Валерия Воронцова
Практикующий. Сделка с вороном
Глава 3
Было что-то неправильное в том, чтобы ощущать среду как понедельник. Все вокруг куда-то спешили, что-то обсуждали, разговаривали о приближающихся выходных, а я, ожидая Ругалову у третьего корпуса, все не могла отойти мыслями от предыдущих. Странное волнение и ощущение ирреальности происходящего не уходили, впившись в меня с удвоенной силой ровно с той секунды, как Влад покинул нашу квартиру в половине десятого вечера.
Ужин с мамой прошел довольно гладко, хотя первый час я сидела, как на иголках, ожидая, когда ее недовольство вырвется наружу. К счастью, я зря так переживала, мама и Яблонев вели непринужденную беседу, изредка разбавляя ее шутками, и потихоньку я влилась в их разговор. К чаю наступил тот момент, когда мама все же попросила рассказать, что именно произошло на крыше, и, дождавшись моего молчаливого согласия, Влад пояснил ей все ключевые моменты со своим особым умением доносить все сложное простыми словами.
Несмотря на сильно облегченную версию нашего «приключения», у мамы все равно задрожали губы и пальцы. Думаю, ее взгляд я запомню на всю жизнь, потому что прежде никогда не видела ее настолько растерянной и напуганной. Понятия не имею, как она представляла практикующих до этого, что знала точно, а что додумывала сама, но Влад, кажется, показал ей новый угол зрения.
По крайней мере, больше никакой антипатии к моему ведьмаку не наблюдалось. Честно говоря, из опасного темного практикующего, вовлекшего единственную дочь в мир мистических проблем, Яблонев в ее глазах внезапно превратился в мифического персонажа – идеального «сына маминой подруги». Оставалось только надеяться, что Влад не подсыпал ей в еду какое-нибудь зелье авторства собственной матери, и эффект такой перемены не окажется кратковременным.
Воровато осмотревшись, я погладила большим пальцем агат на кольце-обереге. Прежде чем уйти, Влад проверил его по моей спонтанной просьбе и не обнаружил никаких странностей. Кольцо, по его словам, сейчас было еще сильнее, чем прежде, впитав энергетику нашей связи в момент проявления ее мощи.
Жаль только, что в настройки кольца не входила защита от кошмаров. Проснувшись в пять утра, я несколько минут убеждала себя и зашедшееся ударным битом сердце, что жива и нахожусь в собственной кровати, а не умираю на асфальте, шагнув с крыши. Мне снился Илья: подавленный, несчастный и обреченный, он все спрашивал и спрашивал одно и то же. «Ты же понимаешь, что это начало?». Даже сейчас я все еще слышала в голове эту сочувствующую интонацию и роковую неизбежность. Жутко.
Тряхнув головой, я сделала очередной глубокий вздох. Воздух пах весной и теплом, в ветвях деревьях на территории корпуса вовсю чирикали птицы. Не услышав ни одной вороны, я почему-то приняла это за дурной знак. Скажи мне кто в январе, что вороны будут играть для меня такую большую роль и заслуживать особого внимания, покрутила бы пальцем у виска. Сейчас же существовала вероятность, что сомневаться окружающие могут как раз в моей нормальности.
К очевидным причинам для нервоза из-за мира практикующих добавлялись кратковременные приступы паники и паранойи, знакомые каждому. Пропустив два учебных дня на фоне приближающихся майских праздников и зачетной сессии, я чувствовала себя неуютно, слово первокурсник, впервые прогулявший пару. Какое-либо понимание происходящего в студенческой жизни исчезло, я не помнила, должна ли была что-то отвечать на прошедших семинарах, сдавать какие-то курсовые, и не было ли тестов по профильным предметам.
Вчера я слишком поздно освободилась, чтобы иметь возможность засесть за ноут и написать кому-то из одногруппников. В таких вопросах я доверяла только Ленке Кручиловой, как старосте группы, и Ярославе Самойловой, как человеку с повышенным чувством ответственности и присутствовавшему на всех парах без исключения, какими бы убийственно-скучными они ни были. Да и, если честно, накануне все мое внимание занял подарок Влада, над которым я просидела несколько часов.
