В. Г. Павлов
Избранные труды

Полная версия

Общая уголовная ответственность по современному законодательству в полном объеме наступает с 16-летнего возраста, т. е. законодатель установил безапелляционно границы верхнего предела, хотя, как показывает практика, а также теория уголовного права, этот вопрос решается по-разному. Дело в том, что за некоторые преступления, не оговоренные в законе, уголовная ответственность наступает с 18 лет. Данное положение может иметь место чаще всего, когда речь идет о специальном субъекте преступления. Так, например, в УК РФ 1996 г. достаточно много норм, в которых субъектом преступления является должностное лицо, а признаки его определены в примечании к ст. 285. Некоторые преступления против государственной власти, преступления против правосудия и порядка управления, преступления против военной службы и другие зачастую совершаются лицом, обладающим признаками специального субъекта.

В связи с этим возникает необходимость указать в уголовном законе конкретный перечень норм, предусматривающих наступление уголовной ответственности с 18 лет. Вместе с тем от возраста преступников зависит и структура совершаемых преступлений. А такие общественно опасные деяния, как убийство (ст. 105 УК РФ), различные формы хищений государственного имущества (кража, грабеж, разбой), причинение вреда здоровью (ст. 111–112 УК РФ), злостное и особо злостное хулиганство (ч. 2–3 ст. 213 УК РФ) и др., совершаются достаточно часто в 14–18-летнем и более старшем возрасте.

Таким образом, повышение нижнего и установление более высокого возрастного предела, например 20 лет, в ближайшее время представляется нецелесообразным, да и резко обострившаяся в последние годы криминогенная ситуация в стране оставляет желать лучшего.

Одним из аспектов исследования в теории уголовного права проблемы субъекта преступления является его вменяемость, т. е. такое психическое состояние лица, при котором оно, совершая общественно опасное деяние, может осознавать свои действия и руководить ими. Вменяемость, как и возраст, является неотъемлемым признаком субъекта преступления. Однако формула вменяемости не определена и в действующем УК РФ. Понятие вменяемости противоположно понятию невменяемости, которое нашло свое законодательное закрепление в ст. 21 УК РФ.

Вменяемость как свойство любого человека – понятие довольно сложное и многогранное, требующее комплексного исследования представителями различных наук. Но этой проблеме до настоящего времени уделяется меньше внимания, чем невменяемости. Одной из немногих работ, посвященных проблемам вменяемости и невменяемости в уголовном праве, является монография Р. И. Михеева.^[167]

Вменяемость является не только необходимым условием для привлечения лица, совершившего преступление, к уголовной ответственности, но и предпосылкой для установления его виновности. Если рассматривать данную проблему с методологических позиций, то в основе учения о детерминированности и свободе воли лежит понятие вменяемости. Обладая способностью мыслить, человек со здоровой психикой может правильно оценивать свои действия, а также выбирать самые различные варианты поведения, соответствующие мотивам, потребностям, целям и задачам, которые он себе поставил и определил.

К сожалению, в методологическом и теоретическом аспектах данной проблеме посвящено сравнительно мало исследований, особенно в уголовном праве. В связи с этим представляется целесообразным не только разработать и обосновать критерии вменяемости, но и закрепить их в уголовном законе, так как уже давно существует настоятельная необходимость законодательного определения формулы вменяемости наряду с уголовно-правовым понятием «невменяемость».

Важная сторона проблемы субъекта преступления – изучение такого сложного вопроса в науке уголовного права и криминологии, как соотношение понятий «субъект преступления» и «личность преступника», которые порой отождествляются, что является методологической ошибкой. Методологической основой исследования данной проблемы является как углубленное изучение самого преступного деяния на различных этапах развития нашего государства, так и совершенствование уголовного законодательства в целях более эффективной борьбы с преступностью.

