Теннесси Уильямс
Орфей спускается в ад
Картина вторая
В тот же день на закате. Вэл в магазине один, как будто собирается уходить. Закат огненный. Крупная рыхлая женщина открывает дверь и ошарашено останавливается. Это Ви Талботт.
Вэл (оборачиваясь). Здравствуйте, миссис Талботт.
Ви. У меня что-то с глазами. Ничего не вижу.
Вэл (подходя к ней). Позвольте я вам помогу. Наверное, когда вы ехали, солнце било вам в глаза. (Подводит ее к стулу для примерки обуви справа от окна.) Вот сюда присаживайтесь.
Ви. Спасибо… огромное.
Вэл. Не видел вас с того вечера, когда вы привели меня сюда спросить насчет работы.
Ви. К вам священник еще не приходил? Преподобный Тукер? Я взяла с него слово, что он зайдет. Я ему сказала, что вы у нас вновь прибывший и еще не приняты ни в одну церковь. Хотелось бы, чтобы вы ходили в нашу.
Вэл. Очень… любезно с вашей стороны.
Ви. В епископальную церковь Воскресения Господня.
Вэл. Угу.
Ви. Пожалуйста, разверните картину.
Вэл. Конечно. (Срывает обертку с холста.)
Ви. Это церковь Воскресения Господня. Я так ее себе воображаю. Знаете, Джейб и Лейди никогда не ходили в церковь. Я подумала, что картину надо бы повесить там, где Джейб видел бы ее, надеюсь, она поможет обратить беднягу-умирающего к Иисусу…
Вэл приставляет картину к стулу справа от прилавка, садится перед ей на корточки, долго и внимательно всматривается в нее. Ви нервно покашливает, встает, наклоняется поглядеть на холст, снова садится на место. Вэл тепло ей улыбается и снова поворачивается к картине.
Вэл (наконец). А что это вот тут?
Ви. Шпиль.
Вэл. А-а… А разве он красный?
Ви. Ну… нет… но…
Вэл. А почему вы нарисовали его красным?
Ви. О, понимаете… (Нервно и возбужденно смеется, словно ребенок.) …он таким предстал мне! Я пишу то, что мне является, а не то, что есть на самом деле. Внешность обманчива, и в сущности все не так, как видит глаз. Нужно обладать даром, чтобы видеть!
Вэл. Да. Даром. Даром, чтобы видеть… (Поднимается и нарочито серьезно кивает.)
Ви. Я пишу по видениям. Меня называют визионеркой.
Вэл. Гм-м.
Ви (с застенчивой гордостью). Именно это так нравится газетчикам в Новом Орлеане и в Мемфисе. Они называют такой стиль примитивизмом, плодом видений. Одна из моих работ представлена на экспозиции музея в Одюбон-парке, там попросили прислать еще. Но я не могу выдавать их так быстро! Нужно дождаться… видений. Нет, без… видений я писать не могу… Я без видений жить не могу!
Вэл. У вас всегда были видения?
Ви. Нет, только с тех пор, как я родилась. Я… (Умолкает, пораженная абсурдностью своего ответа. Оба внезапно смеются, потом она принимается тараторить, ее огромная грудь вздымается от волнения, она вертится на стуле, жестикулируя стиснутыми руками.) Я родилась в сорочке! Это вроде вуали, тонкая-тонкая такая паутинка на глазах. Она называется «сорочкой». Это знак того, что у человека будут видения, и они у меня были, были! (Останавливается, чтобы перевести дух. Освещение ослабевает.) Когда я была маленькой, умерла моя сестренка. Прожила всего сутки и умерла. Пришлось крестить ее в полночь, чтобы спасти ее душу.
Вэл. Угу. (Садится напротив, внимательно слушает, улыбается.)
Ви. В полночь пришел священник, а после обряда крещения подал мне чашу со святой водой и сказал: «Обязательно вылей ее на землю!» А я ослушалась. Я побоялась выйти на улицу в полночь, когда в доме… смерть! Проскользнула на кухню и вылила святую воду в раковину. Ударил гром! Раковина почернела, стала черная, как смоль!
В дверь входит шериф Талботт.
Шериф Талботт. Дорогая! Ты что здесь делаешь?
Ви. Разговариваю.
Шериф Талботт. Я на минутку зайду к Джейбу, а ты выходи и жди меня в машине. (Поднимается по лестнице. Ви встает, берет в руки картину и идет к прилавку.)
