Тэд Уильямс
Война Цветов
22
STATUS QUO ANTE [26]
Заснуть после столь бурного вечера было нелегко. В конце концов это ему удалось, но лучше бы он, пожалуй, вообще не ложился.
Ему – впервые в этом мире – приснился знакомый кошмар. По правде сказать, он думал о нем весь вечер, как только увидел бледную, как кость, башню Чемерицы.
Сон во многих отношениях повторял прежний. Тео, заключенный в собственном теле, делил его с кем-то другим, и вокруг него клубилась какая-то мгла, только на сей раз это был не туман, а дым. Он смотрел вниз с вершины высокого здания, огромные звезды пылали совсем близко, и в воздухе пахло гарью. Темный Город внизу освещали кое-где красные огни пожаров. Оттуда доносились крики, слабые, как мяуканье котят, и он, что было хуже всего, наслаждался чужими страданиями, наслаждался ужасом, царящим на темных улицах. Тот, другой, завладел им целиком, и каждый вопль заставлял его содрогаться от удовольствия. Это было как секс – лучше, чем секс, потому что он, вернее, тот другой, завладевший его телом, распоряжался целым миром по собственному усмотрению.
Дрожащий, весь в поту, совершенно беспомощный, он проснулся и с благодарностью увидел себя в своей комнате в доме Нарцисса. На его вопрос о времени хоббани туманно ответила, что уже за полночь. Он, кажется, начал привыкать к тому, что эльфы и их дома живут не по точному времени.
Сердце все еще колотилось, и Тео знал, что заснет теперь не скоро. Он попросил зажечь свет и налил себе в ванной воды, заново удивляясь обыкновенности всего окружающего – точно он ночует не в волшебном замке, а в отеле средней руки. Вода и в умывальнике, и в унитазе (он спустил ее ради эксперимента) струилась исправно и даже не закручивалась против часовой стрелки, как, по рассказам, бывает в Австралии. Хорошо еще, что поперек сиденья не наклеена полоска с надписью: «Дезинфицировано ради вашей безопасности».
Хотя мятные таблетки на подушке пришлись бы кстати.
«Ладно, нечего делать вид, что тебе весело. Несмотря на ординарность обстановки, место это странное, очень странное». И кто-то здесь – не сказать бы «что-то» – хочет его убить. Правил он не знает, и друг у него только один, да и тот ростом с шариковую ручку.
Он достал из кармана куртки тетрадь Эйемона. И тетрадь, и куртка имели немного помятый вид, на страницах остались следы водяных капель. Он был уверен, что из родного мира его выдернули именно из-за книги, но пока что никто ее не потребовал и даже не спросил про нее, хотя он в одном только доме Нарцисса говорил о ней и леди Амилии, и Кумберу Осоке.
Тео до сих пор толком не понимал, как тут у них все устроено. Может, книга прояснит что-нибудь, если перечитать ее заново? В первый раз он на многое не обращал внимания, потому что думал, что это фантастика, – разве могла другая возможность прийти ему в голову?
Как будто ему дали инструкцию по укрощению львов, не предупредив, что вскорости его намажут салом и скинут на парашюте в африканский вельд.
Самое досадное то, что никакая это не инструкция. Ни словарика технических терминов, ни руководства по здешнему этикету. Записки путешественника, до того поверхностные и неполные, что зло берет!
Тео пролистал тетрадь, пропустив факты из ранней автобиографии автора. Он сам не знал, что ищет, но все несколько суток, прошедшие со времени его перехода, или как это у них называется, ему казалось, что он разбирается в происходящем все хуже и хуже. Родовые леса Шпорника, как ни странно, хоть как-то отвечали его представлениям о стране эльфов. Теперь-то ясно, что это всего лишь заповедник, где богатый землевладелец предается охотничьим забавам. Настоящая Эльфландия – здесь, в этом огромном городе – по крайней мере большая часть ее населения живет, кажется, именно здесь. Но современные веяния, с другой стороны, затрагивают и другие районы – классовая борьба, власть капитала, технический прогресс...
