Василий Сиповский
Родная старина
Всеволод III
Всеволод III Юрьевич действовал по примеру Андрея Боголюбского; не дал волостей своим племянникам, подчинил себе Рязань и Новгород и властно распоряжался Киевом.
В Южной Руси в это время шли усобицы. Самым знаменитым князем тогда был сын Мстислава Храброго, Мстислав Удалой, – образец старого южнорусского князя: он не заботился об усилении своей области и власти – больше всего влекла его военная слава; на войну смотрел он, как на суд Божий. С дружиною своею, закаленною в боях, он беспрестанно переезжал из одного конца Руси на другой, являлся всюду, где нужно было оборонить слабого от сильного, постоять за «старину».
Всеволод III был князем совсем не такого нрава: крайне осторожный, не охотник до решительных действий, битв и походных тревог, он всегда рассчитывал наверняка; к своей цели шел осторожно и твердо. Главной задачей его было – приобрести как можно больше владений, усилить свою власть на счет других князей, забрать их всех в свои руки.
При Всеволоде во Владимире и в других городах Суздальской области было воздвигнуто много новых великолепных для того времени церквей. Во Владимире был построен Дмитриевский собор, по словам летописца, «дивно украшенный иконами и писанием».
В старину каменные церкви на Руси строили иноземные мастера – греки да немцы, но мало-помалу и русские стали перенимать у них кое-какие знания.
Когда понадобилось в Суздале обновить Богородничную церковь, то епископ не искал мастеров у немцев, а нашел у себя между церковными служителями и во Владимире людей, которые сумели и олово лить, и покрыть церковь свинцовыми листами, и известью выбелить.
Во Владимирской области было немало каменщиков, но хороших зодчих между русскими было немного: церкви, построенные ими, часто обваливались.
С XII в. все чаще и чаще воздвигаются каменные постройки. Кроме церквей из камня, стали строить городские стены, башни, иногда и княжеские дома. Большею же частью жилье в городе строилось по-прежнему из дерева и мало чем отличалось от крестьянских изб, было только попросторнее и покрасивее.
Лесу в северных русских областях было вдоволь, и постройка простого жилища стоила очень дешево. В случае пожаров, которые в древности истребляли целые города, или неприятельских нашествий жители старались спасти более ценные свои пожитки. Погоревшие города скоро вновь застраивались. При дешевизне построек и простоте быта жителям городов нетрудно было переселиться на новые места. Целые города иной раз бежали от неприятелей и затворялись в других городах. Бывали случаи, что князья переводили города из одной области в другую.
Земли было на Руси вдоволь, а народу мало. Каждому князю хотелось привлечь побольше переселенцев в свою область.
Борьба Суздаля с Новгородом
Сильную борьбу пришлось выдержать Новгороду с властолюбивыми суздальскими князьями, начиная с Юрия Долгорукого. Никогда вечники-новгородцы так не нуждались в боевых князьях, как в эту пору.
Битва новгородцев с суздальцами. Икона. Конец XV в.
Особенно замечательными князьями новгородскими были два Мстислава. Мстислав Храбрый (сын Ростислава Мстиславича, смоленского князя, внука Владимира Мономаха) оказал большие услуги Новгороду – одержал блестящую победу над чудью и мужественно отстаивал свободу Великого Новгорода. Новгородцы очень любили своего князя. Когда он умер, тело его погребли они в церкви Св. Софии. Отличался он не только храбростью, но и благочестием, и делами милосердия. Летописец о нем говорит:
«Он всегда порывался на великие дела, – и не было земли на Руси, которая не хотела бы иметь его у себя и не любила бы его. Не может вся земля Русская забыть доблести его».
Священна для Новгорода была его память – гробница его стала предметом поклонения. Впоследствии Мстислава причли клику святых.
Не менее дорог был новгородцам и сын его Мстислав Удалой (Удатный, как звал его народ).
