Томас Плетцингер
Дирк Новицки. Мечта, ставшая реальностью
Вернувшись в свой кабинет, Нельсон прощается: «Есть вопросы?» В другом конце зала на поле выходят Новицки и Гешвинднер. Нельсон не дожидается моего ответа, он встает на колени на пол и начинает рыться в ящиках и коробках. Не найдя того, что искал, он ползет под свой стол.
«Никаких вопросов, – говорю я. – Хотя…»
За стеклом в другом конце зала я вижу, как Новицки бросает мяч и попадает. Ничто вокруг не может его отвлечь. Вероятно, на интервью с ним рассчитывать сегодня не придется?
Если «Маверикс» победит сегодня вечером, команда немедленно отправится в Оклахома-Сити. Никто не хочет думать о поражении, это было бы плохим предзнаменованием. Если они проиграют, настроение будет ужасным и, вероятно, не улучшится до моего отъезда. Даже тогда интервью не будет. Поэтому мне нужно последнее слово, заключение для моей истории о Новицки – без Новицки. Я спрашиваю, что Дирк действительно значит для Далласа. И Нельсон, стоя на коленях под столом, ни на секунду не задумываясь, отвечает: «Дирк изменил Даллас экономически и культурно, изменил менталитет города, – говорит он и снова появляется из-под стола. – Он заслуживает мемориала, все очень просто. – Донни Нельсон стонет и поднимается с пола. Он держит коробку с обувью. На один короткий миг он становится серьезным. – Даже нескольких, – говорит он, протягивая мне коробку. Он кивает и открывает мне дверь: – Дирк заслуживает нескольких памятников».
Еще 34 минуты до ввода мяча в игру. В коробке лежат два баскетбольных ботинка 52-го размера, слишком большие для моих ног (и все же я не выбрасываю коробку). То, что происходит за кулисами, – впечатляющее и нереальное зрелище. Камеры стоят на поле, все шесть уровней плюс ложа для прессы и знаменитостей распроданы, напудренные декольте, ковбойские шляпы, звездно-полосатое знамя, затем двухминутная реклама кока-колы. Даллас весь здесь. Сегодня я сижу не в ложе зрителей, а пробираюсь на поле, вооруженный аккредитацией и камерой. Напряжение ощутимо.
Во время исполнения государственного гимна я нахожусь менее чем в двух метрах от Дирка Новицки и делаю вид, что так и должно быть. В первом ряду – Трой Айкман, легендарный квотербек «Даллас Ковбойз», а в ряду J я вижу Гешвинднера на его постоянном месте. Он сидит, все остальные стоят в ожидании. Звучит музыка, вокруг нас крутятся ассистенты с полотенцами, самые преданные фанаты, тренеры, продавцы пива и мороженого, повсюду стоят техники с кабелем в руках, охранники и талисманы, царит идеально организованный хаос, муравейник, улей, отовсюду раздаются жужжание и грохотание. Я ощущаю тепло пиротехнических фонтанов. Новицки не замечает всего этого, он смотрит сквозь это все. Он видит то, что сейчас должно наступить.
Вся игра идет через Дирка. Синий зал, зрители машут голубыми полотенцами. Все шепчутся, когда Новицки получает мяч, они начинают кричать, когда на нем фолят. «Маверикс» играют на Дирка, дают ему мяч, и он оправдывает внимание и ответственность, возложенные на него. Газета «Даллас Морнинг Ньюс»[8] потребовала, чтобы «Мавс» делали ставку не только на Новицки, «Мавсам» нужно больше людей из резервов, но Дирк делает свое дело. Он хорошо ведет игру.
В первой половине матча «Даллас Маверикс» играют как команда-чемпион, которой они все еще являются: Джейсон Кидд и Джейсон Терри забрасывают трехочковые, Шон Мэрион стоит в защите. Вся команда извлекает выгоду из сосредоточенности на Новицки. Теперь все находятся на своих местах, план вступает в силу, игра открыта.
