Терри Майлз
Игра в кроликов
– Привет.
– Привет, – говорю я. – Меня зовут К.
– Хлоя, – отвечает она и пожимает мою руку так, словно только что прошла собеседование.
– Ты здесь работаешь? – спрашиваю я.
– Подрабатываю, – отвечает она, и мы спускаемся по лестнице в главный зал. – Любимая игра?
– «Роботрон», – говорю я.
– У нас есть «Роботрон». Осталось только дождаться, когда привезут новый монитор. – Она бросает монетку в «Кентавр» – пинбольный автомат, похожий на стол.
– Круто, – говорю я.
Пару минут я наблюдаю, как Хлоя играет в пинбол. Не отпускает мысль, что нужно сказать что-нибудь интересное, показать, что мы с ней на одной волне.
– А ты знала, что устройство контроля стола в пинбольных автоматах изобрел Гарри Уильямс? – спрашиваю я и мгновенно об этом жалею.
Кому это вообще интересно?
– Нет, не знала, – отвечает она, оттягивая рычаг и запуская шарик на поле.
Она направляет шарик, подталкивая стол бедрами, чтобы задать нужную траекторию. Получается у нее мастерски.
– А ты давно здесь работаешь?
– А ты давно интересуешься «Кроликами»? – спрашивает она, пропустив мой вопрос мимо ушей. Такова Хлоя – пустые разговоры ее не интересуют, она не заводит их и поддерживать тоже отказы- вается.
– Да не то чтобы прямо интересуюсь. Просто любопытно.
– Правда? – Она до сих пор не потеряла ни одного шарика. – Ну, удачи. – Вовремя толкнув стол, она спасает шар от падения, попадает по сложной цели, и на поле выскакивают дополнительные шары.
Фокусник связывается со мной через три дня.
Вернувшись в зал, я застаю его за игрой в «Звездный дозор».
Его выпустили в 1984-м по следам куда более успешного «Логова дракона». Игры похожи и по стилю, и по геймплею: обе строятся на прохождении анимационных сцен, нарисованных легендарным Доном Блутом, и в обеих нужно запоминать последовательности, поэтому на прохождение у меня ушло всего несколько дней (и примерно двадцать пять долларов в четвертаках).
В отличие от «Логова дракона», выполненного в жанре фэнтези, «Звездный дозор» – научно-фантастическая игра. И она неплохая, но «Логово» нравится мне больше. Там забавный главный герой – Дерзкий Дирк. Не такой серьезный, как герой «Звездного дозора».
– Аномалия занятная, – говорит Фокусник, возвращая мне дискету, – но к игре она не отно- сится.
– Понятно, спасибо, – разочарованно отвечаю я.
А мне-то казалось, что он точно что-нибудь обнаружит – может, не связь Соника с подпольной, смертельно опасной игрой, но хоть что-нибудь необычное.
Уже на выходе я, обернувшись, замечаю Хлою: она стоит у лестницы, ведущей к кабинету Фокусника, и смотрит на меня. И вдруг я понимаю, что стою на пороге чего-то нового. Я могу развернуться, уйти из зала игровых автоматов и вернуться к обычной жизни – но могу и остаться.
Тогда я подхожу к Фокуснику и стучу его по плечу.
– Можешь рассказать мне о «Кроликах»? – прошу я.
Он отрывается от игры и поворачивается ко мне.
Понять, о чем он думает, невозможно, но во взгляде мелькает опасный огонек, и на мгновение мне кажется, что не стоило задавать этот вопрос.
Хочется поскорее уйти, но он опережает меня:
– А что ты хочешь узнать?
– Все, – вырывается у меня. Опасность опасностью, но я просто не могу удержаться.
Он смотрит на меня смягчившимся взглядом, смеется, а на экране главный герой ловит синекожего малыша, свалившегося с неба.
Я наклоняюсь к нему и спрашиваю, понизив голос:
– Так «Кролики» существуют?
Фокусник улыбается, тоже наклоняется и шепчет:
– Сейчас увидишь.
Несколько минут он просто играет.
– Чего мы ждем? – уточняю я.
– Пока появится Круг, – отвечает он.
– Круг?
– Список победителей «Кроликов». Доска почета, так сказать.
– Значит, победить можно?
