Татьяна Устинова
Зимняя коллекция детектива
– Не пойдешь!
– Я руководитель группы, и я запрещаю…
– Какой ты, на фиг, руководитель? Все из-за тебя! Под ноги бы лучше смотрел!
– Хорош лаяться, мужики, – подал голос Сергей Васильевич. Он устраивал место под костер. – А ходить по одному не годится. Ветер поднимается.
– И чего?! Ждать, когда метель начнется?! – возмутился Петечка.
– Метель, может, и не начнется, но ветер подозрительный какой-то.
– Вот именно! Надо сейчас идти!
– Я запрещаю!
– Плевать я хотел на твои запреты!
– Мальчики, – пропищала Женька «девочкиным» голосом, – ну что вы ссоритесь? Ну как получилось, так и получилось! Ну завтра дойдем! А что?
– А то, что и завтра мы никуда не дойдем!
Весь оставшийся день, который показался всем странно коротким, Алла Ивановна и Сергей Васильевич, сидя на снегу голова к голове, собирали Володину лыжу, как хирурги раздробленную кость. На куске тряпки рядом с ними были разложены клей, бинты и еще какие-то штуки. Костер горел, и время от времени над ним грели клей, который то и дело застывал. Степан остервенело рубил дрова, притаскивал и складывал, Петечка бесился и грыз ногти, Диман кипятил воду, и ее пили просто так, без чая и сахара, которых было мало, «на одну ночевку», как сказала Алла Ивановна, и ветер, проклятый ветер поднимался!
Ближе к ночи стало понятно, что метель все-таки придет. Она уже совсем близко.
Алла Ивановна обошла палатку, проверяя растяжки. Когда Сергей Васильевич снизу вверх вопросительно кивнул ей, она только пожала плечами. Еды на ужин было мало, вдвое меньше обычного. Сергей Васильевич, назначенный в самом начале похода «завхозом», сказал хмуро, что еду нужно приберечь… на всякий случай, мало ли что, может, одной ночевкой дело не обойдется.
Петечка, которого колотило от холода, объявил, что никакого «всякого случая» не будет, и завтра утром он уйдет в Галыгино, и наплевать ему сто раз на метель, а Володя, баюкавший свою ногу, велел ему заткнуться.
– Да если б не ты, мы бы уже давно!.. – завел было Петечка.
– Так, все, закончили, – вдруг приказала Алла Ивановна таким голосом, что даже Диман, пытавшийся дремать, вынырнул из своей куртки и посмотрел с удивлением, а Женька перестала ложкой хлебать из железной кружки теплую воду. Она говорила, что так вкуснее, больше похоже на суп или на чай. – Положение у нас сложное. Мы все должны это осознать прямо сейчас. Лыжу вроде собрали, до утра она подсохнет и какое-то время продержится. Ну, будем на это надеяться. Плохо, что до Галыгина почти все время в горку! Если завтра мести будет не слишком сильно, попробуем пойти. Если нет, придется ждать погоды.
– Какой погоды? – спросил Петечка, и губы у него задрожали. – А если ее неделю не будет, этой погоды?!
– Значит, неделю будем ждать.
– Мы за неделю с голоду сдохнем!
– За неделю не сдохнем, – отрезала изменившаяся до неузнаваемости Алла Ивановна. – С холодом хуже. Топлива мало, а в метель снаружи костер не разведешь. Придется экономить.
– Нет, ну это свинство, – плаксиво сказала Женька. – Как хотите!.. А вдруг мы все перемерзнем? А вдруг нас волки съедят? Здесь же наверняка кругом волки!
– Дура, – тихо, но отчетливо выговорил Диман, опять зарываясь в свою куртку.
– Нам нельзя сейчас ссориться, – и Алла Ивановна, дотянувшись, потрепала Женьку по плечу, как будто утешила, хотя чего утешать, всем ясно, что она дура! – Вот, бог даст, доберемся до Галыгина, и там поссоримся хорошенько. А сейчас нельзя.