Современная Эльфландия является олигархией, и знатные семьи существовали в ней всегда, но лет двести назад, насколько я могу судить, здесь произошли значительные перемены – точнее не скажу, поскольку время в Эльфландии – понятие весьма скользкое, особенно по сравнению с нашим миром.
Раньше Эльфландия была абсолютной монархией, и управляли ею, как отражено в наших балладах и сказках, король и королева. Шекспир назвал их Обероном и Титанией, но у них есть и другие имена, например Гвинн ап Надд и Мэв (или Маб). У них множество имен и в то же время нет никаких, ибо это единственные король с королевой на памяти эльфов – так и город, названный мной Новым Эревоном, у них называется просто Город, поскольку других крупных городов здесь нет.
Как бы там ни было, во время последней Великанской войны, когда народ Нового Эревона сражался с пришельцами «из Страны Великанов» (единственное объяснение, которого я сумел добиться), с королем и королевой приключилось что-то неладное. Общее мнение гласит, что великаны убили их в буквальном смысле слова, но я слышал и другие версии: например, что они умерли сами, совершив некое колоссальное усилие, спасшее Город и обеспечившее победу над великанами. Есть песня о том, как одетые в броню великаны приближаются к сердцу Эльфландии, круша и сжигая все на своем пути, – если ей верить, они были пострашнее самых мощных боевых машин нашего мира. Так или иначе, эльфийские монархи пали в последней битве среди руин своей крепости (называемой почему-то словом, которое переводится как «собор», а не «дворец» или что-то в этом роде), а бразды правления перешли к группировке, известной как Семеро Семей. Семь этих наиболее сильных кланов героически (или оппортунистически, по мере цинизма историка) не позволили государству распасться в условиях вакуума, последовавшего за кончиной короля и королевы.
Вся знаменитая Семерка – Нарцисс, Штокроза, Примула, Чемерица, Дурман, Фиалка и Лилия – к тому времени уже входила в число самых могущественных родов, и все они имели обычные для аристократов склонности: Чемерица и Нарцисс занимались науками, каждый на свой лад, Фиалка и Лилия – изящными искусствами, Дурман – коммерческими делами, Штокроза и Примула – политикой. При этом их объединяла общая черта – желание править страной. Когда первоначальная паника улеглась и порядок восстановился, они, повинуясь воле народа, воссоздали Цветочный Парламент, но реальная власть осталась – и по сей день остается – в руках этих кланов и их ближайших союзников.
Когда Тео дочитал до этого места, погас свет.
Сначала ему показалось, что случилось самое страшное: кто-то обнаружил, что он получил информацию, которую не должен был получить, и сейчас явится за ним, – но потом вспомнил такое же происшествие в доме Пижмы и различные комментарии относительно здешних энергетических проблем. Вскоре голос хоббани сообщил, что все необходимые меры для устранения аварии приняты. Тео не мог отвязаться от мысли, что сидит в кромешной тьме в чужом и чуждом доме, где водятся огры и существа пострашнее, но все-таки немного воспрял духом – и вскрикнул совсем негромко, когда в дверь постучали.
– Кто там?
– К вам Кумбер Осока, – доложила хоббани, даже во время затемнения не забывавшая о своих обязанностях.
– Это я, Кумбер, – подтвердил феришер из-за двери.
Он принес с собой свет – сферу величиной с большой мраморный шарик, не освещавшую почти ничего, кроме его собственного удрученного лица.
– Извините за беспокойство, мастер Вильмос. Хоббани сказала, что у вас свет – еще до того, как он погас.
– Пожалуйста, зови меня Тео. И проходи. Как самочувствие?
– Вы подразумеваете, после пьянки? Ничего. Утром будет хуже – хорошо, что уже Мабон, и леди Амилия не ждет, что я выйду на работу. Зато мое поведение в клубе крайне угнетает меня. – Он вошел в комнату, отказался в приступе раскаяния от предложенного стула и сел, скрестив ноги, на ковер.
– Бывает. Всем время от времени надо расслабиться. Если тебя, конечно, за это не казнят или что-то вроде этого, – подумав, добавил Тео.
– В Колодезь за такие речи не отправляют – если ты не гоблин, конечно.
