Тэд Уильямс
Война Цветов
– Нет, мне эта идея не нравится. Не хочу я здесь оставаться. Бежать надо.
– По-твоему, у них нет кого-то в хвосте? Я видела их форму – это не какие-нибудь деревенские пентюхи, это полевые констебли, а там дураков не держат. Сиди и не рыпайся. – Она залезла ему под воротник и пробралась под рубашку. Цепляясь руками и ногами, она крепко прижалась к нему и распласталась у него на груди. Он испытал странное интимное ощущение, как будто у него за пазухой пристроилась ожившая кукла Барби.
«Может, это и к лучшему, что жить мне осталось недолго, – мелькнула горячечная мысль. – Иначе пришлось бы долго лечиться у психиатра».
– И смотри не напорись на что-нибудь, – прошипела Кочерыжка из-под левого соска. – Раздавишь меня, как букашку.
– Может, Пижме позвонить? Пусть он за меня поручится или что-то вроде этого!
– Не станет он за тебя ручаться. Нашел дурака. Если уж они поезд остановили и натравили на тебя полевых, то, наверное, Руфинус уже найден, а его убийство повесили на тебя. Пижма их по телефону не разубедит, а себя выставит в дурном свете.
– Черт! Неужели ничего нельзя сделать? – Тео показалось, что его сейчас вырвет, но в следующий миг желудок и все остальное превратилось в сплошную глыбу льда: из двери в дальнем конце появились двое вооруженных эльфов в бронежилетах. За ними двигалась до ужаса знакомая темная фигура. Лицо под низко надвинутой шляпой поблескивало, как рыбье брюхо.
Тео беспомощно смотрел на полицейских. Они шли по проходу медленно, подчиняясь отдаваемым шепотом указаниям щельника. У обоих, видимо, были крылья – их темно-серые доспехи, во всяком случае, сильно вспучивались за плечами. Глаза скрывались за зеркальными темными очками – точно такие же Тео видел на патрульных дорожной службы, которые останавливали его и презрительно выслушивали его сбивчивые объяснения, но эти, казалось, излучали собственный свет. Тяжелые перчатки тоже как будто светились – возможно, это был просто оптический фокус. Больше всего тревоги вызывало их оружие – автоматы с магазинами в виде не то ручных гранат, не то ананасов.
– Нет. Осиные гнезда – вот что это такое, понял Тео. Похожие на модерновые ульи.
Под его ключицей что-то закопошилось, и Кочерыжка высунула голову из-под воротника.
– Однако! Они небось думают, что ты Собор поджег, не иначе. У них осевики. – Кочерыжка тяжко вздохнула и снова скрылась у него под рубашкой.
Полицейские почти ни у кого не спрашивали ни билетов, ни документов. Глядя, как они приближаются, Тео даже почувствовал некоторое облегчение: вид у них скучающий – начальству, мол, опять неймется, заставляет нас заниматься пес знает чем. Зато щельник отнюдь не скучал: он шел между констеблями и принюхивался, как собака, не желающая уходить с прогулки.
Тео ушел поглубже в кресло. Может, за чтение взяться? Нет, очень уж демонстративно – может показаться подозрительным. Все остальные, кто был в вагоне, таращились на троицу как завороженные и паниковали, судя по виду, не меньше, чем он сам.
«Незавидная у них тут жизнь, – думал он. – Раньше все было иначе. Эльфландия переживает трудные времена».
К его изумлению, полицейские даже не задержались около него: их зеркальные окуляры скользнули по нему, как по пустому месту.
«Да! – хотелось крикнуть ему. – Я пустое место! Я ничто!»
За ними надвинулся щельник, и Тео показалось, что поросячьи глазки под шляпой приняли на миг настороженное выражение. Сердце у Тео разрослось так, что билось с большим трудом. Щельник, мельком взглянув на трясущегося боггарта рядом, прошел дальше, к следующему ряду сидений.
Тео обмяк, закатив глаза. Еще немного – и он лишился бы чувств от громадного, истерического облегчения. Но как только он собрался перевести дыхание, сдерживаемое так долго, что перед глазами плясали искры, бледное, наполовину скрытое лицо снова обернулось к нему. Щельник нагнул голову и громко втянул в себя воздух. Потом протянул руку, сверкнув липкой белой кожей между черной перчаткой и черным рукавом, и тронул за локоть одного из констеблей.
