Валентина Кострова
Внеплановая беременность
Глава 1
Аня
– Вы записаны на встречу к Дмитрию Алексеевичу? – на меня равнодушно смотрит очень красивая девушка. Я таких видела только в Инстаграме и на обложках глянцевых журналов, что продаются в палатках возле автовокзала в моем родном городе.
– Нет, но мне очень нужно с ним увидеться, – мне стыдно перед этой красоткой за свой простой внешний вид: хлопковое платье в мелкий цветочек, бежевые балетки и обычные две косички, за которые Дима так любил, смеясь, меня дергать.
– Извините, но у Дмитрия Алексеевича все расписано, он не сможет вас принять, – с нотками высокомерия и пренебрежения чеканит девушка за стойкой администратора, утыкаясь вновь в экран белого монитора.
Я растеряно стою возле стола и не знаю, что делать дальше. Весь мой план сводился к тому, что приеду в Москву, встречусь с Димой, мы поговорим и все решим. Что делать теперь?
– Не могли бы вы ему сообщить, что его хочет видеть Аня Романова, – делаю еще одну попытку прорваться к жутко занятому Дмитрию Алексеевичу, а ведь и не скажешь, что балагур, юморист, которого я знаю, это тот самый Дима.
– Девушка, – красавица явно раздражена, – у нас все встречи строго по записи. Даже если я скажу, что пришла какая-то Аня Романова, не факт, что Дмитрий Алексеевич сможет вас принять.
– Мне нужно всего пять минут.
– Девушка…
– Алиса, передай документы Ворохову, – раздается за моей спиной тот самый голос, от которого я млела весь июнь, от которого у меня и сейчас мурашки по коже. Я оборачиваюсь, не сдерживая своей счастливой улыбки.
– Аня? – Дима удивлен, но тем не менее улыбается в ответ. – Какими судьбами? – он окидывает меня заинтересованным взглядом, я непроизвольно выпрямляю спину и трогаю кончики своих косичек.
– Мне нужно с тобой поговорить, – крепче сжимаю свою сумочку, взволнованно облизываю губы. Его взгляд вспыхивает, но тут же гаснет, как перегоревшая лампочка. Понятно, что ему не хочется показывать свои истинные чувства перед сотрудниками.
– Пойдем в кабинет, у меня есть несколько свободных минут. Чай, кофе?
– Ничего не надо, – мотаю отрицательно головой, скованно улыбаюсь. Вот я добилась своего, а как быть дальше, не знаю. Я смотрю на спокойное лицо Димы и не представляю, как он отреагирует на мою новость. В моих фантазиях он радуется, но сейчас интуиция шепчет мне: осторожно подбирай слова.
– Насколько я помню, ты Москву не жаловала. Планы изменились? – Дима пропускает меня первой в свой большой кабинет. Рассеянным взглядом окидываю просторное помещение. Ничего особенного: большой дубовый стол, два офисных кресла перед ним, возле окна переговорный стол на несколько человек.
– Москва – большой город, я даже умудрилась в метро пару раз проехать нужную станцию, поплутала по улицам, пока нашла твой офис. Я люблю города поменьше, – нервно улыбаюсь, с готовностью присаживаюсь в кресло, на которое указывает Дима. Сам он садится во главе стола, в ожидании устремляет на меня свои безумно красивые глаза.
Все же представлять, как пройдет разговор, намного проще, чем даже просто его начать. Хоть и дико нервничаю, не опускаю глаза, с восторгом в груди рассматриваю Диму. Я безумно по нему скучала. Мне было мало наших редких звонков, нашей переписки, нашей болтовни по «скайпу». Общаться на расстоянии тяжело, то и дело проскальзывали и портили настроение ненужные мысли, подозрения.
– Где ты остановилась? Работу подыскиваешь? Я, конечно, могу помочь, у меня есть знакомые, которым требуется помощница, но не обещаю золотых гор. – Дима открывает ежедневник, что-то в нем записывает, а у меня в горле ком, не дающий и слова произнести. Сильнее стискиваю сумочку.
