Тесс Хаген
Другие. Экзистенциалист
– Отвянь. Я люблю, чтобы всё было красиво. Дай мне наиграться в ухаживания…
– Ну так значит она тебе всё же приглянулась, да? Скажи да!
– Да.
– О! Это другое дело, – потёр руки Ден, ехидно улыбаясь. – Не оплошай там, если вдруг чего… – и добавил серьезно. – Отношения скрасят твоё изгнание. И плевать, что она человек. Хороший ведь человек?
– Ага… Очень хороший. И уже немножко… Искаженный.
Мы снова погрузились в молчание. Так происходило постоянно. Любой наш разговор сводился к работе или её проявлениям. Сложно быть отрезанным от привычной жизни, от того, чему были посвящены годы и годы труда. Нет, мне даже нравился размеренный темп моего нынешнего существования: никакой спешки, никаких ужасов и грязи, которые приходилось постоянно наблюдать при взаимодействии с влияниями.
Экзистенциалисты всегда приходят на место уничтожения или вместе с Фениксами или после, чтобы убрать за ними. Эти огненные товарищи работают резко, быстро и мощно, но зачастую с жутковатыми последствиями. Влияниям и тем, в кого они вселились, больно – без страданий, безумных выходок и разрушений пространства обходится редко, не многие из Фениксов способны на аккуратную кропотливую работу. Да оно и не нужно. Их достоинство – скорость и фатальность.
Правда, мой уровень таков, что я никогда ни за кем не убирал, наоборот, – работал вместе, в связке или дожидался, пока понадобится помощь.
Теперь же, с тех самых пор, как я стал отступником, моя помощь никому не нужна. Из буфера я могу выбираться только по специальному разрешению и не имею права в открытую применять силу. Хорошо, что пристально за этим никто не следит, да и я умею делать свою работу чисто.
Когда я узнал о том, что на Северо-Востоке от Москвы чаще, чем в других районах обнаруживаются влияния, то сразу сообразил, что дело тут нечисто. Всегда, когда в мире происходит прирост влияний разного масштаба, нужно ждать чего-то нехорошего – катастроф, эпидемий, войн. При локальном скоплении вместо глобальных проблем, появляются супер-влияния, огромные, гигантские и очень сильные. Ещё со времён учёбы, да и потом, когда мне приходилось сталкиваться по работе с Фениксами высоких уровней, типа наставников, я внимательно наблюдал и прислушивался к разговорам, а после – изучал литературу. Хотел стать лучшим, сильнейшим. Звания истинного мне всегда было мало, хоть оно и предполагало недостижимый для большинства уровень мастерства. Но как увеличить и нарастить то, что от природы дано в том виде, в котором есть и развитию не сильно подлежит? Запрещенных техник, как у Фениксов, мне думалось, что у нас, экзистенциалистов, нет. Но путём своих длительных изысканий и благодаря судьбоносной встрече с одним из сильнейших представителей огненных сущностей – Сёртуном, мне удалось выяснить одну преинтереснейшую вещь. Силу и энергию можно забирать в момент уничтожения влияния. И если из числа Фениксов на это способны единицы, то с экзистенциалистами ситуация проще и сложнее одновременно. Мы можем забирать довольно легко, поскольку научены взаимодействием с сущностями, но нам необходим проводник. Особенно если объемы большие.
Проводники – люди. И чем чище их помыслы, чем они добрее и бескорыстнее, тем проще использование. Слово отвратительное, но такова суть. Именно поэтому связи с людьми, близкие связи, не приветствуются ни в рядах Фениксов, ни среди экзистенциалистов, не говоря уже о сущностях. Но я пошёл дальше. Доброта и бескорыстие основываются на доверии. И чтобы вытащить эти качества наружу и их применить нужно найти человека, который будет готов открыться тебе навстречу. Навстречу экзистенциалисту. Как этого добиться? Войти в доверие. А ещё лучше – заставить полюбить.
Майя.
– Ладно, – слишком громко для моих мыслей произнёс Ден откуда-то из спальни.
За своими раздумьями я и не заметил, как он переместился в соседнюю комнату.
