bannerbannerbanner
Игра в кроликов

Терри Майлз
Игра в кроликов

Полная версия

– Привет.

– Привет, – говорю я. – Меня зовут К.

– Хлоя, – отвечает она и пожимает мою руку так, словно только что прошла собеседование.

– Ты здесь работаешь? – спрашиваю я.

– Подрабатываю, – отвечает она, и мы спускаемся по лестнице в главный зал. – Любимая игра?

– «Роботрон», – говорю я.

– У нас есть «Роботрон». Осталось только дождаться, когда привезут новый монитор. – Она бросает монетку в «Кентавр» – пинбольный автомат, похожий на стол.

– Круто, – говорю я.

Пару минут я наблюдаю, как Хлоя играет в пинбол. Не отпускает мысль, что нужно сказать что-нибудь интересное, показать, что мы с ней на одной волне.

– А ты знала, что устройство контроля стола в пинбольных автоматах изобрел Гарри Уильямс? – спрашиваю я и мгновенно об этом жалею.

Кому это вообще интересно?

– Нет, не знала, – отвечает она, оттягивая рычаг и запуская шарик на поле.

Она направляет шарик, подталкивая стол бедрами, чтобы задать нужную траекторию. Получается у нее мастерски.

– А ты давно здесь работаешь?

– А ты давно интересуешься «Кроликами»? – спрашивает она, пропустив мой вопрос мимо ушей. Такова Хлоя – пустые разговоры ее не интересуют, она не заводит их и поддерживать тоже отказы- вается.

– Да не то чтобы прямо интересуюсь. Просто любопытно.

– Правда? – Она до сих пор не потеряла ни одного шарика. – Ну, удачи. – Вовремя толкнув стол, она спасает шар от падения, попадает по сложной цели, и на поле выскакивают дополнительные шары.

Фокусник связывается со мной через три дня.

Вернувшись в зал, я застаю его за игрой в «Звездный дозор».

Его выпустили в 1984-м по следам куда более успешного «Логова дракона». Игры похожи и по стилю, и по геймплею: обе строятся на прохождении анимационных сцен, нарисованных легендарным Доном Блутом, и в обеих нужно запоминать последовательности, поэтому на прохождение у меня ушло всего несколько дней (и примерно двадцать пять долларов в четвертаках).

В отличие от «Логова дракона», выполненного в жанре фэнтези, «Звездный дозор» – научно-фантастическая игра. И она неплохая, но «Логово» нравится мне больше. Там забавный главный герой – Дерзкий Дирк. Не такой серьезный, как герой «Звездного дозора».

– Аномалия занятная, – говорит Фокусник, возвращая мне дискету, – но к игре она не отно- сится.

– Понятно, спасибо, – разочарованно отвечаю я.

А мне-то казалось, что он точно что-нибудь обнаружит – может, не связь Соника с подпольной, смертельно опасной игрой, но хоть что-нибудь необычное.

Уже на выходе я, обернувшись, замечаю Хлою: она стоит у лестницы, ведущей к кабинету Фокусника, и смотрит на меня. И вдруг я понимаю, что стою на пороге чего-то нового. Я могу развернуться, уйти из зала игровых автоматов и вернуться к обычной жизни – но могу и остаться.

Тогда я подхожу к Фокуснику и стучу его по плечу.

– Можешь рассказать мне о «Кроликах»? – прошу я.

Он отрывается от игры и поворачивается ко мне.

Понять, о чем он думает, невозможно, но во взгляде мелькает опасный огонек, и на мгновение мне кажется, что не стоило задавать этот вопрос.

Хочется поскорее уйти, но он опережает меня:

– А что ты хочешь узнать?

– Все, – вырывается у меня. Опасность опасностью, но я просто не могу удержаться.

Он смотрит на меня смягчившимся взглядом, смеется, а на экране главный герой ловит синекожего малыша, свалившегося с неба.

Я наклоняюсь к нему и спрашиваю, понизив голос:

– Так «Кролики» существуют?

Фокусник улыбается, тоже наклоняется и шепчет:

– Сейчас увидишь.

Несколько минут он просто играет.

– Чего мы ждем? – уточняю я.

– Пока появится Круг, – отвечает он.

– Круг?

– Список победителей «Кроликов». Доска почета, так сказать.

