Валерия Воронцова
Практикующий. Сделка с вороном
Глава 2
Выплыть из реки сна оказалось сложнее, чем обычно. Разноцветные кадры, яркие очертания, контуры каких-то фигур переплетались и уносились прочь по течению. Смутно вспоминалось, как я что-то пила и даже куда-то ходила, но все эти обрывки реальности тонули в темноте, не достигая берега. Как и я, пока меня не поймали на удочку и не начали плавно подсекать.
Легкое касание костяшек к щеке, нежное скольжение по скуле, и вот уже кончики пальцев чертят дорожку от шеи до ключицы. Щекотно, приятно до мурашек, но все же недостаточно, чтобы заставить открыть глаза и признать необходимость проснуться окончательно. Перевернувшись на другой бок, я лишь приблизила свою капитуляцию.
Нос уткнулся в самую гущу любимых ароматов, мягкости и тепла. Все от свежести океана шампуня до мельчайших древесных и чайных ноток внушало спокойствие, чувство уюта и защищенности. Не хотелось никаких вопросов и даже ответов. Просто лежать так, дышать только этим и беречь окутывающую меня надежность.
Тихий смешок над ухом намекнул, что «просто» не получится. Никогда не получалось. Тяжело вздохнув, я глубже зарылась в запахи и ощущения, догадываясь, что с остальными козырями моего настойчивого похитителя спокойствия мне не справиться.
– Просыпайся, Агата.
Только один человек умел произносить мое имя так, что хотелось слышать снова и снова. Мягко и легко, словно кончиком пера по голой коже и, в то же время, уверенно, без малейшего намека на несерьезность.
– А что мне за это будет? – пробормотала я, подтягиваясь выше и зарываясь носом в тепло его шеи.
– Я ожидал совсем других вопросов, но давай прикинем, – поддержали дурашливое настроение, зарываясь рукой мне в волосы. В моем личном словаре именно этот жест служил определением слова «блаженство». – Я принес мраморную говядину, ветчину, торт к чаю и еще у меня есть для тебя подарок.
– Что? Какой еще подарок? – резко распахнула я глаза, наконец-то лицом к лицу встречаясь с потомственным темным ведьмаком, своим практикующим, лучшим другом и человеком, которого люблю. Все эти статусы для меня вмещались всего в два слова: Влад Яблонев.
Серые глаза парня сегодня напоминали дым с искорками любопытства и веселья. Губы сами собой растянулись в улыбке, рука крепче обняла его за пояс, мы смотрели друг в друга, и весь остальной мир был не важен. Мы в порядке. Мы выжили. Мы стали сильнее.
Тонкие линии его лица, как всегда, притягивали взгляд, и я не отказала себе в удовольствии провести по каждой, повторяя этот путь подушечками пальцев. Чуть задержавшись на соблазнительной ухмылке и ямочке на правой щеке, я вернулась к глазам. В комнате было светло, однако в эту минуту, бархатно и плавно, в нее на цыпочках прокралась ночь.
Пространство, как и прежде в такие моменты, загустело и наполнилось трескучим ожиданием. Во мраке его зрачков встрепенулись вороньи крылья, все внутри подобралось от жажды особенного прикосновения, всегда скрывающегося за наэлектризованной тишиной. Несмотря на ожидание, Влад все равно застал меня врасплох.
Резко подавшись вперед, ведьмак подгреб меня под себя, оказываясь сверху, и я с облегчением выдохнула, задирая подбородок, вжимаясь затылком в подушку. Теплое дыхание коснулось шеи, зубы прижались к коже, и я едва не всхлипнула, растворяясь в жгучем укусе темного.
Жадно до дрожи. Необходимо до отчаянья. Безумно до эйфории.
Длинные пальцы обхватили запястья, опуская руки в прохладу простыни и мешая зарыться в его волосы. Я была бы не прочь привнести в них хаос, но такое положение устраивало даже больше. Дразнящая цепочка укусов справа налево, все внутри поджимается, хочется дольше, глубже…
Чувства обострены до предела, самоконтроль в тисках инстинкта, ноги обхватывают его бедра через одеяло, властные губы скользят ниже, оставляя за собой пылающий след. Зубы впечатываются в грудь сквозь ткань ночнушки, настоящий сильный укус сотрясает меня, и реальность ускользает куда-то в круговерть разноцветных огней, запахов и ощущений.