– Вон там, сзади. – Голос звучал через силу, как будто речевые органы тролля проектировались для какой-то другой цели.
Полицейский вернулся обратно. Щельник продолжал принюхиваться, словно охотничий пес. Глазки под полями шляпы снова нащупали Тео и на этот раз не ушли в сторону.
– Этот, – сказал тролль. – Вот он.
16
ПОППИ
– Вот он!
Тео узнал этот голос, но так оцепенел от ужаса, что не соображал, чей это голос и откуда он его знает. Повернувшиеся к нему констебли и тролль остановились, услышав этот возглас.
– Ты что здесь делаешь, противный? – Девушка в черном с фиолетовыми глазами, шла со стороны первого класса и ее длинное пальто колыхалось, как крылья. Полицейские вылупились на нее, разинув рты, Тео тоже одурел – ведь она, по всей видимости, обращалась к нему. – Уж не собираешься ли ты весь день тут проспать? Я, конечно, либеральная хозяйка, – сообщила она всему вагону, – но, право же! Я тебя спрашиваю! – И она хлопнула Тео по затылку. – Вставай сейчас же, лодырь этакий. Я на тебя сердита. Звоню уже несколько минут, а тебя нет как нет. Улизнул, чтобы играть на деньги и рассказывать сальные анекдоты, верно? – Тео таращил на нее глаза, ничего не видящая Кочерыжка ерзала под рубашкой, девушка весело улыбалась констеблям. – Мой слуга украл что-нибудь? Если так, я разрешаю вам вывести его вон и пристрелить на месте! – улыбка сменилась насмешливо-хмурой гримасой. – К сожалению, мама и папа очень к нему привязаны. Пожалуй, все-таки не стоит его расстреливать.
– Тут какая-то хитрость. – Тролль подался вперед. – Это он, я уверен...
– Встань, Кеюс, и скажи, чем ты насолил этому... мокрому. – Девушка продела руку под локоть Тео и силой заставила его встать. Все косые глаза и оттопыренные уши в вагоне нацелились на них. До остолбеневшего Тео не сразу дошло, что девушка старается всунуть ему в руку что-то тонкое и твердое – нож, что ли? Неужели она хочет, чтобы он напал на вооруженных до зубов констеблей?
– Я... не знаю, – с великим трудом выговорил он.
– Он убийца, – проскрежетал щельник. – Он убил молодого цветочного лорда на станции Тенистой несколько часов назад. – В публике послышались охи и ахи – теперь все смотрели на Тео с обновленным интересом. Шепот бежал по вагону, как ветерок по пшеничному полю.
– Вздор, – отрезала девушка. – Он находился при мне весь день, пока я не прилегла отдохнуть здесь, в своем вагоне.
– А на Тенистой мы даже не выходили. Покажи им свой билет, Кеюс.
Тео взглянул на то, что держал в руке – тонкий, как вафля, квадратик, ломтик пастромы, словно отрезанный от драгоценного камня, – и перевел взгляд на девушку. Она ободряюще улыбнулась ему.
– Он немножко глуповат, как видите, – сказала она полицейским, – и порой приводит меня в бешенство, но зла еще никогда никому не делал.
Тео дрожащей рукой предъявил диковинный билет. Констебли обозрели его с некоторым почтением, но щельник продолжал смотреть на Тео и девушку с ненавистью, которой не могли скрыть даже шляпа и поднятый воротник.
Полицейский подержал кристаллическую вафельку в своей блестящей перчатке и вернул Тео. Скучающее лицо зажглось энтузиазмом, как наэлектризованное.
– Все в порядке.
– Тогда пойдем обратно в купе, Кеюс, – сказала девушка. – Боюсь, что дома ты будешь наказан за то, что вызвал такой переполох.
– Извините за беспокойство, миледи, – произнес другой констебль.
– Да, просим извинить нас, леди Дурман, – подхватил тот, что проверял билет. Вид у него по-прежнему был такой, будто его допустили на время к ведущей в рай лестнице.
– Леди Дурман – это моя мать, – рассмеялась девушка, – а я всего лишь «госпожа».
– Да, госпожа. Разумеется.
