Как уже отмечалось, у истоков человечности стоят инстинкты. Направление в науке, связанное с объективным изучением инстинктов, поведения животных во всем многообразии его взаимосвязей со средой, называется этологией (от греч. ethos – обычай, нрав). Развитие этого направления относят к концу XIX-началу XX в. Исследования показали, что любая поведенческая реакция формируется при участии как генетических (врожденных) факторов, так и совокупности условий среды. Вопрос может стоять только об относительной роли врожденного и приобретенного в формировании поведения[31] .
Особый интерес для нас представляет рассмотрение организованных форм поведения (семейных, групповых, общественных) у животных[32].
Материнский инстинкт, проявляющийся в заботе о потомстве, в обеспечении безопасности вплоть до самопожертвования, лежит в основе материнской любви к ребенку, любви, ничем не обусловленной, любви только потому, что он есть. Инстинкт продолжения рода представлен и у мужских особей. Он проявляется в борьбе за партнера, в заботе о потомстве, в особых формах ухаживания. Из этих инстинктов произрастают такие качества, как специфическая отцовская любовь, агрессивность, сексуальное поведение. В семейных парах рождается прообраз общественных отношений, формируются нравственные черты закрытого общества.
Групповые формы жизни порождают инстинкты доминирования и иерархии, которые мы встречаем и в первобытных человеческих сообществах. Жизнь в сообществах порождает инстинкты заботы не только о своем потомстве, формируются коллективные формы обороны, своеобразная взаимовыручка, групповые виды охоты с распределением ролей.
Жизнь в группах вызывает определенные отношения между группами с прообразом отношений между закрытыми сообществами людей и с групповой моралью. В животном мире борьба между группами происходит в основном из-за территорий обитания. «В самое последнее время были проведены исследования, посвященные возможному сохранению семейных уз в стае и распознаванию родственников. Оказалось, что связь между матерью и детенышем сохраняется на всю жизнь и образует как бы ядро, вокруг которого могут наслаиваться другие формы общественных связей»[33]. Отмечено, что отцовская забота явно способствует повышению статуса молодняка.
Огромную роль в воспитании детенышей в условиях групповой жизни играет механизм подражания. Важно отметить, что в групповых формах существования животные взаимодействуют друг с другом во время охоты и обороны.
Практически при любых формах организации сообщества между его членами наблюдается соперничество (за доминирование, за полового партнера). Характерным признаком группового сообщества является наличие средств общения.
В сообществах животных мы видим примеры даже совместной работы: строительство жилья, защита от врага, помощь родителям в выращивании потомства следующего поколения.
Описанные виды инстинктов порождают такие формы поведения животных, которые хотелось бы охарактеризовать системой нравственных категорий: любовь, ненависть, агрессивность, стремление к обладанию, интерес, забота, доброта, храбрость и т. д. Однако подобная характеристика отдавала бы антропоморфизмом. В инстинкте закреплена приобретенная форма поведения, биология поведения. Но именно из этих форм инстинктов в человеческом сообществе постепенно создавались предпосылки моральных норм. Важнейшую роль в этом играл ум человека и коллективная жизнедеятельность, появление речи и языка, а также взаимная оценка поведения с точки зрения полезности для сообщества, а не для индивида. Инстинкт сохранения вида, проявляющийся в наборе субинстинктов (борьба за партнера, оборона от врагов, забота о потомстве и др.), перерос в мораль сообщества, направленную на сохранение этого закрытого сообщества. Половой инстинкт – в сексуальность, а последняя перешла в любовь; оборона от врагов – во взаимовыручку, смелость, храбрость, жертвенность; забота об отдельных членах сообщества – в сострадание, милосердие, альтруизм и т. д.
Таким образом, мы можем утверждать, что истоки человечности лежат в инстинктах человека, которые в свою очередь восходят к инстинктам предчеловека (периода дикости).
Но что такое инстинкт? Кажется, все понятно – это врожденные формы поведения, обеспечивающие приспособление организма к требованиям среды. По структуре и динамике эти врожденные формы поведения достаточно сложны и консервативны. На базе инстинктов можно строить адаптивное поведение только в достаточно стабильной среде. Более тонкое приспособление осуществляется за счет приобретенных форм поведения.
