лошадку меня снова затрясло. Если я выгляжу хотя бы на пятьдесят процентов так же, то в гроб кладут краше.
– Собираемся, – утвердил Березин, кутая растерянную Ирку в свою куртку.
– Без вариантов, – согласился Влад.
– Езжайте, мы приберемся, – закивала Катя.
– Только пусть сначала выпьют это, – Захарова перекинула Владу небольшую фляжку. – Так дорога быстрее пройдет.
Не знаю, что это было за пряно-медовое питье, но, благодаря всего трем глоткам я смогла дойти по темному лесу до машины Леши почти самостоятельно, держа своего ведьмака только за руку, а не наваливаясь всем телом. ПрахМир, вызвавшиеся проводить, разговаривали с парнями о чем-то важном, но слова проплывали мимо. Переглянувшись с Иркой, одинаково контуженные и вымотанные, мы залезли на заднее сидение.
Кажется, я вырубилась еще до того, как наши практикующие подошли к машине.
Глава 6
Проснувшись в кровати Яблонева, что, благодаря нюху, не стало для меня новостью, я привстала на локтях. Ведьмака в комнате не оказалось, но колеблющийся в воздухе тонкий аромат свечей и древесной стружки с нотками табака сообщил, что парень был здесь не так давно.
На пороге комнаты, как и всякая уважающая себя служебная собака, нес стражу Кельт. Нес – сильно сказано, но, с другой стороны, то, что пес лежал на спине лапами кверху и призывно помахивал хвостом еще не значило, что он не бдит.
– Не выпрашивай, тебе нельзя в хозяйскую кровать, – хмыкнула я, прекрасно видя, куда клонит эта лукавая мордаха. – А вот мне можно, – ляпнула я, тут же прыснув. – Нет, ты слышал? «Хозяйская кровать», – важно повторила я, отчего-то широко улыбаясь. – Даже не помню, как в ней оказалась.
Взгляд наткнулся на джинсы, перекинутые через спинку компьютерного стула, и, внезапно, провалы в памяти превратились в существенную проблему. Черт с тем, что я не помнила, как покинула машину Березина и попала в кровать. Куда больше тревожило, что я не имела ни малейшего понятия кто, когда и как раздел меня до нижнего белья и майки. Ради собственного спокойствия стоило надеяться, что это была Тамара, но ехидный червячок сомнений все же указывал на ее сына.
Выбравшись из-под одеяла, я почти схватила джинсы, но отчетливый запах костра заставил передумать и вспомнить о сменной одежде в заранее прихваченном рюкзаке. Переодевшись в чистое и попутно восстановив в памяти большую часть событий Вальпургиевой ночи, я вышла в коридор. Лестница на чердак была опущена, значит, Влад в своем «гнезде», вот сейчас и…
– Даже не думай подниматься сюда, не поев, – послышалось с чердака, и я убрала ногу с первой ступеньки, недовольно скривившись. Яблонев наверняка предчувствует количество моих вопросов, так что с его стороны весьма логично подстраховаться. Как однажды сказала Миркова: «голодный фамильяр – горе практикующего». После парочки споров на пустой желудок с этим трудно было не согласиться.
– Не очень-то и хотелось, – буркнула я Кельту, и пес согласно заворчал.
На кухне за столом сидела Тамара, попивая кофе и вчитываясь в какую-то очень потрепанную и старую на вид толстую тетрадку. Заметив меня, ведьма улыбнулась и отодвинула ту на край стола, предварительно закрыв. Никаких опознавательных знаков на красной обложке не было, но все мои фамильярские настройки сообщали о чем-то вроде ментальной радиации.
– Семейные рецепты, – пояснила мама Влада, заметив, на что я пялюсь.
Ага. Не иначе как проклятий.
– Садись-садись, сейчас разогрею тебе мясо, ты пока себе в кружку вон из того термоса налей, – поспешила остановить меня на пути к холодильнику Тамара.