Щельник зашипел и стал крутить головой так, словно шея у него была без костей.
– Вы что, собираетесь отпустить его, дурачье? Поймались на такую нехитрую уловку?
– А ну заткнись, – ответил ему констебль. – Начнем с того, что труп на Тенистой никто не находил. Мы проверили.
– Значит, преступник или его сообщники спрятали тело. Я сам был свидетелем убийства!
– Прекрасно. – Констебль смотрел на тролля с нескрываемым отвращением. – Отец вот этой барышни – первый советник парламента, а ты кто такой? Частный сыск? Закончим проверку на этом, или ты намерен задерживать нас еще дольше?
Казалось, что щельник сейчас завопит или вцепится констеблю в горло. Вместо этого он отвесил спасительнице Тео гуттаперчевый поклон, злобно поблескивая глазками из-под шляпы.
– Не знаю, что за игру вы ведете, миледи, но пока перевес на вашей стороне.
Она только засмеялась, увлекая Тео за собой по проходу.
– Пойдемте-ка в клуб, – весело предложила она, когда они оказались на площадке между вагонами. – Этот кошмарный тип, кажется, очень зол. Он поступил бы глупо, попытавшись предпринять что-то на глазах у стольких свидетелей, но уединяться нам не стоит – лучше его не искушать.
– Что тут, во имя Дерев, происходит? – вскричала Кочерыжка, выбравшись наконец из-под рубашки.
– А вот и ваша подружка. Мы, пожалуй, можем и ее взять с собой. Что ты пьешь, дорогая?
При входе в клубный вагон Кочерыжка скользнула обратно, и ее ответ потерялся в районе диафрагмы Тео.
– Я так рада. – Девушка заняла место в отгороженной нише. – Эта поездка обещала быть ужасно скучной. – Тео тоже сел, очень осторожно – и не только потому, что оберегал Кочерыжку: ему казалось, что при любом резком движении голова у него оторвется и скатится под стол.
– Спасибо вам, – сказал он. – За все.
– О, не стоит. Что будете пить? Вам обязательно нужно выпить хоть что-нибудь, прежде чем мы перейдем к этому ужасному делу.
Из-за пазухи Тео высунулась голова величиной с виноградину.
– Прошу прощения, госпожа, но во что это вы играете?
– А что? Разве он твой?
– В общем-то нет, но я за ним присматриваю. Вы, я слышала, из Дурманов будете?
Девушка закатила глаза.
– По рождению, но не по выбору. Дерева знают, я гораздо охотнее родилась бы в обыкновенной семье, как Левкои или Вербейники.
– В обыкновенной семье, где денег куры не клюют, – уточнила Кочерыжка, но девушка как будто и не расслышала. Тео, до сих пор не пришедший в себя, только и мог, что пялить глаза на эту экзотическую брюнетку, спасшую ему жизнь. Всего пять минут назад он был уверен в своей скорой гибели, а теперь его персональная Динь-Динь*[22], похоже, желает знать, не влюблена ли в него эта принцесса.
– Но кто же вы? – выпалил он. – Почему они вас послушались? И кто такой этот... Квейс?
– Кеюс – один из наших слуг. Он часто сопровождает меня в путешествиях, потому я и держу для него открытый билет, но сейчас он помогает семье готовиться к похоронам.
– К похоронам?
– За мной послали мою старую гувернантку с телохранителем, – будто не слыша, продолжала она, – но я не хотела ехать с ними и отправилась в путь досрочно, не дожидаясь их.
Тео растерянно посмотрел на Кочерыжку, которая сидела теперь на солонке и болтала ногами, но та только головой мотнула. Все происходящее, как видно, не слишком ее радовало – что было странно, учитывая альтернативу.
– Разве вы не слышали про похороны? – спросила девушка. – Об этом было во всех зеркальных потоках, но сначала побудьте героем и закажите мне выпить... о, я ведь не знаю даже, как вас зовут.
– Тео, – сказал он и виновато покосился на Кочерыжку. Та продолжала дуться. А, ладно, теперь поздно идти на попятный.
– Какое необычное имя! Может быть, вы родом из Ясеней или Ольшаника... или из земледельцев, что живут в Ивах, – ослепительно улыбнулась она. – Мое имя Поппея, но все зовут меня просто Поппи. Так будьте же Розой и закажите мне что-нибудь, хорошо?