Всеволод, князь суздальский, не спросив согласия веча, назначил своего сына
Святослава князем в Новгород. Здесь поднялось волнение: многие новгородцы крепко стояли за свои порядки. Они напали на сторонников суздальского князя, разграбили и пожгли дворы их. Всеволод в наказание за это приказал задерживать новгородских купцов, ездивших по его землям, отбирать у них товары и не пропускать из своей земли хлеба в Новгород. Это было в 1210 г. В это время неожиданно является на помощь Мстислав Удалой.
– Кланяюсь св. Софии и гробу отца моего, и всем новгородцам, – послал он сказать им, – услышал я, что князья творят над вами насилие, – жаль мне своей отчины!
Новгородцы обрадовались, волнения стихли; сторонники суздальского князя примолкли – боялись перечить большинству. Князя Святослава посадили под стражу, и вече послало сказать Мстиславу: «Иди, князь, на стол».
Пришел он со своею дружиной, собралось и новгородское ополчение, но на этот раз дело до войны не дошло; Всеволод не решился начать войну с Мстиславом и прислал к нему послов с такими словами:
– Отпусти сына моего Святослава и мужей его, а я отпущу новгородских гостей с их товарами и вознагражу убытки их.
Порадовались новгородцы, что Мстислав одержал верх над Всеволодом, не пролив ни капли крови.
Много пользы Новгороду принес удалой князь: он ездил по Новгородской земле, всюду учреждал порядок, строил укрепления и церкви. Два раза ходил на чудь и подчинил Новгороду всю Чудскую землю вплоть до самого моря.
В это время возникли усобицы на юге: Черниговский князь Всеволод овладел Киевом, выгнал отсюда родичей Мстислава и творил много всяких насилий. Мстиславу снова представился случай стать за правду. Он собрал вече и просил новгородцев помочь его изгнанным родичам.
Шлем (предположительно Ярослава)
– Куда, князь, ты взглянешь очами, – закричали новгородцы, – туда и мы обратимся своими головами!
С помощью новгородцев одолел удалой князь врага, посадил в Киеве своего двоюродного брата Мстислава Романовича и вернулся в Новгород. Но не сиделось ему тут: велика была у него охота к боевым трудам, к подвигам, а на юге было для него дело. Звали его туда на венгров, которые захватили Галицкую землю, пользуясь смутами, и посадили там своего королевича. Собрал Мстислав вече, поклонился Господину Великому Новгороду.
– Есть у меня, – сказал он, – дело на Руси, а вы вольны в князьях.
Он с дружиною своей уехал в Галич. Пока боролся он здесь с врагами Русской земли, в Новгороде взяли верх сторонники суздальских князей и призвали Ярослава Всеволодовича. Князь этот был человек крутого нрава и стал не по праву, без суда расправляться с противниками: двух из них заковал и выслал в Тверь, сторонники князя по его наущению разграбили дом тысяцкого. Тогда поднялся в Новгороде народ, и несколько сторонников князя было убито. Раздраженный этой народной расправой, Ярослав оставил в Новгороде своего наместника, а сам поселился в Торжке. Торжок, или Новый Торг, как иначе называли его в старину, был пригородом Новгорода. Ярослав задумал тут, поближе к Суздальской земле, устроить столицу, а Новгород обратить в пригород.
На горе новгородцам в земле их в это время мороз побил хлеб, он страшно вздорожал. Плохо пришлось бедному люду: Ярослав не пропускал в Новгород ни одного воза с хлебом. Начался голод. Бедные люди за кусок хлеба продавали детей своих в рабство. Много народу погибло голодною смертью. По улицам валялись тела умерших, собаки грызли их… Смирились новгородцы, послали к Ярославу звать его к себе; он ничего не отвечал, а посланных велел задержать. Второй раз отправили новгородцы к нему послов с такими словами:
– Иди, князь, в свою отчину ко святой Софии.
Посланные снова были задержаны, а ответа новгородцам не было дано. Ярослав велел хватать по всем дорогам новгородских гостей и держать их в Торжке, словно в плену… Казалось, пришел конец Новгороду.