Рука сама собой потянулась к внутреннему карману ветровки, буквально прожигаемому айфоном. То и дело казалось, что он не на месте, может куда-нибудь выпасть и разбиться. Несмотря на все великолепие техники и ее возможностей, я предсказывала себе долгое привыкание к ней и не только из-за ее непривычности.
В обществе существовало предубеждение, что дорогие подарки и хорошие домашние девочки понятия несовместимые, и первое даже исключало второе под косые взгляды и завистливые шепотки любителей посплетничать.
Хмыкнув, я почему-то представила себе Прахову и Захарову, строящих из себя домашних девочек. Выходило плохо, фантазия упорно отказывалась менять трость Насти на половник, а Варины черно-красные луки на фартук и бигуди. Если для меня это была не та история, то для них даже не та полка с книгами.
Нос уловил теплую травянистость, и, повернув голову, я увидела только что вышедшую из-за угла Ругалову. Счастливо вскрикнув, подруга раскинула руки и побежала… рысью. Из-за фиолетовой ветровки, розовой майки, ярко-голубых узких джинсов и бирюзовых кед с лимонно-желтыми шнурками казалось, что на меня несется радуга.
– Агата! – взвизгнула подруга, крепко стискивая меня в объятьях. – Ты пришла! Я думала, что ты будешь только на следующей неделе… Как ты? Прости-прости-прости, я хотела тебе позвонить, но Леша сказал, что не надо тебя тревожить… Хорошо себя чувствуешь?
– Да я…
– Уже видела Влада? А что сказала твоя мама?
– Ир…
– Ой, твоя губа, этот урод тебя так?
– Тпру! – наконец, нашла я верное слово, удивительно оборвавшее весь словопоток Ругаловой.
Переглянувшись, мы рассмеялись и снова обнялись, на этот раз без намека на борцовский захват, каким она едва не повалила меня на лужайку.
– Я в порядке, наверное, – поделилась я, когда мы направились в корпус. – В смысле, чувствую себя неплохо, просто сложно поверить, что все это произошло.
– Похоже, как когда узнаешь о практикующих? – серьезно спросила Ирка.
– Нет, не особо, – задумалась я. – Там шок, удивление, скепсис, а тут и радость, и страх, и боги знают, чего еще намешано.
– «Боги знают», – фыркнула Ирка. – Совсем как Влад сейчас сказала. Даже с его интонацией.
– С кем поведешься… – многозначительно приподняла я бровь, и мы снова прыснули.
Сверкнув студенческими перед бдительной охраной в лице бабульки в зеленой вязаной кофте с прической-одуванчиком, мы припустили на третий этаж, где в коридоре, перед закрытой аудиторией, уже толпились наши одногруппники.
– Привет, – поздоровались с нами неразлучная парочка Марина Богатырева и Нинка Алферова. – Присоединяйтесь к нашим молитвам, чтобы культурологичка заболела и не пришла.
– А следующим у нас что?
– ПМК, – кисло сообщила Марина. – Лекция.
«Психология массовой коммуникации» могла бы быть очень интересным предметом, не веди ее дотошный до занудства Лев Константинович Щебин. Переглянувшись с Иркой, я качнула головой на ее молчаливое предложение свалить и поговорить. Уйти, конечно, хотелось – весенний день звал гулять в парке, а не сидеть в аудитории, но с третьим днем отсутствия подряд до деканата и разбирательств рукой подать.
– Ого, что это с твоим лицом, Вольская? – поинтересовалась Инга Марьянова, отвернувшись от своей «куриной» свиты. Смерив взглядом предводительницу сплетниц нашей группы, я не уловила какого-либо участия или беспокойства. Только жажду очередной косточки-сплетни для обсасывания.
– А с твоим? – я насмешливо приподняла бровь.
– Я про губу, – кивнула она на след от столкновения с железной дверью (аплодисменты Игнату).
– А я про в целом, – парировала я, ловя укоряющий взгляд Ирки.
– Я бы сказала, что ты нарвешься, но вижу, что на кого-то ты уже нарвалась, – мило улыбнулась Марьянова.
Сучка.
– Или кто-то нарвался на меня.
