Валерия Чернованова
Мой (не)любимый дракон
Глава 21
– Ваше великолепие, что прикажете делать? Велеть ей собирать вещи и уезжать? – Эссель Тьюлин задыхалась от быстрой ходьбы, тщетно пытаясь приноровиться к широкому шагу тальдена.
Высокий головной убор, пикой устремлявшийся к каменным сводам замка, покачивался на голове женщины в такт ее движениям. То и дело приходилось переходить на бег, иначе бы не поспела за наследником.
Во взгляде которого властвовала тьма. Лицо же напоминало высеченную изо льда маску.
Эссель Тьюлин уже успела пожалеть о том, что рассказала о происшествии повелителю. Следовало сначала самой во всем разобраться и поговорить с девчонкой. Несмотря на то, что распорядительница отбора была зла на Фьярру, где-то в глубине души она сочувствовала алиане. И теперь боялась даже предположить, как поступит с ветреной невестой будущий император.
Ему хватило и одной предательницы.
«Не стоило мне торопиться», – ругала себя придворная дама. За спешку и за то, что имела неосмотрительность потревожить его великолепие во время собрания старейшин.
Подстегиваемая злостью на Фьярру, эссель Тьюлин влетела в Зал советов и тут же почувствовала на себе ледяные взгляды магов, вмиг остудившие ее пыл. Пятясь и кланяясь, надеялась удалиться, но вместо этого, будто дергаемая за невидимые нити марионетка, приблизилась к тальдену, жестом подозвавшему ее к себе. Склонившись перед повелителем, запинаясь, шепотом рассказала о случившемся.
А его великолепие, выслушав… молча поднялся и вышел.
Виданое ли это дело! Прерывать собрание с первыми магами империи из-за какой-то соплячки!
Старейшины зашептались, растерянно переглядываясь. Опустившись перед недоумевающими магами в почтительном реверансе, эссель Тьюлин помчалась за правителем.
«Ох, глупая я, глупая, – мысленно причитала она. – Нужно было подождать. Не беспокоить его. Придумать, как сообщить поделикатнее».
А княжна еще глупее! Так непростительно ошибиться. Где это видано – средь бела дня флиртовать с мужчиной! Да еще и позволить себя поцеловать!
Немыслимо!!!
Минуя арку, соединявшую крытую галерею с округлым помещением, из которого лучами расходились несколько коридоров, ведущих в покои невест, распорядительнице отбора пришлось пригнуться, дабы не задеть энненом низкий свод.
– Ваше великолепие, нет необходимости идти за ней. Я сама с ней поговорю. Пожалуйста, подождите!
Несмелому оклику все же удалось проникнуть в сознание мага. Поняв, что за ним по пятам следует придворная сводница, Скальде остановился и, развернувшись, глухо повелел:
– Оставайтесь здесь. А лучше – идите займитесь чем-нибудь полезным.
– Но ваше великолепие, – побелела женщина, становясь похожей на привидение. – Вам нельзя к ней! Ни в коем случае нельзя. Только прикажите, и ее приведут к вам. Но чтобы вот так, в спальню к незамужней девушке…
– Будьте здесь, – оставив без внимания причитания свахи, безразлично бросил Герхильд.
Тихий, едва различимый приказ был отдан с таким видом и таким тоном, что эссель Тьюлин как будто примерзла к полу. И рада была бы сдвинуться с места, чтобы последовать за Ледяным в святая святых – опочивальню невинной девы, да только никак не получалось пошевелиться. Так и осталась стоять, провожая тальдена взглядом и мысленно желая дуре-невесте удачи.
– Значит, теперь их только семь, – попрощалась с пустоголовой кокеткой скорбным вздохом и сокрушенно добавила: – А ведь хорошая могла получиться пара.
* * *
Дверь с грохотом распахнулась, явив моему затуманенному взору его величество зверство. По-другому и не назовешь. У маньяка, какого-нибудь потрошителя, и то поласковее взгляд будет. Сейчас в стальных глазах Герхильда очень гармонично сочетались лед и пламя.
Интересно, что произойдет раньше: по примеру невезучих ари я заледенею или превращусь в головешку? Наверное, сначала второе, а потом первое.
Рассыплюсь угольками, покрытыми узорами изморози. А что, должно быть красиво.
– Выйди! – гаркнул на Мабли, битые пять минут пытавшуюся сцедить мне в рот дрянь сомнительного происхождения. Якобы жаропонижающую.
Служанка ошибочно решила, что у меня поднялась температура, вот и стало дурно. Я отбрыкивалась от зелья, потому что знала: не в температуре дело. Всему виной булавка и чары, превратившие мою голову в боксерскую грушу. Или в мячик для пинг-понга. В общем, было ощущение, что по ней кто-то бил очень долго и очень сильно. Неважно, ракеткой или кулаком.
Мабли не осмелилась возразить его властной великолепности, хоть было видно, что оставляет она нас наедине скрепя сердце. У меня в груди тоже что-то скрипело, и весьма болезненно, а ладони становились влажными. От хищных, рычащих ноток, отчетливо прозвучавших в голосе Ледяного, указавшего служанке на дверь, хотелось заползти под кровать. Ну или хотя бы под одеяло. Накрыться им с головой и уши заткнуть.
Жаль, это не поможет избавиться от Скальде.
И тем не менее, не способная выдержать его пронизывающего взгляда (такое ощущение, что пересчитывает мне им все ребра и им же вскрывает черепную коробку), трусливо зажмурилась.
Услышала, как захлопнулась дверь – это слиняла Мабли. Счастливица! А потом тишину разбили на осколки тяжелые шаги Герхильда. И мое присутствие духа тоже рассыпалось жалким крошевом. Пока тальден приближался, я чувствовала, как нервы завязываются в бантики и морские узлы. Некоторые, не выдержав напряжения, лопались. От страха.
– Посмотри на меня!
Уже даже на «ты»? Плохи дела.
– Посмотри!
Грозный рык, от которого в окнах то ли почудилось, то ли и правда задрожали стекла, а шкатулки на туалетном столике дружно запрыгали.
Лицо опалили дыхание и властный шепот:
– Фьярра, открой глаза.
Тальден был близко. Пугающе близко. Ледяные пальцы больно сжали мне подбородок, заставляя приподнять голову. Я мысленно простонала и исполнила приказ.
Чтобы тут же почувствовать себя бабочкой, трепыхающейся в предсмертной агонии, замурованной в расплавленном, стремительно застывающем олове драконьих глаз.
* * *
Она боялась его. Тряслась, будто в приступе лихорадки. А может, ее действительно лихорадило… Кожа была обжигающе горячей, виски блестели от испарины. Губы, которых не смели касаться никакие другие губы – именно эта мысль занозой засела в сознании – порозовели, вызывающе припухли. То ли сама их искусала, то ли за нее это сделал Крейн.
Крейн… Тьма внутри разрасталась, смертоносными щупальцами впиваясь в сердце.
Кто бы мог подумать, что разрыв привязки окажется для нее настолько болезненным. Вместо неприятного, но вполне терпимого головокружения – сильный жар и непролитые слезы в широко открытых глазах. Как будто девчонка, сама того не осознавая, боролась с наложенными на булавку чарами. Не разумом, чувствами цеплялась за возникшую между ними связь.
Бред. Если алиана с чем и сражалась с момента заключения помолвки, так только с ненавистной ей привязкой. Мечтала ведь сбросить оковы магии. А теперь что, сама за них хватается, тем самым обрекая себя на страдания?
Как же с ней все-таки сложно! Настоящая головоломка.
Или она трясется из-за угрызений совести? Испугалась последствий своего безрассудства?
Зверь внутри заворочался, рыкнул раздраженно, и девчонка, будто почуяв заточенного в человеческую плоть хищника, сжалась в комок. Тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного ей прикосновения.
А от Крейна, говорят, не отбрыкивалась.
Схватив девушку за запястье, тальден притянул ее к себе. Можно было бы и пообходительней, поласковее, если бы не охватившее обычно холодный рассудок пламя гнева. Скальде внимательно посмотрел алиане в глаза, подернутые пеленой слез. Темный зрачок – зеркало, отражавшее его обратившееся в камень лицо – почти закрыл собой кристально-голубую радужку.
– Я не хотела… Он сам меня обнял. Честное-пречестное. Мне так плохо, – захныкала, словно маленький ребенок.
И зачем только с ней связался? Хотел поступить благородно. К таграм благородство!
Обуздав эмоции, уже готовые прорвать ледяную броню, в которую он привык себя облачать, маг подхватил слабо упирающуюся невесту на руки. Хрупкое, горячее тело, казалось, было легче воздуха.
– Что вы делаете? – испуганно взвизгнула строптивица.
– Исправляю свою ошибку.
Зачем-то ногами задрыгала – ни минуты не может без протеста – и даже ударила его ладонью по груди.
– Пустите!
Хотя ударила – громко сказано. В младенце и то силы больше. Вспомнив, у кого находится на руках, благоразумно притихла.
Жаль, ненадолго.
– Ошибку исправляете – в смысле, собрались меня отсюда выбросить? Во двор или сначала подниметесь на самую высокую башню?
– Лучше не искушайте.
– Не буду.
Снова умолкла и принялась украдкой озираться, робко поглядывая на придворных, которым именно в этот час приспичило шляться по замку.
Перешептывания, любопытные взгляды встречали их, назойливо липли, тащились следом. У некоторых в глазах читались ревность и обида: алианы тоже вышли посмотреть на бесплатное представление.
Где-то в толпе мелькнула отливавшая золотом копна Даливы. Скальде мысленно выругался, предчувствуя непростой разговор с графиней. Он нуждался в любовнице, нуждался в ее теле, на время вбиравшем в себя крупицы способной свести его с ума силы. Пусть и ненадолго, но связь с д’Ольжи приносила облегчение. Оттягивала роковой момент, когда он уже будет не властен над собственным рассудком.
Если ему повезет и он получит свою ари, Даливе придется исчезнуть из его жизни. Вот только Скальде порой начинало казаться, что у ее сиятельства на собственное будущее другие планы.
Просторный зал, полнившийся жужжанием голосов, сменился пустынной галереей, серой, с единственным ярким акцентом – витражными окнами.
– Так куда вы меня несете? – подало голос ходячее недоразумение.
Впрочем, в данный момент недоразумение это удобно устроилось у него на руках. Алиана почти перестала дрожать. Заметно успокоилась и больше не смотрела на Скальде глазами перепуганной лани.
– Туда, куда вас должен был отвести герцог, вместо того чтобы целоваться с вами в парке, – к лекарю.
– Для протокола хочу отметить, что смутно помню, что там на самом деле произошло и имел ли место злосчастный поцелуй, о котором вам наябедничали. А если и был, то это герцог со мной целовался, а не я с ним.
– А разве есть разница?
– Еще какая! – фыркнула девушка, обхватывая его шею руками. – Вот если я сейчас возьму и поцелую вас, это же не будет означать, что вы были согласны со мной целоваться и хотели того же самого? Значит, получится, виноватым окажетесь не вы, а я.
Скальде даже смутно не представлял, чего на самом деле хотела алиана. В своих желаниях он уже успел разобраться, хоть все еще не понимал, откуда они могли взяться. Например, сейчас он был не против запечатать эти чувственные, сладкие губы тем самым поцелуем, о котором она только что ему говорила. Крепче прижать к себе юное тело – вместилище такой строптивой души. Хотелось и дальше чувствовать, как девушка касается его плеч своими маленькими, теплыми ладошками. Вдыхать запах ее нежной, сейчас такой горячей кожи. Цветочный, теплый, медово-солнечный.
Фьярра в сознании Герхильда ассоциировалась с чем-то светлым, ясным и совершенно непонятным. Таким же непонятным, как и некоторые ее слова и фразы. Лампочка, протокол… Что вообще это значит, и где она могла подобное подцепить?
– Выгоните с отбора? – прервал ход мыслей Ледяного очередной обескураживающий вопрос.
– А вам бы этого хотелось?
– Нет.
– Отчего ж так?
– Честь рода и все такое.
– Все такое? – Мужчина чуть слышно хмыкнул. Нет, ну какая из нее императрица!
– Я не могу подвести отца! – выпалила фразу, казалось, заученную наизусть.
– Помню, вы об этом говорили.
– А с герцогом… – замялась, демонстративно закусив губу. То ли намеренно, то ли неосознанно испытывала на прочность его выдержку. – Такого больше не повторится. Клянусь!
– Не повторится, – согласился невозмутимо.
– Вы что-то с ним сделаете? – снова нервно задергала ногами девушка.
– Сделаю, если не перестанете о нем говорить.
– Все, умолкаю.
– Мало верится. Вы не умеете молчать.
– А вы… вы… – задохнулась не то от обиды, не то от возмущения и, багровея, выпалила: – Несносная ледышка! Вот вы кто!
– Не перестаю удивляться образности вашего мышления. – Толкнув плечом дверь, ведущую в святая святых – лабораторию эррола Хордиса, Скальде огляделся, гадая, куда пристроить свою невесомую ношу.
– Что-то случилось? – бросился к ним лекарь, с тревогой поглядывая на девушку, которая за время «прогулки» по замку немного пришла в себя. По крайней мере, больше не дрожала. Правда, зрачок все так же закрывал ясную радужку и было видно, что из-за действия чар алиана ведет себя немного странно.
Впрочем, это обычное ее состояние.
– Магическое недомогание.
Обогнув заставленный разномастными склянками стол, Скальде направился к креслу, темневшему у затопленного камина.
– Кто-нибудь из невест постарался? – всполошился целитель.
– Нет, я, – мрачно бросил наследник и предупредил: – Но ты об этом никому не скажешь. – Усадив невесту в кресло, наклонился, чтобы отцепить брошку.
С лица алианы схлынули краски. Снова задрожав, она накрыла украшение ладонью и прошептала, глядя на тальдена молящим взглядом:
– Не забирайте. Пожалуйста.
– Заберу и сразу верну, – пообещал маг. Прочтя все тот же немой протест в широко распахнутых глазах, с улыбкой сказал: – Честное-пречестное.
Узкая ладошка соскользнула с груди. Девушка откинулась на спинку кресла, вздохнула тихонько, устало следя за пальцами тальдена, боровшимися с застежкой украшения. От кожи ее по-прежнему исходил жар, черты лица, снова побелевшего, болезненно заострились. Из-за мерцания, вызванного прикосновениями жениха, Фьярра еще больше походила на светящегося в полумраке призрака.
Такая же хрупкая, невесомая, почти прозрачная.
Скальде уже собирался отойти, чтобы позволить лекарю осмотреть девушку, когда та вдруг ни с того ни с сего удержала его за руку и недоуменно выговорила:
– Оу, не замечала раньше у вас татуировки. Она что-нибудь означает?
Мужчина резко отстранился, едва не налетев на топтавшегося у него за спиной целителя. Впился глазами в свои широкие кисти, успев заметить на одной из них тающий узор стального цвета.
Проступивший на коже в том самом месте, где теплом отпечаталось прикосновение невесты.
* * *
– Я ведь просил действовать осторожней! – бушевал тальден, вышагивая по просторной, роскошно обставленной комнате, которую ему великодушно выделил кузен.
Пестротканые гобелены с изображениями охотничьих сцен, мраморные камины, резная мебель темного дерева, искусно отделанная серебром – всего было вдоволь и даже с избытком. И тем не менее Игрэйту богатое убранство спальни казалось лишь блеклым отражением, жалким подобием императорских покоев, которые после свадьбы должны были занять Скальде и его избранница. И которые князь Темнодолья мечтал заполучить в свое безраздельное пользование. А с недавних пор к этой мечте прибавилась и другая, такая же дерзкая, и не менее сладостная: чтобы в придачу к Ледяному Логу и всей Сумеречной империи ему досталась и эсселин Сольвер.
А Крейн все взял и испортил!
– Просил? Просил. А ты что натворил?! – взревел Огненный.
– Вы сказали действовать быстро, – невозмутимо и вместе с тем жестко парировал герцог. – Вот я и действовал. За девушкой наблюдали. Ей стало плохо. Было бы глупо не воспользоваться возможностью и не обставить все так, будто у нас с ней интимная встреча.
– У твоей неудавшейся «интимной встречи», – перекривлял начальника стражи Хентебесир, – могут быть серьезные последствия. Как видишь, сплетням Скальде не поверил. Мало того, что Фьярра по-прежнему его невеста, так он еще и на руках ее по всему замку таскал! А мне теперь придется очень постараться, чтобы защитить тебя перед Герхильдом. И самому защититься.
– Меня не надо ни перед кем защищать, – безразлично ответствовал Блейтиан. – Если у его великолепия появятся ко мне вопросы, я на них отвечу.
– Как объяснишь поцелуй? – Тальден рухнул в кресло с высокой спинкой, на которой золотом с обеих сторон был вышит герб Герхильдов – метка-напоминание о том, кому в этом замке все принадлежит. Начиная от тагровых кресел, дурацких табуретов, вроде того, что его светлость отодвинул от себя небрежным ударом ноги, и заканчивая алианами, одна из которых разожгла неукротимое пламя в сердце Игрэйта.
– Скажу, что никакого поцелуя не было. Мое слово против слов двух малолетних сплетниц.
– А если эсселин Сольвер заговорит?
– Эсселин Сольвер не заговорит. Девушка была не в себе и вряд ли окажется в состоянии рассказать, что произошло между нами на самом деле. Да и не захочет она предавать огласке наше с ней общение.
– Хорошо, если так. – Игрэйт задумчиво потер подбородок. – Вроде бы чем-то на ярмарке отравилась. Вот и стало плохо.
– Как только эсселин Сольвер поправится, я вернусь к заданию, – поклонившись, заверил тальдена герцог.
Его светлость мрачно хмыкнул:
– Думаешь, Фьярра теперь тебя к себе подпустит? Не дура же она, в самом деле.
На лице мага, обычно скупого на эмоции, появилась улыбка охотника, почуявшего скорую добычу:
– Дура или не дура, а я найду к ней подход. Можете быть уверены. И не к таким находил.
Глава 22
Остаток дня я провела в постели, восстанавливая силы сном. К счастью, на сей раз обошлось без провокационных видений про меня и Герхильда. Если даже что-то и снилось, то я ничего не запомнила. А проснувшись, первым делом проверила, на месте ли булавка. Выдохнула облегченно, ощутив гранатовую крошку бусин под пальцами и свитый из серебряных нитей диковинный цветок. Значит, не обманул.
Вернул.
Сев на постели, поморщилась от нового приступа боли, никак не желавшей благополучно кануть в прошлое. Будто под кожей в районе висков засели крошечные оловянные солдатики, которые методично, ни на секунду не останавливаясь, молотили по своим лилипутским барабанам микроскопическими молоточками.
Бум-бум, бум-бум, бум-бум.
Никому не пожелаю такой мигрени. Разве что только Блодейне… Мерзопакостное ощущение.
В окнах проглядывали фрагменты закатного неба, розовато-фиолетового, подсвеченного бледным золотом уплывающего за горизонт солнца. Комната, освещенная лишь пламенем каминов, тонула в благостном полумраке. Сейчас мои глаза были не способны воспринимать яркие цвета. Только тени, только приглушенные краски угасающего дня.
Дня, который почти не сохранился в памяти.
Разговор с его великолепием, состоявшийся в лаборатории эррола Хордиса, удалось вспомнить с попытки эдак пятой. Если не со всей десятой. Воспоминания походили на вязкое, осклизлое месиво. По-другому и не назовешь. Слеплялись в комки, из которых лишь неимоверным усилием сумела извлечь неясные образы и обрывки диалогов.
Если верить тальдену, я подсознательно не желала расставаться с привязкой, отсюда дикая головная боль, жар и, кажется, разжижжение мозгов. Иначе почему никак не получается вспомнить, что со мной, черт побери, происходило!
Для полного счастья не хватало только амнезии.
По теории Герхильда, его чары должны были нейтрализовать любовную хмарь, но я все утро цеплялась за привязку и упрямо отказывалась расставаться с фальшивыми чувствами.
Бред какой-то. Чистейшей воды бред. Чушь! Пурга! Галиматья! Чтобы я сама лезла в магический аркан, за другой конец которого меня будет удерживать его отмороженная несравненность?
Да кем он вообще себя возомнил? Решил, что после одного несчастного свидания я забуду о муже, о доме, обо всем, что мне дорого, и посвящу всю себя ему? Этому сугробу с кубиками льда вместо глаз?
Да ни фига!
Сто лет в обед он мне нужен. А я ему. У него, между прочим, есть любовница. Фря конопатая. А может, и не одна.
И вообще, дурацкое было у нас свидание. Мне оно совсем не понравилось. И Скальде мне тоже совершенно точно не нравится!
Не чувствуй я себя сейчас овощем, приготовленным в скороварке, непременно отправилась бы на поиски тальдена, дабы выяснить немедля, подействовала ли его чудо-булавка. Обещал ведь, что любовные чары в любом случае развеются. Хочу я того или нет.
А я очень хотела. И что бы там Герхильд себе ни навыдумывал, не собиралась держаться за опостылевшую привязку.
Попытка придать Фьярриному телу вертикальное положение ни к чему не привела. Стоило чуть приподняться на постели, как комната поплыла перед глазами, и я с тяжелым вздохом рухнула обратно в объятия одеяла. Натянув его до самого подбородка, продолжила мозговой штурм, гадая, что случилось до того, как эррол Хордис влил в меня одну из своих сомнительных на вид и на вкус микстур. Запах, кстати, тоже был не очень. Зато после лекарской настойки в голове просветлело, и черная дыра в сознании начала уменьшаться.
Не сразу сообразила, как попала к лекарю. Прямиком из парка? Нет, помню, сидела в спальне и дрожала. А потом нарисовался Скальде. Злющий, мрачный. В глазах – звериная ярость, на лице, как обычно, – ледяное забрало. Думала, прибьет за прогулку с герцогом. Но вместо этого тальден подхватил меня на руки и понес к лекарю.
При воспоминании о том, как именно пропутешествовала к эрролу Хордису, к щекам прилил жар, а сердце, дурное, пустилось в пляс. То ли температура снова подскочила, то ли слабая плоть по-прежнему вот так непонятно реагировала на мысли о Герхильде.
Определенно, думать о драконе не только неправильно, но еще и вредно и нервозатратно. Поэтому лучше вообще о нем не вспоминать.
Пока пыталась выставить из своих мыслей его льдистость, а заодно понять, что же все-таки произошло между мной и Блейтианом Крейном, в комнату вошла Мабли. Вернее, понуро вплыла, словно неупокоенная душа, только что вернувшаяся с похорон некогда принадлежавшего ей тела. В руках девушка держала поднос с миской, над которой вилась тонкая струйка пара, на лицо же навесила обычно несвойственное ей скорбное выражение.
– Чего такая бледная? За меня беспокоишься? Так я в порядке. Выспалась, отдохнула. Подумаешь, небольшое отравление.
Версия для всех любопытствующих. Мол, вина плохого на ярмарке выпила, несвежим пряником закусила – и вот результат: вынуждена поститься.
И почему нельзя было сказать, что у меня просто простуда…
– Не в порядке, – покачала головой девушка, ставя мне на колени поднос с горячим, но совсем не аппетитным на вид бульоном. В жидкости – не золотистой, блестящей от жира, как я люблю, а уныло-зеленоватой – плавали колечки лука и веточка сельдерея или чего-то очень на него похожего. Ни тебе сухариков, ни даже кусочка хлеба.
Мабли шмыгнула носом, вздохнула сокрушенно, комкая полотняную юбку горчичного цвета, незатейливо отделанную светлой тесьмой.
– Из-за герцога Крейна страдаешь?
Я прикрыла глаза, настраиваясь на непростой разговор.
Если честно, думала, что первой, кого увижу, когда проснусь, будет призрачная проекция негодующей Блодейны, явившейся вправлять мне мозги. Но раз ее здесь нет, значит, ведьма еще не в курсе, что Блейтиан – двойник Леши. И хорошо бы, чтобы так оставалось и дальше. Я просто буду держаться от лжемужа подальше, как делала до сегодняшнего утра. Пока у меня не случилось помутнение рассудка, и я не решила прогуляться с красавчиком по парку. Посмотрела статуи на свою голову…
– А что с герцогом? – рассеянно отозвалась Мабли.
– Э-м-м… ничего. Рассказывай, что опять стряслось.
Мне повезло, служанка не стала зацикливаться на Крейне. Видимо, сейчас перед ней стояла куда более насущная и бо́льшая по масштабам проблема. А значит, и передо мной.
Я отставила в сторону поднос.
– Мабли, что случилось?
– Стало известно, каким будет следующее испытание, – ответила девушка тихо.
– И?
– Боюсь, Аня, вы его не пройдете.
Не Фьярра, не ваша утонченность, а просто Аня… Значит, дело действительно дрянь.
– И что же такого грандиозного и трудно выполнимого для нас приготовили на сей раз?
Главное, чтобы не в гости к доисторической анаконде или еще к какой гигантских размеров живности. А все остальное, так уж и быть, переживу.
– Этого испытания не должно было быть. Вернее, их уже давно не проводили. Но, видно, старейшины настояли, – оставаясь верной самой себе, принялась ходить вокруг да около служанка. Отчего я нервно заерзала на постели, чувствуя, как сердце ускоряет свой бег. – Или его великолепие так решил. Ведь, может статься, другого шанса обзавестись ари у него не будет.
– Мабли…
– Это ведь скольких магов придется задействовать. Столько силы… Жертвоприношения совершить. А у нас-то призывать души умерших вообще-то не принято. Это во времена Древних маги творили, что хотели, всякие непотребства безнаказанно совершали. А сейчас… Вдруг Претемная Праматерь на нас за это прогневается?
Девушка что-то неразборчиво пробормотала и осенила себя божественным знаком, кажется, символизировавшим защиту от всякого зла – закорючка, что-то вроде зигзага, прочерченного в воздухе ото лба до груди.
– Мабли!
Никаких нервов на нее не хватит.
Видя, что я уже на грани, вот-вот взорвусь, и тогда запросто могу ей миску с бульоном на голову натянуть – получится такой оригинальный головной убор, глиняный котелок, – служанка взволнованно проговорила:
– Они хотят испросить благословения предков! Чтобы души прежних правительниц Сумеречной империи, всех ари династии Герхильдов, начиная от ее лучезарности императрицы Ллары и до ушедшей за грань два года назад императрицы Эноры, матери наследника, одобрили или, наоборот, отвергли отобранных его великолепием невест.
Отобранных его великолепием… Поморщилась, вдруг ощутив себя пуделем, которого отправляли на выставку собак, где строгое и пристрастное жюри в лице разбуженных магами призраков будет выяснять, достаточно ли алианы породисты и хороши для их вельможного отпрыска.
– Встреча с покойницами. Охренеть.
На этом мой словарный запас иссяк, и следующие минуты я просто сидела, потерянно глядя вдаль. На перевернутую чашу неба, за время нашего разговора успевшего стать насыщенно-фиолетовым.
Проследив за моим понурым взглядом, Мабли поспешила зажечь свечи в изголовье кровати, развеяв густившийся вокруг полумрак. Вот только на душе по-прежнему оставалось тревожно и сумрачно. И не было такой свечи, что могла прогнать ночь, наступившую после слов девушки.
– Думаешь, они могут догадаться, что Фьярра не Фьярра? То есть я не она. Ну, в общем, ты меня поняла.
Поджав губы, Мабли беспомощно развела руками, мол, кто их, покойников, знает. А я разозлилась. На нее, на Блодейну, на трусиху Фьярру, за которую тут отдуваюсь.
– Какие же вы все-таки дилетантки! Кто обещал помогать, а? Провести меня через все испытания. И где эта ваша хваленая помощь? От вас никакой пользы! Скорее дождешься молока от козла, чем от вас поддержки!
