Роберт Л. Тайсон
Психоаналитические теории развития

Полная версия

Ph. Tyson, and R. L. Tyson

Psychoanalytic Theories of Development

* * *

Печатается с разрешения издательства Yale University.

Все права защищены. Любое использование материалов данной книги полностью или частично без разрешения правообладателя запрещается.

© Yale University, 1990.

© Когито-Центр, перевод на русский язык, оформление, 2006.

ISBN 978-5-89353-400-9 (рус.)

ISBN 0-300-04578-6 (cloth), 0-300-05510-2 (pbk) (англ.)

Предисловие

Общеизвестно, что в современном психоанализе существует огромное множество различных теоретических точек зрения. Не к этому стремился и не этого ожидал его гениальный создатель Зигмунд Фрейд. В действительности всю свою жизнь он напряженно стремился четко определить параметры новой науки о психике и в противодействии с внешними деструктивными или выхолащивающими силами или искушениями, а также с внутренней склонностью людей к распрям сохранить целостность и единство своего предприятия.

Но нам также известна история неудачи в реализации Фрейдом этого намерения. Тяжелая и мучительная борьба привела к обособлению его одаренных последователей, пытавшихся оставить в психоанализе след собственных представлений. Создание знаменитого Комитета носителей семи колец, которые благодаря силе своей коллективной убежденности, преданности и достигнутым ведущим позициям должны были обеспечить стабильность главной психоаналитической доктрины Фрейда, своей цели не выполнило. Уже при его жизни возникла альтернативная кляйнианская метапсихология, в которой основное внимание стало уделяться самым ранним детским переживаниям в рамках диадических отношений привязанности между матерью и ребенком и господству на этой арене агрессивных влечений (или влечения к смерти). Благодаря такому расширению психологической теории и смещению в ней акцентов на переживания доэдиповой жизни кляйнианцы получили возможность работать с больными, страдающими более тяжелой патологией, чем пациенты ближайших последователей метапсихологии Фрейда, в которой делается акцент на эдиповой фазе и разрешении эдипова конфликта. По их мнению, только психоневротические пациенты, у которых развивается так называемый невроз переноса, поддаются лечению.

Дальнейшая история хорошо известна. Потом в качестве новой независимой, или промежуточной школы, занявшей некое среднее положение между фрейдистами и кляйнианцами, появилась британская школа объектных отношений с ее совершенно новой метапсихологией Эго, в которой основное внимание уделялось не разрядке влечения, а поиску объекта. Затем возникла школа Биона, развивавшая идеи кляйнианцев, и школа Лакана – исключительно французский, лингвистически ориентированный психоанализ. Да и в Америке (до того времени единственном в мире месте, где идея Фрейда о едином психоанализе продолжала осуществляться через гегемонию метапсихологической парадигмы Эго-психологии, сформулированной, как было заявлено, в русле идей, непосредственно вытекающих из разрабатывавшейся в поздние годы Фрейдом психологии развивающегося Эго) появилась психология самости Хайнца Кохута, в которой основное внимание уделялось преобразованиям нарциссизма. Существуют и другие, не столь новые направления, такие, как концепция развития Маргарет Малер, новая психоаналитическая идиома Шафера («язык действия») и т. д.

Для всех этих соперничающих теоретических направлений в психоанализе, которым мы привержены и лояльны, характерно то, что каждое из них заявляет о себе как о более пригодном для всего диапазона подвергающихся лечению пациентов и более эффективном в осмыслении симптомов и терапии по сравнению с его конкурентами. Психоанализ Фрейда, первоначально представлявший собой психологию влечений и впоследствии развившийся также в Эго-психологию, рассматривали как первый научно обоснованный психотерапевтический подход, способный объяснить природу психоневрозов и используемый в лечении всех доступных терапии психоневротических пациентов. Кляйнианцы, первоначально сосредоточившиеся на работе с детьми, а затем со взрослыми, страдавшими более серьезными нарушениями, чем простая психоневротическая симптоматика, разработали метапсихологию и вытекающий из нее терапевтический подход, который, кроме того, был объявлен лучшим (более основательным и глубоким) способом лечения также и классических неврозов. Аналогичным образом разработанная Кохутом психология самости возникла в результате соприкосновения с неразрешимыми на первый взгляд проблемами терапии пациентов с нарциссическими нарушениями личности. Однако технические приемы, а также объяснительные теоретические построения, первоначально ориентированные на понимание терапевтических нужд данного специфического сегмента психопатологического спектра – больных с нарциссическими расстройствами, – впоследствии были также объявлены более подходящими для лечения классических психоневрозов. Все дело в том, что каждое конкурирующее направление в психоанализе, какой бы узкой в рамках психоанализа ни была его исходная область исследования и применения, в скором времени расширяется и провозглашается высшей по рангу метапсихологией и наилучшей терапевтической системой для всех тех, кого психические и эмоциональные расстройства вовлекли в орбиту профессионального психоанализа.

