Уинстон Черчилль
Вторая мировая война
Глава 2
Задача военно-морского министерства
Весь мир был поражен, когда за сокрушительным натиском Гитлера на Польшу и объявлением Англией и Францией войны Германии последовала длительная гнетущая пауза. Чемберлен в частном письме, опубликованном его биографом, назвал этот этап «сумерками войны»[44]. Я нашел это выражение настолько удачным, что взял его в качестве заглавия этой книги. Французские армии не начали наступления на Германию. Завершив свою мобилизацию, они оставались в бездействии по всему фронту. Против Англии не предпринималось никаких воздушных операций, помимо разведки; немецкая авиация не предпринимала никаких воздушных нападений на Францию. Французское правительство просило нас воздерживаться от воздушных нападений на Германию, заявив, что это вызвало бы репрессии против незащищенных французских военных предприятий. Мы ограничивались тем, что разбрасывали листовки, взывающие к нравственности немцев. Этот странный этап войны на земле и в воздухе поражал всех. Франция и Англия бездействовали в течение тех нескольких недель, когда немецкая военная машина всей своей мощью уничтожала и покоряла Польшу. У Гитлера не было оснований жаловаться на это.
В противоположность этому война на море с первого же часа началась с полной интенсивностью и поэтому морское министерство стало активным центром событий. 3 сентября все наши суда плавали по всему миру, занимаясь своим обычным делом. Вдруг они натолкнулись на заранее тщательно расставленные немецкие подводные лодки, особенно на западных подступах. В тот же день в 9 часов вечера вышедший из Англии пассажирский пароход «Атения» водоизмещением 13 500 тонн был торпедирован и затонул; погибло 112 человек, включая 28 американских граждан. Через несколько часов весь мир узнал об этой возмутительной жестокости. Во избежание всяких недоразумений в Соединенных Штатах германское правительство немедленно выступило с заявлением о том, что лично я приказал спрятать бомбу на пароходе для того, чтобы его гибель поставила под угрозу отношения между Германией и Америкой. В некоторых недружественных кругах этому отчасти поверили. 5 и 6 сентября у берегов Испании были потоплены «Босния», «Ройал Сентр» и «Рио Кларо»; спаслась только команда «Рио Кларо». Все это были ценные суда.
Первая же служебная записка, написанная мною в адмиралтействе, была связана с вопросом о вероятных масштабах угрозы подводных лодок в ближайшем будущем:
Начальнику разведывательного управления военно-морского министерства
4 сентября 1939 года
Представьте мне доклад о том, какими силами располагает немецкий подводный флот в настоящий момент и какими он будет располагать в ближайшие несколько месяцев. Сообщите отдельно данные об океанских и малых подводных лодках. Укажите предполагаемый радиус действия в днях и милях для тех и других.
Мне тотчас же сообщили, что у противника имеется 60 подводных лодок, а к началу 1940 года их будет 100. Подобный ответ был представлен 5 сентября и заслуживает внимательного изучения. Число судов большого радиуса действия было внушительным и свидетельствовало о намерении противника возможно скорее перейти к операциям далеко в открытом море.
Морское министерство разработало подробные планы увеличения количества наших судов для борьбы с подводными лодками. В частности, оно приняло меры к установке на 86 самых крупных и быстроходных траулерах приборов «Асдик». Переоборудование многих траулеров уже шло полным ходом. Кроме того, у морского министерства была детальная программа строительства крупных и малых эсминцев, а также крейсеров и многих вспомогательных судов. С объявлением войны эта программа автоматически стала осуществляться. Предыдущая война показала огромные достоинства системы конвоев. В течение нескольких дней морское министерство установило контроль за движением всех торговых судов, и капитаны должны были подчиняться указаниям о маршрутах и о присоединении к конвоям. Однако нехватка конвойных судов заставила морское министерство вести политику обходных маршрутов на океанах впредь до того, как противник перейдет к неограниченной подводной войне. Система конвоев была введена и первую очередь у восточного побережья Англии. Однако потопление «Атении» нарушило эти планы, и мы немедленно ввели систему конвоя в Северной Атлантике.
Система конвоев была полностью подготовлена, и судовладельцы уже регулярно привлекались к консультациям по вопросам обороны, которые их непосредственно касались. Более того, были изданы инструкции, которыми капитаны должны были руководствоваться при осуществлении многих непривычных для них задач, с которыми они неизбежно могли столкнуться во время войны.