– Разумеется, – говорит он.
– И список победителей хранится в «Звездным дозоре»?
– Конкретно этот список – да.
Фокусник, ни разу не сбившись, выполняет серию атак, и его персонаж наконец побеждает финального босса – зловещего Командора Борфа.
– В смысле?
– Ну, что сказать, Круг – явление загадочное. Неизвестно, кто его обновляет и где его искать. Он может оказаться в любой точке планеты в любой момент, но обычно появляется после завершения очередной итерации.
– Просто сам собой появляется?
– Да, – отвечает он, не сводя взгляда с финальных титров.
– И он появился в «Звездном дозоре»?
– Потерпи, – говорит Фокусник. Вскоре титры заканчиваются, и на экране остается лишь анимация иссиня-черного неба, затянутого светящимися космическими облаками и поблескивающими точками звезд.
Спустя несколько секунд среди них появляется список имен.
– Вот, – говорит Фокусник, – Круг, появившийся примерно после седьмой игры.
Список похож на обыкновенный список победителей, только вместо арабских цифр – римские. Их семь – столько же, сколько имен.
Приблизившись, я прохожусь по ним взглядом.
I: Микки Ус
II: Кондорц
III: Элисон Кэт
IV: Радио Нож
V: Углерод
VI: Калифорниак
VII: Звездный след
Какое-то время я просто стою и пялюсь в экран автомата, и постепенно до меня начинает доходить, насколько сложно было встроить в него этот список. В отличие от остальных игр, выпускавшихся в тот период, «Звездный дозор» поставлялся на лазердисках, куда записывалась вся информация. Перепрограммировать его нельзя.
– Но разве так можно? – спрашиваю я.
– Что именно? – спрашивает Фокусник.
– Перезаписать игру 1984 года на новый лазердиск?
– Спроси Хлою. Она лучше разбирается в технической стороне вопроса.
Пока мы стоим, игра перезапускается, и на экране вновь появляется заставка «Звездного дозора». Тут же хочется найти пару монет и поиграть, вспомнить, как это было.
– То есть список просто взял и появился из ниоткуда? – спрашиваю я.
– Изначально титры были такими же, как и в других автоматах. А потом в них вдруг оказался Круг.
– Почему именно этот автомат именно с этой игрой?
– Многие утверждают, что игра следит за игроками и в точности знает, где и что они делают.
– Сложно поверить, – говорю я.
– Скептицизм – это прекрасно, К, но перед тобой новый мир. Вещи, с которыми ты столкнешься, иногда могут показаться, как бы сказать…
– Полным бредом? – перебиваю я.
Он смеется.
– «Невероятными», хотел сказать я, но да, «полный бред» тоже подходит.
– Вы серьезно считаете, что игра отслеживает участвующих в ней людей?
– Я не говорил ничего подобного. Я сказал, что так считают другие.
– Ну, все равно, как-то это…
– Бредово? – улыбается он.
– Ну ладно, а вы уверены, что этот Круг – часть игры, а не какой-нибудь розыгрыш?
– Уверен.
– Но почему?
Он смотрит на меня долгим взглядом, а потом медленно, почти что благоговейно произносит:
– Потому что я раньше играл.
На языке вертится столько вопросов, но в итоге вырывается только один:
– Так это все… правда?
– О, еще какая. – Фокусник отходит от автомата. – Пойдем.
Он приводит меня в кабинет и достает ноутбук, обклеенный логотипами групп девяностых: тут и Urge Overkill, и Nirvana, и Pavement, и еще десяток неизвестных мне исполнителей.
Он открывает его и ждет загрузки. А когда система просит ввести пароль – просто нажимает на ввод.
– У вас нет пароля? – спрашиваю я.
– Нет. Их слишком легко взломать. Пользы никакой, просто очередные крохи личной информации, которую ты собственноручно выкладываешь на всеобщее обозрение.
– В случайных буквах и цифрах нет личной информации, – говорю я.
– Случайности не случайны, К.
Он открывает папку с изображениями и показывает мне их.
На всех – имена, нумерованные римскими цифрами. Фотографии разные: на одной – меню пиццерии, на другой – хит-парад шестидесятых годов, на третьей – сводная таблица результатов бейсбольной игры 1979 года. Самая старая фотография снята в прачечной, на стене которой изображен выведенный по трафарету кролик.
