bannerbannerbanner
полная версияПоследняя крестьянка

Валентина Гусева
Последняя крестьянка

Полная версия

Преступление и наказание

По волнам моей памяти

В

то далекое время я училась в одном из классов начальной школы. Собственно, преступления совершенного мной я не помню, (их же было не одно), но судя по нестандартному наказанию, отложившемуся в моей памяти на всю жизнь, преступление было скорее всего из ряда вон выходящее. С точки зрения моих родителей. Я думаю, что нет на свете человека, который бы в своей длинной, как тогда казалось, насыщенной богатейшими событиями детской жизни не выходил бы за рамки установленных взрослыми правил поведения.

Детская любознательность и неистощимая энергия требовали выхода и раздвигали эти узкие рамки. А так как мы, дети, в те далёкие послевоенные годы не были заперты в детские садики, а находились на свободно-выгульном содержании, то рамки примерного поведения распадались сами собой, и перед нами открывалось неистощимое поле деятельности, то есть свобода в самом непосредственном значении этого слова. И мы на наше счастье и несчастье во-всю пользовались этой свободой и совершали помимо нормальных заурядных поступков другие, иногда глупые, фантастические, порой безрассудные, опасные для себя и окружающих, даже жестокие поступки.

И безнаказанными они за редкими исключениями не оставались.

Надо сказать, что меня родители никогда не пороли, то есть не наказывали физически, хотя отцовский ремень всегда висел у нас на гвозде. Но он предназначался для моих братьев, двоих постарше меня и одного помладше. А меня, как девчонку, родители предпочитали воспитывать словесно. Правда, иногда, мама потаскивала меня за волосы, причитая и досадуя, какая непутевая у нее растет дочь. Но ремня не применяла. А вот Жене, который хотя и был младше меня на два года, воспитательное действие ремня познавать приходилось.

Но, говорят, всякое действие предполагает противодействие и, согласно этому закону, Женя, умудренный горьким опытом, изобрел способ, хотя и не избежать наказания, но в определенной мере смягчить его. И в тот день, когда я ожидала торжества правосудия, он поделился со мной этим способом.

Он заключался в следующем: прежде чем отец снимет ремень с гвоздя (а интуиция подсказывала наступление этого момента) надо встать в угол.

«Если папа начнет тебя бить, встань в угол» – сказал он мне в тот злопамятный день. А в том, что отец меня будет бить, ни у брата, ни у меня не было никакого сомнения. Только зачем надо заранее встать в угол, я не поняла, но запомнила и в нужный момент вбежала в него. Лучше бы я этого не делала.

Отец не очень долго объяснял мне смысл моего поступка, а быстро снял ремень с гвоздя и, подойдя ко мне, махнул им. И вот тут-то, после первых взмахов, я и поняла всю мудрость Жениного изобретения. Как отец ни пытался достать меня ремнем, это ему не удавалось. Я вжалась в угол, и ремень хлестал стены, а до меня не доставал. Угол оказался спасительным!

Сейчас-то я понимаю, что отец с самого начала раскусил маневр своего смышленого ребенка, то-есть Жени, и получив от него необходимое раскаяние в виде всхлипываний и заверений – папа, я больше так не буду, – удовлетворялся этим, и вешал ремень на стену.

Но не в моем случае.

Я повела себя не как Женя, а совершенно неадекватно данной ситуации.

Сердитое лицо отца и недостающие цели взмахи ремня вдруг развеселили меня. Я начала потихоньку хихикать, хотя понимала, что этого делать нельзя. Но всем известно, что когда смеяться нельзя, то становится еще смешнее и хочется смеяться еще больше. И я, к своему ужасу, от сдерживаемого хихиканья перешла к открытому хохотанию. Отец сердито хлестал по углу, пытаясь достать меня, но ремень лишь слегка и совсем не больно задевал меня и я, ощущая всю комичность ситуации, хохотала и хохотала. Хохотала до слез. И все накопившееся во мне, и требующее выхода напряжение выходило из меня в виде этого неудержимого хохота.

Было ли мне еще когда-нибудь так смешно?

Так или иначе, мой смех свел на нет все Женино изобретение. Отец увидев, что я не плачу, то-есть не раскаиваюсь в содеянном, а нагло хохочу, выдернул меня из угла и, прогулявшись по доступной уже заднице, добился необходимого раскаяния. Женя боязливо смотрел на экзекуцию из другого угла комнаты.