Вершиной эволюционной ветви развития, основанной на приобретенных формах поведения, является человек, у которого место инстинктов заняли психические функции, позволяющие строить различные формы адаптивного поведения, переходящее в творческое поведение, включающее изменение среды, завершающееся созданием «второй природы» жизнедеятельности.
Таким образом, с одной стороны, действительно понятно, что такое инстинкт. Но, с другой стороны, как отмечает Р. Шовен, понятие «инстинкт» столь же неопределенно, как и понятие «интеллект». Ясно пока одно – инстинкт имеет сложную структуру, в которой еще в 1918 г. английский исследователь Крэг выделил два основных элемента: побуждение (drive), требующее удовлетворения, и поисковое поведение (appetitive behavior), которое складывается из двигательной активности и завершающего акта.
Исследования этологов в более поздний период позволили сформировать «представление об организме как о «горячем коне», стремящемся растратить запас своей энергии, но для этого ему нужно преодолеть различные внутренние барьеры, которые исчезают при действии вполне определенных раздражителей»[34]. Эти раздражители после работ Конрада Лоренца получили название «релизоры» – специальные сигналы животных, автоматически вызывающие реакции у их сородичей.
Таким образом, согласно представленной системе взглядов «организм не инертная масса, пассивно ожидающая возбуждения извне, напротив, он сам его активно ищет: это и есть так называемая исследовательская активность»[35].
Релизоры служат для того, чтобы освободить часть внутренней энергии, спрессованной в организме, и направить ее по вполне определенному каналу.
В качестве базовых источников внутренней активности этологи выделяют пищевую мотивацию, исследовательскую активность, половую мотивацию, стремление к доминированию, агрессивность, родительское поведение, строительство гнезда, защиту территории, игру. На проявление базовых форм активности животных значительное влияние оказывает эндокринная регуляция. Гормоны повышают общую активность, создают предрасположенность к конкретным формам поведения, понижают пороги чувствительности. Степень выраженности базовых форм активности в некоторой мере определяется генетическими факторами. Сегодня можно считать установленным фактом, что любая поведенческая реакция формируется при участии как генетического фактора, так и всей совокупности условий среды.
Есть основания предполагать, что отмеченные базовые формы активности присущи и человеку. Они в той или иной форме фигурируют в различных концепциях глубинной психологии (3. Фрейд, А. Адлер, К. Г. Юнг и др.). Необходимо также отметить, что каждая форма активности реализуется через соответствующее состояние организма. Здесь уместно поставить вопрос: а чем детерминируются те или иные формы активности? К сожалению, данному вопросу уделяется мало внимания в психологических исследованиях. В большинстве работ внутренняя активность считается предопределенной.
Вместе с тем экспериментальные исследования позволяют уже сегодня раскрыть и описать природу активности[36].
Огромная роль в происхождении человечности принадлежит традиции и обычаю. Они приходят на смену инстинкту. Истоки традиций и обычаев восходят к мифологическому мышлению. Интересные данные по этому вопросу приводит М. Элиаде.
Так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом, сколько-нибудь значительном проявлении человеческой активности. Когда миссионер и этнограф Штрелов спрашивал представителей австралийского племени арунта, почему они совершают тот или иной ритуал, ему отвечали однозначно: «Потому что так нам повелели наши предки». Члены племени кай (Новая Гвинея) отказывались как-либо менять свой образ жизни и особенности своей трудовой деятельности и, объясняя это, говорили: «Так поступали немусы (мифические предки), и мы делаем так же». Когда у певца племени навахо поинтересовались о причине возникновения одной из деталей обряда, он ответил: «Потому что наши Святые Предки поступили так в первый раз». Мы находим точно такое же оправдание в молитве, которая сопровождает тибетский древний ритуал: «Как нам было завещано от начала сотворения мира, так мы и должны совершать жертвоприношения (…) Как наши предки поступали во времена прошедшие, так и мы должны поступать сегодня». Такое же оправдание приводится и индусскими теологами. «Мы должны делать так, как боги делали во времена „начала всех начал“» (Satapatha Brahmana, VII.2.1.4). «Так поступали Боги, так теперь поступают люди» (Taittiriya Brahmana, I.5.9.4)[37].