– Это все разные Круги? – спрашиваю я, разглядывая фотографии.
– Да, конкретно эти были найдены в Северной Америке и проверены на подлинность. Я расположил их в хронологическом порядке. Снимки из Европы и Азии у меня хранятся отдельно.
Коллекцию открывает фото из прачечной; вслед за ним идет модернистская картина с именем Микки Уса, победителя первой игры, а уже за ней – снимки с победителями второй, четвертой и пятой. Круг из «Звездного дозора» Фокусника оказывается предпоследним, но дальше следует не фотография, а скриншот с сайта, продающего корм для жи- вотных.
На взломанной главной странице красуется сообщение, словно распыленное из баллончика:
«А ты в игре?» Хейзел
– Хейзел? Это кто? – спрашиваю я.
– Победитель или победительница восьмой игры. Говорят, она отказалась от записи в Круге и куда-то пропала.
И пока я стою, разглядывая фотографии, Фокусник добавляет:
– Хейзел – лучший игрок в «Кроликов» на Земле.
Когда мы возвращаемся в зал, я подхожу к «Звездному дозору», осматриваю его и вновь борюсь с желанием закинуть денег и поиграть.
– Значит, этот Круг появился после седьмой игры?
– Да, и это важное свидетельство той итерации. Никогда еще за первое место не шла такая ожесточенная борьба.
– А как сейчас обстоят дела? Восьмая игра уже кончилась? – спрашиваю я.
– Да.
– А когда начнется следующая?
– Как только игроки обнаружат Пароль.
– Пароль? Какой?
– Фразу, которая предшествует началу очередной итерации. Она появляется буквально перед самой игрой.
– И что за фраза?
– «Дверь открыта».
В этот момент я словно нахожу разгадку «Кроликов», этой тайной мифической игры, – проход в мир, настолько же далекий от нашего, насколько Нарния далека от Средиземья. В мир тайн и загадок, куда я давно рвусь попасть.
«Дверь открыта».
Те же слова прозвучали по радио в ночь аварии с Энни и Эмили Коннорс.
Значит, тогда начиналась новая итерация? Но какая? Шестая? Седьмая?
С того самого дня «Кролики» переросли одержимость и стали чем-то большим. Первой моей мыслью по пробуждении, последней – перед тем как уснуть.
«Кролики» стали всем.
ИГРОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ: ОФИЦИАЛЬНОЕ ОБРАЩЕНИЕ ХЕЙЗЕЛ
(Аутентифицировано через блокчейн)
В сообществе «Кроликов» считается, что Пароль и Круг могут появиться в любое время в любом месте. До начала игры и после ее завершения игроки со всего мира заваливают подпольные чаты фотографиями и сообщениями о появлении фразы «Дверь открыта» или нового списка Круга.
Ходят слухи, что в 2002 году Круг видели написанным краской на здании посреди Красной площади и на обложке виниловой пластинки группы Wilco, где он заменял список композиций. Немало игроков также утверждало, что в 2010-м Пароль появлялся в титрах к независимому канадскому фильму, показанному на Международном кинофестивале в Торонто. Однако ни фото, ни видеоподтверждений данным явлениям так и не появилось.
От организаций до сих пор не поступало официальных заявлений, как и откуда берутся Пароль и Круг, что, впрочем, неудивительно – ведь ни одна организация до сих пор не признала существование самой игры.
Хейзел 8.–.. –.–….–. –…–..–.–.. –…–…..–.–.–.. –4
10. WorGames
Через несколько дней после того, как мы показали Фокуснику телефон Алана Скарпио, Хлоя звонит мне и просит принести его снова.
Когда я прихожу, они с Бароном ждут в зале. Фокусник вешает на окно табличку «Перерыв 15 минут», запирает дверь и проводит нас в кабинет.
– Если я правильно помню, во время вашего разговора Скарпио позвонили? – Фокусник протягивает руку, и я передаю ему телефон.
– Ага, – говорю я, – но мы все проверили, записей не осталось. Ни в журнале, ни в телефонной книге, нигде.
– Да, – соглашается Фокусник, – но данные о звонках сохраняются не только на самом устройстве, но и в облаке.
– Мы проверили облако, – говорит Барон. – Там тоже пусто.