– Я беременна, – задерживаю дыхание, прислушиваясь к звенящей тишине. Все складывается, как в моем страшном сне. Дима поднимает на меня застывший взгляд, бледнеет. На его лице нет и тени радости, губы нервно дергаются.
– То есть?
– Шесть недель, – не выдерживаю и опускаю глаза на сжатые кулаки. Мне должно стать легче после признания, но ничего подобного не происходит, наоборот, чувствую, как тяжесть реальности придавливает меня.
– Это как-то неожиданно… – слышу звук отодвигаемого стула. Украдкой бросаю на мужчину взгляд. Дима подходит к окну, замирает перед ним. Утешает то, что не стал задавать глупых вопросов: ты уверена? точно я отец?
– Да, неожиданно. Совсем внепланово. И что ты будешь делать? – вскидываю голову и сквозь слезы смотрю на размытый силуэт Димы. То есть я действительно слышу «ты» вместо «мы». Отвожу взгляд в сторону, вытираю ладонью предательскую влагу и вновь смотрю на мужчину.
– Я думала, что мы вместе придумаем что-то.
– Вместе? – Дима удивленно вскидывает брови, хмыкает. – Нет, конечно. Я могу помочь тебе деньгами на решение этой проблемы, – он смотрит так, что я рефлекторно прикрываю руками свой живот. Не понимаю, как ему вообще могла прийти в голову эта мысль.
– Я оставлю ребенка.
– Тогда разбирайся с этим, – выразительно кидает взгляд из-под бровей на мой еще плоский живот, но в котором уже живет наш с ним малыш, – сама.
– Сама? – наверное, со стороны я похожа на дурочку, я никак не могу взять себя в руки. Все мои мысли, весь мой план сводился к тому, что Дима вместе со мной возьмет ответственность за последствия совместного времяпрепровождения.
– Да. Если решишь оставить ребенка, не рассчитывай на меня. Ты серьезно думаешь, что мне нужен этот ребенок? – в его зеленых глазах совсем нет тех искрящихся чувств, что я видела в них, когда мы были вместе. – Послушай, Аня, ты думала, что наши с тобой отношения подразумевали что-то серьезное?
Думала. Конечно, думала. И поэтому бежала на каждую встречу сломя голову. И поэтому доверилась ему и позволила нашим отношениям перейти в нечто более серьезное, чем прогулки за ручку и поцелуи.
– То есть ты отказываешься? – голос предательски дрожит.
– Да.
Глава 2
Как вышла из бизнес-центра, не помню. На автомате прохожу остановку, иду вперед, врезаюсь в людей, поспешно извиняюсь и вновь иду куда глаза глядят. Как так? Почему он так со мной поступил? Всхлип вырывается из груди, зажимаю рот руками и сворачиваю в сторону маленького сквера. Присаживаюсь на ближайшую скамейку, обнимаю свой живот и смотрю перед собой.
Что делать? Возвращаться к родителям в поселок с малышом под сердцем? Маму хватит инфаркт, у нее и так слабое сердце, а тут я «с позором», отец точно устроит взбучку: принесла в подоле. Они ведь так гордились, что я уехала в город, устроилась работать, стала помогать им деньгами. И тут такое…
Меня душит безысходность, страх перед будущим, потому что я не представляю, как мне одной жить с ребенком. Главное, на что жить. Дима ясно дал понять свою позицию: ему ни я, ни малыш не нужны. У него свои планы на жизнь. Я для него приятный эпизод. Эпизод? Как можно быть настолько двуличным? Ведь уверял, что такой прекрасной, как я, у него никогда не было и не будет. Сама виновата, что развесила уши, повелась на его красивые речи и красивые глаза, головой думать надо было, но, когда любишь, доводы рассудка не слышишь.
Достаю мобильный телефон, захожу в приложение банка, проверяю баланс. Денег у меня немного. Если я останусь в Москве, мне хватит, чтобы два месяца платить за комнату, которую сняла, и на скромное питание. Только вот смысла оставаться в столице нет, если только Дима завтра утром не передумает. Сердце наполняется надеждой. Да. Он обязательно передумает, ночью над всем поразмыслит и позвонит мне утром. Я верю, что все неприятные слова он сказал под воздействием шока. Я ведь сама несколько дней была в шоке, когда тест на беременность показал две полоски.
Немного успокоив себя, с улыбкой встаю со скамейки и иду в сторону метро. Я очень устала, встреча с Димой, нервный разговор истощили меня. Сейчас доеду до ВДНХ, там мне еще предстоит проехать на троллейбусе две остановки до дома, в котором сняла комнату у одной пожилой женщины. Ее адрес дала мне девочка, коллега по работе. Она жила в Москве, прежде чем переехать на юг России. Созвонилась с Полиной Сергеевной, и она любезно согласилась забронировать мне комнату на неделю.
– Полина Сергеевна, я пришла! – снимаю балетки, торопливо иду в самую большую комнату в этой квартире.
– Как? Уже? Ой, что-то я засиделась с вязанием, – Полине Сергеевне примерно шестьдесят лет. Ее сложно назвать бабушкой, потому что она очень молодо выглядит. Каждое утро у нее определенный ритуал: делает себе прическу, увлажняет кожу лица, потом аккуратно накладывает неброский макияж. Вечером она молочком снимает макияж, делает маску, потом опять увлажняющий крем, и только после этого Полина Сергеевна ложится спать. Ко сну она отходит строго в половине десятого, после новостей. Она любит поговорить об искусстве, больше о театре. Подозреваю, что в прошлом была либо заядлой театралкой, либо актрисой какого-нибудь провинциального театра. И, вероятно, вышла замуж за московского режиссера и переехала в столицу.
Я не знаю, почему Полина Сергеевна сдает комнату, на первый взгляд, она не особенно нуждается в деньгах. В квартире современная мебель, на кухне вся основная техника, даже посудомоечная машина, а это могут себе позволить не все пенсионеры. Возможно, у нее состоятельные внуки и дети, а сдает комнату от одиночества? Пожилые люди часто этим страдают даже при наличии живых близких родственников, которые вечно заняты своими делами.
– Как прошла твоя встреча? – меня подкупает интерес Полины Сергеевны, хочется на мгновение представить, что кому-то действительно есть дело до твоих проблем. Еще, глядя в ее умные карие глаза, хочется довериться, поплакаться.
– Наверное, хорошо. Не совсем так, как я ожидала. Спасибо, – подвигаю к себе чашку с чаем, Полина Сергеевна тут же двигает в мою сторону корзинку со свежей выпечкой. Она печет очень вкусные булочки с маком, корицей, сахарной пудрой. Когда я приехала, у нее на столе были пирожки с мясом. Именно ими женщина меня угощала в день нашего знакомства.
– Это по поводу работы?
– Не совсем, – врать мне не хочется, но и правду я не готова говорить. – Я встретилась с одним очень дорогим мне человеком.
– О, понимаю, – действительно понимающе кивает головой и улыбается. – Когда-то я тоже приезжала в столицу к одному человеку, который был мне дороже всех на свете, – Полина Сергеевна задумывается. – Но ожидания и реальность не совпали. Кушай, совсем худенькая, ветром сдует.
Благодарно улыбаюсь, откусывая большой кусок булочки, запиваю чаем. После такого плотного перекуса меня тянет в сон. Вообще, меня в сон тянет весь последний месяц. Раньше я думала, что это от усталости на работе, как-никак лето – пик сезона на морском побережье. Теперь я знаю причину своего сонного состояния, и мне следует подумать, что же делать дальше, как обеспечить себя и не родившегося еще малыша всем необходимым. Здравый смысл подсказывает, что рассчитывать на благоразумие Димы не стоит, но сердце верит, оно хочет верить, что все обойдется, что Дима будет рядом с нами.
Раздается звонок. Полина Сергеевна, расставляя посуду в сушилку, бросает вопросительный взгляд на часы. Поспешно вытирает руки кухонным полотенцем, проходя мимо меня, улыбается. Я пожимаю плечами, допиваю чай, встаю. Включаю воду, начинаю споласкивать чашку.
– Ты бы хоть предупредил, что приедешь, я бы ужин приготовила, – слышу взволнованный голос Полины Сергеевны за своей спиной. Оборачиваюсь.
– Вылет переносили несколько раз, поэтому я сам не знал, когда прилечу, – раздается приятный мужской голос. На кухню заходит мужчина. Первое, что бросается в глаза, – густая темная борода, как у лесника. Потом попадаешь в плен темных глаз, обрамленных густыми ресницами. Темные брови при виде меня смещаются к переносице, мужчина хмурится, его взгляд тяжелеет. Борода не скрывает сжатые в тонкую линию губы. Он большой. Крупный. Широкие плечи обтягивает тонкий хлопок темно-синей рубашки. Черные джинсы плотно сидят на бедрах. Я бы сказала про него: мужественно красивый.
– Здравствуйте, – приветливо улыбаюсь незнакомцу, вежливо кивает мне в ответ:
– Здрасти, – смотрит вопросительно на Полину Сергеевну.
– Это Аня, приехала из Геленджика. Аня, это мой сын Никита.
– Очень приятно, – мну в руках полотенце, думаю, протягивать руку в знак знакомства или нет.
– Взаимно, – по тону Никиты все понятно: он явно не в восторге от нашего знакомства. Вешаю полотенце на крючок, юркаю в сторону выхода из кухни. Для этого мне приходится почти вплотную пройти мимо сына Полины Сергеевны, так как он не собирается отходить в сторону. Мы встречаемся глазами, он прищуривается, еще больше хмурится, я поспешно отвожу глаза в сторону. Меня смущает его присутствие. Я как-то привыкла, что с Полиной Сергеевной нас двое, посторонний мужчина не вписывается в выстроенную мной картину.
Глава 3
Никита
Просыпаюсь раньше будильника на полчаса. Смотрю сквозь ресницы на дверцы шкафа. Вернуться в родные пенаты, завалиться на нормальную кровать – это все, о чем я мечтал последние сутки. Вылет переносили, переносили, уже думал, что придется лететь домой окольными путями, но время вылета все же назначили. Полная неожиданность меня ждала в квартире матери. Я никак не думал увидеть у нее какую-то малолетнюю девочку с большими голубыми глазами, с милыми веснушками, с двумя светлыми косичками, в платье в мелкий цветочек.
Поговорить с матерью о девушке не было возможности. Я слишком устал с дороги, чтобы вести долгие разговоры, а мать и рада отложить все на неопределенное время. Сейчас, разглядывая темную панель дверного шкафа, прислушиваюсь к звукам квартиры. Интересно, девочка проснулась? Студентка? На личико – вчерашняя школьница, но я успел отметить приятные округлости фигурки, и, поймав себя на этом, чертыхнулся. Все, Смолов, крыша у тебя поехала от этой командировки, раз уже заглядываешься на юную барышню. Нужно созвониться с Лидой, встретиться. Лида терпеливо ждет, когда я созрею для создания семьи, а я все продолжаю делать вид, что ничего не понимаю. Однако даже такая терпеливая может однажды уйти в закат. Вздыхаю, пора уже возвращаться к себе домой, где ждет жена с горячим ужином, а не к матери, которая тоже накормит, но не скрасит мужское одиночество.
Пора вставать. Нужно будет заехать в офис, написать отчет по командировке, пообщаться с коллегами, узнать все новости предприятия. И получить следующее задание: я не собираюсь надолго задерживаться в Москве.
Выхожу из комнаты, слышу, как на кухне суетится мать, целенаправленно иду ванную комнату. Недовольно смотрю на поврежденный замок, нужно достать с балкона инструменты, пока я в городе, все починить, подкрутить. Смотрю в зеркало, провожу ладонью по бороде. М-да, в Новый год можно подрабатывать Дедом Морозом, спреем покрасив бороду в белый цвет. Хмыкаю, беру со стиральной машины свой несессер, достаю триммер. Укорачиваю бороду до щетины. Постричься стоит зайти к Лиде. Вот и повод для встречи, а там посмотрим по обстоятельствам.
Включаю воду в душе, пробую рукой температуру, раздеваюсь. Несколько минут просто стою под потоком горячей воды, чувствуя, как мышцы расслабляются, кожа распаривается. Еще один пункт из списка дел пока в столице: нужно позвонить Ваньке и напроситься в баню, заодно и пиво попьем, может, присоединится Сашка. Ванька и Сашка – школьные друганы, с которыми прошли и огонь, и воду, и медные трубы. Я знаю, что эти мужики никогда не подведут, в трудную минуту подставят свои крепкие плечи и не дадут упасть с высоты.
По привычке намыливаю голову мылом, и мыло сразу попадает в глаза. Отдергиваю занавеску, на ощупь ищу полотенце, где-то оно должно быть рядом.
– Ой! – слышу испуганное в дверях, разлепляю веки и вижу пунцовую вчерашнюю школьницу. Хватаю с крючка полотенце и прикрываюсь.
– Вышла! – рявкаю. От неожиданности, что девчонка увидела меня тут голого, голос звучит слишком громко. Она захлопывает дверь, я ругаюсь сквозь зубы, поспешно смывая с себя мыльную пену. Глухое раздражение клокочет внутри, как закипающая вода в кастрюле на плите. Но в первую очередь я сержусь на себя. Нужно было сначала сделать замок в ванной, а потом уже намыливаться.
– Ты бы не кричал на ребенка! – нападает на меня мать, едва я появляюсь на кухне. Удивленно смотрю в родное лицо, стараюсь не злиться в ответ. Мама – эмоциональный человек, вспыхнет и тут же погаснет. Это я могу долго все копить в себе, а потом сорваться, вспылить, извергнуть из себя все, что думаю, как давно спящий вулкан.
– Я не кричал.
– Я все слышала!
– Мам, я просто от неожиданности повысил голос. Согласись, впервые в доме находится кто-то посторонний, когда я приезжаю, – присаживаюсь на стул возле стола, подвигаю наполненную кружку с горячим кофе. Мама тут же перед носом ставит пышный омлет с поджаренными сосисками, грибами, помидорами.
– Спасибо, – беру вилку в руки, мать отворачивается к плите и печет оладушки.
– Скажи мне, мам, зачем ты пускаешь квартирантов? Тебе не хватает денег, что я присылаю? На что ты тратишь, если все платежки оплачиваются с моей карты. Может, ты хочешь поехать куда-то за границу? Скажи, я куплю тебе путевку. Или… – тут перестаю жевать, обеспокоенно смотрю на спину матери, пытаясь подметить в ней изменения с последней нашей встречи. На первый взгляд, все такая же: стройная, держит вес – привычка из прошлого, когда была актрисой театра, седых волос мне не увидеть, она подкрашивает их. Вчера ничего необычного в ее глазах не увидел. Выглядит прекрасно для своих лет.
– Ты заболела? Тебе какой-то диагноз поставили? – меня начинает потряхивать от озарения, держусь, чтобы не схватить ее и не развернуть к себе лицом, насильно выпытать правду. Мама выключает плиту, берет тарелку с горячими оладушками, поворачивается ко мне. Лицо серьезное, отчего у меня сердце бухает куда-то на дно желудка. Я, конечно, не идеальный сын, но мать люблю. И терять не хочу.
– Мама!
– Голос не повышай. Ешь, давай, – садится напротив меня, строгим взглядом приказывает есть, а у меня кусок в горло не лезет. Качает головой. – Не придумывай себе ничего. Здорова я.
– Правда?
– Правда. И квартирантов беру не из-за денег.
– А из-за чего? – непонимающе смотрю на мать. Она поджимает губы, отводит глаза в сторону. Я терпеливо жду, продолжая ковыряться в тарелке.
– Одиноко мне. Тебя часто дома не бывает. И…
– Мам, не начинай, – морщусь, уже жалея, что затронул эту тему.
– Что не начинай? Я правду говорю, Никит. После развода ты замкнулся в себе, с Пашкой общаешься от случая к случаю. Парень растет, отца знает только по телефону. Я понимаю, ты не хочешь встречаться с Мариной, но сын-то причем?
