Валентин Никора
Огнем и вином. Хроника третья
© Валентин Никора, 2024
ISBN 978-5-0064-6816-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Третья хроника Эйроланда
Валентин Никора
Огнем и вином
Псевдославянская фэнтези
Внук бабы Яги должен спасти родное Чернолесье от вторжения нечисти. Ему приходится проникать во вражье логово на Железном Волке, спасать говорящий и пакостный меч, и даже сражаться с самим демиургом. Однако, вопреки пророчествам, герой остается жив.
В царстве нечисти постоянно плетутся свои дворцовые и любовные интриги: Кащей Бессмертный оказывается соперником Лиха Одноглазого. Герои проходят крещение огнем, т. к. во владения Мары можно попасть только переправившись через магическую реку жидкого пламени; ну и вином, как без этого.
Лихо отправляется на Змее Горыныче через Святогорье за живой и мертвой водой, что бы воскресить свою невесту – Мару. В пути он спасает бутыль с живой и мертвой водой, обретая тем самым святогорский артефакт – сорокоградусный эликсир счастья.
Книга первая
Ловушка для Лютобора
Пролог
Бог Дый склонился над живой картой архипелага. Что-то тревожило его. Бог чувствовал приближение новой эпохи, которая сметет все его народы.
За последние десять лет люди набрались сил и наглости. Все чаще и чаще заносчивые князья в своей непомерной гордыне звали истребить нечисть, опрокинуть ее в Хвалынское море. Все чаще стали вспоминать и о былой независимости Плайтонии и Края от общей унии Соединенного Королевства.
Уже открыто говорилось об отделении княжеств от Союза Белой, Малой Эйрландии и Черной Эрландии, даже началось продвижение хордорских свобод и наметились народные выборы губернатоторов. Плайтония была к этому не готова, но дух бунта просто витал в воздухе.
В Чернолесье дошли до того, что Ягу выдвинули в кандитаты. Но Чернолесье – всегда было вотчиной нечисти, и люди дальше Заборья и Калиновки не отваживались продвигаться. Калинов мост всегда являлся границей между народами.
Дый прекрасно понимал, что все эти разговоры о свободах прикрывают тайные амбиции Старграда, желающего не просто отделиться, но еще и расширить свои границы за счет народов нечисти.
Чернолесье в глазах плайтонцев – это непролазные чащобы, мракобесие, бескультурье и губернатором в одной из его частей – Баба с метлой! Что может быть страшнее для патриархальных княжеств, чем соседство с нечистью, где даже в Радах верховодят бабы?!
И достаточно было лешему продать лес не тому князю, как ярость народная обрушится, но не на эйрландцев, а на своих же – на Чернолесцев.
Старград уже открыто готовился к вторжению. Плайтонцы собирались не просто захватить землю, но стереть с лица земли всю местную нечисть. И это не давало Дыю покоя.
Возможный союз Чернолесья и Марогорья только взбесил бы Плайтонцев. Князья приняли бы это известие как предательство. Они всерьез убеждены, что Марогорье – страна чужая, а Чернолесье – родное отхваченное у них же нечистью.
До начала военных действий оставалось не так уж много времени. Но зимой плайтонцы не начали бы военную кампанию. Они ждали весны.
Дый прошелся по комнате.
Чернолесью нужен был настоящий вождь, герой, победитель. И совсем бы хорошо, если Яга сама передаст ему свои мифические полномочия, чтобы герой казался богоизбранным, настоящим.
Дыю был нужен человек, мужчина, сочувствующий нечисти. Герой, который не побоится встать на защиту слабых. Да где его взять? Люди не станут защищать Чернолесье!
Времени нет. Нужны шаги решительные и быстрые.
Дый вздохнул. Был у него на примете один герой, но он был юн, жил в другом мире и к тому же был атеистом.
Снова склонившись над картой, Дый смахнул непрошенную слезу, принял решение, и выходнул из себя заученные слова «Ведд».
Миры соприкоснулись, заражая друг друга, проникая друг в друга, изменяя саму свою реальность. Дыю пришлось стерпеть, молча снести изменения своего мира. Иначе нечисть было бы не спасти.
Игра богов началась.