Были установлены специальные сигнальные и другие приборы для того, чтобы капитаны могли занять свое место в конвое. Моряки торгового флота с решимостью глядели в лицо неизвестному будущему. Не довольствуясь пассивной ролью, они требовали оружия. Международное право всегда оправдывало применение торговыми судами оружия в целях самообороны, и оборонительное вооружение всех торговых судов дальнего плавания наряду с обучением их команд представляло собой неотъемлемую часть планов военно-морского министерства, к осуществлению которых оно немедленно приступило. Заставить подводную лодку атаковать в погруженном состоянии, а не при помощи пушек в надводном положении – значило не только дать нашему судну большую возможность скрыться, но и вынудить атакующего более расточительно, а часто и бесполезно расходовать драгоценные торпеды. Предусмотрительность позволила сохранить орудия, оставшиеся от первой войны, для использования их в борьбе против подводных лодок. Однако мы испытывали серьезную нехватку зенитных орудий. Потребовалось много месяцев, чтобы обеспечить торговым судам надлежащую самозащиту от налетов авиации, и суда тем временем несли тяжелые потери. Мы в первые же дни наметили вооружить в течение ближайших трех месяцев тысячу судов, установив на каждом хотя бы по одному противолодочному орудию. Этот план был фактически осуществлен.
Кроме защиты нашего судоходства нам нужно было очистить моря от немецких торговых судов и прекратить всякий ввоз в Германию. Блокада проводилась со всей суровостью. Для руководства этой политикой было создано министерство экономической войны, в то время как контроль за ее осуществлением был поручен военно-морскому министерству. Сейчас, как и в 1914 году, открытые моря были почти тотчас очищены от вражеского судоходства. Немецкие суда либо укрылись в нейтральных портах, либо, будучи перехваченными, потоплены командами.
Тем не менее до конца 1939 года союзники захватили и использовали 15 судов общим водоизмещением 75 тысяч тонн.
Система конвоирования судов, отправляющихся за границу, была введена почти немедленно. 8 сентября начали действовать три главных маршрута, а именно: из Ливерпуля и из Темзы в западную часть океана и прибрежное конвоирование в районе между Темзой и Фортом. Штат работников для руководства конвоями в этих и многих других портах в самой Англии и за границей был включен в военный план, и люди уже были отправлены по месту назначения. Тем временем всем судам, находившимся в Ла-Манше и Ирландском море и не имевшим конвоя, было предложено вернуться в Плимут и в Милфорд-Хейвен. Плавание без конвоя запрещалось. В заморских владениях были предприняты меры для конвоирования судов, направляющихся на родину. Первый такой караван вышел из Фритауна 14 сентября и из Галифакса и Новой Шотландии 16 сентября. К концу месяца система конвоирования судов, отправлявшихся из Темзы и Ливерпуля и возвращавшихся из Галифакса, Гибралтара и Фритауна, действовала уже полностью.
* * *
После введения системы конвоев следующая военная задача заключалась в том, чтобы обеспечить безопасную базу для флота. 5 сентября в 10 часов вечера у меня состоялось длительное совещание по этому вопросу. Оно заставило вспомнить многое. В условиях войны с Германией Скапа-Флоу – лучшая стратегическая точка, базируясь на которую английский военно-морской флот может как контролировать выходы из Северного моря, так и осуществлять блокаду. Во время предыдущей войны лишь за два года до ее окончания было решено, что Большой флот обладает достаточным превосходством, чтобы его можно было перебросить в расположенный южнее Росайт, преимущество которого заключалось в том, что там был замечательный док. Однако в настоящий момент, учитывая большую отдаленность от немецких воздушных баз, база в Скапа-Флоу обладала явными преимуществами, и поэтому адмиралтейство в своих военных планах остановилось именно на ней.
