Валентина Гусева
Последняя крестьянка
В беготне по врачам прошла неделя. За это время мать успела, несмотря на ворчание дочери, докопать картошку, навести порядок дома, договориться с тетей Таней, чтобы та присмотрела за детьми, торопила время – побыстрей бы все это кончилось.
И вот пройдя кое-какие формальности в регистратуре и у доктора, который, кстати, встретил ее очень приветливо, Анна Петровна оказалась в палате областной клиники. В четырехместной палате занята была только одна койка. Пожилая женщина из города готовилась к операции на желудке, Анне Петровне операция назначена на завтра. Женщина в разговоре с Анной Петровной тоже дала хорошую характеристику доктору, но все же она волновалась и хотела, чтобы все прошло побыстрей.
И вот она уже на столе в светлой операционной, над ней яркие круглые лампы, такие она не раз видела в фильмах. Подошла медсестра со шприцем…
Когда Анна Петровна открыла глаза, и посмотрела вверх, потолок был уже другой, без ламп и она, дотронувшись до забинтованной шеи, поняла, что операция позади. Через какое-то время ее снова привезли в палату, где ее уже ждала заплаканная дочь.
На следующий день доктор, делая ей перевязку, сказал, что дня через три она может уже выписаться домой.
Итак, все складывалось удачно, операция позади, осталось только собрать деньги для доктора. Они с дочерью и не подумали бы об этом, если бы их не просветили больные. И на возражение Анны Петровны, что это не частная клиника, сказали, что так принято, что платят все, кто больше, кто меньше. А вы, наверное, сегодня родились – добавили они нашим непросвещенным провинциалкам.
– Так наш Сергей Павлович из кабинета бы вышвырнул, – ответила удивленная Анна Петровна.
– Ну, он у вас еще с советских времен остался, своего рода пережиток социализма, – засмеялась соседка по кровати.
– Да не расстраивайтесь вы так. Это дело добровольное Можно и не платить. Вот она не будет. Говорившая кивнула на лежащую у окна пожилую женщину и головы не повернувшую на это замечание.
– А мы как все, – сказала Анна Петровна, взглянув на дочь, – заплатим.
Так или иначе, деньги за операцию матери дочь привезла и при выписке Анна Петровна смущенно положила конверт перед доктором. Правда, тут же облегченно вздохнула, увидев, как Воронов не глядя смахнул конверт в стол, хотя тоже почему-то вздохнул. Выписав необходимые лекарства и снабдив рекомендациями, доктор отправил ее домой.
Дома было все в порядке, и у нее началась жизнь после операции.
Как-то при посещении местного кардиолога (начались проблемы с сердцем), она случайно встретила Сергея Павловича, обнаружившего полгода назад у нее камешек в почке. Врач ее признал, остановил и поинтересовался результатом ее поездки в областную клинику. Он очень удивился, даже изумился, узнав об операции.
– Значит, теперь без железы жить будете, Анна Петровна, – огорчился Сергей Павлович.
– Так ведь гормоны принимаю, Сергей Павлович, какая разница.
– Ну, ну, – сказал врач, махнул рукой, и не попрощавшись, своей уникальной прихрамывающей походкой побежал, вечно торопясь, дальше по коридору. Потом резко остановился, оглянулся, снова сокрушенно махнул рукой и, бормоча что-то, скрылся в глубине коридора.
– Чего это он так расстроился, хуже меня, – недоумевала Анна Петровна, выходя из клиники.
Но она быстро забыла о встрече с доктором. Внимание ее переключилось на домашние дела –зайти в магазин, приготовить ужин, взять внучку из садика.
К вечеру она так устала, что не стала перед сном рассказывать Маше ее любимую сказку про Красную Шапочку и Серого Волка.
– Ты теперь, Машенька, сама можешь ее рассказать. Расскажи, а я послушаю. Но от вопросов уставшей бабушке уйти не удалось.
