Ульяна Васильевна Петрова
Никто, совершенно никто
–Пока, пока, до вечера. Если что- звони!
Ага, звони, например, если увидишь в каше червяков, и захочешь сказать, что у тебя самая стрёмная внучка на свете. А может аппетита не будет и она не съест? Я ушла… Но эти червячки, хоть и варёные, долго-долго копошатся в моей голове: ты ужасный человек, ты просто ужасный человек, в следующий раз сама сядешь и сожрешь целую тарелку такой каши, поняла?
6.
–Ну что сказать, Валечка, лежу и лежу, что тут сделаешь? Нога болит, спина болит. Наказание божие… Валя…Мне бы знаешь что?.. Немножечко, этого, ну чтобы закончить уже это мучение…
– Да прекрати, ты, как можно?
– Тьфу, как можно, как можно…
Это бабушка просит свою подругу по химическому институту раздобыть цианистого калия. Чтобы это… ну понятно, в общем… Мне понятно её желание… И в то же время, я бы предпочла таких просьб не слышать, но иногда она просит меня. Цианистый калий? Это что вообще? Мышьяк знаю, таблетки там, а цианистый калий звучит, блять, как удобрение для цветов.
7.
Раньше у бабушки жила беременная кошка, кошка была старая, стерилизовать ее никто не собирался, а кричать – надоедала, поэтому к ней приводились разные коты и её, кошку эту, брюхатили. Однажды, мне было лет 9, я пришла к бабушке в гости.
– Пойдем, что покажу!
Наверное, кошка родила. Я иду по коридору, захожу в ванную. Бабушка очень увлеченная, поворачивается ко мне лицом.
– Смотри!!!
У нее в руках полиэтиленовый пакет. В пакете штук 10 трупов котят. «Вам достается кот в мешке, кому будете передавать?»
– Смотри какие красивые! А этот вот рыженький мог бы быть, а этот черный, а этот серый.
– Ты утопила?
– Нет, боже, ты что, они мертвые родились, не справилась старуха. Ладно хоть сама жива осталась. А каких красавчиков носила…
–Угу.
У меня не бывает рвотного рефлекса, но в этот момент захотелось, чтоб лучше бы был. Потому что мертвых котят я до сих пор ношу в себе, а надо бы вытошнить…
8.
Мы живем в двухкомнатной квартире. Когда бабушке что-то нужно, она стучит в стену, иногда кричит, но стук эффективнее. Папа ей дал специальную палку для этой цели. Да, вот только стук не доходит до папиной комнаты… она же… в другой квартире, на другой улице и в другой части города. Ну да ладно. В общем Стук.Стук.Стук… пауза… Стук.Стук.Стук. В детстве у меня была такая книжечка- сонник, это который сны расшифровывает, типа приснилась река – это к переменам ну… и тому подобное. Там я вычитала страшилку, которой боюсь до сих пор. «Глухой стук снится к смерти близкого родственника». Мне кстати никогда не снился этот стук, это вообще странно представить, чтобы тебе приснился именно стук, во снах там же обычно столько белиберды, всякие сюжеты… но чтобы просто стук… Стук в стену, стук по стеклу, стук колес, когда едешь куда-то, стук голых пяток по полу, стук сердца… все это в каком-то смысле- глухой стук- предвестие смерти, вопрос во времени. Когда? Вернее: сколько? сколько стуков еще отмерено? И когда этот сон станет явью? Стук.Стук.Стук. Сколько?
– Да сколько можно стучать? Иду я, иду!
9.
Пасха! Ура! Ну кто не любит пасху? Я вообще-то к ней отношусь не то чтобы всерьез, особенно в этом году… ну, если честно, мне просто нужно сегодня идти пить, отмечать мой день рождения, веселиться и прочие прелести молодости… Но, пока я дома, и пока я не ушла, я придумала бабушке интерактив- мы разукрашиваем яйца! Я не вот чтобы сильно подготовилась, просто сварила белых яиц, вручила бабушке кисточку, гуашь, подперла под спину побольше подушек, усадила её- рисуй! Кстати, я не думала, что она согласится, но вот она уже 5 минут старательно выводит что-то на яйце. Когда думаешь о разрисованных яйцах, что приходит в голову? Хэ Вэ, крестик, я не знаю, кролик, на крайняк: солнышко, цветочек, вся вот эта ерунда. Да! Я смотрю на яйцо: бабушка начертала красный круг, под ним какой-то овал, под ним две длинные колбасы, тоже красные, ни на что вышеперечисленное это не похоже.
– Баб, это что?
– Это яйцо для Антона!
(Антон, это мой двоюродный брат, бабушкин первый и единственный внук)
– Здорово, понятно, яйцо для Антона, но на яйце то что?
– Это невеста для Антоши, а то нет у него.
– Аааа. Ноги у нее длинные
– Да, как у тебя, длиннющие
Антон за своей девушкой… за своей яичной девушкой, так и не заехал. Я ушла пить, и бабушка встретила воскресение христово в одиночестве. Ну ничего, Христос Воскрес, а еще Талифо Куми… встань и иди… может и у нее получится…. А яйца? Яйца мы поедим яйца завтра, их вообще-то всю неделю теперь можно есть.
10.