В начале второй четверти Новицки обыгрывает своего противника Сержа Ибаку, совершает два дриблинга на краю зоны, устанавливает контакт, чувствует, что Ибака изо всех сил пытается помешать ему войти внутрь, и реагирует, впитывает силу Ибаки, отступает, а затем следует его знаменитый бросок с отклонением. Нереальный для защиты бросок, который он разработал в 2009 году вместе с Хольгером Гешвинднером и который внес значительный вклад в победу в чемпионате в прошлом году. Ибака ненавидит этот бросок, зал обожает его. Новицки забрасывает мяч. «Маверикс» продолжают искать подходящие моменты. Незадолго до конца четверти снова: Дирк получает мяч в левом нижнем углу у кольца, против него снова Ибака, но на этот раз испанец еще ближе и хочет еще больше приблизиться, чтобы защитить корзину, но когда их тела сталкиваются и Дирк понимает, насколько рьяно Ибака рвется вперед, он просто поглощает импульс и силу своего противника, позволяет ей поднять себя еще выше и дальше и летит вне досягаемости длинных рук противника. Мяч покидает руку, сходит с руки Новицки, словно на рельсах, и проходит через сетку, 47:45. В середине игры счет сравнивается.
23 сентября 1998 года, ровно 4983 дня назад, я впервые увидел, как Дирк Новицки обыграл своих противников, пролетел мимо них, согнув колени, и забил трехочковый из-за дуги, используя одну из шести попыток, и сегодня в третьей четверти я вижу на поле абсолютное повторение той же комбинации, приседание, перекат с пятки на переднюю часть стопы, скольжение корпуса под мячом, идеальное слияние человека и мяча, с единственной разницей, что сегодня лишь только начинающие суперзвезды Кевин Дюрант и Рассел Уэстбрук на позициях, где когда-то стояли Матиас Грот и Бернд Крюэль, и точно так же, как и тогда, он совершил этот бросок, и точно так же, как сегодня утром, он исполнил его в совершенно пустом зале, Новицки забивает такой же мяч сейчас. Зал взрывается. Трехочковый Новицки открывает серию 14:5, и в начале последней четверти «Маверикс» впереди на 13 очков, 81:68.
Все выглядит так, как будто «Даллас Маверикс» и в самом деле могут предотвратить свой вылет, что они могут отложить свою неминуемую гибель. Я оглядываюсь вокруг. Весь зал стоит и ревет. Зал един. Хотя мы знаем, как трудно будет выиграть эту серию, мы верим в это. Мы верим в то, что Дирк Новицки сделает это. Как будто игра нашла саму себя.
И тут плотину прорывает. «Оклахома» догоняет очко за очком, мускулистый бородатый Джеймс Харден неотразимо пробивается к корзине и попадает со всех позиций, «Маверикс» остывают и перестают забивать. Новицки выполняет хорошие броски, но многие теперь отскакивают от корзины. То, что он центр всей игры, теперь поворачивается против «Маверикс». Там, где он ранее оставлял свободное пространство для остальных игроков, теперь он стоит один в гуще ног и рук защитников команды противника. Незадолго до конца «Тандер» берет на себя инициативу. Зал выглядит потрясенным. За полминуты до конца Дирк набирает свои 33 и 34 очка штрафным броском, диктор вызывает на арену последний крик «Де-е-е-рк», но часы неумолимо приближают конец сезона, становится все тише и тише. Этого недостаточно, «Даллас» вылетает – 97:103.
На пути к раздевалке Дирк идет в типичном для болезненных поражений состоянии: медленная походка, майка торчит из штанов, поднятые руки, как будто он должен оправиться от ударов.
Пресса следует за игроками в раздевалку, наступает тишина. Никаких фотографий, никаких просьб об автографах. Игроки выходят из душа один за другим, их окружает пресса и задает унылые вопросы. Эластичные полотенца и майки вокруг бедер, толпа перемещается по раздевалке от одного к другому. Когда Новицки выходит из душа, как сгорбленный герой, стая кидается к нему. Все камеры и микрофоны направлены на Дирка, его невозможно увидеть, тут его полотенце летит и благополучно приземляется в корзине для грязного белья, которая стоит всередине раздевалки.