– М-м-м... что же мне взять?
«И как я буду расплачиваться?» – хотелось добавить ему.
– Глупыш. Бармен сам знает, что мне требуется. Просто скажите, чтобы записал на мой счет.
Разрешив эту проблему, Тео отправился в дорогу. Почти все столики, к счастью, оставались незанятыми. Во всем вагоне сидело не больше дюжины посетителей, в основном одиночки или пары, тихо беседующие между собой. Здесь царила тишина, с которой он встречался, лишь когда доставлял заказы в кабинеты высших административных чинов, – тишина, обеспечиваемая надежной денежной изоляцией. Почти все, кого он видел, помещались на человеческом конце эльфийского спектра и, следовательно, были красивы. «Должен быть и другой бар – для таких, как я, и для ребят с крыльями и копытами», – подумал Тео.
Если у бармена тоже имелись крылья, он хорошо скрывал их. Длинное сумрачное лицо придавало ему сходство с актером, которого часто приглашают на роль Яго.
– Для госпожи Дурман, верно? – Он уже приготовил шейкер. – А вы, сэр, что желаете?
– То же самое. – Тео понятия не имел, что принято пить в Эльфландии. Есть ли у них водка? Или здесь в ходу только колдовские зелья – пясть лягушки, глаз червяги?
Он доставил обратно поднос с двумя заиндевевшими бокалами и двумя шейкерами.
– А мне? – осведомилась Кочерыжка, сурово глядя на него с солонки. – Или удовольствия посидеть у тебя под рубахой мне на весь день должно хватить?
О Господи, только этого недоставало. Тео, может, и не самый сообразительный парень на свете, но это определенно смахивает на ревность со стороны крошечной женщины, которая не так давно обозвала его мелочным эгоистом. Он достал из кармана стопочку – самую маленькую, какая нашлась в баре, – и поставил перед летуницей.
– Я думал, мы с тобой поделимся.
Она смягчилась, но ненамного.
– Поделимся? Чем, интересно?
Он пожал плечами. Поппи уже потягивала свой напиток с нескрываемым и даже несколько театральным наслаждением.
– Я взял себе то же, что и вам, а что это, не знаю.
– Называется «крылодвиг» – ужасно дурной тон, но мне нравится. – Кочерыжка поморщилась, но Поппи оставила это без внимания. – Боярышниковый ликер, гранатовый сок, малюсенькая щепотка мандрагоры и еще что-то, не помню. Ну и засахаренный мед на ободке, конечно. – Она, смакуя, сделала большой глоток.
– Мне что-то не хочется больше пьяных ягод, спасибо, – тихонько сказала Тео Кочерыжка.
– Отец терпеть не может, когда я пью на публике, – заявила Поппи. На щеках у нее проступили яркие пятна. – Он вообще не выносит, когда я хоть что-то делаю публично.
– Вы, кажется, говорили, что едете на похороны. – Тео успел уже потерять нить разговора. Он осторожно пригубил свой бокал. Горьковатый вкус контрастировал с медом на ободке, но в целом коктейль не слишком отличался от тех, что заказывали его знакомые девушки в докэтриновские времена. Тео ощутил легкий зуд в затылке, вспомнил, что мандрагорой можно отравиться, и поставил бокал обратно.
– Ах да, похороны. – Поппи вновь возвела глаза к потолку. – Все это просто ужасно. Моего брата Ориана убили в каком-то портовом кабаке. Говорят, это сделал гоблин – что ж, очень возможно. – Она картинно передернулась, словно припомнив любимый фильм ужасов. – Жуткая трата времени. Ненавижу ездить куда-то в праздничные дни.
– Ваш брат?! – Кочерыжка чуть не свалилась с солонки. – Он умер, а вы говорите, что это. пустая потеря времени?
