Вадим Иванович Кучеренко
Возраст смирения
«Прости меня за все, – прочитал Всеволод Леопольдович. – И не осуждай. Я сама себе самый строгий судья».
Внезапно Всеволод Леопольдович почувствовал облегчение. Он слишком устал за сегодняшний день, чтобы еще пить коньяк с Ириной и терзаться мыслями о несбывшемся будущем. Оставив бутылку и конфеты в комнате мамы, он прошел в свою комнату. Не снимая пальто, лег на диван.
Прозвенел сигнал, извещающий, что на электронную почту пришло сообщение. Однако Всеволод Леопольдович не бросился к ноутбуку, как сделал бы это в любое другое время, ожидая ответа на свое письмо Президенту. Вместо этого он нажал кнопку на пульте, который всегда лежал у него под рукой. Закрыл глаза. И погрузился в полусон-полуявь, наслаждаясь щебетом птиц и звуками струящегося по камешкам ручья. Он чувствовал себя умиротворенным и счастливым…
– Вы меня слышите? – внезапно ворвался в сознание Всеволода Леопольдовича немного раздраженный женский голос, распугав птиц. – Ваш паспорт, пожалуйста!
Он открыл глаза. И видение, посетившее его и длившееся всего несколько мгновений, исчезло.
Всеволод Леопольдович все еще находился в офисе микрофинансовой организации. А его рука, которую он привычным жестом опустил во внутренний карман пальто, куда всегда клал паспорт, сжимала сверток с завернутым в него пистолетом. Паспорта с собой у него не было.
Улыбка медленно сошла с побледневшего лица Всеволода Леопольдовича. Утром он собирался выйти всего на полчаса в магазин, и документы не могли ему понадобиться. А потом события начали разворачиваться так стремительно, что он начисто забыл обо всем на свете, не то, что о паспорте. Он ни разу не вспомнил о нем, когда шел сюда.
Слишком многое произошло с Всеволодом Леопольдовичем за сегодняшний день, чтобы он сохранил хладнокровие и ясность ума, которой от него требовали обстоятельства.
Внезапно у него снова заболело сердце. Но на этот раз его терзал уже не крошечный зверек, а настоящее чудовище. Всеволод Леопольдович неожиданно и как-то сразу почувствовал себя смертельно уставшим. Мысли, проносящиеся одна за другой, начали путаться. Вдруг ему пришло в голову, что он мог положить паспорт в карман машинально, не обратив на это внимание, а потом забыл. Он начал шарить по своим карманам, и все, что находил, выкладывал перед собой: портмоне, мобильный телефон, сверток с пистолетом, расческу из слоновой кости…
Всеволод Леопольдович торопился, ронял вещи на пол, поднимал и снова клал на стол. Вероника, преодолев свою сонную одурь, смотрела на него с все более возрастающим недоумением. Всеволод Леопольдович вел себя странно и сам не понимал этого.
– Не могу найти, – произнес он растерянно. – Такая вот незадача! И что мне делать?
– Идите домой, поищите там, – безучастно посоветовала Вероника. И строго, словно вынося приговор, добавила: – Без паспорта кредиты не выдаем.
Но Всеволод Леопольдович уже не воспринимал разумных доводов.
– Это невозможно, – произнес он, забыв обо всем, что говорил раньше. – Я не могу вернуться с пустыми руками.
Он придвинулся ближе к столу и, заглядывая девушке в глаза, доверительным тоном продолжал:
– Поймите – дома меня ждет женщина. Она любит коньяк. Вы понимаете? Ведь вы сами женщина…
Неожиданно у него начал заплетаться язык. Слова выговаривались с трудом и неправильно. В комнате было душно, ему не хватало воздуха, как выброшенной на берег рыбе. Кожа на лице приобрела синюшный оттенок. А потом он начал медленно сползать со стула на пол. Это был сердечный приступ.
Вероника не сразу поняла, что происходит. Она никогда не видела подобного. Когда она опомнилась, Всеволод Леопольдович уже лежал на полу и судорожно хрипел, задыхаясь.