– Ты что там делаешь? – не совсем понимая, который час и что я вообще должен делать, побрел на голос друга.
– Постель тебе расстилаю, спать ложись, – деловито пробормотал Денеб, действительно снимая покрывало и задвигая шторы.
– Так утро же… – вяло сопротивлялся я. Вообще с ним спорить бесполезно.
– Да и какая разница? Ты спишь на ходу. Экзистенциалист чёртов. Совсем за собой не следишь, – бухтел он, взбивая подушки.
– Ты как старая бабка, Ден.
– Будешь тут с тобой и старой бабкой, и дедкой и нянькой в придачу. Ложись давай! А я пойду, работа не ждёт.
– Загляни после обеда в ресторан, а? Цветы привезут для вечернего приёма.
– Загляну. А ты чтоб спал. И раньше завтрашнего дня на глаза мне не попадайся.
– Ден! Тень тебя побери, мы что, местами поменялись? – я с удовольствием завалился в постель и вытянул ноги.
– Не всё ж тебе командовать. Lupus non mordet lupum (волк не укусит волка (лат.)), – махнул он куда-то в сторону и бросив на меня смешливый взгляд, тихо вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь.
Я слышал, как он открыл окна в гостиной, как вымыл и убрал грязную посуду, мог представить неспешные движения, когда Ден надевал куртку и ботинки. Последовательность его действий врезалась в мою память навечно, каждый мелкий жест, каждая ужимка – всё мне было хорошо знакомо, будто бы я – тоже Денеб, а Денеб – это я. Да… В сущности так и было, почти. Процентов на тридцать.
Входная дверь тихо скрипнула и замолчала. Ден прав, мне нужен сон.
Надежда
Я открыл глаза. Будильник не звонил, но в комнате было довольно светло: кто-то чуть раздвинул шторы. Немного потянувшись и размяв шею я сел, пытаясь отыскать взглядом телефон. Он нашёлся на полу рядом с кроватью. Девять утра. Но дата! Я проспал сутки.
Из кухни доносился запах свежесваренного кофе и ещё чего-то вкусного. Денеб!
– Твои шутки меня бесят, – прокричал я ему, проходя в ванную.
– Зато ты отдохнул и можешь пару ночей не спать, – парировал Ден, колдуя у плиты. Вот так всегда происходит: он появляется неожиданно, но в самый подходящий момент, убирает, готовит, заботится.
– Погоди. А вчерашний приём? – вдруг вспомнил я и остановился на полпути.
– Всё нормально! – отозвался Денеб, махнув лопаткой, которой мешал что-то в сковороде. – Я за тебя провёл. Сказал, что ты болеешь.
– Из душа выйду, дам тебе по шее, – погрозил я и скрылся за дверью ванной.
Ещё не хватало, чтобы Ден брал на себя мою работу или превратился в няньку. Ну и что, что каждую весну я скатываюсь в уныние, лечу в пропасть тоски и печали? Сначала лечу, потом разбиваюсь о камни собственных воспоминаний и горестей, а после всё равно встаю и иду дальше. Вот если бы оказаться сейчас не в Москве, а в Будапеште хотя бы. Или ещё лучше – в Кейптауне. Да… Подальше от знакомых до боли улиц, подальше от всего. Но без Денеба меня туда не пустят, да и вообще не пустят, принципиально.
Страшное наказание Московским буфером. Интересно, кто проголосовал за это, когда мне выносили приговор об изгнании? Хотя это не так уж и важно. Где бы я не оказался заперт, мне везде бы не нравилось, потому что привык я к свободе.
В ванной тоже виднелась заботливая и чистоплотная рука Денеба: блестящее зеркало без единого развода, сверкающая сантехника, аккуратно сложенные полотенца и идеально вымытая плитка. Он постоянно это делает – наводит чистоту и порядок. Болезненное желание дистанцироваться от самого себя, от страшных и мерзких проявлений природы сущности. Да уж. Мы с ним идеальная пара – оба не в ладах с собой.
– Льё! – постучал Ден. – Ты там живой?