Ви. Ой, и говорю вам!.. С тех пор, как я начала писать, мой взгляд на мир переменился. Сама не могу объяснить, какое все другое.
Вэл. Не надо объяснять. Я понимаю, о чем вы. Пока вы не начали писать, все не имело смысла.
Ви. Что?.. Что не имело смысла?..
Вэл. Существование!
Ви (медленно и тихо). Да… да, не имело… Существование не имело смысла… (Кладет холст на лежащую на прилавке гитару и садится на стул.)
Вэл (встает и подходит к ней). Вы, жена окружного шерифа, живете в Двуречном графстве. Вы видели ужасные вещи.
Ви. Ужасные! Ужасные!
Вэл. Избиения!
Ви. Да!
Вэл. Линчевания!
Ви. Да!
Вэл. Разорванных на куски собаками сбежавших заключенных!
Она впервые в состоянии выразить свой ужас.
Ви. Спущенные с цепи псы!
Вэл. Да.
Ви. Рвали сбежавших заключенных!
Вэл. Да.
Ви. На куски…
Привстает и устало опускается на стул. Вэл смотрит поверх ее головы в полумрак магазина, взгляд его темнеет. Возможно, его речь звучит слишком четко. Стоит нивелировать этот эффект нерешительностью и паузами.
Вэл (отступая на шаг). Ярость не всегда внезапна. Иногда она копится долго. Смерчи рождаются медленно. Порок… разъедает сердца людские… и гниют они постепенно…
Ви. Откуда вам?..
Вэл. …известно? Сам видел и знаю!
Ви. Я тоже видела! Тоже знаю!
Вэл. Мы все это видели на представлении из первого ряда. (Садится перед ней на корточки и касается лежащих на коленях рук. Ее дыхание становится прерывистым.) И вот вы начали рисовать свои видения. Без плана, без навыка вы начали писать, словно Бог коснулся ваших пальцев. (Медленно и нежно поднимает ее руки с коленей.) Этими нежными женскими руками вы сотворили красоту в этой темной земле…
На лестничной площадке появляется шериф Талботт, он молча смотрит вниз.
Да, вы сотворили красоту! (Со странной нежностью подносит ее руки к губам. Она охает.)
Шериф Талботт (кричит). Эй!
Ви, ахнув, вскакивает на ноги.
(Спускаясь по лестнице.) Хватит дурью маяться!
Вэл отходит в правый угол.
(Обращаясь к Ви.) Выходи и жди в машине. (Пристально смотрит на Вэла, пока Ви, спотыкаясь, словно в забытьи, не выходит на улицу. Через некоторое время.) Джейб Торренс сказал мне, чтобы я хорошенько к тебе присмотрелся. (Подходит к Вэлу.) Ну вот я и присматриваюсь. (Коротко кивает. Выходит из магазина. В магазине становится темно. Когда за Талботтом закрывается дверь, Вэл поднимает картину, заходит за прилавок и ставит ее на полку, затем берет гитару и садится на прилавок. Медленно гаснет свет, отмечая смену сцен, пока Вэл под гитару поет «Райские травы».)
Картина третья
Когда Вэл заканчивает петь, по лестнице спускается Лейди. Он встает и зажигает лампочку под зеленым абажуром.
Вэл. Долго же вы там.
Лейди. Я дала ему морфий. Он, наверное, умом повредился. Говорит мне жуткие вещи, будто бы я желаю ему смерти.
Вэл. А вы уверены, что не желаете?
Лейди. Я никому не желаю смерти. Смерть – это ужас, Вэл.
Пауза. Она медленно подходит к окну. Он берет гитару и идет к двери.
Вам нужно идти?
Вэл. Уже опаздываю.
Лейди. Куда опаздываете? У вас свидание?
Вэл. Нет…
Лейди. Тогда побудьте еще немного. Сыграйте что-нибудь. У меня нервы совсем расшатались…
Вэл возвращается к прилавку и прислоняется к нему. На фоне разговора гитару еле слышно.
Какого же я сегодня дурака сваляла перед…
Вэл. Братом той девушки?
Лейди. Да… всю гордость… растеряла…
Вэл. Его сестра сказала, что приехала сюда меня предупредить. Интересно, о чем?
Лейди (садясь на стул для примерки обуви). Я ему наговорила такого, чего из гордости не надо было говорить…
Каждый из них говорит о своем. Тихо продолжает играть гитара.