Таким образом, понятия «субъект преступления» и «личность преступника» хотя и близки, но не тождественны, так как несут разную смысловую нагрузку. Кроме того, они имеют разный объем, а именно – понятие «субъект преступления» ýже, чем понятие «личность преступника». Понятие «субъект преступления» основывается на конкретных положениях, сформулированных в уголовном законе, и исходит из методологических предпосылок философских и уголовно-правовых теорий.

Субъект преступления как один из элементов состава охватывает своим содержанием лишь часть признаков, характеризующих лицо, совершившее общественно опасное деяние. Признаки субъекта преступления, закрепленные в ст. 19–20 и др. УК РФ, во многом отличаются от признаков, характеризующих понятие «личность преступника».

Следовательно, «субъект преступления» – это понятие уголовно-правовое, которое, скорее, определяет юридическую характеристику лица, совершившего преступление, и отличается от криминологического понятия «личность преступника». Субъект преступления как конкретное правовое выражение ограничен только признаками (физическое лицо, возраст, вменяемость), необходимыми для обоснования уголовной ответственности в отношении лица, совершившего преступное деяние. При этом признаки субъекта преступления имеют уголовно-правовое значение, с которым уголовный закон связывает наступление ответственности и определение судом соответствующего наказания.

Итак, понятие «субъект преступления» всегда занимало центральное место в уголовном праве и хотя имело тесную связь с понятием «личность преступника», но по смыслу, содержанию и объему значительно отличается от него. Понятие «личность преступника» достаточно полно исследовано в криминологии.

В уголовно-правовой и криминологической литературе в 60–70-е годы понятия «личность преступника» и «субъект преступления» не имели четкого отграничения, а порой и просто отождествлялись, что приводило теоретиков и исследователей к методологической ошибке. Развитие криминологии, особенно в последние два десятилетия, обусловило значительный интерес представителей различных наук (юристов, психологов, социологов, педагогов и др.) к личности преступника. Сегодня этой проблеме посвящены не только многочисленные статьи, брошюры, но и фундаментальные монографические исследования.^[168]

Личность преступника раскрывается через социальную сущность лица, а также через сложный комплекс характеризующих его признаков, свойств, связей, отношений, нравственный и духовный мир, взятые во взаимодействии с индивидуальными особенностями и жизненными фактами, лежащими в основе преступного поведения. При этом личность преступника как более широкое и емкое понятие включает в себя еще и социально-психологическую характеристику, которая лежит за пределами состава преступления, но обязательно должна учитываться судом при вынесении приговора за совершенное общественно опасное деяние. В уголовном законе личность преступника выступает как одно из оснований индивидуализации уголовной ответственности и уголовного наказания.

Установление характерных особенностей личности преступника, его индивидуальных качеств имеет важное значение на стадии предварительного расследования преступления. Судом исследуется личность преступника и ее взаимосвязь с социальной средой, и наряду с социально-демографическими данными в процессуальных документах должны найти свое место также нравственно-психологическая и уголовно-правовая характеристики лица, совершившего преступление.

Развитие науки уголовного права и совершенствование отечественного уголовного законодательства требуют дальнейшего изучения проблемы субъекта преступления. Избежать методологических и теоретических ошибок по вопросу соотношения понятий «субъект преступления» и «личность преступника» помогут первоначальные предпосылки, состоящие в том, что субъект преступления – правовое понятие, а личность преступника – криминологическое.

Еще одной сложной и спорной теоретической проблемой в российском уголовном праве, связанной с субъектом преступления, является проблема уголовной ответственности юридических лиц, имеющая как своих противников, так и сторонников. И здесь важно отметить, что институт уголовной ответственности юридических лиц уже давно получил свое законодательное закрепление в ряде зарубежных государств, например в Англии, Италии, Нидерландах, США, Франции.^[169]

Так, ст. 2.07 Примерного уголовного кодекса США (1962) предусматривает ответственность корпораций, некорпоративных объединений и лиц, действующих или обязанных действовать в их интересах. В ч. 1 данной статьи говорится, что корпорация может быть осуждена за совершение посягательства, которое является нарушением и состоит в неисполнении возложенной законом на корпорацию специальной обязанности совершать положительные действия.^[170] В новом УК Франции 1992 г. в ст. 121–2 сказано, что за исключением государства юридические лица несут уголовную ответственность. При этом уголовная ответственность юридических лиц не исключает уголовной ответственности физических лиц, которые совершили те же действия.^[171] Чаще всего к юридическим лицам в качестве меры уголовного наказания применяются штраф, запрет заниматься какой-либо деятельностью, закрытие их навсегда или на определенный судом срок.

Совсем по-иному эта проблема решалась в русском дореволюционном уголовном праве, а также в советском уголовном законодательстве. Преступное деяние рассматривалось только как проявление индивидуальности физического лица, т. е. человека, хотя сказать, что институт уголовной ответственности юридических лиц не имел сторонников, нельзя.

Интерес к данной проблеме в теории уголовного права возродился в России в связи с происходящими глобальными изменениями во всех сферах жизнедеятельности общества. Особенно это проявилось в период подготовки и принятия нового УК РФ 1996 г. К числу сторонников законодательно закрепить институт уголовной ответственности юридических лиц можно отнести ученых-юристов С. Г. Келину, А. В. Наумова, А. С. Никифорова и др., которые обосновывают научную состоятельность и практическую значимость решения данной проблемы.^[172] Интересную мысль по данной проблеме высказал Б. В. Волженкин, предложив различать субъект преступления и субъект уголовной ответственности. Он считает, что преступление может совершить только физическое лицо, обладающее сознанием и волей, однако нести уголовную ответственность за преступные деяния могут не только физические, но при определенных условиях также и юридические лица.^[173] Думается, это положение не бесспорно и требует более основательной проработки в связи с тем, что на практике, несомненно, возникнут определенные трудности по установлению условий, при которых юридическое лицо может нести уголовную ответственность. Поэтому в законодательном порядке необходимо разработать подробный перечень условий, в соответствии с которыми юридическое лицо при совершении преступления может быть признано субъектом преступления.

Сложность данной проблемы обусловлена и тем, что понимание вины, характерное для физического лица, связано с его психической деятельностью во время совершения преступления, а психическую деятельность довольно сложно соотнести с виновностью юридического лица. Поэтому признание уголовной ответственности последнего в уголовном праве самым тесным образом связано с принципом личной ответственности физического лица, являющимся своеобразным камнем преткновения в решении данной проблемы в нашем уголовном законодательстве.

Существование обозначенных проблем в уголовном праве свидетельствует, что необходимо дальнейшее исследование вопросов методологии и теории, которые являются основополагающими для познания любого института уголовного права, и в частности проблемы субъекта преступления.

Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости^[174]

При решении проблем, связанных с субъектом преступления, одним из малоисследованных вопросов, решение которого представляет большое теоретическое и практическое значение, является изучение преступного поведения лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Впервые в отечественном уголовном законодательстве наряду с понятиями вменяемости и невменяемости нашла свое отражение новая норма (ст. 22 УК РФ 1996 г.). При этом новизна данной законодательной новеллы состоит в том, что, если вменяемое лицо во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своего деяния либо руководить им, оно подлежит уголовной ответственности.

В свою очередь, психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом не только при назначении наказания, но и служит основанием для применения принудительных мер медицинского характера. Степень же влияния различных внешних обстоятельств и окружающей среды на уголовное наказание, как правило, определяется наличием той или иной психической болезни, глубиной расстройства самой психики лица, совершившего преступление и возможностью осознавать и понимать свое поведение и руководить им.

Несмотря на то, что способность осознавать общественно опасный характер своих действий и возможность руководить ими в силу психического расстройства у данных лиц несколько ограниченны, по отношению к правонарушителям, которые совершили преступное деяние, не страдая психическими расстройствами, т. е. были полностью вменяемыми, это обстоятельство не устраняет установления их виновности и привлечения к уголовной ответственности и наказанию, а это значит, что они являются субъектами того или иного совершенного ими преступления.