– Ты просто не знала его, дорогая. – Раздражение во взгляде Поппи смешивалось с юмором. – Ужасно подлый мальчишка, даже когда был совсем еще маленьким. Ах, извини, я не хотела быть грубой. С самого детства. Всегда мучил нас, сестер. И собачку мою убил. Нарочно, у меня на глазах. – Голос Поппи сделался очень ровным. – А после школы дело пошло еще хуже. Но отец души в нем не чаял, поэтому все семейство разыгрывает безутешную скорбь. Можете считать меня бессердечной, если хотите, – махнула она рукой. – Отец решил, что я должна приехать на похороны, вот я и еду. – Она опустила глаза, глядя в свой бокал, и внезапно подняла их на Тео. – Вы не согласитесь пойти туда со мной? Мы там долго не задержимся. Церемония состоится в семейном склепе, в Полуночи, у самых Дерев. Я знаю в Вечере один очень хороший частный клуб, оттуда и часа езды не будет. Ускользнем потихоньку, вот и все. – Она допила и со стуком поставила бокал, устремив горящий взгляд на Тео. А ведь это далеко не первая ее порция за день, смекнул он. – Уверена, у вашей подружки есть свои дела в Городе, а мы могли бы провести время вдвоем.
Настала полная тишина. Тео сидел, хлопая глазами, – она, чего доброго, подумает, что он хочет ей что-то просемафорить. В этой девушке чувствуется какой-то надлом. Красивая, но с трещинкой – не говоря уж о том, что кто-то очень , хочет его убить. Он смущенно покосился на Кочерыжку, не отрывавшую тяжелого взгляда от их спасительницы.
– Это... очень великодушно с вашей...
– Ох, – внезапно сказала Поппи, – насквозь прошло. Я отлучусь на минутку, с вашего позволения. Тео, да? Забавное имя.
– Да-да, конечно. Пожалуйста.
Поппи встала и с неустойчивой грацией направилась в конец вагона.
– Богатенькая, – сказала Кочерыжка. – Среди них много таких. Никто их не учит, что хорошо, а что плохо, и делать им в жизни нечего, кроме как транжирить родительские денежки.
Тео сдержал улыбку. Говорит, что до политики ей дела нет, а сама просто карманная марксистка какая-то.
– Она хорошая. Жизнь нам спасла.
– Для нее это просто игра, Тео!
– Вот и пусть поиграет еще немножко. Долго я в этом поезде не хочу оставаться. Этот тролль здорово взбесился.
– Правильно, – кивнула Кочерыжка. – Он ничего не станет делать, пока полиция еще в поезде, но на Звездной они слезут, потому что никакого убийцы не найдут. Он, может, и оставит нас в покое, но в Городе нас будут поджидать его дружки, это уж точно.
– Значит, девушка может нам пригодиться. Она уже спасла нас один раз. И кто поможет нам, кроме нее? Кто?
– Нельзя ей доверять только потому, что ты ей вроде бы нравишься! Она из дома Дурмана!
– Ну и что же?
Кочерыжка взвилась и подлетела так близко, что глаза у Тео сошлись к переносице.
– Ты вообще-то слушаешь, что тебе говорят, тупица? Ее папаша, Дурман, первый советник, одна из самых больших шишек во всей Эльфландии. А еще он Сорняк, правая рука лорда Чемерицы, и, стало быть, хочет уморить всех твоих сородичей. Хорошую подружку ты себе нашел!
– Подружку? – Он откинул голову, чтобы лучше видеть сердитое личико Кочерыжки. – Что ты такое несешь? Мы отчаянно нуждаемся в помощи, только и всего. Сядь, пожалуйста, так, чтобы я мог тебя видеть, и поговорим спокойно.
Хмурая Кочерыжка опустилась на стол.
– Ты младенец в пустыне, Тео. Там, у вас, есть такое выражение?
– Да. Может, ты и права, но...
Его прервала Поппея Дурман, идущая к столику с задумчивым выражением на лице, которое становилось для Тео все более близким. Он находил Поппи очень привлекательной. И у него так долго не было женщины...
– Ты только не мешай мне, – прошептал он Кочерыжке. – И следи, чтобы я не ляпнул какую-нибудь глупость. – Лицо летуницы говорило, что она куда охотнее сбросила бы его с поезда, однако спорить она не стала.
Молодая госпожа Дурман шла с преувеличенной осторожностью, поскольку в каждой руке несла по «крылодвигу».
– Я принесла вам еще. – Она грациозно проскользнула на свое место. Интересно, она такая же тоненькая под всеми своими одежками, как кажется с виду?
– Я еще и первый-то не допил.