– Да не надо, я сама…
– Вот еще глупости, ты итак в этом доме некоторым слишком потакаешь, – женщина недовольно покосилась на потолок. – Мы теперь даже не выходим на ужин и обед, нас фамильяр накормит, когда придет, или уже накормил, – проворчала ведьма. – Бессовестный!
Трудно поспорить. Совести у Влада точно не было, или он крайне удачно ее прятал. В защиту Яблонева (а его защита – моя прямая обязанность) готовка Тамары не то, к чему стоило бежать, ломая ноги и захлебываясь слюной. Кулинаров в этом славном семействе потомственных темных не наблюдалось.
Сдавшись яростной заботе ведьмы, я покорно села за стол с кружкой пахучего… чая. Лучше буду называть это так, пусть на вид это и походило на какой-то суп из травы и листьев.
– Как твоя мама? – спросила Тамара, поставив тарелку с шашлыком в микроволновку.
– Не знаю.
Это казалось самым честным и правдоподобным, даже если мало напоминало ответ. В любом случае, врать маме-ведьме своего практикующего – не лучшая идея. Может, моя интуиция и барахлила в последнее время, но здесь сработала как часы.
– А ты? – Серые глаза женщины сверкнули совсем как у сына, когда Влад искал решение к какой-нибудь сверхъестественной задаче.
– Думаю, что ответ такой же, – я уставилась на «суп» в кружке.
– Хочешь поговорить об этом?
– Эта фраза слишком напоминает прием у психолога, – кисло отметила я.
– Что поделаешь, я же он и есть, – пожала плечами хозяйка дома, чуть улыбнувшись. – Начни с начала.
– Вы же знаете, что я не понимаю, где начало.
Моя мистическая жизнь началась с середины, хаотично, по каким-то кочкам и оврагам, без отчетливой линии старта, со страховкой в виде Яблонева, но, похоже, без тормозов.
– Все так говорят, – хмыкнула ведьма. – Самообман – распространенное явление.
Сложность общения с практикующими в том, что они всегда видят то, что хочется скрыть. Конечно же, для меня не секрет, в чем заключается моя проблема. Говорят, что ее понимание – половина успеха, но, если так, то со второй, отвечающей за устранение, пока беспросветно.
– Я злюсь, – неожиданно призналась я. – Очень сильно.
– На кого-то конкретного? – не удивилась Тамара.
– На родителей, на ситуацию, на себя… По-моему, проще перечислить на что я не злюсь, – хмуро поделилась я. – Мама не говорила правды, и почти всю жизнь я чувствовала себя какой-то неправильной. Отца вообще не было, и вдруг он заявился в самый неподходящий момент. Меня раздражает, что постоянно случается что-то, что не дает… остыть и держит в напряжении. Влад рассказал, что случилось вчера? А планировалась, между прочим, интересная поездка на природу безо всяких катаний по земле и попыток оторвать себе уши. Я все время чувствую себя… не знаю, как проснувшийся вулкан, который вот-вот выплеснет лаву. Сессия еще эта… – Тяжело вздохнув, я закрыла лицо руками, вспоминая, что дома ждет еще курсовая и подготовка к зачетному тесту. К трем тестам, если честно.
Микроволновка сообщила о выполненной миссии, и Тамара поставила передо мной тарелку с мясом.
– Для начала поешь.
– Влад мне сказал то же самое, – пробурчала я, начиная думать, что у практикующих по части фамильяров на все один ответ. Плачешь? Поешь. Проснулась? Поешь. Вот-вот начнешь все крушить и ломать? Ерунда какая. Просто пойди и поешь.
– То, что ты испытываешь – нормально. Ненормально, что ты винишь себя за эти эмоции, – мягко начала ведьма, присев напротив. – Трудности случаются у всех, в любых отношениях, неважно, романтических, дружеских или семейных. Неподходящий момент или подходящий – этих прилагательных не существует в жизненном пространстве. Оно просто случается и, по опыту, могу сказать, всегда именно так и тогда, когда нужно.