– А что вы командуете-то? – спросил Степан из своего угла. – У нас руководитель отряда есть, чтоб ему!..
– Ивановна права, – поддержал Сергей Васильевич. – Давайте лучше песни петь.
– Ну, ясное дело, – констатировал Петечка. – Государственный переворот. Теперь пиши пропало, старперы будут учить нас жизни.
– Да не жизни, – с досадой сказала Алла. – Выживанию. Это совсем другое дело.
– Вы что? Совсем чокнутая?! Тогда каркали, сейчас каркаете! – взвился Петечка. – Какое еще выживание! Ну, переночуем, черт с вами, хотя надо было днем в Галыгино за людьми идти, а завтра…
– Завтра будет завтра, – перебила его Алла.
Марина зашевелилась и подобралась к Володе, который все держался за ногу.
– Больно тебе?
Он скосил на нее глаза и кивнул.
– Я тебе сейчас обезболивающее уколю. Поспишь.
– Марин, – начала было Алла Ивановна, но та уже открывала рюкзак.
– Посветите мне.
– Марин, лучше бы завтра…
– Я врач, – отрезала та, – мне видней.
Ночь тянулась долго и трудно. Палатку трясло от ветра, как будто под ней работал дизельный движок, и Петечке, который все не мог согреться, в мутной дреме привиделось, что он едет в тряском вагоне, который тащит по рельсам бодрый чумазый дизелек, и это было так чудесно! И какая-то печка приснилась ему с раскаленным докрасна зевом, чугунная дверца покачивается, и еще почему-то кусок сала, а рядом кирпич черного хлеба, и можно сколько угодно съесть этого хлеба с салом!..
Петечка вздрогнул, потому что рядом неловко повернулся и застонал Володя – он спал, Маринина ампула, видно, подействовала! И Женька спала между Аллой Ивановной и Мариной, посвистывала носом.
Утром выбраться из палатки оказалось почти невозможно – снегу намело, фартук не отстегнуть. Сергей Васильевич долго с ним возился. Он первым выполз в тусклый свет, в круговерть метели и ветра, за ним полезла Алла Ивановна.
– Женька, вставай, – велел Петечка, потому что ему было завидно, что никчемушная девица спит как ни в чем не бывало, и слегка пнул ногой ее спальник. – Группа, подъем!
– М-м-м, – замычала Женька и завозилась, поглубже зарываясь в спальник. – А что, уже утро? Хочу кофе! И банан! И яблоко! Петечка, у тебя есть яблоко?
– Володь, как нога? – Это Марина спросила. Она стояла на коленях посреди палатки и пыталась пригладить волосы, торчавшие в разные стороны. Петечка в этом приглаживании увидел ложь и фальшь – красоту она наводит! Кому тут какое дело до ее красоты?!
– Лучше, лучше нога, – торопливо сказал Володя. – Все почти нормально!
Алла Ивановна задом вползла в палатку, вжикнула «молнией». Вместе с ней вполз холод и запах свежего снега.
– Ну, не так все ужасно, как могло быть, – бодро объявила она. – Метет, конечно, но ничего такого!..
– Какого такого?! – Петечка рывком натянул непромокаемые штаны поверх двух шерстяных, в которых спал. – Идти нужно. Прямо сейчас.
– После завтрака пойдем, – сказал Володя. – Где Василич?..
– Снаружи. Костер разводит.
– Диман, крикни ему, пусть паек всем выдаст.
– Вроде подсохла, – Алла осмотрела лыжу. – Может, будет держать.
– Алла Ивановна, – на ухо ей сказал Степан. – Вы же понимаете! Мы не дойдем. Вам нужно оставаться, а я за помощью.
Она ничего не ответила, продолжала осматривать лыжу.
– Другого выхода нет, – продолжал Степан.
– Нужно искать выход, – она аккуратно отложила лыжу.
– Вы о чем? – настороженно спросил Володя. Нога у него сильно отекла, стала похожа на бревно, и ему страшно было подумать, что сейчас придется подниматься и идти – много километров по снегу.