– Ты что-то нашел? – спрашивает Хлоя, пока Фокусник подключает телефон Скарпио к тому же ноутбуку, что и в прошлый раз.
– Я тоже проверил данные входящих звонков, но все облачные службы оказались полностью стерты.
– Мы же говорили, – произносит Барон. – Там ничего нет.
– Тогда зачем тебе телефон? – спрашиваю я.
– Хочу получить рут-права.
– Ну вот, гарантия слетит, – шутит Хлоя.
– У этой марки есть особенность: все данные о звонках и сообщениях записываются в базу данных, получить доступ к которой можно только через файловый менеджер и только при наличии рут-прав.
– Черт, – говорит Барон. – Отличная идея.
Люди, предпочитающие свободно пользоваться мобильными устройствами, частенько занимаются рутингом – по сути, просто взламывают телефоны, чтобы получить административные права доступа. Но Хлоя права: гарантия при этом аннулируется.
Фокусник находит базу данных за две минуты, а еще две взламывает ее. Закончив, он поворачивает к нам ноутбук и показывает найденный файл. В нем всего одна запись: входящий звонок, на который Скарпио ответил в закусочной. Информации о нем мало: время звонка, длительность и входящий номер.
– Ну что? – спрашивает Барон.
– Что «что»? – отвечает Хлоя.
– Звонить будем или как?
Все сразу же поворачиваются ко мне.
– К? – спрашивает Фокусник.
Я киваю и набираю номер.
Трубку снимают на втором гудке.
– Здравствуйте! Вас приветствует компания WorGames, город Сиэтл. Чем могу помочь?
Я сбрасываю звонок.
Перед тем как исчезнуть, Алан Скарпио разговаривал с кем-то из WorGames – и звонок этот явно его потревожил.
…
Игровая компания WorGames – детище Хоука Уоррикера. В 2016-м Юмико Такада писала про него статью для журнала Wired. Фрагмент из нее гласит:
«О ранней жизни Хоука Уоррикера известно немного, однако считается, что родился он в штате Вашингтон, а после окончания школы переехал с родителями в Южную Калифорнию.
Спустя десять лет Уоррикер, на тот момент студент Стэнфордского университета, создал собственный язык программирования – LEMON, похожий по структуре на уже существующий язык COBOL. Однако, несмотря на большой спрос, Уоррикер не стал продавать свою разработку. Он выложил язык в общий доступ, и в результате он до сих пор используется в телекоммуникационных устройствах некоторых небольших стран.
В 1983 году Уоррикер, которому тогда было сорок девять, уходит из Apple и основывает собственную компанию – WorGames. Год спустя, после выхода первых игр WorGames – «Войны» и «Танки», – компания начала приносить доход и ей начали интересоваться инвесторы, однако Уоррикер всем отказал.
Он пошел на огромный риск и решил продавать игры не через существующих дистрибьюторов, а покупателям напрямую, но авантюра эта окупилась. Сполна. Сохранив право собственности, он смог не только увеличить прибыль, но и сохранить полный творческий контроль над играми.
Ниже приведена краткая хронология ключевых событий в профессиональной жизни Уоррикера.
1988-й: WorGames бросает вызов Nintendo, выпустив шедевр среди платформеров – «Этот бескрайний драконий мир».
1990-й: Сиквел «Драконьего мира» становится вторым самым продаваемым сиквелом в истории игр.
1993-й: Уоррикер сообщает совету директоров, что планирует уйти в креативный отпуск, чтобы путешествовать по миру, изучать популярные игры и древние традиции различных культур.
1999-й: WorGames выпускают «Нацию изоляции», самую популярную на сегодняшний день игру. Начинают ходить слухи о возвращении Уоррикера в Соединенные Штаты, однако представители WorGames продолжают хранить молчание.
2001-й: WorGames приобретает первое здание, которое со временем становится штаб-квартирой компании. Оно располагается в районе Веджвуд в Сиэтле, недалеко от Вашингтонского университета. На тот момент в компании работает свыше тысячи сотрудников, однако Уоррикер так и не возвращается в общество.
2010-й: По сообщениям, Хоук Уоррикер мирно уходит из жизни в возрасте семидесяти шести лет. Информация о времени и месте проведения похорон не разглашается.