Глава 1
Илья очнулся в лесу. Сильно болела голова. Вспомнить, как здесь очутился, не удавалось. Илья знал свое имя, но чем занимался до этого и кто он такой – все было покрыто туманом забвения. Илья коснулся разбитого лба и отдернул руку. Рана болела и кровоточила. Но кто ее нанес и когда?
«Что это за лес, как сюда может занести нормального человека? И за что мне это все?» – подумал Илья, но пожалеть себя не успел. В этот миг раздался громкий скрип. Это прогнулась под снегом осина. Хрустнула ветка, и серой молнией метнулась вверх по стволу перепуганная белка. Илье показалось, что колыхнулись тени, что луна подмигнула.
А потом Илья услышал тяжелую поступь. Шаги приближались.
Илья пробежал по тропинке и прыгнул в овраг. Оставалось только надеяться, что следы, идущие не от тропинки не привлекут внимания. Проклиная себя и судьбу, Илья добежал до первого дерева, и рухнул в снег, за куст. Скрылся он вовремя. Только сомкнулись над его головой снежные ветви, как на поляне показалось нечто невиданное, упитанное и ужасное. Чудовище выступало медленно и величаво. Но это был не медведь. Это шла изба. Деревянная, с подслеповатыми окнами, затянутыми бычьим пузырем, со ставнями и наличниками, с коньком на крыше, смахивающем почему-то на драконью физиономию.
Илья зачарованно смотрел на избу. Было в облике этого дома не только что-то неуловимо пугающее, но и притягивающее одновременно. Может быть, это были именно куриные лапы, каждая толщиной в ствол дерева?
«Мать честная! – догадался Илья. – Так это же жилище бабы-Яги. Видать, хорошо по башке припечатали, раз такое мерещится». Но выходить из укрытия Илья не спешил.
Всем известно, что вредные Яги варят младенцев живыми. Илья нервно сглотнул. Уж лучше быть еще раз битым до беспамятства, чем оказаться в гудящей печи. И то сказать, у всех баб в отношении печек всегда крыша ехала. Так уж повелось с древних времен матриархата. Каждая женщина раньше рожать в печь лезла, правда, в чистую и теплую, где не бушует со всех сторон пламя. А уж про бабу Ягу и лапоть не звенел: еще никто не видел, чтобы у них мужики водились. Тут любая нормальная баба без ласки быстро в стерву превращается. Так что, как пить дать – сварит и сожрет.
Изба остановилась, пыхнула трубой, развернулась окнами к лесу, дверями к затаившемуся Илье, пьяно икнув, рыкнула:
– Что, сладко в сугробе-то сидеть?
Илья понял, что его обнаружили. Бежать было уже слишком поздно. А то, что избы говорят, – это уже даже и не удивляло. Илья поднялся из сугроба и вышел на поляну, залитую лунным светом.
– Да и сама не таись, – покажись. Я зла не имею, говорю, как умею. – проворчал Илья, вспомнив старую сказку, которую еще в детстве слышал от бабушки. – У, нечисть поганая, силища черная, прими вызов на бой честный.
В ответ раздался хриплый старческий смешок:
– Что ж ты меня к нечисти причислил? Я вчера в прорубь нырял с головой; помылся, стало быть, сегодня, получается, – еще чистая сила. Ладно, неуч, полезай в меня греться, а то отморозишь себе причинное место, – меня Яга потом поедом съест. Да перестань зубами клацать! Я с тобой гутарю – дед Йог. Ты, естественно, дом с ножками видишь. Так вот это я и есть. Поторопись, пока не осерчал!
Илья вздохнул и обречено побрел к ступеням. Без слов было ясно, что изба с такими лапами нагонит и растопчет кого угодно.
«Дед Йог. – раздражено подумал Илья. – Разве это кличка? Изба – йог. Вот уж ерунда! Лапы сейчас в узел завяжет, впадет в транс и запоет: «Харе-харе Кришна! Харе-харе Рама!»
И, потом, разве избы бывают мужского рода? Где у него первичные и вторичные признаки пола? Причинного места не видать, бороды тоже нет. Кругом сплошной обман. А еще интересно, есть ли у него жена, и какие у них дети?»
Илья потоптался возле избы. Крыльцо висело на уровни груди, чтобы взобраться на него, нужно было прыгать. Почему об этом в сказках не пишут?
– Ты это. – Илья почесал в затылке. – Как там: стань к лесу задом, а ко мне передом. И того, присядь. А то из меня тот еще спортсмен-разрядник.