Обычай и традиция формируются на ранних этапах развития социального сообщества. Обычай столь же императивен, как и инстинкт. Он содержит в себе и способ поведения, и источники активности, и нравственную норму в скрытой (имплицитной) форме. Обычай изначально социален. Он несет в себе нравственную основу, но она неотрефлексирована.
Поступая согласно обычаю, человек поступает нравственно, следовательно, человечно. По силе воздействия обычай сравним с инстинктом. Обычай онтологичен. Это акт, совершенствующийся в людях. Обычай – это, прежде всего, действие, способ поведения, являющийся, с одной стороны, обязательным для отдельных членов группы, а с другой – привычным для ее членов. В обычае передается действие. Обычай тесно связан с преданием как образом жизни. Предание – сама жизнь, воплощенная в поступках этнических героев.
Человек, будучи членом закрытой группы, совершая какое-либо действие согласно обычаю, поступает человечно. Сделав обычай привычным для себя, он приобретает качество человечности. Сила обычая в формировании человечности заключается в том, что человек усваивает не нравственную норму, а способ действия, который нравствен по отношению к членам закрытого сообщества. В обычае человек живет. Научить обычаю значит научить жить. Без обычая нравственность не входит интимно в сущность человеческого бытия. В обычае сокрыта одна из сторон тайны человечности.
Нравственность обычая конкретна и причастна к своему объекту. Действующий в обычае поступает с соответствии с моралью закрытой группы. Через обычай человек идентифицирует себя со своим народом, вводится в свой род, ибо обычай – дух народа, его дела.
В основании обычая лежат поступки реальных людей в наиболее важных для рода жизненных ситуациях. Именно духовность этих поступков составляет человечность обычаев. Такие поступки являются не только нравственной основой обычаев, но и содержанием преданий, в которых рассказывается о важнейших событиях в жизни народа и подвигах отдельных героев. Существуя в форме устного рассказа, предание передается из поколения в поколение. В народном предании образы постепенно идеализируются и обобщаются. Со временем предания могут отражаться в народных эпосах, в том числе и в литературной форме. На образах преданий (Микулы Селяниновича, Ильи Муромца, князя Владимира и др.) воспитывается молодое поколение, впитывая нравственные черты героев в процессе переживания событий, отраженных в предании. Именно присутствие в предании реального поступка конкретных людей наделяет его нравственной силой, заставляет вслушиваться в него и размышлять. Предание – это опыт общения с предками, это усвоение каждым человеком духовного наследия предков. Предание – это Святослав с его благородным «иду на Вы», это мужественный и отважный Евпатий Коловрат, это Сергий Радонежский, воплощающий духовность Руси. Постичь предание значит постичь душу народа, и наоборот, чтобы постичь душу народа, надо постичь его предания. В преданиях раскрывается смысл истории в поступках людей. Онтологическая суть предания – осуществлять в конкретном человеке то, что для рода (народа) было совершено героями. Дух предков наследуется в человечности новых поколений.
Свою духовность мы получаем от предков, она заключена в обычаях и предании. (Сегодня мы уходим и от того и от другого.) Герои преданий не завещают нам мораль, они оставляют нам поступки. И в этом – непреходящая ценность преданий в формировании человечности. Человечность – это не слова, а поступки, которые мы интерпретируем в категориях морали.
Перефразируя слова протоиерея С. Булгакова, можно утверждать, что предание не есть археология, которая тенью прошлого связывает настоящее, но есть духовная самотождественность народной жизни[38].
Где сегодня та среда, в которой сохраняется и передается обычай и предание? Ответ на этот вопрос во многом определяет путь развития нравственных сил и человечности у современного человека.
В теологии под преданием понимается дар, жертва, которую приносит Христос на Крест. Предание совершается ради любви к людям. Исток Предания – в Боге. Отец – Христос – апостолы – такова линия Предания. В Предании Бог дает людям свою вечность, и человек должен раскрыть себя для принятия этого дара. Предание возможно лишь потому, что Бог дарит Себя людям. Но рождение нового человека предполагает двойственный акт: с одной стороны, Бог рождает себя в людях; с другой – человек рождает в себе Бога. Для этого человек должен преодолеть собственно человеческие горизонты бытия, раскрыть в себе человека, который может верить в Бога, родить в себе человека духовного, открытого для действия и света Божественной благодати[39]. Осуществляется это путем вхождения в духовную традицию. Человек начинает понимать, что Мир не сводится к естественному порядку вещей, в нем есть смысл и доброта, есть идеальное измерение. Вхождение в традицию – это откровение Смысла. Местом, где осуществляется вхождение в традицию, является церковь. Ее внешний строй и все порядки – богослужебные, осветительные, дисциплинарные служат выражению, воспитанию и ограждению внутреннего нравственно-религиозного строя христиан. Этому способствуют посты, молитва и милостыня, церковные таинства.