После ознакомления с этим общим положением дел, характеризующим нашу дисциплину, загроможденную соперничающими метапсихологическими теориями, естественным образом возникает вопрос: что же до сих пор удерживает нас вместе как приверженцев общей психоаналитической науки и дисциплины? То есть что объединяет наши различные теоретические воззрения, благодаря чему все они воспринимаются как психоанализ, если говорить о принципиально разделяемых предположениях, касающихся человеческой психики, и способах, с помощью которых мы понимаем ее функционирование, и что (возможно, как обратная сторона медали) отличает всех нас от непсихоаналитических теорий душевной жизни?

Мой собственный ответ на эти вопросы, которые я более подробно рассматривал в других работах, состоит в том, что в настоящее время мы не можем прийти к единому мнению, оставаясь в рамках наших общих теорий. Я считаю, что наши метапсихологические построения на нынешней стадии исторического развития, при их слабой связи с наблюдаемыми и эмпирически верифицируемыми клиническими феноменами, выявляемыми в наших врачебных кабинетах, находятся вне сферы научного знания и поэтому пока еще представляют собой не более чем научные метафоры, хотя, возможно, и полезные в эвристическом отношении. Скорее я полагаю, что общую точку соприкосновения можно найти только в наблюдаемых и верифицируемых клинических феноменах, а также в основанной на эмпирических фактах клинической теории конфликта и компромисса, тревоги, сопротивления и защиты, взаимосвязи переносов и контрпереносов, – теории, общей для всех наших метапсихологических построений, несмотря на различия в терминологии, которые порой затемняют эту клиническую общность. В настоящее время в поспешных попытках концептуально объединить или интегрировать наши различные общие психоаналитические теории структуры и функций (а также дисфункций) психики вне общей почвы клинических фактов я усматриваю только вред, приносимый науке. На мой взгляд, системы координат этих теорий или метапсихологических построений не совсем сопоставимы, то есть они недостаточно согласуются между собой при описании одних и тех же явлений. Кроме того, все они недостаточно связаны с наблюдаемыми и, следовательно, верифицируемыми феноменами. Приверженцы этих теорий, решая свои эвристические задачи, слишком сильно и слишком абстрактно отклоняются в свою собственную метафорическую риторику, в рамках которой они мыслят и работают единодушно, но остаются вне сферы общего научного исследования, противопоставления и сравнения.