Закончив порку, отец выставил меня в другую комнату и закрыл дверь. Плакать мне не очень хотелось. Но нарастала обида, жалость к себе, и я, не раздеваясь, легла на кровать, забралась с головой под одеяло и стала горько и долго оплакивать свою несчастную жизнь. Меня звали ужинать, но я не пошла, решила умереть с голода и пусть тогда им всем будет хуже.

Так я была выпорота отцом в первый и последний раз в жизни.

А вообще-то мой отец был очень добрый человек, любил нас, многочисленных своих детей, очень редко нас наказывал в отличие от мамы. И мы его тоже очень любили. А в тот день, как говорила потом мама, у него были неприятности на работе. А тут еще жалоба на меня. И это вывело отца из себя.

И было мне в ту пору около десяти лет от роду.

Март 2014 г.

Путешествие во Вьетнам без знания языка

Б

ез знания языка, хотя бы английского, за границу лучше не ездить, ибо можно попасть в очень нежелательные ситуации, даже такие, из которых трудно потом выбраться.

Ситуация первая, самая безобидная.

– Учи английский, – говорил мне мой сын перед нашим путешествием во Вьетнам.

– Так обойдусь, – отвечала я.

Поселились мы в тихом курортном районе на берегу моря в 4-х часах езды от Хошимина, куда прилетели после длительного с пересадкой перелета из Пулкова. С одной стороны этого курортного района было море, с другой – цепь красивых высоких, поросших зеленым лесом гор, куда мы сразу же загорелись желанием сходить. Но сначала надо было разобраться с питанием. Завтраки в нашей поездке входили в стоимость путевки, то есть были бесплатные и мы с удовольствием пользовались шведским столом гостиничного ресторана. А вот об обеде и ужине должны были побеспокоиться сами. Правда, особо беспокоиться было нечего, так как ресторанов вдоль прилегающей к отелям дороги было много.

Другими словами, по одну сторону дороги были сплошные отели, по другую – сплошные рестораны. Надо сказать, что слово «ресторан» вьетнамцы понимают несколько по-другому, чем в Европе и в России. Вьетнамские курортные рестораны – это маленькие забегаловки с рекламными зазывающими щитами у входа. На ресторане «Жемчужина», который мы облюбовали, была огромная рекламная вывеска «Россия, вперед!».

Мы и вошли. «Жемчужина» представляла собой темноватую нишу с односкатной крышей из тростника и сплетенными из циновок боковыми стенами. В задней стене ниши находилась кухня. В зале в три ряда стояли шесть столиков. В одном углу аквариум, в другом телевизор. Не успели мы сесть за ближайший столик, как к нам поспешила милая черноволосая вьетнамочка. Она с улыбкой протянула каждому из нас внушительное меню. Мы полистали. Блюд было много. Почти все они сопровождались цветной фотографией. Нам хотелось испробовать вьетнамскую кухню и мы выбрали морепродукты.

Так как мы запланировали побывать в горах, то пока готовилась наша еда, решили расспросить официантку, нет ли в горах ядовитых змей.

– Спик инглиш, ноу рашн, – спросил сын подозванную официантку.

– Я говорю по-русски, – на ломаном русском удивила нас молоденькая вьетнамочка. – Меня зовут Нина.

Я обрадовалась – за границей обычно общаются на английском, который знают в той или иной степени почти все, а я знала по-английски только два слова «сэнкью» и «ноу», поэтому с удовольствием на своем родном вступила с Ниной в разговор. Сын, хорошо владевший английским, уткнулся в электронную книгу и не мешал нам общаться.

– Мы хотим сходить в горы, – начала я, махнув рукой в сторону гор, которые начинались сразу за рестораном, – но боимся змей. В горах есть змеи?

Нина, вероятно, не настолько хорошо знала русский язык, чтобы сразу понять меня. Она вопросительно и немного удивленно посмотрела на нас, что-то пробормотала на своем вьетнамском. Я снова показала в сторону гор, которые были за кухней.

– Змеи. Змеи, змеи, ядовитые? – внушала я ей, щипая свою руку и отдергивая ее, имитируя укус.

– А-а-а, – обрадованно сказала Нина, – кобра?

– Да, кобра, – подтвердила я.

Нина закивала головой:

– Есть, есть, маленькие. Она раздвинула руки см на 15-20.