– Живой, чего надо? – крикнул я в ответ через дверь, старательно приводя себя в порядок.
– Завтрак стынет же!
– Ден, ты за няньку что ли?
– Если бы. За жену! – хохотнул он и отстал от меня.
Я поспешно умылся, оставшись довольным гладковыбритым лицом, накинул халат и вернулся в комнату. Ден сидел за барной стойкой, заменяющей стол, и потягивал кофе. Он кивнул на моё место и тарелку с чашкой.
– Приятного аппетита.
– Спасибо, дорогая жена, – скривил я лицо.
– Да ну тебя, – поморщился Денеб. – Уж и пошутить нельзя.
– Шуточки у тебя дурацкие. Я уже говорил!
– Нормальные! Неужели тебе сон на пользу не пошёл? Думаешь, я не в курсе, что ты вообще почти не спишь? Не забывай, Льё, что я чувствую почти всё, что и ты.
– Только на физическом уровне.
– Ну конечно! А те небольшие проценты уровня сознательного будто бы ничего не значат?! Да и какая разница, – он шумно поставил кружку на стол и отвернулся к окну, обиженно поджав губы. – Тебе физически плохо было. Рука болела. Не доводи себя.
– Я не довожу, – завтрак был вкусным, но этот неприятный разговор всё портил.
– Ну-ну. Мне не ври.
– Экзистенциалисты вообще не врут.
– Ой, да конечно!
– Слушай, Ден, чего ты завёлся?
– Хочу, чтобы ты прекратил сводить себя в могилу. Вот чего. Я ведь жить собираюсь долго и даже счастливо. А без тебя как?
– Никак, – протянул я, рассматривая своё отражение в тёмном кофе.
– Так что давай, прекращай свою весеннюю хандру. Займись уже Майей, развлекись как следует. А там март… Весна.
– В Будапешт хочу, – сорвалось у меня с губ. Ден тут же нахмурился и постучал пальцами по столу, выбивая знакомый ритм нашей любимой с детства песни.
– Зачем?
Я только плечами пожал. Если бы знал, то давно был бы там.
– Ден, как эта песенка называется? Забыл.
– Марш горного короля, – на автомате ответил Денеб. – Забываешь…
– Ага. Без работы голова совсем чумная.
– Да уж…
Больше и добавить было нечего. Экзистенциалист без работы рассыпается на части, почти в буквальном смысле. Чтобы поддерживать своё сознание в тонусе, чтобы быть собой, мне жизненно необходимо что-нибудь или кого-нибудь искажать. Мои способности, как мышцы, без тренировок сдуваются, исчезают. И заодно стирают меня с картины мира. В этом мне чудится странная ирония – любой человек, искаженный экзистенциалистом или сущностью, либо выжженный Фениксом, со временем так же исчезает: его начинают преследовать небольшие провалы в памяти, депрессивные настроения. И чем дальше, тем больше и хуже, вплоть до суицидальных мыслей. Сознание должно быть целостным, вырывать из него куски ради развлечения – мерзко. Но я не Феникс, и могу не только искажать ради уничтожения, но и ради излечения тоже.
В мысли снова закралась Майя. Она милая. Действительно милая и добрая. Может быть Ден и прав, может мне стоит попробовать с ней? По-настоящему. Не заманивать её в свои сети, как паук, только чтобы потом использовать расположение и доверие, а попробовать влюбиться? Слово-то какое, странное. Непривычное. Что вообще такое любовь, и как давно я забыл, откуда она берётся?
– Ден?
– Аюшки, – тут же откликнулся он, подавая мне сигареты и мундштук. Знает, всё он знает.
– Спасибо, – я неспешно закурил и, пуская клубы дыма, продолжил, – как думаешь, любовь вообще существует?
– Вот тебя понесло…
– Ну а всё же?
– Если б её не было, ты бы не родился.
– Глупости. Дети рождаются не только от любви.
– Я ж не про всех говорю, а конкретно о тебе.
– Может я исключение?
– Конечно. Ты ж экзистенциалист, – улыбнулся Ден, но тут же лукаво взглянул мне в глаза. – Что задумал?