Допускаю, мой взгляд был крайне недобрым, может быть даже враждебным. Десны зачесались, в ментальном, черный дог, до того бежавший трусцой по дороге среди полей, настороженно остановился и раскрыл пасть. Втянув носом, я изогнула губы в хищной улыбке.
От Марьяновой шел душок страха. Внешне главная курица группы хорохорилась, наверное, со стороны казалось, что мы продолжим конфликтовать, но нам обеим уже все было ясно. Что-то в моих глазах напугало ее и вывело из спячки инстинкт самосохранения. Что-то в ее глазах выдавало добычу и звало меня на охоту.
Я чувствовала Яблонева. Не эмоции, а само присутствие. Словно стоит оглянуться, и ведьмак будет где-то в паре шагов рассматривать окружающих, склонив голову на бок, как обычно. Едва ощутимый запах воска, древесины и табака лишь подтверждали и обостряли это ощущение.
Раскрыв рот и наверняка собираясь сказать какую-нибудь пакость, Инга внезапно раскашлялась. Сильно, утробно и сухо, как при запущенном бронхите. Приступ оказался таким мощным, что согнул ее пополам, и в какой-то момент мне, как и всем вокруг, показалось, что ее вот-вот стошнит.
Выпрямившись с бордовым, как настоявшийся свекольник, лицом, Марьянова сморгнула слезы и, все еще покашливая, стремительно покинула коридор. Едва не зацепившись плечом с культурологичкой на лестничной площадке, Инга обернулась, и ее главная подпевала Наташа Запатова тут же поспешила за ней. Наши взгляды снова на мгновение пересеклись, и на этот раз я не смогла понять, что сверкнуло в ее глазах. Понятно было только то, что оно совершенно мне не понравилось. Примерно так же, как может не нравиться наступить на хвост гадюке в темном лесу.
– Вот это я понимаю – злобство поперек горла встало, – пошутила Богатырева, и отовсюду донеслись смешки, разбивая сгустившееся напряжение.
– Как ты это сделала? – округлила глаза Ирка, когда мы заняли заднюю парту у окна.
– Не уверена, что это моих рук дело, – еле слышно ответила я, доставая свой новый телефон.
– Ого-го, – едва сдержала восторг Ругалова. – Карыч расщедрился? Можно посмотреть?
«Карыч»! Зажав рот рукой, я изо всех сил пыталась не засмеяться, медленно стекая по стулу. Судя по косым взглядам, получалось не очень. Требовательно кашлянув, преподавательница, чьего имени и отчества я совершенно не помнила, строго обозначила, что зачет светит лишь тем, у кого есть все лекции за семестр.
– Интересно, они вообще понимают, что этот метод больше не работает? – недостаточно тихо для моего слуха спросила Алферова, сидевшая впереди. – Просто берешь, фоткаешь лекции, какие есть, кидаешь в общий чат и ловишь там те, которых нет.
– Не пали контору, – хмыкнула Богатырева.
Способ, конечно, неплохой, но я знала и получше. Кое-кто в группе ходил на все занятия с ноутбуком, а, значит, вместо фото с чужим корявым почерком, можно списать все с вордовского документа… Завертев головой, я внезапно не увидела самого образцового посетителя пар – Самойлову.
– У меня галлюцинации, или Ярославы правда тут нет?
– Ее с начала недели нет, – тихо ответила Ругалова. – Кручилова сказала, что у Несмеяны бабушку положили в больницу, что-то серьезное, так что ей не до учебы.
Ладно, наверное, стоит написать ей вечером, осторожно поинтересоваться как дела и предложить помощь. К счастью, я всегда хорошо улавливала эту тонкую грань между навязчивостью и искренним желанием помочь. Должно быть, одна из заводских настроек фамильяров, ведь все мы, как любит говорить Влад, «те еще альтруисты».
Подумав о Яблоневе, я, чертыхаясь про себя на сенсорную клавиатуру и прочие премудрости однокнопочного, набрала сообщение: «Если кто-то во время ссоры резко начинает кашлять, что это значит?».
Уже отправив вопрос, я осознала, как глупо он звучит. Все равно что запросы в поисковике о значении снов. Что-то неприятно кольнуло в правый висок, крошечная вспышка, заставившая поморщиться и дернуть рукой к источнику уже исчезающей боли.