– Значит, победить можно?

– Разумеется, – говорит он.

– И список победителей хранится в «Звездным дозоре»?

– Конкретно этот список – да.

Фокусник, ни разу не сбившись, выполняет серию атак, и его персонаж наконец побеждает финального босса – зловещего Командора Борфа.

– В смысле?

– Ну, что сказать, Круг – явление загадочное. Неизвестно, кто его обновляет и где его искать. Он может оказаться в любой точке планеты в любой момент, но обычно появляется после завершения очередной итерации.

– Просто сам собой появляется?

– Да, – отвечает он, не сводя взгляда с финальных титров.

– И он появился в «Звездном дозоре»?

– Потерпи, – говорит Фокусник. Вскоре титры заканчиваются, и на экране остается лишь анимация иссиня-черного неба, затянутого светящимися космическими облаками и поблескивающими точками звезд.

Спустя несколько секунд среди них появляется список имен.

– Вот, – говорит Фокусник, – Круг, появившийся примерно после седьмой игры.

Список похож на обыкновенный список победителей, только вместо арабских цифр – римские. Их семь – столько же, сколько имен.

Приблизившись, я прохожусь по ним взглядом.

 
I: Микки Ус
II: Кондорц
III: Элисон Кэт
IV: Радио Нож
V: Углерод
VI: Калифорниак
VII: Звездный след
 

Какое-то время я просто стою и пялюсь в экран автомата, и постепенно до меня начинает доходить, насколько сложно было встроить в него этот список. В отличие от остальных игр, выпускавшихся в тот период, «Звездный дозор» поставлялся на лазердисках, куда записывалась вся информация. Перепрограммировать его нельзя.

– Но разве так можно? – спрашиваю я.

– Что именно? – спрашивает Фокусник.

– Перезаписать игру 1984 года на новый лазердиск?

– Спроси Хлою. Она лучше разбирается в технической стороне вопроса.

Пока мы стоим, игра перезапускается, и на экране вновь появляется заставка «Звездного дозора». Тут же хочется найти пару монет и поиграть, вспомнить, как это было.

– То есть список просто взял и появился из ниоткуда? – спрашиваю я.

– Изначально титры были такими же, как и в других автоматах. А потом в них вдруг оказался Круг.

– Почему именно этот автомат именно с этой игрой?

– Многие утверждают, что игра следит за игроками и в точности знает, где и что они делают.

– Сложно поверить, – говорю я.

– Скептицизм – это прекрасно, К, но перед тобой новый мир. Вещи, с которыми ты столкнешься, иногда могут показаться, как бы сказать…

– Полным бредом? – перебиваю я.

Он смеется.

– «Невероятными», хотел сказать я, но да, «полный бред» тоже подходит.

– Вы серьезно считаете, что игра отслеживает участвующих в ней людей?

– Я не говорил ничего подобного. Я сказал, что так считают другие.

– Ну, все равно, как-то это…

– Бредово? – улыбается он.

– Ну ладно, а вы уверены, что этот Круг – часть игры, а не какой-нибудь розыгрыш?

– Уверен.

– Но почему?

Он смотрит на меня долгим взглядом, а потом медленно, почти что благоговейно произносит:

– Потому что я раньше играл.

На языке вертится столько вопросов, но в итоге вырывается только один:

– Так это все… правда?

– О, еще какая. – Фокусник отходит от автомата. – Пойдем.

Он приводит меня в кабинет и достает ноутбук, обклеенный логотипами групп девяностых: тут и Urge Overkill, и Nirvana, и Pavement, и еще десяток неизвестных мне исполнителей.

Он открывает его и ждет загрузки. А когда система просит ввести пароль – просто нажимает на ввод.

– У вас нет пароля? – спрашиваю я.

– Нет. Их слишком легко взломать. Пользы никакой, просто очередные крохи личной информации, которую ты собственноручно выкладываешь на всеобщее обозрение.

– В случайных буквах и цифрах нет личной информации, – говорю я.

– Случайности не случайны, К.

Он открывает папку с изображениями и показывает мне их.

На всех – имена, нумерованные римскими цифрами. Фотографии разные: на одной – меню пиццерии, на другой – хит-парад шестидесятых годов, на третьей – сводная таблица результатов бейсбольной игры 1979 года. Самая старая фотография снята в прачечной, на стене которой изображен выведенный по трафарету кролик.