– Помогите! – закричала Вероника, забыв, что она одна в комнате, и ее никто не может услышать. – Кто-нибудь!
А затем она начала кому-то звонить по мобильному телефону, не сводя испуганного взгляда с Всеволода Леопольдовича. Мертвенная бледность словно набросила гипсовую маску на его лицо, стерев все остальные краски и присущее только ему выражение. Однако Всеволод Леопольдович еще не умер, когда за окном раздался резкий вой сирены машины «скорой помощи».
В комнату вошли два человека в белых халатах. Они склонились над Всеволодом Леопольдовичем, сделали ему укол, а затем обнажили его грудь и присоединили к ней провода, идущие от какого-то аппарата. При этом они негромко переговаривались между собой о чем-то, что не имело отношения к Всеволоду Леопольдовичу. Это была их работа, и они привычно выполняли свои обязанности, но их волновало другое, и они обсуждали свои проблемы, не беспокоясь, что Всеволод Леопольдович может их слышать.
А он чувствовал, как его сердце бьется все реже и реже, и как покой постепенно нисходит к нему. Кто-то что-то делал с его телом, но его уже ничто не волновало. Впервые в жизни он ни о чем не тревожился.
– Не понимаю, как он вообще сюда дошел, – произносил кто-то над Всеволодом Леопольдовичем ничего не значащие для него слова. – Инфаркт, и не первый, судя по всему.
Другой голос равнодушно сказал:
– Где его паспорт? Мне надо заполнить бланк.
Раздался голос девушки:
– Вот все, что у него было с собой.
Что-то стукнуло, упав на пол рядом с ним. Это развернули сверток с пистолетом и от неожиданности не удержали его в руках. Врачи переглянулись, и тот, что был моложе, сказал Веронике:
– Вызывай полицию!
А другой произнес:
– Повезло тебе, дочка! Паспорта нет, зато есть пистолет…
Потом было недолгое затишье, прерываемое только скрипом стула, на котором ерзала взволнованная Вероника, и снова голоса, уже много больше. Это в комнату вошли полицейские, некоторые были в форме, другие в штатском.
– Кто-нибудь проверил его карманы? – повелительно спросил один из них.
Пальто и рубашку Всеволода Леопольдовича, которые до этого с него сняли врачи, тщательно обыскали. Прощупали даже карманы брюк, в которых он лежал.
– Ничего нет. Портмоне, мобильный телефон, ключи, вероятно, от квартиры, и вот…
Над распростертым на полу телом снова склонились люди в белых халатах, остальные окружили плотным кольцом перепуганную Веронику, с заплаканного лица которой наконец-то исчезла сонная одурь. Ее о чем-то спрашивали, она отвечала, запинаясь и путаясь. Кто-то что-то писал, присев за стол. Один из полицейских в штатском вынул обойму из пистолета и удивленно покачал головой.
– Патронов-то нет, – произнес он с удивлением. – Попугать, видно, только хотел.
– Опереточный злодей, – с нескрываемой досадой буркнул другой. –Проверил его телефон?
– Никуда сегодня не звонил. И ему никто. Явный псих-одиночка.
– Такие хуже всего! Никогда заранее не знаешь, что от них ждать. Будешь стоять рядом с ним – и не догадаешься, пока не достанет свой пистолет и не начнет палить…
– И все-таки не понимаю! Зачем он сюда пришел? На что рассчитывал? В такой конторе много не возьмешь. Одет прилично, не бомж какой-то…
– Придет в себя – спросишь…
Внезапно все голоса перекрыл тревожный возглас:
– Пульса нет!
– Дефибриллятор! Разряд! Еще разряд!
Потом кто-то спросил:
– Он умер?
Другой голос после паузы ответил:
– Да.
«Кто умер? – с удивлением подумал Всеволод Леопольдович, в угасающее сознание которого неожиданно проник этот короткий тихий разговор. Его сердце уже не билось, но мозг все еще продолжал жить. – Неужели я?».
Это была его последняя осознанная мысль. Он хотел возразить, но не нашел в себе силы на протест. Смирился.
И мрак поглотил его.