– Это хорошо. То есть для гоблинов плохо, но я рад, что тебе ничего не будет.
Феришер кивнул. Даже неяркий свет его волшебного фонарика позволял рассмотреть, как он несчастен. Тео думал о Кумбере как о недавнем выпускнике колледжа, но он вполне мог быть в пять или в десять раз старше. Попивая воду из стакана, Тео ждал, когда феришер заговорит. Ждать пришлось долго, и Тео наконец спросил сам:
– И часто у вас случаются такие аварии?
– Чем дальше, тем хуже. Энергостанции испытывают затруднения – у лорда Нарцисса в Ивах три штуки, и везде что-нибудь да не ладится. Это одна из причин предстоящего заседания.
– Вот как? – Тео не совсем понимал, что привело к нему Кумбера. Может быть, феришер просто хотел пообщаться с кем-то, кто не считает его преступником. – Какого заседания?
– Так вы не слышали? – поразился Кумбер. – Никто вам не говорил? .
– С чего кто-то стал бы говорить мне о чем-то?
– Потому что вы – один из пунктов повестки дня.
– Чего?
– Леди Амилия вчера так сказала. Лорд Нарцисс знает, что другие дома пытались залучить вас к себе, и ваше пребывание у него рассматривает как определенный козырь.
– Козырь? – Тео похолодел. – Ты хочешь сказать, они намерены заключить сделку? Отдать меня тем, кто за мной охотится?
– Нет-нет, – поспешно заверил Кумбер. – Это просто невообразимо – хотя бы потому, что леди Амилия сильно в вас заинтересована. Но лорд Нарцисс, зная, что Чемерица, Дурман и прочая компания тоже интересуются вами, решил, очевидно, заставить их немного поволноваться. Они ведь не знают, какими секретами вы успели с ним поделиться. Я, кстати, простить себе не могу, что позволил Цирусу вытащить нас отсюда, да еще в дом Чемерицы – безумная затея! Ваша подруга Кочерыжка заблуждается: хозяевам этого дома ваша судьба совсем не безразлична – по крайней мере пока вы представляете для них ценность. И если бы с вами за пределами этой усадьбы что-то случилось, в этом скорее всего обвинили бы меня. – У Кумбера был такой вид, будто он съел что-то нехорошее.
«Погоди-ка, – подумал Тео. – Дурман тоже за мной охотится, так? А Поппи об этом знает?»
– Что-то я не въезжаю, – сказал он вслух. – Этих плохих парней волнует, что я расскажу Нарциссу какие-то секреты? Что еще за секреты? Я ничего такого не знаю. Зачем я им всем сдался? Они ведь не любят смертных!
– Вот об этом я и хотел поговорить с вами, маст... Тео. Я чувствую себя ужасно из-за того, что вам ничего не рассказывают. Мне известно не так уж много, но одну очень важную вещь я знаю – и вы тоже должны узнать. – Кумбер набрал воздуха. – Можно попросить стакан воды? У меня во рту как чудо-юдо расположилось.
– Само собой. – Ванная с краном была в двух шагах, но Тео успокоился, только когда феришер вернулся и снова уселся на пол. В кино тех, кто знает нечто важное, всегда пристреливают или закалывают до того, как они успевают это важное сказать.
– Так вот, – начал Кумбер, – прежде всего, никакой вы не смертный. Вы такой же, как мы.
– Что? – Тео не поверил своим ушам, но ему вдруг стало трудно дышать. – Ты шутишь. Ты ведь шутишь, да?
Кумбер упрямо потряс головой.
– Не знаю, почему они вам не сказали, но это правда. Я видел результаты анализов. Все они приближаются к нижней границе нормы, но вы точно не смертный. Другому толкованию это не поддается. И я слышал, как леди Амилия говорила о вас со своим братом.
– С братом? – не понял Тео.
– С лордом Нарциссом. Она позвонила ему, как только получила первые результаты.
– Но... но... – Тео лихорадочно искал оружие, могущее отразить эту неожиданную атаку. – Выходит, я не человек? Что за чушь! У меня родители есть, как Бог свят!
Кумбер съежился, как от удара, но глаз не отвел.