Вместе с тем при применении данного института на практике встречается много трудностей и проблем, объясняемых его новизной и противоречивостью некоторых положений, требующих дополнений и уточнений.

В юридической, медицинской и другой литературе институт «уменьшенной»,^[175] «ограниченной»,^[176] «пограничной»,^[177] «относительной»^[178] и т. п. вменяемости всегда вызывал самые оживленные споры и дискуссии как среди отечественных, так и среди зарубежных ученых – юристов и практиков, представителей других наук, в частности судебной психиатрии и психологии.

Русскому уголовному законодательству этот институт известен не был,^[179] хотя в научной литературе о нем велись дискуссии. Отсутствовало понятие уменьшенной вменяемости и в советском уголовном законодательстве^[180] при наличии сторонников и противников, которые пытались доказать, как в первом, так и во втором случаях, его существование либо отсутствие вообще наряду с вменяемостью и невменяемостью.

Например, против уменьшенной (ограниченной) и т. п. вменяемости в различные периоды времени выступали в своих работах такие известные юристы, как Н. С. Таганцев (1902 г.) и С. В. Познышев (1912 г.). Так, Н. С. Таганцев не отрицал положения, что вменяемость допускает весьма различные оттенки, изменяющиеся как качественно, так и количественно. Однако он считал, что внесение в уголовный закон понятия уменьшенной вменяемости в обязательном порядке повлияет на уменьшение ответственности, а это уже представляется не только излишним из-за общего права суда признавать преступника заслуживающим снисхождения, но и нежелательным как по своей неопределенности, так и однородности.^[181]

В советский период против уменьшенной вменяемости выступали B. C. Орлов (1958 г.), В. Н. Кудрявцев (1965 г.), Р. И. Михеев (1983 г.), И. И. Карпец (1985 г.) и другие ученые-юристы. Так, по этому поводу B. C. Орлов писал, что понятия относительно уменьшенной вменяемости и частичной невменяемости в равной степени несостоятельны в научном отношении и абсолютно неприемлемы и вредны с практической точки зрения.^[182]

Аналогичной точки зрения в этом вопросе придерживался и Р. И. Михеев, который в то время писал, что советской правовой науке необходимо без всякого сожаления расстаться с юридически неточными и практически бесполезными понятиями «частичной», «уменьшенной», «ограниченной» и т. п. вменяемости. Следует найти взаимно приемлемое решение с точки зрения уголовного права и судебной психиатрии.^[183]

Не менее жесткую позицию в этом отношении занимал и И. И. Карпец, который писал, что точка зрения советского уголовного права и законодательства, не придерживающихся «уменьшенной вменяемости», является юридически обоснованной и нравственно оправданной, не позволяющей без достаточных оснований и аргументов относить людей к наполовину больным или к наполовину здоровым.^[184]

Вместе с тем данную позицию представителей уголовного права разделяли и известные ученые в области отечественной психиатрии: В. Х. Кандинский (1890 г.), В. П. Сербский (1896 г.), а также некоторая часть советских ученых-психиатров – Е. К. Краснушкин, Д. Р. Лунц, Г. В. Морозов и др.

Сторонники, отрицавшие существование уменьшенной (ограниченной) вменяемости и необходимости закрепления ее в уголовном законодательстве, указывали на расплывчатость этого института, который не может обеспечить эффективное применение к лицам, страдающим психическими расстройствами. Однако наиболее существенные возражения, с их точки зрения, обосновывались как невозможностью, так и трудностями определения критериев уменьшенной вменяемости,^[185] что характерно и в наши дни. Однако в защиту института уменьшенной вменяемости в своих научных исследованиях и трудах выступали видные юристы и психиатры на различных этапах развития нашего государства: А. А. Жижиленко (1924 г.), B. C. Трахтеров (1925 г.), С. И. Тихенко (1927 г.), ГА. Злобин, Б. С. Никифоров, И. Б. Михайловская (1965 г.), Ю. С. Богомягков (1980 г.), Ю. М. Антонян, С. В. Бородин (пограничная вменяемость) (1987 г.) и др.

По их мнению, закрепление в уголовном законе института уменьшенной (ограниченной) и т. п. вменяемости, в конечном счете, позволит более дифференцированно и правильно подходить к лицам, совершившим преступные деяния с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, когда ставится вопрос о применении к ним уголовного наказания. В свою очередь, отсутствие в законе данного института не дает возможности суду в полном объеме учитывать психические аномалии при назначении наказания субъекту преступления. Необходимо выделить уменьшенную вменяемость и дать ей в законе особую обрисовку, писал по этому поводу B. C. Трахтеров, так как уменьшенная вменяемость уже не есть «каучуковое», растяжимое понятие, каким оно совсем недавно еще признавалось.^[186] Были у сторонников и другие аргументы, однако все они сходились во мнении о необходимости существования в отечественном уголовном праве и законодательстве самостоятельного института уменьшенной (ограниченной) вменяемости.

Вместе с тем институт уменьшенной вменяемости уже давно имел место в уголовном законодательстве зарубежных государств, хотя и трактовался по-разному. Так, уменьшенная (ограниченная) вменяемость предусмотрена, например, в Австрии, Венгрии, Дании, Италии, Республике Польша, Финляндии, ФРГ, Франции, Швейцарии, Югославии, Японии к других странах,^[187] которая, как правило, является основанием для снижения субъекту преступления уголовного наказания.

Так, в новом УК Франции 1992 года законодателем в ст. 222–1 предусмотрен институт уменьшенной вменяемости, согласно которому лицо, находившееся в момент совершения преступления в состоянии психического или нервно-психического расстройства, снизившем его способность осознавать, а также контролировать свои действия, не освобождается от уголовной ответственности, но это обстоятельство учитывается судом при назначении ему наказания.^[188]

Институт уменьшенной вменяемости нашел свое законодательное закрепление и в Уголовном кодексе ФРГ в редакции от 10 марта 1987 года (с изменениями на 1 апреля 1998 г.). В параграфе 21 нового УК зафиксировано, если вследствие какого-либо психического расстройства способность лица осознавать противоправность своего деяния или действовать в соответствии с этим была в значительной степени уменьшена, то при совершении преступления назначаемое наказание может быть смягчено.^[189]

Согласно УК Австрии лицо, имеющее психические отклонения, не освобождается от уголовной ответственности, а несет наказание как вменяемое лицо, совершившее преступление. Однако наличие аномалий дает возможность суду смягчить наказание.^[190]

Несколько уточнен законодателем институт уменьшенной вменяемости также и в Уголовном кодексе Республики Польша, который вступил в силу с 1 января 1998 года (ст. 31–33).

А вот в ныне действующем уголовном законодательстве Финляндии, основу которого составляет УК 1894 года с внесенными в него многочисленными изменениями, институт уменьшенной вменяемости сформулирован несколько иначе, чем в УК Германии. Так, в гл. 3 § 4 УК Финляндии говорится: если судом будет установлено, что при совершении преступления лицо не вполне владело своим рассудком, хотя и не могло считаться вменяемым согласно § 3, то ему должно быть определено наказание общего вида по правилам § 2 (ч. I).^[191]

Достаточно полно вопросы, связанные с уменьшенной вменяемостью, представлены в Уголовном кодексе Швейцарии 1937 г. В ст. 11 данного УК записано, если вследствие расстройства душевной деятельности, а также сознания или недостаточного умственного развития лицо в момент совершения преступления не обладало полной способностью оценивать противоправность своего поведения и руководствоваться данной оценкой, суд по своему усмотрению данному лицу смягчает уголовное наказание.^[192]

Однако в США и Англии, как отмечают Н. Е. Крылова и А. В. Серебренникова, в уголовном законодательстве отсутствуют нормы, в которых бы прямо говорилось об уменьшенной вменяемости, хотя английское право фактически ввело это понятие, но в несколько усеченном виде. Что же касается США, то в некоторых североамериканских штатах в необходимых случаях суды довольно часто используют институт уменьшенной вменяемости.^[193] Таким образом, институт уменьшенной (ограниченной) вменяемости в зарубежном уголовном законодательстве в некоторых странах имел место давно и развивался неодинаково. По-разному он сформулирован и представлен также в новых уголовных кодексах различных государств. Не случайно опыт зарубежного уголовного законодательства и судебно-психиатрическая практика были учтены отечественными юристами и психиатрами, а также представителями других наук в изучении и осмыслении института уменьшенной вменяемости, который имеет свой достаточно сложный путь до окончательного становления и закрепления в ст. 22 УК РФ 1996 г.

Рассмотрим более подробно проблемы уголовной ответственности лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, в действующем уголовном законодательстве.

Особо следует заметить, что в юридической и медицинской литературе рассматриваемые психические расстройства, не исключающие вменяемости, отождествляются с психическими аномалиями,^[194] так как данные понятия рассматриваются как равнозначные и не противоречащие друг другу, когда речь идет о лице, совершающем общественно опасное деяние и являющемся субъектом преступления. При психических аномалиях, не исключающих вменяемости, сохраняется не только связь с внешним миром, но и детерминация всей психической деятельности и поступков человека, хотя и имеют место определенные искажения.^[195]

Уголовно-правовая оценка психических аномалий, отмечает Р. И. Михеев, и психические особенности лица, совершившего преступление, представляют довольно большую сложность в правоприменительной практике, так как лица с психическими расстройствами вследствие снижения сознательно-волевой регуляции совершают неадекватные ошибочные действия.^[196]

В юридической и другой литературе можно встретить разные подходы к определению и самому понятию психических аномалий, не исключающих вменяемости, однако их суть и внутреннее содержание во многом схожи и имеют много общих признаков.

Так, по мнению Ц. А. Голумба, под психическими аномалиями, не исключающими вменяемости, следует понимать некоторые психические заболевания и патологические состояния психики либо другие расстройства нервно-психической деятельности, которые не достигли степени душевной болезни, лишающей данное лицо возможности отдавать себе отчет в своих действиях и в силу эмоционально-волевой или интеллектуальной патологии руководить ими в период совершения преступления.^[197] В свою очередь Н. Г. Иванов считает, что под психическими аномалиями в широком смысле слова понимаются все те психические процессы, характеризующиеся дисбалансом сил возбуждения и сил торможения.^[198]

Вместе с тем, по мнению Ю. М. Антоняна и С. В. Бородина, под психическими аномалиями понимаются все расстройства психической деятельности, не достигшие психотического уровня и не исключающие вменяемости, однако влекущие личностные изменения, приводящие в некоторых случаях к отклоняющемуся поведению.^[199] Следовательно, если лицо во время совершения общественно опасного деяния вследствие психических аномалий, не исключающих вменяемости, могло осознавать хотя бы частично фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия), а также не полностью руководить ими, оно является субъектом преступления и подлежит привлечению к уголовной ответственности и наказанию.

Далее следует отметить, что институт уменьшенной (ограниченной) вменяемости некоторыми учеными-юристами предлагалось заменить термином «пограничная вменяемость», имеющим аналогичное уголовно-правовое значение для ответственности за совершенное преступление. Например, по утверждению Ю. М. Антоняна и С. В. Бородина, пограничная вменяемость представляет собой такое состояние лица, не исключающее уголовную ответственность и наказание, если во время совершения преступления ограничена способность субъекта отдавать себе отчет в своих действиях, бездействии (осознавая общественную опасность деяния) или руководить ими по причинам расстройств психической деятельности (психических аномалий).^[200] При определении формулы ограниченной вменяемости или ее понятия, которые во многом совпадали с предыдущими, некоторые авторы предлагали законодательно закрепить этот институт в уголовном законе.^[201]

Однако в УК РФ 1996 года термины «уменьшенная», «ограниченная», «пограничная» и т. п. вменяемость не используются. По существу ст. 22 УК РФ, предусматривающая уголовную ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, раскрывает так называемую уменьшенную (ограниченную) и другие вменяемости. Таким образом, в данной статье речь идет о психических аномалиях, не исключающих вменяемость субъекта преступления, что не устраняет установления его вины в совершении им общественно опасного деяния. Само же лицо с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, в силу данного болезненного состояния не могло в полном объеме осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий или руководить ими, представляя и определенную опасность для общества и граждан, подлежит уголовной ответственности и наказанию за совершенное преступление.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что в нашем уголовном праве и законодательстве в определенном смысле слова в настоящее время по существу разрешился довольно продолжительный спор между сторонниками и противниками института уменьшенной (ограниченной) вменяемости, который нашел свое законодательное закрепление в ст. 22 УК РФ 1996 г.

Попытаемся рассмотреть и проанализировать существо вопроса, а также раскрыть, что подразумевает законодатель под психическим расстройством, не исключающим вменяемость, имеющим место в отношении лиц во время совершения ими преступления. Психические аномалии в определенных условиях ослабляют механизм внутреннего контроля, облегчают совершение случайных, непродуманных, в том числе противоправных, поступков, что может привести довольно часто к совершению преступления.^[202] При этом психические отклонения с болезненной патологией повышают не только опасность аномального субъекта преступления, но в то же время ограничивают его способность сознавать свои действия и руководить ими правильно и с определенным значением.^[203] В некоторых случаях такие психические расстройства, как олигофрения или иное болезненное состояние, например психопатия, хотя и не свидетельствуют о полной невменяемости субъекта преступления, вместе с тем играют важную роль в этимологии самого общественно опасного деяния.^[204]

Лицо с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, совершая преступление, предполагает виновное отношение к своему поведению, так как оно способно, хотя и не в полной мере, осознавать и понимать характер своих действий и конкретную ситуацию, в которой оно находится, а также контролировать свое противоправное поведение. Не случайно при доказанности вины и при наличии признаков субъекта преступления, а также самого состава, уголовная ответственность таких лиц наступает на общих основаниях, как, например, в тех случаях, когда совершает общественно опасные деяния вменяемое лицо.

Статья 22 УК РФ, прежде всего, имеет в виду наиболее распространенные психические расстройства, не исключающие вменяемости: олигофрения (слабой степени), различные формы неврозов (неврастения, истерия, психастения), психозы, например, алкогольные, психопатии, органическое поражение центральной нервной системы и другие психические аномалии. Эти психические расстройства существенно уменьшают способность лица контролировать свое поведение, ведут к резкому снижению общего интеллекта и волевой сферы, а также затрудняют, хотя полностью не исключают, мыслительный процесс и волю лица во время совершения им преступления.

В медицинской и юридической литературе, а также судебно-следственной практике отмечается преобладание лиц, болеющих различными неврозами, которые представляют группу психических расстройств, возникающих в результате психических травм, сопровождающихся нарушением общего самочувствия и различных сомато-вегетативных функций, эмоциональной неустойчивостью, повышенной психической истощаемостью при достаточной оценке окружающего и осознания своего болезненного состояния.^[205]

Истерический невроз (диссоциативные расстройства), в свою очередь, включает в себя сенсорные, вегетативные и двигательные расстройства, а также психические, которые обусловлены психопатиями и конфликтными переживаниями, нередко приводящими к истерическим припадкам.^[206]