Вадим Агапов
Талисман
Глава 6
Пока мы спускались полутемными крутыми лестницами, Арсений извлек из внутреннего кармана пачку денег, состоящую из пятитысячных купюр, и, разделив на две части, одну из них передал мне.
– Вытряс из Громова! Держи!
Я, слегка потрясенный суммой, припрятал деньги в свой внутренний карман.
«А карманам, как известно, денежки нужны!» – пронеслась строчка у меня в голове.
По одной из кривых улочек мы вышли на Кронверкский проспект. Здесь попадались редкие прохожие, машины рваным потоком рассекали лужи, а темноту – светом фар.
– Давай я тебе такси вызову! – неожиданно предложил мне Арсений.
– Давай, – с удовольствием согласился я, немного удивившись его заботе.
– Только полчаса придется подождать, пока машина подойдет. Может, чтобы не мерзнуть, зайдем куда-нибудь? – заботливым тоном продолжил он.
Ага! Теперь понятно, чего он вдруг такую заботу проявляет, – ему еще поговорить охота! Мы снова свернули на одну из улиц, отходящих от Кронверкского, и Арсений ринулся в ближайший ресторанчик. Кажется, это был ресторан грузинской кухни. Я покорно поплелся за ним. Ужасно хотелось домой, но ответственность, да и деньги в кармане мешали развернуться и уйти!
Не успели мы войти в помещение, как наткнулись на рослого мужчину в темных брюках и белой рубашке с расстегнутым воротом. И если бы он не перегородил собой вход, уперев руки в бока и мрачно взирая на нас, то выглядел бы совсем по-домашнему.
– Добрый вечер! – произнес он с легким акцентом. Но с места не сдвинулся.
Арсений обернулся, видимо, прочитать, куда мы зашли, потом взглянул на мужчину (не похож он на швейцара!) и неожиданно проговорил:
– Гамарджоба! – и далее в таком же духе.
У меня глаза расширились от удивления, потому что, услышав эту тарабарщину, мужчина спокойно кивнул, махнул рукой в сторону полутемного зала и, что-то громко крикнув, удалился. Арсений уверенно зашагал к столику у окна и уселся на мягкий диван. Я засеменил за ним. Что-что, а скучать с Арсением не приходится!
В зале почти никого не было, только за одним из столиков сидели несколько человек, к которым подсел мужчина, встретивший нас у входа. Через минуту к нам подошла девушка (видимо, официантка), необыкновенно красивая, только очень серьезная, чуть ли не мрачная. Если бы я писал портрет грузинской княгини, то рисовал бы именно ее. Она протянула мне меню, и я, открыв его, уставился в незнакомые буквы.
– Это на грузинском, – пояснил Арсений.
– Ну, спасибо! – криво улыбнулся я. – Ты у нас полиглот! Чего тут можно взять?
Арсений захлопнул свою папку, взял из рук мою и, широким жестом отдав их девушке, произнес несколько слов, состоящих из одних согласных букв. Что-то типа, гтховт, гэтаква и так далее. Однако девушка поняла его, кивнула, сказала что-то вроде «диах» и величественно удалилась.
Я мимикой изобразил удивление, восхищение и вопрос одновременно. Арсений довольно хмыкнул:
– Я знаю по-грузински несколько фраз. И умею считать до двадцати.
– А откуда ты знаешь…
– Я же говорю, – перебил он меня, – я знаю всего несколько слов, точнее фраз, причем на двенадцати языках.
– А что ты им…
– С мужиком поздоровался и спросил, можно ли нам поесть. А девушке сказал, что мы хотим есть все, что она принесет.
Довольный произведенным эффектом, Арсений достал телефон и стал вызывать мне такси. А я так и остался сидеть с открытым ртом.
– Давай подытожим сегодняшний день, – предложил он. – Доктор, очнись! Я тебе вызвал машину, а мы еще перекусить должны успеть. Итак, убит молодой мужчина. Убийство запланированное, не спонтанное и, что важно, с какой-то неясной нам целью. Его связали скотчем и убили ножом. Незадолго до своей смерти он побывал на похоронах пожилой женщины, которую тоже убили…
– Да, – не удержался я, – причем так же ножом и так же связали скотчем, кажется, черным…
– Черным, – кивнул Арсений, – и оба раза убийца или убийцы принесли скотч с собой. Вопросы?