– Ничего особенного.
– Опять врёшь.
– Недоговариваю.
– Майя?
– Ага.
– Попробуй, правда.
– А ведь я ей нравлюсь. Но она такая… Слишком правильная что ли… – пожал я плечами.
– Правильные что, влюбляться не могут? Или секс им противопоказан?
– Нет, конечно. Но я сомневаюсь, действительно ли она именно та, которая мне нужна сейчас, – я стряхнул пепел в недопитый кофе.
– Не попробуешь, не узнаешь.
– Кстати! Надо позвонить ей, извиниться, я же так и не отправил наброски.
– Вот и звони. А я пойду, работа у меня всё же, – Ден встал, хлопнул меня по плечу и побрел в коридор, заметно опечалившись.
– Денеб…
– А?
– Собери мне небольшую статистику по влияниям в Москве, ладно? Есть некоторые сомнения по поводу одного товарища…
– Сделаю. Счастливо!
Он хлопнул дверью, растворившись за ней в февральском мрачном дне. Я же отыскал телефон и несколько раз набрал Майе – она так и не ответила, заработалась, наверное. Послонявшись по квартире в пустом безделье, я не придумал ничего лучше, чем снова вернуться к работе над иллюстрациями. Хотелось как можно быстрее разобраться с ними, обработать, утвердить и отправить сборник на вёрстку. В моих планах презентация должна была пройти не позже, чем через месяц.
Жечь
Я упорно работал до самого вечера, прерываясь только на кофе и сигареты. Рисунки выходили красивыми и смысловыми, на мой взгляд. Не знаю, понравится ли детям, мне бы в их возрасте было интересно даже несмотря на то, что уже тогда я рисовал так, что картины вызывали восхищение всех вокруг. Если бы только они знали, кого хвалят, кому удивляются. Если бы и я знал…
Зазвонил телефон, и я автоматически поднял трубку.
– Льё? – тихий голос Майи отозвался непривычным теплом в груди. Я улыбнулся.
– Да, добрый вечер!
– Вы… Ты… Ты мне звонил несколько раз, я телефон дома оставила…
– А… – только и сказал я. Правда это или нет можно проверить позже.
– Что-то важное?
– Хотел извиниться. Я немного приболел, поэтому не смог отправить зарисовки. Но они все почти готовы, так что если ты утвердишь образцы, их можно пустить в работу в самое ближайшее время.
– О! А как сейчас самочувствие? Мы никуда не торопимся, можешь работать спокойно.
– Всё отлично, у меня чудесный друг, быстро поставил на ноги.
– Он врач?
– Что-то вроде… Так когда тебе удобно посмотреть картинки? – опять она пыталась спрятаться от меня, я чувствовал это сопротивление даже на расстоянии.
– После работы в любое время.
– Сейчас?
– К сожалению, не сегодня, – тихо пробормотала она. Не одна дома? Ах да, парень…
– Тогда завтра?
– Можно. Где встретимся?
– Я заеду, если ты не против…
– Ладно, – голос у неё предательски дрогнул. И всё же Майя у меня на крючке. Может не так прочно, как хотелось бы, но это вопрос времени. Завтра.
Денеб оказался совершенно прав в том, что теперь я могу пару суток не спать. Сна действительно не было ни в одном глазу, и к середине ночи я не только закончил наброски, но и часть из них перенёс в компьютер, немного поправил и переслал дальше на обработку.
Наконец-то во мне проснулся голод, и я с удовольствием съел то, что оставила мне сущность в холодильнике. Без него я уже не представлял свою жизнь. Приятно осознавать, что ты хоть и одинок, но не один. Ден всегда появляется вовремя, и на него можно положиться. Даже в таком опасном деле, как эксперимент со сверх-влиянием.
Нам бы ещё раздобыть Феникса. В этой связке, которую я хотел опробовать для борьбы и выкачивания силы, не хватало только огонька. Эти пламенные товарищи хороши на старте, как пробивная сила. После их вмешательства искажать гораздо легче. Да и в целом они умеют вести прекрасные бои вне тени. Как-то я подзабыл об этом моменте. Если нам всем придётся выйти из тени, чтобы работать в полную силу, то кто позаботится о Майе? Она, конечно, не увидит того, что будет происходить по другую сторону, но некоторые проявления могут её напугать. Придётся просить Дена выходить частично.