Несмотря на чрезвычайную известность в мире игр и информационных технологий, вся доступная об Уоррикере информация получена из вторичных источников. О его личной жизни известно мало. С 1983 года он практически не появлялся на публике, а все его фотографии сделаны преимущественно в школьные или студенческие годы.
В конце девяностых один известный журнал о технологиях провел рекламную кампанию, в рамках которой предложил двести тысяч долларов за фотографию Уоррикера.
Снимков было предоставлено множество, однако ни один из них не прошел проверку на подлин- ность.
Хотя сам Хоук Уоррикер давно уже не стоит у руля компании, за годы своего существования постоянное стремление WorGames к инновациям превратило ее в одну из самых коммерчески успешных и признанных критиками компаний в истории видеоигр».
– Значит, Алан Скарпио перед исчезновением разговаривал с кем-то из WorGames? И чем нам это поможет? – спрашивает Барон.
– Теперь нам есть от чего отталкиваться, – замечает Фокусник, почесывая подбородок большим пальцем.
– Не знаю, кто ему звонил, – говорю я, – но вы бы видели его лицо… Что бы ему ни сказали, там явно было что-то серьезное.
Фокусник кивает.
– Сначала ему поступает тревожный звонок, а потом он исчезает. Два простых факта.
– Скарпио сказал К, что с игрой нужно разобраться, пока не началась новая итерация, – говорит Хлоя. – А вдруг мы опоздали?
– Нет. Игра еще не началась.
– Точно? – спрашиваю я.
Фокусник кивает.
– Точно.
– Ну, что будем делать? – интересуется Хлоя.
– Я попытаюсь узнать, как обстоит ситуация с игрой, – говорит Фокусник, – а вы ищите все, что можете, про Скарпио и его телефон.
Пока Фокусник говорит, что-то мелькает в окне у него за спиной – что-то серое и пульсирующее кружит среди облаков.
Я трясу головой, опуская взгляд на пол. Не время.
– У меня есть подруга, которая работает в WorGames, – говорит Барон. – Могу поспрашивать, слышала она что-нибудь о Скарпио или нет.
– Отлично, – говорит Фокусник. – У кого-нибудь еще есть там друзья?
– Нет, – отвечает Хлоя.
– К? – спрашивает Фокусник.
Я снова качаю головой, а потом смотрю на стену за спиной Хлои. Бесформенная тень сменила направление и теперь тянется к ней. Я шагаю ближе, пытаясь отгородить Хлою от подбирающейся тьмы. Она смотрит на меня и растерянно трясет го- ловой.
– Что такое?
– Ничего, – шепчу я. Тень исчезла.
– У меня, возможно, найдется пара знакомых, работающих в WorGames, – говорит Фокусник. – Позвоню им. – Он встает и возвращает телефон Скарпио.
Барон говорит, что ему нужно домой, а Хлоя работает до пяти. Я говорю, что тоже пойду к себе, поищу информацию о Табите Генри и Джеффе Голдблюме, но на самом деле хочу просто поспать.
Все силы вдруг пропадают.
По оживленному перекрестку пролетает зеленый «Додж» – окна открыты, музыка орет. Песня знакомая. Кажется, Band of Horses, что-то из альбома, который был заслушан до дыр, но название не получается вспомнить.
Рядом стоит высокая брюнетка с левреткой на поводке. Она улыбается мне и выходит с тротуара на дорогу – ее собачка часто-часто перебирает ногами, пытаясь поспеть за хозяйкой.
Я улыбаюсь, глядя на нее, и тоже выхожу на перекресток.
«Додж» отъехал достаточно далеко, и музыка из него становится все тише и тише. Она эхом отражается среди небоскребов, напоминая мелодию из забытого сна.
Вдруг кто-то хватает меня за ворот куртки и тащит назад. А секунду спустя белый «Вольво» проносится мимо, проскакивая на желтый.
Он был так близко, что водитель даже не успел посигналить.
Я смотрю на светофор.
Пешеходам горит красный, а девушка с собачкой стоит рядом, словно никуда и не уходила.
Это она вытащила меня с дороги прямо из-под колес.
– Спасибо, – говорю я, и хотя благодарность искренняя, слова звучат отстраненно, как будто я произношу их в громкоговоритель откуда-то издалека. Да и шока человека, чудом избежавшего смерти, я не испытываю.