Осенью 1914 года Большой флот был охвачен беспокойством. Стали поговаривать о том, что «немецкие подводные лодки проникают в гавани». Теперь, в 1939 году, нужно было считаться с двумя опасностями: во-первых, со старой опасностью проникновения подводных лодок и, во-вторых, с новой опасностью с воздуха. На этом совещании я с удивлением убедился, как мало принято мер для защиты от современных средств нападения и в одном и другом отношении. Противолодочные боковые заграждения новой конструкции были установлены во всех трех главных входах, но они состояли лишь из одной линии сетей. Источником беспокойства по-прежнему оставались узкие и извилистые подступы к восточной стороне Скапа-Флоу, которые были защищены лишь брандерами, оставшимися с прошлой войны и теперь дополненными двумя или тремя новыми. Учитывая увеличившийся размер, скорость и мощь современных подводных лодок, в ответственных кругах не считали более убедительными старые доводы о том, что сильное течение делает эти входы непреодолимыми для подводной лодки. В результате этого совещания, состоявшегося на второй день после моего прихода в военно-морское министерство, был издан ряд приказов об установке дополнительных сетей и определение мест затопляемых брандеров.
Новая опасность с воздуха почти целиком игнорировалась. Не считая двух зенитных батарей, установленных для защиты нефтяных цистерн флота и стоянки миноносцев, Скапа-Флоу не имела никакой противовоздушной обороны. Один аэродром, расположенный в Керкуолле, мог быть использован самолетами морской авиации, когда флот находился на базе, но не было принято никаких мер для немедленного привлечения королевских военно-воздушных сил к участию в обороне, а береговая радарная станция, несмотря на то, что она действовала, была не вполне эффективной. Были утверждены планы базирования двух эскадрилий истребителей в Уике, но это можно было практически осуществить лишь в 1940 году. Я потребовал разработки немедленного плана действия. К нашей противовоздушной обороне предъявлялись настолько большие требования, наши ресурсы были настолько ограничены и наши уязвимые пункты, включая весь огромный Лондон, настолько многочисленны, что было бы бессмысленно просить многого. С другой стороны, нам нужно было оборонять от воздушного нападения лишь пять или шесть крупных судов, каждое из которых имело свое собственное мощное зенитное вооружение. Для того чтобы как-нибудь сдвинуть дело с мертвой точки, адмиралтейство решило предоставить две эскадрильи морских истребителей на то время, когда флот будет находиться в Скапа-Флоу.
Казалось, самое главное заключалось в том, чтобы как можно скорее обеспечить суда орудиями, а пока что флоту оставалось снова, как в осенние дни 1914 года, начать «игру в прятки». На западном побережье Шотландии имеется много закрытых стоянок, которые можно легко защитить от подводных лодок при помощи сигнальных сетей и непрерывного патрулирования. Во время прошлой войны мы убедились, что маскировка представляет собой хорошую гарантию безопасности, но даже в те дни любопытство разведывательного самолета, к тому же, возможно, заправляемого горючим руками предателя, наполняло наши сердца страхом. Теперь, когда самолеты имели достаточный радиус действия, чтобы в любой момент заснять с воздуха все Британские острова, у нас не было никакой возможности надежно укрыться от нападений крупного масштаба как со стороны подводных лодок, так и авиации. Но так как нам приходилось заботиться об очень немногих судах, которые можно было часто передвигать с одного места на другое, и поскольку у нас не было никакого другого выхода, мы пошли на этот риск.
* * *
В первые две или три недели войны до окончания комплектования наших вспомогательных флотилий для борьбы с подводными лодками для того, чтобы восполнить пробелы, мы решили довольно широко использовать авианосцы для эскортирования невооруженных, неорганизованных и неконвоируемых судов, большое количество которых приближалось в это время к нашим берегам. Это был риск, но риск оправданный. Для этой цели был использован также авианосец «Корейджес», сопровождаемый четырьмя эсминцами.
17 сентября вечером двум эсминцам пришлось выйти на охоту за подводной лодкой, атаковавшей торговое судно. На закате, когда «Корейджес» стал под ветер для того, чтобы его самолеты могли сесть на палубу, он встретился с подводной лодкой, хотя при его неопределенном курсе был лишь один шанс из ста, что такая встреча произойдет. Из 1260 человек его экипажа утонуло 500, включая его командира капитана 1-го ранга Мейкиг Джонса, который отказался покинуть корабль. За три дня до того еще один из наших авианосцев, которому впоследствии суждено было прославиться, «Арк Ройал», выполняя аналогичное задание, также подвергся нападению подводной лодки. К счастью, торпеды прошли мимо, а атаковавшую его подводную лодку немедленно потопили эсминцы сопровождения.
* * *
Одной из самых актуальных морских проблем, стоявших перед нами, была проблема эффективной борьбы с надводными рейдерами, которые неизбежно должны были появиться так же, как это произошло в 1914 году.