Мне подумалось, что было бы неплохо заглянуть в архив, вернее побродить рядом, присмотреть какого-нибудь захудалого Феникса, приехавшего в Москву, чтобы сдать документы. Вербовка – вот что мне нужно.
Ночь тянулась нестерпимо долго, не обращая внимания на то, что скоро наступит весна, беспокойный март, и пора бы уже световой день делать дольше. Я бродил от окна к окну, вглядываясь в пустынные улицы. Этот район мне понравился больше остальных, потому что неуловимо напоминал Будапешт, город, в котором я провел почти всю свою юность и молодость. Роковой для меня город. Но любимый.
Слишком много тоски и рефлексии стало в моей жизни, верный признак либо старости, либо усталости. Либо чего-то другого, похуже. Нет, умирать мне явно рано. Экзистенциалисты живут долго. И я вряд ли исключение, если, конечно, Сёртун меня не прикончит. От одного только воспоминания об этом Фениксе с золотыми волосами, меня чуть тряхнуло от злости. Если бы не наше вечное соперничество, если бы не его гадкий характер и непреодолимая жадность до силы и власти… Если бы всё случилось иначе, я бы не сидел в этом тоскливом буфере.
Живо представилась картина, которую никогда не забуду: брат, дурак Магнус, умирающий на моих руках, перепуганный Саша, один из сильнейших экзистенциалистов; и моё бессилие. Как они умудрились не поделить девушку, обычную человеческую? Жадность. У одного до чувств, у другого до власти. А между ними я и Денеб, пытающиеся уравновесить то, что в принципе невозможно привести в баланс. Мы с Сашей отлично замели следы всех преступных искажений, почти всех. И обошлось бы выговором, если бы не влез Сёртун, сдав нас по полной программе. Меня и Дена. Убрал соперника, знал, зараза, что я нарыл информацию. Ничего. Когда-нибудь я ему отомщу. Обязательно.
Пока я размышлял глядя в окно, стрелки часов сдвинулись только на половину круга. Так и сойти с ума можно. С тоской осмотрев пустую кровать, я решил лечь. Понятно, что уснуть не выйдет, но… Руки сами потянулись к телефону. Ужасно хотелось написать что-нибудь Майе.
“Надеюсь, цветы ещё не завяли?” – отправил я и рассмеялся. Наверняка она их выкинула. Да и разве розы стоят долго? Надо забежать завтра к её подруге-цветочнице и захватить новый букетик.
“Нет. Стоят.” – неожиданно ответила она.
“Почему не спишь?” – забавно, если вечером она была не одна, то почему не отдыхает? Стоило написать что-нибудь колкое, чтобы заставить её смущаться, но я остановил себя.
“Сплю. Встала выпить воды. А ты?”
“О цветах вспомнил. И о тебе”
“Вечером увидимся. А ночами надо спать”
“Не знаю, кто придумал, что ночью надо спать. Я сплю тогда, когда хочу, а не когда надо”
“А вот я хочу спать сейчас. Добрых снов”
Отвечать я не стал. Майя казалась немного смешной и наивной, так рьяно пыталась меня держать на расстоянии, но сама же потихонечку заползала в ловушку. Предсказуемо, ожидаемо, но всё равно интересно. Я сварил кофе и вернулся к работе, как раз успел всё закончить к завтраку.
Стоило бы заглянуть в галерею или ресторан, чтобы разузнать, как идут дела. Иногда мне ужасно хотелось всё это бросить на управляющих и вообще не заморачиваться, но совесть нудела и нудела, напоминая мне о том, что так себя приличные люди не ведут.