Анализируя сущность предания, В. Лосский выделяет горизонтальную линию преданий, полученных из уст Спасителя и переданных апостолами и их преемниками, и вертикальную линию предания, определяемую сообщением Духа Святого. Предание находится в нерасторжимом единстве с Писанием. Их нельзя противопоставлять, но нельзя также поставить одно на место другого. «Если Писание и все то, что может быть сказано написанными или произнесенными словами, литургическими изображениями или же иными словами, если все это – различные способы выражения Истины, то Священное Предание – единственный способ воспринимать Истину. Предание есть жизнь Духа Святого в Церкви, жизнь, сообщающая каждому члену Тела Христова способность слышать, понимать, познавать Истину в присущем ей свете, а не естественном свете человеческого разума»[40].
Зададимся теперь вопросом, а есть ли у человека не только биологические, но и духовные побуждения, с которыми он появляется на свет и которые побуждают и направляют его поведение. Другими словами – является ли человечность врожденным качеством, хотя бы в некоторых видах.
Ответ на этот вопрос необходимо искать, прежде всего, в процессах происхождения сознания. Как отмечает А. Адлер, «с самого своего начала история человека была историей развития и постоянной дифференциации сознания»[41], которое берет начало в бессознательной жизни человека. Пробуждение сознания тесно связано с появлением и развитием языка. Как было показано в главе 1, развитие языка относится к периоду жизни Homo erectus (1 млн – 500 тыс. лет до н. э.). В этот период произошли принципиальные изменения в голосовом аппарате, что позволило человеку прямоходящему произносить звуки и использовать их комбинации для обозначения предметов, для передачи своим сородичам каких-либо сведений о себе и об окружающей среде. Выделение и отделение себя от других членов группы явилось принципиальным обстоятельством в развитии сознания. Можно считать, что с этого момента появилась возможность осознать свое поведение в контексте добра и зла, которое первобытный человек совершает по отношению к сородичам. Осознание себя осуществляется через проекцию на других членов группы. Совершив смертный грех, убив своего брата Авеля, Каин понимает, что и его теперь может убить всякий, кто встретится с ним. Именно в осознании добра и зла, как поворотного момента в истории человечества, можно истолковать слова Библии о грехопадении человека через познание добра и зла. Это знание одухотворяет человека. Устами змея Библия говорит:
«Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло»[42].
И далее:
«И сказал Господь Бог: вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло»[43].
Для нас важно подчеркнуть, что осознание добра и зла шло одновременно с дифференциацией сознания, и что происходило это на заре становления человека.
Охраняя себя от зла, общество установило запреты, которые воплотились в обычаях. Но встает вопрос: могли ли обычаи (архетипы поведения) стать бессознательным, врожденным побуждением?
Могли ли они перейти во врожденные виды человечности? Эмпирические данные допускают возможность подобного процесса. К ним относятся достаточно многочисленные зафиксированные факты проявления видовой памяти. Человек при определенных обстоятельствах вспоминает то, с чем он абсолютно точно никогда в своей жизни не встречался. Например, он начинает говорить на иностранном языке, которого никогда не учил. Об этом же могут свидетельствовать и нравственно-духовные качества конкретного народа как его этническая врожденная характеристика. Наконец, важным доказательством возможности перевода приобретенного опыта (в том числе и обычаев) из индивидуального в видовой может служить механизм запоминания. Почти все современные физиологи и психологи признают реальность следов памяти, но их сущность еще не раскрыта полностью и вызывает много дискуссий среди ученых. В настоящее время наиболее вероятными считаются гипотезы о химической и биоэлектрической природе механизма памяти.