– Это все разные Круги? – спрашиваю я, разглядывая фотографии.

– Да, конкретно эти были найдены в Северной Америке и проверены на подлинность. Я расположил их в хронологическом порядке. Снимки из Европы и Азии у меня хранятся отдельно.

Коллекцию открывает фото из прачечной; вслед за ним идет модернистская картина с именем Микки Уса, победителя первой игры, а уже за ней – снимки с победителями второй, четвертой и пятой. Круг из «Звездного дозора» Фокусника оказывается предпоследним, но дальше следует не фотография, а скриншот с сайта, продающего корм для жи- вотных.

На взломанной главной странице красуется сообщение, словно распыленное из баллончика:

«А ты в игре?» Хейзел

– Хейзел? Это кто? – спрашиваю я.

– Победитель или победительница восьмой игры. Говорят, она отказалась от записи в Круге и куда-то пропала.

И пока я стою, разглядывая фотографии, Фокусник добавляет:

– Хейзел – лучший игрок в «Кроликов» на Земле.

Когда мы возвращаемся в зал, я подхожу к «Звездному дозору», осматриваю его и вновь борюсь с желанием закинуть денег и поиграть.

– Значит, этот Круг появился после седьмой игры?

– Да, и это важное свидетельство той итерации. Никогда еще за первое место не шла такая ожесточенная борьба.

– А как сейчас обстоят дела? Восьмая игра уже кончилась? – спрашиваю я.

– Да.

– А когда начнется следующая?

– Как только игроки обнаружат Пароль.

– Пароль? Какой?

– Фразу, которая предшествует началу очередной итерации. Она появляется буквально перед самой игрой.

– И что за фраза?

– «Дверь открыта».

В этот момент я словно нахожу разгадку «Кроликов», этой тайной мифической игры, – проход в мир, настолько же далекий от нашего, насколько Нарния далека от Средиземья. В мир тайн и загадок, куда я давно рвусь попасть.

 

«Дверь открыта».

Те же слова прозвучали по радио в ночь аварии с Энни и Эмили Коннорс.

Значит, тогда начиналась новая итерация? Но какая? Шестая? Седьмая?

С того самого дня «Кролики» переросли одержимость и стали чем-то большим. Первой моей мыслью по пробуждении, последней – перед тем как уснуть.

«Кролики» стали всем.

ИГРОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ: ОФИЦИАЛЬНОЕ ОБРАЩЕНИЕ ХЕЙЗЕЛ
(Аутентифицировано через блокчейн)

В сообществе «Кроликов» считается, что Пароль и Круг могут появиться в любое время в любом месте. До начала игры и после ее завершения игроки со всего мира заваливают подпольные чаты фотографиями и сообщениями о появлении фразы «Дверь открыта» или нового списка Круга.

Ходят слухи, что в 2002 году Круг видели написанным краской на здании посреди Красной площади и на обложке виниловой пластинки группы Wilco, где он заменял список композиций. Немало игроков также утверждало, что в 2010-м Пароль появлялся в титрах к независимому канадскому фильму, показанному на Международном кинофестивале в Торонто. Однако ни фото, ни видеоподтверждений данным явлениям так и не появилось.

От организаций до сих пор не поступало официальных заявлений, как и откуда берутся Пароль и Круг, что, впрочем, неудивительно – ведь ни одна организация до сих пор не признала существование самой игры.

Хейзел 8
.–.. –.–….–. –…–..–.–.. –…–…..–.–.–.. –4

10. WorGames

Через несколько дней после того, как мы показали Фокуснику телефон Алана Скарпио, Хлоя звонит мне и просит принести его снова.

Когда я прихожу, они с Бароном ждут в зале. Фокусник вешает на окно табличку «Перерыв 15 минут», запирает дверь и проводит нас в кабинет.

– Если я правильно помню, во время вашего разговора Скарпио позвонили? – Фокусник протягивает руку, и я передаю ему телефон.

– Ага, – говорю я, – но мы все проверили, записей не осталось. Ни в журнале, ни в телефонной книге, нигде.

– Да, – соглашается Фокусник, – но данные о звонках сохраняются не только на самом устройстве, но и в облаке.