Девушка театрально заломила руки, заскулила жалобно:
– Ваша утонченность, Аня, ну я ведь не знала, что морканта призовет вашу душу в тело Фьярры!
– Помню, ты говорила: не виноватая я, она сама. Но мне-то от этого не легче! Понимаешь? Не. Лег-че. Что станет со мной, если духи догадаются, что перед ними самозванка?
Мабли еще больше побледнела, если такое вообще возможно. Громко хлюпнула носом и снова собиралась развести руками, но замерла, скукожившись, пригвожденная к постели моим мрачным взглядом.
Хорошо, если просто исключат. Не просто хорошо – отлично! Тогда я с чистой совестью возвращусь в Лунную долину, а оттуда, если, конечно, ведьма не соврала, отправлюсь домой. Наконец-то распрощаюсь с этим чокнутым миром.
Но что, если призрачные ари доложат Герхильду, что одна из его невест – фальшивка? Он меня за невинную прогулку с герцогом (почти невинную) чуть не порвал в клочья. А что со мной сделают за обман?
Не факт, что экс-ари возьмут пример с Хадааантиса и тоже пожалеют. Это змею по большому счету без разницы, кто на ком женится. Здесь же замешаны личные интересы. Наверняка бабушки-прабабушки желают своей кровиночке счастья. А тут я. Ни разу в него не влюбленная, да еще и ненастоящая алиана.
Сердце протестующе ударилось о ребра. Пришлось мысленно повторить себе с пару десятков раз, что я ни в кого не влюблена.
Кроме Леши, конечно.
– Как я узнаю, забраковали меня покойницы или нет?
– Раньше было так: спустя день-два после испытания на ладони алианы проступала метка. Если сияло солнце, это означало, что предки жениха осветили девушку своим благословением. Перекрестье линий – она нежеланна в семье тальдена.
Понятно, ставили на невесте крест в прямом смысле слова.
– Разве мнение предков может как-то повлиять на этот ваш мудреный процесс передачи силы?
– Конечно. Тальден ведь делится со своей ари родовой магией, что досталась ему от матери. А та получила ее от своего мужа.
Прямо какой-то раздел имущества при отсутствии брачного договора.
Войдя во вкус, Мабли бойко говорила:
– Если прежние правительницы посчитают невесту неугодной, у алианы уменьшатся шансы принять и удержать в себе силу мужа. Согласитесь, лучше узнать, что предки вас невзлюбили до свадьбы, чем после брачной ночи. Ведь в случае наследника от выбора императрицы будет зависеть не только его жизнь, но и жизнь его избранницы. – Мабли глотнула воздуха и на выдохе продолжила: – Да и вообще, во всем должна быть гармония. Передача силы – процесс деликатный. Это не только физическая близость между тальденом и алианой. Это единение душ. Слияние влюбленных сердец. Смешение помыслов, соприкосновение плоти.
Опять ее понесло. Ей бы в какие-нибудь трубадуры податься, честное слово.
Не догадываясь о моих мыслях, девушка с упоением частила:
– Нерушимая связь двух родов. Поэтому благословение предков бесценно. Ведь ушедшим за грань открыто то, что скрыто от нас, простых смертных.
– Плохо, что открыто, – мрачно подытожила я, уже заранее предчувствуя, что раскусят они меня на раз, как пересушенный орех.
– Я поговорю с эссель Блодейной. Может, что посоветует.
– Опять накажет повторять числа? – Я скептически фыркнула. – В прошлый раз от ее совета толку не было от слова «совсем».
– И все равно я спрошу, – уперлась рогом девушка. Поднявшись, водрузила мне обратно на колени поднос, проронив: – Лучше поешьте. Силы вам завтра понадобятся.
Я машинально отправила в рот ложку остывшего бульона, даже не почувствовав его вкус. И пока ела, уныло размышляла о грядущей встрече с многочисленной родней Герхильда.
Обычно знакомство с родителями (живыми) предшествует помолвке. Но у этих тальденов все не как у людей.
Даже боюсь предположить, как на меня прореагируют его предки.