– Ничего, запастись никогда не мешает. Когда прибудем на станцию, бар закроется. – Она посмотрела в окно, где пейзаж стал уже не таким диким: кое-где среди зеленых холмов мелькали дома, а луга, по всей видимости, недавно скосили. – Скоро уже и Звездная.
– Дело в том, Поппи... – Тео набрал воздуха. С Кочерыжкой он был полностью откровенен, но маленькая фея права: он собирается пересечь черту, почти ничего не зная об этом мире. Эта девушка входит в могущественную семью, желающую его смерти. Тут поневоле занервничаешь. – То, что сказал этот тролль... щельник... отчасти правда.
– То есть вы в самом деле преступник? Дорогой мой, я знаю. Я же видела, как вы с вашей подружкой рылись в чужом багаже, не так ли? – Ее длинные, приподнятые кверху глаза округлились. – И вы действительно кого-то убили? Это, знаете ли... впечатляет!
– Да нет же, нет! Никого мы не убивали. Но убитый нам знаком. Мы путешествовали с ним вместе, а убил его тот бледнолицый тролль со своими друзьями.
– Внутреннее Кольцо! – скорее восторженно, чем огорченно воскликнула Поппи. Это щекочет ей нервы, понял Тео. Для нее это что-то вроде аттракциона. – А теперь они хотят убить и вас тоже. И это я вас спасла!
– Совершенно верно. Но никакой пользы от этого не будет, если мы останемся в поезде до самого Города. Нас просто встретят там, вот и все.
– Поедемте в таком случае со мной! – Поппи подалась вперед. – Наш дом огромен. Папа не возражает, если я привожу кого-то домой. Он и не замечает даже, потому что всегда работает.
«До такого даже я не додумался. Уик-энд в бункере фюрера!» Тео беспомощно взглянул на Кочерыжку.
– Вы, право же, очень любезны, ваша милость, – было почти незаметно, что летуница произносит все это сквозь зубы, – но в Городе нас ждут неотложные дела. Связанные с государственной безопасностью. И... – вдохновение, иссякшее было, нахлынуло с новой силой. – И мы не хотим больше подвергать опасности вас.
– Верно, не хотим, – с благодарностью подхватил Тео. – Но при этом мы нуждаемся в вашей помощи. Нельзя ли нам как-нибудь попасть в Город, покинув поезд?
Поппи Дурман смотрела на него не просто как на соблазнительного мужчину, а прямо-таки завороженно.
– Да. Конечно. Мы можем нанять экипаж. Наличных у меня с собой немного, зато бирок полным-полно. – Отодвинув в сторону нетронутый «крылодвиг», она положила на стол маленькую черную сумочку, порылась в ней и достала прозрачный овал, очень похожий на билет, которым недавно снабдила Тео. – Нам везет – Звездная теперь в Орешнике, иначе пришлось бы ехать до самого Трубного Поворота.
– Так, значит, вы нам поможете?
– Еще бы! – заулыбалась она. – Впрочем, что это я? Веду себя, как глупенькая школьница, а ведь у вас друг погиб. – Она попыталась, не совсем успешно, принять грустный вид. – Как его звали?
Видя, что Тео колеблется, Кочерыжка выпалила:
– Руфинус нюх-Маргаритка, миледи. Думаю, об этом сообщат в новостях. Он приходился Тео кузеном.
– Какое все-таки странное имя – Тео. Наверное, это сокращение от «Теодорус» или «Теолиан»?
– От Теодоруса, миледи, – подтвердила Кочерыжка. – Теодорус нюх-Маргаритка. – С жалостью поглядев на Тео, на доверительно сообщила: – Гол как сокол – вся их ветвь такая.
– О, – выдохнула Поппи, не сводя с Тео фиолетовых глаз. – Смел, находчив и беден. Захватывающе!
Пока поезд шел через окраины довольно большого города, они вернулись в купе Поппи и тщательно задернули занавески. После прибытия на станцию они еще выждали пару минут, которые для Тео тянулись гораздо дольше. Лишь когда кондуктор объявил о скором отправлении, они выслали Кочерыжку на разведку и быстро двинулись к выходу – быстро, насколько позволял багаж Поппи Дурман.
– Мне просто не верится, что вы обходитесь без носильщика, – лепетала она.
– Творожной морды в черном нигде не видать, – доложила Кочерыжка.