Вэл. В последнее время я пару раз просыпался по ночам, сердце колотится, я ору, приходилось взять гитару, чтобы успокоиться… Почему-то не могу я привыкнуть к этому городку, неуютно мне тут, страшно, но… хочется остаться… (Резко умолкает, слышен захлебывающийся лай собак.)
Лейди. Это псов спустили с цепи, они гонятся за сбежавшим из тюрьмы…
Вэл. Беги, парень! Быстрее, братец! Если поймают, никогда тебе больше не бегать! Это… (Берет гитару подмышку и подходит к двери.) …уж точно… (Лай превращается в дикий вой.) Та-ак… Взяли его псы… (Пауза.) Рвут на кусочки! (Пауза. Лай продолжается. Звук выстрела. Вэл замирает, взявшись за дверную ручку, оглядывается на Лейди, кивает, открывает дверь. В сумерках воет ветер.)
Лейди. Погодите!
Вэл. А?
Лейди. Вы где остановились?
Вэл. В смысле?
Лейди. Где ночуете?
Вэл. В меблирашках у шоссе.
Лейди. Вам там нравится?
Вэл. Угу.
Лейди. А чем?
Вэл. Там удобная кровать, плита с двумя конфорками, душ и холодильник.
Лейди. Сэкономить хотите?
Вэл. Никогда не умел экономить.
Лейди. Сумеете, если здесь останетесь.
Вэл. Это где?
Лейди. А вот тут.
Вэл. А где тут-то?
Лейди (показывая на нишу). Там, за занавеской.
Вэл. В примерочной?
Лейди. Там есть раскладушка, на которой спала сиделка, когда Джейбу сделали первую операцию. Рядом здесь есть ванная, найму сантехника, чтобы он поставил холодный и горячий душ! Сделаю так, что вам будет удобно… (Встает, подходит к лестнице. Пауза. Вэл закрывает дверь и пристально смотрит на нее.)
Вэл (подходя к прилавку). Не люблю быть… обязанным.
Лейди. Не будете обязанным, это вы мне одолжение сделаете. Мне будет спокойнее по ночам, если в доме кто-то есть. Да. А вам это ничего не будет стоить! Сможете сэкономить деньги, которые вы платите за жилье. Сколько отдаете? Десятку в неделю? Так за два-три месяца сэкономите столько, чтобы… (Делает широкий круг рукой, издав короткий изумленный смешок.) Идите взгляните, понравится вам или нет!..
Но Вэл не двигается, он, похоже, размышляет.
Лейди (вздрагивая и обняв себя за плечи). И куда здесь тепло уходит?
Вэл (задумчиво). Наверх уходит…
Лейди. Вам с собачьей температурой не холодно, так ведь? А я мерзну! Аж синею вся!
Вэл. Да…
Ожидание становится для нее невыносимым.
Лейди. Ну так посмотрите комнатку, понравится вам там или нет?!
Вэл. Пойду посмотрю…
Он подходит к нише и скрывается за занавеской. Там зажигается свет, отчего занавеска с вычурным рисунком делается полупрозрачной: высвечивается золотое дерево с алыми плодами и белыми птицами. На улице ревет грузовик, по заиндевевшему окну проносятся всполохи света. Лейди громко ахает, достает из-под прилавка пол-литровую бутылку и бокал, ставит их на прилавок со звоном, от которого сначала испуганно вскрикивает, а затем смеется. Наливает жидкость в бокал и садится на стул справа от прилавка. Свет за занавеской гаснет, оттуда выходит Вэл. Лейди сидит неподвижно, не глядя на него; он неспешно возвращается, заходит за прилавок и ставит гитару на пол. Вид у него немного грустный, словно он испытал знакомое и ожидаемое разочарование. Он тихонько присаживается на край прилавка, берет бутылку и, задумчиво вздохнув, немного наливает себе. От холода громко скрипят половицы. Лейди внезапно спрашивает его хриплым голосом:
Лейди. Ну понравилась комнатка или?..
Вэл. Никогда в жизни не отказывался от чего-то дармового. Нравится мне там картина на стене. Известная картина, называется «Сентябрьское утро». Ха-ха! Может, мне под ней спать будет беспокойно. Наверное, свет придется включать, чтобы еще раз на нее взглянуть! Она там так съежилась от холода, что, может – ха-ха! – мне трудно будет заснуть…
Лейди. Ой, да с вашей собачьей температурой и владением собой вам для того, чтобы не спать, нужно гораздо больше!
Вэл. Я пошутил.
Лейди. Я тоже.
Вэл. Но вы же знаете, каково холостякам. Они по вечерам не только со своей тенью домой приходят.
Пауза. Лейди делает глоток.
Лейди. Вы туда к себе в меблирашку девиц таскаете, да?
Вэл. Пока нет. Но хочется чувствовать себя в этом плане свободным. Это от прежней жизни, к которой я привык. В городах я всегда работал по ночам, а если работа ночная, то живешь словно в другом месте, не там, где живут работающие днем.
Лейди. Да, знаю… представляю…
Вэл. Работающие днем и работающие ночью живут в разных городах. Названия одинаковые, а города разные. Как день и ночь. Есть что-то дикое в этих краях, о чем знают лишь «ночные» люди…
Лейди. Да, знаю!
Вэл. Мне тридцать лет! Но сразу измениться нельзя, нужно…
Лейди. Время… да…
Короткая пауза, приводящая Лейди в замешательство. Вэл слезает с прилавка и обходит его кругом.
Вэл. Вы ко мне очень добры, Лейди. Зачем вы хотите, чтобы я оставался здесь?
Лейди (вызывающе). Я же сказала, зачем.
Вэл. Чтобы коротать ночи?
Лейди. Да! Чтобы, чтобы… сторожить по ночам магазин!
Вэл. Ночным сторожем берете?
Лейди. Да, ночным сторожем.
Вэл. Вам здесь страшновато одной?
Лейди. Естественно! Джейб спит с пистолетом под подушкой, но если в магазин кто-нибудь вломится, он не сможет встать, а мне останется лишь заорать! И кто меня услышит? Похоже, у ночной телефонистки какая-то сонная болезнь! А что это вы все выспрашиваете? И смотрите на меня так, будто я что-то замышляю… Добрые люди не перевелись. Вот даже я! (Она напряженно сидит на стуле, поджав губы и закрыв глаза, дышит с громким присвистом из-за нервного напряжения.)
Вэл. Понимаю, Лейди, но… Почему вы так сидите, словно аршин проглотили?
Лейди. Ха! (Резкий смешок. Она откидывается на спинку стула.)
Вэл. Вы еще напряжены.
Лейди. Знаю.
Вэл. Расслабьтесь. (Подходит ближе.) Покажу вам кое-какие приемчики, которым меня научила одна дама-остеопат, она и меня вылечила.
Лейди. Какие приемчики?
Вэл. Как разминать суставы и кости, после чего расслабляешься, словно отпущенная струна. (Огибает стул. Она смотрит на него.) Вы мне доверяете или нет?
Лейди. Да, полностью доверяю, но…
Вэл. Ну тогда чуть подайтесь вперед, поднимите руки и сядьте боком.
Лейди выполняет указания.
Опустите голову. (Вэл поворачивает ей голову и разминает шею.) Теперь позвоночник, Лейди. (Упирается коленом ей в поясницу и с силой надавливает на нее. Лейди резко и испуганно вскрикивает.)
Лейди. Ха-ха! Звук такой, будто половицы от холода скрипят, ха-ха!
Вэл с облегчением вздыхает.
Вэл. Так лучше?
Лейди. О, да! Спасибо… большое…
Вэл (поглаживая ей шею). У вас кожа, будто шелк. И слишком светлая для итальянки.
Лейди. У нас в стране почти все думают, что итальянцы смуглые. Смуглые, но не все! Некоторые светленькие… очень светленькие… По папиной линии все были смуглые, а по маминой – светлые. Ха-ха!
Смех у нее бессмысленный. Вэл понимающе улыбается ей, а Лейди тараторит, чтобы скрыть смущение. Вэл отворачивается и устраивается на прилавке рядом с ней.
Сестра моей бабушки приехала сюда из Монте-Кассино, чтобы умереть в кругу родни. Но мне кажется, что люди всегда умирают в одиночестве… Рядом с родней или нет. Я тогда была маленькая и помню, что умирала она так долго, что мы почти забыли о ней… Она такая тихая была… Все в уголке сидела. Еще помню, что как-то раз спросила ее: «Бабушка Тереза, а что люди чувствуют, когда умирают?» Только ребенок мог такое спросить, ха-ха! Да, и помню, что она ответила: «Одиночество». По-моему, она жалела, что не осталась в Италии и не умерла в родных краях… (Впервые смотрит ему в глаза после разговора о нише.) Так, здесь есть ванная, приведу сантехника, чтобы провел горячий и холодный душ! Ну… (Встает и неловко отходит от стула. Вэл, похоже, теряет к ней интерес.) Пойду наверх, принесу чистое белье и постелю вам в нише.