После игры Новицки должен взойти на подиум, чтобы объяснить провал перед камерами и диктофонами. Он одет в черное. Сезон был долгим, теперь он закончился. История прошлого года не повторилась. Ничто не вечно. То, чего все боялись, стало теперь необратимой реальностью: «Даллас Маверикс» не защитил свой титул чемпиона. После этой игры Джейсон Кидд проведет грустный сезон в Нью-Йорке, а затем станет тренером, и Джейсон Терри также вынужден будет покинуть Даллас после восьми лет, проведенных здесь. Сегодняшняя игра стала для Брайана Кардинала последней в его карьере. Дирк Новицки отвечает на наши вопросы, затем встает и медленно идет по проходу к лифту. Он просто хочет быстрее попасть домой.
Неожиданные каникулы
6 мая 2012
Поражения трудно переживать. На следующее утро – выходное интервью, последние беседы перед перерывом на лето. Подведение итогов, вручение сертификатов, критика прессы. Тренеры, менеджеры и игроки в последний раз выступают перед журналистами, в воздухе витает грусть. В этом бизнесе каждый проигрывает по-своему, но сегодня утром все вешают свои вчерашние костюмы в шкаф в ожидании будущего. Сложное испытание закончено. Теперь всех ждет длинное и свободное лето, большинство одето в футболки и кроссовки. Пара-тройка репортеров напились вчера после игры, пахнет зубной пастой, шнапсом и мужским дезодорантом.
«Даллас Маверикс» проиграли, но тем не менее сегодня все на месте: репортеры, которые сопровождают команду в течение многих лет. Те, кто идентифицирует себя с «Маверикс», и, когда они задают свои вопросы, всегда говорят «мы». Что мы сделали не так, тренер? Что мы можем ожидать сейчас, Джейсон? Критикующие репортеры постоянно ищут трещины в системе и хотят найти виновных. Как это могло случиться? Команда слишком старая? А что сейчас будет? Как вы думаете, все потому, что никто не мог справиться с Харденом? Газеты ЕСПН[9], «Даллас Морнинг Ньюс»[10], «Форт Ворф Стар-Телеграм»[11]. Реалисты, которые хотят поговорить о тактике, и те, кто все и так знал раньше. Энтузиасты, придурки, новички, мастера своего дела. Скин Уэйд, Марк Штейн, Эдди Сефо. Канадцы, китайцы и я.
Один за другим игроки спускаются по лестнице на тренировочную площадку в ожидании вопросов. Новицки отвечает вежливо. Некоторые журналисты слишком резки, будто бы он мог предотвратить поражение. Даже претенциозны, будто бы это все его вина. Как будто они ожидают, что он повернет время вспять. В конце концов, он ведь Дирк Новицки.
«Вы еще можете сделать хоть что-то?»
«Это все колено?»
«Это был ваш последний сезон?»
Репортерам трудно поверить, что «Даллас Маверикс» больше не могут называть себя чемпионами. Чемпионский титул облегчал им жизнь в течение года, они увязли в этом самоопределении. Внезапно все стало как прежде: победитель в этом году будет, как это было часто, из Сан-Антонио, может быть, из Оклахома-Сити или, в конце концов, даже из Майами. О, как они ненавидели Майами!
«Еще вопросы? – решительно спрашивает пресс-секретарь Скотт Томлин. – Нет?»
«Спасибо, Дирк».
«Хорошего лета, ребята», – говорит Дирк Новицки. Затем он поднимается по лестнице, утомленный, неудачный спаситель в футболке и шлепанцах. Скотт Томлин следует за ним, они выходят через запасной выход. Журналисты смотрят им вслед. «Вот и еще один год с Дирком», – говорит один из них. Вот и конец моей истории, думаю я и упаковываю свой диктофон. Я просто напишу о Далласе, любви этого города к нему, его надеждах и ожиданиях. О Хейле и Шейне Шелли, о Нельсоне и Гешвинднере. То, что я видел, было впечатляющим, для статьи этого достаточно. Я напишу о его значении (о его значении для меня). Его недоступность для посторонних была бы моей сквозной темой. Я уже собираюсь уходить, когда Томлин возвращается в зал.
«Пойдем со мной, – говорит он. – Теперь у него есть время».
Вблизи невозможно сказать, выражает ли лицо Дирка Новицки облегчение или усталость. Его большие печальные глаза, впалые небритые щеки. Он похож на человека, который лежал на диване с гриппом в течение нескольких дней. Помятая футболка. Прошлой ночью он играл в баскетбол мирового класса, теперь он сидит на кухне «Маверикс», и его расписание свободно. Внезапно: лето. Незапланированная пустота.
Скотт Томлин предлагает нам кофе, но машинка не работает, а молоко испортилось. Новицки встает и возвращается с парой бутылок воды. Он кладет их между нами, коротко вздыхает и выпрямляет ноги под крошечным столом.
«Спасибо», – говорю я.
«Без проблем, – отвечает он. – Что ты хочешь знать?»
В течение последних нескольких дней я постоянно расширял перечень вопросов, но теперь мне кажется, что работать с этим списком неуместно, и я оставляю свои записи в кармане. Факты говорят за себя: в четырех играх этой серии плей-офф у него было 107 очков и 25 подборов, которые были отличными показателями. Он забросил 44 процента своих бросков против жесткой защиты «Тандера» плюс 90 процентов штрафных бросков. Но этого не хватило.
Новицки проанализировал поражение прошлой ночи, как лингвист проводит анализ текста. Он может резюмировать и анализировать предложение за предложением, абзац за абзацем, главу за главой. Он знает содержание истории, но прежде всего он понимает ее структуру, он даже может перечислять и интерпретировать отдельные слова и звуки.
Когда я вспоминаю игру прошлой ночи, у меня в голове всплывают захватывающие сцены и момент, когда игра затрещала по швам и сломалась. Я вспоминаю захватывающие данки и броски с трехочковой линии, я видел постоянное стремление Хардена к корзине и вспомнил момент, когда победа оказалась для «Маверикс» вне досягаемости. Когда игра сломалась и победа была невозможна, когда забивал только Новицки. Я вспоминаю его последние девять очков.
Дирк Новицки, с другой стороны, кажется, читает структуру игры в целом. Думаю, он поразительно холоден и рационален. Игра шла так, как шла. Его память безупречна.
Там, где я ищу драматургию в ходе игры, причинно-следственные и психологические связи, историю, он трезво смотрит на игру, на процессы, детали и механизмы. Сброшенный штрафной бросок к концу первой четверти так же важен, как и прыжок в броске за минуту до конца.
Его раздражают некоторые вопросы журналистов: о его колене, его возрасте, провале вчера, даже о будущем в его карьере. Предсказания беды, плохие прогнозы. «Я терплю это уже достаточно долго, – говорит он. – Некоторых парней надо заменить, из-за меня они не могут развиваться».
Мы переходим на немецкий. Никто не слушает нас. Я спрашиваю, что он делал прошлой ночью. «Я закидывался фастфудом», – говорит он и улыбается. В течение сезона он не ел красное мясо, я это знал. Он не пил алкоголь и придерживался диеты, в которую входили рыба и курица. «Раньше после такого поражения мы бы пошли куда-то всей командой. Но вчерашний день был особенно тяжелым, я просто не мог никого видеть. Только гамбургеры, картошку фри и молочные коктейли. Потом я еще посмотрел другую игру».
«Вы смотрели баскетбол после этого?»
«Сан-Антонио» против «Юты».
Дирк Новицки делает паузу, его ответы кажутся менее формальными и осторожными, чем перед журналистами внизу. Может быть, дело в языке. В течение многих лет он говорил по-английски. Когда разговаривал о баскетболе или анализировал свою игру, свою роль в ней. Когда он говорил о себе как о спортсмене. О себе как о суперзвезде. А немецкий был родным языком. Общаясь с журналистами, он всегда просчитывал, что ему нужно сказать и какие слова в газете могут стать заголовком. На немецком же он использует такие слова, как «закинуться», и говорит откровенно: «Интервью, фотосессии и рекламные ролики – не мои любимые вещи». Или: «Когда я иду в ресторан и все мне аплодируют, я до сих пор смущаюсь из-за этого». Через какое-то время его речь становится свободнее, разговор отрывается от вчерашней игры, мы говорим о Бернде Крюэле и Матиасе Грот, о прошедшем годе и о будущем, о наступающем лете. Как обычно, он собирается остаться на несколько недель в Далласе, но если здесь станет слишком жарко, то полетит в Европу со своей девушкой.
Мы говорим о различиях, о Техасе и Германии, его новом и его старом мире. дома многое было таким же, как и раньше: «Магазины и солярии на тех же местах».
Он и сейчас иногда ночует у родителей, когда проводит время в Вюрцбурге, готовясь к следующему сезону. Лишь после чемпионства прошлым летом они смогли переоборудовать ванную, чтобы Дирку больше не приходилось наклоняться во время чистки зубов. Мы говорим и говорим, и в какой-то момент приходит Скотт Томлин и напоминает ему о следующей встрече. «Перенеси», – говорит Новицки, ухмыляясь. На заднем плане слышится болтовня его товарищей по команде, звенящие бутылки, прощальное пиво.
Лепенис против Гумбрехта
20 августа 2012
Прошло лето, я сидел в Берлине и напряженно работал над своей статьей. История Дирка Новицки оказалась слишком сложной для десяти страниц журнала. То, как он выполняет свою работу, слишком необычно, а его окружение – слишком нестандартно для того, чтобы сложилась объективная полная картина. А я именно этого и хотел: создать объективную полную картину. Открыть Дирка Новицки как личность и явление, объяснить мой профессиональный интерес к нему. Мне приходит в голову мысль посмотреть на Новицки и Гешвинднера во время их летних тренировок, о которых я так много слышал, но еще никогда не видел. Я хочу знать больше, чтобы больше рассказать о Дирке Новицки.
После чемпионата в прошлом году я прочитал статьи социолога и историка Вольфа Лепениса. В Германии было не так много интеллектуалов, которые серьезно относились к баскетболу. Время от времени писали о беге и теннисе, о футболе. Каждый знал, что написать о футболе, каждый спортивный романтик и каждый, кто когда-либо играл на футбольном поле и при этом мог держать ручку в руке. Меня удивило, что Лепенис смотрел весь плей-офф «Маверикс» онлайн ночью в большом волнении. Чтобы лучше понимать значение Дирка Новицки, я хотел описать впечатления разных людей, поэтому я назначил встречу с Лепенисом.
Иногда интересы людей цепляют друг друга как шестеренки – так было в случае с Вольфом Лепенисом. В Берлине ранней осенью лишь наполовину так же жарко, как в Далласе, но окна научного колледжа в Грюневальде широко открыты. Здесь работает над своими исследованиями и пишет Лепенис, а в окно можно увидеть баскетбольную корзину. Вольф Лепенис, 41 год, белая рубашка и льняные брюки, в молодости играл за «Рот Вайсс Кобленц» – в то время, когда в Германии играли лишь студенты, его рекорд – 48 очков. Теперь страсть к игре перешла внукам. Этнолог Клиффорд Гирц когда-то во время матчей принстонских «Тигров» научил его, как правильно читать и понимать баскетбол. Лепенис был молодым профессором в Нью-Джерси, Гирц был звездным ученым в Институте перспективных исследований, знаменитом исследовательском центре при Принстонском университете и образцовом учреждении аналитического центра, в котором мы находимся сегодня.
Гирц был одним из важнейших представителей этнографического ученого мира. Было известно о его страсти к баскетболу. Прямая линия от Гирца до Лепениса показалась мне символической, напоминая тот день, когда Хольгер Гешвинднер говорил о прямой связи между изобретателем баскетбола Джеймсом Нейсмитом, его учителем Тео Клаузеном и Новицки.
На арене «Мэдисон-сквер-гарден» Лепенис и Гирц восхищались легендарным Биллом Брэдли и чемпионством команды «Нью-Йорк Никс» в 1973 году, Уиллисом Ридом, Эрлом Монро и Уолтом Фрейзером. Надо сказать, что книга, которую Брэдли написал о своем пребывании в этой команде, «Жизнь в движении»[12], стала для меня вершиной баскетбольной литературы. Он рассказал миру о спорте, рассказал о расизме того времени, о совершенно разных условиях для профессиональных спортсменов. В начале 1970-х годов Лепенис возил Гирца на такси по центру Нью-Йорка, чтобы посмотреть, как играют «Никс», и теперь мы сидим в его мозговом центре в Берлин-Грюневальде и говорим о Дирке Новицки. Связь времен.
Вольф Лепенис – воодушевленный человек, мы сразу переходим к разговорам на узкоспециальные темы. Лепенис рассказывает, как он однажды наблюдал за Новицки и Гешвинднером во время тренировки, семьдесят пять минут безостановочных бросков, впечатляющая, неповторимая схема! «Гешвинднер в определенном смысле сумасшедший, я впечатлен его мышлением, он безусловный максималист, – говорит Лепенис. – Они совершенно не похожи на обыкновенных людей, эти двое безжалостны к себе. Для них семь попаданий из десяти бросков означают три промаха. Они жаждут десяти попаданий».
Прошлым летом он даже разбудил свою жену на последней игре «Маверикс» в Майами незадолго до конца – она просто должна была увидеть этот момент. После этого он не ложился спать, он был слишком воодушевлен и взволнован. Он остался сидеть за столом и написал о Новицки: «Триумф Новицки – это торжество справедливости».
Для Лепениса Новицки гораздо больше чем звезда. «В нем есть величие», – говорит он, и это нечто совершенно иное. Лепенис, вспоминая работы социолога Пьера Бурдье, рассказывает о впечатляющем культурном и социальном капитале Дирка Новицки. Кроме того, он уважает своих противников, что встречается редко. Лепенис ставит его в один ряд с легендами немецкого спорта. Новицки является личностью и обладает стилем, как Фриц Уолтер, он покорил США, как Макс Шмелинг, он простой и практичный, как Уве Сиелер, и он гордый, как Штеффи Граф. «Поражения этих спортсменов заставляют нас скорбеть; мы ожидаем их победы как справедливости». Лепенис в этом убежден.
Немецко-американский литературовед Ханс Ульрих Гумбрехт, профессор Стэнфордского университета, отреагировал на написанный той ночью текст Лепениса. Они вели открытую переписку, и Гумбрехт спросил, почему Дирка Новицки в Германии воспринимают иначе, чем в Америке. Почему его победы и его чемпионство будут восприниматься как «справедливые», почему его сравнивают с такими абсолютно великими людьми, как Макс Шмелинг и Фриц Уолтер, в то время как восторженность в Соединенных Штатах в основном ограничена Далласом, а остальная часть огромной страны смотрит только с уважением. Хотя среди экспертов совершенно неоспорим тот факт, что Дирк Новицки произвел революцию в игре.
Гумбрехт восхищался Новицки почти безгранично, но он называл его «героем без ауры». Его теория состояла в том, что, несмотря ни на что, Дирк все еще не привлекал к себе большого внимания в Америке, что он не был суперзвездой, как Коби Брайант или Леброн Джеймс, потому что он был доступен американской аудитории только во время игр и не показывался обычным зрителям за пределами поля. Его не видят постоянно в рекламе, он не держит на камеру часы, обувь или гамбургеры. Он учится, как вести себя со средствами массовой информации, но не жаждет этого. Он не принимает принципы получения максимальной прибыли от американского профессионального спорта. Дирк Новицки не является рекламным лицом в Америке. Никакой закулисной истории. За пределами Далласа он просто баскетболист.
Игра Дирка говорит сама за себя: Гумбрехт описал ее как «не совсем то, чего хочет среднестатистический американский фанат». Фанат, который ведет беседу в пабе, и покупает баскетбольные майки, и выбирает узкоспециальные темы для разговоров. Гумбрехт прав: Дирк Новицки пришел из другого времени. Когда он присоединился к лиге в 1998 году, баскетбол транслировался только по телевидению. На этапе его карьеры, когда Новицки играл быстро, атлетично и зрелищно, баскетбольный матч в основном воспринимали как единое целое. Зрители видели всю встречу, затем показывали вырезки и анализы. Они знали, какой игрок хорош, но интересовались в основном командами.
Затем игра перешла в интернет, и отношение к ней изменилось: как изменился Новицки – он теперь не такой быстрый, но более зрелый и умный, – изменилось и восприятие спорта. Игры лиги все больше транслировались по цифровым устройствам и в потоковом режиме. Просмотр полноценного баскетбольного матча по телевизору стал редкостью. Баскетбол после 2000 года означал короткие клипы и яркие ролики. Сложная структура сорокавосьмиминутной встречи теперь была сведена к двухминутным итогам, командная игра разбита на самые захватывающие индивидуальные действия, данки, блоки, решающие трехочковые (в 2019 году часто бывали лишь только клипы, которые показывают движения отдельных игроков и уже не все игровое поле и полный ход игры). Можно утверждать, что эти события протекали параллельно друг другу: восприятие спорта становилось одномерным, а игра Новицки – более сложной.
В конце концов Гумбрехт назвал цвет кожи Дирка причиной, по которой широкая публика в Германии считала его одним из величайших, а в Америке от него в восторге были в первую очередь спортивные эксперты: баскетбол воспринимался как афроамериканская игра, чернокожие игроки считались более спортивными и более зрелищными. Комедия 1992 года «Белые люди не умеют прыгать» рассказывала об этом скрытом расизме, и даже при оценке карьеры Дирка Новицки люди часто попадали в ловушки предрассудков.
Гумбрехт описал это явление и, конечно, назвал его «политически проблематичным». Значит, Новицки недостаточно черный для игры, в которую он играл? Находимся ли мы, кто считает его победы «справедливыми», на другом конце широкого спектра предрассудков? Является ли Новицки исключением из правила, что черные – лучшие баскетболисты, а белые играют в баскетбол физически и умственно неправильно? Он поэтому не играет главную роль в вечной дискуссии о том, кто лучший баскетболист всех времен – Майкл Джордан, Леброн Джеймс, Коби Брайант, Уилт Чемберлен, Билл Рассел?
В Германии люди говорят в баре о футболе, Новицки – единственный баскетболист, которого они знают.
Но рассеянное чувство, которое люди испытывают к нему, превосходит суровые факты. Эмоции к нему перекрывают знания о количестве заброшенных мячей и процентах задействованности в игре. Почти никто не знает, насколько он хорош на самом деле. Дирк Новицки с некоторой долей уверенности был признан «хорошим». На всех уровнях.
Мы кратко обсуждаем возможность сделать пару бросков снаружи, но не можем найти мяч. Внук Лепениса, должно быть, утащил его. Занавески колышутся, мы снова садимся, и размышления Лепениса о Новицки приводят к таким понятиям, как «честность», «порядочность» и «подлинность», – и вот мы уже анализируем свадебное фото Новицки, как будто это картина Яна ван Эйка «Портрет четы Арнольфини». Фото появилось в таблоидах с опозданием в несколько дней, Новицки и его гостям каким-то образом удалось держать свадьбу подальше от газетчиков. Перед празднеством Хольгер Гешвинднер облетел весь мир и проложил обманные маршруты, газеты несколько раз сообщали о неверных местах. Новицки праздновали свою свадьбу трижды: сначала в Кении – с семьей жены, затем официально расписались в Далласе, а после с семьей и друзьями на Карибах. Постепенно выяснилось, кто там был и что было в меню, только несколько дней спустя появились свадебные фотографии: Дирк и Джессика Новицки в кенийских костюмах, затем на карибском пляже.
На официальной свадебной фотографии можно разглядеть синее море на заднем плане. Мы с Лепенисом анализируем покрой костюма Новицки, неброские украшения невесты. «Может быть, сейчас отношение к публичности изменилось, – говорит Вольф Лепенис и смеется, – но эта фотография не звездная, это не просто глянец и показные отношения. Можно лишь почувствовать настоящую суть, которую невозможно передать словами. Некоторая размытость, но есть нечто “настоящее”. Чистое. – Лепенис смотрит в окно на баскетбольное кольцо на заднем дворе академии. – Нечто подобное бывает редко: чистота». Он задумывается, затем улыбается и возвращается к теме.
«Дирк Новицки, – говорит Вольф Лепенис, – одна из наших величайших спортивных историй».