Тори Эванс
Тардрагон. Созданные смертью
– Грохот дверей был слышен даже здесь. – Фергус подмигнул мне и приобнял за плечи, прижимая к себе.
С тринадцати лет он опекал меня как родную внучку, компенсируя нам обоим отсутствие семьи. Но теперь у него появился настоящий внук, с которым он сможет проводить свободное время, чтобы не чувствовать себя одиноким. В груди появилось неприятное ощущение жжения, к горлу подступил ком, вызывая тошноту. Прикрыв глаза, я сделала глубокий вдох, замирая.
Не хотелось терять внимание наставника и вновь оставаться одной, но всё же понимала, что уже давно выросла из возраста, когда требовалась чья-либо опека.
– Я хотел попросить тебя кое о чём, – голос Фергуса вывел меня из неприятного состояния. Тошнота стала пропадать, но жжение в груди никуда не делось. – Тебе придётся взять обучение Трэвиса на себя.
Я кашлянула, не в силах произнести хоть слово. Будто кто-то сдавил горло крепкой рукой, не позволяя не только говорить, но и дышать. Втянув носом воздух, я закашляла. Спазмы отступили. И без того драгоценное время придётся посвятить человеку, который даже о континенте нашем ничего не знал.
Фергус крепче сжал руку на моём плече, но я демонстративно выбралась из объятий мужчины. Чем скорее увижу того, кого буду посвящать в азы магии, тем лучше.
«А я думала, у этого дня ужасное только начало». И никто ведь не додумался заранее сообщить, что, кроме основной учёбы и службы, на которой меня теперь не ждут, мне придётся потратить свой последний учебный год на воспитание молодого мага.
«И наследного принца».
Я шагнула к двери, взмахивая рукой. Она распахнулась, открывая вид на небольшую комнату с тремя кроватями, каждая из которых имела свою нишу, обозначенную перегородками. У входа стоял трёхрожковый подсвечник на длинной ножке. Книги, склянки и подсвечники практически полностью заполняли деревянные полки на бурых стенах. В дальнем углу, на одной из кроватей, около которой располагался табурет с графином воды, сидел худой парень. Его кожа приобрела бледный, практический серый, как стены нижних этажей, оттенок. Тёмные волосы шли в разрез с пепельными прядями Фергуса и золотистыми кудрями покойного короля Грегора.
«Наверняка у Лилиан были тёмные волосы». Теперь у меня появилось ещё больше вопросов к Фергусу. Например, о его возлюбленной, матери Лилиан. С тёмными волосами в основном рождались дети среди ретриханского народа.
Я сделала шаг, и деревянные доски пола скрипнули под моим весом. Парень обернулся на звук. Я еле сдержала улыбку: у него карие глаза. Не такие золотистые, как у Фергуса. И не такие тёплые, как у покойного короля Грегора. Свои – тёмные, словно растопленный шоколад.
Но восхищение прошло, как только я заметила кандалы на запястьях парня. Накатила волна жара, и жжение в груди, которое сопровождало каждый шаг до этой секунды, усилилось. Вздрогнув, я пошатнулась, чувствуя, как тошнота возвращается с новой силой. Устройство комнаты расплывалось, перед глазами вспыхивали картины из прошлого. Огонь и жар, сопровождавшие меня всё детство, и острая физическая боль. На дрожащих руках я почувствовала тяжесть, словно кандалы сковывали мои руки, а не запястья нашего «гостя». Шмыгнув, я сглотнула. Получилось слишком громко и не укрылось от присутствующих.
– Пене… – Фергус коснулся рукой моего плеча.
От одного лишь взмаха рукой кандалы раскрылись и с грохотом повалились на деревянный пол. Развернувшись к наставнику, я смерила его гневным взглядом. Ноздри раздувались, пока я с шумом втягивала воздух. Не стоило говорить, что я думала об оковах, лишающих человека свободы.
– Прости, – прошептал Фергус, но голову не опустил и взгляд не отвёл, смело выдерживая эмоции, нахлынувшие на меня.
– Спасибо.
Я вздрогнула и обернулась на голос. Такой мягкий, бархатный.