– Мы проверили облако, – говорит Барон. – Там тоже пусто.

– Ты что-то нашел? – спрашивает Хлоя, пока Фокусник подключает телефон Скарпио к тому же ноутбуку, что и в прошлый раз.

– Я тоже проверил данные входящих звонков, но все облачные службы оказались полностью стерты.

– Мы же говорили, – произносит Барон. – Там ничего нет.

– Тогда зачем тебе телефон? – спрашиваю я.

– Хочу получить рут-права.

– Ну вот, гарантия слетит, – шутит Хлоя.

– У этой марки есть особенность: все данные о звонках и сообщениях записываются в базу данных, получить доступ к которой можно только через файловый менеджер и только при наличии рут-прав.

– Черт, – говорит Барон. – Отличная идея.

Люди, предпочитающие свободно пользоваться мобильными устройствами, частенько занимаются рутингом – по сути, просто взламывают телефоны, чтобы получить административные права доступа. Но Хлоя права: гарантия при этом аннулируется.

Фокусник находит базу данных за две минуты, а еще две взламывает ее. Закончив, он поворачивает к нам ноутбук и показывает найденный файл. В нем всего одна запись: входящий звонок, на который Скарпио ответил в закусочной. Информации о нем мало: время звонка, длительность и входящий номер.

– Ну что? – спрашивает Барон.

– Что «что»? – отвечает Хлоя.

– Звонить будем или как?

Все сразу же поворачиваются ко мне.

– К? – спрашивает Фокусник.

Я киваю и набираю номер.

Трубку снимают на втором гудке.

– Здравствуйте! Вас приветствует компания WorGames, город Сиэтл. Чем могу помочь?

Я сбрасываю звонок.

Перед тем как исчезнуть, Алан Скарпио разговаривал с кем-то из WorGames – и звонок этот явно его потревожил.

Игровая компания WorGames – детище Хоука Уоррикера. В 2016-м Юмико Такада писала про него статью для журнала Wired. Фрагмент из нее гласит:

«О ранней жизни Хоука Уоррикера известно немного, однако считается, что родился он в штате Вашингтон, а после окончания школы переехал с родителями в Южную Калифорнию.

Спустя десять лет Уоррикер, на тот момент студент Стэнфордского университета, создал собственный язык программирования – LEMON, похожий по структуре на уже существующий язык COBOL. Однако, несмотря на большой спрос, Уоррикер не стал продавать свою разработку. Он выложил язык в общий доступ, и в результате он до сих пор используется в телекоммуникационных устройствах некоторых небольших стран.

В 1983 году Уоррикер, которому тогда было сорок девять, уходит из Apple и основывает собственную компанию – WorGames. Год спустя, после выхода первых игр WorGames – «Войны» и «Танки», – компания начала приносить доход и ей начали интересоваться инвесторы, однако Уоррикер всем отказал.

Он пошел на огромный риск и решил продавать игры не через существующих дистрибьюторов, а покупателям напрямую, но авантюра эта окупилась. Сполна. Сохранив право собственности, он смог не только увеличить прибыль, но и сохранить полный творческий контроль над играми.

Ниже приведена краткая хронология ключевых событий в профессиональной жизни Уоррикера.

1988-й: WorGames бросает вызов Nintendo, выпустив шедевр среди платформеров – «Этот бескрайний драконий мир».

1990-й: Сиквел «Драконьего мира» становится вторым самым продаваемым сиквелом в истории игр.

1993-й: Уоррикер сообщает совету директоров, что планирует уйти в креативный отпуск, чтобы путешествовать по миру, изучать популярные игры и древние традиции различных культур.

1999-й: WorGames выпускают «Нацию изоляции», самую популярную на сегодняшний день игру. Начинают ходить слухи о возвращении Уоррикера в Соединенные Штаты, однако представители WorGames продолжают хранить молчание.

2001-й: WorGames приобретает первое здание, которое со временем становится штаб-квартирой компании. Оно располагается в районе Веджвуд в Сиэтле, недалеко от Вашингтонского университета. На тот момент в компании работает свыше тысячи сотрудников, однако Уоррикер так и не возвращается в общество.

2010-й: По сообщениям, Хоук Уоррикер мирно уходит из жизни в возрасте семидесяти шести лет. Информация о времени и месте проведения похорон не разглашается.