– Связаны ли эти убийства между собой и… – начал я.
– И убил ли их один и тот же человек, – закончил Арсений, перехватывая инициативу. – Да, мое предположение, что убийства связаны, и связующее звено – человек или люди, которые их убили!
– А как…
– Например, Ухтомский встречает своего старого знакомого на похоронах Устиньи, разговаривает с ним, затем получает от него письмо, где тот с ним договаривается о встрече. В этом письме нечто такое важное, что Ухтомский соглашается приехать на встречу, назначенную на обочине дороги в районе Лахты – Ольгино! Пересаживается в машину к убийце…
– А с чего ты взял, что он встретил знакомого на похоронах… – попытался возразить я.
– Ухтомский – деловой человек с определенным кругом деловых знакомств. Логично, что старого знакомого он мог встретить только случайно, например, на похоронах.
– Но письмо же не найдено? – перебил я его.
– Во-первых, найдено, – гордо ответил Арсений и извлек из кармана сложенный лист бумаги.
– Откуда? – изумился я, выхватывая из его рук письмо. Увы, это оказался просто сложенный лист, чистый, как снег в горах.
– Стащил, когда забрел в кабинет покойного, – усмехнулся Арсений и забрал у меня пустой лист. – Но сейчас это не важно.
– Конечно, не важно, – проворчал я, решив, что это просто розыгрыш. – Важно…
– Важно то, что убили его не случайно, это раз, и то, что от него хотели получить какую-то информацию, это два.
– С чего ты это взял? – уточнил я.
– С того, что его тыкали ножом, чтобы ему было больно, но он не умер бы, то есть пытали, – ответил Строганов.
– Это три, – согласился я. – А старушка? Ее ведь тоже привязывали.
– Именно! – энергично закивал Арсений. – Из нее тоже извлекали какие-то сведения. Кстати, и она, и он знали убийцу! Или убийц.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что их убили! Мертвые молчат. Ты, конечно, можешь сказать, что это совпадения. Но наше везение говорит о том, что мы на правильном пути! Связь между находками…
Договорить Арсений не успел, так как нам принесли еду. Пахло пряным, острым и вкусным. И было много зелени…
Только развалившись на заднем сиденье такси, я понял, что день, наконец-то, подходит к концу! И что я жутко устал. Словно после двух суточных дежурств подряд. Арсений отправился к себе домой изучать факты, которые в коробках покоились на полу. А у меня не было сил даже зайти «ВКонтакт», чтобы оповестить друзей и подписчиков о событиях этого дня. Перед глазами вертелся калейдоскоп из лиц: там было лицо Игоря Ухтомского, человека, которого я никогда не видел и никогда не увижу, но в то же время мне казалось, что я уже очень давно знаком с ним и с его семьей, художница Ира, ее непутевый друг Олег… Интересно, он наркоман или алкоголик? В любом случае он человек без будущего. И у нее, если она не уйдет от него, тоже ничего хорошего не предвидится. Старая женщина с черными от ужаса глазами и ножом в сердце… Какая бы ни была ее жизнь, смерть у нее оказалась не самая лучшая. Елена с Громовым… Серж с безликим охранником элитного дома. И Арсений, который ходил из угла в угол, размахивая руками…
Машина остановилась, и я проснулся, посмотрел на окна своей квартиры. На кухне горел свет. Жена подошла к окну, услышав звук подъехавшей машины, и, скорее угадав, чем увидев меня, помахала рукой.
Глава 7
Есть люди, которые могут мало спать или, рано проснувшись, чувствуют себя бодрыми и готовыми к свершениям. Я, увы, не отношусь к ним. Но, вспомнив о том, что сегодня мой выходной день, я решил начать его с подвига. Поэтому, услышав, что жена будит детей в школу, встал и, щурясь от яркого электрического света, пошел варить кофе.
Шерлок Холмс взбадривал себя, например, кокаином. Что использовал Арсений, я не знаю, но уже в восемь утра он мне позвонил.
– Привет! У тебя есть приличный костюм? Ну, типа, в котором женятся?