Парень сидел на кровати, потирая запястье, и смотрел на меня исподлобья. Часть волос спадала ему на глаза, прикрывая пышные ресницы. В карих глазах читалось подозрение. Я его понимала. Незнакомые люди выкрали с той стороны моста, держали в плену, из которого другие чужаки забрали и заперли в пустой комнате, нацепив кандалы.
Пустая комната. Цепь с толстыми звеньями. Холод, обжигающий запястья. Страх.
Тело охватила дрожь. Я бросила взгляд на закрытое окно – ветра в комнате не было.
– Трэвис, – заговорил Фергус, нарушая молчание, – это моя лучшая ученица – Пенелопа.
«Спасибо, что без фамилии». Фергус не Марк, он не будет действовать мне на нервы, играя с воспоминаниями о прошлом. Тем более он отчасти являлся их участником, и вряд ли сам желал поднимать прошлое в своем сознании.
– Она поможет тебе освоиться в академии и расскажет побольше о… нашем мире, – наставник осторожно подбирал слова.
Я кивнула.
– Может, хоть она объяснит, наконец, что происходит? – фыркнул Трэвис, тряхнув рукой, которую совсем недавно сжимали кандалы.
Дверь за моей спиной скрипнула. Даже не оборачиваясь, я могла догадаться, кто пришёл. Голоса Сэма и Рика переместились из коридора в комнату, наполненную напряжением. В их комнату. Об этом тоже не сложно было догадаться: у одной из кроватей спал пухлый рыжий кот, у другой стояла тумбочка, на которой в стеклянной колбе пряталась жёлтая ящерка с чёрными глазами. Я поморщилась – только Рик в нашей академии занимался разведением этих существ. Таких противных. Кстати, это тоже запрещено, как и употребление настойки из омы. Эти двое нашли друг друга.
– Привет, Трэвис, – произнёс Сэм. – Приятно видеть тебя без кандалов. – Он взглянул на металлические оковы, валяющиеся у кровати младшего Берга. А потом перевёл взгляд на меня. – А, ну да, стоило ожидать. – Кивнул друг.
Я сложила руки на груди, закатив глаза.
– Этот сноб теперь ещё хочет и преподавателем боевых искусств стать в нашей академии, – раздражённо произнёс Рик, цокнув.
«Кто?». Где-то в груди заныло: только бы не тот, о ком я думаю.
– Я про Колмана, – добавил Рик, поймав наши с Фергусом удивлённые взгляды.
– Стоило ожидать, – хмыкнула я, повторив слова Сэма. Я старалась сохранять внешнее спокойствие, чувствуя, как подступает раздражение. Внутри всё клокотало – хотелось что-нибудь сломать.
– С чего бы? – не церемонясь, возмутился Фергус.
Он бросил последний взгляд на освободившегося от тяжёлых кандалов Трэвиса и покинул комнату, махнув напоследок рукой. Дверь с грохотом захлопнулась от потока магии. Наставник не скрывал эмоций, как и я некоторое время назад, когда ворвалась в жилой корпус.
– А он не сбежит? – Сэм косо глянул на Трэвиса, говоря так, будто он находился не здесь. Берг хмыкнул, прищурившись. Парни смерили друг друга убийственными взглядами, под прицелами которых полегла бы сотня Духов на поле боя.
«Где-то я уже видела это». Я со смешком вспомнила, как Марк и Перси вчера уничтожали друг друга взглядами.
– Это теперь новый дом Трэвиса, – ответила я другу, смотря исключительно на внука Фергуса. Парень обернулся ко мне. В глубине его карих глаз ещё плескался огонь раздражения.
Мой собственный взгляд смягчился. Я даже попыталась изобразить подобие улыбки: краешек губ слегка дёрнулся.
– Дома не заковывают в кандалы, – усмехнулся Рик.
Я плотно сжала губы в одну линию и втянула носом воздух. «Он не специально», – уверяла я себя, со свистом выдыхая сквозь стиснутые зубы.
– Прости, неудачная шутка. – Рик потупил взгляд, понижая голос.
Развернувшись на каблуках, я направилась в сторону двери. На ходу взмахнула рукой, распахивая единственное препятствие на своём пути.