– Такой подарок мне нравится, – пробормотала я, когда Яблонев отстранился, давая понять, что минуты нашей ночи при свете дня истекли.
– Это приятный бонус, окончательно восстановивший твои силы, а не подарок, – поправил Влад, изогнув губы в ухмылке.
– В смысле?
– Инстинкты сущности вышли на первый план, в каком-то смысле реанимируя твои способности после спячки полнолуния, – пояснил Яблонев.
– Может быть ты удивишься, но это-то я как раз поняла. Я про подарок.
– Ты удивляешь меня чаще, чем кто-либо, – отвесил комплимент ведьмак. – Закрой глаза.
Подозрительно прищурившись, я все же выполнила его просьбу, как и последовавшую за ней вытянуть руки. Пару мгновений спустя на ладони опустилось нечто прохладное, гладкое и сравнительно небольшое. Открыв глаза, я уставилась на предмет, раздираемая противоречивыми эмоциями.
– Ты купил мне айфон, – севшим голосом проговорила я.
– Подарил. Он уже с твоей симкой, я вытащил ее из старого телефона.
– Купил. Мне. Айфон. С ума сошел? Он же дорогущий!
– «Спасибо, Влад, мне очень приятно». «Без проблем, Агат, я знал, что тебе понравится», – разыграл сценку Яблонев с дурашливой жестикуляцией.
Я хмуро посмотрела на него. Полагаю, мой взгляд был достаточно красноречив, что и мысли читать не требовалось. Тяжело вздохнув, Влад прикрыл глаза:
– Боги, дайте мне терпения.
– И мне заодно, – поддакнула я.
Тишина разбилась о наш общий смех.
– Будь добра, выкинь из головы весь этот стереотипный мусор и феминистическое настроение, – вернулся Яблонев к теме. – Я знаю, что ты, в отличие от меня, любишь возиться с техникой, так что выбрал модель, максимально отвечающую твоим интересам и выражающую мою благодарность. Это благодарность за все, что ты сделала в нашем столкновении с Ильей, и я не приму отказа.
Последнее прозвучало с нотками неизбежности, проскальзывающими у Влада в общении с клиентами. Бодаться бесполезно, решения ведьмак не изменит, что бы я сейчас ни сказала. Да и что тут можно сказать, кроме…
– Спасибо.
– Сразу бы так, – улыбнулся Яблонев, поднимаясь с кровати черной тенью.
Словно демонстрируя свою сущность ворона на максимум, Влад предпочитал черный цвет одежды, изредка разбавляя его серым или синим. Я искоса оценила его черные джинсы, футболку и напульсники с парой тяжелых перстней в серебряной оправе на пальцах.
– Ты похож на гота и рокера и в то же время нет, – поделилась я своим «умным» наблюдением.
– Правильно, я же ведьмак. Практикующие существовали еще до того, как появились эти субкультуры, – пожал плечами Яблонев. – Буду ждать тебя на кухне.
– Хочешь сказать, что они у вас стиль заимствовали?
– А то нет, – фыркнул Яблонев. – И те, и другие обвешиваются псевдомистическими вещами, хотя изредка среди них встречается и что-то настоящее. У меня был случай, когда парень-гитарист приобрел на барахолке цепочку с деревянными символами-рунами и едва не отправил на тот свет всю свою семью. Заряжал руны энергетикой своей музыки, те начали ее транслировать, и, чем больше он играл, тем хуже становилось всем вокруг. С рунами и знающие связываться опасаются, это очень мощные передатчики энергии, даже отсутствие веры и скептицизм его не спасли.
– Ого. Подожди, а сколько времени? – нахмурилась я, только сейчас настигнутая тройкой самых важных вопросов нынешней ситуации. – Как ты попал в квартиру? И где мама?
– Вот теперь ты точно проснулась, – хмыкнул Влад. – Сейчас три часа дня вторника, утром меня впустила твоя мама, а сама ушла на работу.
– А… Вторника? Я проспала почти два дня? – вытаращилась я.