Я переоделся, выудив из шкафа один из любимых костюмов: тёмно-синий, идеально выглаженный. К нему как нельзя лучше подходила голубая рубашка и запонки с синими же камнями. Из спальни я завернул в гостиную, чтобы забрать рисунки для Майи и случайно задел холст, стоявший под окном. Он с шумом упал, задел ещё парочку, и открыл моему взору то, что я меньше всего хотел сейчас видеть. Образ, который не давал мне спокойно жить.
Феникс.
Судорожно подняв холсты, я просмотрел их все, ровными рядами расположившиеся под окнами и вдоль стены. Насчитал пять картин, больше похожих на наброски, сделанных в одном цвете, и почти идентичных друг другу. За какое время я написал их? Неделя или две? Это превращается в болезнь. Взяв одну картину в руки, бережно провел пальцами вдоль изгибов нарисованного совершенного тела, таких женственных, таких желанных.
Жечь.
Вместо того, чтобы поехать в галерею, как и собирался, я сложил эти тревожные пять картин стопкой, перевязал бечевкой и закинул на заднее сиденье машины. Давно я не проводил свой “ритуал”, и раз уж решил попробовать что-то строить с Майей, то просто обязан убрать из жизни то, что может помешать.
Утренние дороги Москвы ужасны, пробки, злые невыспавшиеся водители, весеннее месиво из снега, реагентов и воды. Долгих два часа я пытался выехать за городскую черту, успел два раза прослушать новости, прогноз погоды, узнать кучу ненужной ерунды и чуть не задавить бездомную собаку.
Больше всего я любил Москву в середине весны, начиная со второй половины апреля, когда уже трава зелёная и деревья начинают зацветать, но ещё не так жарко, как тут бывает летом. Сейчас же, в это самое унылое серое время, буфер вызывал у меня только отвращение. Хотелось взять и смыть поскорее накопившуюся за зиму грязь, и раскрасить город огромными кистями. Похоже, я пропитался экзистенциальными идеями насквозь, представляя при каждом удобном случае, как мог бы изменить мир. И теперь, когда в моих руках оказался прекрасный сосуд для переливания силы, я приблизился к осуществлению не только своей цели, но и мечты. Осталось найти Феникса.
В недовольстве я даже засадил кулаком по рулю – как не вовремя попались мне эти картины. В этот самый момент я уже мог бы бродить вокруг архива, присматривая жертву, а не тащиться за город, чтобы просто… Жечь.
Машину оставил в парковочном кармане около тусклого леса. Далеко от города отъезжать нельзя, чтобы не наткнуться на купол, которым обнесён буфер, сквозь него никакие сущности, Фениксы и экзистенциалисты без специального разрешения пройти не состоянии, во всяком случае безопасно. Оставалось надеяться, что за лесом обнаружится или просека или поле. Вытащив связку картин, я поплелся с ними через лес и мокрый снег, проваливаясь в него иногда почти по колено. Ожидание весны угнетало в этом месте особенно сильно. Как хорошо было бы летом: не пришлось бы пробираться сквозь мокрый лес, а просто неспешно брести, окутанным тёплым терпким ароматом нагретой солнцем коры. Телефон в кармане звонил беспрестанно, но я не собирался отвечать. И даже не потому, что мне было неудобно. Никто не должен вмешиваться в то, что я собрался делать. Это – моя личная боль.
Лес закончился довольно скоро, он в общем-то и лесом по сути не являлся, так, широкая полоса земли, засаженная деревьями. За ним простиралось поле, испещренное оврагами и отмеченное тёмными пятнами кустарников. Отлично. Я бросил картины на снег, присел рядом и старательно принялся разводить огонь. Горели холсты всегда плохо, огонь будто бы сопротивлялся моему стремлению сжечь то, что из него вышло.
Огненные птицы, Фениксы. Сути их – пламя, обжигающее, стирающее на своём пути всё, что посчитает нужным, никого не щадящее. Но при этом – невероятно красивое. Оно всегда меня завораживало, с самого детства. Непонятное, опасное, своенравное, но управляемое при этом. Его можно погасить водой, а иногда оно само в силах уничтожить воду. Противоречивая шутка природы.