12 сентября я написал следующую служебную записку:
Военно-морской министр начальнику военно-морского штаба
12 сентября 1939 года
Планы использования крейсеров
В прошлом мы пытались защищать свою торговлю от внезапных нападений с помощью крейсеров, причем, учитывая огромные океанские пространства, которые надлежало контролировать, мы руководствовались принципом «чем больше, тем лучше». В поисках вражеских рейдеров и крейсеров даже небольшие крейсера могли играть свою роль, и в случае с «Эмденом» нам пришлось собрать более 20 судов, прежде чем удалось его поймать. Однако планы дальнего прицела требуют создания нового поискового соединения. В то время как крейсерская эскадра, состоящая из четырех судов, может вести поиски на фронте, скажем, 80 миль, один крейсер, сопровождаемый авианосцем, может охватить по крайней мере 300 миль, а если принять в расчет движение судна, то охватываемое расстояние увеличится до 400 миль. С другой стороны, можно опасаться, что рейдеры будущего будут представлять собой мощные суда, охотно вступающие в единоборство с отдельным кораблем. Простым увеличением числа небольших слабых крейсеров мы не сумеем очистить моря от мощных рейдеров. Более того, такие слабые крейсера явятся легкой добычей. Рейдер, который удастся наконец окружить, сумеет уничтожить один слабый корабль и прорваться сквозь кордон.
Каждое поисковое соединение должно быть способно найти, захватить и уничтожить противника. Для этой цели потребуется ряд крейсеров, более мощных, чем крейсера водоизмещением по 10 тысяч тонн, или крейсерские пары нашего десятитысячетонного типа. Их должны сопровождать небольшие авианосцы самого малого водоизмещения, несущие на борту одну или две дюжины самолетов. Идеальным поисковым соединением было такое – мощный корабль или два менее мощных корабля, плюс один авианосец, плюс четыре крупных эсминца, плюс два-три относительно быстроходных танкера специальной конструкции. Такое соединение было бы защищено в плавании от подводных лодок и могло вести поиск на огромной площади и уничтожить при обнаружении любой одиночный рейдер.
Эта политика формирования охотничьих групп, изложенная в моей служебной записке, политика создания правильно составленных охотничьих групп, способных вести поиски на большой площади и одолеть любой рейдер, попадающийся в районе поиска, осуществлялась нами, насколько это позволяли наши ограниченные ресурсы, и я коснусь этого вопроса в последующих главах. Та же идея в более развернутой форме была затем принята Соединенными Штатами в виде системы оперативных групп, явившейся важным вкладом в искусство войны на море.
* * *
К концу сентября у нас не было особых оснований для разочарования результатами первого этапа войны на море. Я чувствовал, что достаточно глубоко вник в работу этого большого министерства, которое я так хорошо знал и любил. Я теперь знал, где что делается и где что предполагается делать. Я знал, где что находится. Я посетил все главные военно-морские базы и виделся со всеми командующими. По существующему положению военно-морской министр «несет ответственность перед короной и парламентом за всю деятельность военно-морского министерства», и я, бесспорно, был готов нести эту ответственность не только по форме, но и по существу.
В общем, сентябрь был вполне успешным и плодотворным месяцем для нашего военно-морского флота. Мы совершили огромный, трудный и опасный переход от мира к войне. В первые несколько недель нашему торговому флоту, подвергшемуся неожиданному нападению немецких подводных лодок, вопреки официальным международным соглашениям о подводной войне, пришлось поплатиться. Однако теперь система конвоев уже действовала полностью, и наши торговые суда, десятками выходившие каждый день из наших портов, имели на корме орудия, иногда зенитные, и ядро обученных артиллеристов.
Траулеры, снабженные прибором «Асдик», и другие небольшие корабли, вооруженные глубинными бомбами, подготовленные нашим министерством еще до начала подводной войны, каждый день вступали в строй, имея на борту обученные команды. Мы все считали, что первая атака немецких подводных лодок на английские торговые суда отбита и что угроза находится под надежным и усиливающимся контролем. Было очевидно, что немцы будут строить подводные лодки сотнями, и никто не сомневался, что целые стаи их уже находятся на стапелях на различных этапах строительства. Через год-полтора мы должны были ожидать начала широкой подводной войны. Однако мы надеялись, что к тому времени наши многочисленные новые флотилии и суда для борьбы с подводными лодками, строительство которых осуществлялось в первую очередь, будут готовы и значительно превзойдут силы противника. Острый недостаток в зенитных орудиях, особенно в орудиях калибра 3,7 дюйма, и «Бофорс», к сожалению, мог быть восполнен лишь через много месяцев. Однако были приняты меры к тому, чтобы в пределах наших возможностей обеспечить оборону наших военно-морских баз. А тем временем флот, господствовавший на океанах, должен был продолжать «игру в прятки».