Несмотря на чрезвычайную известность в мире игр и информационных технологий, вся доступная об Уоррикере информация получена из вторичных источников. О его личной жизни известно мало. С 1983 года он практически не появлялся на публике, а все его фотографии сделаны преимущественно в школьные или студенческие годы.

В конце девяностых один известный журнал о технологиях провел рекламную кампанию, в рамках которой предложил двести тысяч долларов за фотографию Уоррикера.

Снимков было предоставлено множество, однако ни один из них не прошел проверку на подлин- ность.

Хотя сам Хоук Уоррикер давно уже не стоит у руля компании, за годы своего существования постоянное стремление WorGames к инновациям превратило ее в одну из самых коммерчески успешных и признанных критиками компаний в истории видеоигр».

– Значит, Алан Скарпио перед исчезновением разговаривал с кем-то из WorGames? И чем нам это поможет? – спрашивает Барон.

– Теперь нам есть от чего отталкиваться, – замечает Фокусник, почесывая подбородок большим пальцем.

– Не знаю, кто ему звонил, – говорю я, – но вы бы видели его лицо… Что бы ему ни сказали, там явно было что-то серьезное.

Фокусник кивает.

– Сначала ему поступает тревожный звонок, а потом он исчезает. Два простых факта.

– Скарпио сказал К, что с игрой нужно разобраться, пока не началась новая итерация, – говорит Хлоя. – А вдруг мы опоздали?

– Нет. Игра еще не началась.

– Точно? – спрашиваю я.

Фокусник кивает.

– Точно.

– Ну, что будем делать? – интересуется Хлоя.

– Я попытаюсь узнать, как обстоит ситуация с игрой, – говорит Фокусник, – а вы ищите все, что можете, про Скарпио и его телефон.

Пока Фокусник говорит, что-то мелькает в окне у него за спиной – что-то серое и пульсирующее кружит среди облаков.

Я трясу головой, опуская взгляд на пол. Не время.

– У меня есть подруга, которая работает в WorGames, – говорит Барон. – Могу поспрашивать, слышала она что-нибудь о Скарпио или нет.

– Отлично, – говорит Фокусник. – У кого-нибудь еще есть там друзья?

– Нет, – отвечает Хлоя.

– К? – спрашивает Фокусник.

Я снова качаю головой, а потом смотрю на стену за спиной Хлои. Бесформенная тень сменила направление и теперь тянется к ней. Я шагаю ближе, пытаясь отгородить Хлою от подбирающейся тьмы. Она смотрит на меня и растерянно трясет го- ловой.

– Что такое?

– Ничего, – шепчу я. Тень исчезла.

– У меня, возможно, найдется пара знакомых, работающих в WorGames, – говорит Фокусник. – Позвоню им. – Он встает и возвращает телефон Скарпио.

Барон говорит, что ему нужно домой, а Хлоя работает до пяти. Я говорю, что тоже пойду к себе, поищу информацию о Табите Генри и Джеффе Голдблюме, но на самом деле хочу просто поспать.

Все силы вдруг пропадают.


По оживленному перекрестку пролетает зеленый «Додж» – окна открыты, музыка орет. Песня знакомая. Кажется, Band of Horses, что-то из альбома, который был заслушан до дыр, но название не получается вспомнить.

Рядом стоит высокая брюнетка с левреткой на поводке. Она улыбается мне и выходит с тротуара на дорогу – ее собачка часто-часто перебирает ногами, пытаясь поспеть за хозяйкой.

Я улыбаюсь, глядя на нее, и тоже выхожу на перекресток.

«Додж» отъехал достаточно далеко, и музыка из него становится все тише и тише. Она эхом отражается среди небоскребов, напоминая мелодию из забытого сна.

Вдруг кто-то хватает меня за ворот куртки и тащит назад. А секунду спустя белый «Вольво» проносится мимо, проскакивая на желтый.

Он был так близко, что водитель даже не успел посигналить.

Я смотрю на светофор.

Пешеходам горит красный, а девушка с собачкой стоит рядом, словно никуда и не уходила.

Это она вытащила меня с дороги прямо из-под колес.