– Не могу сказать, что мне от этого стало легче.
– Никто не говорил, что жить легко, – проницательно заметила темная. – Злость – хорошая эмоция при сражении, она подпитывает, разогревает кровь, помогает встать, когда упал, но жизнь – это не сплошные драки. Найди, где использовать свой гнев с пользой.
– Странный совет от психолога, – приподняла я бровь, спешно проглотив кусок свинины. – Разве вы меня сейчас не на йогу должны были послать?
– Разве ты не знаешь? – Тамара деланно удивилась. – Я же ведьма.
Поперхнувшись, я расхохоталась.
– Йога, – закатила глаза женщина, фыркнув. – Да ты на ней заснешь.
Это продлило мой смех еще на пару минут. Отсмеявшись, я покачала головой, чувствуя странное облегчение. После разговора с Тамарой и третьего куска мяса жизнь и правда перестала видеться в темных красках.
– Отнеси это Владу, скажи, что здесь ничего нет и прекрати мне «выкать», – Тамара передала красную тетрадь, как только я откинулась на спинку стула, доев. – Она не кусается.
– Да я просто… От нее чем-то фонит…
– Силой нашего рода, для тебя не опасно, – пояснила Тамара. – Иди, у меня клиент вот-вот подъедет.
Ретировавшись из кухни с тетрадкой в руке, на лестнице я все же поддалась любопытству, велев Кельту притвориться, что он ничего не видел. Открыв на первой попавшейся странице, я зацепилась за рукописный заголовок «Колесо мертвеца» и тут же ее захлопнула, коря себя за несдержанность.
Оставив любимца Яблонева сторожить проход на чердак, я, наконец-то, залезла в святую святых ведьмака. Влад обнаружился в своем кресле для приемов. Сидя на нем боком и перекинув ноги через подлокотник, парень читал книгу в черном кожаном переплете.
– От тебя пахнет мясом и мамиными наставлениями, – оценил практикующий, подняв на меня взгляд.
– А жалобы на себя ты не учуял, о, не желающей есть мамины кулинарные шедевры сын? – вытаращилась я, и мы обменялись смешками. – Держи, Тамара сказала, что в ней ничего нет.
– Так я и думал, – тяжело вздохнул Яблонев, забрал у меня тетрадку, вложил ее в книгу и опустил на столик. – Какая страница?
– Что?
– На какой странице ты ее открыла? – он кивнул на объект моего неуемного интереса.
– Как ты понял? – округлила я глаза, начиная думать, что по дому расставлены камеры.
– Расслабься, я всего лишь сделал предположение, основываясь на твоем любопытстве, и ты только что его подтвердила, – чуть улыбнулся ведьмак в ответ на мое не слишком радостное выражение лица, наверняка показывающее готовность пнуть его воронье величество.
– «Колесо мертвеца», – скрестила я руки на груди. – Это что-то значит?
Момент, когда в Яблоневе проступал темный ведьмак, пропустить было невозможно. Выпрямившись в кресле, он перебросил ноги на пол и посмотрел на меня так внимательно, что кто-нибудь другой на моем месте уже выбегал бы из дома. Склонив голову на бок, парень продолжал прожигать во мне дыру, однако, прежде чем я всерьез забеспокоилась, он моргнул, и из серых глаз исчезла эта парализующая воронка, затягивающая в никуда.
– Что такое?
– Ничего. Я подумал, что это могло быть знаком, как в гаданиях по книге, но на тебе, слава богам, нет ничего напоминающего запущенное колесо.
– И у меня все тот же вопрос.
Я присела на подлокотник его кресла, решив, что диванчик по другую сторону столика слишком большое расстояние между нами.