– Вы в порядке? – спрашивает девушка.
Ее собачка смотрит на меня – может, тоже волнуется.
– Да, просто витаю в облаках, – говорю я, хотя это неправда. Я вообще не помню, что было у меня в голове секунду назад.
– Вы под машину шагнули, – говорит она.
Может, решила, что я хочу покончить с собой?
Покачав головой, я натянуто улыбаюсь.
– Да как-то так получилось.
– Может, позвоните кому-нибудь? – спрашивает она с легкой тревогой, но градус волнения явно спал.
Конечно, она еще не раз расскажет знакомым, как спасла меня от смерти – или как минимум от множества переломов, – попутно, скорее всего, приукрасив детали, но сейчас она явно хочет побыстрее отделаться от меня, особенно если на уме у меня действительно было самоубийство.
– Все хорошо, правда. Большое спасибо, – говорю я, с улыбкой махнув рукой.
«Большое спасибо». Вот я неблагодарная сволочь.
Девушка с собачкой переходит улицу, а я тем временем решаю осмотреться.
Куда меня вообще занесло?
Все вокруг кажется незнакомым, как слово, значение которого на мгновение вылетело из головы. Я присматриваюсь к указателю. Я на Девятнадцатой авеню, прямо напротив кафе «Кингфиш».
Так-то лучше.
Я очень люблю «Кингфиш». Раньше мы часто обедали там с друзьями, но в последнее время мне не удавалось к ним заглянуть.
Постепенно мир приходит в норму.
Последнее, что я помню, – как мы обсуждали WorGames в кабинете Фокусника.
Я смотрю на экран телефона. На часах половина шестого.
Я не помню, как прошли последние шесть часов.
В туалете «Кингфиш» я брызгаю водой на лицо и проверяю, не появились ли на мне новые синяки. Но все в полном порядке: видимо, за прошедшие шесть часов со мной не случилось ничего криминаль- ного.
Провалы в памяти – это, конечно, неприятно, но приходящее с ними бессилие еще хуже. Что со мной случилось? Неужели я так никогда этого и не вспомню?
А потом тревога только усиливается, потому что до меня вдруг доходит: «Кингфиш» закрылось в 2015-м – и больше не открывалось.
– Как дела? – спрашивает Хлоя, проходя в гостиную.
– Да нормально, – отвечаю я.
Пока она устраивается, я наблюдаю за ней, пытаясь понять, разговаривали мы за последние шесть часов или нет.
– Чего ты так на меня смотришь?
– Как? – спрашиваю я, закрывая входную дверь и проходя на кухню, куда ушла Хлоя.
– Странно, – отвечает она, доставая из холодильника банку газировки.
– Не знаю. Будем считать, что надо больше спать, – как можно беспечнее стараюсь ответить я.
Она склоняет голову.
– Ты точно в порядке?
– Да, точно! – не выдерживаю я.
– Ладно-ладно, – говорит она. – Успокойся.
Я бы с радостью, да только из памяти выпали шесть часов.
Хлоя достает ноутбук и открывает браузер.
– Смотри.
– Что там такое?
Она тыкает в экран.
– Я проверила твою теорию, и да, так и есть. Табита Генри связана с WorGames.
– Серьезно?
– Ага. Точнее, с ними связаны «Хрониклер Энтерпрайзис».
– «Хрониклер Энтерпрайзис»? Что-то знакомое.
– Эм… это компания, которая выкупила квесты в реальности у Табиты. Ее друзья Барона нашли, помнишь?
– Да, точно, а WorGames тут при чем? – спрашиваю я.
– Ты серьезно?
– А что?
Она выводит на экран несколько договоров и список фиктивных компаний.
– К, я по твоей наводке несколько часов искала, как они связаны.
– Правда?
Хлоя сверлит меня взглядом, скрестив руки.
Я натужно смеюсь, стараясь не выдать эмоций.
– Что такое?
– Ничего не хочешь мне рассказать?
Я качаю головой.
– Мне просто спать хочется.
– К…
– Ладно. Я не помню последние шесть часов.
– Ну-ну, конечно, – отвечает она, качая головой, и ищет что-то в браузере. – Не хочешь говорить – и не надо, настаивать не буду.
Я с трудом сдерживаю смешок. Ну да, Хлоя-то и не будет настаивать? Да хрен там плавал.
– Я серьезно, – говорю я.
Она отрывается от ноутбука и, видимо, понимает, что я не шучу, потому что тон ее мигом меняется.
– Твою мать, серьезно?
– Ага.
– Ты не помнишь, как мы разговаривали?
– Не-а.
– Вообще ничего?
– Ничего… но это еще не самое страшное.
– Что такое?
– Туалет «Кингфиш». Меня туда пустили.
– Что?
– Да. Понимаю, это безумие.
Хлоя нахмурилась.
– Да какое безумие? Просто зачем мне знать, куда ты ходишь в туалет?
– А тебе не кажется странным, что кто-то пустил меня в туалет кафе, которое шесть лет как закры- лось?
– Мне кажется странным, что ты ходишь в туалет в кафе, хотя до дома пять минут пешком.
– Когда «Кингфиш» успело открыться?
– Да о чем ты? Оно и не закрывалось.
– Оно закрылось в 2015-м.
– Эм… вообще-то нет. Мы там неделю назад были. «Красный бархат» ели. Не помнишь?
Я мотаю головой. Я не помню.
– К? Что с тобой?
Не ели мы никакой «Красный бархат», и вообще ничего не ели, потому что «Кингфиш» закрылось. Про него даже в газетах писали. Местные жители только об этом и говорили – особенно те, кто жил в районе Капитолийского холма.
Хлоя присаживается на диван рядом со мной.
– Снова началось, да? – спрашивает она.
– Ничего у меня не началось, – огрызаюсь я.
– Слушай, ты извини, но в прошлый раз тебе смерть в затылок дышала.
Я поднимаю взгляд на телевизор и смотрю на наше отражение в черном экране.
Руки Хлои сложены на коленях; она держит спину ровно, напрягшись, и обеспокоенно смотрит на меня.
И я понимаю, почему она так волнуется. Взгляд у меня дикий, а руки слишком уж высоко скрещены на груди.
– Все нормально, – говорю я, убирая руки и стараясь расслабиться.
Я знаю, о чем она говорит. С того дня прошло уже шесть лет, но я до сих пор считаю его одним из худших дней в моей жизни, наряду со смертью родителей и аварией, в которую мы попали с Энни и Эмили Коннорс.
И все это – из-за здания с несуществующим этажом.
Я прекрасно помню тот день. На дворе 2016 год. До нас доходят слухи, что девятая итерация наконец началась, и мне тут же сносит крышу: я думаю только о том, как попасть в игру, а про остальное забываю и практически не сплю.
Меня начинают тревожить серьезные психозы, панически атаки и необъяснимые провалы в памяти. Я думаю, что всему виной несколько месяцев острой бессонницы, поэтому записываюсь к специалисту, который может с этим помочь.
Прихожу я чуть раньше положенного, поэтому убиваю время в вестибюле: пью чай, слушаю подкаст со стендаперами, которые пьют красное вино и обсуждают первый сезон «Огней ночной пятницы».
Когда подходит время приема, я поднимаюсь на пятый этаж и целый час делюсь с незнакомой женщиной своими самыми сокровенными мыслями и проблемами. Я рассказываю ей о смерти родителей и о том, как меня арестовали в подвале кинотеатра, куда меня привели связанные между собой ключи и подсказки (по крайней мере, мне казалось, что они связаны). Заканчиваем мы обсуждением серого чувства, которое охватывало меня в детстве, и приходящего вместе с ним острого ощущения внешнего давления, словно тьма, собравшаяся у кромки этого мира, вот-вот попытается меня поглотить.
Она то и дело кивает, и после разговора мне становится чуточку легче, но ничего особого я от нее не жду. В конце концов, вряд ли в руководстве по психическим расстройствам есть статья о «серых тенях, собравшихся у кромки этого мира».
После приема я возвращаюсь домой, и меня охватывает усталость. На улице день, но я все равно заваливаюсь спать.
Через неделю мне назначен повторный прием, но, когда я подхожу к зданию, что-то в нем привлекает мой взгляд.