Они сошли в толпу на платформе. Сразу после этого двери захлопнулись, и состав отошел. В одном из затемненных купе к стеклу, словно сальный палец, прижалось мертвенно-белое лицо. Тролль смотрел на них с бессильной яростью.
– Вон он, – показала Кочерыжка. – Хоть ненадолго, да оторвались.
– А вот и наши славные констебли, – жизнерадостно заметила Поппи. Поток приезжих клубился вокруг одетых в броню фигур, как ручей вокруг валунов.
– Нам лучше не попадаться им на глаза, – сказал Тео. – Мы ведь, согласно билетам, должны ехать до самого Города.
– Да, пожалуй.
Тео взял Поппи за руку, прохладную, как мрамор, и повел в противоположную от вокзала сторону. Это продолжалось недолго, хотя она, судя по всему, не имела ничего против. Они остановились у будки, похожей на телефонную (вывески на ней не было, и она могла служить для чего-то совершенно иного), и подождали, пока констебли не скрылись в станционном здании. Тео подхватил два самых больших чемодана Поппи и потащился с ними по платформе.
– Что у вас там? – простонал он. – Домашняя работа по классу ваяния?
– Вот в этом обувь. – Поппи, смеясь, показала на емкость меньшего размера, весившую, как сенбернар с ручкой на загривке. – Нельзя же уехать домой на две недели без подобающего запаса обуви. В другом большей частью одежда.
Кочерыжка фыркнула за самым плечом Тео, и он почувствовал, что в этом с ней солидарен.
– А что, чемоданы с колесиками у вас тут еще не придумали?
– У всех носильщиков есть тележки – зачем же и к чемоданам колеса приделывать? Может быть, в Рябинах это крик сезона?
Тео потряс головой.
Вокзал на Звездной был почти такой же большой, как на Тенистой, но без купола. Открытая кровля длинного и низкого, как сарай, здания держалась на металлических брусьях; между ними в отличие от Тенистой что-то слабо переливалось, как оболочка мыльного пузыря. Тео не стал спрашивать, что это, – хватит с него на сегодня необъяснимых явлений.
Пока он разглядывал эльфов высшего класса и куда более экзотических пролетариев, Поппи достала из сумки нечто вроде серебряной волшебной палочки, проговорила что-то в нее и сказала:
– Сейчас они будут здесь.
– Кто они?
– Работники прокатной фирмы, глупыш. Думаю, лучше подождать их снаружи.
– Тогда я еще раз в сортир слетаю, – объявила Кочерыжка. – Извините за прямоту, но с природой не поспоришь. – К удивлению Тео, она не стала снижаться до уровня двери, а понеслась куда-то футах в десяти над землей и нырнула в отверстие небольшого ящика, прикрепленного к стене, как скворечник. Тео, побывав в поездном туалете, спрашивал себя, какие же удобства предусмотрены для эльфов Кочерыжкиного размера – теперь он, кажется, получил ответ.
– Эта летуница вам больше, чем друг? – внезапно спросила Поппи. – Ваша возлюбленная?
– Кочерыжка? – опешил он. Разве то, что он раз в сто больше нее, не делает ответ очевидным? – Нет, она просто мой друг. – Он почувствовал себя предателем. – Очень близкий друг. Она много для меня сделала.
– А-а, – удовлетворенно кивнула Поппи. – А другие?
– Что другие?
– Есть у вас кто-то – дома или еще где-нибудь?
Он подумал о Кэт, такой далекой и, безусловно, счастливой оттого, что она не с ним.
– Нет. Сейчас нет.
Поппи просияла и тут же посуровела.
– Вы, должно быть, считаете меня дурочкой.
– Ну что вы. Для нас вы просто находка.
– Я... – Она отвела глаза. – Я должна кое в чем вам признаться. Потому что вы мне нравитесь, и я не хочу, чтобы вы думали...
«О Боже, – подумал он. – Она только что позвонила своим, и они едут сюда, чтобы арестовать меня и подвергнуть пыткам в своем дьявольском застенке».
– Признаться? – Голос у него звучал не так твердо, как ему бы хотелось.
– Да. Мне сто пять лет.
– Что-что?