– Колесом в ментальных практиках обозначают магический цикл. Например, колесо ведьмы – это календарь основных языческих праздников, требующих определенных ритуалов, оно нерушимо и непреложно. Колесо может быть запущено практикующим на конкретного человека или событие и как проклятие, и как благословение. Например, колесо невесты – это запуск периода для замужества, а колесо вдовы – время, в течение которого женщина перестанет быть интересна мужчинам, окажется в разводе или потеряет супруга. Колесо мертвеца – это период, заканчивающийся смертью.
Я приоткрыла рот:
– И я открыла страницу именно с ним?
– Успокойся, я не увидел ни одной спицы, так что на тебе этого нет. К слову, моя защита заставила бы его прокатиться мимо и вернуться к отправителю.
– Спицы?..
– Тебе не нужны такие подробности, – отрезал Яблонев, и я как-то сразу поверила, что да, действительно не нужны.
– Ладно. – Я глубоко вздохнула. – Я готова.
– К чему?
– К твоему объяснению, желательно, очень понятному для новичка, что это вчера, черт возьми, было. Такое же не происходит постоянно, верно?
– Не происходит. Над этим все еще думаю, причем, не только я. – Влад откинулся на спинку и прикрыл глаза. Непохоже, что сегодня он много спал. – Обычно участник круга получает видение от костра способом, к которому расположен. В твоем случае это слух и обоняние.
– А Ирка? – Я поморщилась, ощутив укол совести. Вчера нам было не до разговоров, мы едва переставляли ноги, куда там делиться «волшебными» впечатлениями, но… – Почему это случилось с нами обеими?
– Это один из главных вопросов, – Князь приоткрыл один глаз. – Лошадке ближе осязание, по ее словам, она чувствовала, как что-то ползает по ее лицу и пытается прогрызть кожу.
Вытаращившись на парня, я потеряла равновесие и приземлилась на Яблонева. Точнее, прямо ему на руки, словно он только этого и ждал.
– Сиди тихо, – пробормотал Влад, даже не пытаясь помочь мне подняться.
Вместо этого темный усадил меня поудобнее, оставив у себя на коленях. Сообразив, что его такая поза вполне устраивает, я подняла голову и даже открыла рот, чтобы сказать что-то наверняка не блещущее интеллектом, но, наткнувшись на внимательный взгляд из-под ресниц, передумала. Вряд ли его мысли даже коснулись той темы, в которой только что увязала я. Тяжело быть девочкой.
– Я думаю, что из-за вашей длительной дружеской связи и частых соприкосновений Ругалова уловила отголоски того, что открылось тебе, когда ты не смогла справиться с таким объемом и отбросила часть видения. К тому же, она наверняка сильно беспокоилась о тебе после того случая, а Знание предпочитает гармонию, потому это не мог быть кто-то из темных, так что выбор остановился на светлом фамильяре.
– Как такое возможно, я же…не умею это делать.
– Ты – потомственный фамильяр, – красноречиво вскинул бровь Влад. – Когда инстинкты работают на максимум, тебе не нужно уметь, все происходит рефлекторно.
– Так что это было? Ты можешь расшифровать?
Яблонев тяжело вздохнул и снова закрыл глаза.
– Расшифровать такое видение непросто. Мне понятно, что то, что слышала и чуяла ты, было петлей смерти, но совершенно неясно, смерти чего или кого. Вой в твоем случае может означать слишком многое, учитывая твою сущность, а смерть это не только о физическом прекращении чьей-либо жизни. Смысл может быть как слишком глубок, так и лежать на поверхности, означая самое простое и очевидное. Мне так же понятно, что Ирка столкнулась с падальщиками. У практикующих есть такая поговорка: «Услышал падальщика в костре – быть беде». Так или иначе, мы получили серьезное предупреждение. Вот только неизвестно, на кого или что нацелена угроза.
– Разве… не очевидно, что если видение получила я, то и угрожает это что-то мне?