– Первый урок завтра в десять. – Последние слова, которые я сказала, прежде чем с жутким грохотом захлопнула за собой дверь.
Глава 4.
Мелодия медленно заполняла комнату, отзываясь не столько в голове, сколько в сердце. Наполняла каждую клеточку тела, заставляя вздрагивать на высоких нотах и тяжело выдыхать на низких. Вокруг не было ни единой живой души, способной понять смысл мелодии, прочувствовать её и догадаться, как часто она играла в стенах этого дома. И в моём сердце. Грустная, исполняемая лишь минорными нотами, способными добраться до души, разбередить раны прошлого и принести тоску в настоящее.
Мелодия оборвалась, но уже через несколько секунд заиграла вновь. Вздрогнув, я открыла глаза, обнаружив себя сидящей на деревянном полу. Лишь в центре комнаты его покрывал ковёр. Фортепиано находилось в дальнем углу помещения. Я проследила взглядом за невидимым шлейфом мелодии. За инструментом на деревянном стуле сидела женщина невысокого роста в платье тёмно-синего глубокого оттенка. Её седые волосы аккуратно поддерживала лента в цвет платья, на шее висел любимый медальон из золота и коричневого драгоценного камня.
– Бабушка…
Женщина продолжала исполнять мелодию, не обращая на меня никакого внимания. Но знала, что не ошиблась. Эти руки, испещренные морщинами, любимое платье и украшение я узнавала из тысячи. И музыкальный мотив. Я слышала его много-много раз, ненавидя всем сердцем за ту грусть, которую он вызывал у меня. За мысли, которые появлялись в светлой детской голове.
Я попыталась встать, но только неудачно пошевелилась, послышался звон. Хватило одной секунды, чтобы опустить голову и увидеть на своих руках кандалы. Я испуганно дёрнула запястья в разные стороны, но железо прочно сковывало их, не давая возможности развести в сторону.
Тяжело вздохнув, я почувствовала жар и удушливую тошноту. К горлу подступил ком, во рту появился привкус гари. У входной двери в комнату появилось пламя. Алые языки заскользили по деревянному полу, стремительно пробираясь к пожилой женщине, продолжающей играть на фортепиано.
– Бабушка! – крик потонул в шуме, доносившемся со стороны единственного окна в комнате. Только то, как назло, было закрыто.
Очередная попытка освободиться от кандалов или подняться с пола привела к провалу. Время словно замедлилось, давая пламени полную свободу. Оно пожирало всё на своём пути: старые книги на полках, картины, портреты и деревянную мебель. Даже дорогой семейный сервиз – и тот сдался под натиском огненного жара, треснув от напряжения.
– Бабушка! – прозвучал нечеловеческий крик, разрывающий ушные перепонки.
Сердце билось в тысячу раз быстрее, отдаваясь гулким эхом в ушах. Виски разрывало от головной боли. Казалось, ещё немного и что-то лопнет во мне. Расколется, как тот самый сервиз.
Огонь подбирался к деревянному стулу, на котором сидела женщина.
– Не-ет! – слишком громко закричала я и зажала уши руками, зажмурившись. – Нет. – Я замотала головой. – Нет.
– Нет, – едва слышимый шёпот разбудил меня. И лишь через секунду стало понятно, что это мой собственный голос.
Открыв глаза, заметила висящую на потолочной балке летучую мышь, она внимательно изучала меня широко раскрытыми глазами. Наступило время ее активности – в такие часы она с удовольствием путешествовала по комнате или за её пределами, ведь окно в тёплое время года оставалось открытым. Вот и сейчас оттуда доносился лёгкий летний ветерок и свежий запах листвы растущих рядом деревьев.
Тяжело дыша после пробуждения, я медленно села в кровати. Головная боль, сопровождавшая меня во сне, пульсировала где-то в районе лба, нарастая с каждой секундой. Тупая, ноющая. Я потёрла виски, зажмурившись. Ночное платье оказалось влажным в районе спины – я не первый раз просыпалась в холодном поту. Раньше, когда я только попала в академию, кошмары снились мне особенно часто, но со временем перестали приходить. Фергус объяснил однажды, как с ними бороться. Он учил меня успокаиваться, считая вслух и дыша в такт счёту. Часто говорил, как важно занимать чем-то свои мысли, например, чтением книг или изучением заклинаний.