Йог присел. Теперь можно было войти. Илья, на всякий случай, не просто ступил, а прыгнул на ступени: вдруг изба шутить вздумает и поднимет крыльцо. Кому ж хочется с высоты падать?
«Ох!» – жалостливо крякнул Йог.
«Вот оно где, причинное место – крыльцо»! – ядовито подумал Илья.
Взявшись за медную ручку двери, парень прошептал: «Господи, помилуй».
Шагнув внутрь, Илья сразу увидел печь. Она была центром избы, пожалуй, ее сердцем, и именно она притягивала внимание. Вот она – погибель!
На полатях кто-то зашевелился:
– Фу, что-то человечьим духом пахнет. Не пора ли половики вытряхивать да пауков по углам гонять?
Илья посмотрел по сторонам.
В тенетах, собиравших пыль, яростно зашипели пауки, перебирая мохнатыми лапами.
А с полатей вдруг по-девичьи бойко спрыгнула косматая старуха с костяной ногой, и впилась слезящимися глазами в незваного гостя:
– Хм, самец. Мо-ло-день-кой какой! Еще, небось, – мальчик. Сласть, как таких люблю.
«Сожрет». – понял Илья, и в тот же миг двери за спиной захлопнулись, и сами закрылись на крючок.
– Я не мальчик, но муж! – срывая голос, выкрикнул Илья, полагая, что Яга может им и побрезговать. Холостят же, в конце концов, кабанчиков, что бы мясо оставалось вкусным, авось мужской запах для людоедки отвратителен.
И тут случилось непредвиденное: дом затрясся в спазмах гомерического хохота, и старуха тоже рассмеялась. Кустистые брови ее то сходились, то расходились над крючкообразным носом, делая Ягу похожей на филина:
– Да не ем я ни детей, ни взрослых. И даже кровь не пью. Я ведь людского племени, только живу дольше, да знаю больше. Правда, ведь, дед?
– Это верно. – прогудели стены. – Она хоть и баба, но дюже деловая. Командир в юбке – это почище мироеда. Меня вот совсем замордовала. Слышь, что удумала, – ей в то время уж триста пятьдесят стукнуло, как она ко мне со своей любовью приставать стала. И каждую ночь ни какого покою от нее. Я хоть и мужик, но меня это до печенок проняло. Ну не могу я по шесть раз на дню. Плюнул тогда, да избой и обернулся. Наша магия, она посильнее женской, хоть и погрубее будет. Вот старуха четыреста лет и мается. Тогда она себе ступу сварганила – это, что б удобней на помеле летать-то – и поперла на нашу историческую – в Тридесятое государство. Ну, да ты, все равно, не знаешь. У вас от наших былин одни сказки и остались… Так вот, она думала, что братья Йоги меня в нормальное тело вернут. Однако у каждого свое колесо кармы, и мое супротив солнца – не повернуть. Так что не бойся: никто тобой закусывать не собирается. Но, подозреваю, нервы ты у нас изрядно попортишь. В общем, ешь, пей, порадуй старуху и проваливай на все четыре стороны.
Илья побледнел. Вспомнились жуткие россказни о том, как дед Леша, с пьяных глаз заблудившись в лесу, попал в плен к нечисти. По началу он этого даже и не понял. Черти те девками прикинулись. Тоже в постель тащили. Ну, дед Леша гульнуть был не дурак. Порты скинул – и вперед! Да ведь оказалось: зубы у них там были, ну и в тот самый момент, когда бы отвалиться в блаженной истоме, естественно, – сомкнулись. Хорошо он до этого тройню успел в деревне оставить, а то так бы и пресекся род. Конечно, все эти байки, скорее всего, были пьяным трепом, но в этот момент Илья склонен был поверить во что угодно.
Яга ухмыльнулась, показав гнилые пеньки зубов, и деловито загремела посудой.
А на заляпанной скатерти тем временем, как по волшебству, появились истекающий жиром жареный гусь, дымящаяся похлебка, гречневая каша, ломтики черного хлеба. В двух берестяных кружках вспенилось пиво.
Раненная голова Ильи оказалась вдруг перемотана и уже не болела.
Это была самая настоящая магия, демонстрация силы.