– Спасибо, – говорю я, и хотя благодарность искренняя, слова звучат отстраненно, как будто я произношу их в громкоговоритель откуда-то издалека. Да и шока человека, чудом избежавшего смерти, я не испытываю.

– Вы в порядке? – спрашивает девушка.

Ее собачка смотрит на меня – может, тоже волнуется.

– Да, просто витаю в облаках, – говорю я, хотя это неправда. Я вообще не помню, что было у меня в голове секунду назад.

– Вы под машину шагнули, – говорит она.

Может, решила, что я хочу покончить с собой?

Покачав головой, я натянуто улыбаюсь.

– Да как-то так получилось.

– Может, позвоните кому-нибудь? – спрашивает она с легкой тревогой, но градус волнения явно спал.

Конечно, она еще не раз расскажет знакомым, как спасла меня от смерти – или как минимум от множества переломов, – попутно, скорее всего, приукрасив детали, но сейчас она явно хочет побыстрее отделаться от меня, особенно если на уме у меня действительно было самоубийство.

– Все хорошо, правда. Большое спасибо, – говорю я, с улыбкой махнув рукой.

«Большое спасибо». Вот я неблагодарная сволочь.

Девушка с собачкой переходит улицу, а я тем временем решаю осмотреться.

Куда меня вообще занесло?

Все вокруг кажется незнакомым, как слово, значение которого на мгновение вылетело из головы. Я присматриваюсь к указателю. Я на Девятнадцатой авеню, прямо напротив кафе «Кингфиш».

Так-то лучше.

Я очень люблю «Кингфиш». Раньше мы часто обедали там с друзьями, но в последнее время мне не удавалось к ним заглянуть.

Постепенно мир приходит в норму.

Последнее, что я помню, – как мы обсуждали WorGames в кабинете Фокусника.

Я смотрю на экран телефона. На часах половина шестого.

Я не помню, как прошли последние шесть часов.


В туалете «Кингфиш» я брызгаю водой на лицо и проверяю, не появились ли на мне новые синяки. Но все в полном порядке: видимо, за прошедшие шесть часов со мной не случилось ничего криминаль- ного.

Провалы в памяти – это, конечно, неприятно, но приходящее с ними бессилие еще хуже. Что со мной случилось? Неужели я так никогда этого и не вспомню?

А потом тревога только усиливается, потому что до меня вдруг доходит: «Кингфиш» закрылось в 2015-м – и больше не открывалось.

 

– Как дела? – спрашивает Хлоя, проходя в гостиную.

– Да нормально, – отвечаю я.

Пока она устраивается, я наблюдаю за ней, пытаясь понять, разговаривали мы за последние шесть часов или нет.

– Чего ты так на меня смотришь?

– Как? – спрашиваю я, закрывая входную дверь и проходя на кухню, куда ушла Хлоя.

– Странно, – отвечает она, доставая из холодильника банку газировки.

– Не знаю. Будем считать, что надо больше спать, – как можно беспечнее стараюсь ответить я.

Она склоняет голову.

– Ты точно в порядке?

– Да, точно! – не выдерживаю я.

– Ладно-ладно, – говорит она. – Успокойся.

Я бы с радостью, да только из памяти выпали шесть часов.

Хлоя достает ноутбук и открывает браузер.

– Смотри.

– Что там такое?

Она тыкает в экран.

– Я проверила твою теорию, и да, так и есть. Табита Генри связана с WorGames.

– Серьезно?

– Ага. Точнее, с ними связаны «Хрониклер Энтерпрайзис».

– «Хрониклер Энтерпрайзис»? Что-то знакомое.

– Эм… это компания, которая выкупила квесты в реальности у Табиты. Ее друзья Барона нашли, помнишь?

– Да, точно, а WorGames тут при чем? – спрашиваю я.

– Ты серьезно?

– А что?

Она выводит на экран несколько договоров и список фиктивных компаний.

– К, я по твоей наводке несколько часов искала, как они связаны.

– Правда?

Хлоя сверлит меня взглядом, скрестив руки.

Я натужно смеюсь, стараясь не выдать эмоций.

– Что такое?

– Ничего не хочешь мне рассказать?

Я качаю головой.

– Мне просто спать хочется.

– К…

– Ладно. Я не помню последние шесть часов.

– Ну-ну, конечно, – отвечает она, качая головой, и ищет что-то в браузере. – Не хочешь говорить – и не надо, настаивать не буду.