Спасает его и на этот раз от беды неминуемой все тот же удалой князь, каратель неправды и насилия, восстановитель правды. Является он сюда (11 февраля 1216 г.). Ожили упавшие духом новгородцы, хотевшие отстоять свою «старину». Он прежде всего велит схватить и заковать ярославских людей, орудовавших в Новгороде. Затем собрано было вече; Мстислав торжественно целует крест верой и правдой послужить Великому Новгороду и говорит:
– Либо освобожу новгородских мужей и новгородские волости, либо голову свою сложу за Великий Новгород!
– На жизнь и смерть готовы идти с тобою! – кричат в ответ новгородцы.
Потребовал сначала Мстислав опять уладить дело мирным путем, послал к Ярославу посла уговорить его оставить Новгород в покое и освободить захваченных новгородцев. Ярослав не только не исполнил требований Мстислава, но, чтобы досадить ему, приказал заковать взятых новгородцев и разослал их в заточение по разным городам, а товары раздал своим дружинникам.
Когда весть об этом новом насилии дошла до Мстислава, он велел звонить на вече на Ярославовом дворе, явился среди народа и сказал:
– Пойдем, освободим людей своих, ваших братьев. Не быть Торжку Великим Новгородом, ни Новгороду – Торжком! Где святая София – тут и Новгород!
Ополчились новгородцы. На помощь им по призыву Мстислава пришли псковичи, а потом и смоляне. В это время в Суздальской земле спорили за первенство Константин Всеволодович с младшим братом своим Юрием. Мстислав объявил, что он не только стоит за Новгород, но хочет правды и в Суздальской земле – хочет поддержать права старшего князя Константина.
Ярослав ушел к брату своему Юрию во Владимир. Стали они готовить большое ополчение. Вся Суздальская земля вооружилась; на войну погнали из сел и деревень земледельцев, суздальцам помогали муромцы, пристали к ним и бродники (так назывались сбродные шайки восточных степей).
Мстислав послал сказать Юрию, что новгородцы не питают никакой вражды к нему, что они обижены Ярославом. Юрий отвечал:
– Мы с братом Ярославом – один человек.
Отправил Мстислав посла и к Ярославу с таким словом:
– Освободи захваченных тобой новгородцев, верни волости новгородские, что ты занял, помирись с нами, целуй нам крест, – не будем проливать кровь!
– Мира не хотим, – отвечал Ярослав, – издалека вы пришли и попали как рыба на сушу!
Переговоры не привели ни к чему. Суздальские князья (Ярослав и Юрий) так были уверены в победе, что устроили у себя в шатре пир с боярами. Некоторые из старых и благоразумных бояр смущались тем, что правда была на стороне противника. Один из них даже уговаривал помириться с Мстиславом и Константином.
– Не смотрите, – говорил этот боярин, – что рати у них меньше, чем у вас. Ростиславова племени князья мудры, справедливы и храбры, и люди их – новгородцы и смоляне – смелы в бою. А про Мстислава сами знаете, что храбростью он выше всех!
Не по душе пришелся князьям такой совет. Больше нравились им речи молодых бояр.
– Никогда не бывало, – говорили эти бояре, – ни при отцах ваших, ни при дедах, чтобы кто вошел ратью в сильную Суздальскую землю и вышел бы из нее цел… Что нам эти полки?! Мы их седлами закидаем!
– Сама добыча идет к нам в руки, – говорили самоуверенно князья своим дружинникам, – достанутся вам кони, оружие, брони, платье; берите все, только врагов не щадите. Не оставим в живых никого!
Затем и между собою уговорились князья, кому какою областью владеть из земель, которые попадут в их руки после победы. Суздальские князья послали гонца пригласить Мстислава на бой на Липецкое поле.
Суздальцы стали на горе и несколько времени не вступали в решительный бой, не сходили с горы. Не утерпел удалой Мстислав.