Как все эти рассуждения соотносятся с попыткой Филлис и Роберта Тайсонов – на мой взгляд, необычайно успешной – добиться на уровне основополагающих теорий развития согласованной концептуальной интеграции этого разнообразия психоаналитических метапсихологических подходов? Ведь в рамках психоанализа представители каждого из наших несхожих теоретических направлений (за исключением, возможно, школы Лакана) разработали фактически ретроспективно (а в некоторых случаях отчасти и проспективно) свою собственную теорию развития, основанную на собственной концепции видов жизненных переживаний (то есть значений, приписанных событиям). Они описывают развертывающуюся организацию личности в соответствии с собственными теоретическими представлениями о том, каким образом психика организуется в единое целое и как можно на нее повлиять с целью достичь изменений. Например, в соответствии с разработанной Фрейдом первоначальной психологией влечений фокус развития сосредоточен на трансформациях либидо на разных ступенях психосексуального развития, достигающего кульминации в надлежащем разрешении неизбежных конфликтов и амбивалентностей триадической эдиповой констелляции. С разработкой дополняющей ее Эго-психологии, нацеленной на регуляцию и управление влечениями, в центре внимания оказалось изучение функций Эго по линиям развития, предложенным Анной Фрейд, а затем расширенным и конкретизированным такими исследователями, как Шпиц, Малер и другие. Точно так же психология самости Кохута, в которой в качестве главной движущей силы развития рассматриваются трансформации нарциссизма, сфокусировалась на линиях развития связной самости, становящейся все более целостной, эффективной в достижении своих честолюбивых целей, раскрытии талантов и идеалов и устойчивой к регрессивным и фрагментирующим воздействиям. А психоаналитики, разрабатывающие теорию объектных отношений, сосредоточились прежде всего на изменении объектных отношений в процессе развития по мере того как растущий ребенок вступает сначала в диадические, затем триадические отношения и, наконец, в мультиперсональный мир все более сложных и дифференцированных объектных отношений. То есть каждое из наших различных направлений в психоанализе уделяло особое внимание разработке определенной частной проблемы в рамках общего процесса развития.

Такой ход событий привел к сбивающему с толку разнообразию психоаналитических подходов к проблеме развития, в той или иной мере соотносимых с отдельными метапсихологическими построениями. Кроме того, психологи, занимающиеся проблемой развития (яркий пример – Пиаже), приводят данные собственных наблюдений и создают теоретические построения, оказывающие влияние на наше общее понимание того, как происходит человеческое развитие. Особая (и значительная) задача, которую ставят перед собой Тайсоны, заключается в том, чтобы проследить эти различные линии развития в их взаимосвязи с отдельными метапсихологическими конструкциями в психоанализе и наблюдаемыми фактами, а также, по возможности придерживаясь этих наблюдаемых индикаторов развития различных структур – психосексуальности, объектных отношений, целостного чувства себя и идентичности, аффектов, когнитивной сферы, Супер-Эго, пола и Эго, – показать взаимосвязь всех этих аспектов как различимых, но не разных, сторон общего развития. Каждый из этих аспектов должен быть надлежащим образом понят и соотнесен со всеми другими, чтобы возникло всестороннее психоаналитическое понимание общего процесса развития.

В этом стремлении – на уровне понимания общего процесса развития как интегрированного слияния всех имеющихся направлений, каждое из которых связывается с остальными посредством собственных наблюдаемых индикаторов и близких к эмпирике клинических формулировок, – Тайсоны первыми отважились предпринять такую попытку и, на мой взгляд, преуспели настолько, насколько может преуспеть исследователь (или два исследователя) в пределах одной книги. Другими словами, они вдумчиво и скрупулезно охватили широкий спектр литературы в различных областях психоанализа и психологии детского развития. Вместе с тем, учитывая объем работы и многочисленность научных трудов, посвященных рассматриваемым вопросам, эксперты, работающие в каждой из этих областей, могут задать вопрос, не упускают ли порой авторы слишком много в своих обзорах, не затушевывают ли местами и не игнорируют ли всю сложность или предварительный характер данных и выводов, которые можно сделать на их основе. В этом смысле эти эксперты иногда могут обоснованно предъявить обвинение в том, что их собственная научная ниша в чем-то была обделена вниманием и не оценена по достоинству.

Однако главное достоинство данной книги состоит не в химерической погоне за полнотой во всех ее сложностях и тонкостях. Прослеживая истоки развития наших различных психоаналитических представлений о конкретных формах переживаний в детском возрасте, которые могут быть логически связаны с каждой конкретной теорией структуры психики, Тайсоны показывают нам, что наблюдаемые индикаторы развития, изучаемые в каждом из этих различных теоретических направлений, можно интегрировать в единую систему понимания. И это уже само по себе значительное достижение. Кроме того, содержание книги может указать путь создания действительно целостной и научной общей теории психоанализа, которая превзойдет наше сегодняшнее метафорическое разнонаправленное теоретизирование через постепенное восхождение от данных различных наблюдений, скрупулезно соотнесенных друг с другом, и продвижение к теоретическому, более эмпирически обоснованному осмыслению психического функционирования взрослых по тем же самым параметрам (влечения, объект, самость, аффект, когнитивные процессы, Эго, Супер-Эго и т. д.) в их взаимосвязи и неизбежном взаимодействии. Каждый из этих параметров находит сегодня свое соответствие в той или иной из наших несовместимых общих теорий или в тех или иных (метафорических) метапсихологических построениях.