Илья понял, что сопротивление бесполезно, что битва будет неравной, что, скорее всего, придется погибнуть в позорной драке со старухой. Терять было нечего. Почему бы перед смертью не хлебнуть пива, раз так настойчиво угощают? А если там отрава – так даже лучше.
– Ну, – сказала старуха, поднимая свою кружку. – Здоровеньки булы – выпивать бы смоглы!
Эх, была, не была, – и Илья глотнул горчащего пива. После этого старуха уже не казалась такой страшной каргой. Что-то человеческое, родное вдруг почудилось в ее облике.
– Ну, так как насчет любви? – проскрипела Яга, и мигом все ее очарование улетучилось. Остались лишь немытые скомканные пряди седых волос, бородавка у носа, тонкие бледные губы, да запах застарелого пота.
Илья шмыгнул носом.
– Ты же тут хвастался, что настоящий мужчина. – старуха шагнула вперед.
– А-а-а! – заорал Илья и бросился к окну, но неведомая сила отшвырнула его назад, прижала к лавке.
Яга прошлась по комнате, приблизилась вплотную и, буравя Илью насмешливым взглядом, расхохоталась:
– Ну, ты и дурень! Развеселил нас с дедом, нечего сказать, уважил! Ты что же думаешь, старуха совсем из ума выжила? Мы тут, в лесу, все же по божьим законам живем. Да и что ж я буду внука совращать. Твой дед Леша, до того как с ним беда-то приключилась, изредка меня навещал. Ну, да я помоложе была, и чары на себя наводила. Женская красота ведь – убийственная сила. Да ты хоть мать-то свою спроси, она ведь, кровиночка моя, отвергла долголетие наше, прибилась к семье отца, деда твоего, да тебя вот от горькой правды оберегала. Не уследила, стало быть. Услышал ты зов предков, сам явился.
– Врешь ты все, ведьма! – взвизгнул Илья и вдруг, неожиданно даже для себя самого, увидел, как с кончиков его пальцев сорвались синие молнии. Запахло паленым. А потом раздалось старческое хихиканье:
– Ну вот, старик, ты и проспорил. Мало того, что я смогла привести сюда, так он еще и не растерял ни одной из наших генетических способностей. Магия – бессмертна!
– Ну что, – пробурчала изба, – а горшки я мыть все одно не буду: рук-то у меня нет. Вот пусть внук теперича и отдувается.
Глава 2
Илья сидел за шатким дубовым столом и ворошил свои вихрастые волосы. В берестяной кружке пенилось пиво. Илья дулся. Все происходящее казалось фарсом. Обрывочные воспоминания кружились в голове подобно снежинкам метели. Илья готов был поклясться, что здесь идут съемки русской народной сказки, вот актеры и решили подшутить. Но нигде не было видно кинокамер. Может, это студенты веселятся? Где-нибудь в печи или в сундуке сидит мужичок, подсматривает в щелку и отпускает в громкоговоритель реплики за Йога. Илья рассеянно смотрел на черного кота, тщательно вылизывавшего свой пушистый хвост.
– Ты уж не серчай на нас с дедом. – примирительно лепетала тем временем Яга. – У нас – так исстари заведено. Каждый проходит подобное испытание. Некоторых, так вовсе, – и в огонь посылают. Но на Большом Совете мы отстояли для тебя самый легкий путь Посвящения в тайны судьбы и мироздания. Мы ведь родные не только по крови, но и по духу.
Илья посмотрел на старуху и мрачно усмехнулся:
– Родня, говоришь? Что-то не замечал я за собой склонности кукарекать по утрам или варить похлебку из лебеды и лягушек.
– Дак, ведь, внучек, у каждого в жизни своя дорога. Вот признайся ты нашим потомком, как чумного обходить станут. Сумасшедшим признают. Ворота дегтем вымажут. Да мало ли, чего учудят? Даже убить могут. Люди – они ведь как дети малые: всего боятся.
– Выходит, это мне теперь всех бояться надо? Дрожать, так сказать, отчетливей?
– За силу, Илюша, нужно платить. А осторожность еще ни кому не помешала.
Кот закончил умываться, выгнул спину и вальяжно отправился к миске.
– А что я еще могу, ну, кроме как огнем из пальцев швырять? – спросил Илья, отставив кружку.
– Многое, Илюшенька. – старуха беспричинно засуетилась. – Всякий раз все будет получаться само собой. Тебе к этому привыкнуть надо. Это все одно, что в молодости каждому нужно походить по вечеринкам и посиделкам, по праздникам да по карнавалам. А когда душа пресытится, покоя запросит, когда сердце вспыхнет от любви, вот тогда и жениться нужно. Так и в нашей магии: сначала нужно познать себя, а уж потом мир перекраивать. В колдовстве, как и во всем, должна быть мера.
– Красиво говоришь, заманчиво. – вздохнул Илья. – Да чем же за волшебство платить буду: счастьем, судьбой, душою?
– Умный купец во всем свою выгоду имеет. Сам-то ты восемь лет назад, когда у деда Антона яблоки воровал, знал же, что если поймают – порки не избежать. У нас все точно так же: за все платят самые нерасторопные. Главное – всегда опережать кредитора на шаг. Кому тогда за яблочки влетело? Ваньке? А ведь ты его тогда бросил.
Илья вспомнил давнюю историю, покраснел до корней волос и метнул в сторону старухи гневный взгляд. И снова, но уже от бровей, метнулась в воздух струйка огня. Пакля, утрамбованная между просмоленными бревнами, зачадила, выпуская сизые струйки дыма.
– Ай, душегубец! – завопила изба. – Родного деда палить! Инквизитор ты, а не внук!
– Ой! – растерялся Илья и плеснул остатками пива в паклю. Стена зашипела, точно потревоженная змея и пламя погасло. – Это… Слышишь: не хотел я. Как-то само получилось.
– Хотел, – не хотел. – проворчал Йог. – То подпалит, то пивом обольет. Спасибо хоть не помоями. Стою вот, обтекаю. Сейчас мне и больно, и холодно!
Изба дернулась, накренилась и качнулась, – это Йог почесал одной своей куриной лапой о другую:
– Хоть бы валенки выдали, колдуны, в душу вашу мать раз так и раз эдак!
– Сейчас, сейчас… – засуетился Илья.
– Еще чего! – повысила голос Яга. – Может, у тебя еще и причинное место подмерзает? Раньше надо было об этом заботиться, когда козни свои замышлял!
– Со своим хозяйством я как-нибудь сам разберусь. – отрезал Йог. – А вот поясница болит – мочи нет. Да тараканы проклятые щекочут. Противно – словно вши по телу снуют. Вот ты, Илья, из мужской солидарности колдани что-нибудь потом, когда опыту поднаберешься.
– Хватит стенать, пень трухлявый. – сказала Яга избушке. – Лучше поговорим о деле. Что у нас на носу?
– У меня конек деревянный. – хихикнула изба. – А кое у кого – прыщ выскочил.
– Эй, полегче на поворотах! – обиделась старуха, но тут же добавила. – А на носу у нас Новый год.
– Вот именно. – поддакнул Йог. – Илью-то, небось, дома заждались, а ты тут его мурыжишь.
– Ой! – спохватилась Яга. – А ведь, правда! Ты, Илюша, не волнуйся, мы тебя, если нужно, быстренько до дому доставим, чтобы ты своих в известность поставил: так, мол, и так, надо бабушке помочь.
– А с чего бы это мне помогать Яге? Какая в том корысть?
– Вот до чего дожили: родной бабушке уже и помочь не хотим.
– Это еще вилами по воде писано, что ты мне предок какой.
– А я предупреждал. – сказал Йог. – Современная молодежь другая пошла. Их так просто идеей всеобщего равенства и братства не купишь.
– Ну ладно, корыстолюбцы. – проворчала Яга. – Я – вам, вы – мне. Так устраивает.
– Смотря о чем речь.
– Нужно мне одно геройство. – осторожно сказала Яга. – Не опасное.
– А зачем?
– Ладно. – махнула рукой старуха. – Так и быть, скажу по-родственному. Собралась я баллотироваться на пост губернатора Чернолесья. Голосов у меня хватает, но чтобы склонить ректорат на свою сторону, мне необходима победа бравого юноши, совершенная в мою честь.
Илья хмыкнул:
– Тоже мне Дульсинея выискалась.
– Кто? – удивился Йог.
– По чести сказать, не помню. – признался Илья. – У меня память отшибло: здесь – помню, здесь – не помню, а здесь – рыбу заворачиваю.