– Братья, – сказал он своим воинам, – гора не поможет им, и гора не победит нас. С нами честной крест и правда; пойдем на них!
Проезжая по рядам новгородцев, он говорил:
– С Божьей помощью станем крепко. Не озирайтесь назад; побежавши, не уйдешь беды. Забудем жен, детей и дома свои. Идите в бой, как кому лучше, пешие или на коне!
– Не хотим умирать на конях, – закричали новгородцы. – Мы будем биться пешие, как отцы наши!
Сбросил и они с себя верхнюю одежду, даже сапоги сняли. Босые пустились они с криком вперед, за ними кинулись в бой и смоляне. Вожди были на конях, чтобы видели их все воины. Дружинники были тоже верхом на конях. Пешие новгородцы первые с громким криком схватились с неприятелем. Пошли в дело дубины и топоры. Новгородцы стали одолевать. Уже один стяг Ярославов был подрублен. Мстислав, заметив, что новгородцы зашли слишком далеко и неприятель может окружить их, крикнул своим:
– Не дай бог, братья, выдавать этих удальцов!
Он пустился вперед на своем борзом коне. За ним понеслись другие князья и дружина. Началась лютая сеча. Суздальские полки были смяты. Юрий и Ярослав обратились в бегство – кинули весь свой обоз. Мстислав три раза проехал сквозь неприятельские полки, прокладывая себе путь своим тяжелым топором.
Суздальская рать бросилась бежать врассыпную. До десяти тысяч суздальцев погибло под ударами топоров и утонуло во время бегства. Тридцать знамен, до ста труб и бубен и весь обоз достались победителям.
Липецкая битва произошла 21 апреля 1216 г.
Летописец живо говорит об ужасе этого побоища; сын шел на своего отца, брат на брата, слуга на господина. Было немало новгородцев, которые сражались за Ярослава; одни из родичей стояли под знаменами Мстислава и Константина, другие – под знаменами их противников.
Ярослав и Юрий бежали. Юрий загнал трех коней, на четвертом прискакал во Владимир… В городе оставались только мирные обыватели: священники, чернецы, старики, женщины да дети. Завидев всадника, владимирцы обрадовались было: вот, думали они, вестник спешит с вестью о победе. Когда же узнали, в чем дело, то начался по всему городу плач и стон: из всех почти семей были взяты ратники на войну. К вечеру стали собираться в город беглецы с несчастного побоища: кто был изранен, кто вернулся нагим, кто босым, – всю ночь понемногу сходились они. Князь собрал вече.
– Братья, владимирцы, – говорил он, – затворимся в городе и станем отбиваться!
– Как мы станем биться, – возражали ему владимирцы, – братья наши избиты, другие в плен попали, а те, что вернулись, безоружны.
Юрий просил владимирцев, чтобы они по крайней мере не выдавали его Мстиславу и Константину, и обещал сам в крайнем случае выехать из города. Владимирцы согласились на это. 29 апреля союзники подошли к городу и окружили его. Юрий не мог обороняться и сдался на милость победителей.
– Кланяюсь вам, братья, и челом бью, – сказал он, – жизнь мне оставьте и хлебом кормите!
Мстислав порешил отдать город Владимир Константину, старшему брату Юрия, а ему Городец.
Другой суздальский князь Ярослав бежал с побоища в Переяславль. В ярости он приказал заковать в кандалы всех новгородцев и смолян, какие случились в это время в Переяславле, и бросать их в погреб.
Новгородцев было более ста человек, многие из них задохнулись в тесных подвалах. Но сколько он ни злобился, а смириться перед победителями пришлось и ему.
Ни один князь не принес столько пользы Новгороду, как Мстислав Удалой. При нем никто не осмеливался нарушать новгородской старины, да и в других областях боялись творить насилия и не по праву занимать княжеские столы: Мстислав готов был всегда помочь правому, наказать нарушителя правды.
В это время в Галиче опять стали хозяйничать венгры. Мстислава тянуло туда потрудиться на пользу русского дела. Собрал он вече.