В полной темноте я обернулась в сторону мирно спящей Хелены. «У неё наверняка лучше моего получилось занять свои мысли». Я усмехнулась. Рик, занимающий не только мысли, но и будни подруги наверняка избавил её от всех кошмаров, но принёс в её жизнь что-то похуже. Я осторожно слезла с кровати и, подняв взгляд на летучую мышь, приложила палец к губам, чтобы она внезапно не решила выдать меня. Правда сомневалась в том, что Хелена поняла бы её намёки. Но вдруг подруга, пообщавшись с Риком, который занимался разведением странных зверюшек, научилась понимать их язык. Ступать по деревянному полу я старалась медленно и осторожно, чтобы ненароком не разбудить Хелену.
«В первом ящике».
То, что я искала, точно лежало в тумбочке, и скорее всего в первом ящике. Несмотря на все запреты, Хелена хранила самое важное ближе всего. И когда выдвинула верхний ящик прикроватной тумбочки, поняла, что оказалась права. Там лежала маленькая бутылочка с фиолетовой жидкостью, закрытая деревянной пробкой и перетянутая тонкой верёвочкой.
Настойка из омы. Пары глотков хватило бы, чтобы унять головную боль. И не только. Ома позволяла разрушить связь с прошлым, избавиться от воспоминаний, лежащих тяжким грузом на плечах. Разорвать всё, что связывало с тем временем. Хотя бы на одну ночь заглушить тупую боль в голове.
Снова оказавшись на кровати, я поднесла бутылочку к лицу, рассматривая жидкость. Половины уже не было. Я усмехнулась, мельком взглянув на Хелену. Её спасли не книги и не время, проведённое с Риком. Так крепко спать ей помогало кое-что другое. И вновь взгляд вернулся к настойке. «Всего один глоток». И всё уйдёт. Я буду также мирно спать и больше не окажусь в той проклятой комнате, не услышу раздирающую сердце мелодию, не увижу морщинистых рук и пустого взгляда стеклянных серых глаз. Не увижу её. И, может, даже не почувствую кандалы, сковывающие руки.
Вздрогнув, я вспомнила вчерашний день. Даже зная обо всём, Фергус нацепил на Трэвиса кандалы. На собственного внука. Родственника. Не чужого человека. И привёл меня к нему, хотя наверняка понимал, какие воспоминания у меня это вызовет. Кошмары.
«Ну спасибо, учитель».
Кинула последний взгляд на настойку. Такая особенная, способная помочь за считаные минуты, но такая опасная, разрушающая организм, вызывающая привыкание. Сегодня я сделаю первый глоток и не замечу, как начну лазить по лесам, собирая ягоды омы. Я зажмурилась, выдохнув. Не могла. Как бы плохо я себя не чувствовала, всё ещё оставалась капитаном королевской гвардии, несла ответственность за защиту королевы Вадрахана. Брик оказался прав – жизнь Вивьен теперь превыше всего. А боль придётся заглушать днём тренировками. И обучением Трэвиса, которым решили заполнить и без того плотное расписание дня.
Я уже хотела вернуть бутылочку с настойкой в ящик, как вдруг услышала бормотание и стоны, доносившиеся с соседней кровати. Хелена зашевелилась, шепча что-то. Пришлось прислушаться, чтобы разобрать слова.
– Па-па… не уходи… я не хочу… – с мольбой прошептала девушка. – Я… не ведьма… я не…
Она тяжело задышала. Ловила воздух мелкими глотками, пока не перешла на кашель, заставивший меня вздрогнуть и пулей оказаться под одеялом. Повернувшись спиной к кровати подруги, я прикрыла глаза, притворившись спящей. Подруге не стоило знать о моём маленьком «воровстве». Тяжёлое дыхание продолжилось даже после пробуждения. Послышался резкий скрип – Хелена встала с кровати. И явно не просто так – об этом свидетельствовал звук открывающегося ящика. «Она ищет ому». Один ящик открывался вслед за другим. Резко и судорожно.