– Что-то болит? – тут же насторожилась Ирка.
– Да нет, просто…
– Я чувствую головную боль, – прошептала подруга, покосилась на распинающуюся у доски культурологичку и написала карандашом на полях тетрадки: «У меня выросли сп-ти фа-ра, теперь я чувствую болячки».
Выросли способности фамильяра? Нет, конечно, Влад говорил, что наши возможности из-за сильной звериной составляющей превосходят обычных людей физически и ментально, но мне казалось, что на этом все и останавливается.
Взяв карандаш, я быстро вывела: «Разве это не Лешины сп-ти?»
«По сравнению с ним я улавливаю самую малость, что-то вроде отголосков его сп-тей. Он говорит, это из-за связи. Ты дернулась, и я сразу поняла, почему. Как шилом в висок ткнули, правда?»
Шилом в висок… Да, очень и очень верное сравнение. Кивнув, я написала: «Ты поэтому решила, что кашель ГлавКуКу – моя работа?». Ирка так же кивнула в ответ и стерла всю переписку.
Под ладонью дернулся айфон, мигнув сообщением от Влада.
Князь: «Либо он болен, либо хотел высказать или сделать против защищенного ментально человека что-то весьма негативное. Защита реагирует на эти колебания и мешает им выплеснуться в пространство. Кашель, рвота, потеря сознания, внезапное падение – вариантов много. Я почувствовал полчаса назад, как моя защита на тебе кого-то прихлопнула».
Подтверждение, что я к случившемуся с Марьяновой прямого отношения не имела, принесло одновременно облегчение и удовлетворение. Понятно, почему я ощутила Яблонева совсем рядом, это была его защита… Чертовски приятно.
«Так, значит, теперь ты защищаешь меня 24/7?».
Князь: «Теперь? Я оскорблен».
Наверное, другие практикующие, вроде бывшего лучшего друга Влада Павла, или едва не убившего нас Ильи, умели обходить такую реакцию, в отличие от простых людей.
«Хочешь сказать, что эта защита на мне давно?»
Князь: «С первого укуса, Герцогиня, и я крайне внимательно отношусь к ее регулярному обновлению».
Представив, как мой ведьмак, весьма довольный собой, ухмыльнулся экрану, я уставилась в окно. Не хотелось освещать всю аудиторию улыбкой в тысячу ватт. К тому же, последнее «обновление» произошло только вчера, и наверняка сейчас мы оба о нем подумали.
Повернувшись на тычок Ругаловой, я коротко изложила ей на листе, что Инге досталось лично от Влада, и я, как Дуремар из «Буратино», совсем здесь ни при чем.
– Интересно, это только ваши такое ставят, или наши тоже умеют?
– Иди, доведи Курятник до ручки, и проверим, – хмыкнула я, сильно сомневаясь, что светленькие могут пойти на такой негуманный прием.
– Мы не нападаем первыми, – фыркнула Ирка.
– Святоши, – тем же тоном ответила я, решив спросить Яблонева про новые способности фамильяров при личной встрече. Может, у темных такого не бывает вовсе, что-то не припомню ничего подобного в рассказах Мирковой, а она фамильяр подольше нашего с Иркой.
– А Влад тебе сказал о поездке в субботу? – поинтересовалась Ирка, едва мы вышли из корпуса.
– Ага. Ты что-то знаешь о костре силы, и что это такое?
– Ни малейшего. Я же новичок, как и ты, – развела руками Ругалова. – Леша только разразился своим дельфиньим смехом и сказал, что это надо прочувствовать.
– Какая знакомая песня! – притворно изумилась я. – Представляешь, я ее тоже где-то слышала!
– Хит сезона, – авторитетно утвердила Ирка, и мы расхохотались, бодро шагая к одиннадцатому корпусу. – Я только надеюсь, что через него не придется прыгать. Ты же знаешь, что я и огонь, это…
– Потенциально билет в ожоговое отделение, – покивала я, не раз наблюдавшая, как подруге попадает от капризной стихии. Один раз она умудрилась серьезно обжечься о нагревшуюся на солнце железку.