Кроме бабушки у меня есть кот. А кроме бабушки с котом у меня есть парень- Леша! Он не очень хороший парень, но я его люблю и многое ему прощаю. Леша не живет с нами, он живет- где придется: у отца, у друзей, в Екатеринбурге. Он бы может и жил у нас, но мне нельзя, да, если честно, я и не спрашивала, не хочу. Но Леша часто приходит к нам ночевать, хитро, в обход еще иногда работающей камеры, с закрыванием и открыванием бабушкиной двери.
– Ба, я закрою дверь на минуту, у меня котлеты подгорели, надо проветрить.
Я, не дожидаясь ответа, главное ведь, оповестила, закрываю дверь в бабушкину комнату. Входная дверь открывается. Входит Леша. Входная дверь закрывается. Бабушкина дверь открывается- идеально! Как Леша ночью ходит в туалет? Лучше не спрашивайте. Нет, ходит конечно, но аккуратненько- потому что туалет практически напротив бабушкиной комнаты и через зеркальный трельяж всех посетителей хорошенько видно. Мы с Лешей, как это свойственно многим молодым людям, достаточно сильно любим секс. И друг друга. А вот бабушка к сексу, по-моему, не очень. Секс. Стук.Стук.Стук. Секс. Стук. Нет, это не мы стучим кроватью. Это бабушка стучит в стену. Что общего между сексом и грязной уткой? Привет, это Я! Знаете, это непросто, вдруг взять и перестать думать об этой утке. Вначале она всегда была где-то рядом. Рядом страсть и грязь, вожделение и жалость, молодость и старость. Сначала от этого было неловко, но потом они все как-то подружились что-ли.
11.
Я очень много пью! Поймите меня правильно, у меня идут последние года в универе и у меня друзья. И у меня… а вообще нужно прям объяснять причины? Пью и все! Много и все! Особенно много бывает пива. Но пить мне, если честно, очень нелегко. На мне ответственность: ибо сколько бы я не пила, мне нужно вернуться к бабушке. Я учусь в другом городе, последний автобус уезжает в 22:49. Именно, 49! Накинуть единичку для молодой алкашки – да ну зачем? А эта минутка мне может жизнь спасет, ну ладно. Короче, с этими пьянками всегда нужно быть на чеку, чтобы не пропустить автобус, иначе придется ехать на такси. Это дорого, как правило дороже той суммы, что я пропиваю, а пропиваю я немало. Ладно. Мои друзья могут тусить всю ночь и пиво тянуть на подольше. У меня времени в обрез, поэтому я заливаю в себя одну за одной и одну за одной! Хотя, наверное, все вот – просто оправдание. Я тупо не умею пить. Короче, долгая, около часа, дорога домой – это всегда увлекательно. Варианта тут два, либо я просплю остановку, очнусь уже где-то на окраине города, и надо все равно вызывать такси. А второй вариант – это тошнота. И тут уже не про сон. Я еду домой, в салоне автобуса долго не выключают свет, и я, к несчастью, вижу в отражении в окне свое наглое тупое и уставшее лицо. Оно расплывается, меня тошнит, и я ненавижу это все. Эти пять бокалов крафтового пива, этот автобус, эту себя, эти оба города, между которыми пролегает эта дорога, которую я тоже ненавижу, потому что от нее автобус трясёт, меня мутит и так по кругу. И лишь бы дотерпеть до своей остановки, лишь бы не выходить блевать на трассу. Я терплю, и я благополучно выхожу на своей остановке, а из меня благополучно выходит лишнее пиво. С облегченным желудком, но совсем не облегченным сознанием, я топаю домой. Бабушка лежит со светом, наверное, мама заходила. Это хорошо, значит можно без ужина. Я пытаюсь аккуратно выключить свет и удалиться в свою комнату. Она открывает глаза.
– Я уже думала, ты не приедешь.
Надо попытаться сделать беззаботный и веселый вид. Щас.
– Да ты бы позвонила, если переживала, а я че то задержалась маленько, да.
– Какая-то ты веселая приехала, Уля.
Веселый вид сработал чуть больше чем надо, она спалила меня. А может нет, я не знаю, а она все равно напрямую не скажет.
– Ладно, я спать, утром поболтаем.
– Я заснуть не могу.
– Давай я радио включу.
– Нога разболелась. Прямо мучение. Сделаешь укол?
Врач прописал при сильной боли колоть бабушке обезболивающий укол. Внутримышечно. Вроде как от уколов меньше нагрузка на печень, чем от таблеток… и действуют быстрее.
– А может таблетку просто. Ночь уже.
– Я мучаюсь, Уля, давай укол.
– Ладно. Давай.
Укол – это не сложно. Я беру шприц. Хотя нет, шприц чуть попозже. Хотя нет, все-таки сначала шприц. Беру шприц, надеваю иголку, немножко снимаю колпачок. Афигеть, успех. Дальше надо открыть ампулу. Для того, чтобы ее открыть, в упаковку кладут такой плоский камешек круглый… или это не камешек. Короче, им надо поскрести ампулу в одном месте, потом надломить, потом стекло ломается по ровной линии. Я поскребла. Упираюсь пальцем, надавливаю на стеклянную пимпочку ампулы. И! Да! Класс, она раскалывается, стекло прорезает мне палец. Моя жидкая пьяная красная кровь быстро и залипательно течет по руке вниз. Красиво.