Валентина Кострова
Проданное Счастье
– И? – многолетняя юридическая практика научила прятать свои эмоции, научила изображать нейтралитет. Вот и сейчас я стараюсь обуздать гнев, который не поддается никакому контролю.
– Вы Левин? – женщина явно в семье главная, мужчина все это время сидит рядом и отмалчивается. Киваю в знак согласия. – У нас к вам предложение. У мальчика вся жизнь впереди, давайте не будем ломать его будущее.
– Будущее? – эхом переспрашиваю, стискивая руки в кулаки. – У моих детей будущего теперь нет, – посетительница вздрагивает от моего ледяного тона и опускает глаза, но тут же их вновь вскидывает.
– Я понимаю ваше горе, но вашим детям уже не помочь, а моему сыну еще жить. Он домашний ребенок, ему нельзя в тюрьму, его там покалечат. Мы тут с мужем собрали деньги в качестве моральной компенсации, – достает из сумки пухлый конверт и кладет его передо мной.
Усмехаюсь, опускаю взгляд на белый лист перед собой. Такие ситуации мне не в новинку. Люди готовы душу дьяволу продать ради своей выгоды, ради смягчения приговора. Сейчас я ненавижу уголовный кодекс всеми фибрами своей души. Самый максимальный срок, который светит Зиновскому, – это семь-девять лет и лишение прав до трех лет. Вот такой наш гуманный кодекс. За смерть троих людей парень отсидит в тюрьме примерно девять лет, а если будет хорошо себя вести, не буянить, то его могут досрочно освободить. Он будет дальше жить, радоваться, садиться за руль, а я буду жить с дырой в сердце, без какой-либо надежды увидеть просвет в своем мраке.
– Заберите деньги, – ручкой подталкиваю конверт к хозяйке, – Они мне ни к чему. Ваш сын понесет наказание за ДТП, я сделаю все возможное, чтобы срок был максимальным. За убийство моей жены и двоих детей он должен быть приговорен к смертной казни, но как юрист я понимаю, что это невозможно: на нее в России мораторий. Вашему сыну светит самое большее девять лет. Вы его будете видеть на свиданиях, писать письма, разговаривать по телефону, ждать его освобождения. И обязательно дождетесь этого счастливого для вас дня, а у меня этого дня никогда не будет. Моя жена и мои маленькие дети с того света не вернутся. И, если на этом все, покиньте, пожалуйста, мой кабинет.
Женщина тяжело дышит, мнется, порывается что-то сказать, но так ничего и не говорит, к моей радости. Ее муж до сих пор не проронил ни слова, сидит рядом, смотрит по сторонам, теребит полу пальто. Еще несколько секунд сидят на стульях, первой поднимается дама, следом мужчина. Она осторожно забирает конверт. Под моим немигающим взглядом выходят из кабинета. Заглядывает Лена, с тревогой смотрит на меня.
– Все хорошо, Лена, – встаю из-за стола, застегиваю пиджак. – Наведи здесь порядок, пожалуйста. Меня сегодня не ждите. Завтра заскочу, – беру с вешалки пальто, прохожу мимо секретарши.
Сейчас в отель за тещей, потом в дом, который перестал быть домом. За одно мгновение он потерял для меня всякую ценность.
6 глава
Открываю дверь спальни, захожу в пустую комнату. За три дня некогда обжитый дом превратился в пустующее жилище. Медленно подхожу к окну. Смотрю на лужайку, каждый Новый год лепили с детьми снеговика. В этом году снеговика не будет, впрочем, и снега в Москве нет.
Чувствую влагу в глазах, часто моргаю. Вчера позвонил заводчику, отказался от щенка, которого планировал подарить сыну и дочери. Встречался с риелтором, обсуждали продажу дома. Подумывал о том, чтобы уйти из адвокатской практики, куда-нибудь уехать. Эти мысли ничего хорошего не принесли, только еще больше почувствовал себя одиноким в этом мире.
– Натан, – в комнату заходит Руслан. Оглядываюсь через плечо, сдержанно улыбаюсь другу. Он подходит ко мне, внимательно вглядывается, вздыхает. Сжимает крепко мое плечо, выражая таким образом свою поддержку.
– Нужно ехать.
– Да. Оставь меня на минутку. Хорошо? – он понимающе кивает головой, уходит.
Три дня назад, переступив порог этого дома, понял, что жить здесь не буду. Мне физически сложно находиться в этих стенах. Вера Семеновна, видя мое подавленное состояние, разрешила мне уйти. Я ждал ее в машине, крепко сжимая руль. Она отсутствовала недолго, забрала только дорогие сердцу украшения, фотоальбомы и кое-какие вещи Эли. Потом мы почти всю ночь сидели рядом друг с другом и смотрели фотографии. Теща плакала, некоторые страницы альбома пролистывала, а я с мазохистским упорством рассматривал каждую фотографию, вспоминая, при каких обстоятельствах она была сделана. После этого ночь прошла без сна. Было выкурено две пачки сигарет, выпита бутылка виски. Наутро у меня было разбитое состояние, сесть за руль не смог, как и прийти на работу и заняться организацией похорон. Пришлось просить о помощи Руслана, который сразу же примчался ко мне, как только оказался в стране. Хорошо, когда есть друг, на которого можно положиться.
***
В зале прощания толпа народу. Я даже удивлен, что столько людей пришло проститься с Элей и детьми. Это подруги жены, ее бывшие коллеги, с которыми она поддерживала связь, приехавшие со всей страны и из-за границы родственники. Пришли поддержать меня мои коллеги, сотрудники, Никольская. Были и мои клиенты. Зачем они, тут для меня так и осталась загадкой.
Я сижу на стуле и смотрю на гробы. Три гроба в середине зала – как три ножа в сердце. Рядом тихо всхлипывает Вера Семеновна, по другую сторону от меня сидит молчаливый Руслан. Вижу в толпе Умаева с женой. Они подходят ко мне, кивают и садятся на свободные стулья сзади. Кажется, это все, что у меня осталось: два друга, теща и где-то позади Никольская.
Сжимаю двумя пальцами переносицу, мечтая, чтобы этот ужасный день поскорее закончился. Я не хотел таких публичных похорон, но Вера Семеновна настояла. Также она решила, что ее дочь и внуков стоит кремировать. Не протестовал. Я вообще мало что понимал, физически находился рядом, а мыслями не пойми где.
Мой взгляд блуждает между Элей и Эмилией, застывает на Эльмире. Дети такие крохотные в этих гробах, их лица почти сливаются с обивкой. Сглатываю, дышу через стиснутые зубы. Какая-то часть меня все еще безнадежно верит в чудо, верит, что вот сейчас мои малыши откроют глаза и засмеются, а Эля поднимется и скажет, что это жестокая шутка.
Обещаю исправиться. Обещаю впредь всегда приезжать домой вовремя, выходные проводить дома, быть рядом как можно больше. Не буду препятствовать любым начинаниям Эли, более того, я ее поддержу чем смогу. Пусть только откроют глаза…
– Натан, – зовут меня тихо откуда-то сбоку, я моргаю, непонимающе смотрю на Руслана. Он выразительно кивает на мои руки. Опускаю взгляд, вижу, что мое обручальное кольцо погнуто.
Когда зал начал пустеть, вышли сотрудники крематория, чтобы забрать гробы и отвезти их на сожжение. Впервые по щеке скользит слеза. Чувствую, как кто-то сжимает мою руку, но не в силах отвести взгляд от трех дубовых гробов. Это последние минуты, когда они рядом со мной. Последний раз я еще вижу их спокойные лица.
– Нет! – хриплю, когда опускается крышка, скрывая от меня Элю. В панике смотрю на то, как рабочий теперь закрывает Эмилию.
– Нет! – хочется кричать, но опять вырывается хрип. Когда подходят к Эльмиру, вскакиваю со стула, но меня хватают за руки, оттаскивают в сторону.
– Нет! Пожалуйста! – как будто мои мольбы что-то изменят. Прикусываю до крови губу, не сдерживаю слезы. Зажмуриваю глаза, сильнее стискиваю зубы, а слезы текут, не останавливаются. Я ломаюсь. Морально ломаюсь. Как подкошенный, падаю на стул, обхватываю голову руками и тихо скулю.
Чувствую себя брошенным псом. Бездомным, никому ненужным. Никак не пойму, как дальше жить. Кто-то скажет, время лечит. Ни хрена оно не лечит, такое не вылечивается и не забывается. Мне просто нужно будет научиться существовать.