– Кланяюсь, – сказал он, – Святой Софии, гробу отца моего и вам. Хочу поискать Галича, а вас не забуду. Дай Бог мне лечь у Св. Софии, у гроба отца моего!
Сильно упрашивали новгородцы Мстислава остаться у них, но напрасно. Он уехал, и навсегда. Не довелось ему лечь у Св. Софии.
Государственный строй и быт русских одиннадцатого–тринадцатого столетий
К концу XII в. Русская земля распалась на несколько отдельных земель или областей. В каждой из них утвердился какой-либо княжеский род, который уже крепко держался волости, унаследованной от своего родоначальника; на ней и размещались все родичи. После Юрия Долгорукого переходы князей из одной волости в другую по старшинству почти прекратились – идут лишь споры между некоторыми князьями за Киев. Но он уже утратил прежнее значение первопрестольного города, которое переходит к Владимиру-на-Клязьме. При Андрее Боголюбском и Всеволоде III здесь сосредоточивается сильная великокняжеская власть, и великий князь стремится подчинить себе разрозненные русские земли. По смерти Всеволода великокняжеская власть слабеет, и каждая область представляет самостоятельное княжество.
Но несмотря на это раздробление земли, несмотря на то, что, казалось, совсем забыли, что она представляет одно государство, и несмотря на бесконечные распри князей, все-таки все отдельные волости составляли одну Русскую землю, они связаны были между собой неразрывными узами: жители всех русских волостей, подданные всех князей, враждующих между собой, говорили одним и тем же языком, исповедовали одну и ту же православную веру. Да и князья, как ни спорили между собой, какие «крамолы ни ковали» друг против друга, но забыть, что все они происходили от одного родоначальника, от Владимира Святославича, конечно, не могли. Наконец, церкви всех уделов были подчинены одному и тому же киевскому митрополиту, и Киев с его святынями по-прежнему является средоточием церковной власти, источником христианского просвещения. Вот те крепкие узы, которые не позволяли разрозненным областям русским обособиться в совершенно отдельные государства, – узы, которые наперекор стремлению некоторых князей связывали все княжества в одну Русскую землю. Этой связи сильно помогла и природа ее: равнина нигде не давала удобных границ для отдельных государств, а речная сеть еще больше стягивала их в одно целое.
Каждая область управлялась отдельно. Князь, дружина и народное вече – вот три правительственные силы, какие встречаем мы в XI и XII вв. в русских областях. В одном месте князь, пользуясь любовью и доверием народа, управляет самовластно, не обращая большого внимания на дружину (в Суздальской земле); в другой области вече забирает власть в свои руки, и князь во многом зависит от него (в Новгороде); в третьем княжестве разбогатевшая дружина начинает по примеру западных крупных землевладельцев стеснять княжескую власть (так было, например, в Галицкой Руси).
Княжеский терем XI в.
Но по большей части князь пользовался большою силою: он был верховным правителем страны, главным судьею, стражем ее от врагов: он определял подати, строил города (крепости), назначал наместников по своим городам, избирал и духовных сановников, конечно по соглашению с киевским митрополитом. В случае войны князь был главным воеводою, шел на врага во главе своей дружины и войска. Подчиненные младшие князья должны были чтить великого князя «в отца место» и, как говорилось тогда, «ходить в руке» у него, то есть покоряться ему, оттого и звали их подручными князьями. Они обязаны были не только повиноваться ему, но всячески выражать почтение: например, если случалось ехать вместе, то они ехали у стремени его. Но в своих уделах или волостях князья были независимыми правителями.