– Чёрт, – прошипела Хелена. – Да где же она? – порывисто дыша, приговаривала она себе под нос.
Я зажмурилась, прижав к груди бутылочку с настойкой. «Она не может заснуть без неё». Все кошмары Хелена преодолевала только так. А я как самая ужасная подруга ничего не предпринимала, надеясь, что всё могло пройти самостоятельно. Самостоятельно это могло только запуститься.
Послышалось шуршание – она одевалась. Приоткрыв левый глаз, я заметила, как Хелена осторожно приблизилась к двери. На ней было лишь ночное платье, поверх которого девушка накинула лёгкий халат. Хелена отворила дверь, а я резко закрыла глаза, чтобы не рассекретить себя. Следующий скрип двери дал понять, что я осталась в комнате одна.
***
Оставшиеся часы ночи прошли в относительном спокойствии: больше не снились кошмары, не казалось, что руки скованны кандалами, только в груди всё ещё ощущалась тяжесть, не позволявшая свободно дышать. Хелена вернулась в комнату лишь под утро, когда я уже проснулась, но всё ещё лежала в постели, делая вид, что не слышала, как она входила в комнату, стягивала халат и меняла ночную одежду на тренировочную, отправляясь на улицу. По её медленным шагам и внезапному ступору при входе в комнату, я догадалась, что подруга не ожидала застать меня в комнате. Обычно в такие часы я уже тренировалась на поле или мылась в купальне, но сегодня отсутствовали силы даже на то, чтобы рано проснуться. Всю ночь я проспала с прижатой к груди бутылочкой настойки, только потом, когда Хелена убежала на тренировку, спрятала её в своих ящиках.
А сама направилась в комнату к Трэвису. Фергус поручил мне его обучение, правда сложно было сказать, чему именно придётся его обучать. И всё же любопытно – как много знал этот парень? Рассказывала ли ему Лилиан о магии, о мире, что находился по ту сторону моста, об отце-короле?
Добравшись до комнаты парней, я не церемонясь распахнула дверь магией. Хватило лишь одного движения рукой. Когда я оказалась на пороге комнаты, Трэвис, вздрогнув, сел в кровати. Две другие кровати пустовали – Рик с Сэмом наверняка уже отправились на утреннюю тренировку.
– Ты ещё в постели валяешься? – скептическим тоном поинтересовалась я.
«Ты сама только встала недавно». Однако, я являлась капитаном гвардии и служила королевству, защищая королевскую семью. Его семью. Я окинула Трэвиса взглядом – волосы растрепались во время сна, ночная рубашка помялась. Выглядел он довольно разбитым и измученным для человека, который только проснулся. «Может, его тоже мучали кошмары?».
После моих слов глаза парня округлились, он недовольно фыркнул, сложив руки на груди. И явно собирался что-то сказать, но передумал. «Разумно».
– А когда меня покормят? – первый вопрос, который он задал.
Мне стоило больших усилий не расхохотаться от такой наглости и непосредственности. Но урчание живота, доносившееся со стороны кровати, заставило вспомнить о том, что я и сама прибежала сюда, пропустив завтрак. И даже не догадалась взять на кухне хоть какое-нибудь подобие пищи. Один из планов на день – накормить себя и Трэвиса после первого урока. Но сейчас стоило отложить пиршество, вернувшись к действительно важным вещам.
– Ты знаешь, где находишься?
Лучшая тактика защиты – это нападение. Так почему бы не задать встречный вопрос?
Он усмехнулся, отводя взгляд. «Знает». Его не пугала магия, царящая на этой стороне моста, не приводили в замешательство академия, Фергус, Орион или пребывание в королевской темнице. Будто он заранее готовился к такому повороту событий и ждал этого всю жизнь.
– Догадываюсь, – уклончиво произнёс Трэвис, потирая шею, затёкшую во время сна. – Но будет лучше, если меня кто-то просветит, – он хитро улыбнулся. – Я же всё-таки принц.