– А большие? – допытывалась я, разведя руки до предела и кивая в сторону гор.

Видно, Нина опять меня не поняла, потому что снова удивилась, сказала мне по русски «сейчас» и отошла к другой официантке. Они, поглядывая на меня, о чем-то переговорили. Подошли обе.

– Большие? – переспросила вторая официантка.

– Йес, – закивала я, внезапно вспомнив третье английское слово.

– Сейчас, – сказали они и ушли.

– Странно, – обернулась я к своему сыну, – живут в горах и не знают, есть ли там змеи. Пошли узнавать.

– Хватит их доставать, – ответил он мне, – пусть лучше морепродукты несут.

Через несколько минут перед ним поставили большую порцию креветок с овощами. А я еще долго ждала свое блюдо и ворчала – как они медленно выполняют заказ. И почему предпочтение отдают мужчинам. Наконец, принесли и мне. На большом блюде, которое Нина почтительно поставила передо мной, лежал окруженный помидорами, большой кусок какой-то неизвестной рыбы. Но заказывали-то мы одно и то же. Я с недоумением посмотрела на улыбающуюся Нину.

– Кобра, – сказала она, – большая.

– Змея! – изумилась я, отшатываясь от стола и отталкивая блюдо. – Нет! Не надо! Не хочу кобры. Мне принесли змею, – пожаловалась я сыну, – зачем?

– Как зачем? – сказал он, ухмыляясь, – ты же полчаса выпрашивала у них большую кобру. Ешь.

Я посмотрела на расстроенную Нину и все поняла. Махая рукой в сторону гор и повторяя «змея», «змея», да еще большая, я указывала на кухню, где, оказывается, готовили и змею. Вот я и заказала большой кусок кобры. Надо было как-то исправлять ситуацию. Отодвинув подальше блюдо с жареной коброй, я извинилась перед Ниной и несколько раз медленно сказала:

 

– Живая. В горах – и снова кивнула на горы.

Видно, Нина не поняла меня снова. Она как-то испуганно проговорила «сейчас, босс» и торопливо ушла.

– Пошла узнавать у босса, – сказала я сыну.

Босс, маленький пожилой вьетнамец, пришел быстро.

– Большая живая кобра? – с улыбкой уточнил у меня босс по-русски.

– Да, да – обрадовалась я, – живая в горах есть?

– Завтра, – сказал мне босс, – живая кобра завтра.

– Но почему завтра, скажите сегодня – не сдавалась я.

В это время я заметила, что посетители ресторана очень заинтересованно прислушиваются к нашему разговору. Надо было его заканчивать. Да и так было ясно, что кобры в горах есть.

– Объясни боссу по-английски, что мне надо, – обратилась я к сыну.

А сын, оказывается похохатывал, уткнувшись в свою книгу. Он встал, отозвал босса в сторонку и что-то стал объяснять ему по-английски. К столу они подошли, хохоча оба. Босс раскрыл меню, полистал его и, смеясь, показал мне фотографию. Сфотографирована была живая кобра на блюде, притом в угрожающей позе. Рядом написано: Кобра, 1штука, 800 донгов. Я снова отшатнулась. Оказывается, здесь можно было заказать живую кобру! Через несколько минут смеялись все в ресторане. Придя в себя, я спросила, как же ее едят. Оказывается, очень редко, но все же находятся гурманы, которые заказывают живую кобру. У нее отрезают голову, как-то добывают кровь и употребляют ее с пивом или рисовой водкой. В этот день вместо кобры мне принесли салат из свежих русских овощей. Бывая в других ресторанах и листая меню, мы видели блюда из кобры. Разные – кобра на гриле, хвост кобры фаршированный, печень кобры, колбаса из кобры и другие. Но живой кобры больше нигде не подавали. Тем не менее, я подумала – не начать ли мне учить английский язык. Или.. так обойдусь.

Ноябрь 2014 г. Вьетнам

Море

Стою я у южного моря,

Величьем его сражена,

У берега в пенном узоре

Мне ноги ласкает волна.

Смотрю я в безбрежные дали,

Ныряю в бездонную глубь,

И слушаю в мощном хорале

Звучание таинственных труб.

Как все, очарована морем,

Но все же должна я признать –

Ты море, мне как-то чужое,

И я не смогу променять

На силу твою и безбрежность

И ласковость теплой волны

Речушки холодную нежность

Под северным небом страны.