– Натан, – осторожно трогают за плечо, я поднимаю голову. Пытаюсь сфокусировать взгляд, из-за слез все перед глазами размыто. Через мгновение вижу перед собой озабоченное лицо Эмина и Руслана.
– Пойдем, – Эмин протягивает руку, я нерешительно на нее смотрю, но все же хватаюсь за нее и поднимаюсь. – Все будет хорошо, – его тихий голос, его спокойный взгляд действует на меня, как лошадиная доза успокоительного. Я чувствую себя опустошенным, обессиленным. Киваю ему в знак того, что услышал, тяжелой походкой направляюсь к выходу.
На улице удивленно смотрю по сторонам. Все вокруг засыпано снегом. Первым снегом в декабре. Как белый лист, на котором мне предстоит писать свою новую историю.
7 глава
Задумчиво смотрю на документы, выписки, трогаю висок. Поднимаю глаза на своего собеседника. Он вопросительно приподнимает брови, ожидая моего мнения.
– Не имею понятия, как поступить. Я впервые с таким сталкиваюсь.
– И я. В моей практике еще не было дела о суррогатном материнстве.
– Если это дело рассмотреть, опираясь на трудовой кодекс? – стучу ручкой по столу. – Плохо, что между ними нет договора о сотрудничестве, где прописаны все условия.
– Как бы ты поступил на месте несостоявшихся родителей?
– Я? – сдержанно смеюсь. – Вряд ли мне придется столкнуться с данной темой. Или ты думаешь, что на мне можно поставить крест?
– Я не об этом, Натан, – Евгений мотает головой. – Уверен, у тебя не возникнет проблем с рождением детей, как только оклемаешься, – неловко замолкает, я отворачиваю лицо в сторону окна, поджимаю губы.
Сорок дней позади, впереди до сих пор неясное будущее. Дом продан, вещи тоже, я снял квартиру поближе к работе, спасаясь в ней. Теперь мой рабочий день начинается в восемь, заканчивается в полночь или позже. Единственный плюс – разгреб все дела, не осталось ни одной папки с надписью «просмотреть».
Руслан вернулся в Питер, прозрачно намекнул мне, что можно и в Северной столице открыть юридическую практику. Работой он меня обеспечит. Эта идея уже несколько дней крутится у меня в голове. Я о ней думаю почти каждую ночь, тщательно анализирую все возможности и трудности. Немного страшно, но, с другой стороны, терять мне нечего. Никто меня в этом городе не держит, даже прах дорогих мне людей находится далеко от меня. Вера Семеновна твердо заявила, что ее дочь будет похоронена на родине ее отца. Согласился, Эля всегда с улыбкой вспоминала первые десять лет своей жизни в теплой стране на берегу Каспийского моря.
Жил ли я все это время? Наверное, да. Я встречался с друзьями, умудрялся улыбаться, иногда смеялся. Я старался делать вид, что у меня все хорошо, когда на самом деле ничего хорошего не было.
– Так что? – возвращает меня на землю вопрос.
– Я бы судился с этой суррогатной матерью из-за невыполнения своих обязательств. Попробуй напирать на то, что заказчики рассчитывали получить в срок здорового ребенка, но никак не инвалида. Судье предоставь все анализы, УЗИ, заключения. А паре советую взять ребенка из детского дома, проблем меньше, – захлопываю папку, протягиваю ее Евгению. – Удачи тебе, Жень. Позвони мне потом и расскажи, чем история закончилась.
– Хорошо. Спасибо за консультацию.
– Это и консультацией сложно назвать, – пожимаю Жене руку, он убираетпапку в сумку, кивает мне и уходит.
Некоторое время сижу неподвижно. Вздрагиваю, когда слышу стук. Входит Никольская. Приветливо ей улыбаюсь.
– Время обеда, не хочешь составить мне компанию?
– Спасибо, я не голоден.
– А по твоему виду не скажешь, – Маша присаживается на краешек стула, я против воли замечаю прозрачность ее блузки. Встречаемся глазами, она облизывает губы.
– Маш, – подаюсь вперед, понижаю голос. – Перестань. О'кей? Я прекрасно вижу изменения в твоем гардеробе, во внешности. Эти постоянные приглашения вместе пообедать, сходить в кино ни к чему не приведут.