– Нет, – отрезал ведьмак. – Никто не существует в пространстве обособленно, мы все связаны между собой. С таким же успехом предупреждение может относиться к твоим близким, друзьям или знакомым. И потом, я же сказал, что не стоит воспринимать все буквально, смерть – это более глубокое понятие, чем ее определение в учебнике по биологии.
Покосившись на темного, я уставилась в стену, стараясь привести мысли и все им сказанное в порядок. Вздрогнув, когда длинные тонкие пальцы ведьмака обвили мое запястье, я запоздало выдохнула, только сейчас понимая, что зачем-то задерживала дыхание.
– Не бойся, – Влад мягко привлек меня, позволяя спрятаться от жалящих догадок у себя на плече. – Мы со всем разберемся, как и всегда.
– Тебе не кажется, что, чем больше мы разбираемся, тем запутаннее и страшнее все становится?
– Нет. Это просто повышается уровень сложности, что вполне закономерно и необходимо для дальнейшего роста и развития.
– У меня такое чувство, что это цитата из какого-то доклада, – скривилась я, на что Яблонев фыркнул в макушку, заключая меня в кольцо рук. Сразу же стало… хорошо. По-домашнему уютно, надежно и спокойно, все равно как падать спиной вперед, зная, что приземлишься на мягкий матрас.
– Закрой глаза, – тихо проговорил Влад с той особой интонацией – золотой серединой между просьбой и приказом, которую я не могла повторить, сколько бы ни пыталась. – Подними руки над головой.
– Что, еще какой-то подарок? – тут же заерзала я, готовая немедленно начать дебаты на тему его неуместной щедрости.
– Делай, как я говорю, – размеренным голосом велел Яблонев.
Закусив губу, я вытянула руки вверх.
– Чуть сожми кулаки, как будто что-то держишь. Вот так. Представь, что это перекладина всех проблем.
– У мамы таким трюкам научился?
Тяжелый вздох темного пригасил мой скептицизм и поставил на рельсы серьезности.
– Хорошо, хорошо, – пробурчала я, в который раз ныряя в прорубь собственных неприятностей. – Представила.
– Теперь у нас два варианта. Можешь вцепиться в нее мертвой хваткой, пока пальцы не побелеют и кисти не сведет, или отпустить.
– И куда я упаду?
– В реальность, – уверенно ответил Яблонев. – Видишь ли, люди привыкли относиться к страхам и тревогам, как к домашним любимцам. Ласкают их, пригревают на груди, удерживают возле себя, придумывают имена и прикармливают своими сомнениями. Без человека их не существует, сами они никого не преследуют, в ноги и руки не вгрызаются, в заложниках не держат. Достаточно лишь однажды осознать, кто в кого на самом деле вцепился, чтобы выйти из этой ситуации победителем. Чем больше ты думаешь о них, пытаешься прогнозировать, накручиваешь себя, представляя худшие сценарии, тем сильнее сжимаются твои руки. Реальность – это не мысли о будущем, а действия в настоящем. Негативное мышление, к которому относится вся эта перекладина, – Влад легонько постучал по моим кулакам, – очень быстро превращается в личную параллельную реальность, где все пошло не так. И она затягивает. Понимаешь?
– Да, – выдавила я, в тысячный раз задаваясь вопросом, как у ведьмака получается разжевать то, к чему даже подступаться было страшно.
– Так что? Продолжишь висеть в параллельной реальности, где все страшно, непонятно, неудачно и беспросветно, или все-таки спрыгнешь и пойдешь шаг за шагом в настоящем?
Глубоко вздохнув, я разжала кулаки и уронила руки на колени. Стало не в пример легче. Почти так же, как после бросания ветки в костер. Открыв глаза, я посмотрела на Яблонева.
– Как ты смог всего за несколько минут так прочистить мне мозги?