Ноябрь 2014 г. Вьетнам

Разговор на скамейке

Посвящается активным пенсионеркам!

Жизнь стала как-то постылой, худой, –

Бабка сказала старухе другой.

– Ну, если хочешь по-новому жить,

С пенсии можешь компьютер купить.

Утром тогда пробудишься чуть свет,

Мы – на скамейку, а ты – в интернет.

Бабка недолго воду мутила,

Да и взаправду компьютер купила.

Далее боле – старухам призналась –

Девки, на курсы ведь я записалась,

С преподавателем мне повезло –

Молвят, научит он даже бревно.

Вот месяц проходит, проходит другой,

Бабка к скамейке уже ни ногой.

Я, говорит, скоро выйду в Контакт,

Вот только учитель мой учит не так.

Мне бы Знакомство, твержу я, создать,

На «хайлы» и «яндексы», мне наплевать.

Он же пристанет – откройте окно…

А говорили – научит бревно.

Ну, побегу я окно открывать,

Он мне во след про какую-то мать…

Ему все не эдак, ему все не так…

В общем, еще я не вышла в Контакт…

Клавиши нонче пока изучаю,

Есть и успехи, но… замечаю –

Что-то с учителем энтим не то…

Вот он вчера убежал без пальто…

Тут на меня как-то странно глядел…

И что-то за месяц он так похудел…

Стал валидол принимать он украдкой,

Нервы его что ли все не в порядке?

Отдых с недельку дала я ему,..

Что с ним такое – никак не пойму…

Бабки сказали, улыбку тая,

– Видно, Компьютер – стезя не твоя!

Истина тут, дорогая, одна –

Просто ты, бабка, круглее бревна!

_______________

А время проходит, время бежит,

Радостно бабка к скамейке летит –

– Девки, учитель-то мой не дурак –

Седни с друзьями вошла я в Контакт,

Сейчас я по скайпу друзей разыщу,

Потом уж в психушке его навещу…

Март 2016 г.

Кардиограмма души

Крылову А.

Уверена – впадет читатель в шок

Читая внове творчество Крылова…

Ну, кто, скажите мне, здесь встретить мог

Все жанры от Эзопа до Пруткова…

Подумайге – в его талмудах есть

Раздумья, парадоксы, факты, стансы.

Есть эпиграммы, реплики, романсы,

Ассоциации, экспромты, анекдоты,

Гротески, притчи, басни, еще что-то,

Естественно, там есть стихотворения

И философские сложнейши обобщения.

Есть очень много смелых афоризмов,

Такая вот у автора харизма.

В серьезное он юмор вдруг вплетет,

Бывает, что совсем наоборот…

Где шуткой рассмешит, а где серьезный тон,

Вот тут он как Сократ или Платон,

Тут признается сам – сморозил что-то

Тут снова призадуматься охота…

И думаю – как мозг его вместил

Все эти мысли, чувства и слова,

Моя же вся распухла голова.

Не все по нраву мне в его трудах,

Ту реплику писал он впопыхах,

От анекдота было не смешно –

Он длинный, нудный и с большим изъяном,

Такие помещать в талмуд грешно,

Возможно, что писал его он пьяный.

А здесь вот мысль как космос глубока,

Как будто Бог помог ему советом,

А тут коснулся истины слегка,

Тут снова мысль блеснула звездным светом…

Все ж очарована я и удивлена,

И думаю – какая глубина,

Какой талант в Пестове не отрыт,

Служить бы нам, а он в талмуде спит.

Талмуда не осилила всего,

И хоть прочла из тонны килограммы,

Сказать осмелюсь – творчество его –

Сложнейшая души кардиограмма.

Пессимисту. Шутка

Посвящается Скрипачеву

Что-то жизнь не весела стала у страны,

Я решил повеситься на суку сосны…

Посмотрел на дерево, да и сам не рад –

Здесь зима развесила целый зоосад.

На суку намеченном белый спит медведь,

На соседнем – зайцы – где петлю надеть?

На березе светятся бусы, как блесны,

Негде тут повеситься, буду ждать весны…

Вот пригрело солнышко, снова в лес прибыл,

Взял веревку крепкую, мыло не забыл.

На сучок березовый я петлю надел,

Но услышал иволгу и под древо сел.

Долго слушал песню я, эх и благодать!

Так и не повесился, буду лета ждать.