– Обычная спячка фамильяра после полнолуния, – отметил Яблонев, позабавленный моим воплем. – Насколько мне известно, пару раз ты все же просыпалась, и один из них несколько напугал твою маму.
– Что? Чем?
– Она сказала, что ты вскочила сегодня в два часа ночи, как ужаленная, выпила залпом остатки отвара девчонок и, не реагируя на ее вопросы, упала на кровать и тут же заснула опять. Помнишь что-нибудь об этом? – Серые глаза сверкнули любопытством.
– Нет. Смутно помню, что вроде бы поднималась и что-то пила, но, чтобы так резко… – удивленно пробормотала я, стараясь воскресить этот момент. Похоже, мне даже ничего не снилось, никаких катастроф и кошмаров, от которых я могла бы так подскочить.
– Вставай, – Яблонев нажал мне на кончик носа пальцем, прежде чем уйти на кухню.
Наскоро застелив кровать пледом, я выдернула из шкафа наименее страшную футболку с домашними шортами и скрылась в ванной. На приведение себя в порядок ушло минут десять, так что, зайдя на кухню, я застала Яблонева за нарезкой бутербродов. Запах ветчины вызвал голодную слюну и мученический стон. Последний раз я ела… Вот черт, последним был завтрак дома у Яблонева, утром воскресенья.
– Она слишком прекрасна для этого мира, – провозгласила я, выхватывая ломтик прямо из-под ножа и отправляя в рот.
– Главное – жуй, – усмехнулся ведьмак.
Ценное уточнение. Успев хапнуть еще несколько кусочков без хлеба, я зажмурилась, наслаждаясь вкусом и ароматом. Когда-то в детстве у меня была мечта работать поваром, чтобы попутно пробовать все самое вкусное. Мечта ушла, а запросы остались.
Пять бутербродов, кусок торта и две кружки чая спустя я чувствовала себя довольной жизнью, как никогда до этого. Влад, весь завтрако-обед успешно сдерживающий смех, не выдержал и расхохотался, когда, потянувшись, я шлепнулась обратно на диван с чувством выполненного долга.
– Только не говори, что снова собираешься спать, – сел он рядом.
– Даже не думала. Я просто рада, что ты здесь, – искренне, на волнах сытости, поделилась я, возвращаясь в вертикальное положение. – В смысле, я помню, что просила тебя не звонить, а приезжать, но не думала, что ты правда это сделаешь.
– Строго говоря, еще вчера я не был бы способен на это физически, – ведьмак скривился. – В шесть утра вломилась Ба, и я попал под все меры и ритуалы очищения, исцеления и восстановления разом.
– Твоя бабушка в городе?
– Утром уехала. Расслабься, я не потащу тебя с ней знакомить. По крайней мере, сейчас.
Все, что я знала о бабушке Влада, так это то, что она «та еще ведьма», живет в какой-то деревне в двух часах езды от Тулы и по-прежнему практикует. По рассказам Яблонева, именно она научила его большей части того, что он умеет, поскольку к нему перешел их основной семейный дар помогать или проклинать. Так или иначе, она представлялась мне дамой суровой, жесткой и уверенной, как и большинство темных практикующих, с кем мне довелось познакомиться.
– Как ее зовут? – удивительно, но раньше этот вопрос не приходил мне в голову.
– Маргарита Валентиновна Зарницкая, – озвучил Яблонев, и по позвоночнику скользнул неприятный холодок. Имя было под стать представленному образу.
– Ого, мощно, – только и сказала я, привычно отмечая в имени триаду «а».
Мы замолчали, и эта тишина уже не была такой уютной, как во время моего пробуждения. Нас поджидал серьезный разговор, и я не знала, как к нему подступиться. Хорошо, что практикующие, сами по себе, неуверенностью не отличаются.
– Я почувствовал твою злость, но у меня не было времени как-то среагировать, все внимание уходило на приехавших полицейских и их бюрократию. Пришлось заполнить пару бумажек, – начал Яблонев. – Я позвонил Захаровой, и она сказала…
– Что объявился мой папаша под ручку со своим практикующим, который по совместительству мой дядя, – продолжила я, притягивая колени к груди.
– Насколько все было плохо? – серьезно спросил Влад, перехватив мою руку.