* * *
На морских просторах противник пока не представлял какой-либо угрозы нашим интересам. После временного прекращения плавания по Средиземному морю наши суда вскоре снова стали пользоваться этим неоценимым коридором. В то же время переброска экспедиционных войск во Францию протекала бесперебойно. Флот метрополии «где-то на севере» был готов пресечь любую вылазку, которую мог предпринять противник своим небольшим числом тяжелых кораблей. Блокада Германии осуществлялась теми же методами, что и в предыдущей войне. Отряд патрулирования в северных водах охранял район между Шотландией и Исландией, и к концу первого месяца войны мы захватили около 300 тысяч тонн товаров, предназначавшихся для Германии, против 140 тысяч тонн, потерянных нами в результате действий врага на море. На океанах наши крейсера выслеживали немецкие корабли и в то же время обеспечивали защиту наших торговых судов от нападения рейдеров. Таким образом, немецкое торговое судоходство прекратилось. К концу сентября около 325 немецких судов общим водоизмещением 750 тысяч тонн стояли в иностранных портах без движения. Поэтому их так мало попало в наши руки.
Наши союзники тоже играли свою роль. Французы принимали активное участие в контроле над Средиземным морем. Во внутренних водах и в Бискайском заливе они помогали нам вести войну с немецкими подводными лодками, а в центральной части Атлантики крупные силы, базировавшиеся на Дакар, были включены в разработанный союзниками план борьбы против надводных рейдеров.
Молодой польский флот тоже отличился. Еще в начале войны три новейших эсминца и две подводные лодки, «Вилк» и «Ожел», бежали из Польши и, несмотря на немецкие корабли в Балтийском море, успешно достигли Англии. История бегства подводной лодки «Ожел» весьма поучительна. Выйдя из Гдыни, когда немцы вторглись в Польшу, она сначала плавала в Балтийском море, а затем 15 сентября зашла в нейтральный порт Таллинн, чтобы высадить своего больного капитана. Эстонские власти решили интернировать лодку, выставили охрану, изъяли карты и вынули затворы из орудий. Однако командир лодки не растерялся и, сломив сопротивление охраны, вышел в море. В последующие недели за подводной лодкой непрерывно охотились дозоры на море и в воздухе, но в конце концов ей удалось выбраться из Балтийского моря в Северное, несмотря на отсутствие карт. Здесь она сумела сообщить по радио одной английской станции свое местонахождение, и 14 октября ее встретил и сопроводил английский эсминец.
* * *
В сентябре президент Рузвельт обрадовал меня личным письмом. Я встретился с ним лишь один раз во время прошлой войны на обеде в Грейз Инн, и эта великолепная юная и мощная фигура произвела на меня большое впечатление. Однако тогда мы лишь поздоровались друг с другом.
Президент Рузвельт – Черчиллю
11 сентября 1939 года
В мировую войну мы занимали с Вами одинаковые посты, и я хочу сообщить Вам, как я рад Вашему возвращению в военно-морское министерство. Я понимаю, что стоящие перед Вами проблемы осложняются новыми факторами, но в основном они не слишком изменились. Я хочу, чтобы Вы и премьер-министр знали, что я всегда буду рад, если Вы лично будете держать меня в курсе всего, о чем Вы хотели бы меня осведомить. Можете в любое время посылать мне запечатанные письма через свою или мою дипломатическую почту.
Я очень рад, что Вы успели закончить книги о Мальборо до того, как все это началось. Я прочел их с большим удовольствием.
Я сразу же откликнулся на письмо, подписав его псевдонимом «Бывший военный моряк». Так началась наша долгая и памятная переписка, включающая, пожалуй, по тысяче писем с обеих сторон и продолжавшаяся до смерти Рузвельта, последовавшей пять с лишним лет спустя.