– Это талант, – хмыкнул ведьмак, взъерошив мне волосы. – Во-первых, все, что с тобой происходит, очевидно и без моих способностей, а, во-вторых, фамильяру всегда проще понять себя, когда он находится рядом с практикующим, это одна из возможностей связи. Сейчас ты просто позаимствовала несколько присущих мне черт и правильно их использовала, пусть и с моей помощью.
Ну, конечно. Следовало понять, что внезапно появившийся обзор «над» проблемой – это фишка Влада. В отличие от меня, ведьмак все рассматривал сверху, согласно своей крылатой сущности, в то время как я неслась напролом через колючие кусты и репейник.
– Хорошо. Шагаем по реальности, – глубокомысленно кивнула я. – И куда шагаем, что делаем дальше?
– Сейчас тебе нужно вернуться домой, провести время с мамой и начать готовиться к сессии, – усмехнулся Влад, видя мое скривившееся с первых же слов лицо.
– Ты же знаешь, что я спрашивала не об этом!
– Знаю, но ты опять тянешься к перекладине, – чуть пожал плечами темный. – Что у нас там… – Он погладил большим пальцем мой лоб. – Отец? До встречи с ним еще восемь дней. И хотя мне тоже очень интересно, что он и его практикующий тебе скажут, за это время может произойти еще много чего.
– Хватит, терпеть не могу, когда ты лезешь мне в голову!
Я отпрянула, слишком поздно осознав, что за спиной нет ничего кроме подлокотника кресла, и есть все шансы растянуться на коленях темного горизонтально. Пальцы вцепились в края толстовки парня, напрягшись всем телом в попытках удержаться, я потянула Яблонева на себя, почти сразу наткнувшись на его руку, выступившую в качестве подпорки. Словно этого было мало, вторая рука практикующего так же легла мне на спину, заключая в кольцо, и это поменяло все.
Вероятность падения ушла в ноль.
Вероятность возгорания взлетела до небес.
Серые глаза, оказавшиеся прямо напротив моих, потемнели на несколько тонов, напоминая штормовое море, и, клянусь, оно звало нырнуть с головой. В нос ударила ароматная смесь деревянной стружки, воска и табака, истребляя все прочие запахи. Оглушительное биение сердца отдавалось в горле, мешая дышать, когда горячее дыхание коснулось подбородка… В этом застывшем пространстве я почти слышала, как под кожей разливается пламя, неподвластное ни одному жаропонижающему.
Зрительный диалог между нами сократился до одного общего «о, боги».
В наэлектризованной тишине наше движение началось одновременно. Медленно откинув голову, я подставилась под его плавное приближение. Шею приятно закололо сотнями игл, едва к ней прижалось тепло ведьмака, и армия мурашек захватила спину и руки.
– Всегда вздрагиваешь, – прошептал Влад, когда я дернулась от первого прикосновения к излюбленному месту укуса всех киношных и книжных вампиров.
– Нельзя? – сдавленно спросила я, чувствуя типичное для таких моментов нарушение мыслительного процесса.
Я уверена, что расслышала смешок, но эта уверенность растаяла под укусом ведьмака, как и я сама. Нежный захват неуловимо обернулся яростным натиском, раскаленный воздух пек губы, пальцы жадно нырнули в его темные пряди… Между нами, средь белого дня, вновь пробила полночь, окутывая тьмой контроль и любые границы.
– Тебе пора домой, – хрипло сказал мой личный Цепеш, когда одурманенная и потерявшая всякие ориентиры, я пыталась отдышаться на плече у ведьмака.
– Угу, – невразумительно согласилась я, только глубже зарываясь носом в тепло его шеи. – Ты такой горячий…
– О, боги…
– …у тебя, случаем, не температура?
Секундная пауза донесла до нас обоих возможный и настоящий смыслы сказанного, и, прыснув, мы расхохотались.