Некоторые авторы, разрабатывающие теорию психоанализа (хороший пример – Кернберг), пытались создать интегрированную и всеобъемлющую психоаналитическую теорию через слияние отдельных концепций, например, как в данном случае, через объединение теории объектных отношений со структурной парадигмой Эго-психологии. Вполне возможно, что подход Тайсонов к этой жизненно важной для нашей дисциплины теоретической задаче окажется более перспективным именно потому, что он относится к тому уровню концептуализации, который проще ограничить условиями наблюдаемых явлений и научной проверкой в виде теоретизирования на более низком – близком к эмпирическому – уровне. Разумеется, нельзя гарантировать, что именно так и случится, но такая вероятность есть, и данная книга указывает этот путь. Предпринятая Тайсонами попытка синтеза ценна как в эвристическом, так и в образовательном отношении, но, кроме того, эту книгу можно рассматривать как по меньшей мере такое же важное начинание в работе, направленной на создание общей теории психоанализа. В этом смысле она открывает волнующие научные перспективы.

Роберт С. Валлерштейн, доктор медицины

Благодарности

Идея представить интегрированную психоаналитическую теорию развития зародилась у нас во время работы и преподавания в Лондоне, в Хэмпстедской клинике детской терапии (ныне Центр Анны Фрейд). Среди тех, чье плодотворное влияние мы испытали в этом замечательном учреждении, были Эджи Бене, Мария Бергер, Мэрион Бургнер, Дороти Барлингем, Роза Эджкамб, Анна Фрейд, Илзе Хеллман, Хэнси Кеннеди, Сара Розенфельд и Джозеф Сандлер.

С каждым новым годом студентам становится все труднее сводить воедино предлагаемый им материал, поскольку объем информации по проблеме развития все более возрастает, что было отмечено на первых научных конгрессах Всемирной ассоциации детской психиатрии и смежных дисциплин (WAIPAD) в 1980–1983 годах. Мы признательны нашим коллегам по этой организации, в особенности Элеонор Галенсон, Джастину Коллу и Роберту Эмде за содействие и поддержку наших интересов в данной области. Большое значение для нас имели также дискуссии с Джоном Макдевиттом и Маргарет Малер.

Мы многому научились у наших пациентов всех возрастов, наших студентов и наших коллег. Но, как и при цитировании литературы, мы ограничиваемся упоминанием лишь немногих из тех, кто этого заслуживает. Мы благодарны Беверли Килман за поддержку нашей работы, особенно на ранних ее этапах. Мы очень высоко ценим усилия Мартина Сильвермана, Ванна Спрюэлла, Дэвида Стайера, Эми Тайсон и Джоан Зильбах, прочитавших различные варианты книги на разных стадиях ее написания. Особую признательность хочется выразить Филиппу Спилмэну: о таком восприимчивом, настойчивом и необычайно эрудированном критике, помощнике и консультанте мы могли только мечтать! Никто из наших коллег не несет ответственности за наши ошибки или упущения. Доктор Альберт Солнит не только великодушно поддержал нашу работу, но и активно содействовал ее публикации. Гленн Миллер из библиотеки Чикагского психоаналитического института оказал ценную помощь в работе с литературой.

Последовательная, взвешенная, авторитетная, остроумная и дружеская редакторская критика Натали Альтман никогда не оставляла нас без идеала, к которому нужно стремиться; она помогла нам сделать понятными многие идеи и места в книге, которые были более трудными для понимания, чем нам казалось. Сесиль Уоттерз, обладая острым взглядом, превосходно отредактировала рукопись, а Лайза Альтман создала всеобъемлющий предметный указатель, представляющий образец полноты. Энтузиазм и знания Глэдис Топкис позволили превратить книгу из желания и мечты в реальность. Наконец, нашей благодарности более чем достойны Ким Сноу за свое бесконечное усердие, а также Лорета Крамер, Каролина Севери и Лоррейн Дуглас за стойкое терпение, проявленное ими в процессе правки многочисленных черновиков.