«Ещё королём себя назови». Я чуть не задохнулась от возмущения, сжимая руки в кулаки с такой силой, что ногти до боли впились в кожу. И как ему хватало наглости ставить себя наравне с Вивьен? Если он и являлся принцем, то лишь наполовину, а на другую половину – наглым мальчишкой, внуком профессора и не более.
Усилием воли я заставила себя промолчать и не закатить глаза в ответ на подобный выпад.
– Из тебя принц, как из меня придворная леди, – голос напоминал сталь – резал и обжигал одновременно. – Жду за дверью пять минут. Просвещаться лучше не в ночной рубашке.
И вышла, прикрыв дверь.
Прошла бы ещё секунда, и я взорвалась бы как бочка с порохом. Теперь стало ясно, почему его не пугали магия, академия, темница и другие более опасные вещи нашего мира. Он знал о них. Лилиан не просто рассказала ему о мире по нашу сторону моста, она определила его будущее – он принц.
«Ещё вчера ты сама была готова посадить его на трон».
Но я совершенно не предполагала, что он осмелится сам об этом заявить. Неужели у парня совсем отсутствовал страх за себя и свою жизнь? Это ведь трон. А, может, он и вовсе хотел остаться в королевской темнице, и мы зря его оттуда «спасали»? Марк наверняка сообщил уже обо всём Аластеру, и бессмысленные перемещения «принца» стали ещё более бессмысленными. И зачем я только клюнула на наживу гвардейцев и Беатрисы? Они считали, что сами смогут не только спрятать Трэвиса так, чтобы его не нашёл Аластер, но и воспитать в нём принца. Хотя смелости и наглости в нём хватало.
Но почему я на это пошла? «Во имя власти». А теперь сомневалась в правильности решения.
Заложив руки за спину, я прислонилась к стене, и в этот момент дверь распахнулась, выпуская Трэвиса из комнаты. Для первого урока он выбрал тёмные штаны из плотной ткани и белую широкую рубашку, проигнорировав кафтан. «Это будут его проблемы». В конце последнего летнего месяца погода стояла прохладная, поэтому я не изменяла себе и выбирала военную форму, наглухо застёгивая мундир.
Не церемонясь со своим новым учеником, я махнула рукой, жестом приказывая идти следом. Сохраняя холодность и равнодушие, я шла вдоль коридора, лишь изредка жмурясь от яркого пламени свечей. Окна в коридорах отсутствовали. Краем глаза я замечала, как Трэвис с интересом разглядывал меня. «Так у него ещё и совести нет – просто замечательно». Мне её тоже в последнее время не хватало. Судя по словам Аластера, который об этом часто упоминал. Косо глянув на Трэвиса, я еле удержалась, чтобы не закатить глаза. «Ну сколько можно смотреть?». Да и было бы на что. Устав от наблюдения, я замедлила шаг и полуобернулась. Пуговицы мундира блеснули в свете свечей.
– Я думала, тебе интересно место, в которое ты попал. – Как доброжелательно с моей стороны.
– Так я о нём всё знаю, – с уверенностью заявил Трэвис, заложив руки за спину.
«Как опрометчиво».
Даже если Лилиан и поведала о Тардрагоне и трёх королевствах, наверняка упустила информацию последних лет. Она умерла раньше, чем началась война.
– Ты родился в мире по ту сторону от нашего, – заговорила я, продолжая путь.
И приблизилась к лестнице, чтобы спуститься на этаж ниже. Но проход мне преградила Элла Моноринс, высокая девушка со светлыми волосами. Как и вчера, облачилась она в свой самый лучший наряд – длинное платье голубого цвета. Кто-кто, а она никогда не отдавала честь цветам родного государства и всегда носила синие и голубые наряды, забывая о том, что Шактахан славился зелёными оттенками. Придерживая подол, Элла усмехнулась, не сводя с моего лица презрительного взгляда.
– О, Силли! – слишком наигранно воскликнула она. «Ненавижу, когда зовут по фамилии». – Как жаль слышать такие новости. – Казалось, ей нисколько не жаль. Она нахмурилась, но ненадолго. – Но, может, это и к лучшему? Ты сможешь уделить время учёбе.