– Нет у меня никакой температуры, это все ты с ядерным теплом своей сущности, – пояснил Яблонев, ловко отстраняя меня от себя и возвращая из гнезда рук на землю. Короткая заминка почти втащила за уши конфуз, но серьезность, вновь проступившая на лице Влада, избавила нас от возникшей неловкости. – Я могу быть уверен, что, оказавшись дома, ты не схватишься за перекладину снова?
– Думаю, да, – кивнула я, пряча руки в карманы джинсов. – А я могу быть уверена, что ты сразу расскажешь, если что-то из всего этого, – я неопределенно повела подбородком, – прояснится?
– Да.
– Даже если подумаешь, что я испугаюсь?
– Да, – снова кивнул темный, смерив меня недовольным взглядом.
– И, если куда-то неожиданно соберешься, тоже расскажешь?
Зная, как глубока и широка река терпения Яблонева, я даже не удивилась, когда ведьмак ответил «да» с той же интонацией и спокойствием, хотя любой другой на его месте уже закатил бы глаза или стиснул зубы.
– Ни разу не слышала от тебя столько «да» подряд, – прищурилась я. – Целый страйк. Подозрительно как-то.
– Если поторопишься, успеешь на автобус и будешь дома через полчаса, – изящным жестом Влад указал на выход.
– Да ты буквально выгоняешь меня… Постой-ка, – я скрестила руки на груди. – Ты такой сговорчивый, только чтобы я побыстрее свалила из твоего дома?
– У тебя есть свой, и там тебя очень ждут, – утвердил Влад, скопировав мою позу.
– Ты что, с мамой моей сговорился?
Яблонев смерил меня взглядом из серии «кто бы говорил» и, не посчитав нужным ответить вербально, снова указал на выход. Именно в этот момент за окном послышалось громкое карканье, и я понадеялась, что укор в моем взгляде прожжет его до самой сущности.
– Автобус все ближе.
– Мне театрально покашлять, или ты все-таки объяснишь, почему пытаешься вышвырнуть меня из дома за шкирку?
– Хорошо, давай подумаем вместе, – мило улыбнулся Яблонев.
Если бы кто-нибудь, в порядке общего бреда, спросил у меня, какой дорожный знак может ассоциироваться с этой улыбкой темного, я, не раздумывая, указала бы на лопату или ремонтные работы. Потому что в нашем случае она означала, что сейчас мы будем копать так глубоко, как не снилось ни одному археологу.
– Давай, – уже не так уверенно согласилась я.
– Что ты сделала, как только проснулась сегодня? – лицо Влада стало непроницаемым, не давая ни одной подсказки о смысле вопроса.
– Э… поговорила с Кельтом, переоделась, а потом ты отправил меня есть. Что в этом такого?
– То, что раньше ты первым делом проверила телефон и позвонила бы маме, чтобы сказать, что с тобой все в порядке, – неожиданно жестко припечатал ведьмак. – Недавно ты оказалась в серьезной опасности, а вскоре после этого уехала на ночь с друзьями в лес. Неважно, сколько правдивого твоя мама знает об этой поездке, но ты даже не задумалась о том, чтобы связаться с ней сегодня.
– Она мне тоже не позвонила, – тут же надулась я, ужаленная словами практикующего.
Скептично глянув в ответ, Влад склонил голову набок:
– Агата, что ты делаешь? Прячешься от нее или наказываешь? И то, и другое слишком глупо, чтобы я закрывал на это глаза. Навсегда спрятаться невозможно, наказывать бесполезно – никто не может вернуться в прошлое и изменить его. Эта ситуация ослабляет тебя, а, значит, и меня. Нестабильный фамильяр скорее наломает дров, чем поможет что-то построить. Как ты поведешь себя, если в следующем деле придется помогать кому-то с конфликтом «дочки-матери»? Сможешь ли остаться объективной и не перетягивать меня на чью-то сторону своими эмоциями?