– Ты хочешь взять к себе его на осенние каникулы? Я, конечно, попробую с Мариной поговорить, но боюсь, что они поедут в Эмираты или в Майами. Где там у ее хахаля особняк? А? – говорю резко, пресекая тоном дальнейшие попытки обсуждать данную тему.
– Никит…
– Было очень вкусно! – делаю из кружки большой глоток остывшего кофе, доедать омлет нет желания. Встаю, подхожу к матери, чмокаю ее в щеку. Она пытается меня удержать взглядом, хватает за руку, но я осторожно разжимаю ее пальцы у себя на запястье.
– Никит…
– Я на работу. Вернусь после обеда.
Глава 4
Аня
Проснувшись утром, я решила в этот солнечный день прогуляться по столице. Хочу побывать на смотровой площадке перед МГУ. Потом съездить на Старый Арбат. Планов было много, но все они немного сбились, когда я дернула на себя плохо закрытую дверь ванной комнаты. Обнаженный сын Полины Сергеевной ввел меня ступор. И его гневный окрик подействовал на меня не хуже холодного душа.
Теперь сижу на кровати с пылающими щеками, смотрю в окно и не смею двинуться. Мне жутко стыдно за то, что увидела. А картинка все настойчивее всплывает перед глазами, волнуя и будоража. Работая на черноморском побережье, видела каждый день полураздетых мужчин, самых разных по комплекции. Но мускулистое тело Никиты, хочешь не хочешь, а привлечет к себе внимание. Он мускулистый, но это достигнуто не тренажерным залом. Вот Дима точно пыхтит в зале, усердно поднимая и опуская железки. Еще Дима всегда строго подсчитывал углеводы, белки и жиры, чтобы подсушивать себя. Никита вряд ли такой ерундой занимался. Опускаю глаза на свои сжатые кулаки. Я не должна их сравнивать.
– Аня, ты чай пить будешь? – в комнату, предварительно постучавшись, заходит Полина Сергеевна. Я испуганно вскидываю на нее глаза, но женщина ласково мне улыбается. – Если ты переживаешь по поводу Никиты, то он ушел.
– Ушел? – эхом переспрашиваю. – Куда ушел? – смутившись, поспешно добавляю – Извините.
– На работу. Он у меня геолог. Вечно находится в экспедициях.
– Да? – как это интересно. Я привыкла, что в основном все бизнесмены, офисные работники. Геолог – это необычно для нашего времени, я не уверена, что кто-то из моих одноклассников выбрал такую профессию. Юристы, менеджеры, работники госструктур, экономисты – да, эти направления пользуются спросом.
– Я всегда думала, что он у меня будет артистом. У него очень интересная внешность, харизма, у него потрясающий голос. Он мог сделать себе карьеру актера, певца, но жажда путешествовать по миру оказалась сильнее сцены.
– Звучит романтично.
– Все мы немного романтичны до определенного момента. Ладно, тебе чай заварить?
– Буду благодарна. Сейчас умоюсь, переоденусь и приду на кухню.
Полина Сергеевна оставляет меня. Я беру джинсы, футболку и юркаю мышкой в ванную. Смотрю на поврежденный замок. Интересно, его починят? Скорее да, чем нет. Я надеюсь, что починят. Не хотелось бы мне вновь оказать перед голым мужчиной, пусть и симпатичным.
Выдавливая на щетку пасту, смотрю на черную зубную щетку, которая показательно выделяется рядом с белой и моей розовой. Принюхиваюсь, в ванной все еще пахнет мужским лосьоном. Запах приятный, не раздражающий и не вызывающий приступ тошноты. Смотрю на себя в зеркало, уголки губ опущены, в глазах застыла тоска. Что мне делать? Вновь молоточком бьется вопрос в висках. Тянуть долго нельзя, нужно определяться с будущим. А будущее туманно, как Альбион. Пока срок маленький, я смогу работать, смогу скрывать свое положение. Может, мне повезет и малыш не будет крупный, тогда мне удастся скрыть беременность под видом внезапной полноты. Самый пик роста живота у меня выпадает как раз на осеннее-зимний период. По моим дилетантским подсчетам, роды наступят в первый месяц весны. Значит, у меня в запасе совсем мало времени.