Она поворачивается и быстро идет, почти бежит к лестнице. Вэл кажется погруженным в размышления, но как только Лейди уходит с лестничной площадки, он бормочет что-то себе под нос и подходит к кассе. Громко кашляет, чтобы заглушить звонок при ее открытии, хватает оттуда купюры и снова кашляет, чтобы заглушить звонок при закрытии кассы. Берет гитару и выходит из магазина. Лейди возвращается вниз со стопкой белья. В проеме незакрытой двери чернеет темнота. Лейди подходит к ней и выглядывает на улицу, вертя головой по сторонам. Затем влетает обратно, ругается по-итальянски, плечом или ногой захлопывает дверь и швыряет белье на прилавок. Внезапно бросается к кассе, со звоном открывает ее и обнаруживает пропажу. Яростно захлопывает кассу.
Ворюга! Ворюга!
Поворачивается к телефону, снимает трубку. Пару секунд держит ее в руке, затем с силой бросает на рычаг. В отчаянии бредет обратно к двери, открывает ее и всматривается в беззвездную ночь, пока не гаснет освещение сцены. Вступает музыка – гитарный блюз.
Картина четвертая
Позже тем же вечером. Немного пошатываясь, в магазин заходит Вэл с гитарой в руках, приближается к кассе и со звоном открывает ее. Отсчитывает из пачки купюр несколько штук, возвращает их в кассу, а остальное кладет в карман куртки из змеиной кожи. Внезапные шаги наверху, лестничная площадка освещается. Вэл быстро отходит от кассы, когда на площадке появляется Лейди в белом сатиновом халате. В руке у нее фонарик.
Лейди. Кто там?
Музыка умолкает.
Вэл. Я.
Лейди (направляя на него луч фонарика). О господи, как вы меня напугали!
Вэл. Не ждали меня?
Лейди. Откуда мне было знать, что это вы вошли?
Вэл. А я-то думал, что вы мне комнату выделили.
Лейди. Вы же ушли, не сказав, нравится она вам или нет. (Спускается по лестнице, не отводя от Вэла луча фонарика.)
Вэл. Я никогда от чего-то дармового не отказывался.
Лейди. Ну может, что-то вы и сказали, так что я не знала, ждать вас или нет.
Вэл. А я думал, что вы приняли мои слова на веру.
Лейди. Я никогда ничего на веру не принимаю.
Вэл делает шаг к нише.
Погодите! Я спускаюсь… (Спускается, светя ему в лицо фонариком.)
Вэл. Вы мне глаза слепите.
Он смеется. Она продолжает светить фонариком. Он снова шагает к нише.
Лейди. Постель не постелена, потому что я вас не ждала.
Вэл. Ничего страшного.
Лейди. Я принесла белье, а вас и след простыл.
Вэл. Ну да…
Она берет белье с прилавка.
Дайте сюда. Я сам могу себе постелить. Завтра вам придется подыскать себе нового продавца. (Берет у нее белье и идет к нише.) Мне нынче вечером повезло. (Показывает пачку денег.)
Лейди. Эй-эй!
Он останавливается у занавески. Она подходит к кассе и зажигает лампочку под зеленым абажуром.
Вы только что кассу открывали?
Вэл. А почему вы спрашиваете?
Лейди. Мне показалось, что минуту назад я услышала, как она звякнула, потому и спустилась.
Вэл. В этом… белом атласном халатике?
Лейди. Вы только что кассу открывали?
Вэл. Интересно, кто же, кроме меня…
Лейди. Вы или не вы, но кто-то открывал! (Открывает кассу и торопливо пересчитывает деньги. Ее всю трясет.)
Вэл. Лейди, как это вы нынче вечером не заперли деньги в сейф?
Лейди. Иногда забываю.
Вэл. Очень опрометчиво.
Лейди. Зачем вы открывали кассу, когда вернулись?
Вэл. Нынче вечером я открывал ее дважды: перед уходом и когда вернулся. Позаимствовал там немного денег и вернул обратно, а остальное себе оставил. (Показывает пачку купюр.) Мне пять раз подряд двадцать одно выпадало. С таким выигрышем можно до лета отдыхать… (Кладет деньги обратно в карман.)
Лейди. Да там кот наплакал! Мне вас жалко.
Вэл. Жалко? Меня?
Лейди. Да, вас, потому что вам никто не сможет помочь. Меня тронула ваша… непохожесть, разговоры ваши необычные… О птичках без лапок, которым приходится спать на волнах ветра… И я сказала себе: «Этот парень – птичка без лапок, и ему приходится спать на волнах ветра». Мое глупое итальянское сердце размякло, и мне захотелось вам помочь… Вот ведь дура! Получила то, чего следовало ожидать. Вы меня обворовали, пока я была наверху и собирала вам белье для постели!
Вэл направляется к двери.
По-моему, даже разочарование в вас – сущая дурость.
Вэл (останавливается и кладет белье на прилавок). Вы разочаровались во мне, а я – в вас.
Лейди (выходя из-за прилавка). Чем это я вас разочаровала?
Вэл. Раньше за занавеской не было никакой раскладушки. Вы нарочно ее туда поставили.
Лейди. Была она там! Она сложенная за зеркалом стояла.
Вэл. Не стояла она ни за каким зеркалом, когда вы мне три раза сказали сходить и…
Лейди (оборвав его). Я нарочно оставила деньги в кассе, чтобы выяснить, можно ли вам верить.
Вэл. Я же все вернул…
Лейди. Нет-нет-нет, нельзя вам доверять, сейчас я точно знаю, что нельзя. Я должна верить человеку, а иначе он мне не нужен.
Вэл. Хорошо, ладно. Рекомендаций я от вас не жду.
Лейди. Я вам дам рекомендацию. Скажу, что этот парень – жуткий трепач! Но не скажу, что честный и вкалывает. А добавлю, что ходит с оттяжечкой и разговорами мозги пудрит, пока ручонками в кассе шарит.
Вэл. Я взял меньше, чем вы мне должны за работу.
Лейди. Только стрелки не переводите. Я вас насквозь вижу.
Вэл. Я вас тоже насквозь вижу, Лейди.
Лейди. И что же вы видите?
Вэл. Точно хотите, чтобы я сказал?
Лейди. Очень хочется услышать.
Вэл. Вижу женщину не первой молодости, соскучившуюся по мужской ласке, которая наняла первого встречного, чтобы тот выполнял двойную работу без оплаты за сверхурочные… То есть днем продавец, а ночью – жеребец, а еще…
Лейди. Господи, нет! Вы!.. (Замахивается, словно хочет ударить его.) Господи, нет!.. Вы, дешевый… (С ругательствами бросается на него с кулаками. Вэл хватает ее за руки. Она несколько секунд борется с ним, затем, всхлипывая, бессильно опускается на стул. Вэл осторожно отпускает ее руки.)
Вэл. Это естественно. Вам было… одиноко…
Лейди жалобно плачет, опершись на прилавок.
Лейди. Зачем вы вернулись?
Вэл. Положить обратно взятые из кассы деньги, чтобы вы не вспоминали меня как бесчестного и неблагодарного… (Берет гитару и, мрачно кивая, шагает к двери. Лейди судорожно вдыхает, бросается к двери, опережает его и преграждает ему путь, широко раскинув руки.)
Лейди. Нет, нет! Не уходи… Я не могу без тебя!!!
Он смотрит на нее пять секунд. Ее неподдельная страстность трогает его, он разворачивается и шагает к нише… Задергивая занавеску, он оглядывается на Лейди.
…Жить! Продолжать жить!
Начало гитарной музыки: «Любовная песня Лейди». Он задергивает занавеску и включает свет, отчего та становится полупрозрачной. Через щелку видно, как он садится с гитарой в руках. Лейди берет белье и идет к нише, у самого порога неуверенно замирает, борясь со смешанными чувствами, но тут Вэл начинает так нежно шептать слова песни, что Лейди все-таки отодвигает занавеску и заходит в нишу. Вэл мрачно смотрит не нее поверх гитары. Лейди задергивает занавеску. Вычурный рисунок – золотое дерево с белыми птицами и алыми плодами – подсвечивается горящей за занавеской лампочкой. Гитара тихонько играет несколько минут, музыка кончается, освещение медленно гаснет, пока подсвеченной не остается лишь занавеска на нише.
Занавес