– Не настолько, как могло бы быть. Я была слишком усталой, так что, наверное, всем повезло.
– Ты правильно сделала, что вела разговор как фамильяр.
– Да не знаю я, как тут правильно. Я же хотела найти его, встретиться, понять, как так получилось, но то ли была не готова, то ли не тот момент… Мне не стало интересно. Один сплошной яд и злость. Я увидела его, сразу поняла, кто это, и дальше меня раздражало все, что он делал и говорил. И мама еще…
– Это временно, – Влад не позволил моей раздражительности взять верх. – Ты права – момент был неподходящим, а подготовиться к такому и вовсе невозможно. Не зацикливайся на том, как все прошло.
– Проще сказать, чем сделать. Я вроде как… Наверное, я надеялась на какую-то серьезную причину. Вроде того, что его практикующим оказалась бы какая-нибудь ведьма, и у него не было сил бороться с инстинктами… Сам понимаешь, – щелкнула я пальцами, уверенная, что суть ему ясна. – Что он будет рад меня видеть, и я найду его сама, а не то, что мама, оказывается, все двадцать лет моей жизни знала, как с ним связаться, но сделала это, только когда припекло. Да и не похоже, что он живет где-то далеко, быстро они примчали, согласись. Уж явно не за Уралом.
– Любые ожидания не оправдались бы просто потому, что представляется все всегда и вполовину не так, как происходит на самом деле, – успокаивающе проговорил Яблонев, погладив мое запястье, одним этим жестом погружая в привычный уют своего общества.
– Вот поэтому я и сказала, что в следующую встречу твое присутствие обязательно, – улыбнулась я. – Арсений, практикующий отца, предложил встретиться и поговорить в выходные на девятое мая.
Влад скривился, едва прозвучала дата.
– Что такое?
– Не самое лучшее время для практикующих, проживающих на территории России, – пробормотал Яблонев. – Обычно, в этот день мы или уезжаем куда-то в безлюдные места, или безвылазно сидим дома. Скорбь и память о погибших в Великой Отечественной буквально висят в воздухе, растревоженные воспоминаниями фантомы бродят по улицам… Информационные потоки настолько мощны, что приходится использовать все имеющиеся под рукой средства защиты. Сложное время для любого, кто способен видеть и чувствовать больше обычных смертных, так что ни о каком применении дара и речи быть не может.
Это была одна из тех тонкостей, о которых я, новичок, понятия не имела. Хотя за три месяца фамильярства я успела столкнуться с сущностью, лешим, кознями враждебного Владу тандема и ведьмаком-психопатом, миру практикующих еще точно было чем меня удивить.
– Думаешь, они не случайно назначили такое время? Чтобы, в случае чего, дело не дошло до ментальной драки?
Ну, или настоящей. Понятно, что при плохом самочувствии Яблонева меня больше будет заботить его состояние, чем желание проредить шерсть Вячеслава и Арсения. Несмотря на сытость, продолжительный сон и близость Влада, мысль о них все еще вызывала больше возмущения, чем любопытства или каких-либо теплых семейных чувств.
– Уверен, только вряд ли это из-за меня, – прищурился Яблонев. – Не хочу нагнетать, но история с одиноким потомственным фамильяром, ничего не знающим о своих возможностях, изначально виделась чем-то непростым. Для нашего мира это нонсенс. Каждый род трясется над своими потомками, тщательно передает все знания, обучает и поддерживает, а тебя намеренно вычеркнули, пусть и не обрезали связь с предками.
– Может, у меня есть брат или сестра-близнец, и нас разделили при рождении? – припомнился мне клишированный сюжетный ход из второсортного кино.
– Нет, – уверенно качнул головой Влад. – Я бы это видел. Заговоренный браслет твоей матери лишь подтвердил мои подозрения, как и ее слова. Думаю, тебя от кого-то или чего-то прятали.
– Чего-то?
– Поверь, вариантов слишком много, особенно, когда дело касается темных, – красноречиво глянул ведьмак исподлобья.
– Зато какая-никакая, но все-таки причина, – пробурчала я.
– Она так тебе нужна? А что, если ее нет, и это просто жизнь, в которой двое молодых людей напортачили и разбежались, чтобы не отравлять существование друг друга взаимными обвинениями?
Интересный вариант. Распространенный сценарий, в который очень легко поверить. И именно эта легкость ложилась на язык прогорклой ложью.
– Причина есть у всего, и я хочу ее знать, какой бы страшной, нелепой или идиотской она ни была, – твердо проговорила я. – Между прочим, ты в эту версию веришь не больше моего.
– Я предпочитаю не мучить себя напрасными догадками, – поймал меня Яблонев. – Трата эмоций и энергии вхолостую. Мы все узнаем, когда придет время, а пока нужно сосредоточиться на настоящем.
Знать бы еще самой границы этого настоящего. Тяжело вздохнув, я обвела глазами комнату. Отчего-то было странно сидеть сейчас в своей квартире и вспоминать сражение на крыше. Что-то из этого отказывалось укладываться в коробку с надписью «настоящее».
– Как ты это делаешь? Ведешь себя так спокойно и нормально, словно ничего не произошло, на наших глазах никто не умирал, и никакой угрозы для нас тоже не было, – в конце концов не выдержала я.
Яблонев тяжело вздохнул. Длинные пальцы утонули в черноте волос плавным жестом, и Князь откинулся на руки, демонстрируя полную расслабленность. Покосившись на потолок, ведьмак устало улыбнулся.
– Что-то всегда происходит. Иногда я забываю, что ты совсем недавно во всем этом. Ты часто действуешь как опытный и все понимающий фамильяр, но при этом можешь в упор не улавливать каких-то совершенно очевидных вещей. Спокойствие и нормальность настолько относительны, что эти слова не следует воспринимать всерьез. Первое слишком часто бывает обманчивым и коварным, а второе – сущая глупость. Я не нормален, а в глазах подавляющего большинства и вовсе безумен. Я не спокоен, в этом состоянии невозможно жить. Спокойствие для трупов.
– Тогда как ты справляешься? – вытаращилась я, хотя очередного обрушения сводов привычного кувалдой харизмы и мудрости Яблонева следовало бы ожидать.
– Как ты справляешься с жизнью? – лукаво поинтересовался практикующий. – Правильно, ты не справляешься, ты живешь. Ситуация с Ильей была опасна, но она позади, здесь не о чем переживать и задумываться в том ключе, какой тревожит тебя.
– Хорошо, а какой тогда ключ тревожит тебя?
– Последствия. Всегда нужно думать о последствиях, – серьезно ответил Влад. – Меня волнует то, чем он был, прежде я никогда не слышал о подобном и, тем более, не встречал. Что должно было произойти, чтобы сущность, метафизическое ядро практикующего, начала распадаться? Да, он охотился за другими, чтобы выжить, найдя способ паразитировать, но я не могу представить, в результате чего вообще возникла эта проблема.
– А у бабушки с мамой не спрашивал?
– Мать не знает, это вообще не ее поле деятельности, а Ба напустила тумана. Сказала, что должна сначала кое-что проверить, прежде чем мы вернемся к этому разговору, – недовольно дернул плечами Яблонев. – Кроме того, еще остается Игнат. Настя отправила ему «подарочек», и он точно дошел до адресата, но утром она позвонила и сказала, что ее виденье этой нити закрылось.
– И это значит… – Я повертела кистью, напоминая, что все еще плаваю в этом океане мистического и непонятного и без спасательного круга его объяснений точно утону.
– Что он или отбил посыл, или нашел того, кто смог это сделать. Учитывая, что Игнат – проводник, наиболее вероятен второй вариант. Он потерял старшего брата, и если у него есть знакомый практикующий…
– Он может вернуться, чтобы отомстить, – протянула я, поежившись. – Что будем делать?
– Пока ничего. В любом случае, вряд ли сейчас он способен действовать, может быть, так и не рискнет, нас слишком много, и мы этого ожидаем.
Закусив губу, я уставилась на узоры ковра на полу. Чтобы отомстить, необязательно иметь какие-либо сверхъестественные способности. Достаточно всего одного пистолета или даже кирпича, сброшенного на голову. Он знает, где я живу и учусь, знает, где работает мама, знает, где дом Яблонева и вообще, как проводник, может найти все, что ему потребуется.
– Агата, – Влад разомкнул мои руки, успевшие сплестись в крепкий замок. – Все будет хорошо, не волнуйся. У него нет ничего, с чем мы бы не справились. С чем не справился бы круг.
– Как остальные ребята? – переключилась я, не спеша соглашаться с ведьмаком. Верить, что все будет хорошо, конечно, удобно, но спокойствия эта вера не прибавляет. То ли дело, скажем, тюремное заключение Игната.
– Варвара и Саша вернутся завтра в Тулу. По словам Леши, ей стало лучше, как только они въехали в ворота семейного особняка Праховых.
– Особняка?
– Если верить Ругаловой, то это целое поместье, а ее отец похож на Деда Мороза в готической версии, – хмыкнул темный, и я захихикала, живо представив себе бородатого дедулю в черной шубе, с подводкой вокруг глаз и посохом с набалдашником в виде черепушки. Может, зря я выбрала пиар и связи с общественностью? С моей живой фантазией нужно было думать о чем-то более творческом…
– Они все знают про Илью?
Боюсь, даже мое бурное воображение не способно представить масштабы допроса, паники и переживаний Ирки при будущей встрече.
– Нет, я решил, что мы все должны присутствовать на обсуждении. Знаешь, что будет в эту субботу?
– Тридцатое апреля?
– Ночь с тридцатого апреля на первое мая. Мы все планируем поездку в лес.
– А что в ней та… – наткнувшись на насмешливый взгляд Яблонева, я оборвала себя и усердно заскребла по сусекам памяти. Что-то в ней точно особенное, вроде бы натыкалась, когда читала о язычестве… – Вальпургиева ночь?
– В точку, хотя и не так быстро, – хмыкнул ведьмак.
– Так это не выдумка?
– Нет. Особая ночь с очень сильной энергетикой. Идеальное время для многих магических ритуалов, церемоний, шабаша, – на последнем слове он ухмыльнулся. – Считается, что это время разгула для всякой нечисти и колдовской силы, и, отчасти, так и есть, но все же несколько в ином смысле.
– Я ничего не поняла, – проворчала я.
– Чтобы понять такое, это нужно прочувствовать. Твой первый костер силы состоится в Вальпургиеву ночь, интересный расклад, – отпустил очередную таинственность ведьмак.
– Влад Яблонев не может так просто взять и не разговаривать загадками, да? – язвительно отметила я.
– Кто же виноват, что любопытство Агаты Вольской – единственное, что помогает ей прочно усваивать необходимые знания.
– Не поняла, – нахмурилась я.
– Никакая зубрежка не поможет запомнить то, что неинтересно. Я мог бы сейчас провести целую лекцию о возможностях, открывающихся в такие ночи, как Вальпургиева и Самайн, но это не даст тебе и десяти процентов необходимого понимания, в отличие от практического опыта.
– Тебе лишь бы меня подразнить, – надулась я.
– И это тоже, – резко приблизившись, Яблонев растрепал мне волосы на макушке, отчего вся показная обида спешно эвакуировалась до более подходящего момента. Мстительно опустив диванную подушку ему на голову, я показала язык, быстро увернувшись от ответного выпада.
В однокомнатной квартире место для маневров ограничено, так что очень скоро меня перехватили за пояс и плечи. С каждым тяжелым вздохом из-под атмосферы азартного веселья на волю, неуклюже, но упрямо, пробивалось нечто иное. Вместо того, чтобы отпустить и, как всегда, использовать дистанцию в качестве личного огнетушителя наших отношений, Влад сократил ее еще больше. Уткнувшись лбом мне в изгиб шеи, парень глубоко вздохнул. Уверенная хватка превратилась в уютное объятье, и выдохнули мы уже синхронно.
– Я кое-что так и не сказал тебе, Герцогиня, – тихо произнес Яблонев, и от его тона все внутри замерло в ожидании. Наверное, так пациент, подозревающий у себя смертельную болезнь, ждет оглашения диагноза врачом. – Ты очень храбрая и сильная, Агата. Чертовски упрямая и до безумия бесстрашная. Я хочу, чтобы ты знала, что я гордился тобой каждую секунду на крыше и продолжаю гордиться сейчас. Спасибо, что однажды вечером ты решила прогуляться по парку и не прошла мимо той женщины, потерявшей пса.