– Эти смертные просто вырастили вас. Уверен, что они были очень добры к вам, но это не значит, что вы им сродни. Подменыши редко узнают о своем происхождении самостоятельно – и со временем действительно становятся людьми. Если бы вы провели там еще несколько лет, результаты получились бы совсем другие. Особенно если бы что-то ускорило процесс вашей мортализации – женитьба, приобщение к религии, серьезная болезнь... – Феришер даже развеселился немного, когда разговор коснулся его специальности. – Были случаи, когда подменыши в мире смертных разоблачали других подменышей, не задумываясь даже, почему они так уверены, что те, другие – не люди...
«Это просто сон, вот что. Из тех, где все шиворот-навыворот, а ты понимаешь, что так не бывает, но не можешь подобрать ни единого аргумента».
– Погоди, погоди! – замахал руками Тео. Собственный голос доносился издалека, как чужой. – Если я тоже эльф, как они... почему они так мной интересуются? Зачем все эти анализы? Можно было куда быстрее определить, эльф я или нет – без всякой возни с рефлексами и способностью различать цвета...
– Леди Амилия сказала вам правду: им давно уже не попадался такой, как вы. В наше время путешествия между мирами стали большой редкостью. Число подмененных младенцев сильно сократилось, а к нам оттуда, насколько я слышал, никто из них не переходил уже пару веков.
– Но я же чувствую себя смертным, черт побери!
– Вполне естественно – вас ведь так воспитали. Вы чувствуете себя собой, только и всего. Вам попросту не с кем было себя сравнивать.
Тео опять не нашел ответа. Этот новый кошмар побеждал его по всем пунктам.
– А Кочерыжка? Она знает?
– Насколько я понял, нет. Это всплыло лишь после того, как леди Амилия увидела результаты анализов. Ваша подруга, по-моему, не из тех, кто способен умолчать о чем-то подобном.
У Тео нашлась еще куча вопросов, но Кумбер мог ответить далеко не на все. Нет, анализы не могут показать, кто его настоящие родители. Ни о каких громких случаях пропажи детей ему, Кумберу, неизвестно – и леди Амилии, судя по всему, тоже, поэтому происхождение Тео остается загадкой. Подмена маленьких эльфов смертными младенцами когда-то была в большой моде, но теперь почти вышла из употребления, в основном из-за эффекта Клевера.
Тео хотелось плакать, но в то же время он словно висел в вакууме, не в силах вспомнить ту жизнь, которую вел вот только что, до прихода Кумбера. Даже в гуще последних невероятных событий он продолжал ощущать себя самой заурядной личностью. Теперь это ощущение пропало: он буквально не имел понятия, кто он и что он. Какое-то время он сидел молча, терзаемый гневом и растерянностью.
– Слушай, – сказал он наконец, испустив глубокий дрожащий вздох, – я очень тебе признателен и когда-нибудь, возможно, сумею тебя отблагодарить, но не пошел бы ты отсюда сейчас, а? Мне надо побыть одному.
– Конечно, Я понимаю. – Кумбер встал, не слишком твердо держась на ногах. – Извините, но я подумал, что вам следует знать.
– Правильно подумал. – Тео вытолкал феришера в коридор, пытаясь найти еще какие-то слова и не находя их. Лишь захлопнув дверь, он понял, что остался совсем без света.
Он ощупью добрался до кровати и лег. В памяти мелькали какие-то фрагменты, не желавшие складываться воедино: детство, болезнь матери, чудеса, которые он видел здесь, и даже лицо Кэт, бледное и рассерженное. Ему казалось, что эта езда на роликах сквозь нескончаемый хаос длится уже несколько часов.
«Кто я? Откуда я взялся? Неужели вся моя жизнь – только дурацкая выдумка?
– Значит, мой сон об этом? – явилась к нему в темноте непрошеная мысль. – О злобном эльфе, который проснулся во мне и смотрит на мир моими глазами?
– Мама сказала, что никогда не любила меня так, как следовало. Потому что я был не такой, как надо. Ведь так? Она знала.
Она знала».
Свет так и не включили, когда он уснул, перейдя из одного мрака в другой.