Теория химической природы памяти состоит в следующем. Установлено, что длительное сохранение внешних сигналов осуществляется на основе немутационных изменений локусов молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), т. е. процесс запоминания реализуется непосредственно в ядре памяти. Считывание и воспроизведение на уровне клетки предполагает участие рибонуклеиновой кислоты (РНК) и специфических белков в качестве преобразователей информации. Но так как в процессах памяти принимают участие молекулы ДНК, то можно предположить, что при некоторых условиях изменения могут принять наследуемый характер, закрепиться в генетическом коде организма. Это, конечно, гипотеза, но гипотеза, имеющая определенные основания.
Здесь следует отметить, что еще Платон в диалоге «Федон» утверждал, что определенные идеи в нас заложены от рождения и что эти знания мы можем постепенно восстановить в процессе индивидуальной жизни[44]. Мысль об изначальном добре высказывал Руссо[45].
Это добро заложено в человеке в виде способности к состраданию. Именно благодаря этой способности «человек претерпел троякое изменение – от естественного состояния к цивилизации, от чувства к познанию и от животного состояния к человеческому… Эта способность… вытекает из отождествления себя с другим – не родственным, не близким, не соотечественником, а просто с любым человеком, поскольку тот является человеком, более того, с любым живым существом, поскольку оно живое»[46].
Великий Дарвин в своей работе «Происхождение человека и половой отбор» утверждал, что такое сложное чувство, как симпатия, помогающее животным защищать друг друга, является врожденным и передается наследственно. Дарвин справедливо ставит вопрос о том, что если у низших животных моральное чувство инстинктивно, или врожденно, то почему бы тому же самому не быть у человека.
В малоизвестной у нас книге П. А. Кропоткина «Происхождение и развитие нравственности» (1922) высказано предположение о групповом отборе и об отборе «инстинктов человечности», а английский генетик и биохимик Джордж Холдейн даже рассчитал эффективность отбора по «генам альтруизма».
Наш отечественный генетик В. П. Эфроимсон в 1960-е годы в работе «Родословная альтруизма» утверждал, что без генетической основы социальной преемственности человеческое сообщество не могло бы развиваться столь успешно. При этом очень важен, отмечал Эфроимсон, тот факт, что «естественный отбор не создал и не мог создать самой этики. Но он вызвал такие перестройки наследственности, на основе которых у человека складывалась… способность к созданию и восприятию этических оценок и, более того, потребность в них»[47].
Как мы видим, прослеживается определенная закономерность как в биологической (К. В. Судаков), так и в инстинктивно-моральной сферах побуждений. Наследственно передается предрасположенность к восприятию и оценке ряда внешних сигналов и вещей. Более того, генетически передается и потребность в них. Особую роль при этом играют сложные релизоры. Очень часто эта предрасположенность выражается в формировании определенного состояния, которое снимается поиском предмета соответствующего побуждения.
К таким первичным побуждениям можно отнести альтруизм (сохранение вида), эгоизм (сохранение индивида), эмпатию. В сочетании с биологическими побуждениями: пищевой и половой мотивацией, исследовательской активностью, родительским инстинктом и инстинктом защиты территории формируются предпосылки многообразных форм проявления человечности: любви, жертвенности, смелости, агрессивности, стремления к доминированию и др.
Из всего сказанного можно с определенной долей уверенности сделать вывод о том, что среди врожденных видов внутренней активности человека (природных побудителей) наряду с биологическими представлены и нравственные. В силу своей первичности они бессознательно определяют поведение человека. И недаром никто не ставит под сомнение афоризм Талейрана: «Бойтесь первых побуждений – они самые благородные».
Таким образом, мы можем говорить о природных предпосылках человечности. Эволюционное развитие человека как биологического и социального существа осуществляется в трех направлениях: развитие объемов и структуры головного мозга и развитие умственных возможностей; развитие умственных возможностей и формирование первобытной морали и религии; развитие биологических и социальных (групповых) инстинктов. Отмеченные линии развития тесно взаимосвязаны и представляют целостный одновременный процесс происхождения человека и формирования человечности. При этом человечность представляется в двух формах: природной (врожденной) человечности, выступающей как условие и предпосылка нравственного поведения человека, приобретающей конкретное исполнение в зависимости от условий жизнедеятельности человека, и коллективной морали, субъектом которой является сообщество и которая фиксируется в культуре этого сообщества. В процессах взаимодействия природной человечности и коллективной (социальной) морали прижизненно формируются нравственные качества конкретного человека, происходит формирование личности.