– Неужели? – отреагировал я. – Ты все-таки собрался жениться?
– С чего ты взял? – Его удивление было искреннем. – А-а, понял. Нет, конечно! Это костюм для тебя. Пиджак, галстук, брюки и ботинки какие-нибудь, главное, начищенные!
– Строганов, восемь утра! – покачал я головой, выслушав этот бред. – Что ты задумал? Какие ботинки?
– Ты слышал какие, – ответил он раздраженно. – Я сейчас организую машину и заеду за тобой в течение часа. Будь готов. И еще, рубашка должна быть белая и глаженая!
– А… – начал было я.
– Мы из следственного комитета. – коротко пояснил он. – Нет, лучше из прокуратуры. Так понятнее! Все, до встречи!
Я облачился в старый костюм, все еще недоумевая, что задумал этот сыщик, когда в наш тихий дворик заехал «УАЗ-Патриот» черного цвета и посигналил. Затем из водительского окна появилась голова Арсения:
– Доктор! Давай быстрее! Она на работу уходит!
Не пытаясь понять, кто уходит и куда мы едем, я побежал по лестнице вниз, на ходу влезая в рукава плаща. Пиджак здорово стеснял движения. Я зацепился часами за рукав и заодно посмотрел, сколько времени. Восемь сорок. Через окно на лестнице было видно, что начало светать, дождя нет, но пасмурно. Тяжелые свинцовые тучи нависли над Каменным островом, и Нева вышла из берегов.
Строганов критически осмотрел меня, попросил снять часы, швейцарские, подарок от мамы, и взамен дал другие – здоровенный «будильник» с какими-то немыслимыми наворотами.
– Давай-давай! – скомандовал он. – Ты будешь фээсбэшником.
– Ты же говорил, из прокуратуры? – напомнил я ему.
– Какая разница? – пожал он плечами. – Давай, а то опоздаем.
Взревел мотор, и я даже не успел помахать своим – жена и дети с интересом наблюдали за нами в окно, – как мы рванули.
Арсений пытался объехать пробки, что, по-моему, в это время невозможно.
– А откуда ты машину…
– Я созвонился с теткой, – отрывисто рассказывал он, – еле-еле уговорил! Сказал, мы из органов. Внутренних. Та еще кикимора! Она мне – я, мол, на работу! А я ей – повестку хотите? А на работу мы вас подвезем! А она – не надо меня подвозить, я, слава богу, на троллейбусе нормально доеду! Словом, еле уговорил. Хорошо еще, не ляпнул, что телефон мне Ира дала. Тогда бы точно не стала с нами встречаться!
Старые облезлые девятиэтажки окружали огромный двор. Детская площадка, скамейки, на которых вечерами собираются местные любители выпить. Редкие кусты. Изъезженные газоны. Лужи. Помойка. Трансформаторная будка с граффити. И серое небо.
Поскольку многие уезжали на работу, место для парковки нашлось легко.
Тетушка Ирины, которую звали Валентина Тимофеевна, жила вместе с мужем в одном из домов этого спального района. Муж ее был худой, со слегка трясущимися руками и блуждающим взглядом. Но в первую очередь обращали на себя внимание ноги, закованные в гипс, оценив длину которого я сделал вывод, что переломаны у него голеностопы. «Сломал по пьянке, а я с ним мучаюсь месяц!» – пояснила жена и больше к проблеме мужа не возвращалась. В отличие от него она была полной, невысокой, с узкими подозрительными глазками и всякий раз начинала разговор со слов «нет, ну…».
– Нет, ну надо же? Она, эта зараза со своим хахелем, жила отдельно! Приедет раз в неделю, бананов каких-то притащит, а должна была ноги ее целовать, поскольку Старая ей квартиру решила оставить! Я ей говорю, ты моим оставь, они за тобой и ухаживать будут, и помогут, если что. А она вбила себе в голову – Ирочка то, Ирочка се! А Ирочке плевать на нее! Прости господи! Художница выискалась! Нет, ну я не права, что ли? А ейный хахель – он наркоман. Со своими дружками и убил Старую. Убил и ограбил. А теперь въедут в ее двушку, и все, поминай как звали! Я им так и сказала! А им что – ссы в глаза, все божья роса! А Старую-то жалко! Как убили, сволочи!
Мы со Строгановым сидели на каком-то диване в неярко освещенной гостиной с темными обоями и низким потолком и изображали из себя представителей прокуратуры и ФСБ. Арсений был одет в казенного вида пиджак, немыслимые брюки, черный галстук (кажется, на резинке) и сверкающие ботинки. Он в самом начале разговора предъявил красную книжицу, с гербами, печатями и прочей атрибутикой фальшивого документа. Меня он тоже снабдил почти настоящим удостоверением, которое я с удовольствием продемонстрировал хозяйке квартиры. Еще на лестнице я поинтересовался у Арсения, могут ли нас привлечь по статье за фальшивые ксивы? Но он заверил меня, что нет, поскольку в них мелким шрифтом указано, что удостоверения ненастоящие. Да и печати, я присмотрелся, изображали двухголовых попугаев вместо орлов.
– Спасибо большое за сотрудничество! – внушительно проговорил Строганов. – Полковник Васин (кивнул он на меня) раскроет это подлое убийство! Мы выведем их на чистую воду! Этих наркоманов-художников! Эту богему! Слово майора! Правда восторжествует! Квартиру не отдадим убийцам! – И все в таком духе.
Одним словом, мы сумели получить ключи и разрешение осмотреть квартиру. А тетка наврала – ни на какую работу ей и не нужно было идти!
Поскольку покойная Устинья Филипповна жила неподалеку от своей дочери, Валентины Тимофеевны, мы решили, что можно прогуляться и без машины. Точно такой же дом, такой же двор и даже помойка была типовая. Кстати, у помойки разыгралась любопытная сценка. Двое потрепанного вида мужиков с рюкзаками копались в помойном баке: извлекали что-то, рассматривали, затем кидали обратно. Вдруг на них налетел такой же, неопределенного вида и возраста, мужчина и, изрыгая проклятия, стал их прогонять от «своей» помойки. Я думал, что сейчас мы будем наблюдать кровавое побоище, – противников-то двое, да и выглядят они помощнее. Но нет, нарушители границ чужих территорий быстро ретировались, и победитель остался один. Арсений уверенным шагом направился к помойке.
– Твое хозяйство, Вова? – деловито поинтересовался он у мужика и обвел рукой помойку.
– Ну, – хмуро подтвердил тот. Вероятно, его действительно звали Владимир, поскольку он не стал спорить и поправлять Арсения. – Повадились, гады! Днем и ночью шарются!
– Ну, тогда, чтобы не отнимать твоего драгоценного времени, делаю тебе одно выгодное предложение. Согласен? – Арсений полез в карман, извлек пятисотрублевую купюру и помахал ею перед глазами Вовы.
Тот облизал сухие губы и кивнул. Купюра перекочевала к нему. Арсений достал вторую купюру и снова помахал ею в воздухе. Вова стоял по стойке «смирно» и ждал продолжения.
– Недавно в этом доме старушку грохнули, слышал?
– Да не я это, – тут же заныл Вова, – ни при чем я…
– Я не спрашиваю, ты или нет, я и так знаю, что не ты! – перебил его Арсений. – Мне другое нужно. Когда ее убили, в помойку никто не выбрасывал женскую дубленку и украшения?
– Не знаю я, не видел я никаких… – заворчал Вова, но неожиданно замолчал, поскольку вместо денег у Арсения в руке уже был пистолет. И не травматика какая-то, а самый настоящий, черный, матовый, кажется, «глок». Где он его прятал?
Арсений киношным жестом приложил его ко лбу Вовы и медленно заговорил:
– Меня шмотки и цацки не интересуют! Понял? (Вова закивал головой.) Тебе деньги нужны? (Снова кивок.) Тогда слушай сюда! Ты нам сейчас говоришь, кто выбросил дубленку с кольцами, а мы тебе – деньги. Или пулю в башку! Усек, Вовчик?
Я стал оглядываться по сторонам: редкие прохожие уже обратили на нас внимание, те, кто был поближе, старались пройти мимо, не поднимая глаз, а те, кто был далеко, с интересом наблюдали за нами. Я делано улыбнулся и помахал особо интересующимся рукой, мол, все в порядке!
– Не надо пулю, – прохрипел Вова. – Мужик какой-то был, пришел, скинул и…
– Ты его видел?
– Со спины, он в капюшоне был…
– А он тебя видел?
– Не, я за углом стоял.
– Приметы? Что-нибудь ты смог разглядеть?
– А чего глядеть-то, обыкновенный почтальон…
– Что?! – в один голос вскрикнули мы с Арсением.
– Ну, куртка у него была «Почта России», хорошая, кстати, теплая…
– И сумка на ремне? – то ли серьезно, то ли пошутил Строганов.
– Не, – помотал головой наш свидетель. – Только книжка у него красная была под мышкой, он ее еще чуть не уронил, когда дубленку выкидывал.
– Что за книжка? Толстая? – удивился Арсений.
– Да хер его знает, – уже более спокойно ответил Вова. – Журнал или книжка. Обложка красная…
Арсений стал расспрашивать его подробности, а у меня в этот момент зазвонил телефон. Это был Громов, который интересовался, где нас носит.
– Свидетеля допрашиваем, товарищ генерал, – ответил я ему, раздумывая, рассказать про почтальона или промолчать. – Майор Пронин ведет допрос.
– Вы что, пили, что ли? – после небольшой паузы спросил он. – Короче, Шарапов не может дозвониться до Строганова, скажи, чтоб он телефон включил! Все!
Я передал его слова Арсению.
– Телефон? – переспросил он меня, словно не знал, что это такое. – Телефон… Слушай, а это не могла быть телефонная книга? – обратился он к Вове.
– Во, похожа, – кивнул тот, – раньше такие были!
– Отлично! – искренне обрадовался Арсений. – А ты никому про это не говорил?
– Че я, дурак, что ли? Менты меня сразу стали трясти, так я в отказку! Чтоб мокруху повесили? Нашли терпилу!
Арсений задумчиво развернулся, убрал пистолет и не спеша двинулся к подъезду.
– Эй! – окликнул его Вова. – А барабульки? Обещал ведь!
– Доктор, – бросил мне Арсений, – э-э, то есть полковник! Выдай ему, пожалуйста, деньги!
Я усмехнулся, выдал нашему информатору пятьсот рублей и зашел в подъезд вслед за ним.
Мы поднимались по лестнице, так как маленький лифт послужил кому-то туалетом и в него было не войти.
– Э-э, а как ты узнал, что его Вова зовут? – спросил я у Арсения, бодро преодолевавшего ступеньки.
– Да это ерунда, – отмахнулся он, дожидаясь меня на площадке. – Ты оцени наше везение! Раз – и нашли доказательства!
– Уф! – еле отдышался я. – Доказательства чего?
– Кстати, – крикнул он мне уже со следующей площадки, – знаешь, почему аэродром и проспект называются Комендантскими?
Я сбавил темп и с третьего до пятого этажа шел уже не спеша. Знаю! Дача коменданта тут была! Коменданта Петропавловской крепости. Тоже мне краевед!
Дверь в квартиру хоть и была железной, но из недорогих. И замки самые обычные. Видно было, что их недавно сменили. Арсений стал подбирать ключи и наконец, сделав широкий жест, посмотрел на меня:
– Прошу!
Квартира была самая обыкновенная: пара комнат, кухонька, узкий туалет, ванная, прихожая; низкие потолки, линолеум на полу, местами изрядно потертый. Мебель, румынская стенка, была старше Арсения, а вот старинный буфет конца девятнадцатого века был старше и меня, и стенки! Видимо, это в нем был тайник, где хранились сбережения Устиньи. Хотя здесь прибрались после убийства, но беспорядок все равно ощущался. Кое-где остались разбросанные вещи, какие-то бумаги были сложены неровными стопками на старой кровати, стулья невпопад были составлены друг на друга в углу комнаты. Отдельно стоял старый тяжелый стул, к которому, видимо, ее привязали и убили. Я представил себе эту жуткую картину и, тяжело вздохнув, произнес:
– Знаешь, говорят, что смерть человека должна быть такая же, как и его жизнь! Если это действительно так, то я не хотел бы быть на месте этой несчастной!
– Прекрасно… – кивнул Арсений и переспросил: – Что ты сказал?
– А что мы ищем? – вопросом на вопрос ответил я.
– Мы ищем, – повторил за мной Арсений, – мы ищем…
Он подошел к стене, на которой висела старая фотография в рамке, снял ее, повертел в руках и передал мне. Я взял ее, начал с интересом рассматривать. На фотографии была запечатлена молодая Устинья с мужем на крылечке какого-то дома, а на обороте снимка я увидел подпись: «Лахта, 1960 год, Тимофей и Устинья Комиссаровы»! Снова Лахта!
– Мы делим квартиру на секторы, – вернул меня к действительности голос Арсения. – Я беру комнаты и кухню, а ты достаешь все вещи с тех антресолей, – ткнул он указательным пальцем в сторону прихожей.
Мне показалось, что дележ был неравноценным, но я воздержался от комментариев.
– Значит, ты ищешь все, что можно привязать к… – он задумался. – Связь следующая: Ухтомский, точнее Ухтомские, Лахта. Полный вперед! – И понесся во вторую комнату.
Не успел я поставить небольшую стремянку и влезть на нее, как он прибежал со словами:
– Извини, не ответил! Татуировка! На левой руке: «Вова»! – И снова убежал.
Голова – дело темное и исследованию не подлежит! Особенно у Арсения.
Глава 8
Я склонился над грудой бумаг, газет, пакетов, мешков, коробок, коробочек, тряпок, старых часов, скорее всего сломанных, и задумался: как это все помещалось на антресолях? И еще: сколько есть в мире вещей, без которых можно жить! И, как показывает практика, умереть! Параллельно с разбором я размышлял о выброшенной дубленке и украшениях. И о том, как это могло прийти в голову Арсению. Почему он вдруг решил допросить этого Вову? Почему спросил про выброшенные вещи? Значит, ожидал, что это не просто ограбление, а убийство, которое маскировали под грабеж. И что такого ценного могло быть в телефонной книге, которую убийца похитил у старушки? И самое главное – снова этот поселок! Где, видимо, бывали или жили супруги Комиссаровы, Устинья и Тимофей. И где был обнаружен, а может быть, и убит Игорь Ухтомский, который незадолго до своей смерти был на похоронах у Устиньи! Действительно запутанная история!
«Вещи, они тоже живые. Надо только уметь разбудить в них душу, – думал я, разбирая старые открытки: поздравления, пожелания, 8 Марта, 7 Ноября, 1 Мая, Новый год и прочее… – Меняются не вещи, меняемся мы». И вдруг вздрогнул – из комнаты, где находился Арсений, раздался жуткий грохот. Я, с открытками в руках, понесся к нему, ожидая увидеть по меньшей мере землетрясение! И оказался близок к истине: среди немыслимого бардака, который он устроил во время поисков, на полу лежал массивный трехстворчатый шкаф! Арсений уронил шкаф!
– Все нормально, – упредил он мой вопрос, – я случайно.
– Как можно уронить шкаф?! Случайно?!
– Мне нужно было посмотреть стену за шкафом, я попытался его отодвинуть, и ножка подломилась. Старье, – пожаловался он.
– Стену? – покачал я головой. – И что стена?
– Капитальная, – ответил он. – А что ты нарыл?
Он взял у меня из рук пачку открыток, с которыми я вбежал в комнату, и, перебирая их, вдруг радостно воскликнул:
– Доктор! Ты прирожденный детектив! Эврика! Нашел! Ты уже все просмотрел?
– Нет, – озадаченно ответил я.
Арсений стал внимательно читать открытки.
– Какая удача, что раньше на письмах ставили и адрес, и дату! Попробуй по эсэмэске или по мейлу понять, где живет адресат? – Он передал мне обратно пачку открыток и добавил: – Давай досматривай и будем обсуждать!