Нарциссовы соты помещались под главной башней, в помещении, напоминавшем школьный спортивный зал. Свет уже дали, но верхние светильники горели слабо, а летучий народец мельтешил в воздухе так, что трудно было понять, что они, собственно, делают.
Занимаются ли они тут каким-нибудь нормальным спортом? Как мало он знает о мире, в котором принужден теперь жить, – и об этих вот созданиях, своих сородичах. Но сейчас Тео просто не мог об этом задумываться – весь его мозг представлял собой сплошной кровоподтек. Лучше сосредоточиться на чем-то менее глобальном.
Бедный сноб Руфинус говорил, что состоял в фехтовальной команде, – именно поэтому он считал, что способен справиться со щелъниками. Зря он так полагал. Стало быть, фехтование у них существует, а еще? Трудно представить эльфов играющими в хоккей или футбол. Правящий класс скорее уж посещает загородные теннисные клубы – намного легче вообразить, как они потягивают напитки после матча, в дорогих свитерах, накинутых на плечи. Это тебе не какие-нибудь потные баскетболисты.
– Эй ты, смотри, куда ножищи-то ставишь, – проверещал голосок с сильным акцентом. – Ишь, нашел себе занятие, мирный народ давить!
Тео, застыв, посмотрел себе под ноги. Движение на полу было не менее оживленным, чем в воздухе: пиксы и другие крошечные эльфы входили в соты и выходили обратно бесконечным потоком, как покидающие Гаммельн крысы.
– О Господи... – начал он и осекся. – Извините! Я ни на кого не наступил, нет?
– Только по счастливой случайности. Чем-чем, а грацией ты не страдаешь.
Тео осторожно стал на колени и увидел перед собой существо чуть побольше Кочерыжки, в серо-зеленой форме и всё в шипах – ни дать ни взять игрушечный артишок или ежик. В лапке оно держало ящик с инструментами. «Бог ты мой, – подумал вдруг Тео, – если Кумбер прав, то он мне родня, как и все эти букашки. Ближе, чем мама, биологически по крайней мере». Эта мысль тоже относилась к категории глобальных – он не мог сейчас на ней останавливаться.
– Ты уж извини меня, пожалуйста. Я здесь новенький.
Колючий человечек посмотрел на него внимательно и пожал плечами.
– Бывает.
– Не мог бы ты мне помочь? Я ищу одну девушку, Кочерыжку. Летуницу. Знаешь ее?
– Да ну их ко псам, летунцов этих. Думают, они тут самые главные. Погоди-ка. – Он сунул в рот два пальца, маленькие, как заточенные карандашные грифели, и свистнул трижды – на удивление громко. Тео не знал, что полагается говорить в таких случаях, и поэтому молчал.
Откуда-то сверху к ним спланировал еще один человечек – летунец, насколько мог судить Тео, хорошенький и одетый во что-то вроде тоги. Он посмотрел на Тео с умеренным любопытством и крикнул пешему:
– Чего тебе, голова ежовая?
– Я на работу опаздываю, а этот детина ищет кого-то из ваших. Чуть не задавил меня ножищами-то. Кочерыжкой звать. Знаешь такую?
Летунец снизился на пару футов и заглянул Тео в лицо с пробудившимся интересом.
– Она, кажется, в гостевом крыле остановилась.
– Вот и проводи его туда. Мне аккумуляторные контакты почистить надо, некогда мне тут с вами, – сказал колючий и влился в поток маленьких эльфов, струящийся к входной двери.
– Какой дружелюбный парень, – сказал Тео, и летунец засмеялся.
– Колючки на нем не только для виду. Хогбуны все ворчуны, он как раз еще ничего. Я попробую отыскать ее, а ты подожди здесь. Наступишь еще на кого-нибудь из ежовых голов – им-то ничего не будет, они крепкие, что твоя подошва, а вот ты наколешься. – Он зажужжал крылышками и улетел.