Князь был почти неразлучен с дружиной своей: на войне она окружает его; с нею он «думает», то есть совещается о всяких делах, военных и мирных, с нею ходит на полюдье, на охоты, с нею пирует и веселится. Чем больше тревоги и войны, тем дороже князю его дружина. Понятно, что во время беспрерывных усобиц иным князьям плохо пришлось бы без дружины, вот почему многие из них всячески ублажают ее, щедро осыпают ее своими милостями. Дружинники – люди вольные, могут переходить от одного князя на службу к другому. У щедрого князя, подле которого живется богато и привольно, нет недостатка в удалых сподвижниках, да у такого князя вдоволь и богатства. «С удалой дружиной найду и серебро и золото», – говорил еще Владимир святой… Князь давал своей дружине содержание и жалованье деньгами, разными припасами и произведениями, какие собирались с народа, как дань, наконец, наделял землей. Сначала поземельная собственность при частых переходах князей из одной волости в другую не имела большой цены, но потом, когда князья остаются в своих вотчинах, то есть землях, унаследованных от отцов, поземельная собственность получает большое значение, и дружинники делаются богатыми землевладельцами.
Дружина делилась на старшую и младшую. К первой принадлежали бояре, княжьи мужи, ко второй – отроки, детские, бывшие телохранителями князя, его ближайшими слугами, составлявшими его двор. Число дружинников при князе обыкновенно не было велико, едва ли доходило до тысячи. Их было достаточно в мирное время для охраны порядка в области да для мелких междоусобиц; но в случае большой войны князья не только сзывали всю самую главную часть войска. Нередко более удалые ратники, или воины, свыкшись с боевой жизнью, поступали в дружину.
Бояре были главными советниками, или «думцами», князей. Из них князья избирали разных должностных лиц, назначали их наместниками в города, воеводами, тысяцкими и прочее. В ту пору не было еще точного разграничения властей и обязанностей, так что княжие мужи, наместники, или посадники, получавшие от князя в управление города, имели в своих руках и военную власть, и суд творили, и дань собирали. Сверх княжьего жалованья в пользу наместников шла часть разных сборов и судебных пошлин. Иногда князь поручал даже и в том городе, где сам жил, своим тиунам (слугам) творить суд, а те иногда притесняли народ.
Главные доходы князя состояли в дани, которая собиралась с волости; затем шли судебные пени, или «виры», и торговые пошлины. Кроме различных припасов и разных естественных произведений: хлеба, меду, мехов, которые давались князьям в виде дани, они получали со своих собственных имений доходы, иногда огромные. При некоторых княжеских селах были княжьи дворы с кладовыми и погребами, полными всякого добра: и съестных припасов, дорогих вещей, тканей и прочее. Богатству князя Святослава Черниговского, как сказано, удивлялись иноземцы. Табуны в несколько тысяч коней паслись на привольных княжеских пастбищах, тысячи стогов хлеба собирались на пажитях, в погребах были сотни пудов меду, в кладовых и клетях хранилось много дорогих, златотканых одежд, украшений и дорогого оружия. Охоты и ловы могли доставлять тоже порядочный доход князьям. Было у них на что содержать дружину и разные придворные чины (дворский, стольник, меченоша, ключник, конюший и прочее).
* * *
В летописях находим немало известий о частной жизни князей. При рождении князя давали ему два имени: одно княжье (языческое), а другое христианское (Святополк – Михаил, Ярослав – Георгий, Владимир – Василий и т. д.). Когда княжичу исполнялось три или четыре года, совершался над ним обряд «постриг» и «всажения на конь»: у ребенка стригли волосы и торжественно сажали его на коня. Обряд этот, как думают, ведет начало от древнего обычая князей выстригать или брить голову, оставляя только клок волос, чуб. К маленьким княжичам приставляли так называемых «кормильцев», то есть дядек, из опытных бояр. Они должны были всячески оберегать и воспитывать своих питомцев. Княжих детей, как сыновей, так и дочерей, учили грамоте. Об учении явно заботились, недаром между князьями встречались большие книголюбцы.
Браки у русских князей были очень ранние: 15-17-летних княжичей женили на 10-12-летних княжнах (известен даже случай женитьбы четырнадцатилетнего князя на восьмилетней княжне).