И я снова вспомнил про то, как Фениксы принесли мне страшную боль – боль потери брата. Пусть он был дураком, взбалмошным и безрассудным. Если бы Сёртун, уже тогда работавший наставником Фениксов, не влез в эту историю, не стал бы давить на меня, не пытался бы утопить в моих же мелких ошибках и преступлениях, пусть и целенаправленных, то возможно… Или нет. Смог бы я тогда спасти брата? Не знаю.
Сёртун так боялся, что я раскрою всю правду, что проведу между нами параллели и тем самым утащу его за собой, что решил опередить меня. Хотя я даже не собирался ничего рассказывать. Ни о своих догадках на его счёт, ни о том, что знал.
Но самое страшное и забавное, что именно я спас его лучшую ученицу от верной смерти в борьбе с влиянием. Она лишилась крыла в отчаянной схватке, превзошла саму себя и все возможные ожидания. Прекрасная. Безумная. Взяла и легко ворвалась в моё сердце, совершенно неожиданно, непонятно и против всяких правил. Фениксы с экзистенциалистами не могут долго находиться рядом, испытывают физический дискомфорт, медленно умирают. Но именно из-за неё я вдруг понял, как можно это исправить. С тех пор и тренирую особенные блоки. Это трудно и больно, энергозатратно. Возможно, во мне играет надежда, чем вера в собственные силы…
Картины занялись и стремительно пожирались ярко-оранжевыми языками пламени, в которых мне чудилось крыло самого прекрасного Феникса из всех, которых я когда-либо встречал. Будто бы она сейчас стояла передо мной, вышедшая из тени, объятая пламенем. Сильная и смелая.
– Забудь, – шепнул я себе, не отрываясь смотря на огонь.
И тут же пообещал никогда не забывать. Я подождал, пока вместо холстов не показались угольки, засыпал кострище снегом и вернулся к машине. Становилось ли мне легче после таких, почти ритуальных сжиганий? Немного. Самую малость. Когда видишь, во что превращает огонь то, что попадает ему в руки, успокаиваешься, жить становится проще, и не так больно.
Я бросил машину на первой попавшейся парковке на полпути к галерее и дальше поехал наземкой. Мне нравилось смотреть в окно на пробегающие мимо старые здания, задумчиво глядящие сквозь тень на другой мир, который прикрылся миром реальным, и тихо существует под его защитой. Сколько в буфере всяких разных других, и есть ли среди них кто-нибудь, настолько же сильный как я или как Ден? Вряд ли. Такие товарищи забегают сюда не часто и исключительно по делу.
Опять забыл, что собирался побродить около архива и проехал мимо, но возвращаться уже не хотелось. В галерее дела обстояли довольно спокойно: я быстро разобрался с текущими вопросами и документами, созвонился с артером, корректирующим иллюстрации для сборника и устроился в рабочем кресле, слушая тишину.
Стоит ли искажать Майю и дальше, чтобы добиться расположения? Или просто пустить в ход своё мужское обаяние? Похоже, ей нравится внимание и забота, нежность – стоить сыграть на этом. Но мне почему-то не хотелось быть с ней таким, хотелось власти и доминирования. Она такая тихая и скромная, что не вызывает желания завоевывать, а только пользоваться. Неприятно, и для неё – губительно. А жаль, такой доброй и милой девушке нужен хороший спутник и устойчивые, серьёзные отношения. Я чуть поразмыслил и решил продолжить искажения: сделал несколько набросков в блокноте, изображая нас с Майей вместе, разные варианты событий и разную Майю. Где-то она была скромной и очень нежной, где-то смелой и немножко разнузданной, мне хотелось попробовать её со всех сторон, посмотреть, что подойдет этой милой девушке лучше. Такие мелкие искажения никак ей не повредят, только жизнь разнообразят.
Отбросив блокнот, я позвонил Денебу: он подозрительно долго молчал, обычно мы вели переписку в течение дня практически без пауз.
– Да? – небрежно бросил он в трубку.
– Ты где пропал?
– Не пропал, работаю же, – буркнул он, и мне показалось, что настроение у сущности никакое.
– А…
– Ты по делу звонишь или как? – разговор удушливо напоминал недавнюю беседу с моей дорогой знакомой.