Я даже не сразу понимаю, в чем дело – просто смотрю на него с противоположной стороны улицы и чувствую, что что-то не так. И только когда поднимаюсь к тому же кабинету, где прошел первый прием, до меня вдруг доходит.
В здании не было пятого этажа.
Я сбегаю по лестнице в вестибюль и смотрю сводку расположенных в здании офисов. Среди них нет моего врача. Я залезаю в интернет и вижу, что ее офис располагается по другому адресу недалеко отсюда.
На пути к нему в животе вдруг начинает покалывать, и я замираю посреди дороги. Дыхание сбивается, застревает в горле, и на меня начинает накатывать знакомая тревожная пустота. Ноги не слушаются.
Я оглядываюсь на здание, показавшееся мне странным.
В нем снова пять этажей.
Я срываюсь на бег, надеясь побыстрее добраться до врача, но мир вокруг изменяется. Солнечный свет меркнет, шум машин стихает. Ощущение такое, словно перед глазами у меня тонированное стекло, а на ушах – плотная марлевая повязка. Я до сих пор помню, какой неестественной показалась та тишина, какой… нетерпеливой она была.
А потом я слышу шум помех, и на меня обрушивается знакомое серое чувство, заползающее на периферию зрения темной вуалью.
Не знаю почему, но я вдруг с полной уверенностью понимаю: если эта тьма до меня доберется, случится что-то ужасное.
Я бегу назад, заскакиваю в то же здание и мчусь вверх по лестнице. Смотрю только под ноги, не сводя взгляда со ступеней. Я не знаю, что произойдет, если пятого этажа вдруг не окажется, но явно что-то плохое.
Когда я прохожу последний пролет и вижу ступени, ведущие на пятый этаж, то бегу к ним, спотыкаясь, потому что мне кажется, что они вот-вот исчезнут.
Но они остаются на месте.
Я перескакиваю через две ступени зараз, а когда врываюсь в офис и падаю в кожаное кресло в приемном покое, то дышу так загнанно, будто за мной несколько километров несся маньяк с бензопилой.
Приемная такая же, какой я ее помню, – журналы на столике, картины на стенах, знакомый вид из окна.
Постепенно я расслабляюсь.
Полистав журналы, я не нахожу в них ничего интересного – и смотрю в окно, на бизнес-центр, стоящий напротив.
Здание, где я нахожусь, отражается в его окнах, и я задумываюсь о современном стекле, служащем зеркалом старинной кирпичной кладке. Противопоставление прошлого и настоящего успокаивает меня. На мгновение мне будто бы открывается что-то глубинное и мудрое – внезапное осознание, что насколько все в нашем мире связано, настолько же оно непостоянно. Но что-то мешает мне. Какая-то мысль, засевшая на краю сознания, дергает и не позволяет сосредоточиться.
А потом я понимаю, в чем дело, – и мир переворачивается вверх дном.
В старом кирпичном здании, отражающемся в небоскребе через дорогу, – в том самом здании, где я сейчас ожидаю начала приема, – всего четыре этажа, а не пять.
Я застываю на месте. Тело не двигается.
И тогда в комнату врываются серые тени. Они сочатся из черных трещин другого мира, переполняют меня, и что-то шевелится в животе – крохотные извивающиеся щупальца, ползущие вверх и переполняющие меня изнутри.
Сознание меркнет.
Я просыпаюсь в больнице с вывихом обеих запястий и ушибленными ребрами. Рядом сидит Хлоя. Как выясняется позже, после ареста мне разрешили ей позвонить. Она говорит, что полицию вызвали прохожие, напуганные моим диким маниакальным взглядом, нападками и требованиями посчитать этажи ближайшего здания.
Последнее, что я помню, – четыре этажа, отражающиеся в окнах.
Врачи поясняют, что у меня был психический срыв. Хлоя помогает найти адвоката, и тот уговаривает вечно уставшего судью отпустить меня под залог.
Хлоя сразу же берет с меня обещание больше не играть в «Кроликов», и я нехотя соглашаюсь.
Выдерживаю я три месяца.
Может, Хлоя права и сейчас все повторяется?
Я точно помню, что «Кингфиш» закрылось шесть лет назад, но когда ищу информацию в интернете, то не вижу статей, в которых об этом писали. Натыкаюсь только на отзывы, написанные людьми, которые побывали там за последние годы.