Лев Толстой
Соединение и перевод четырех Евангелий
Прозрение слепого
(Ин. IX, 1)
И проходя, увидал Иисус человека, темного от рождения.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Глава эта стоит между 8-ю и 10-ю и есть изложение все той же мысли и ответ на тот же вопрос: какие есть доказательства ложности закона Моисея и истинности учения Иисуса?
Разбирая эту главу, никак нельзя признать того, чтобы писатель хотел говорить о плотском исцелении слепого. Если и признать, что речь идет о плотском исцелении, то непонятно, для чего Иисус, исцелив его, говорит, что он свет миру, и что надо ходить, пока свет. Непонятно, почему слепой говорит про Иисуса, что он пророк; непонятно, почему фарисеи говорят ему: воздай славу Богу; непонятно, почему они говорят ему: ты ученик его. Непонятно, зачем Иисус встречает еще раз слепого и говорит ему: ты видел сына Бога и видишь его. И главное – непонятны и совершенно излишни слова Иисуса в 39, 40 и 41-м стихах:
Ин. IX, 39. И сказал Иисус: на суд пришел я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы.
40. Услышав сие, некоторые из фарисеев, бывших с ним, сказали ему: неужели и мы слепы?
41. Иисус сказал им: если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас.
Если это только чудо, как чудо Мр. VIII, 22, то вся учительная сторона места отпадает. Если же это поучение, то отпадают только слова о брении и мазании им. Я избираю последнее, и это тем более естественно в этом случае, что во всей этой главе непонятного и лишнего только и есть слова: он сделал из плевка брение и помазал им глаза.
(Ин. IX, 2–4)
И спросили ученики Иисуса: наставник! в чем согрешил этот или родители его, что он родился темным?
Иисус отвечал: ни он не согрешил, ни родители его. Но чтобы в нем оказалось служение Богу.
Нам надо служить тому, кто послал нас, покуда день, а придет ночь, тогда уж никто ничего не может делать.
Ответ Иисуса состоит в том же, в чем смысл его слов иудеям: «Не рассуждайте о том, виноват ли я, или прав, а идите за мной». Он говорит: «Не рассуждать надо, в чем кто виноват, а служить Богу надо всегда, пока мы живы».
(Ин. IX, 5)
Когда я в мире, я свет миру.
Разумение есть свет мира. Но что, если человек с самого рождения не видал света? Виноват ли он, или не виноват? – спрашивают ученики. Иисус отвечает: никто не виноват. Если мы видим темного, то нам не спрашивать нужно, кто виноват, а нам надо делать дела Божий, те самые дела, которые не могли бы и проявляться для нас, если бы не было слепых; нам надо давать свет темному, – не потому, чтобы Бог нарочно ослеплял людей, но потому, что все проявление Бога состоит в освещении тьмы, в прозрении слепых. Пока день, мы должны работать для проявления света в тьме. Пока мы в мире, мы свет мира, и в этом наша жизнь истинная.
(Ин. IX, 7-12)
И сказал ему: очистись в купели посланного. Он очистился и стал видеть.
Соседи и те, которые видели его прежде, что он был попрошайка, сказали: неужели это тот, что сидел и попрошайничал?
Иные сказали: тот самый. Иные сказали: похож на того. А он сказал: я самый.
И сказали ему: как тебе открылись глаза?
И тот в ответ сказал им: человек, по прозванию Иисус, научил меня очиститься очищением посланного, – я очистился, и вот вижу.
Тут сказали ему: где он? Тот сказал: не знаю.
Ненужную
Я пропускаю глупую, подробность стиха 6-го.
Прозрение получается чрез очищение духом от посланного. И нельзя не заметить, что в стихе 4-м сказано, что надо делать дела пославшего. Слепой очищается, перерождается в купели посланного, т. е. того, который делает дела пославшего.
В подтверждении того, что речь идет здесь не о слепом, надо заметить, что не сказано, чтобы соседи знали его слепым, а сказано, что они знали его попрошайкой. Пροσαιτείν – просить с назойливостью, требовать, попрошайничать.
Ненужная подробность о брении исключается, как и прежде.
(Ин. IX, 13–23)
И привели к фарисеям того, кто был темный.
Дело было в субботу, когда Христос открыл глаза темному.
И опять спросили его фарисеи, как он стал видеть.