В Нарциссовых сотах имелось собственное кафе – еще одна большая комната рядом со «спортзалом». Самые маленькие столики размером не превышали серебряного доллара, за другими могло свободно разместиться с полдюжины игрушечных солдатиков. Для Тео и эти были маловаты, поэтому он осторожно пробрался в угол и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Кочерыжка с чаем и лепешками пристроилась у него на колене. Поздним утром посетителей в кафе было немного, но эти немногие, находя летуницу с ее громадным дружком крайне забавными, хихикали и перешептывались. Тео вспомнились старшие классы средней школы, но даже в наихудшие моменты своих подростковых переживаний ему не доводилось сомневаться, человек он или нет.
– Не знаю, что и сказать тебе, Тео. Правда.
– Ты ничего про это не знала?
– Деревами клянусь, нет!
– Может, Кумбер врет? Или ошибается?
Она задумалась, прихлебывая свой чай.
– Все может быть, только непохоже. Он славный парень и умный, так мне сдается.
– Не чувствую я себя одним из них! Вот не чувствую, и все тут! Даже если это правда, все равно ни фига не понятно. Думаешь, тем другим, которые наняли щельников, я из-за этого нужен? Для экспериментов, как леди Амилии?
– Навряд ли. – Она наморщила лобик. – В одном ты прав, парниша: эта новость мало что проясняет.
– Скажи мне лучше, что здесь делаешь ты?
– Как это?
– А вот так. Я все время хотел тебя спросить, да боялся. Ты мой единственный друг в этом мире. – Он выдавил из себя улыбку. – По правде говоря, там, дома, у меня тоже только один настоящий друг, так что ты в изысканном обществе. – Что сказал бы Джонни, узнав, что Тео – эльф? Он, конечно, не поверил бы в это, но долго бы рассуждал об открывшихся перед Тео возможностях. – У Пижмы ты собиралась проводить меня на станцию, и только. Вместо этого ты поехала вместе со мной, рисковала жизнью, даже у себя в квартире не осталась – и все это ради полузнакомого субъекта, которого скорее всего рано или поздно прикончат... – Взмахнув рукой в порыве жалости к себе, он чуть не смахнул Кочерыжку с колена, и она сердито уставилась на него. – Извини, но я не понимаю. Я, пусть и не по своей вине, влип во что-то очень скверное. Почему ты остаешься при мне и продолжаешь рисковать своей жизнью?
Она доела свой завтрак и смахнула крошки ему на штанину.
– Да, не первый сорт. Лепешечка из гоблинской пекарни, не сойти мне с этого места. Почему, спрашиваешь? Сказать тебе правду, я сама толком не понимаю. Отчасти, может быть, потому... что ты меня сильно удивил, когда мы только встретились. Я ведь никогда раньше человека не видела.
– Но я, получается, и не человек вовсе!
– Перебиваешь ты уж точно по-человечески, не сказать бы по-свински. – Глаза ее снова сердито вспыхнули, и Тео зажал рукой рот. – Вот так-то лучше. Стало быть, я раньше с людьми не встречалась и думала, что они все большие, глупые и подлые. Как великаны. Но ты, при всех твоих недостатках, не подлый.
Теперь, в свою очередь, рассердился он, а Кочерыжка ухмыльнулась.
– Нет, правда. С тобой, конечно, тяжко приходится, но вообще-то ты ничего. И когда я перевела тебя к нам, ты был такой беспомощный...
– Час от часу не легче.
– Ладно, парниша, кое-что хорошее в тебе тоже есть. А теперь слушай внимательно. Мне все это дело с твоим переходом с самого начала не нравилось. Я должна была этого добиться любой ценой. Тот мертвяк только ускорил дело, так что мне не пришлось спорить с тобой или идти на хитрость. Из-за этого я отпускала тебя в Город с тяжелым сердцем, но ты нахамил Долли и облегчил мне задачу. Ну, а на станции все пошло из рук вон плохо.
– Пожалела убогого, да?
– Может, и так, если тебе угодно, – неожиданно серьезно подтвердила она. – Дружба, бывало, и с меньшего начиналась.
Он вспомнил то, что сказал Долли, и ему самому стало противно.
– Ладно, будь по-твоему. Дружба есть дружба, тут ты права.
– Это еще не все. – Она отнесла куда-то поднос и снова опустилась ему на колено. – Я не совсем доверяла Пижме, вот в чем дело. Не то чтобы он хотел причинить тебе зло – я просто не верила, что он печется только о твоих интересах. Один мой брат тоже служил у него на посылках и попал из-за этого в беду. Кожица, самый старший. Это старая история, но теперь у брата только одно крыло работает, вот он и вынужден сидеть дома. Он ведет счета нашей семьи и за нами всеми присматривал, пока мы росли. Кожица исполнял поручения Пижмы в какой-то запутанной политической игре, и однажды чьи-то крутые пиксы его избили. Тебе-то, наверное, это смешным кажется.
– Ничего подобного. Я сам как-то попал в такую же историю, но мне повезло, и дело обошлось без увечий. – Та ночь на автостоянке у бара «Стоп-сигнал» вспоминалась сейчас ему, как событие столетней давности. – Но разве в том, что случилось с твоим братом, виноват Пижма?
– Он, конечно, не приказывал его избивать, просто не предупредил брата как следует, а потом не больно-то огорчился. Маргаритки, конечно, назначили Кожице пенсию, но он бы лучше оба крыла сохранил, чем ее получать.
– Я очень стараюсь понять, – вздохнул Тео, – но каждый раз возвращаюсь все к тому же. Мне говорят, что я не человек, а я всю жизнь пробыл человеком! Как прикажешь к этому относиться?
– Ты ведь не знал, что можно быть кем-то другим. Предположим, тебе сказали, что ты не... как называется твоя страна, Америка? Что ты не американец, а какой-нибудь франк.
– Француз, – машинально поправил он. Она подала ему хорошую мысль, просто он не был готов к такого рода умственной гимнастике. – Все равно я не понимаю. Как такое могло случиться? Меня ведь не усыновляли. Мать рассказывала, как рожала меня в больнице. Я запросился на свет не вовремя, и она двое суток ничего не ела.
– Подменышей никогда не усыновляют. Одного забирают, другого кладут, и готово. Обычно до того, как малыш говорить начинает. Так по крайней мере раньше делалось. Либо настоящий ребенок твоих родителей умер, либо его забрали – а на его место положили тебя.
– Значит, мои настоящие родители... эльфы?
– Резонно.
– И их можно найти? – Не слишком приятная мысль. Тео вдруг вспомнил одну свою блюзовую вещицу, где он утверждал, что его папа был молнией. А этот случай еще тяжелее. Он думал, что быть выходцем из пригорода для среднего класса – это пошло. Знал бы он!
– Попробовать можно. Только в твоем кругу, ты уж извини, не слишком-то носятся со своими родичами. Взять хоть эту, из Дурманов которая.
– Поппи.
– Ну да. Скажем честно, парниша: любящие родители вряд ли стали бы подкидывать ребенка смертным, чтобы потом, возможно, никогда его уже не увидеть. Ведь так?
– То есть встречаться со мной они не захотят?
– Ну, как бы это сказать помягче... Думаю, что нет. Особенно теперь, когда тебя убить норовят. Даже для тех, кому ты нравишься, ты тот еще подарочек...
– Тео Вильмос, – тихо, но с металлическими нотами сказал кто-то у него в ухе, – лорд Нарцисс приказывает вам явиться в аудиенц-зал.
– Что там? – встревожилась Кочерыжка.
– Ты не слышала? Мне приказано явиться в аудиенц-зал к лорду Нарциссу.
– Однако! – Она чуть слышно присвистнула. – Ты идешь в гору, парниша. Знаешь, где это? Лучше уж я провожу тебя, а заодно, может, и сама поприсутствую. Лорд Нарц нечасто показывается на публике.
– Рад, что моя скромная персона хотя бы тебе обеспечивает какие-то волнующие моменты.
– Да уж, – хмыкнула она. – С тобой не соскучишься.
* * *
Аудиенц-зал дома Нарцисса занимал значительную часть двадцать шестого этажа главной башни, и к нему примыкал собственный, очень большой, вестибюль. Чиновник на входе после краткого осмотра разрешил Тео пройти. Судя по семи футам роста и клыкастому, сморщенному, как у бородавочника, лицу, это был скорее охранник, чем секретарь. Кочерыжку он не пропустил, заявив:
– Нет в списке.