Он руководитель группы. Он должен.
Он отвечает за людей.
Самоуговоры не помогали. «Отвечать за людей» он умел – так ему казалось в московском офисе, и в характеристике, данной ему именитым психологом, было сказано, что у Владимира Кравцова присутствуют «ярковыраженные лидерские качества». В палатке посреди гор Приполярного Урала с распухшей, похожей на бревно ногой, голодный, замерзший Володя вдруг понял, что «отвечать за людей» он не может, а главное, не хочет!
Он хочет, чтоб его спасли – эти люди или какие-то другие, не важно. Чтобы вдруг кто-нибудь взмахнул волшебной палочкой и оказалось, что все позади.
Крибле, крабле, бумс!.. И он уже в Москве, в чистом, теплом и просторном медицинском кабинете, и над ним склонились заботливые врачи, и ему больше ничего не угрожает, и нужно только принимать заботу и внимание, которые все вокруг готовы оказывать!
Выходит, он слабак и тряпка. Так выходит?!
Но рассердиться на себя тоже не получалось. Для того чтоб сердиться, нужны силы, а их почти не осталось, последние забирала боль, с которой тоже приходилось бороться.
А если он здесь погибнет? Если он так и останется в этой чертовой палатке, а остальные уйдут?! И весной случайная экспедиция найдет его останки, объеденные волками и медведями?!
– Я сейчас тебе еще укол сделаю, – сказала Марина и осторожно вытерла ему лоб, на котором выступила испарина. – Потерпи немножко.
– Марин, побереги обезболивающее. Послушай меня, я знаю, что говорю!
– Я тоже знаю, что делаю, Алла Ивановна!
На завтрак были галеты с крохотным кусочком сливочного масла и замерзший каменный паштет, который Сергей Васильевич выколупывал из банки большим охотничьим ножом.
– Вкусно! – сказала дура-Женька, слизывая паштет. – Вернусь домой, куплю себе десять банок и сразу съем!.. Вот будет красота!
– Понос у тебя будет, а не красота. – Диман разом проглотил свою порцию и разозлился – еда уже кончилась, а он даже не заметил, что она была.
– А ночью волк приходил, я слышала! – похвасталась Женька. – Правда-правда! С той стороны. Терся о палатку. А может, медведь.
– Если бы медведь приходил, нас бы уже не было, – мрачно отозвался Степан.
– Почему? – перепугалась дура.
– Сожрал бы, – объяснил Степан и обвел глазами людей. – Мужики, давайте решать, чего делать будем.
– Вы как хотите, так и решайте, а я в Галыгино пойду. С меня хватит, – заявил Петечка.
– Ты, Петь, не горячись, тут как следует подумать надо. – Сергей Васильевич аккуратно приладил отогнутую жестяную крышку, а банку припрятал. Диман проводил ее глазами и тяжело сглотнул. – Если дальше метель разойдется, идти нельзя, а прогноза мы не знаем. И одному – куда?.. Всем вместе надо.
– Да как вместе, если у нас, блин, инвалид?!
– Предлагаю нам с Василичем пойти, а остальным остаться. Мы без рюкзаков в два счета до людей добежим, – и Степан твердо посмотрел на Володю, который собрался возражать. – Ну что, что?.. Какой из тебя ходок? Ты хоть сейчас-то логику включи!.. Командир, тоже мне…
Сергей Васильевич облизал ложку, осмотрел ее со всех сторон, вытер о штаны и сунул за ремень.
– Я не пойду.
– Как?!
– Ребят, – это Алла Ивановна вступила, ясное дело! – Во-первых, для начала нужно попробовать всем вместе дойти. Ты как, Володь? Сможешь?
– Смогу, – сказал тот, хотя был абсолютно уверен, что не сможет, и ему показалось, что все это поняли.
– За помощью посылать надо самых опытных. Опытных у нас…
– Сами, что ли, набиваетесь? – Петечка от отчаяния, что его не берут, не берут в Галыгино, до которого рукой подать, а там люди, печка, дизелек и сало с хлебом, чуть не рыдал. Он чувствовал близкие слезы, злые, горячие, даже голос у него изменился. – Я все равно уйду, уйду!..