Он сказал им: очистился и вот вижу.
И стали говорить фарисеи: одни сказали – этот человек не в завете с Богом, потому что не держит субботы.
Другие сказали: как может грешник показывать такие примеры. И был у них раздор.
И опять сказали тому, что был темный: ты сам что полагаешь о том, что он тебе глаза открыл? Тот сказал, что он пророк.
И не поверили иудеи, что он темен был и стал видеть, до тех, пока не позвали его родителей.
И спросили их: это ли ваш сын, про которого вы говорите, что он темным родился? Как он теперь видит?
И на ответ сказали им родители его: знаем, что это сын наш и что темным уродился.
А как он видит теперь, или кто открыл ему глаза – не знаем. Сам уже он в возрасте, его спросите, он о себе скажет.
Родители его сказали так, потому что боялись иудеев, потому что иудеи уж положили на том, что если кто признает Христа, того отлучить от собрания.
От этого-то родители и сказали: он сам на возрасте, его самого спрашивайте.
Переводчики и толкователи, приняв всю эту главу за описание чуда, толкуют обыкновенно так, что евреи не верят тому, что совершилось чудо, и допрашивают о том слепого и его родителей.
Но стоит читать то, что написано, для того, чтобы видеть, что у фарисеев нет и в мысли такого свидетельствования. Они спрашивают (Ин. IX, 10): как открылись твои глаза, т. е. что ты видишь? Как прозрел? (Ин. IX, 15): Опять они спрашивают: как ты стал видеть? В обоих вопросах этих нет свидетельствования, а есть интерес к тому, как это сделалось. Потом, стих 16-й, они толкуют не о том, что был ли он слепой или нет, а о том, что Иисус не от Бога. Стих 17-й, они спрашивают: что ты думаешь о том, кто тебе открыл глаза? Потом стих 19-й, они призывают родителей и не спрашивают, был ли он слеп, как бы должно было, но говорят: вот ваш сын, которого вы называете слепым, как он видит? Или фарисеи не умеют говорить и думать, или они не свидетельствуют слепого, а хотят знать, что именно видит этот человек, переставши быть темным. И родителей призывают затем, чтобы узнать, откуда этот человек набрался своих вольнодумных мыслей. Если это свидетельство о слепоте, то все стихи не имеют смысла. Если же фарисеи хотят знать, что увидал темный и откуда он набрался этих мыслей, то они ясны.
(Ин. IX, 24)
Тут призвали в другой раз того, который был темный, и сказали ему: признавай Бога, мы знаем, что этот человек грешник.
По моему мнению, это не может значить ничего другого, как только то, что фарисеи велят ему признавать своего Бога. Только понимая так, понятны все предшествующие разговоры и в особенности стихи 28-й и 29-й, где они говорят, что они ученики Моисея, с которым сам Бог говорил, а не Иисусовы, и дальнейшие.
(Ин. IX, 25–31)
И отвечал он им: грешник он или нет, того не знаю. Одно знаю: был я темный, а теперь вижу.
Опять сказали ему: что он над тобой сделал? как он открыл тебе глаза?
И отвечал им: я уже говорил вам, вы не верите. Что же опять хотите то же слышать? Или вы хотите сделаться его учениками?
И стали ругать его и сказали: ты его ученик, а мы ученики Моисея.
Мы знаем, что Моисею сам Бог говорил. А этого и не знаем, откуда он.
И отвечал тот им и сказал: то делаешь себя Богом.
И отвечал им Иисус: да ведь это самое сказано и в вашем писании; сказано, что будто бы сам Бог сказал дурным правителям: вы – Боги.
Если он уже порочных людей называл Богами, то почему вы считаете кощунством то, чтобы называть сыном Бога то, что Бог, любя, послал в мир. Всякий человек по духу сын Бога, если я не живу по-божески, то не верьте, что я сын Бога, если же живу по-божески, то по моей жизни верьте, что я в Боге. И тогда поймите, что Отец во мне и я в нем, что я и Отец – одно.
И сказал Иисус: учение мое есть пробуждение жизни. Кто верит в мое учение, тот, несмотря на то, что умирает плотски, остается жив. Кто жив, тот не умирает.
И иудеи не знали, что с ним делать, и не могли присудить его.