Введение

Эта книга возникла в ответ на запросы наших студентов. Опыт преподавания психоаналитической теории развития студентам, изучающим психоанализ и психологию, и лицам, постоянно занимающимся психиатрическим лечением детей и взрослых, показал, что не только они, но и мы сами озадачены множеством часто противоречащих друг другу и взаимоисключающих теорий и бываем завалены возрастающей массой разнородной информации о детском развитии. Когда мы сами изучали психоанализ, мы обращались к опубликованному в 1945 году всеобъемлющему труду Отто Фенихеля «Психоаналитическая теория неврозов», в котором комплексно рассматривались различные существовавшие в то время теории. В этой книге мы преследуем аналогичную цель – представить синтез психоаналитической теории развития.

Другой проблемой, с которой сталкиваются наши студенты, оказалась труднодоступность необходимой информации. Конечно, с одной стороны, имеются сборники работ отдельных авторов, а также антологии по избранным темам и монографии, представляющие частный взгляд на проблему; но, с другой стороны, фрагменты теории разбросаны по многочисленным публикациям. Поэтому вторая наша цель состояла в том, чтобы собрать воедино как традиционные, так и более новые психоаналитические теории развития личности, а также результаты современных исследований в этой области. Эти результаты, будучи рассмотрены в контексте того, что им предшествовало, приобретают дополнительное измерение, и студенты могут судить о них с большим пониманием.

Основное внимание в этой книге мы уделяем интрапсихическим процессам, то есть тому, что происходит в психике по мере ее развития. Хотя большинство современных исследований развития сосредоточено на изучении интерперсональных отношений, наше внимание направленно на выяснение того, каким образом чувства и ощущения, возникающие в процессе межличностного взаимодействия, оказывают влияние на возникновение и особенности функционирования интрапсихических структур.

В нашей попытке интегрировать теории развития личности мы вначале обращаемся к тем идеям Фрейда, которые выдержали проверку временем. Мы делаем это с целью проследить происхождение современных теорий. Если данные указывают на то, что Фрейд ошибался, мы приводим эти данные. Наша позиция определена в первую очередь Эго-психологией, особенно структурной теорией, а также концепциями, относящимися к периоду, который Валлерштейн (1988) назвал эпохой пост-Эго-психологии, когда теории Эго-психологии стали постепенно обогащаться идеями и понятиями, происходящими из других областей как в границах психоанализа, так и вне их. Наибольшее влияние на нас оказали идеи, которые мы сочли полезными с клинической точки зрения, понятными и логически последовательными при использовании в обучении и в повседневной практике анализа детей, подростков и взрослых.

Чтобы изложить этот интегрированный подход, нам пришлось проанализировать огромное множество частных фактов, а также широкий спектр теоретических предположений, клинических и экспериментальных данных. Чтобы прийти при этом к видению единого целого, мы использовали организующую систему, в которой идеи Пиаже, Шпица и Анны Фрейд сочетаются с современными представлениями, относящимися к общей теории систем в изложении фон Берталанфи.

Поступая таким образом, мы пришли к выводу, что развитие – это непрерывный и в то же время прерывающийся процесс, включающий в себя большое число взаимодействующих, взаимосвязанных систем (или структур), каждая из которых имеет свою собственную последовательность развития и каждую из которых необходимо рассматривать в сопоставлении с развитием остальных. Мы описываем последовательность развития всех основных одновременно развертывающихся систем^[1], составляющих личность человека. При их описании мы придерживаемся того, что ни одна фаза развития не является определяющей с точки зрения конечного результата и ни одна из систем не является вышестоящей по отношению к другим.

Мы признаем, что этот взгляд на развитие восходит к раннему представлению в психоанализе о важности детских переживаний в становлении взрослой личности. С самого начала реконструкции прошлого человека являлись ключевым моментом для психоаналитического метода лечения, а этот генетический подход занимал центральное место в психоаналитических формулировках. И только когда аналитики осознали, что генетические реконструкции приводят к искаженному представлению о развитии, они стали уделять больше внимания самому процессу развития.