Присаживаюсь на край ванны, смотрю перед собой. Вопрос с жильем самый острый. У меня нет финансовой подушки, чтобы позволить себе не думать о будущем. У меня нет парня, отца ребенка, который бы взял на себя решение важных вопросов. У меня нет благосклонных родителей, я даже уверена, что мама будет меня уговаривать сделать аборт, не губить свое будущее.
– Аня с тобой все хорошо? – раздается за дверью обеспокоенный голос Полины Сергеевны.
– Уже выхожу, – бодро отзываюсь, поспешно чищу зубы. Быстро расчесываюсь и заплетаю волосы в косу, щиплю себя за щеки, чтобы на бледной коже появилось подобие румянца.
На кухне вкусно пахнет. На столе меня уже ждет чашка чая, тарелка оладушек и варенье. Я не знаю, почему Полина Сергеевна так трепетно ко мне относится, но мне безумно приятна ее забота. Может быть, я похожа на ее дочку, которая живет в другой стране?
– Садись, кушай. Глядя на тебя, вспоминаю свое театральное прошлое, когда невозможно было позволить себе лишний блинчик, чтобы тут же этот блинчик не вышел тебе боком.
– Вы сейчас в прекрасной форме, я не знаю, сколько вам лет, но выглядите очень классно! – без всякого лукавства делаю комплимент женщине, она снисходительно улыбается.
– Когда я была беременной Никитой, я поправилась на двадцать килограммов. Я думала, моей карьере пришел конец. Никита родился очень крупным мальчиком. Ты, как будущая мать, – тут я давлюсь чаем, поспешно хватаю салфетку и прикладываю ее ко рту. Полина Сергеевна приподнимает брови. – Чего ты удивляешься? Все девушки рано или поздно рожают детей. Так вот, тебе нужно кушать, набирать вес, ты очень худенькая.
– У меня мама худенькая, ничего, родила меня, – скованно улыбаюсь, осторожно откусываю оладушек.
– Конечно, сейчас медицина более развитая, женщины рожают с анестезией, некоторые рожают в воде, на мячах. Еще и с мужьями, они там, по мне, совершенно лишние. Тридцать пять лет назад, родив Никиту, вытерпев адскую боль, я решила, что больше никогда не повторю этот путь.
– Я бы хотела двоих. Мальчика и девочку, – улыбаюсь, Полина Сергеевна хмыкает. Конечно, я бы хотела, чтобы мой первый ребенок появился года через три, но бывает и такое: внеплановое зарождение жизни внутри тебя.
– Конечно, куда в твои годы. Тебе восемнадцать вроде?
– Двадцать.
– И учишься в институте?
– Нет, – мотаю отрицательно головой. – Я после девятого класса пошла в техникум на повара-кондитера.
– Хорошая профессия, для жизни самое то. Твоему будущему мужу повезло. Наверное, он тебя уже заждался.
– Что? – сердце екает, я еле усидела на стуле, чтобы не вскочить на ноги и не кинуться к окну. Окна выходят во двор и все прекрасно видно с третьего этажа. Полина Сергеевна внимательно на меня смотрит, как учительница, которая прикидывает в уме степень моей готовности к уроку.
– Какой муж, – нервно смеюсь, встаю, собираю посуду, – я приехала в Москву к близкому человеку, но выяснилось, что у нас не одна дорога. Так что я до конца недели побуду у вас, а потом поеду в родные края. Пока погуляю, хочу как можно больше увидеть своими глазами.
– Нужно обязательно сходить в Третьяковскую галерею. Если ты не посетил галерею, считай, что не был в Москве. Попрошу Никиту купить нам билеты, давненько я в общество не выходила, хоть пыль со своих нарядов стряхну. Пойду ему позвоню, – Полина Сергеевна явно загорелась идеей посетить галерею, даже не спросила, хочу ли я туда идти, но и отказывать женщине мне как-то неудобно. Она так мила со мной, добра.