Ладно, это больше походило на ушат ледяной воды, полностью отрезвляющий от недавнего возгорания. Закусив губу, я нерешительно посмотрела на Яблонева. Прежде я не рассматривала собственные семейные неурядицы с такого угла.
– Я… поняла, – пробубнила я.
– Следующий автобус через пятнадцать минут, – только и сказал Влад, поднимая со стола семейные записи. – Напиши эсэмэску, когда доберешься, я собираюсь немного попрактиковаться, так что могу не ответить на звонок.
– Хорошо. Влад… – я обернулась возле лестницы с чердака. – Спасибо.
– О чем ты? – темный хмыкнул. – Это моя работа. Держи хвост пистолетом, – подмигнул парень.
Закатив глаза, я ретировалась из обители практикующего, мысленно желая ему не подавиться ужином от шеф-повара Тамары.
– Я буду тщательно пережевывать! – донеслось мне вслед.
– Да чтоб тебя! – Я топнула по ступеньке, напугав лежавшего в коридоре Кельта и, судя по каркающему смеху, знатно развеселив Влада. – Так и живем, – развела я руками перед псом и театрально поцокала языком.
Дома, вместо ожидаемого материнского расстрела беспокойством, меня встретило минное поле из тишины и повисшей в воздухе неуверенности. Если неделю до этого мы успешно не пересекались в одном пространстве надолго, исключая шанс серьезного разговора тет-а-тет, то стартовавшие майские праздники и жесткий указ Влада представляли настоящую угрозу.
Завозившись в прихожей с обувью, я проверила обстановку стандартным «привет, мам, я дома» и тяжело вздохнула, получив в ответ осторожное «привет». Да, определенно, мама тоже идет по этому хлипкому мостику над скандалом.
– Думаешь, как сказать, что нам нужно поговорить?
Сегодня день телепатии, что ли?
Заглянув в комнату, я кивнула, обнаружив Ма на диване в компании семечек и электронной книги.
– Думаю, мы и так знаем, что хотим сказать друг другу, – нервно предположила я, пытаясь прислушаться к интуиции, но та упорно молчала. Похоже, придется довериться реальности и просто «шагать» по дороге. – Я… не понимаю, зачем вы все это устроили. Раньше мне казалось, что… – я приоткрыла рот, не зная, какое слово употребить: голосовые связки напрочь отказывались воспроизводить «отец» или «папа».
Наверное, оттого что не подходили ситуации. В моей жизни вообще не было случая, когда они могли бы понадобиться. Чуждые, непонятные, какие-то совершенно лишние, словно принадлежащие иностранному языку, они застряли в горле тугим комом, как если бы я подавилась пережаренным мясом.
– Мне казалось, что еще до моего рождения между вами произошло что-то ужасное, —все же продолжила я, – что-то такое, что ты даже имени его никогда не произносила. Ты всегда игнорировала мои вопросы о нем и никогда не сравнивала нас, как это делают другие матери-одиночки, когда ребенок натворил что-то позорное. Еще месяц назад я хотела найти его, чтобы увидеть, узнать, понять, что он тебе сделал, но, оказывается, у вас не такие уж плохие отношения, если он приехал по первому твоему зову. Я чувствую себя обманутой, мам. Дело даже не в том, что ты все это время знала о существовании практикующих и фамильяров, моей наследственности и всячески водила за нос, отрицая малейшие проявления моей… «необычности». Я могу списать все это на боязнь сверхъестественных вещей. Чего я не понимаю, так это зачем всю мою жизнь нужно было притворяться, что он… плохой? Ты не говорила этого напрямую, ты вообще о нем не говорила, и это позволило мне сделать собственные выводы, придумать историю и верить в нее годами. И знаешь, что теперь? Через неделю мне предстоит с ним встретиться, а у меня вот тут, – я постучала себя по груди, – все огнем горит от злости, как только я думаю об этом. Твое молчание оказалось намного хуже, чем если бы ты выдумала какую-нибудь банальную историю.