– Ты видишь то, чего нет, – нервно смеется, накручивает на палец прядь волос. – Я не преследую никаких целей.
– Отлично, тогда хочу озвучить тебе одну свою идею, – встаю из-за стола, подхожу к окну. – Последнее время ловлю себя на мысли, что хочу уехать отсюда.
– Что? Ты с ума сошел! – Никольская сразу же оказывается рядом, заглядывает в глаза. – Натан!
– Ты меня недослушала, – недовольно замечаю, она поджимает губы. – Этот город меня тяготит. Я задыхаюсь в нем. Меня ничто здесь не держит. Поэтому я думаю открыть филиал в Питере. Рассказываю тебе, как другу, которому доверяю.
– И кого ты оставишь вместо себя?
– Тебя.
– Меня? – широко распахивает глаза, не в силах скрыть свое удивление.
– Ты со мной работаешь давно. Я вижу, что ты достигла потолка на своем сегодняшнем месте. Тебе нужно расти, и тут два варианта: либо ты уходишь в какую-то крутую корпорацию, либо ты занимаешь руководящую должность здесь. Я думаю, второй вариант придется тебе по душе.
– Я тебя не понимаю.
– И не надо понимать. Если ты согласна, то в ближайший месяц займемся переоформлением документов. Я на неделе поеду в Питер, посмотрю, что да как. Ты согласна? – от согласия Маши многое зависит.
Я не хочу оставлять на произвол судьбы все, чего с таким трудом и любовью достиг, но и в столице оставаться не могу. Я реально задыхаюсь. Город вроде не маленький, а все время натыкаюсь на те места, где когда-то был с Элей и детьми. В магазинах постоянно вспоминаю, что этот йогурт любил сын, а это мороженое нравилось дочери. И так по кругу. Иногда у меня ощущение, что я схожу с ума.
– Да. Я согласна.
Благодарно улыбаюсь Маше, уверен, что потом она скажет мне спасибо за предоставленный шанс. Меня ждут новые дела, новый город, новые люди.
8 глава
Руслан протягивает мне фирменный стаканчик «Старбакса», идем в сторону Невского проспекта. Я с интересом смотрю по сторонам. В культурной столице был пару раз, но все набегами, наскоками. В гости к Алиеву не приезжал, обычно он мотался в Москву ко мне или Умаеву.
– Нравится?
– Пока не понял, но определенно здесь все по-другому. Нет ощущения бешеного ритма.
– Поэтому я люблю Питер. Здесь все пропитано искусством, историей, трагедией и любовью, – держит серьезную паузу, потом начинает смеяться. – Расслабься, старина. Можно на выходных рвануть к соседям.
– Каким?
– К финнам, уверен, мы замечательно проведем там время, – пошловато ухмыляется, качаю головой. В этом весь Руслан. С виду типичный серьезный восточный мужик с бородой, а в узком кругу может пошутить, подколоть, посмеяться. Друг он замечательный, надежный.
– Я вчера на сайте смотрел офисы, адреса которых ты скидывал мне на почту.
– И?
– Мне нравится тот, что на Невском, но аренда…
– Договоримся, – перебивает Руслан, вновь становясь серьезным человеком. – Ни о чем не беспокойся. Выбирай офис, об остальном я позабочусь. Это мой город, я многих тут знаю.
– Я надеюсь, все в рамках закона,– придирчиво смотрю на Руслана, он тут же расплывается в очаровательной улыбке. Интуиция скептически напоминает мне о делах, которые я вел от его имени.
– Обижаешь! Разве я похож на урку? – делает глоток кофе. Его показная веселость в разговорах о своей работе – ширма, на самом деле мы оба прекрасно знаем, чем он занимается.
– Мне не обязательно иметь офис в центре, можно и другие варианты рассмотреть. Думаю, за пару дней изучу предложения и подберу подходящее помещение.
– Натан, расслабься. Все будет официально, не ищи плохое там, где его нет. Я хочу тебе помочь, хочу, чтобы ты тут осел. Оглянись по сторонам, – раскидывает руки, жестом показывает куда смотреть, я смотрю. – Этот город просто создан для жизни.
– Погода, правда, «не айс», – замечаю, поднимая ворот пальто.
– Привыкнешь. Пойдем, посмотрим твое будущее рабочее место. Уверен, как только ты увидишь панораму из окна, другие места тебе будут уже неинтересны.
Руслан оказывается прав. Как только я увидел вид из окна, искать новый офис расхотелось. Пока друг ведет беседу по поводу аренды, я подхожу еще раз к окну и смотрю на Казанский собор. Улыбаюсь, чувствую душевное спокойствие и умиротворение. Еще рано говорить, что нашел новое пристанище в море под названием «жизнь», но то, что сердце не сжимается, а солнце светит в глаза, заставляя щуриться, – дает надежду, что сумею прижиться в новой своей реальности.
– Может, отпразднуем? – Руслан в ожидании смотрит на меня, я смотрю на бумаги в руках. Договор об аренде. Сдержанно улыбаюсь. Второй шаг сделан, теперь обустроиться, и можно сказать, что первый уровень пройден достойно.
– Почему бы и нет.
– Я знаю замечательное местечко с божественной кухней, пальчики оближешь.
И опять Руслан оказывается прав. Выбранный им ресторан приятен по интерьеру, еде и самой атмосфере вокруг. У меня возникает ощущение, что друг вливает в меня какой-то эликсир жизни. Я начинаю различать цвета вокруг, улавливать звуки, слышать счастливый смех со стороны и не кривиться от внутренней боли. После пятой рюмки очищенной водки, меня отпускает. Словно сделали обезболивающий укол с двойной дозой лекарства.
– Спасибо, – выдавливаю из себя, Руслан хмыкает, разливает по рюмкам остатки алкоголя. – Ты не думал подрабатывать психотерапевтом?
– Нет. Зачем мне чужие проблемы, переживания. Я открыт только для близких.
– Почему ты не женишься? Из тебя бы получился отличный муж.
– Возможно, я еще не встретил ту самую, для которой я захочу стать идеальным мужем, – смеется, протягивает мне рюмку. – За тебя, мой друг. Желаю тебе почувствовать вкус жизни.
– Завтра буду страдать похмельем, – чокаюсь, выпиваю, морщусь.
– Это будет завтра, а сегодня расслабься. Может, к девочкам? – темная бровь вопросительно ползет вверх, я отрицательно мотаю головой. Никаких девочек. Мне противно от одной мысли, что я буду находиться в одном помещении с какой-то незнакомкой, прикасаться к ней, чувствовать ее запах, ее дыхание…
Передергиваюсь. Считаю себя однолюбом. Никто не сможет сравниться с моей красавицей Элей. Только она могла смотреть на меня так, что у меня вдоль позвоночника бегали мурашки. Только она могла одним своим прикосновением вызвать у меня улыбку. Только она могла прижаться губами к моим губам, не давая дышать, но при этом вдыхая в меня жизнь.
– Поехали домой, – резко, почти трезво, заявляю, отодвигая от себя тарелку и рюмку. Руслан хмурится.
– Что-то случилось?
– Нет, просто уже поздно, завтра рабочий день, много дел. На сегодня хватит.
– Хорошо, – Руслан извлекает из кармана пиджака мобильник, вызывает водителя, чтобы он нас развез. Пока друг расплачивается, я одеваюсь и выхожу на улицу. Жадно вдыхаю холодный воздух, приходя в себя.
Я приехал в этот город, чтобы начать все с чистого листа, но прошлое не отпускает. Вряд ли поможет алкоголь, девушки – нет, они усугубят положение. Поможет только работа. Вот этим мне и следует заняться в самое ближайшее время. Начать все с нуля – гарантия того, что некогда будет копаться в себе, размышлять, задавать вопросы «а что, если бы».
9 глава
Непривычно видеть Никольскую в моем новом офисе. Маша стоит возле окна, обняв себя руками за плечи. Опускаю глаза на документы. Без меня у нее все получается. Она умничка, я в глубине души ею горжусь. Сумела задвинуть личные чувства, взяться за ум. Для меня нет тайны, что Маша испытывает ко мне более нежные чувства, чем дружба. Это особенно стало заметно, когда я внезапно стал вдовцом. Морщусь. Слово такое неприятное – как клеймо.
– Ты отлично без меня справляешься, – растягиваю губы в улыбке, Никольская оборачивается. Сдержанно улыбается в ответ.
– Я стараюсь. У тебя здесь довольно мило. Клиенты есть?
– Есть, – встаю из-за стола, засунув руки в карманы брюк, подхожу к Маше. Она ниже меня, поэтому откидывает голову назад, смотрит в глаза. Не успевает взять себя в руки, вижу тень грусти, тоски, надежды. Качаю головой, бесполезные мечты, с ней я никогда не смогу быть. Я вообще не представляю себя с кем-то.
– А в остальном все хорошо?
– Без тебя плохо, – вспыхивает от своего признания, отводит глаза в сторону. Между нами возникает неловкое молчание. Скорей всего именно ее влюбленность окончательно подтолкнула меня к переезду. Руслан точно не будет по мне вздыхать и украдкой бросать в мою сторону томные взгляды.
– Может, пообедаем? – демонстративно смотрю на часы на стене, Маша кивает в знак согласия.
Мы выходим из бизнес-центра. Любезно подставляю локоть, Никольская не упускает возможность взять меня под руку. Поток людей на Невском бесконечен. Сегодня, кажется, все жители и гости города сбежались именно на главный проспект – солнечная погода к этому располагает.
– Как тебе в Питере?
– Нормально. Я думал, будет хуже, но тут даже пробки не так раздражают, как в Москве. А так, ощущение, что приехал домой, – улыбаюсь, Маша недовольно поджимает губы.
– Мне Москва больше нравится, несмотря на воспоминания, – прозрачно намекает на мою потерю, я делаю вид, что не понимаю ее намек.
Мне и так пришлось целый месяц бороться с самим собой, чтобы не скатиться в пропасть под названием «безнадежность». Спасибо Руслану: сразу оказывается рядом, словно чувствует, когда я хожу по краю. Сначала вытащил меня за город к своим знакомым, потом привел первых клиентов. Поезд «жизнь Левина» встал на рельсы и потихоньку двинулся вперед, понемногу набирая скорость.
Питер все же отличается от Москвы. Тут люди улыбчивее, что ли. Я смотрю на идущую навстречу девушку, она мне приветливо улыбается. Вот как не улыбнуться в ответ? Даже туристы со своей иностранной речью не так сильно раздражают. Еще заметил, что здесь я стал чаще ходить пешком. Каждый вечер, перед тем как поехать на съемную квартиру, выходил из офиса и просто, без какой-либо цели, прогуливался по Невскому. Или специально переходил дорогу, шел к Казанскому собору. При хорошей погоде сворачивал к Спасу-на-Крови, заходил в известную всем пышечную, покупал несколько пышек с собой.
Питер не зря достойно носит звание культурной столицы. Талантливых ребят можно увидеть, услышать прямо на улице. Они танцуют, жонглируют, рисуют, поют. Вот и сейчас, идя с Машей под руку, слышу красивый мелодичный голос. Сам того не замечая, вытягиваю шею, чтобы увидеть, кому принадлежит этот чудесный тембр, проникающий без спроса в душу.
Поет девушка. Ее руки с двух сторон держат микрофон на стойке, она укутана смешным цветным шарфом, на голове черный берет, из-под которого торчат в разные стороны концы ее темных волос. Куртка с какими-то узорами, бахромой, широкие джинсы, рыжие ботинки.
Глаза ее закрыты, от этого кажется, что песню она проживает, а не просто напевает слова. Я замедляю шаг, останавливаюсь. Музыка гитары отдается эхом внутри меня, как и голос молодой певицы. Песня о потере… Об утрате… О надежде, что завтра взойдет солнце в твоей жизни.
– У тебя деньги есть с собой? – поворачиваю голову к Маше.
– Я наличку с собой не ношу.
Достаю из внутреннего кармана пальто портмоне, у меня только крупная купюра, но, не раздумывая, извлекаю ее и кладу в чехол от гитары. Встречаюсь глазами с певицей. В них бушует штормовое море. В них прячется знакомая мне боль. Она моргает, теперь ее глаза улыбаются, улыбаются и уголки ее губ.
– У вас красивый голос.
– Спасибо, – улыбка становится шире, я замечаю очаровательные ямочки на щеках. Отхожу от девушки, Маша хватает меня за руку. Я борюсь с желанием оглянуться, так как чувствую на себе взгляд уличной певицы.
– Ты решил стать спонсором молодых талантов? – ирония Никольской мне не нравится, я не скрываю свое недовольство.
– У девушки чудесный голос. Наверное, студентка академии искусства.
– Тут такое есть?
– Не знаю, но глупо такой голос скрывать и учиться на какого-нибудь экономиста. Каждый должен заниматься тем, что у него отлично получается и от чего он ловит кайф. А девушка получает удовольствие от пения.
– Она тебя зацепила.
– Что? – удивленно смотрю на Машу, она усмехается. – Нет, конечно. Здесь на улице полно одаренных людей. Мне кажется тут даже переизбыток талантов, каждый вечер вижу замечательные выступления. А еще тут любят футбол и хоккей. «Зенит» и «СКА» – это как Зимний дворец, только в сфере спорта.
– Уже ходил на матчи?
– Нет. Надо попросить Руслана достать билеты. Пойдешь с нами?
– Алиев не тот человек, с которым бы я желала тесно общаться, – ее презрение к Руслану меня коробит. – Его деятельность вызывает очень много вопросов.
– У него транспортная компания, занимающаяся перевозками. Все законно, налоги платит, – открываю для Маши дверь ресторана, она иронично усмехается.
Разговаривать с ней по поводу своего друга не собираюсь. Я знаю, чем Руслан занимается, кроме официального бизнеса, говорил ему о том, что он рискует своей шкурой, но Алиев любит щекотать себе нервы и решать нерешаемые задачи. Именно он помог нашему общему другу Эмину Умаеву и его жене развестись, что до сих пор считается позором у горцев. Бывшие супруги теперь счастливы с новыми избранниками и считают Руслана своим ангелом-хранителем.
Официант принимает у нас заказ, Маша утыкается в телефон, я смотрю в окно, нас как раз посадили возле него.
– Какие у тебя планы? – Никольская быстро решает свои дела, поднимает на меня глаза.
– В смысле?
– Сегодня. Я уезжаю завтра в обед, можем вечером сходить куда-нибудь или провести вместе время, – ее нога задевает мою ногу, вскидываю брови: правильно ли я понял этот жест.
– Натан, – кажется, Маша решила идти напролом, отбросив в сторону смущение и скромность. Мне становится немного любопытно, до чего она дойдет и договорится. Однозначно, на ее провокацию не поведусь. Даже на пьяную голову у меня не возникнет желания провести с ней ночь.
– Прошло больше трех месяцев после случившегося… – мнется, ерзает на стуле, я выжидаю, не тороплю и не помогаю.
– Ты красивый, видный мужчина, у тебя есть определенные потребности.
– Маш, – не выдерживаю, строго смотрю на Никольскую, она прикусывает губу. – Давай окончательно расставим точки над i. Я никогда не буду с тобой, между нами ничего не будет, даже в состоянии алкогольного опьянения. Ты для меня друг, я не смотрю на тебя как на женщину. Ты для меня сотрудник, которым очень дорожу и не хочу терять. Если тебе дорого то, что есть сейчас, больше тему близких отношений не поднимаешь. Хорошо?
Уязвленная, обиженная, она опускает глаза. Морально готовлюсь к тому, что, скорее всего, это наша последняя дружеская встреча, следующие – только по делу.
– Я тебя услышала, – выдержка Никольской вызывает восхищение. Она устремляет на меня серьезный взгляд, заставляет себя сдержанно мне улыбнуться.
– Сделаем вид, что этого разговора не было. Друзья-коллеги? – по-деловому протягивает мне руку, я ее жму. Маша молодец. Она обязательно встретит своего мужчину.
10 глава
– Ты бы заранее сказал, что хочешь на футбол, я бы купил билеты в vip-ложу, а не cюда, – Руслан недовольно бурчит в спину, а я пробираюсь наверх к нашим местам. Купить билеты на футбол – это мой спонтанный порыв. Мы вообще не планировали идти на стадион, мы ехали в баню. Что-то меня подтолкнуло свернуть с выбранного пути и приехать к стадиону, купить у спекулянтов последние билеты и потащить за собой упирающегося друга.
– Перестань ныть, – оглядываюсь по сторонам, наши места у края прохода, так что уйдем первыми, никто ноги не оттопчет.
– Раньше не замечал, что ты поклонник «Зенита».
– Ты почувствуй атмосферу, Руслан!
Стадион шумит, скандирует название команды, распевается. Повсюду висят баннеры в поддержку любимой команды. Это что-то невообразимое. Футбол смотрел только по телевизору, всегда урывками. Сейчас понимаю, почему настоящие болельщики ходят на стадион. То, что творится вокруг, через экран не почувствуешь. Сам воздух пропитан азартом игры.
– На хоккей покупаю билеты я, – все так же ворчит Руслан, пряча руки в карманы куртки.
Мы пришли не к началу игры, попали в перерыв между таймами. Рядом раздается заразительный смех, я поворачиваю голову. Девушка оглядывается через плечо. Мы узнаем друг друга. Это та самая уличная певица. Если она сейчас улыбнется, на щеках появятся ямочки. Она улыбается. Я в ответ сдержанно улыбаюсь в знак узнавания. Девушка кивает.
Стадион сильнее шумит, на поле выходят команды. Свисток, парни в красном разыгрывают мяч. Как только соперник вырывается вперед, болельщики задерживают дыхание и радостно свистят, если мяч не попадает в створку ворот. Если любимого игрока подрезают, фанаты гудят. Забитый гол взрывает стадион радостными криками. Радуются и рядом.
Украдкой поглядываю на соседку, Руслан в это время кому-то пишет сообщение. Девушка, оказывается, тоже смотрит на меня. Очень милая. Юная. На вид ей лет двадцать. В этот раз ее волосы не торчат из-под берета, они собраны в хвост. В остальном ее внешний вид не изменился: та же куртка, те же джинсы и рыжие ботинки.
– Мне надо ехать.
– Что? – удивленно смотрю на друга. Он примирительно улыбается.
– Вечером созвонимся, – хлопает по плечу, уходит. Я провожаю его взглядом. Очень надеюсь, что не влезет в очередную авантюру. Все-таки ему стоит жениться, возможно, тогда перестанет искать себе приключения.
– Я – Майя.
Девушка повернулась полностью в мою сторону, протягивает мне руку. Я беру ее прохладную ладонь, слегка сжимаю. Преимущество быть молодым: ты не стесняешься знакомиться, не думаешь о целях этого знакомства. Тебе нравится человек, берешь и называешь свое имя. Мои знакомства за последние несколько лет сугубо деловые и полезные. Я бы не посчитал нужным представляться этой девушке.
– Натан.
– Болеете за «Зенит»?
– Откровенно говоря, первый раз нахожусь на стадионе.
– О, да вы новичок, тогда нашей команде должно повезти. Я болею за «Зенит» два года, стараюсь приходить на каждую домашнюю игру. На выездные матчи попадаю редко. Рассказать вам правила игры? – ее лицо озаряется, глаза блестят. Они у нее очень интересного цвета: вроде зеленые, а может быть, карие. Не поймешь.
Стадион недовольно гудит. Я смотрю на поле, не понимая, что произошло. Парень в красном идет по краю поля за белой линией, в руках держит мяч. Действие разворачивается возле ворот хозяев матча. Бросает своему товарищу мяч, тот ловко его принимает, пасует в сторону, там, видимо, находится тот, кто должен забивать голы. Он прорывается вперед, обходит несколько человек в синей форме, прицеливается и бьет по мячу. Я задерживаю дыхание. Вратарь подпрыгивает, выставляет руку вперед, мяч отскакивает от его ладони и летит за перекладину ворот.
Все оглушительно орут. Майя вскакивает с места, подпрыгивает, хлопает в ладоши, бурно выражая свою радость. Я смеюсь, ее эмоции похожи на радость детей, которые не стесняются своих чувств.
– Ребятам надо продержаться пятнадцать минут. Потом, думаю, добавят минуты три.
– «Зенит» ведет?
– Да. Мы в первом тайме забили два гола, – показывает на табло, я вижу два и ноль. – Но нужно продержаться до конца игры. Бывает, что соперники отыгрываются на последних минутах.
– Понятно.
Оставшееся время игры проходит напряженно и нервно, но в итоге «Зенит» выигрывает, и обезумевшие от радости фанаты запускают «волну», поют гимн команды. Когда игроки на поле благодарят болельщиков, в ответ получают громкие аплодисменты.