И пошел он опять за Иордан и оставался там. И многие поверили в его учение и говорили, что оно истинно так же, как и учение Иоанна. И так многие верили в его учение.
И спросил раз Иисус учеников своих: скажите, как люди понимают мое учение о сыне Бога и о сыне человеческом.
Они сказали: одни понимают также, как учение Иоанна, другие так же, как пророчество Илии, еще другие говорят, что похоже на учение Иеремии, понимают, что ты пророк.
Он сказал: а вы как понимаете о моем учении? И сказал ему Симон Петр: по-моему, твое учение в том, что ты избранный сын Бога Жизни. Ты учишь тому, что Бог есть жизнь в человеке.
И сказал ему Иисус: счастлив ты, Симон, что понял это, человек не мог открыть тебе этого, но понял ты это потому, что Бог в тебе открыл тебе это. Не плотское рассуждение и не я с своими словами открыл тебе это, а Бог, Отец мой, прямо открыл тебе это.
И на этом разумении основывается то собрание людей, для которого нет смерти.
– то и чудно, что вы не знаете, откуда он, а он мне глаза открыл.
Мы знаем, что Бог не слушает грешников, а слушает того, кто благочестив и волю Бога делает.
«Мы», очевидно, показывает, что это говорит не просто нищий слепой, а говорит тот, кто понял учение Иисуса.
(Ин. IX, 32–38)
От века не слышно, чтобы открыл кто глаза рожденному темным.
Если он не от Бога, не мог бы ничего делать.
И отвечали ему: весь ты в грехах родился, а нас учишь. И выгнали его.
Услыхал Иисус, что они выгнали его, и, встретив, сказал: полагаешься ли ты на сына Божия?
А тот на ответ сказал ему: какой он, чтобы мне полагаться на него?
Сказал ему Иисус: ты видел и видишь его, и он беседует с тобою: тот самый и есть.
Он сказал: полагаюсь, господин! и поклонился ему.
Слепой отроду отвечал фарисеям то, что он испытывает, и ничего не мог сказать другого; он не видал истинной жизни и не понимал ее; Иисус открыл ему глаза, и он ничего уж не может сказать ни за, ни против Моисея; он увидал жизнь и говорит, что видит, и больше ничего сказать не может. Но
когда фарисеи отлучили его от церкви, тогда Иисус нашел его и говорит ему: полагаешься ли ты на сына Бога? Слепой сначала не понимает, что такое сын Божий. Иисус толкует ему: сын Божий – это то, что ты знаешь, то, что беседует с тобой в твоей душе: ты сам, – то самое, что сказано в беседе с Никодимом – голос его слышишь и понимаешь.
(Ин. IX, 39–41)
И сказал Иисус: я пришел в этот мир на разделение, чтобы темные стали видеть, и зрячие стали бы темными.
И услыхали это фарисеи и другие с ними и сказали: или ты и нас считаешь темными?
И сказал им Иисус: если бы вы были темные, не было бы в вас ошибки; теперь же вы считаете себя зрячими, и ошибка в вас есть.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
На вопрос о том, за что есть люди, лишенные понимания истинного блага, сами ли они виноваты, или родители их виноваты, Иисус отвечает, что человеческий вопрос о том, за что? и понятие человеческое о справедливости неприложимы тут. Ни сам не виноват тот, кто не видит, ни родители его не виноваты, рассуждать не надо, а надо жить светом разумения. Был слеп и стал видеть.
Сын человеческий, сын Божий, пришел в мир только затем, чтобы отделить видящих от невидящих. И только тот, кто видит и не идет к свету, только тот грешен.
(Ин. X, 19–21)
И сделался разлад опять промеж иудеев от этих слов.
Многие из них сказали: он благой – бесится, что его слушать.
Другие сказали: не от бешеного услышишь такие речи, не может бешеный слепым глаза открывать.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
В предшествующих двух главах Иисус сказал, что все богопочитание евреев ложное, что Моисеев закон исполнен противоречий и есть ложь и что они не знают Бога и служат похоти дьявола, называя его Богом, а что он дает им учение истинного служения Богу делом.