– Так или иначе, я рада хотя бы тому, что никаких ночевок в палатках и песен под гитару не предвидится.
– А то, тебе лишь бы было где волосы с утра помыть, – мигом раскусила я причину Иркиной нелюбви к походной жизни.
– Между прочим, правильный уход за волосами – очень важная составляющая жизни любой неглупой женщины, – задрала Ирка нос.
– О, боги, какими еще составляющими нас удивят неглупые женщины? – прокомментировала я, наверняка скопировав один из лучших саркастичных взглядов Влада.
Повторный приступ хохота заставил нас вцепиться друг в друга, чтобы не упасть.
– Агат, Ир! – донеслось в спину, и все мое веселье от зацикленности Ругаловой на ее шевелюре испарилось.
– Вот черт, – пробормотала я.
– Он все еще не знает, что ты…. Влад… Послушай, ну это уже реально полные «о боги», – вытаращилась Ирка.
– Я его не обнадеживала! Это вообще все ты виновата, – прошипела я, оборачиваясь и растягивая губы в приветливой улыбке.
– Всего лишь хотела помочь тебе прекратить сохнуть по его княжескому высочеству, – пояснила подруга, едва размыкая губы из-за милой улыбки приближающемуся к нам Денису Хворостухину.
Конечно, Ирка была права, и, конечно же, я скорее откушу себе язык, чем это признаю. Что-то вроде одного из нерушимых законов лучших подруг на век. Одна говорит абсолютную правду, вторая молча слушает, обе знают, что происходит, но никто не углубляется в тему до грани скандала. В противном случае это не дружба на век, а паразитизм до первого конфликта.
– Осторожнее в выражениях, про клятву забыла?
– Клятва касается только вашей связи, а не твоей личной жизни, – быстро напомнила Ругалова последствие, пожалуй, самого крупного своего косяка в мире практикующих. Еще в феврале Ирка бурно выражала протест касательно моего фамильярства, давила предвзятым отношением к Яблоневу и полностью оправдывала свою фамилию, доводя своими выводами до белого каления. Принцип Влада защищать свое вкупе с правилами практикующих по урегулированию таких вопросов привели ее за стол Захаровой – мастера по клятвам на крови и еще неизвестно чему.
– Заткнись и только попробуй свалить.
– Привет, девчонки! – улыбнулся Денис, наконец-то поравнявшись с нами. – Как ваши дела?
Я посмотрела на парня, видя все то же самое, что и всегда. Светлые волосы, голубые глаза, широкая улыбка, неоновая вывеска «Хороший Парень» на лбу. Добрый, жизнерадостный, активный, с неплохим чувством юмора, вкусом в музыке, сущностью оленя и ароматом хвои….
Сколько бы положительных качеств еще я ни перечислила, Дэн все равно не вызывал во мне ничего, кроме обычной симпатии и желания провести экскурсию по залу френдзоны. В отличие от Влада, каждую минуту рядом с которым я чувствовала себя вулканом. Неважно, спящим, пробуждающимся, или извергающимся во весь кратер.
– Да вроде нормально все, – протянула Ирка.
– Думаем, как пережить очередную сессию, – добавила я.
– Везет вам, я пока занят вопросом, как до нее дожить, – скривился парень.
Наши взгляды пересеклись, и возникла та особая неприятная пауза, когда все всё понимают. Я знаю, что он хочет поговорить наедине, он уже видит, что это бесполезно, но все равно надеется, а Ирка усиленно делает вид, что стоять рядом со мной – важнейшая миссия всей ее жизни.
– Ладно, мне пора, еще на четвертый в девятом подниматься, – первым сдался Денис с нескрываемым разочарованием в голосе. – Увидимся на философии.
– Пока! До встречи, – вразнобой ответили мы с Иркой, сворачивая к гуманитарному.
– Пояснишь, что это было? – Ругалова достала из сумки яблоко. – Хочешь? У меня еще два есть.
– Нет, спасибо, не хочу лишать травоядных их единственной пищи, – хмыкнула я, вспомнив, что в холодильнике меня дожидаются две отбивные и картошечка, требующая, чтобы ее разжарили. Вот она, нормальная еда, придающая сил.
– Очень смешно, но вернемся к первому вопросу.