Яга сразу засуетилась и принялась оправдываться:
– Не я это. Честное слово, не я. Ну да: перетащила тебя в Чернолесье, но память не отшибала. Зачем мне это? И кто, как не внук может помочь мне во время предвыборной кампании? Что ж вы, мужики, считаете, что я совсем из ума выжила? А при волшебстве у меня производственных травм не бывает!
– Стало быть, злой он, твой мир, Илья, не добрый. – констатировал Йог. – Это там тебе по башке припечатали. Впрочем, и наш – не медом мазан.
– Понял уже. А в чем мое геройство заключается? – осторожно поинтересовался Илья.
– Да ерунда. – сказала старуха. – Надо помочь Ивану Княжьему сыну Василису найти.
– И все? – удивился Илья.
– Чего Ваньку валяешь? – обиделась Яга. – Нужна она кому, Василиса эта! Когда перед царем ответное слово держать будешь, ну, когда вас с Иваном в Берграде на Красной площади хвалить начнут, вот тогда ты скажешь, что нет для Чернолесья лучшего губернатора, нежели Яга. Понял?
– Что ж тут не понять? – улыбнулся Илья. – Шпингалеты само вывозом.
– Не работает здесь твое колдунство. – сказала Яга. – Ты лучше просто отвагу прояви, доблесть. Да, в конце концов, пофлиртуй с Василисой.
– А чего это у вас и царь есть, и выборные губернаторы?
– Да что ты, как маленький. – вздохнул Йог. – Конституционная монархия у нас. Это когда собирают Думу, Заседание Правительства, а царь потом все это слушает и поступает по этой самой конституции. А там два пункта: царь всегда прав; если кто-то не прав, то это не царь.
– Зачем тогда все эти выборы? – удивился Илья.
– Ну, ты темный! Для важности. – подмигнула Яга. – Так ты поможешь бабуле или нашему мальчику домой не терпится, к маминой юбке?
Илья обиделся:
– А чем меня благодарить будут?
– Чем пожелаешь.
– Нет, серьезно.
– Ладно. – Яга почесала нос. – Так и быть. – Три желания хоть у нас, хоть в твоем мире. Но только после выступления на Красной площади, просек?
– Допустим, я согласился. – Илья потрогал перевязанную голову: боли не было. – Где я вашего Ивана искать стану?
– Это уже моя забота. – проворчала старуха. – Он скоро к Калиновому мосту подъедет. С дружиною.
– И что я ему скажу? «Здрасьте, я ваша тетя»?
– Ты герой или кто? – разозлилась Яга. – Сообразишь. Так по рукам?
– Где наша не пропадала. – согласился Илья. – Но уговор: три желания за мной.
– Свидетельствую. – сказал Йог.
– Все, – и Яга радостно потерла руки, – давай, старик, гони к мосту.
– Фиг вам! – заворчала изба. – По реке ни в жизнь не пойду. Там сугробов по колено, а лед весь в рыбачьих лунках.
– Ох, хитрец! – покачала головой старуха. – Ишь ты: не пойдет он! Ладно, уж, пей, да поспешим. – И Яга принялась черпать пиво из бочки и плескать его в огненную пасть печи.
Йог отчетливо почмокал, смакуя угощение. Потом стены дрогнули, сотряслись. И изба, поскрипывая бревнами, двинулась вперед.
– Да ты полегче! – бурчала старуха. – Илюшеньке ведь в диковинку подобные путешествия. А ну как укачает?
– Ничаво! – прошамкал дом и хихикнул. – Пущай привыкает.
И Йог побежал по заснеженной дороге. Дом мчался вперед, ухая и подвывая, выпуская из трубы черные кольца дыма. Илья выглянул в окно. Перепуганные звери шарахались во все стороны. Серые спины белок мелькали среди заснеженной хвои.
Дед Йог тем временем икнул, содрогаясь каждым бревнышком, и разразился залихватскою песнею:
– Опять в кредит оплатят салом
Нам битву с всенародным злом!
В тулупе драном, да с фингалом —
Мы биться с чудищем идем!
А враг взметнется с диким гиком.
Кто – с пьяных глаз не разобрать.
Но в предвкушении великом,
Мы всем покажем Кузьки мать!
– Чему внука учишь? – проворчала себе под нос Яга.
Но дом сделал вид, будто не слышит.
«Песни здесь, словно, не настоящие. – подумал Илья. – Такое ощущение, будто я их где-то уже слышал».
А Йог все бежал. Внутри дома тени от свечи прыгали по потолку, играя в кошки-мышки с кровавым отсветом утробно урчащей печи. От тряски Илья почувствовал легкое головокружение, он так и не заметил, как уснул.
И приснилось Илье похищение княжны Василисы…
– А я говорю: выйдешь замуж за первого встречного! – закричал Удельный князь Берендей и затопал ногами. – Сил моих отеческих больше нету!
– И не подумаю! – высунулась из-за двери вихрастая голова Василисы. – Первые встречные – все прохвосты. Вторые встречные – проглоты. А вот третьи встречные…
– О-о-о!!! – застонал князь, схватил кувшин с цветами и треснул им об пол. – Да чтоб тебя дракон унес за семь морей!
– А драконов не существует вовсе! – раздался насмешливый голос Василисы. – Это все суеверия и предрассудки. И за семью морями нет удельных князей. Одни только бездельные маркграфы и безмозглые маркизы.
– Объяснит мне кто-нибудь, – задался риторическим вопросом Берендей, – в кого это у меня дочь такая уродилась?
– Урождаются только уродины! – снова высунулась из своей комнаты Василиса. – А я красотой – в матушку, да умом – в батюшку.
– Зато языком в змея подколодного. – проворчал польщенный Берендей.
Этому спору отцов и дочерей не суждено было закончиться. В это время в тереме забегала стража, захлопали ставни, заголосили девки.
– Дракон! Дракон! Всем в укрытие! – раздались крики с крепостных стен.
– Вот здорово! – захлопала в ладоши Василиса Прекрасная и тут же лязгнула засовом, запирая изнутри свою комнату.
– Ты что удумала, Василиса? – встревожился князь.
– Уж лучше пусть меня терзает змей лютый, нежели батюшка вынудит таки меня идти замуж за наших оболтусов.
– Не дури!
– А вот буду!
– Стража, ломайте двери.
В тронный зал ворвались шестеро дружинников и с разбега ударили плечами в косяк. Дверь не поддалась.
– Слабаки! – довольно хмыкнула Василиса, и взбежала вверх по винтовой лестнице.
Через минуту княжна уже выскочила на крышу. Но, как на грех, черепица оказалась скользкой и девушка тут же сорвалась вниз. Схватившись за ручку чердачной двери, Василиса подумала, что, может быть, слегка поторопилась с принятием этого решения. Внизу уже бежали дружинники, но чердачная дверь уже скрипела на ржавых петлях и медленно кренилась вниз. Василиса чихнула, дверь и оторвалась.
«Прощай батюшка». – подумала Василиса и живо представила, как все княжество будет рыдать на ее похоронах.
Бух – и княжна упала на что-то твердое. Судя по всему, это была далеко не булыжная мостовая. По крайней мере, камни так не пахнут.
«Даже умереть спокойно не дадут!» – в раздражении подумала Василиса и открыла глаза. В небе мелькнуло что-то черное, а поверхность, на которой лежала княжна, ритмично двигалась. Василиса села и сразу поняла, в чем дело: она упала прямо на спину летящего дракона. Княжна глупо хихикнула.
На смешок обернулись три черные змеиные морды. В отличие от гадюки, эти головы обладали еще и жидкой бородой, и тонкими рогами.
– Святые угодники! – из уст дракона вылетел раздвоенный язык. – Да ты еще, поди, царская дочь?!
Из зловонной пасти дохнуло так, что Василису отбросило назад, протащило по чешуйчатой спине. Княжна возмутилась:
– Нет, это не слыханно! Мало того, что у меня теперь синяки останутся, так ведь я и упасть могла! А если я погибну, вот тогда батюшка тебе покажет!
Дракон отвернул головы и спросил:
– Так кто же у нас папа?
– Удельный князь Берграда.
– И чего ты на меня прыгнула? – вздохнул змей. – Романтики захотелось? Сейчас каждый карапуз знает, что девичья честь нам нужна как мертвому припарки. Физиология у нас другая. Жрать же вас, костлявых – только себе вредить. От принцесс одно только несварение желудка и случается, а от принцев – запор. Вот в последнее время слишком грамотные принцы на нас все скачут и скачут, а девки от любви к нам горят и горят.