Я с трудом сдерживаю смешок. Ну да, Хлоя-то и не будет настаивать? Да хрен там плавал.

– Я серьезно, – говорю я.

Она отрывается от ноутбука и, видимо, понимает, что я не шучу, потому что тон ее мигом меняется.

– Твою мать, серьезно?

– Ага.

– Ты не помнишь, как мы разговаривали?

– Не-а.

– Вообще ничего?

– Ничего… но это еще не самое страшное.

– Что такое?

– Туалет «Кингфиш». Меня туда пустили.

– Что?

– Да. Понимаю, это безумие.

Хлоя нахмурилась.

– Да какое безумие? Просто зачем мне знать, куда ты ходишь в туалет?

– А тебе не кажется странным, что кто-то пустил меня в туалет кафе, которое шесть лет как закры- лось?

– Мне кажется странным, что ты ходишь в туалет в кафе, хотя до дома пять минут пешком.

– Когда «Кингфиш» успело открыться?

– Да о чем ты? Оно и не закрывалось.

– Оно закрылось в 2015-м.

– Эм… вообще-то нет. Мы там неделю назад были. «Красный бархат» ели. Не помнишь?

Я мотаю головой. Я не помню.

– К? Что с тобой?

Не ели мы никакой «Красный бархат», и вообще ничего не ели, потому что «Кингфиш» закрылось. Про него даже в газетах писали. Местные жители только об этом и говорили – особенно те, кто жил в районе Капитолийского холма.

Хлоя присаживается на диван рядом со мной.

– Снова началось, да? – спрашивает она.

– Ничего у меня не началось, – огрызаюсь я.

– Слушай, ты извини, но в прошлый раз тебе смерть в затылок дышала.

Я поднимаю взгляд на телевизор и смотрю на наше отражение в черном экране.

Руки Хлои сложены на коленях; она держит спину ровно, напрягшись, и обеспокоенно смотрит на меня.

И я понимаю, почему она так волнуется. Взгляд у меня дикий, а руки слишком уж высоко скрещены на груди.

– Все нормально, – говорю я, убирая руки и стараясь расслабиться.

Я знаю, о чем она говорит. С того дня прошло уже шесть лет, но я до сих пор считаю его одним из худших дней в моей жизни, наряду со смертью родителей и аварией, в которую мы попали с Энни и Эмили Коннорс.

И все это – из-за здания с несуществующим этажом.


Я прекрасно помню тот день. На дворе 2016 год. До нас доходят слухи, что девятая итерация наконец началась, и мне тут же сносит крышу: я думаю только о том, как попасть в игру, а про остальное забываю и практически не сплю.

Меня начинают тревожить серьезные психозы, панически атаки и необъяснимые провалы в памяти. Я думаю, что всему виной несколько месяцев острой бессонницы, поэтому записываюсь к специалисту, который может с этим помочь.

Прихожу я чуть раньше положенного, поэтому убиваю время в вестибюле: пью чай, слушаю подкаст со стендаперами, которые пьют красное вино и обсуждают первый сезон «Огней ночной пятницы».

Когда подходит время приема, я поднимаюсь на пятый этаж и целый час делюсь с незнакомой женщиной своими самыми сокровенными мыслями и проблемами. Я рассказываю ей о смерти родителей и о том, как меня арестовали в подвале кинотеатра, куда меня привели связанные между собой ключи и подсказки (по крайней мере, мне казалось, что они связаны). Заканчиваем мы обсуждением серого чувства, которое охватывало меня в детстве, и приходящего вместе с ним острого ощущения внешнего давления, словно тьма, собравшаяся у кромки этого мира, вот-вот попытается меня поглотить.

Она то и дело кивает, и после разговора мне становится чуточку легче, но ничего особого я от нее не жду. В конце концов, вряд ли в руководстве по психическим расстройствам есть статья о «серых тенях, собравшихся у кромки этого мира».

После приема я возвращаюсь домой, и меня охватывает усталость. На улице день, но я все равно заваливаюсь спать.

Через неделю мне назначен повторный прием, но, когда я подхожу к зданию, что-то в нем привлекает мой взгляд.