– Это который «Что делать?» или «Быть или не быть?»?
– Агата!
– Хорошо-хорошо. Я знаю, что нравлюсь ему, мы один раз сходили в пиццерию, поговорили, я честно сказала, что он меня не интересует, и мы остались друзьями. Вот и все.
– Врешь как дышишь, – прищурилась Ругалова.
Когда это она стала такой проницательной?
– Я рассказала все как было.
– Вот только не договорила что-то.
Ну просто не в бровь, а в глаз.
– Хорошо! Я облажалась с Дэном. Вместо твердого «нет» выдала фигню с «мне нужно время», то есть дала шанс, понимаешь? Тогда мне это казалось правильным, я не хотела обижать его, да и ситуация с Владом считалась понятной, я же не знала, что…. – я оборвала себя.
Не знала – что? Что не смогу без своего ведьмака? Что у него есть ко мне чувства, которые он держит на коротком поводке, пока клятва не проснулась? Знала. Интуитивно, конечно, но все же знала.
– Лешка говорит, что так делать нельзя.
– Как так?
– Это сложно, – сморщилась Ругалова. – В общем, основная мысль в том, что жалеть в настоящем о поступке в прошлом, когда он был сделан из лучших побуждений, нельзя. Этим ты подселяешь в себя самого жуткого червяка, – заявила она и выбросила огрызок в урну.
– Какого еще червяка?
О, боги, мне только паразитов не хватало до кучи. Почти уже слышу шутки про глистов и прочую мерзость, цепляющуюся к собакам. Нашему кругу палец в рот не клади, по крайней мере, темной его части.
– Сожаления. Леша уверен, что отрицательные эмоции, направленные на самого себя, вроде сожаления, разочарования или страха сжирают человека намного быстрее, чем это делает самая страшная болезнь.
– О, – как всегда глубокомысленно ответила я, узнавая этот ни с чем несравнимый стиль высказываний практикующих.
– Вот тебе и «о», – развела руками Ругалова.
На третий этаж к нужному кабинету мы поднялись не раньше, чем Ирка хорошенько прошерстила буфет на предмет молочного шоколада. Довольная собой, шоколадкой и жизнью, Лошадка уступила мне место у окна. Пусть подруга выглядела беззаботно и в отличном настроении, моя непогрешимая интуиция чувствовала здесь какой-то подвох.
– Ты чего это такая добрая? – подозрительно спросила я.
– Серьезно? – фыркнула она. – Нашла кого спросить.
– Не знаю, какой нимб ты у себя на голове воображаешь, но добренькая ты далеко не всегда, – напомнила я.
– И пусть, это нормально, – пожала плечами Ирка. – Главное мотив действия и посыл, а не как это выглядит для окружающих.
Или я с утра проснулась в параллельной вселенной, или Ругалова действительно начала доверять Леше и не только слушать, но и слышать своего практикующего.
Обведя взглядом кабинет, я, наконец, обнаружила причину такой уступчивости подруги. Сидя у прохода, она почти целиком загораживала меня от Марьяновой. Не думала, что увижу их с Запатовой на этой паре…
– Ты что, защищаешь меня от КуКу? – яростно прошептала я.
– Скорее, ее от тебя, – последовал вполне себе «светленький» ответ, после чего Ирка посмотрела на меня с выражением глубочайшего дзена и будто бы одной жизнью в запасе. – Честно говоря, я не думаю, что с тобой все в порядке, Агат. Мне кажется, все как раз наоборот, и я пытаюсь предотвратить очередной конфликт. Ты же первая начала ее задирать.
Понадобилось два глубоких вздоха, длительное изучение облаков в окне и напоминание самой себе, что до таблички «Осторожно! Злая собака!» на шее рукой подать, а это совсем не то, что нужно в отношениях с лучшей подругой.
– Ты же поняла, зачем она спрашивает, – как можно спокойнее проговорила я.
– Конечно. Только ты могла проигнорировать и ответить нейтрально, а не раздувать перепалку до быстрого реагирования защиты, – кивнула Ирка. – Раньше ты бы просто отшутилась и закрыла тему.
Я почти нашлась с ответом, когда в кабинет зашел Щебин. Как всегда в сером костюме и с коричневым дипломатом. Поправив круглые очочки в толстой оправе, Лев Константинович сел за преподавательский стол и потребовал у Кручиловой журнал посещений. Стараясь пропускать мимо ушей его противный дребезжащий голос, называющий фамилии, я видела, как он отмечает присутствующих и в своей ведомости, и в журнале старосты. Да уж, такой пропуск точно не закрыть.
– Петров?
– Болеет, – стандартно ответила Ленка.
– Воспалением хитрости? – фыркнул Щебин, и его и без того слишком тонкая верхняя губа скрылась под щеткой седых усов. – Передайте юноше, что у него всего две явки за семестр, и я не допущу его к экзамену без сдачи хотя бы восьми работ из десяти.
– Передам.
Да уж, не повезло Ваське. Я мысленно подсчитала свои собственные сданные работы и посещения. Вроде бы на допуск наскребалось.
– Самойлова?
– Отсутствует.
– Болеет?
– Отсутствует, – терпеливо повторила Кручилова. – По семейный обстоя…
Почувствовав какую-то странную тревогу, я повернула голову налево, к окну. К нему стремительно приближалось что-то черное и… Я вскрикнула, когда в стекло, прямо напротив моего лица, на полной скорости врезалась ворона. Всего мгновение черные глаза смотрели на меня со всем безумием, паникой и ужасом, а затем погасли. Птица рухнула на землю.
Кто-то вскочил со своих мест, раздалась еще пара вскриков, я же смотрела на кровавые брызги на стекле, чувствуя, как внутри все резко ухнуло куда-то вниз. Так же, как птица только что.
Ворона. Насмерть в окно рядом со мной. Шансы на совпадение или случайность отсутствуют. Не тогда, когда сущность моего практикующего – ворон, и с тех пор, как кое-кто отправился погулять с крыши, не прошло и недели.
Что это? Предзнаменование? Чье-то предупреждение? Игнат вернулся и уже готовит месть?
На каждый вопрос приходилось по удару сердца, во рту появился металлический привкус – разволновавшись, я обрезала язык об клык. В ментальном дог вздыбила шерсть и оскалилась в поиске источника угрозы. Когти впились в землю, мышцы гудели от напряжения, мы готовы были сорваться и бежать, преследовать невидимого врага, бросившего нам такую «перчатку».
Голова резко закружилась, виски снова пронзило раскаленной иглой, Ирка потянула меня за рукав, заставляя сесть. Надо же, до этого я не понимала, что оторвалась от стула. В карих глазах подруги плескались волны тревоги с пеной страха, но это не помешало ей переплести пальцы с моими под партой и крепко сжать.
– Дыши, просто дыши и думай о чем-то хорошем. Не смотри вокруг, у тебя глаза почти желтые, – прошептала Ругалова.
Щебин поспешил успокоить группу, начав молоть какую-то чушь о птичьих болезнях, климате и потере ориентации в пространстве. Якобы распространенный случай. Больная птица. Ничего выдающегося.
Интуиция насмехалась и ставила печать абсурда на каждое его высказывание. Глубоко вдохнув пару раз, я покосилась на оживший вибрацией телефон. Определенно, Влад почувствовал мою ярость с щепоткой паники.
Я почти потянулась за айфоном, когда поняла, что речь преподавателя, до того звучавшая где-то на заднем плане, сменилась тишиной. Короткое предупреждающее пожатие Ирки подтвердило, что она каким-то образом относится ко мне. Нехотя подняв голову, я встретилась со сверлящим взглядом Щебина.
– Что, простите? – переспросила я, догадываясь, что пропустила какой-то вопрос.
– Вы хорошо себя чувствуете? – противный голос, как пилой по железке, вспорол мой слух.
Прекрасно, спасибо, что привлекаете ко мне внимание, именно его-то мне сейчас и не хватает!
– Да, со мной все в порядке, – уверенно ответила я, выдерживая взгляд его водянистых глазок. На мгновение язык словно окунулся в болотную жижу. Фу.
Ничего больше не сказав, он вновь опустился за свой стол и вернулся к теме лекции. Выждав еще пару минут, я посмотрела сообщение.