Я вернулся в прихожую. Действительно, все открытки были написаны Устинье Филипповне, которая жила не где-нибудь, а в Лахте! В Гартнеровском переулке, в доме номер 3. Судя по тому, что номера квартиры не стояло, это был частный дом. Проживала она там и в 1960 году, когда фотографировалась с мужем, и в семидесятых…
Последнее, что осталось просмотреть, была толстая старая тетрадь в клеенчатой обложке. Я начал листать этот гроссбух и понял, что это было что-то вроде финансовой ведомости, начиная с шестидесятых и заканчивая восьмидесятыми годами. У меня появилось отчетливое предчувствие: эта тетрадь содержит полезную информацию! Так иногда бывает, когда смотришь пациента, – он еще не начал рассказывать, а ты уже подозреваешь, чем он болеет. Никакой мистики, просто опыт.
Устинья вела записи: кто, когда и за сколько снимал у нее комнаты на лето. Мечта налогового инспектора! Прекрасная привычка – все записывать! И вот – то, что мы искали: 1968 год, Ухтомские, снимают дачу на все лето! Вот теперь – эврика!
– Арсений! – заорал я. – Нашел!
Он тут же появился рядом со мной. Я ткнул пальцем в фамилию Ухтомские, он мельком взглянул, а затем стал листать всю тетрадь, приговаривая:
– Да, отлично, доктор, отлично!
– Так ты уже пролистнул! – удивился я. – Ухтомские раньше были!
– Нет, – неожиданно покачал он головой, – Ухтомские меня особенно и не интересуют. То, что они были знакомы и жили у Устиньи, мы бы и так догадались. Гораздо интереснее – остальные съемщики! Классная бабка была, – ни к селу ни к городу добавил он.
Убираться в квартире пришлось мне одному. Арсений достал телефон, обнаружил, что пропущенных вызовов около двадцати, и стал названивать. Правда, не тем, кто звонил ему.
– Валентина Тимофеевна! – сладким голосом запел он. – Это майор Пронин! Мы сегодня у вас были с полковником… Э-э…
– Васиным, – подсказал я.
– Да, Васиным. Мы закончили осмотр места преступления и нашли деньги! Да, десять тысяч рублей! Мы решили, что не будем их актировать, а просто передадим вам! Вы согласны? Вы же настоящая наследница, значит, и деньги принадлежат вам! Да, скоро зайдем! Конечно! Спасибо, это наша работа! До свиданья!
– Ты что, деньги нашел? – спросил я у него, как он только закончил разговор.
– Мы нашли больше, чем деньги, – довольно ответил Арсений. – Деньги – это так, приманка! Нам надо с ней поговорить, извлечь информацию. А деньги – это самое верное, самое надежное! Согласен?
И он запел в полный голос песню «Пинк Флойд»:
Money, it’s a crime
Share it fairly but don’t take a slice of my pie
Money, so they say
Is the root of all evil today
Затем все-таки позвонил Шарапову и договорился о встрече.
– А почему ты ему не сказал о наших находках? – поинтересовался я.
– Громов приставил к нам своего агента, понимаешь? А я предпочитаю сам сообщать о результатах, когда посчитаю нужным. К тому же Громов, узнав информацию, и сам может взять убийцу. Это неспортивно!
Я продолжил уборку, а Арсений попал в мировую паутину. Якобы для сбора информации. Наконец я закончил, правда, не скажу, что вернул первоначальный вид квартире, но шкаф поднял и антресоли забросал их содержимым.
– Что за чертовщина? Доктор, там речь шла про Петербург? – вдруг воскликнул Арсений.
– Где? – не понял я.
– На открытках! Адрес: «Гарднеровский переулок, Петербург»?
– Нет, насколько я помню, Ленинград. – ответил я.
– Ну да, я и имею в виду… Ничего про этот переулок не нашел! Есть Гарднеровский, но в Москве. А в Питере нет. То есть он есть, но информации про него – ноль.
– А чего он тебе дался, переулок этот? Ты решил краеведом стать? – пошутил я и спросил: – А интересно, хоронили ее тоже в Лахте?
– Хоронили? – переспросил он, думая о чем-то своем. – Ну да, есть у людей странная привычка – закапываться в ту землю, где родился…
Я поперхнулся.
Мы вновь оказались в гостях у дочки Устиньи Филипповны. На этот раз она принарядилась и даже предложила нам чаю. Арсений тут же отказался, а я согласился. Время-то ланча!
Арсений начал с того, что передал ей деньги, пообещал никому не говорить и, в свою очередь, просил и ее держать все в секрете.
– Понимаете, – убеждал он, – если вы начнете рассказывать о нас, сотрудниках внутренних органов, это может спугнуть убийц! К тому же нам придется признаться, что мы утаили улики! Я говорю о деньгах. Их же надо приобщить к делу! Но это как-то не по-человечески, правильно?
Она соглашалась.
– Валентина Тимофеевна! А вы нам можете рассказать про вашу маму? Мы так поняли, что она долго в Лахте жила?
– А зачем это вам? – удивленно пожала она плечами. – И родилась в Лахте, и прожила там много. И замуж вышла. А чего рассказывать-то? В восемьдесят шестом переехала в эту квартиру, которую теперь этой заразе завещала!
– А где она жила в Лахте? Какой адрес? – сменил тему Арсений.
– Ну, на Гартнеровском жила, улочка небольшая…
– Переулок, – поправил Арсений.
– Ну, переулок. Они там с отцом и познакомились. Это был дом отца. И после замужества она туда переехала. Потом я родилась. Потом Галка, сестра моя, – пояснила она, чуть скривившись. – Галка – это мать Ирки. Мы там все детство провели…
– А хоронили ее в Лахте? – уточнил я.
– Ну а где еще-то? А какое это имеет значение?
– В расследовании убийств все имеет значение, – важно проговорил Арсений. – Например, у Устиньи Филипповны почтальонов знакомых не было?
– Каких еще почтальонов? – озадаченно переспросила она. – Зачем это?
– Ладно, – вздохнул он. – Я правильно понимаю, что Устинья Филипповна сдавала комнаты дачникам?
– Ну, а как жить-то? – огрызнулась Валентина Тимофеевна. – Муж ее, отец наш, умер рано. Она одна осталась с двумя девчонками.
– Конечно, – тут же согласился Арсений. – А когда ваш папа умер?
– Давно, в шестьдесят пятом. Он старше ее был на двадцать лет. Воевал, ранен был. Ну, а она почти не работала, хозяйство вела, нас растила. А дом-то большущий! Куда нам такой. Мы в одном крыле жили, а другое сдавали. А потом вообще в квартиру перебрались.
– А сейчас?
– Что сейчас? – не поняла она.
– Сейчас кто в доме живет?
– Нет, ну дом-то почти разрушился! Старый, ему больше ста лет. Его сносить надо.
Арсений взял у меня тетрадку и показал ее Валентине:
– Скажите, а вы кого-нибудь знаете из этих жильцов?
Она сходила за очками, нацепила их на нос, стала изучать фамилии, и вдруг у нее вырвалось:
– Ой, господи! Ерунда какая-то!
Мы с Арсением озадаченно смотрели на нее.
– Что, никого не узнаете? – спросил он.
– Почему не узнаю? Всех узнаю! И Волковых, и Ухтомских, и Сердюковых, – ответила она.
– А почему вы тогда говорите, что ерунда? – не выдержал я.
– Так смешно! Спрашиваете про жильцов, а это сто лет назад было! Старую-то сейчас убили, а вы в каких-то тетрадях древних копаетесь!
Даже Арсений не нашелся что ответить на это не слишком логичное заявление.
– Скажите, – наконец заговорил он, – а у Устиньи Филипповны была телефонная книга?
– Была! – тут же ответила женщина. – Только как я ни искала, так и не нашла! Запропастилась куда-то. Старая куда-нибудь засунула.
– А зачем вы ее искали? – с подозрением спросил Арсений.
– Так это, на похороны-то звать надо было, а я многих телефонов и не знаю.
– Каких телефонов? Чьих?
– Ну, кого звать! В том числе и жильцов, которые у нас жили. Правда, почти все умерли, только их дети да внуки. Но многие пришли! Она с ними перезванивалась… Ну, когда жива-то была.
– Валентина Тимофеевна, а вы можете составить список тех, кто был на похоронах?
– Список? Нет, ну вспоминать надо! Я и не знаю! – Она выглядела озабоченной.
– Мы выбьем для вас премию из руководства за помощь следствию! – сказал я. – Тысяч пять!
Арсений бросил на меня восхищенный взгляд.
А любезная тетушка в качестве бонуса написала нам телефоны всех, кого знала.