Как умело она балансировала на грани наигранной жалости и оскорбления. Я потеряла место командира Ориона, и это разлетелось слухами по всей академии. И, конечно, кто как не наша дорогая Элла Моноринс порадовалась за меня. Если Брик злорадствовал в душе, то Элла это делала это откровенно, совершенно не стесняясь.
«У неё совести ещё меньше, чем у меня». Но, кажется, я переросла негативные эмоции по отношению к ней ещё на первом уровне обучения. Фергус всегда говорил: «Дыши, считай и успокаивайся». И я дышала, считала и в один миг поняла, что меня никак не задевали колкости этой девицы.
– Всё верно, Элла. – Я старалась сохранять железное спокойствие. Ни один мускул на лице не дрогнул. – Лучше готовься к стрельбе из лука, – даже невольно усмехнулась, – я буду очень строгим учителем.
Больше не было смысла вести беседу, поэтому я спокойно обошла Эллу и направилась вниз по лестнице. Она осталась один на один с новой информацией – ей точно понравилось.
– Что? – крикнула вслед Элла. Маска добродушия вмиг спала. – Ты не можешь…
– Могу. – Этого вполне достаточно.
Трэвис поспешил следом за мной, стараясь не отставать. Но долго ещё продолжались восклицания Эллы, летящие нам вслед. Приходилось идти медленно, задавая темп ученику.
– Почему Силли? – Трэвис нарушил тишину. Видимо, любопытство принца брало верх, или он просто желал о чём-то поговорить, чтобы не потонуть в молчании.
– Неважно, – как и всегда, отмахнулась я, поморщившись. – Продолжим, – резкий тон заставил парня встрепенуться и прийти в себя. – Ты родился по другую сторону моста. Мост – это портал. Кольцо, которое он образует совместно с водной поверхностью, является магическим местом. Я не знаю, где в вашем мире находится портал, но у нас он расположен на юге Вадрахана. И хорошо охраняется, хоть это и не сразу можно заметить.
Трэвис нахмурился. Вероятно, название нашего королевства звучало для него слишком сложно. А ещё хвалился, что всё знал о месте, в котором находился. Его бы отправить на урок по истории – сразу бы провалился.
Спускаясь по очередной лестнице, я заметила замешательство Трэвиса. Краешек губ дёрнулся, но я быстро вернула привычное холодное выражение лица.
– Сейчас мы находимся на континенте Тардрагон, – важным тоном произнесла я, как настоящий учитель. Видимо, мне всю жизнь не хватало именно этого. – Много лет назад пришли боги и создали континент. Их было пятеро. Аро́н – любимец народа, бог солнца. Вида́я – богиня любви и мудрости. Благодаря ей люди влюблялись и создавали семьи, стремились обрести общий быт. Именно поэтому её часто изображали с гроздью винограда. Это символизировало плодородие, домашние сады…
– Вино, – перебил рассказ Трэвис, когда мы проходили мимо тёмных комнат первого этажа. Сюда вскоре заселятся ученики первого уровня.
«И снова о еде». Я цокнула, закатив глаза. Мы вообще-то обсуждали историю Тардрагона.
– Ты можешь не думать о еде? – поинтересовалась я, толкнув дверь.
Огромные деревянные возвышения подчинились лёгком толчку.
– Старшим богам повезло, им природа дала самое лучшее, – то ли грусть, то ли злость звучала в моём голосе, выдавая эмоции. До сих пор в мыслях метались воспоминания из прошлого, и к ним присоединялось сегодняшнее сновидение. – Но родители, конечно, любили младших, от которых было намного больше проблем. Бома́н стал богом войны. Большинство жителей нашего континента верили, что именно он шесть лет назад развязал войну между нами и Духами. Другие предпочитали обвинять в этом богиню Лореле́ю. Говорили, у неё отсутствовало сердце. Её статуям перевязывали глаза, чтобы доказать, что девушка была слепа и черства, как сама смерть. Ходили легенды, что Лорелея, завидуя красоте старшей сестры и любви народа к ней, дарила жителям континента взамен не любовь и свет, а боль и разрушения. Самым младшим в семье оказался бог Грага́т. Из-за него произошла катастрофа много лет назад…
– И ваш народ в это верит? – снова вмешался Трэвис.