Князь: «Что с тобой? Если не ответишь, позвоню через пять минут».
Несмотря на то, что в запасе у меня было еще две, я напечатала свое «Позвоню на перемене» так быстро, как смогла. Переглянувшись с Иркой, я покачала головой в ответ на ее безмолвный вопрос. Не хотелось делиться с подругой собственными страшными догадками и подозрениями, неважно, насколько обоснованными они могли быть.
Едва дождавшись пятиминутки, мы под шумок выскользнули из аудитории с вещами, спешно покидая корпус.
– Черт возьми! Это уже ни в какие ворота! – взорвалась Ругалова, когда мы отошли подальше.
– Ты о чем?
– Серьезно? Этот придурок последние мозги растерял, Яблонев его в блин раскатает так, что никто отлепить не сможет, – всплеснула подруга руками.
– Подожди, ты что, понимаешь, что произошло?
– А что тут понимать? – округлила она глаза. – Понятное дело – Безродный сошел с ума и напрашивается на проклятье.
Упоминание бывшего лучшего друга Влада, ведьмака-самоучки и нынешнего парня девушки, разбившей Яблоневу сердце, поставило меня в тупик.
– Думаешь, это был он?
– А ты разве нет?
Уж кто-кто, а он мне на ум точно не приходил.
– Я… Почему ты так решила, что-то почувствовала? Подожди, я обещала позвонить Владу… – оборвала я сама себя, доставая телефон.
Мой ведьмак снял трубку уже на середине первого гудка:
– Что случилось?
– Я не очень понимаю, что конкретно это было. Просто я сидела на паре, а потом в окно, прямо напротив меня, врезалась ворона и тут же умерла. То есть, я уверена, что она умерла, я… видела ее глаза, и как они… потускнели, и потом я вроде как взбесилась, глаза пожелтели, клыки заострились… Если бы Ирка меня не выдернула, наверное, зарычала бы, – неуверенно пробормотала я, покосившись на вышагивающую передо мной туда-сюда подругу, кивавшую на каждое мое слово.
– Скажи ему, – вскинулась Ругалова.
– Влад?
– Я здесь. Думаю.
Голос практикующего меньше всего напоминал задумчивый. Больше походило, что он в тихой ярости, скрытой под стальным самоконтролем. Я не чувствовала его эмоций по нашей связи, но банальная логика подсказывала, что настроение Князя максимально далеко от улыбок и раздачи сладкой ваты.
– Это же не случайность, да? – расстроенно спросила я.
– Их не существует, – отрезал темный. – Иди домой и отдыхай…
– Скажи ему! – громче напомнила Ирка.
– Что там хочет Лошадка?
– Она считает, что это был Паша, только я пока не поняла, почему.
– Есть такая вероятность, – признал Яблонев после продолжительной паузы, и по спине поползли мурашки от вкрадчивости, с какой это было сказано. Не хотелось бы мне когда-нибудь услышать такие интонации Влада в свой адрес. – Агата, иди домой, я позвоню тебе вечером, как только все проверю и выясню.
– Я… Ладно, – пробормотала я, морщась.
– Что такое?
Конечно же, Влад слушал меня так же внимательно, как и я его, так что от него не укрылась моя досада.
– Я думала, нужно приехать к тебе, и мы вместе разберемся с этим, чем бы оно ни было.
что не с чем разбираться, я должен буду сделать пару вещей, чтобы увидеть, что именно произошло. Не хочу, чтобы ты тратила свои силы, толком не успев восстановиться. Понятно?
– Понятно, – протянула я, все еще недовольная.
Попрощавшись с Владом до вечера, я посмотрела на Ирку:
– Рассказывай, причем здесь Безродный?
– Шутишь, что ли? Да у него конкретно пригорело, когда он понял, что ты – потомственный фамильяр. Может, Алена и сильна, но тогда, в парке, ты отшвырнула ее, как мешок с мусором. Варвара сказала, что от его зависти зубы даже ей свело!
Я ничего подобного не заметила, но, с другой стороны, тогда моя голова была забита совсем другими проблемами. Крайне интересовал вопрос, останемся ли мы с Яблоневым вообще тандемом, учитывая все, что он скрывал о своей клятве и ее причине.