На вопрос их о доказательствах истинности своего учения он говорит, что учение его не есть его учение, а того, от которого мы все произошли – учение жизни. И, чтобы узнать, истинно ли его учение, надо жить по его учению, – жить, как он учит. Тот, кто будет так жить, тот узнает, что он сделается свободным, что для него не будет никакого страха, ни зла, ни смерти. Тот, кто будет так жить, тот почувствует, что он будет участником начала жизни – Бога. Тот, кто живет для своей плоти, тот живет противно началу жизни – Богу, как работник живет в доме хозяина, не заботясь о хозяйской воле. А надо жить, как сын в доме отца, слиться с волею Отца, и тогда всегда будешь жить с Отцом. Для жизни в Боге нет смерти… Она всегда была, есть и будет, она есть прежде начала мира. Тот, кто не живет в Боге, тот и не знает Бога, и нельзя рассказать его. Чтобы его понять, надо жить в Боге.
Так что доказательств истинности своего учения, таких, каких требовали иудеи, Иисус не мог дать. И чтобы показать им еще яснее невозможность этих доказательств, он говорит им притчу об исцелении слепорожденного. Кто понимает сердцем, тот видит, а кто не понимает, тот не видит, пока у него не откроются глаза. И доказывать истину учения жизни нельзя другому; тот, кто понял главный смысл жизни, тот понял его так, что не может уже останавливаться ни перед какими соображениями, тот знает, что был слеп, а теперь видит, знает, что прежде вся жизнь его была мрак, а теперь стала свет. И отчего прежде он не видел света, и прав или не прав тот, кто в субботу открыл ему свет, он не знает и не может об этом думать, – был слеп, а теперь вижу. И других доказательств нет.
Иисус – дверь жизни
(Ин. X, 1–6)
Истинно говорю вам: тот, кто входит в овчий двор не дверью, но пролезает где-нибудь, тот вор и разбойник.
Тот, кто входит дверью, тот и есть пастух овцам.
Тому сторож отпирает, и овцы слушают его голоса. И он каждую овцу зовет по кличке и выпускает их в поле.
И когда выпустит отсаженных овец, передом сам идет. И овцы с ним идут, потому знают его голос.
А за чужим не пойдут и разбегутся от него, потому не знают голоса чужих людей.
Такую притчу сказал им Иисус, но они не поняли, что он говорил.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Речь идет все о том же, о доказательствах ложности веры иудейской и истинности учения Иисуса. После притчи о прозревшем слепом говорится о том, что прозрение это всегда будет происходить, потому что учение Иисуса состоит в том, что знают все люди, что он только напоминает, освещает им то, что они знали прежде, что лежит в сердцах людей. Его учение в сравнении с учениями ложными то же, что появление в овчарне своего пастуха в сравнении с вором, залезающим в овчарню: его все тот час же узнают, как узнают овцы своего пастуха, они чуют, что он накормит их и даст им жизнь, а от учения ложного люди шарахаются, как овцы от разбойника, который лезет через забор. Они не узнают его и боятся, чуя зло. Если бы Иисус что-нибудь необыкновенное, несвойственное людям говорил им, тогда бы они могли пугаться его, как шарахаются овцы от перелезающего через ограду, – но он говорит о том, что все знают в себе, о том пути, который один ведет к жизни; он входит в ту дверь, которая одна ведет на пастбище – в жизнь. И то, что он говорит, знакомо людям, как знаком овцам голос пастуха, и потому они пойдут за ним и получат жизнь.
(Ин. X, 7-10)
И опять сказал им Иисус: истинно говорю вам, что мое учение – дверь овцам.
Все те, которые прежде меня приходили, – воры и разбойники: но и овцы не слушались их.
Я дверь. Если кто через меня войдет, то уцелеет. И войдет, и выйдет, и пастбище найдет.
Вор идет только затем, чтобы украсть, зарезать и погубить. Я пришел дверью, чтобы жизнь имели и с излишком имели.
Кажется, вполне ясно. Все те, которые приходили учить так же, как учу я, все те воры и разбойники, т. е. ясно: Моисей и все пророки – ложные учителя. Слова: «Закон Моисея и пророки до Иоанна; Моисеем дан закон, истина и радость Иисусом Христом» – значат то же самое. Яснее, кажется, нельзя выразить отрицание закона Моисея.