Рано также сажали князей на престол, иногда 12 лет; в таких случаях делами заправляли родичи или кормильцы юных князей. Обряд вокняжения, или «посажения на стол», совершался, конечно, высокопоставленными духовными лицами, митрополитом или епископами. Крещение, постриги, посажение на стол, свадьбы сопровождались веселыми пирами.
Как обыкновенно проводили лучшие князья день – это ясно видно из поучения Владимира Мономаха. Вставали по большей части рано, до зари, совершали молитву или слушали заутреню, затем завтракали, а после того занимались делами, обсуждали различные вопросы с думцами своими или творили суд; если никаких важных дел не было, отправлялись на охоту с дружинниками. В полдень обедали и спали. Остальное время до вечера, если не представлялось неотложных дел, отдыхали или пировали с дружиной своей. Русский человек всегда любил повеселиться и рад был всякому случаю развернуться, потешить свою душу широким пиром. Меду крепкого, стоялого да вина заморского было вдоволь в княжеских погребах; были песельники, плясуны, скоморохи, игрецы… Конечно, в таком порядке жизнь князей протекала в мирное время, но войны и усобицы беспрестанно нарушали спокойное течение ее. Впрочем, князья по большей части уже не походили на древнего Святослава и нередко возили за собой даже в поход большие обозы с разными припасами, так что могли пировать и во время войны. Во время усобиц сражающиеся дружины старались обыкновенно отбить у своих противников княжеский обоз – знали, что там будет чем поживиться. Среди веселых пиров, охот и потех молодецких князья по большей части не забывали о церкви и духовенстве. Набожность была сильна в древности: многие князья ежедневно посещают богослужения, делают богатые вклады в церкви, строят новые храмы, роскошно украшают их, даже основывают новые монастыри, заботятся о благолепии их, жертвуют в пользу их не только деньги, но целые поместья со всякими угодьями, стараются снабдить церкви книгами, завести училища.
Ювелирные изделия XI–XIII вв.
С этой стороны раздробление Русской земли на уделы было даже полезно: князья соревнуются между собою, каждый старается свой город украсить храмами, чтобы они по богатству и красоте превзошли иногородние. До сих пор во многих древних городах наших, где сохранились старинные церкви, можно видеть множество драгоценной церковной утвари, образов в богатых серебряных и золотых окладах, евангелий в дорогих переплетах, усыпанных драгоценными камнями, и прочее. Все это по большей части – дар щедрых князей, строителей этих церквей. Иные князья искали спасения от грехов и успокоения от мирских тревог и соблазнов в стенах монастырей, постригались в монахи. Князей хоронили при церквах в ограде или в самом храме. Обряд погребения совершался обыкновенно на другой день после кончины. По смерти князя все родичи и домочадцы надевали скорбное (черное) платье. За гробом князя несли его стяг (знамя) и вели его коня; у гроба ставилось копье. Обыкновенно после смерти князя раздавались щедрые милостыни нищим и убогим и делались большие вклады по церквям на помин души усопшего. Над гробом не только пели похоронные песни, но и произносились причитания людьми, близкими к покойнику. Летописец, например, подробно говорит под 1078 г. о похоронах Изяслава. Весь Киев вышел навстречу телу своего князя. Его положили на сани (они в старину заменяли дроги) и сначала повезли, а потом понесли на руках по городу, и, по словам летописи, «нельзя было слышать пенья от великого плача и вопля: плакал по князю весь город Киев». Ярополк же шел за ним с дружиной и, оплакивая умершего, причитал:
– Отче, отче мой! Много ли без печали пожил ты на сем свете и сколько напасти принял ты от людей и от братьи своей? И вот теперь не от брата погиб ты, но за брата своего положил главу свою!
Жизнь бояр, конечно, во многом походила на княжескую.
* * *
Все население, кроме духовенства и дружины, называлось «люди»; крестьян называли обыкновенно смердами, к ним же причисляли купцов, разных промышленников и ремесленников (гончаров, плотников и прочее).