– Да просто. Вечером с Майей встречаюсь.
– И?
– Стоит ли?
– Льё, ты взрослый вроде уже. Реши сам. Откуда я знаю, надо тебе или не надо?
– Но ты же говорил…
– Это были простые рассуждения, – нервно и резко ответил Денеб.
– Ден…
– Слушай, если она тебе хоть немного нравится, то пробуй. Пробуй завоевать её сердце, пробуй затащить в постель, да что угодно! Что тебе нужно? Ответь себе сам.
– А если я не знаю, что мне нужно?
– Врёшь. Знаешь ведь…
– Моё желание недостижимо.
– Тогда к чему вопросы?
– Кажется, я запутался.
– Будь проще, Льё. Одноразовые отношения тоже имеют место быть. И проходные так же. Это ведь жизнь.
– У неё парень есть.
– Тогда просто дружи, искажай для цели, – опять затараторил Ден.
– И почему я не ты? – вырвалось у меня.
– Да потому что. И вообще, причем тут я?
– Ну… У тебя так легко выходит с девушками. Раз – и она уже твоя, хоть на ночь, хоть на сколько.
– Не пойму, как это связано с тобой? Но если хочешь ответов – я просто не заморачиваюсь. И прекрасно понимаю, что по сути мне достаточно будет одной, с которой мы вдруг совпадем полностью. И я знаю, какой она должна быть. А ты – не знаешь. Ты, Льё, вообще не понимаешь, кто тебе нужен.
– Понимаю! Но…
– Так-так… Подробнее, – перешёл на таинственный шёпот Ден.
– Я не думаю, что она существует, – покривил душой я и тут же пожалел об этом.
– Льё, будешь мне врать, я не стану тебе помогать даже советом. Ясно? – строго сказал он.
– Да чёрт бы тебя побрал!
– Вот и поговорили. Иди к своей Майе и выбрось из головы несбыточные мечты. Совесть ты и так заткнул куда подальше.
– Ден…
– Ну что, Ден-Ден? Упустишь шанс, будешь жалеть. Я не пойму, чего ты сомневаешься? Из-за парня?
– Сам не знаю… Вдруг я сейчас закручу что-то с Майей, а потом неожиданно встречу ту, с которой захочу по-настоящему быть рядом? Без сомнений.
– У тебя там что? Приступ кретинизма? Разойдешься с ней, сойдешься с другой. Ну, Льё?
– Ладно… Спасибо, – мне порядком поднадоели эти препирания. Не знаю, что я хотел услышать от Денеба, возможно желал чуть избавиться от ответственности, но этого хитреца не провести, он слишком хорошо знал меня.
– Вот и ладушки. Напиши, как вечерок пройдет, – неожиданно рассмеялся он и бросил трубку.
Я посидел ещё немного, тупо уставившись в телефон. У Дена всегда всё просто: хочешь – бери, не хочешь – не бери. А мне надо продумать хотя бы несколько шагов наперёд, понять, что и как нужно сделать. Пустить всё на самотёк значит довериться судьбе и случайностям, потерять контроль над ситуацией, что вполне может привести к фатальным ошибкам. Мне хватило одной. Теперь я сижу тут и не знаю, чем себя занять.
А! К чёрту всё, как говорит Денеб. Буду действовать по наитию. Хотя бы попробую. Может быть я за всеми своими планами и стратегиями действительно не вижу чего-то важного, упускаю что-то совершенно человеческое. Мне бы хотелось испытать любовь и привязанность, настоящую, искреннюю. Каково это – когда тебя любят?
Я выбрался из галереи ближе к вечеру, забежал выпить кофе в ближайшую кофейню. В этот раз решил изображать из себя делового человека и, против своих планов, не стал покупать Майе цветы. Можно ведь обойтись и собственным обаянием. На эту встречу у меня всё же было намечено к осуществлению два основных пункта: выяснить, кто её парень, и попробовать подобраться ближе. Максимально близко. Не скажу, что я уж прям так хотел затащить её в постель, но если представить, что на месте этой скромницы совершенно другая женщина…