– Бабушка, а Волк очень хитрый?
– Хитрый, Машенька, очень хитрый.
– А тебя бы он обманул?
– Думаю, что обманул бы, старая я уже стала, доверчивая.
– А меня бы он не обманул. Вот вырасту и перехитрю Волка. И в зоопарк отправлю. Пусть в клетке сидит. И не будет в нашем лесу злых и хитрых Волков.
– Так и будет, Машенька, спи.
Маша закрыла глаза, голова бабушки склонилась, и она тоже задремала.
И снился им далекий предалекий синий лес без Волков, Медведей и других Хищников…
Январь 2014 г.
Среди людей
Эссе
М
ного разных людей встречается в нашей жизни. Но каждый по-своему. Одни проскользнут мимолётно и след их навсегда затеряется в далеком тумане прошедших дней. Другие же задерживаются в памяти. Их судьбы порой переплетаются с твоей судьбой и оказывают они на твою жизнь то или иное влияние. Одни коснутся тебя как обыденный, ни чем не примечательный день, как однообразный шум ветра, как силуэты проносящихся в разных направлениях машин на твоей дороге или как мало замечаемое тобой чириканье воробьев.
Неглубокое бледное впечатление от таких людей, вызвав улыбку сожаления или легкий вздох, так же сотрется в твоей памяти, вытеснится более яркими, глубокими образами, но и они потускнеют поочередно в зависимости от того, какое влияние в свое время оказали на тебя. И проходит твоя жизнь среди разных людей, как среди многообразных деревьев в большом неизведанном лесу и ты лишь изредка обращаешь взгляд на что-то неординарное. Цветущий куст, необычное дерево или оглянешься с неудовольствием, когда хлестнет тебя по щеке какая-то жесткая ветка, или, споткнувшись, ударишься о какой-нибудь ствол и долго, пока не утихнет боль, будешь потирать ушибленное место. Но боль утихнет, и человек-дерево уйдет из твоей жизни и лишь иногда проглянет вдруг в памяти неясным малозначащим пятном.
Но иногда, хотя и не очень часто, блеснет вдруг в твоей тусклой однообразной жизни яркий солнечный луч и, озарив нежным золотистым цветом обыденный день, заполнит твою сонную душу бодростью, какой-то неизъяснимой радостью. И вот твоя сонливость исчезает, потускневшие глаза оживают и ты даже не замечаешь, что твое хмурое лицо разглаживается, его озаряет улыбка, а в душе поселяется спокойное тепло или негромкая музыка.
Иногда же в эти моменты слышится тебе веселое журчание какого-то ручейка среди тихой лесной природы, а кругом уже не косматые с колючими шипами деревья, а нежно-белые, излучающие свет, стволы стройных берез и дуновение откуда-то прилетевшего свежего ветерка радует сердце тончайшим ароматом и ласковым лепетом нежно-зеленых листьев.
Что же случилось?
А просто ты встретила человека, который непонятно чем, то ли добротой своих глаз и ясной жизнеутверждающей улыбкой, или спокойным глубоким голосом и отсутствием манерности, или удивительной непосредственностью и простотой общения, а, может, открытой миру душой вызывает невольное уважение и производит на твою душу впечатление, какое бывает от выглянувшего в холодный осенний день лучистого солнца.
Проходит время, и образ этого, пленившего тебя человека не изглаживается из твоей памяти и вспыхивает время от времени, давая энергию и настроение и озаряя твою жизнь, как озаряет ее и помогает жить ясный теплый свет дневного светила.
Май 2017 г.
История про курочку. Быль
У
одной хозяйки жили петушок да курочка. Сначала курочек было много, но прошло время и остались они вдвоем – петушок да курочка. Ночевали они в просторном курятнике, удобно устроившись на насесте, а летом гуляли по огороду; копошились в прошлогодней листве, в жаркие же дни нежились на солнце, купаясь в горячем песке. Жили они очень дружно и всегда заботились друг о друге. Петушок, найдя червячка, никогда не клевал его сам, а настойчиво подзывал курочку, а она благодарно ощипывала его перышки. И они были счастливы. Каждое наступившее утро петушок встречал голосистым кукареканьем. Приходила хозяйка, насыпала птицам зерна, наливала свежей водицы и открывала курятник. Шумно слетев с насеста, поклевав зерна и попив водицы, Петушок и Курочка выбегали на солнышко.
Проходили дни. Однажды хозяйка пришла в курятник с большой, тяжелой корзиной и вытряхнула из нее к изумлению наших обитателей двух больших белых кур. Куры были ослепительно белые, с большими красными гребнями и толстыми желтыми ногами. Они быстро оправились от бесцеремонного обращения с ними хозяйки и поспешили занять место у кормушки. По-видимому, они считали себя очень красивыми.
Петушок вежливо посторонился и приветливо пригласил гостей на прогулку. Наш Петушок не уступал по красоте новым курам – серебристо-серый, с огромными изогнутыми перьями в хвосте, с большущим гребнем и красивой длинной бородкой он был великолепен. А Курочка была желтенькая с белыми перышками на грудке. Она очень нравилась Петушку.
В этот день Петушок был очень оживлен, он усердно раскапывал лапами рыхлую землю, отыскивал жирных червячков и букашек и с удовольствием скармливал их своим новым гостям. Желтенькая Курочка тоже подбегала на призыв Петуха, но червячка ей уже не доставалось. Белые куры были очень проворны и склевывали предлагаемое лакомство прямо из-под носа. Правда, один раз ей удалось опередить белых нахалок, но зато одна из них больно клюнула курочку в голову. В этот день она больше не подбегала к Петушку, а добывала корм самостоятельно, устроившись под большим кустом черноплодной рябины. Червячков там было предостаточно.
Вечером, как всегда, Курочка взлетела на насест, чтобы удобно устроиться под бочком Петушка, но увидела, что место с ним было уже занято – большая белая курица ласково поглаживала клювом серые блестящие перышки петуха. Увидев свою желтенькую подружку, Петушок встрепенулся, повертелся немного на насесте, как бы соображая, куда же пристроить желтенькую. Но, ничего не придумав, успокоился. Желтенькая уселась отдельно на неудобной тонкой жердочке у окна. Где-то шуршали мыши, из окна дуло и она долго не могла заснуть. А когда заснула, увидела себя гуляющей со своим Петушком.
На следующее утро, проснувшись, она услышала, как довольно переговаривались с Петушком вчерашние гостьи. Корм в кормушке был склеван и голодная Курочка, попив водицы, тоже вышла во двор. Петушок виновато подбежал к ней, приглашая гулять, но одна из новых кур опять больно клюнула ее и, вскрикнув, желтенькая кинулась под свой рябиновый куст. Через некоторое время сюда переселились и остальные и Желтенькой пришлось перебраться в густой малинник, где она и просидела до вечера.
Вечером она уже не пыталась устроиться рядом с Петушком, а села на вчерашнее неудобное место. Утром она снова услышала во дворе веселый говор кур и беспечный голос своего друга. Почему-то ей не хотелось выходить из курятника, но в окно светило солнце и она решила погреть косточки в теплом песочке у старого забора. Но место там было уже занято – обе белые курицы, распустив крылья, грелись в песке. Петушок стоял рядом. Сегодня он не подозвал Желтенькую, будто совсем забыл про нее. И она целый день гуляла одна. Иногда она задумывалась над чем-то, низко опустив голову и полузакрыв глаза. Даже веселое «кукареку» не приводило ее в себя.
Прошло несколько дней. Как всегда хозяйка пришла в курятник забрать три свежих яичка. Но яиц было всего два и оба белых. Обнаружив забившуюся в угол желтенькую курицу и, поругав ее, хозяйка выгнала ее из курятника. Но на следующий день курочка снова не снесла яйцо и даже не слетела с насеста. А через два дня, войдя в курятник, хозяйка нашла ее мертвой.
Был теплый солнечный день. Ласково светило солнце. Говорливый серый петух важно расхаживал между двумя красивыми большими белыми курами.
Лето 2003 г.
Окно
Что за этим окном,
Запорошенным хлопьями снега,
В этом ветхом домишке,
Откуда и след не всегда.
Мимо низких ворот
Пробегаем привычным мы бегом,
Равнодушный наш взгляд
По старухе скользнет иногда.
Что за этим окном,
О которое бьется рябина,
И трепещущей веткою
Что-то нам хочет сказать,
Ну а нам недосуг,
И сегодня по прежнему мимо
Знак тревожной рябины
Мы в спешке не можем понять.
Что за этим окном?
Мир какой мог бы нам отвориться,
Если выйти могли бы на миг
Из мирской суеты…
Но… дела. Дни меж тем
продолжали катиться…
И теперь на могилу
Несем мы старухе цветы.
22.10.2002 г.
Дума Создателя
Задумался однажды наш создатель –
Мне мнилось, что я не плохой ваятель,
Что я создал хорошую систему –
Планеты движутся и бесконечно время.
В далеком Космосе гармония, порядок,
Но что-то беспокоит меня рядом,
На этой, как ее, на третьей на планете,
Где поселил людей на белом свете.
У них есть все, и пища и вода,
Но почему меж ними все вражда?
И не любовь в глазах, а ненависти пламя
И зрю – у всех за пазухою камень.
И не цветы ведь дарят, а свинец,
Зачем терплю я это, наконец!
И думает сейчас Творец – как быть?
Простить людей мне, иль перелепить
Во что-то более приемлемое глазу,
Иль уничтожить к черту всех и сразу!
Летит галактика, куда-то мчится время,
Все как всегда, порядок и покой,
И только где-то в солнечной системе
Опять готовится смертельный, жуткий бой.
И иссякает уж терпение Творца,
И видно мало нам осталось до Конца…
Март 2015 г.
Деревня
Посвящается
деревне Терентьево
День клонился к закату. Деревья
Вечер выкрасил цветом зари.
Предо мною открылась деревня,
Только в ней не горят фонари.
У домов отрешенные лица
И бурьяном зарос палисад,
Опустелые окон глазницы
На дорогу печально глядят.
И ни звука… Ни плача ребенка,
Ни возни деревенских ребят…
Может вдруг рассмеется девчонка,
Иль коровы в хлеву замычат.
Тишина… Нет в деревне ребенка,
По утрам не поют петухи.
В покосившихся ветхих избенках
Доживают свой век старики.
Им теперь только снится: работа,
Запах свежего сена в стогах,
Видят ворох зерна с обмолота,
Слышат трактора гул на полях.
Как живется вам – спросит их кто-то
– Нынче пенсия Вам хороша!
– Деньги есть, только жить неохота –
У деревни исчезла душа.
День клонился к закату. С деревьев
Листья падали тихо шурша.
Предо мною стояла деревня,
У которой изъята душа…
2010 г.
Здесь время пронеслось быстрее ветра,
где жизнь была, осталась кучка пепла
Какой простор открылся впереди,
простор кругом, но тесно так в груди…
По дороге в Богослово
Я полями родимой России
Как и в детстве, хотела пройти,
Но под прежним лазорево-синим
Небом прежних полей не найти.
Там, где спелая рожь колосилась,
Поселился не просто сорняк,
Ива там свои корни пустила,
Самозваный растет березняк…
Помню поле таинственной сини, –
Это лен торопился цвести.
Рожь и лен! Где ж вы, символ России?
На каком вы пропали пути?
Ценят лен иностранные лица,
Ну, а мы что, рассудком больны?
Что привозим аж из-за границы
В край льноводства льняные штаны?!
Ну, а там что? Смотрю с интересом
И со страхом – неужто мираж, –
От дороги до самого леса
Марсианский я вижу пейзаж!
Борщевик то разросся колючий,
Так разросся, ну, просто беда!
Помню, с ним мы хотели, как лучше;
Не хочу, чтоб так было всегда!
Я иду по родимой сторонке
И ищу безнадежно поля…
Прозвените-ка мне, жаворонки, –
Почему наша гибнет Земля?
Объясните мне, люди России:
Что? Земля не нужна нам уже?
Может быть, у меня ностальгия.
А у вас не тревожно в душе?
Вспоминают же бабушки наши –
Все земля нам давала с лихвой,
А теперь мы не сеем, не пашем,
Что же будет, Россия, с тобой?
Я не знаю, куда мы причалим,
Если сном заколдованным спим,
Раньше все от земли получали,
А теперь все на Запад глядим…
Июль 2012 г.
* * *
В суете городов и тиши поределых селений
Снова маковки храмов златя освещают лучи
И запретный столетье чистый звук колокольных мгновений
В сердце русской крестьянки опять величаво звучит.
И под звук колокольный вспоминает печально старуха,
Как топтали их веру и правда сменялась другой,
Как разруха в селеньи сменялась душевной разрухой,
И зачахли крестьяне, прижатые горькой судьбой.
А хозяева их, проведя через все круги ада,
И не в силах свободу и счастье, и веру им дать,
Как еще одну правду явили, что лучше бы надо,
Им на Господа Бога смиренно сейчас уповать.
Но теплеет душа под гармонией праведных звуков,
И не страшен закат, только все же тревожит одно,
И трясется рука, ставя свечки за здравие внуков –
– Неужели и им круги ада пройти суждено…
2015 г.
Дети войны
Спросил как-то внучек в начале весны:
– Бабушка, кто они, дети войны?
Такие, как мы они, или же нет?
И вот что сказала бабуся в ответ.
– Они и такие и все-таки нет.
Я тоже дитя тех злопамятных лет.
Наверно, другие – мы дети войны,
Мы многое помним о страшном страны.
Мы жили под звуки глухих канонад,
У многих отцы не вернулись назад.
Вот ты к папе с мамой приходишь домой,
А дети войны только к маме одной.
Ты с радостью смотришь на птичек полет,
А мы с жутким страхом – на тот самолет,
Что в небе летал, чтобы нас разбомбить,
Такого те дети не смогут забыть.
Тебе вот колбаску никак не доесть,
А детям войны было нечего есть.
И в городе голод и голод в селе.
Мы хлебные крошки искали в столе.
Ты в школьной столовой не съел бутерброд,
А мальчик войны – он дуранду грызет.
Калябыш, дуранду и хлеб из травы
Мы ели, а что это, знаете вы?
– А вкусная, бабушка, эта еда?
– Да лучше б не пробовал ты никогда!
Мальчишка войны, он бы видеть не смог,
Как булку сегодня пинает сапог.
Вчера ты вот мячик на поле гонял,
А мальчик войны – он окопы копал.
С кроссовками, бутсами был не знаком,
И лето, и осень ходил босиком.
Со взрослыми вместе работали мы,
Такие вот, внучек, мы, дети войны.
Глаза у внучонка раздумьем полны:
– А больше, бабуся, не будет войны?
Бабуся вздохнула: – Помилует бог.
Уснул, успокоенный бабкой внучок.
__________
Задумчиво бабка стоит у окна –
Неужто на бога надежда одна?
22.06.2014 г.
После встречи с выпускниками
Вы пришли и ушли, но остался ваш след,
Из семи алых роз мной нежданный букет.
В холод темного, мрачного, зимнего дня
Эти дивные розы согреют меня.
Сквозь букет вижу я «ненормальный» свой класс,
20 разных и ставших мне близкими лиц,
20 пар так далеких доверчивых глаз,
Сколько жизненных пройдено с вами страниц.
Я на розы смотрю, когда мрак за окном
Аромат их вдохну, когда сердце болит,
В дом с надеждой войду, когда холодно в нем,
Прикоснусь к лепесткам и тоска улетит.
Пусть завянут цветы и замерзнет окно,
Что забудут нас дети – нелепая чушь,
30 лет пронеслось, ну а я все равно
Ощущаю тепло ученических душ.
Предо мною волшебные чудо – цветы –
Символ Памяти, Чуткости и Доброты.
Январь 2015 г.
Несостоявшаяся фотография
Памяти Е. Русакова
На взгорке, посреди природы,
Вблизи от Быстрицы реки
Поэт – пастух, что из народа,
Читал для школьников стихи.
Он встал у пня, и так красиво
Смотрелся этот русский бард
Среди полей, я торопливо
Открыла фотоаппарат…
Открыть-то, помню, я открыла,
Держу его в своих руках,
Да так вот с ним я и застыла,
Сраженной магией стиха.
Он стал читать, и окружение
Тотчас ушло куда-то вспять,
И лишь стихов завороженье
Тогда могла я ощущать,
И пел его негромкий голос
Среди негромкой красоты
О том, как вырос в поле колос,
О людях дивной простоты.
О том, чем жил, дышал, терзался,
Воспел природы дивный цвет…
И сам с природою сливался
Крестьянский истинный поэт.
И смолк. У пня качались травы…
Присел он в школьников отряд,
И я очнулась – боже правый,
А как же фотоаппарат?
Душа фотографа рыдала –
Себе простить я не могла –
Какой же кадр я потеряла,
На кой я камеру брала!
Прошли года, и помня встречу,
Потерю я пережила…
И так теперь себе отвечу –
Как много я приобрела!
25.07.1915 г.
Памяти Е. Русакова
Солнце в Коровкине дом осветило,
Но смотрят резные окошки уныло…
Темные окна, дайте ответ –
Где же теперь самобытный поэт.
С поля вдруг свежий подул ветерок,
А от костра потянулся дымок,
Лютик качнулся от чьих-то шагов…
Знаю – ты здесь, Евдоким Русаков.
В звоне кузнечиков, в плеске ручья,
В песне далекой коростеля,
В шепоте трав, тихом шелесте веток
Слышу негромкий я голос поэта…
В вольных лугах, где пасутся коровы,
Там обитает душа Русакова…
Солнце уходит за лес не спеша,
Слита с природой поэта душа.
Август 2017 г.
Разбитое сердце
На улице домик опрятный,
В нем тихо старушка жила,
Любила цветы безоглядно,
Сирень под окошком цвела.
Мимозы и розы садила,
Разбитое сердце и мак,
Цветы те старушка дарила
И всем говорила: за так.
Но как-то поникли мимозы –
Не стало старушки, и вот,
Где были пионы и розы,
Там лук на продажу растет.
На грядках с капустою чисто –
Хозяйка усердной была,
И, выдрав горошек душистый,
Горох посевной завела.
Нигде ни цветочка, ни сора –
Ненужное здесь не растет,
И только вдали под забором
Разбитое сердце цветет.
2012 г.
Домик
Среди будней праздных и унылых,
В думах о родимой стороне
Вспоминаю домик под рябиной
С солнечной геранью на окне.
Как давно я этот дом покинул,
В мир шагнув шумящею весной,
Ждешь ли ты меня мой домик милый
Домик моей юности босой.
Ты уже не тот, стоишь уныло
На краю деревни над рекой.
Покосилась крыша, нет рябины
И уста залеплены доской.
Вряд ли я открою твои двери,
Вряд ли распахну твое окно.
Домик мой, как трудно мне поверить,
Что к тебе придти не суждено.
От тебя я нахожусь далеко,
Дни влача унылой чередой,
Сгину на чужбине одиноко,
Так и не увидевшись с тобой.
Сентябрь 2015 г.