У концепций развития своя эволюция, которая соответствует истории психоанализа. Аналитики, уделявшие вначале основное внимание развитию инстинктивных влечений и эдипова комплекса, в дальнейшем разработали множество альтернативных теорий для осмысления человеческого развития.

Некоторые их этих теорий подвергались критике из-за того, что они отдавали первенство одним аспектам развития в ущерб другим. Интегрированный подход уменьшает опасность упрощенческого редукционизма или необоснованных выводов о влиянии ранних переживаний на последующую патологию. Изучение психопатологии внесло огромный вклад в наше понимание нормального развития, но сейчас идет работа в обратном направлении. Мы надеемся, что наши усилия прояснят всю сложность процесса развития, а также создадут систему координат, в рамках которой удастся согласовать между собой различные точки зрения. В таком случае детальные и точные сведения о «нормальном» развитии станут основой для более детального и глубокого понимания отклоняющихся и патологических проявлений в поведении человека и в отношениях между людьми и создадут возможности для их раннего выявления и предупреждения, а также для более эффективного вмешательства.

Эта книга начинается с истории взглядов на развитие в психоаналитической теории, за этим следует разъяснение процесса развития и описание используемого нами подхода. Далее мы представляем и обсуждаем вопросы, вызывающие наибольший интерес, и результаты исследований в психоаналитической психологии развития в следующих областях: психосексуальность, объектные отношения, аффект, когнитивные процессы, Супер-Эго, пол и Эго.

Мы предпочли такую форму представления нашего материала традиционному хронологическому изложению (по стадиям психосексуального развития), чтобы подчеркнуть широкий спектр взаимодействующих факторов, вносящих свой вклад во внешне проявляющееся поведение человека в любом хронологическом возрасте и показать важность каждой системы для процесса развития. Таким образом, в нашем подходе делается акцент на взаимосвязанности и процессе, а не на возрасте индивида, и мы отходим от понятия специфичности психосексуальной или либидинозной фазы. Опыт показывает, что преимущества такого подхода перевешивают его недостатки, связанные с частичным наложением материала и повторами. Вместе с тем автономность всех этих систем создала нам определенные трудности в построении книги. Мы не скрываем, что при ее написании имелись некоторые сомнения – например, должна ли глава о развитии Супер-Эго предшествовать главе о половом развитии или следовать после нее, должно ли развитие Эго освещаться раньше, чем вопросы развития Супер-Эго и пола. Но наши сомнения лишь усилили нашу уверенность в преимуществе рассмотрения человеческой личности с точки зрения взаимосвязанных, взаимодействующих систем. Каждая система опирается на все остальные, и, таким образом, каждая глава опирается на понятия, содержащиеся в других главах. Поэтому мы не могли избежать частичного предвосхищения, повторения и совпадения материала.

Поскольку при описании процесса развития были использованы многие концепции и стадии развития, в помощь читателю мы схематически изобразили различные циклы развития в обсуждаемых нами сферах личности. Эта схема представлена в конце второй главы. Разумеется, такая графическая схематизация содержит опасность чрезмерного упрощения; наше намерение заключалось лишь в том, чтобы облегчить интегрированное восприятие огромного множества данных.

Новички в психоаналитической терминологии часто оказываются сбитыми с толку разными значениями того или иного термина. Чтобы не прерываться и не перегружать текст разъяснениями, мы составили словарь, где даются краткие определения некоторых терминов в соответствии с тем, как мы их используем.

Для простоты мы везде используем местоимение «он». Из текста становится ясно, что это не означает, что развитие мужчины является моделью развития человека как такового. Этими же соображениями продиктовано использование нами слова «мать» по отношению ко всем лицам, осуществляющим уход за ребенком.

В этой книге объединены наши собственные представления и точки зрения других авторов. В основном мы цитировали наиболее знакомую нам литературу. Нам заранее было понятно, что осветить всю имеющуюся литературу по этой теме невозможно, а потому некоторые превосходные работы в этой области нами были не упомянуты. Если нам не удалось отдать дань уважения тем, кто этого, безусловно, заслуживает, то это упущение было непреднамеренным.

Ф. Тайсон и Р. Тайсон