Вот и лето светится. Выросли грибы,

Что хотел повеситься, вовсе не забыл.

Со слезой прощальною я к стволу приник.

Глянул вниз нечаянно, вижу – боровик!

Тут веревку бросил я, стал грибы искать…

Лучше поздней осенью в лес приду опять.

Вот уж больше месяца в тучах небосклон,

Наконец, повеситься мне сейчас резон!

Взял я снаряжение, вышел на крыльцо…

Сделал лишь движение – дождь хлестнул в лицо…

Постоял на лестнице… Что я, дурачок? –

В дождь такой повеситься – буду, как сморчок…

В дом пришел не весел я, как мне не тужить,

Так хотел повеситься!.. А придется жить…

2011 г.

Бесполезно. Фельетон

Баба Катя внукам сказывала.

В

некотором царстве, в некотором государстве беда приключилась. Да и не беда вовсе, а так – неприятность для народа. Да и то, как посмотреть. А если посмотреть с точки зрения властителей местных, то и не неприятность это, а чистая выгода для того же народа. А случилось вот что. Недалече от города, лет этак десять назад свалку, то есть полигон для мусора по чьему-то недосмотру устроили. В зеленой зоне тот полигончик расположился, на берегу реки, что является притоком самой матушки – Волги. И со всей округи мусор туда возить стали. Возить и сжигать, возить и сжигать! И невдомек тем властителям, а, может, и вдомек, да наплевать, что мусор-то ноне не такой уж безобидный, как в стародавние времена. Все бутыли да пленка, пластмасса да полимеры. А сжигать-то их ох как опасно! От дыма этого и рак случается и дети, говорят, уродцами рождаются да и иммунитет начисто теряется. То есть, лучше сказать и не дым это, а чисто дьявольское отродье. Сначала дымок-то и не очень в городе ощущался, так иногда намахнет, да болеть люди побольше стали. Так бы и жили горожане беспечно, да окружающие леса их подвели. Углядели их леса финны и попросили разрешения эти леса попилить. Говорят, сам Прусак и разрешил. Не успели люди опомниться, глядь, стоит посеред их города безотходное финское производство, а с него отходы то в реку текут, то на их свалку поступают. И все это с разрешения местных властителей.

А к тому времени свалка-то уж не горела. Местные экологи добились ее запрещения и уже на другое место подальше от города ее переносить хотели. Да не тут-то было! Выгоден чем-то финский мусор властителям оказался, и стала свалка расти не по дням, а по часам. Но не до небес же ей расти. Вот и стали жечь снова. Тут и почуяли беду горожане, потому что пошел на город не дым, а дымище. Особенно по ночам допекал. Проснутся ночью, а кругом туман, соседних домов не видно. Откроют окно, а это и не туман вовсе, а гарь со свалки в окна забирается, дышать не дает. Заволновались горожане, бабки за мобильники схватились, давай в другие города внукам названивать, от приезда их на каникулы отговаривать – нет теперь здесь райского уголка, гарь одна. А те, что посмелее, челом бить пошли по разным властителям. Да только понапрасну. Не знали они, что от главного властителя приказ своим холопам был. Всего из одного слова приказ-то: Жечь! Поутихли все. Астматики в больницы поползли за лекарствами, другие на бога – громовержца уповать стали – вдруг дождем зальет, а некоторые про экологов вспомнили: Эй, зеленые. Спасайте снова, задыхаемся!

И предложили экологи народу подписи ставить и к своим избранникам – депутатам их нести. Пусть защитят.

Вот тут-то и случилось то, от чего одна горожанка вроде как умом тронулась.

А произошло это таким образом. Взялась эта пенсионерка подписи собирать, уж очень ее дым донимал, да и другим помочь хотелось. Идет она по местному туманному Альбиону, интересуется, кто не желает диоксинами дышать. Это такие яды, всем ядам яды, в мусорном дыме содержатся. Все страдают от дыма, да не все подписи ставят. Побаиваются люди чего-то.

– А не уволят, – спрашивают, – нам еще детей растить надо. И стыдливо листок обратно суют.

Но немало и отчаянных:

– Пусть увольняют – мне здоровье детей важнее престижной работы. И даже помощь в сборе подписей предлагают. Ставят люди подписи и адресок, хотя и с опаской, указывают. Все бы ничего, да подписав листочек, люди не молча его отдают, а одним словом снабжают. И слово это как ножом режет старухе по сердцу, в голове молотком отдает, и ноги от него слабнут. А слово это – «бесполезно». Кто не подписывает листок, говорят – а бесполезно это, кто подписывает, тоже так говорят. И веет такой непроходимой безысходностью от этого слова. А еще спрашивают люди, куда подписи-то пойдут.