– Мы не горим, а сохнем. – возразила Василиса. – Это у вас не желудок, а бурдюк с горючей кислотой. А мы, люди, на две трети из воды состоим. И потому от любви мы именно сохнем.
– Не уклоняйся от темы. – фыркнул дракон. – Из воды ты там или из кишков – это мне не интересно. А вот зачем ты на меня сиганула – вот в чем вопрос. Достойно поступила ль ты с отцом, иль недостойно кинула папашу?
– Да я поскользнулась, с крыши упала. – возмутилась княжна.
– Все вы так говорите. Вот так отцу потом и докладывай: не виноватая я, подлый змей сам мимо летел.
– Вот только не думай, что встретились здесь два одиночества, и что больно ты мне интересен.
– А я и не думаю. Нечем. Головы – это же кость, мосол. Как ими можно думать?
В это мгновение рядом со свистом пролетело ядро.
– Пора мне отсюда делать крылья. – философски заметил дракон.
– Эй, а как же я?
– Есть один вариант. – усмехнулся змей. – Баба со спины – дракону легче.
– Учтивости тебе не занимать. – буркнула Василиса но, на всякий случай, покрепче вцепилась в чешую обеими руками.
Дракон резко взмыл вверх. Здесь ядра пушек уже не могли его достать, зато было холодно. Василиса молча терпела, понимала, что драконам все равно, княжна ты или нет: скинет на флюгер или на шпили терема и не поморщится.
А змей набрал высоту и отправился прочь от Берграда. Все это очень походило на похищение, но Василиса не хотела об этом думать, ведь это она сама сорвалась с крыши, никто ее не гнал наверх и не подталкивал. Хотя, если вдуматься, какое-то знамение судьбы во всем этом было.
И только когда обледеневшие пальцы сами стали разгибаться, только тогда княжна подала голос:
– Я замерзла.
– Обогреть я тебя не смогу. – усмехнулся дракон. – Сердце у меня ледяное, дыхание вонючее, мысли – злобные. А для страстных поцелуев у меня припасены клыки с ядом. Так что извиняйте, ухажер из меня не получился.
– Я, правда, замерзла. – всхлипнула Василиса.
– Ох уж мне эти принцессы. – проворчал дракон. – Не чета вашим бабам. Жила тут у меня одна из ваших женщин, пряталась от иноплеменников. Люди, как всегда, не поделили между собой землю, золото и женщин, и устроили ночную резню. А она сбежала, спасая маленького ребенка. Так она утром вскочит, барашка мне зажарит, ребенка покормит, и целый день что-то варит, стирает, с ребенком улюлюкает. Суета, конечно, но эта женщина вызвала во мне удивление. Она могла украсть часть моего золота и выкупить себе право свободно жить где угодно, но она ничего не взяла. Выждала, пока бесчинства в ее деревне кончатся, и вернулась к людям. А вы, господские дочки, изнеженные и глупые куклы! Ни рукоделий не знаете, ни поварского искусства. Бесполезные вы в хозяйстве. Только языками трепать горазды.
Василиса покрылась гусиной кожей. Зубы ее стучали от холода. Ей уже не хотелось препираться с поганым змеем, и она промолчала.
Дракон выждал какое-то время, но, не услышав ехидных реплик, оглянулся.
Василиса сжалась в комок и тряслась от холода, кусая до крови губы.
– Вот ведь. – сказал змей и резко снизил высоту.
Яга сидела напротив Ильи и с любовью разглядывала спящего внука. Лицо старухи в это время прояснилось, в морщинках возле глаз появились сострадание. На миг Яге вдруг показалось, что это не сама она призвала внука, а кто-то более могущественный направил ее волю в нужное русло. Уж не возложили ли боги на Илью какую особую миссию?
Бац! – Илья стукнулся лбом о стол и проснулся. Это Йог неожиданно остановился и шагнул в заснеженный колок, подальше от реки, от дороги и от моста.
Илья несколько мгновений тупо смотрел на бабку, а потом отвернулся к окну. Там, в свете полной луны, бревенчатый сосновый мост излучал мрачное багровое сияние, поднявшееся над рекой, точно ночная колдовская радуга. Илье это жутко не понравилось.