– Она со мной, – решительно, как он надеялся, возразил Тео.
В красных глазках клыкастого цербера появилось выражение, сходное с юмором – если юмор может совмещаться с желанием откусить кому-нибудь нос.
– Очень благородно с вашей стороны, но летуница останется здесь. Как прикажете отправить вас к боссу – одним куском или по частям?
– Не связывайся с ним, Тео, – посоветовала Кочерыжка. – Это просто кабан, которому дали немного власти.
– Ты меня проняла до печенок, малютка. – Злобные глазки снова уставились на Тео. – Так вы идете или нет?
– Я тебя здесь подожду. Поближе к кондиционеру, чтобы кое от кого не воняло.
Кабан одобрительно хрюкнул – Тео был бы не прочь разделить с ним его хорошее настроение. Дверь, пропуская его, забубнила, как полоумный нищий, что тоже не прибавляло бодрости.
– Чист как младенец, – сообщила она. – Русалочья метка одна, одет странно, оружия нет.
Аудиенц-зал, где, судя по названию, должны были присутствовать гобелены и витражи, оказался на деле вполне современным помещением. Одну стену от пола до потолка занимало окно с видом на конференц-центр Нарциссов и панораму Города за ним. Стекло, если это было стекло, преломляло свет как-то странно. За столом сидели три застывшие, как статуи, фигуры: в середине леди Амилия, по бокам двое мужчин, блондин и брюнет. Интересно, сколько времени они провели вот так, молча? Может, они общаются телепатически? Кочерыжка вроде бы говорила что-то такое насчет Цветов. Жуть, да и только.
«Но если я такой же, то я тоже так могу? Или опоздал уже? Такое уж Тео Вильмосу счастье – если он эльф, то, значит, неполноценный».
Леди Амилия встала с благосклонной, но несколько официальной улыбкой. На ней был комплект из какой-то грубой светлой ткани – штучка вроде купального халата из пятизвездочного отеля: и просто, и дорого.
– Доброго вам Мабона, Тео Вильмос. Спасибо, что пришли. Надеюсь, отключение энергии причинило вам не слишком большие неудобства. Это повседневная наша проблема. Наш гость, лорд Штокроза, – сказала она, указав на брюнета.
Тео дрогнул. Именно Штокрозы поручили Пижме доставить его, Тео, в город – значит, это родственник того, чье засушенное сердце прислали Пижме в коробочке. Тео среди всех треволнений совсем позабыл про них. Не похоже, впрочем, что этого лорда недавно постигло горе. На нем красивый, слегка мерцающий костюм, и сам он красив по удлиненным эльфийским канонам, но ростом для Цветка маловат. Если не считать очков без оправы, он словно сошел с картины эпохи Возрождения – такой мог бы стоять рядом с троном и улыбаться бедняге Колумбу, который просит Изабеллу и Фердинанда одолжить ему парочку кораблей. Он удивил Тео, улыбнувшись почти любезно.
– Вот мы и встретились наконец, мастер Вильмос.
– А это хозяин дома, лорд Нарцисс, – представила леди Амилия.
«Лорд Одуванчик ему подошло бы больше», – подумал Тео. Высокий по чьим угодно стандартам, с буйными волосами, торчащими во все стороны, сильной челюстью и бородкой, недалеко ушедшей от щетины. Одет в песочного цвета костюм, элегантный и неформальный одновременно. Из всех знакомых Тео Цветков он один выглядел пожилым мужчиной – и это, очевидно, значило, что на самом деле он глубокий старец. Этакий энергичный бизнесмен лет шестидесяти – из тех, что покупают твою фирму, выкидывают тебя на улицу, отбивают у тебя подружку и увозят ее на яхте.
– Надеюсь, вас хорошо здесь приняли? – Тон лорда Нарцисса предполагал, что на уме у него тысяча вещей поважнее этой.
Трудно было не преклонить колени перед этим вельможей и еще труднее не ограничиться таким же светски-учтивым ответом – но Тео начинал думать, что, кем бы он ни оказался в действительности, человеческий подход к вещам может принести ему некоторую пользу и здесь.