Я даже не сразу понимаю, в чем дело – просто смотрю на него с противоположной стороны улицы и чувствую, что что-то не так. И только когда поднимаюсь к тому же кабинету, где прошел первый прием, до меня вдруг доходит.

В здании не было пятого этажа.

Я сбегаю по лестнице в вестибюль и смотрю сводку расположенных в здании офисов. Среди них нет моего врача. Я залезаю в интернет и вижу, что ее офис располагается по другому адресу недалеко отсюда.

На пути к нему в животе вдруг начинает покалывать, и я замираю посреди дороги. Дыхание сбивается, застревает в горле, и на меня начинает накатывать знакомая тревожная пустота. Ноги не слушаются.

Я оглядываюсь на здание, показавшееся мне странным.

В нем снова пять этажей.

Я срываюсь на бег, надеясь побыстрее добраться до врача, но мир вокруг изменяется. Солнечный свет меркнет, шум машин стихает. Ощущение такое, словно перед глазами у меня тонированное стекло, а на ушах – плотная марлевая повязка. Я до сих пор помню, какой неестественной показалась та тишина, какой… нетерпеливой она была.

А потом я слышу шум помех, и на меня обрушивается знакомое серое чувство, заползающее на периферию зрения темной вуалью.

Не знаю почему, но я вдруг с полной уверенностью понимаю: если эта тьма до меня доберется, случится что-то ужасное.

Я бегу назад, заскакиваю в то же здание и мчусь вверх по лестнице. Смотрю только под ноги, не сводя взгляда со ступеней. Я не знаю, что произойдет, если пятого этажа вдруг не окажется, но явно что-то плохое.

Когда я прохожу последний пролет и вижу ступени, ведущие на пятый этаж, то бегу к ним, спотыкаясь, потому что мне кажется, что они вот-вот исчезнут.

Но они остаются на месте.

Я перескакиваю через две ступени зараз, а когда врываюсь в офис и падаю в кожаное кресло в приемном покое, то дышу так загнанно, будто за мной несколько километров несся маньяк с бензопилой.

Приемная такая же, какой я ее помню, – журналы на столике, картины на стенах, знакомый вид из окна.

Постепенно я расслабляюсь.

Полистав журналы, я не нахожу в них ничего интересного – и смотрю в окно, на бизнес-центр, стоящий напротив.

Здание, где я нахожусь, отражается в его окнах, и я задумываюсь о современном стекле, служащем зеркалом старинной кирпичной кладке. Противопоставление прошлого и настоящего успокаивает меня. На мгновение мне будто бы открывается что-то глубинное и мудрое – внезапное осознание, что насколько все в нашем мире связано, настолько же оно непостоянно. Но что-то мешает мне. Какая-то мысль, засевшая на краю сознания, дергает и не позволяет сосредоточиться.

А потом я понимаю, в чем дело, – и мир переворачивается вверх дном.

В старом кирпичном здании, отражающемся в небоскребе через дорогу, – в том самом здании, где я сейчас ожидаю начала приема, – всего четыре этажа, а не пять.

Я застываю на месте. Тело не двигается.

И тогда в комнату врываются серые тени. Они сочатся из черных трещин другого мира, переполняют меня, и что-то шевелится в животе – крохотные извивающиеся щупальца, ползущие вверх и переполняющие меня изнутри.

Сознание меркнет.


Я просыпаюсь в больнице с вывихом обеих запястий и ушибленными ребрами. Рядом сидит Хлоя. Как выясняется позже, после ареста мне разрешили ей позвонить. Она говорит, что полицию вызвали прохожие, напуганные моим диким маниакальным взглядом, нападками и требованиями посчитать этажи ближайшего здания.

Последнее, что я помню, – четыре этажа, отражающиеся в окнах.

Врачи поясняют, что у меня был психический срыв. Хлоя помогает найти адвоката, и тот уговаривает вечно уставшего судью отпустить меня под залог.

Хлоя сразу же берет с меня обещание больше не играть в «Кроликов», и я нехотя соглашаюсь.

Выдерживаю я три месяца.


Может, Хлоя права и сейчас все повторяется?

Я точно помню, что «Кингфиш» закрылось шесть лет назад, но когда ищу информацию в интернете, то не вижу статей, в которых об этом писали. Натыкаюсь только на отзывы, написанные людьми, которые побывали там за последние годы.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru