Валерия Чернованова
Мой (не)любимый дракон
Выживи тогда алиана, не было бы никакого второго отбора. Мавена трудилась бы во благо империи, рожая тальдену наследников. А она, сиятельная графиня д’Ольжи, по-прежнему оставалась его верной подругой и страстной любовницей. Почитаемой всеми императорской фавориткой.
Девушка с силой закусила губу и почувствовала, как во рту появляется солоноватый привкус крови. Он ведь был привязан к ней. Был! Об этом свидетельствовала таэрин. А теперь от былой связи, от страсти, что их соединила, не осталось даже блеклой тени магического рисунка.
Ни-че-го.
– Позволите к вам присоединиться?
Уверенная, что прогуливается в одиночестве, Далива испуганно встрепенулась. Обернувшись, нахмурилась, увидев спешащего к ней тальдена. Снег хрустел под его тяжелой поступью, и следом за Огненным тянулась цепочка из выделявшихся на белесом покрове следов.
Князь Темнодолья улыбался и явно пребывал в хорошем расположении духа. Что обычно ему было несвойственно. Всякий раз, встречая кузена Герхильда, графиня отмечала его угрюмый вид. А порой Игрэйт и вовсе выглядел злым или раздраженным. Особенно в последнее время.
И вдруг такие неожиданные перемены: перед ней предстал дракон, всем довольный и безмятежный.
– Чудесная сегодня погода, не правда ли? – выставив вперед локоть, тем самым предлагая ее сиятельству за него ухватиться, начал разговор тальден. – Чувствуется, весна уже близко.
Графиня, старавшаяся избегать общества Хентебесира, которое ее так тяготило, тем не менее приняла предложение пройтись с ним по парку, напомнив себе, что судьба капризна и непредсказуема. Сегодня этот человек – правитель крошечного независимого княжества, точкой отпечатавшегося на карте мира. А уже завтра может стать владыкой самого могущественного государства в Адальфиве.
Если со Скальде что-нибудь случится…
Переплетя руки, князь и графиня продолжили прогулку уже вместе, постепенно отдаляясь от замка. Минуя печальных ледяных красавиц, припорошенные снежным крошевом скамейки и каменные беседки, почти не различимые на фоне белоснежного убранства парка.
– Это от того у вас такое хорошее настроение, ваша светлость? Радуетесь приближению весны?
– И ей тоже, – загадочно усмехнулся Игрэйт. – А сейчас я и вам настроение подниму. Мне больно видеть вас такой, моя дорогая графиня. В последнее время вы сами на себя не похожи. Первая красавица Сумеречного двора должна ослеплять улыбками и радовать нас своим чарующим смехом.
Даливу раздражало слащавое обращение «моя дорогая графиня» и то, как князь Темнодолья на нее поглядывал: с издевкой, прекрасно понимая, что ее гложет.
Оставив формальности, ее сиятельство сухо поинтересовалась:
– Чего вы хотите, Игрэйт?
– Вопрос не во мне, моя дорогая. А в том, что нужно вам. Вам и никому другому, – сладко прощебетал Хентебесир.
– И что же, по-вашему, нужно мне?
– Мой дражайший кузен, Скальде Герхильд, разумеется. Ходят слухи, что его великолепие к вам охладел. – Довольный последовавшей за этими словами реакцией – лицо графини перекосилось от гнева – тальден искушающе продолжил: – Но это можно с легкостью исправить, устранив, скажем так… причину его охлаждения.
– И что же это за причина такая? – угрюмо посмотрела на мага молодая женщина.
– Одна небезызвестная нам всем алиана.
– Алиан сейчас в Ледяном Логе много.
– Не прикидывайтесь наивной, моя дорогая, – усмехнулся Огненный, и обычно мягкие, невыразительные черты лица заострились, приобрели пугающую хищность и резкость. – Вам не идет роль глупой гусыни. Вы прекрасно знаете, о ком я. Об эсселин Сольвер, с которой не далее как вчера уединился наследник. Только не говорите, что вы об этом не слышали.
– Слышала, – нехотя выцедила из себя первая красавица империи.
– Тогда, полагаю, вам уже успели доложить и о том, что у них сегодня намечается интимное свидание. В личных покоях Фьярры.
Несмотря на студеный воздух и мороз, от которого пощипывало кожу, графине д’Ольжи вдруг стало жарко. Кровь прилила к щекам. Запнувшись, ее сиятельство выдернула руку из пальцев мага и расстроенно воскликнула:
– Если Скальде нашел свое спасение и свое счастье, то мне, да и вам тоже, остается только за него порадоваться!
Князь Темнодолья закатил глаза.
– Бросьте, ваше сиятельство. Вам прекрасно известно, что шансы у девочек равны. Любая из них, став его ари, может как выжить, так и погибнуть.
– Но раз он неравнодушен к эсселин Сольвер, вероятность, что она примет его силу, возрастает.
– Не будет эсселин Сольвер, он увлечется любой другой невестой. Да хотя бы той, смазливенькой такой, на которую заглядывался раньше. Как ее там… Кроткая мышка. А, вспомнил! Рианнон.
– Зачем вы мне все это говорите?
Легким взмахом руки Игрэйт поманил опечаленную женщину за собой. Обогнув фонтан, одно из тех мраморных произведений искусства, что летом наполняли парк задорным журчаньем, вкрадчиво проговорил:
– Все очень просто, графиня. Мне нужна Фьярра. Вам – Скальде. Женатый на угодной вам алиане. Уж с вашей подачи малышка Рианнон сумеет разжечь в нем прежний интерес, а может, даже и страсть. Но для этого прежде следует убрать с его глаз эсселин Сольвер.
– Я не стану вам помогать, – отрезала Далива.
– Напрасно упорствуете, милая. Вы посвятили себя Герхильду, а что получили взамен? В лучшем случае, он сбагрит вас первому попавшемуся вассалу из какой-нибудь забытой богиней глубинки. И станете вы женой незнакомому человеку, будете доживать свой век в его замке, вдали от двора и столицы.
А может так случиться, что от вас попросту избавятся, заперев, как безымянную монашку, в уединенной обители, где вы до конца дней своих будете с утра до ночи читать молитвы. Поверьте, и не такое случалось с императорскими фаворитками, – зловеще усмехнулся Хентебесир, уверенный, что его красноречие найдет отклик в истерзанном ревностью и страхами сердце молодой женщины. – Но что более вероятно, вас посадят в карету и отправят домой, в Рассветное королевство. Думаете, вас там ждут? Много ли найдется магов, влиятельных людей с громкими титулами и именами (а на меньшее вы, полагаю, не согласны), которые захотят жениться на женщине, пусть и такой утонченной красавице, как вы, моя дорогая, но все же два года согревавшей постель другому?
– Вы забываетесь, князь! – вспыхнула д’Ольжи.
– Правда часто горчит. А порой бывает ядовитой. Но вы сильная и разумная женщина. Уверен, сумеете ее принять и попытаетесь изменить ваше будущее к лучшему.
– Я не сделаю ничего, что навредит Скальде.
– Ну вот, вы опять играете, – укоризненно покачал головой Хентебесир. – А ведь мы с вами не в театре. К чему все это жеманство? Мне прекрасно известно, чего вы желаете. Единственное, что вас заботит, это как бы и дальше блистать при Сумеречном дворе. Утереть нос придворным сплетницам и остаться фавориткой наследника, единственной и неповторимой. А в будущем стать любимой женщиной императора. Я же хочу жениться на княжне Лунной долины.
– Влюбились? – горько усмехнулась ее сиятельство.
– Влюбился, – согласился тальден, жестко закончив: – И сделаю ее своей. В ваших интересах оказать мне посильную помощь. Сейчас, пока кузен еще не привязался к ней окончательно.
Далива встала перед непростым выбором. Пожертвовать собой, своими надеждами и мечтами ради любимого мужчины, который так неожиданно от нее отвернулся, тем самым больно ранив? Или еще побороться за ледяное сердце Скальде Герхильда и за возможность быть с ним?
Ее сиятельство недолго мучилась сомнениями и чувством вины. Вскинув на тальдена взгляд, тихо спросила:
– Что вы намерены предпринять?
– Отвадить его великолепие от моей алианы в самое ближайшее время. А если точнее – на празднике Нового года. И вы мне в этом поможете, моя дорогая графиня.
Игрэйт довольно усмехнулся, предвкушая, как уже совсем скоро Фьярра перестанет быть невестой ненавистного кузена. И тогда ничто не помешает ему сделать ее своей.
Глава 30
С утра пораньше ко мне заявилась эссель Тьюлин с целым вагоном упреков и претензий. И еще с несколькими, совсем немаленькими, ими же забитыми тележками. По мнению свахи, вся вина за неподобающее отношение его великолепия к своей невесте, то бишь к бесстыжей мне, целиком и полностью ложилась на мои хрупкие плечи. Мол, нечего вести себя с наследником столь вызывающим образом, провоцировать его, цитируя придворную даму, на всякие глупости.
Это она еще не знает, насколько неподобающе Герхильд вчера со мной обошелся. Иначе бы снова закатывала глаза и хваталась за сердце. А если б узнала, как я сама желала этого его неподобающего поведения… Наверняка эссель Тьюлин сделала бы все возможное и невозможное, чтобы предотвратить грядущий ужин.
От картины, ожегшей сознание – я, зажатая между стеной и Скальде, словно вплавленная в него, – вдруг стало невыносимо жарко. В груди как будто вспыхнул факел. Сердце забилось быстрее, кровь прилила к щекам, что вызвало у достопочтенной сводницы удовлетворенный кивок и даже некое подобие благосклонной улыбки. По-видимому, эссель Тьюлин решила, что подопечная краснеет, смущенная и пристыженная ее обличительной речью. Добрую половину которой я благополучно пропустила мимо ушей.
– Будьте бдительны, эсселин Сольвер, и не давайте поводов для пересудов. Ваша репутация так же бесценна, как и ваша невинность. Подумайте о будущем и о том, какое о вас может сложиться впечатление у других господ тальденов. Вы ведь еще не стали императрицей, и, возможно, это ваш не последний отбор.
На такой пафосной ноте мадам сваха закончила сольное выступление. Сольное, потому что мне, оказавшейся на скамье подсудимых, и слова не дали вставить в свою защиту.
Шурша парчовыми юбками и подметая полы длинной вуалью головного убора, эссель Тьюлин направилась к выходу. Согнулась в три погибели, чтобы эннен вписался в низкий проем, и, обернувшись, строго напомнила:
– Не вздумайте за ужином позволить ему лишнего!
А кто не позволит мне позволить лишнего самой себе?
Я, конечно, борюсь с собой. Но пока что-то не очень успешно. Каждый день сражаюсь с соблазном, можно сказать, не на жизнь, а на смерть. Разум воюет со слабой плотью, совесть – с необъяснимыми желаниями, пробуждавшимися от одной лишь мысли о моем ледяном пламени. Которое и не мое вовсе. Об этом неустанно твердил здравый смысл.
А что-то глубоко внутри нашептывало совсем другое…
После эссель Тьюлин проведать пациентку заглянул эррол Хордис. Довольный моим посвежевшим лицом, на котором наконец-то начали проступать краски (спасибо провокационным и таким шальным мыслишкам о Скальде) и тем, что ко мне наконец-то вернулся здоровый аппетит, лекарь радостно возвестил, что уже через пару дней я смогу позволить себе короткие прогулки по замку и трапезы в обществе других невест.
– А пока лучше оставайтесь в кровати, эсселин Сольвер. Полежите еще денек-другой.
– Как скажете, – согласилась послушно.
Следуя наставлениям эссель Тьюлин, робко взмахнув ресницами, потупила взор. Ведь юной деве не пристало долго глазеть на мужчину. И вообще на него глазеть.
Когда за целителем закрылась дверь, я перетащила на кровать вчерашние дары Ариэллы и принялась их изучать. Одна из книг была посвящена тальденам и алианам. Ари, сумевшим принять силу мужа, а также элири, не сумевшим этого сделать и по прихоти своих жестокосердных супругов ставшим бесправными рабынями.
Эх, жаль, тот тальден из Рассветного королевства отпустил в свое время Блодейну. Сделай он тогда ее наложницей, и не было бы всей этой истории.
Я собиралась лишь мельком просмотреть пухленький томик любовных преданий былых времен. Этаких средневековых лирических баллад. Едва ли они помогут отыскать дорогу домой, а значит, нечего на них время тратить. Но, прочтя одну историю, незаметно переключилась на следующую и исчезла из реальности на добрую половину дня.
Признаюсь, некоторые истории мне совершенно не понравились. Взять хотя бы ту, в которой описывалась судьба императора Роланта. Его великолепие долго не мог найти свою половинку, три алианы его стараниями отправились украшать сады в виде ледяных произведений магического искусства. И только с четвертой, с юной княжной Ильсиррой, ему наконец подфартило. Как и самой княжне, благополучно пережившей первую брачную ночь.
Чтобы будущий император раньше времени не отбросил коньки (или в случае дракона правильней сказать не склеил ласты, то бишь лапы?), при нем всегда находилась фаворитка, некая маркиза де Лавьен.
Для обычных неженатых тальденов любовница – это средство для расслабления и сбрасывания напряжения, вызываемого концентрацией в организме родовой силы. А вот для Герхильдов интимная связь до брака – своего рода лекарство от безумия и отсрочка неминуемой гибели. Вот такой своеобразный способ борьбы с магическим передозом и возможной шизофренией.
Каждую строчку я читала, громко скрипя зубами. Не выдержав, хлопнула пыльными половинками книги. Отпихнула этот нервотрепательный кладезь знаний, чувствуя, как все внутри начинает бурлить, клокотать и дымиться. Словно я была котелком, позабытым нерадивой хозяйкой в печи.
Нет, я, конечно, все понимаю: ее сиятельство мымра жизненно необходима его великолепию дракону. Который, по логике, совсем не необходим мне. Поэтому и думать тут не о чем.
А вот думается!
И болезненное ощущение, всякий раз возникавшее при мысли о сладкой парочке (будто на сердце кислотой из пипетки покапали), уж больно походило на ревность. Которой, по идее, не должно было быть.
Но она есть! Уф…
Справившись с очередным приступом собственного безумия, подтянула книгу обратно. Умостив рукопись на коленях, пролистала несколько пожелтевших от времени страниц и принялась знакомиться со следующей душещипательной балладой, так и не узнав, как в конце концов сложились отношения императора Роланта с его четвертой ари и маркизой-фавориткой. Жили они одной большой дружной шведской семьей или любовница после свадьбы тальдена получила от ворот поворот.
После следующей истории, при чтении которой я спотыкалась на каждой строчке, настолько тяжеловесными были фразы, настроение сползло до минусовой отметки. Сложно получать удовольствие от подробнейшего описания жестокой смерти Огненного, воспользовавшегося своим даром во вред людям. Желая проучить девушку, отказавшуюся провести с ним ночь, мерзавец превратил в пепел все ее поселение.
Суда над магом не было. На тальдена натравили дольгаттов – созданий вечного мрака. Что-то вроде адских гончих. Гигантских трехглавых псов, да еще и крылатых, которые одной дружной компанией могут запросто завалить дракона, большого и маленького, и разорвать его в клочья.
Из баллады я узнала, что эти бессмертные твари натасканы охотиться на Ледяных и Огненных, а в случае необходимости могут с легкостью уничтожить зарвавшегося или обезумевшего от силы мага. Псов создали темной магией из останков тех самых глав родов, что в древности принесли себя в жертву, дабы дать жизнь первым тальденам.
Наверное, это правильно. Ведь на каждое действие должно быть противодействие, тем более если добро вдруг превращается в зло. Но от одной мысли, что участь быть растерзанным дьявольскими тварями может постигнуть Скальде, становилось жутко.
А от того, что его великолепие по ночам кувыркается с этой шлю… ее сиятельством, пусть и ради собственного благополучия – обидно и неприятно.
Наверное, я эгоистка.
Не знаю, то ли переволновалась из-за свидания, то ли ревность, на которую не имела права, стала тому причиной – за день я так себя накрутила, что к ужину напоминала самой себе сжатую до предела пружину. Которая, если отпустить с одной стороны, обязательно больно ударит с другой.
Когда в спальню явились слуги накрывать на стол, а Мабли принесла нарядное платье, пошитое из красного бархата, лишь неимоверным усилием воли я подавила трусливый порыв прогнать всех к чертовой бабушке и запереться со Снежком в спальне. Даже стульчик подумывала к двери придвинуть и подтащить к ней пару сундуков.
Спасибо моему питомцу, вернувшемуся с очередной охоты и принявшемуся с довольным урчанием ко мне ластиться, а еще умилительно запрокидывать мордочку, чтобы преданно заглянуть своей хозяйке в глаза. Ласка кьерда помогла успокоиться, и я, дождавшись ухода парней в лосинах, заставивших стол всякими вкусностями, начала наряжаться к ужину.
– Ваша утонченность, с вами все в порядке?
От Мабли не укрылось, что я сегодня немного не в себе.
– Все просто зашибись.
Я не переставала нервно теребить рукав-разлетайку. И зачем делать их такими длинными и широкими? Неудобными, одним словом.
– Зашибись – это значит хорошо или плохо? Что-то не совсем поняла, – пробормотала девушка, глубокомысленно почесывая спрятанную под крахмальным чепцом макушку.
– Это значит…
Закончить не успела. Да и, если честно, не знала, что сказать.
С каждым днем я все больше запутывалась в себе и в своих чувствах. А увидев Герхильда, по-хозяйски переступившего порог комнаты, снова оказалась во власти безумного наваждения. Даже не постучал. Не только у меня проблемы с манерами!
– Не буду мешать.
Низко поклонившись, Мабли растворилась в полумраке дверного проема.
Я осталась с Ледяным один на один и даже не заметила, когда в спальню снова незаметно прокрался демон ревности.
– Все-таки сумели ко мне прорваться, – нарушила опасно затянувшуюся паузу. Вчерашняя закончилась тем, что Скальде пошел в наступление. Боюсь, если он и сейчас начнет со штурма, свернем мы не к столу, а совсем в другом направлении.
– Думали, меня к вам не пустят?
– Было такое подозрение.
Тальден улыбнулся уголками губ, и черты его лица, так часто походившего на высеченную из камня маску, сразу смягчились. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне в этом лице – хоть в маске, хоть без нее – нравится все. Высокий лоб, упрямый подбородок, хищный разлет бровей. И губы… Ой, нет! Лучше не будем про губы.
– Что ж, я здесь. Надеюсь, вы этому рады, эсселин Сольвер.
В ответ я неопределенно хмыкнула. Потому что и сама не знала, что чувствую в данный момент. Чувств было слишком много, и все они теснились в моем сердце; роились, воплощаясь в сумбурные мысли, в моей голове. Нахлестывались друг на друга, сплетаясь в тугой клубок противоречий, желаний и сомнений.
– Чудесно выглядите.
От взгляда, которым его бессовестное великолепие по мне прошелся, тело накрыло пламенной волной. Появилось ощущение, что никакого платья – темно-красного, затканного серебряными цветами – на мне нет и в помине не было. И нижней сорочки тоже. И волосы, сколотые серебряными шпильками, не могли скрыть эту воображаемую наготу.
– Надеюсь, я вас не сильно разочаровала. – Светлый шелковистый завиток овил указательный палец. Я нервничала, а потому не знала, куда деть руки, вот и дергала себя за волосы или за юбку. И взгляд, то и дело обращавшийся к Герхильду, не знала, куда спрятать. От тальдена подальше. – Мабли настояла на прическе.
А ведь ему нравятся распущенные волосы.
– Помню, – легкий смешок, – у вас деспотичная служанка.
Что правда, то правда.
– Может, присядем? – прервала повисшее молчание, на протяжении которого меня снова успешно раздели взглядом (по крайней мере, чувство, что стою перед ним обнаженной, так никуда и не исчезло), и первой поспешила к столу.
Увы, это был маленький круглый столик на две персоны. Хотя сейчас я бы предпочла оказаться в Карминовой комнате и усадить его снеговейшество за один конец длинного обеденного стола, а себя за другой. На расстоянии все же спокойней и безопасней. Мне и моей совести.
Вот только мы были не в столовой, а в спальне, чуть тронутой мерцанием свечей. Теплые блики жидким золотом струились по стенам, подсвечивали застланный узорчатыми коврами пол. Возле каминов было значительно светлее, а в центре стола красовался изящный подсвечник на длинной витой ножке. Отдельные же участки комнаты, например, кровать, спрятанная под балдахином, утопали в густом полумраке.
Впрочем, о кровати тоже лучше не думать.
– Позвольте.
Тальден наполнил вином чеканные кубки. Мне совсем чуть-чуть, себе плеснул побольше. После чего украсил мою тарелку с ажурной золотой каемкой тонко нарезанными кусочками мяса, политыми густым, ароматным соусом.
Нос защекотал резкий запах пряностей. А пряности, говорят, самые сильные афродизиаки.
Тьфу ты! Опять всякая дурь лезет в голову!
– Тронута вашей заботой, – польщенно улыбнулась я, делая небольшой глоток. Лучше б и дальше вино пила, но вместо этого, отставив кубок, кашлянула и сама не знаю зачем выдала: – Надеюсь, эсселин д’Ольжи будет не в обиде. Что вы здесь, со мной. До сих пор, полагаю, ужинами в спальне вы удостаивали только ее.
Сказала и с силой закусила губу. Но поздно. Слова ведь не воробьи. Их не поймаешь и не перестреляешь на лету из ружья. И обратно в себя не затолкаешь. Оставалось только пожинать плоды своей несдержанности и пожаром полыхавшей в груди ревности.
Его великолепие выразительно дернул бровями, после чего с самым расслабленным и безмятежным видом откинулся на спинку кресла.
– И у вас ко мне по этому поводу имеются претензии, эсселин Сольвер?
Схватив первую попавшуюся тарелку – с песочными корзиночками, начиненными чем-то не то мясным, не то рыбным, поспешила отправить в рот одну и, кое-как протолкнув песочное лакомство внутрь, потянулась за кубком.
– Попробуйте. Жуткая вкуснятина.
Тальден сощурился и посмотрел на меня с пристальным вниманием, будто глазами собирался сделать мне флюорографию. Угощений так пока и не коснулся. Разве что пригубил немного вина.
– Не уходите от темы, эсселин Сольвер. Вы начали говорить о графине. Так закончите же.
Боюсь, если я сейчас начну «заканчивать», все эти расчудесные яства окажутся не в Герхильде, а у него на голове. Как вариант – кое-какие шедевры средневекового кулинарного искусства украсят гобелены и пол.
Выдохнула, пытаясь унять пустившееся вскачь сердце. Никак не уймется, сумасшедшее; все в хозяйку. Убеждая себя, что я тоже могу быть чуточку ледяной, с самым безразличным видом проронила:
– Ладно, не буду уходить. Просто я сегодня читала… – Собравшись с мыслями, осторожно продолжила: – Вот скажите, после свадьбы с… с кем бы то ни было, графиня продолжит делить с вами эм-м-м… вечерние трапезы?
То ли в светлых глазах Скальде так причудливо отражались лепестки пламени, флегматично колышущегося над свечами, то ли что-то там заискрилось в глубине драконьих глаз – серая радужка вспыхнула золотом. Я вжалась в спинку кресла и замерла в ожидании ответа.
Герхильд не сводил с меня взгляда, будто силою мысли пытался подковырнуть хрупкую ледяную корку, маской растянувшуюся на моем лице. Того и гляди она растает или растрескается, и тогда я выдам себя с потрохами. Все свои чувства и то, как меня задевают эти его шуры-муры с конопатой мамзелью.
– Мы с эсселин д’Ольжи больше не вместе. Или вы не в курсе последних придворных сплетен?
Кажется, тальдена забавлял наш разговор, хоть по его невозмутимой физиономии сложно было понять, веселится он, раздражен или ему вообще все пофиг. А вот на моем лице, уверена, сейчас отчетливо читались все мои эмоции. Среди которых явно преобладали удивление и, наверное, радость напополам с каким-то эгоистичным удовлетворением.
– Отчего ж так?
Скальде вонзил нож в сочный антрекот и одним движением отрезал от него большой, весь в капельках жира кусок.
– Вы казались мне более проницательной девушкой, эсселин Сольвер.
Это сейчас что такое было? Завуалированное признание – признание в чем бы то ни было – или очередная издевка? Больше походило на второе, но верить очень хотелось в первое.
– Может, все-таки просветите меня непроницательную? Прямолинейность украшает мужчину.
Не одному же Герхильду тут упражняться в искусстве колоть словами и обнажать взглядами? И если в последнем я была не сильна, то в иронично-насмешливых беседах, по своему скромному мнению, неплохо преуспела.
– Не люблю украшений, – ответ не заставил себя ждать.
Оторвавшись от мягкой спинки кресла, в котором вальяжно развалился (я же сидела как на иголках, причем раскаленных), тальден с ленивой медлительностью потянулся к блюду с теми самыми корзиночками, которые я незаметно для себя самой уплела аж целых пять штук.
Спасибо стрессам и их катализатору в лице его насмешливого драконства.
– Говорите, жутко вкусные?
Услышать признание в тот вечер мне так и не довелось, и выяснение отношений незаметно сошло на нет. Новость о том, что любовница Герхильда теперь вместо воображаемой короны, которую сама же на себя водрузила, носила такую расчудесную и совсем не воображаемую приставку «экс», меня страшно обрадовала. Причем ключевым словом было предпоследнее – «страшно». Ведь радоваться я не имела права. Только бояться. Как и не имела прав на многие другие чувства.
Ну нельзя мне за него замуж! Нельзя – и все тут! По многим причинам. Во-первых, я уже замужем, хоть порой об этом забываю. Во-вторых, брак со Скальде может оказаться для меня фатальным. Не зря же мы оба прокляты. Ну а в-третьих… Не могу я позволить себе то, что порой позволяла в своих безумно-откровенных снах. Сама себя ведь потом не прощу и…
Тогда уже точно буду покидать Адальфиву с разбитым вдребезги (не на осколки, а в крошево) сердцем.
Встрепенулась, почувствовав, что он снова рядом, в опасной близости, и несмело подняла на тальдена глаза. Скальде протягивал мне руку, наверняка даже не подозревая, какое воздействие на меня оказывает малейшее его прикосновение.
– Присядем к огню? Вы вся дрожите.
Хорошо хоть не приляжем.
Впрочем, в последнем Фьяррино тело не видело ничего хорошего.
Мы устроились у камина, возле которого прошло столько приятных вечеров за непринужденной болтовней с Глендой и Ариэллой. И в обществе Снежка, однажды притащившего нам на девичьи посиделки свой трофей – дохлую мышь. И коварно подложившего ее в тарелку с печеньем. Ох, и визгу было…
Белоснежный охотник спрыгнул с кровати и теперь крутился возле нас, стараясь привлечь к себе внимание. Распушив хвост, важно вышагивал перед его великолепием с таким видом, будто Герхильд был ему ровней. Ну или имел ранг пониже. Кьерд деловито мяукал, не забывая при этом энергично тереться макушкой о драконье колено.
– А вы ему нравитесь, – улыбнулась я, наблюдая за играющим на публику питомцем.
– Кьерды по природе своей дружелюбные создания. Если их не обижать, не пугать и не отбирать у них добычу.
Это дружелюбное создание наконец угомонилось. Растянулось между нами и, блаженно урча, прикрыло глаза.
– А драконы?
– Дракона нелегко обидеть. И тем более напугать.
Надо же! Вторая за вечер улыбка. Эволюционируем.
– А что будет, если отобрать у дракона его добычу? – исподлобья посмотрела на мага, едва не утонув в его глазах.
Цвета предгрозового неба, туманной бездны. Смертельно опасной, но такой манящей. Сорваться бы в нее, позабыв обо всем. О прошлом, которое не отпускало, и о будущем, которое так пугало своей неизвестностью.
– Драконы не расстаются со своей добычей. И никому ее не отдают.
Пламя в камине негромко потрескивало. И у меня внутри – от близости мужчины, к которому тянулась каждая клеточка моего тела, от его голоса, от шепота с легкой, будоражащей хрипотцой – тоже что-то потрескивало и уже вовсю искрилось.
Скальде взял меня за руку. Лаская, провел по ладони большим пальцем, вырисовывая на коже невидимые узоры и посылая недвусмысленные сигналы всем моим нервным окончаниям. Словно завороженная я смотрела, как стальная вязь татуировки пробегает по руке дракона, связывая нас незримыми, но такими прочными узами.
Поцелуй, вдруг ожегший запястье, заставил задохнуться от нахлынувшего жаркой волной желания. За ним последовал другой, дразняще неторопливый, от которого закружилась голова, меткой-клеймом отпечатавшийся на ладони.
Я вздрогнула и взволнованно закусила губу.
– Все еще боитесь меня, эсселин Сольвер? – неправильно истолковал мою дрожь тальден.
Зажмурилась, понимая, что надо бы вскочить и отойти. Убежать. Но вместо этого потянулась к нему, прошептав:
– Больше себя, чем вас.
Губы скользнули по губам легким, невесомым касанием, таким невинным и в то же время порочно-страстным, что лед мог запросто превратиться в огонь. Неистовое, безудержное пламя.
Мог бы, да только…
– Ой! А мы думали, ты уже все, – Ариэлла запнулась и смущенно кашлянула.
– Мы-ы-ы… – подключилась Гленда.
На этом ее словесный поток иссяк, а вот мой, мысленный, состоявший из одного мата, едва не затопил спальню. Пришлось посильнее стиснуть зубы, дабы ни один звук не прорвался наружу. Иначе, если начну говорить, боюсь, уже не смогу остановиться.
Нет, это какое-то издевательство. В этом замке что, даже нельзя нормально поцеловаться?!
По-видимому, Герхильд был того же мнения, потому как окинул девушек таким холоднющим взглядом, что даже удивительно, почему они сразу не примерзли к полу или не отправились в сад пополнять коллекцию ледяных фигур.
– Мы-ы-ы… – теперь уже мычала эсселин Талврин, наверное, из солидарности с рыжеволосой алианой.
Обе то краснели, то бледнели и старались не смотреть на мага. Моих выразительных взглядов тоже избегали, предпочитая пялиться в пол или на стены.
Гленда оказалась храбрее. Вздохнув, тихо попросила:
– Простите нас за вторжение. Но… Можно, мы пока здесь побудем?
– Эссель Тьюлин прислала? – мрачнея на глазах, догадался Скальде.
Девушки виновато кивнули.
– Проходите, – махнула я рукой, честно пытаясь выдавить улыбку или хотя бы некое ее подобие.
Снежок, до сих пор изображавший белоснежную меховую подстилку, постланную на шкуре бо́льших размеров, вмиг ожил и принялся крутиться возле нежданных, незваных и совсем нежеланных гостий, клянча очередную вкусняшку.
– Сегодня без подарков. – Ариэлла потрепала вымогателя по пушистой холке, отчего пол вокруг него тут же укрыло снежной крошкой, и, усевшись со мною рядом, прошептала одними губами: – Прости. Мы не специально. Она нас сюда чуть ли не под конвоем приволокла.
– Все в порядке, – отмахнулась я и обвела притихшую компанию взглядом.
Напряжение и неловкость, нависшие над нами мутным, удушающим облаком, заставляли ерзать и нервно мять вышивку на юбке.
По глазам Скальде поняла, что вот сейчас он поднимется и, сославшись на неотложные дела, уйдет. Поступит по-джентльменски, дабы не смущать меня и девушек еще больше.
Несомненно, эссель Тьюлин будет довольна таким поворотом событий и сможет облегченно выдохнуть. Но этого удовольствия я ей точно не доставлю. Не только драконы не отпускают свою добычу. Добыче, может, тоже хочется подольше побыть с охотником. Тем более если это позлит и заставит понервничать придворную интриганку.
Пусть эссель Тьюлин теперь мучается и гадает, чем это наша группа из трех милых дам и красавца мужчины занимается в моей спальне.