Крестьяне занимались преимущественно земледелием, а где было удобно – скотоводством и бортничеством, то есть собиранием меда в бортях (дуплах старых деревьев). Рыбная ловля и разного рода охоты и ловы были тоже очень распространены. Занятия и жизнь простого люда очень устойчивы: целые века проходят, а перемен в народном быте почти никаких не происходит. Крестьяне нашего времени так же просто живут, как жили предки их за пятьсот, за шестьсот лет тому назад: почти те же у них способы обработки земли, так же ведется хозяйство – словом, жизнь простого сельского люда так же медленно изменяется, как и та природа, среди которой он живет. И пища в те времена мало чем отличалась от теперешней. Более всего употребляли ржаной хлеб, а на юге и пшеничный, кашу, овсяный кисель, различные овощи. Мясная пища была в старину обильнее и доступнее для простого люда, чем теперь, так как кроме домашней птицы и животных употреблялась разного рода дичь, которою полны были первобытные леса, и рыба, которою изобиловали озера и реки. Предки наши не гнушались мясом медведей и белок; но духовенство сильно восставало против этого, считая этих животных нечистыми, а также и против употребления в пищу давленины, то есть птиц, не зарезанных и не застреленных, а удавленных силками. Из напитков употреблялись квас, брага, пиво, мед. Заморские же вина были доступны, конечно, только богатым.
Крестьяне были в XII–XIII вв. люди свободные, могли переходить с места на место, как вольные работники; они нередко и переходили с одного участка земли на другой, более удобный; на севере, когда почва в одном месте истощалась, они передвигались на другое, очищали или выжигали себе в лесах поляны и жили здесь, пока можно было прокормиться…
На юге, в степной полосе, тучная черноземная почва могла бы надолго привязать сельчан к одному месту, но здесь постоянные налеты степных хищников да беспрерывные княжеские усобицы сильно мешали мирному земледельческому быту, и население подвигалось все более к северу.
Кроме свободных людей были полусвободные, так называемые закупы, как бы временные рабы, обязанные отработать известное число лет своему заимодавцу за долг; были и холопы, то есть рабы, находившиеся вполне в руках своих господ. У князей и бояр по селам было много таких работников, которые носили общее название «челядь».
Городов на Руси в летописях упоминается до половины XIII в. около трехсот, но, конечно, их было больше; о многих городах летописцам не пришлось упоминать. Большие города, подобно Новгороду, о котором сказано выше, состояли из «кремля», или детинца, в котором находились главный соборный храм и двор князя или его наместника, дворы некоторых бояр и духовных лиц; тут же водворялась часть младшей дружины, «детские» (отсюда и слово «детинец»). К детинцу примыкал окольный город, или острог; он тоже ограждался валом, стеной с башнями, а с наружной стороны и рвом. Стены и башни городские были по большей части деревянные. Позже окольный город стали называть посадом, в нем жило более всего торговое население и различные ремесленники. Главным местом посада было торговище, или Торжок», куда в известные дни съезжались жители ближних сел и деревень для обмена своих произведений. Некоторые города, особенно стоявшие на торговых путях, быстро разрастались; к острогу или посаду примыкали новые поселки, предгородия, или слободы, жители которых обыкновенно занимались земледелием, огородничеством и рыбной ловлей. Эти слободы нередко впоследствии тоже обводились валом. Таковы были большие города; но кроме них было множество малых городов, или городков, представлявших села, огражденные рвом и валом с бревенчатым частоколом или тыном. Такие-то городки, конечно, и устраивали князья для обороны степной украины (окраины) от половцев. Где было меньше опасности, например на Севере, там население мало-помалу раскидывалось небольшими, неукрепленными поселками; городки тоже понемногу разрастались и превращались в открытые города, в которых развивалась мирная промышленность; наоборот, в беспокойных местах, как в южной и восточной окраинах, население все больше и больше сбивалось в городки, окапывалось, ограждалось от опасности и складывалось в военные общины, всегда готовые к войне и даже любившие ее.