– К депутатам, – отвечает, – к тем, кого вы своим доверием законы над нами вершить поставили. В городскую думу понесу. Только почему-то вытягиваются лица у людей. Сомнение в глазах проступает и опять это слово с языка слетает – бесполезно… И предлагают нести прямо к главному властителю. А услыхав, что свалка горит по приказу главного властителя, сникают и с тоской протягивают: ну тогда совсем бесполезно. Убеждает пенсионерка-подписчица верить думе. Говорит, что экологи добились внеочередного созыва городской думы и именно по задымлению города. Все депутаты единогласно «за» проголосовали, своими глазами видела. Своими ушами слышала. Три недели потерпеть просили. Надо же все обдумать, обсудить, спланировать, взвесить и решить, хорошо это или плохо диоксинами дышать. А главное, разрешения, простите, совета спросить надо.

Долго ли, коротко ли сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но вот и три недели прошло. Дума свое заседание открыла. На заседание кроме экологов все неравнодушные горожане пришли. Вот и повестку дня огласили. Но что такое? Али с ушами у всех что приключилось? Вопроса о свалке-то никто не услышал! Заволновались изумленные горожане, зароптали, даже депутаты запереглядывались, на председательницу вопросительно смотрят, люди объяснения требуют. Председатель им и объяснила:

– Ошибочка вышла. Тогда мы думали, что можем вопрос о дыме над городом решить, а сейчас поняли, что не можем. Дым-то идет со свалки. А свалка-то за чертой города. Так что не взыщите. Обращайтесь в другую думу, районную. Да не забудьте заявление написать, устно вас и там не услышат. А заявление рассмотрят в течение месяца. Возмущаться стали горожане своими избранниками: мы вас выбирали, а вы нас не защищаете. Подписные листы показывают – а подписалось-то больше 1000 – письмами пострадавших трясут. Но думцы уже стали решать более важные, чем здоровье людей, вопросы.

 

Вот тут-то и зашептала пенсионерка ненавистное ей слово «бесполезно», ибо знала она, что не надо идти им в районную думу, была она у самого ее властителя и свалку гасить он не собирается.

– Дорого, – объяснил он представителю областного комитета охраны окружающей среды, специально приехавшему по вопросу задымления города. Разгорелась сильно. Да еще про выгоду какую-то от сгорания финского мусора толковал. Даже штраф заплатил его подчиненный, аж две тысячи рубликов, сам-то он наказанию не подлежит – депутат все-таки.

Так и вышвырнули депутаты своих избирателей, разошлись они по домам. Правда, самые неугомонные остались. Решили они к самому главному властителю на прием записаться. Только уже в приемной послали их подальше в МЧС звонить, а оттуда к пожарникам, а оттуда…

Но никого вопрос человеческого здоровья не заинтересовал. После этого пенсионерка-то наша и тронулась. Все слова начисто забыла, одно твердит – «бесполезно». И бояться чего-то стала. Скажет слово и оглянется, а вдруг уволят, хотя уже сто лет как на пенсии.

А свалку-то погасили. Недавно, говорят, семинар по чистоте города проходил, гости приезжали, вот к гостям-то и погасили. Скоро снова зажгут, гости-то уехали. БЕСПОЛЕЗНО…

Лето 2000 г.

* * *

А

время идет своим чередом. 15 лет минуло. Давно уже нет бабы Кати. Внуки ее выросли. И свалка выросла. До небес выросла. Господствует над городом как Змей Горыныч, слизывает своим ядовитым языком здоровье людей. Задумалось и начальство местное (оно уже не раз сменилось за это время). Как ни горит свалка, а мусор-то уже не помещается. Поэтому пришлось распорядиться новый мусорный полигон поодаль строить. И деньги на него выделили. А что со старой горящей свалкой делать, никто решить не берется. И надо, говорят, по закону законсервировать, да дорого. Наверное, дороже здоровья людей, ибо идет время, продолжают задыхаться горожане в ядовитом смоге и не борются уже за чистый воздух. БЕСПОЛЕЗНО!

Лето 2015 г.

Рейтинг@Mail.ru