– Мне сто пять. – Она по-прежнему не смотрела ему в глаза. – Я просто хочу, чтобы вы это знали. Потому что вы мне правда нравитесь. А теперь вы меня, вероятно, возненавидите.
Тео молча смотрел на нее.
– Я знаю, что выгляжу старше. Иногда. Родители считают меня ребенком, но они ошибаются – у меня уже было много любовников. Но я не хочу, чтобы вы узнали об этом случайно и решили, что я вас обманывала. Я не в университете учусь, как вы, может быть, подумали, а в последнем классе академии «Лебяжий пух». Но я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, а значит, не такая уж и девчонка. – Она наконец подняла глаза, и ошарашенное лицо Тео, видимо, ее озадачило. – Я не хочу этим сказать, что вы обязаны жениться на мне! – Она чуть-чуть прищурила свои невероятные глазищи. – Ну, а вам сколько?
Его спасло возвращение Кочерыжки.
– Ну вот, мои почки снова вздохнули свободно. Пошли?
Над привокзальной площадью смеркалось. В городе зажигались фонари и рекламы, но светились они не так ярко, как в родном мире Тео – скорее серебристые, чем белые, и какие-то... колдовские, что ли. Когда вдобавок к этим огням у тротуара притормозил серый, как туман, и тихий, как ладья Харона, лимузин, Тео подскочил на месте. Водитель вышел, и Тео снова вздрогнул при виде знакомого, как ему показалось, лошадиного лица.
Нет, это не Вереск, а другой дун. Вереск говорил, среди них много шоферов.
– Это вы желаете ехать в Город? – Его зеленоватую кожу густо усеивали белые пежины – видно, порода такая, решил Тео. Серая форма под вокзальными фонарями отсвечивала почти таким же перламутром, как сам автомобиль. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь расписался.
– Я уже сказала им, кто я! – ощетинилась Поппи.
– Не извольте обижаться, барышня, такие уж в наше время порядки. Стыд и срам, конечно, но что поделаешь. – Он сокрушенно покивал безглазой головой и достал из кармана кителя книжечку в кожаном переплете. – Простая формальность. – Он раскрыл книжку на пустой, как показалось Тео, странице. Поппи пару секунд подержала над ней свою руку, и шофер, кивнув, спрятал книжку обратно. Вся эта магическая церемония так напоминала считывание штрих-кода, что Тео для разнообразия поразился не эльфийским странностям, а своим, родимым.
Чемоданы Поппи уложили в багажник, пассажиры разместились в просторном заднем отделении, и лимузин тронулся. Тео смотрел в окно, проверяя, не следит ли кто за ним, но в толпе, снующей туда-сюда в искусственном лунном свете, никто как будто не обращал на него внимания.
– От нас до Города часа три езды, – сказал шофер. – Не хотите ли послушать музыку?
– Да, пожалуйста, – сказала Поппи, и вот откуда ни возьмись – вернее, из скрытых динамиков, но Тео никак не мог отвязаться от теории «откуда ни возьмись» – зазвучала грустная мелодия. Музыка, говоря условно, занимала середину треугольника, одну сторону которого составляли арабские флейты, другую – ксилофон, вызванивающий польку с многочисленными вариациями, а третью – шум бегущей воды. Тео прислушивался к ней с жадностью. Музыка завораживала в почти буквальном смысле – его как будто гипнотизировали, но происходило это приятнейшим для него образом. Одна мелодия кончилась, и началась другая, еще более невероятная: что-то вроде «Дэнни-боя» в десять раз медленнее нормального темпа, аранжированного для гонга и ситара. Она сопровождалась вокалом, шепотом уходящего гелия – голос словно посылал последнюю весть перед тем, как удалиться в пустоту космоса. Единственные слова, которые разобрал Тео, были «вдаль-вдаль-вдаль, в зеркальный хрусталь, как жаль...».
– Мне нравится этот мотивчик, – прощебетала Поппи. – Непонятно только, что с ними случилось.
– Авторы одного хита? – догадался Тео.
Поппи, несмотря на то что третий пассажир у них был не больше волнистого попугайчика, сидела вплотную к нему и отодвигаться явно не собиралась. Ему стоило большого труда не коснуться ее; твердая женская нога, прижатая к его собственной, в Эльфландии действовала не хуже, чем в доброй старой Морталии.