В горле встал ком. Закрыв глаза, я сосредоточилась на дарящих тепло руках и ровном биении его сердца, стучавшегося мне в лопатку, словно требуя впустить. По всем канонам в такой ситуации следует перевернуться и высказать все касанием, без плоских слов, но для нас это невозможно. Клятва Влада, данная Захаровой в порыве дикого отчаянья и боли, будет действовать еще девять месяцев, прежде чем наступит день для ее отмены. Он обещал на своей крови, что больше никого не полюбит. Нарушение повлечет за собой серьезные последствия, потерю чего-то ценного, от близких людей, до здоровья и дара. Возможно, своим поцелуем на крыше, мы уже пошатнули ее. Возможно, я совершила ошибку, отчаянно ища с его стороны подтверждение тому, что чувствовала сама. Возможно, все следующие девять месяцев мне лучше даже в мыслях держаться подальше от воспоминаний об этом моменте… Но как отставить до лучших времен то, что дарит счастье?
Связь практикующего и фамильяра ощущалась сейчас так же всеобъемлюще, как и на крыше. Канат верности, понимания и силы, натянутый между нашими сущностями, нашими душами. Я чувствовала его осторожность и радость как свои собственные. Редкий случай, когда Влад не перекрывал свои эмоции наглухо. Высший уровень его доверия, несомненно.
– Спасибо, что поддался на уговоры Насти и Вари и провел ритуал по поиску фамильяра, – так же тихо ответила я, боясь спугнуть то, о чем изначально опасалась заговаривать. – Там, на крыше, когда я сказала…
– Я не отказываюсь, – пробормотал Яблонев мне на ушко, и это… стоило всего.
Значит, мы останемся честны и не будет отговариваться адреналиновой ситуацией, в которой чего только не ляпнешь. Три заветных слова, понятных на любом языке мира, могут вылететь неожиданно, адресованные кому угодно на волне настроения, но это не наш случай. В мире практикующих нет места несерьезности.
– Очень хорошо, потому что я – тоже, – уже куда увереннее заявила я, справившись с собой. Зубы сомкнулись на шее коротким укусом, я дернулась всем телом, жмурясь от вспышки удовольствия. Только Влад может оставить последнее слово за собой, ничего при этом не говоря. Впрочем, такая точка мне нравится, грех жаловаться.
– Останешься на ужин? – спросила я, когда, отстранившись, ведьмак сообщил о необходимости выйти и покурить.
– Только если ты пообещаешь, что мне достанется хотя бы одна отбивная.
– Так и быть, – манерно взмахнула я рукой. – Одна достанется.
Обувшись, парень посмотрел на меня вопросительно:
– Я буквально чувствую, как свербит твое любопытство. Что?
– Серьезно, как мама утром с тобой поговорила? – выпалила я на одном дыхании, уже несколько часов мучимая этим вопросом. Прошлая встреча и попытка вместе поужинать провалилась с треском, и я не хотела повторения даже чего-то отдаленно похожего.
– Успокойся, – улыбнулся Влад. – Она поменяла свое мнение. Вообще-то, она даже обняла меня утром, когда я зашел, и извинилась за свое поведение.
– О, здорово, – моргнув, я широко улыбнулась, окрыленная этой новостью. – Значит, все в порядке, да?
– В полном, не переживай, – накинув куртку, Яблонев вышел из квартиры, прихватив ключи.
Вид того, как он перешагнул порог, и дверь закрылась, на секунду кольнул странной тревогой. Слишком быстро, чтобы распознать, на что указывала интуиция. Повернувшись к зеркалу, я наткнулась на собственный озадаченный взгляд.
Игнат и его возможное возвращение.
Отец-фамильяр и дядя-практикующий с багажом из семейных тайн и перспективой серьезного разговора.
Девять месяцев до отмены клятвы Яблонева, которые надо как-то пережить, не ставя при этом под угрозу все значимое для темного.
Просевшие отношения с мамой, где неясно, как и к чему подступиться.
Пропуск двух дней в универе с учетом приближающейся зачетной сессии.
Может быть, что-то и было в порядке, но точно не все.