Сказ о богах – это не просто красивая легенда, которую рассказывали детям перед сном. Это история нашего мира, его истоки. Народы Тардрагона верили в историю зарождения мира, в его появление и становление. В то, что раньше – до катастрофы, которая произошла тысячу сто двенадцать лет назад, люди были едины, земли были едины. И всё благодаря богам. Благодаря им же и все последующие разрушения.
– Богов давно нет в живых, если они вообще когда-то жили… – я запнулась. – У меня тяжело с верой. И я бы не хотела заострять на этом внимание.
С верой народа я практически не ладила, и даже уговоры Фергуса не помогли изменить моё мировоззрение. После катастрофы и разделения Тардрагона на три королевства, появились новые верования, новые запреты. Ведьмы стали низшей расой из всех обладающих магией существ. Гонения на них начались задолго до моего рождения, и в детстве мне пришлось столкнуться с ужаснейшим из всей истории Тардрагона событием.
Но сейчас не то время, не то место, и уж точно не тот человек, рядом с которым стоило вспоминать события многолетней давности. Произошедшие как раз по вине тех, кто считал себя способными глаголить устами богов, трактовать веру так, как нравилось им. Народ оправдывал свои поступки волей богов, но именно при правлении богов ведьмы, полуночники и маги были равноправны.
– Грагат, поссорившись с братьями и сёстрами, спалил наш континент дотла, – словно в бреду прошептала я.
Пятеро богов – пятеро правителей единого, созданного ими континента. Они принесли солнечный свет, плодородные почвы, огонь, воздух и воду, создали и раскололи континент. Боги породили магию и людей, обладающей ею. Так появились маги, полуночники и ведьмы. И точно также в нашем мире благодаря богам появились Духи.
– Серьёзно? – воскликнул Трэвис, не сдерживая удивления. Я коротко кивнула.
– До катастрофы люди жили в мире и согласии, не было разделений и различий. Все мы – жители единого государства.
Иногда меня посещали мысли о возвращении в те времена, когда не существовало границ между королевствами и разделения на расы, не приходилось носить одежду определённых цветов государства.
– После катастрофы, тысячу сто двенадцать лет назад, мир практически погиб. Боги ушли, оставив после себя сожжённые земли, разорённые деревни и голодающий, выживший в той катастрофе народ. – Я продолжила рассказ, выходя за пределы дома для проживания учеников и направляясь в сторону учебного корпуса. – Континенту был необходим сильный правитель. И, вместо одного мага, пришли целых три. Каждый оказался по-своему сильным, умным и ловким. Никто из них не мог допустить, чтобы кто-то другой занял трон. Таким образом Тардрагон раскололся на три королевства, и маги встали во главе них. Жестокий, холодный, принципиальный и резкий как сама сталь Ретрихан ушёл на север, чувствуя себя спокойно среди снегов и гор. Харизматичный, яркий, правдолюбивый и вспыльчивый Шактахан предпочёл юг. Вода и тепло стали для него лучшими подарками судьбы. Рассудительный, умный, но довольно категоричный Вадрахан, пытавшийся помирить двух неугомонных магов, остался между ними, занимая центральную часть континента. Не такую тёплую и плодородную как Шактахан, не такую холодную и скалистую как Ретрихан. Именно в Вадрахане развивались образование, культура, ремесло и книгопечатание. Наверное, за неимением возможности выращивать урожай и полноценно торговать.
Пришлось остановиться. Закончилась не только история разделения континента, но и наш с Трэвисом путь. Мы оказались на большом тренировочном поле, которое находилось за главным учебным зданием. Поле практически пустовало – лишь несколько ребят тренировались в беге, борьбе и стрельбе из лука. Вдалеке я заметила Сэма с Риком, дерущихся на мечах. Рик худее и выше Сэма, поэтому ему легко удавалось нырять под руку сопернику, опережая его на несколько ударов. И Сэму приходилось набирать скорость, чтобы не отставать от противника. Лязг металла неприятно резанул слух, когда парням удалось скрестить клинки, оказавшись друг напротив друга.