Я отношу уцелеет, войдет и выйдет и пастбище найдет к овцам, так как без этого не только смысл сравнения теряется, но и все значение двери утрачивается. Я понимаю так: Иисус Христос сравнивает себя, как живого человека, с пастухом. Но, кроме того, он себя, свое
божеское сознание, сравнивает с дверью. И потому дальше он говорит: «вор идет только затем, чтобы украсть, зарезать и погубить; я пришел дверью, чтобы жизнь имели и с излишком имели» (Ин. X, 10). И, оставив сравнение двери, опять продолжает сравнение себя с пастухом.
Разъяснение притчи о пастухе и овцах
(Ин. X, 11–18)
Я пастух хороший. Хороший пастух жизнь свою кладет за овец.
Наемный – не пастух, ему овцы не свои, он видит, что идет волк, бросает овец и бежит; а волк хватает и разгоняет овец.
А наемный бежит, потому что он наемный, и нет ему дела до овец.
Я хороший пастух, я узнаю своих овец, и они узнают меня.
Так же, как знает меня Отец, и я знаю Отца и жизнь свою кладу за овец.
И другие есть у меня овцы, не от одного двора, и тех мне надо вывести, и голос мой услышат, и будет одно стадо и один пастух.
За то и любит меня Отец, что я отдаю жизнь свою за то, чтобы опять получить ее.
Никто не отнимает ее у меня, но я сам по своей воле отдаю ее и могу получить ее. Эту заповедь получил я от Отца моего.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Притча эта об овцах и пастухе, уже представлявшаяся Иисусу Христу прежде, когда ему народ казался подобным овцам, разогнанным без пастуха, разъясняется Иисусом Христом теперь с трех сторон:
1) Он говорит, что он говорил не раз, что всяких дорог много, но вход всегда один. Он говорит, что в овчарню одна дверь и из овчарни один выход на пастбище, т. е. чтобы кормиться – жить. И для жизни людей есть выход, этот выход есть разумение жизни, то, чему он учит. Всякое учение, которое не основано на разумении жизни, – ложно, и все знают это, как знают овцы, когда вор лезет через ограду.
2) Он говорит, что он вошел этой дверью и зовет людей идти за ним в эту дверь, чтобы получить жизнь. И как овцы идут за пастухом, вошедшим дверью и со знакомым им голосом, так и люди пойдут за ним. И не одни только те люди, которым он говорит теперь, но все люди; так что, как если овец свести в одно стадо, и их поведет один пастух, так и его учение соединит всех людей.
3) Он говорит: кроме того, что в овчарне овцы узнают, отличают настоящего пастуха от вора, – и в поле, на пастбище настоящий пастух отличается от наемного. Тут Иисус Христос сравнивает пастуха наемного с хозяйским сыном, пасущим отцовское стадо. Наемный убежит от волка, ему дела нет до овец, а хозяйский сын, пастух, тот не жалеет себя для овец, потому что овцы отца его. И он не бросит овец, потому что они его овцы и он их пастух и хозяин. Так и учение Моисея было учение ложное, потому что по его закону выходило воровство, грабеж и выгода для тех, кто проповедовал. По учению же Иисуса нет ни воровства, ни грабежа, и не только нет выгоды тому, кто проповедует, но, напротив, все учение его состоит в том, чтобы жизнь свою отдавать для других с тем, чтобы получить истинную жизнь. В этом состоит та заповедь Отца, которую он проповедует людям.
(Ин. X, 19–21)
И опять сделался раздор между иудеями от этих слов.
Многие говорили: он бесится и сумасшествует, что вы его слушаетесь?
Другие говорили: такие речи не от бешеного, Кто бесится – не может слепым открывать глаза.
Стихи 22 и 23, говорящие о том, что был такой-то праздник зимой, тот праздник, который бывал через два месяца, вводят подробность ни к чему не нужную, тем более что речь, сказанная при этом случае, прямо продолжает то, что говорилось прежде.
(Ин. X, 24–29; Ин. XI, 25, 26; Ин. X, 30)
И вот окружили его евреи и говорят ему: до каких пор ты будешь нас мучить? Если ты Христос, скажи нам.
Отвечал им Иисус: я говорил уже вам, а вы не верите. То, как я живу по учению Отца моего, показывает вам, кто я.
А вы не верите, потому что вы не из овец моих, как я сказал вам.
Овцы мои понимают мой голос, и я признаю их, и идут за мной.
И я жизнь не временную даю им, и не погибнут в этом веке, и не отнимет никто их у меня.
Отец мой, который вручил мне их, больше всех и никто не может отнять их у Отца моего.
Я – пробуждение и жизнь. Тот, кто верует в меня, хоть и умрет, жив будет.
И всякий живущий и верующий в меня не умрет в этом веке.
Я и Отец – одно.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Евреи умоляют Иисуса открыть им, Христос ли он. Они, видимо, страдают так, как страдали и страдают многие прежде и теперь, сомневаясь в том, что Христос есть второе лицо троицы, и боясь одинаково отвергнуть то, чему верят миллионы и исповедуют как истину веры, без которой нельзя спастись, и признать ложь за истину. Они умоляют Иисуса облегчить их душу, вывесть из мучительного сомнения. И что он отвечает им? Продолжает поговорку об овцах и говорит: что он и Отец – одно, но не отвечает на их вопрос ни да, ни нет, не разрешает их. мучительного сомнения. И не их одних, но всех нас, миллиардов людей, живших после него. Если он был Бог, то как же мог всемогущий, всеведущий, все благий Бог не знать всех тех страданий, которые примут и те евреи, и мы с миллиардом людей, мучимые сомнениями и лишенные спасения? Он не мог не пожалеть их и нас. И ему стоило только сказать: да, я Бог, и евреи и мы были бы блаженны.
Но не только Бог, если он был святой человек, но и не только святой человек, если он был просто человек, если бы он был даже злой обманщик, он, зная всю бездну зла, которое произойдет от этого сомнения, не мог не сказать тогда да или нет: да, я Христос, мессия; нет, я не мессия. Но он не сказал ни того, ни другого. И все евангелисты прямо записали это, записали именно эту жестокость его, если он был Бог, как понимает церковь; это уклонение его, если он был человек, как понимают историки. Он не сказал им ни того, ни другого, а повторил яснее, сильнее то, что он прежде говорил.
Объясняя, кто он такой, что он такое, и во имя чего он учит, и в каком смысле он Христос, избранник, помазанник Божий, и в каком смысле он не Христос, он сказал: я и Отец – одно. Он ответил все то, что мог; он не мог ответить иначе, потому что он признавал себя Христом, избранником Божиим, но не в том смысле, в котором понимали слово Христос, мессия иудеи. Если бы он сказал им, что он Христос, они бы поняли в нем пророка, царя, но уже не могли бы понять того, чем он исповедовал себя, человеком, вознесшим в себе разумение жизни для того, чтобы освятить во всех других это разумение. Если бы он сказал им, что он не Христос, они бы лишены были того истинного блага, которое он проповедовал людям, и это была бы неправда, потому что он чувствовал себя Христом, избранником Божиим. Он сказал им прежде, что он пришел от пославшего его Отца, что он только творит волю этого Отца, что он только пастух, указывающий дверь овцам, что он дает жизнь вечную тем, которые верят ему, и что Отец людей – Бог ведет их к нему, и что он и Отец – одно, т. е. что он – разумение.
(Ин. X, 31–38)
И вот опять взялись за камни евреи, чтобы побить его.
Сказал им Иисус: много показал я вам добрых дел Отца моего, за какое же дело из всех вы хотите побить меня каменьями?
И в ответ сказали ему иудеи: не за доброе дело мы побьем тебя, но за кощунство, за то, что ты, будучи человек, делаешься Богом.
И отвечал им Иисус: разве не написано в законе вашем: «Я, Бог, сказал: вы боги»?
Если он назвал богами тех, к кому говорил, и писание не может нарушиться,
то тому ли, кого Отец любил и послал в мир, вы говорите: «кощунствует», за то, что я сказал, что я сын Бога?
Если я не делаю того же, что Отец, не верьте мне.
Если же делаю то, что Отец, так не мне верьте, делу верьте, тогда поймете, что Отец во мне и я в нем.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Иисус говорит, что он – Христос, в том смысле, что он в себе имеет разумение – одного Бога, которого мы знаем, и что потому он и Бог – одно.
Иудеи хотят убить его. Он говорит, за что: разве разумение произвело что-нибудь дурное? Дела этого разумения, дела Отца, разве были дурны? За что же бить? Они говорят: ты кощунствуешь, называя себя Богом. И он говорит им: что же тут кощунственного? в нашем писании сказано: вы боги; сказано это в псалме 81-м, где Бог упрекает сильных мира, творящих неправду. Там сказано: «они не знают, не разумеют, во тьме ходят. Я сказал: вы боги и сыны всевышнего Иеговы». Так что же, если нечестивые, угнетающие люди в писании, которому вы веруете, названы богами, то как же про меня, исполняющего волю Бога, вы говорите, что я кощунствую, говоря, что я сын Божий! Если мои, Иисусовы, дела дурны, осуждайте их, но дела Божий, если они от меня происходят, верьте, что они от Отца. Делая дела Божий, я в Отце и Отец во мне.
(Ин. XI, 25, 26; Ин. X, 39–42; Мф. XVI, 13–16; Ин. VI, 68; Мф. XVI, 17, 18)
И сказал Иисус: учение мое – учение пробуждения и жизни. Тот, кто верит в мое учение, если и умрет, будет жить.
И тот, кто, живя, верит в мое учение, – не умрет.
И обдумывали иудеи опять как бы его осилить. И он не поддался им.
И пошел опять за Иордан в то место, где прежде Иоанн крестил. И остался там.
И многие отдались его учению и говорили, что Иоанн доказательства не дал, но все, что сказал об этом, было верно.
И многие там поверили в его учение.
И пошел Иисус в деревни Кесарийские, Филипповы, и спросил учеников и сказал: как понимают люди про меня, что я сын человеческий?
Они сказали: одни понимают, как Иоанна Крестителя, другие, как Илию, еще иные, как Иеремию, или как одного из пророков.
И он сказал им: а вы как обо мне понимаете?
И в ответ сказал ему Семен, по прозванию Камень: ты Христос, сын Бога живого.
В тебе слова вечной жизни.
И в ответ сказал ему Иисус: счастлив ты, Семен, сын Ионин, потому что не смертный открыл тебе это, но Отец мой Бог.
И я тебе говорю, что ты камень, и на том камне построю я мое собрание людей, и смерть не одолеет это собрание людей.
ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Семен понял вполне то, что говорил о себе Иисус Христос, и вполне выразил это. Он сказал: ты то, что ты говоришь, в тебе слово жизни, ты сын жизни, твое учение – жизнь.
И Иисус говорит ему: блажен ты потому, что не от меня смертного ты понял, но отдуха Божия. Теперь, когда основа твоя не смертное, не мои слова, не мое пророчество, но разумение Бога – ты тверд, и на этом разумении только оснуется истинное соединение людей.
(Мф. XVI, 20)
Тогда он различил ученикам, чтобы они никому не говорили, что сам он Христос.
Διαστέλλω значит разделить, различить; растолковать – будет слишком слабо. На каком основании слово это переводится «запретил», можно понять только потому, что смысл этого стиха, самого важного, совершенно потерян, как будет видно далее. Иисус сказал Петру, что он признал верно его Христом в смысле сына Бога живого, и прибавил: верно потому, что ты не во мне, Иисусе смертном, искал моих прав, а в духе Божием, и сказал о том, что на таком понимании только может основаться собрание людей; говорится, что после этого он растолковал ученикам, в каком смысле он Христос, затем, чтобы они уже больше не впадали в ошибку, говоря, что он, смертный Иисус из Назарета, есть Христос.
Ведь это ужасно! Иисус говорит всеми возможными способами выражения о том, что он человек, как все, и все люди – такие же люди, как он; но он проповедует учение о духе и сыновности Богу живому, – учение, которого нельзя иначе выразить, как словами Иисуса. Он проповедует это учение. Все понимают его навыворот, понимают, что он делает себя Богом. Он убивается, говорит, что не я Бог, а вы все Боги, что я человек, спасаюсь Богом, который во мне, что этот Бог в каждом человеке есть единый Христос, что другого не будет, и никто не хочет понять его. Одни кричат: сын Давида, признают его только Богом и поклоняются ему; другие признают его только человеком и хотят распять его за то, что он называет себя Богом. Наконец, ученик Симон Петр понимает его, и он подразделяет и толкует ученикам, что не следует считать его, Иисуса, Христом.
Эту самую фразу переписывают с маленькой переменой, и выходит, что он для чего-то не велел никому говорить, что он Иисус Христос.
Ушами не слышат и глазами не видят.