– Ну и сгинешь.
– Я не сгину! Это вы тут все!..
– Петь, ну чего ты? – «девочкиным» голосом спросила Женька, придвинулась к нему и взяла за руку. – Чего ты злишься-то так? Ну, подумаешь, метель, она же не навсегда! Переждем да и пойдем себе, как раньше! А сейчас отдохнем пока…
Петечка вырвал руку.
– Тебе надо, ты и отдыхай, а я пойду!
– Володя, давай попробуем ботинок надеть и на лыжи встать, – предложила Алла Ивановна как ни в чем не бывало, и Петечка понял, что все будет так, как они скажут – она и Сергей Васильевич, – и их придется слушаться! И Степан это понял, и Володя.
На попытку приладить ботинок и лыжи ушло довольно много времени. Сильно мело, снег набивался в нос и рот, лепил под воротники и шапки, пальцы, стоило только сдернуть перчатку, моментально стыли, как будто их судорогой сводило.
Кое-как поставив Володю на лыжи, попробовали двигаться, и вначале даже получилось!..
– Василич, вы идите потихоньку, – прокричала Алла Ивановна, отворачиваясь от снега, – а мы лагерь свернем и догоним! Только направление держите!
– До темноты все равно не успеем!
– С богом!..
Лагерь свернули в мгновение ока, как будто от этого зависела жизнь, и двинули – первый Степан, последняя Алла Ивановна, подгонявшая никчемушную Женьку. Володю и Сергея Васильевича догнали быстро, идти они почти не могли. Обезболивающее действие Марининой ампулы заканчивалось, Володя старался терпеть, и все силы у него уходили на эти старания.
– Сколько мы прошли?
Алла махнула рукой.
Попробовали по-вчерашнему – Володя в середине, по бокам Степан и Диман, волочившие его под руки. Так шли еще какое-то время, медленно, монотонно, ничего не менялось перед глазами, только снег на земле, на небе и в воздухе.
Только снег, и больше ничего.
Потом вдруг Диман нелепо взмахнул руками – палка отлетела в сторону – и пропал.
Никто ничего не понял.
– Там вроде овраг! Он в овраг скатился!
– Стоп! Всем стоп!..
– Володя, стой на месте и не двигайся! Степа, держи его!..
– Дима-а-а! Дима! Где ты?!
Алла Ивановна сбросила с плеч рюкзак, подобралась, осторожно перебирая лыжами. Они тонули в свежих сугробах.
– Я здесь. Я жив.
– Встать можешь?!
Алла начала шаг за шагом спускаться по откосу, за ней, ступая по ее следам, двинулся Сергей Васильевич.
Петечка подошел поближе к Степану.
– Ты что, не видишь, куда прешь?! Походник чертов!
– Ничего я не вижу, – огрызнулся Степан, на котором, тяжело дыша, висел Володя. Он то и дело прикрывал глаза, подтягивал ногу, как раненая собака, и казалось, что он вообще ничего не понимает.
– Они нас угробят, ты понимаешь или нет?! – опять заорал Петечка. – Они нас всех угробят! За подмогой надо идти, а не ковыряться тут!
– Может, все же Диме помочь? – влезла Женька. – Он же такой большой! Как он вылезет?
– Там без нас помощников хватает! Все! Я ушел!
– Стой, куда, придурок?!
– Я не желаю тут с вами сдохнуть! Я пока в своем уме!
Тут на уровне их ног показались две головы – совершенно одинаковые головы в капюшонах, шапках, застегнутые почти до глаз.
– Мужики, помогите!
Степан стряхнул Володю, который тут же сел в снег, и вдвоем с никчемушной Женькой за руки они вытащили Димана. Следом выбралась Алла.
– Димочка, ты не ушибся?
– Я лыжу потерял.
– Как?!
– Отстегнулась и уехала, как, как!..
– Там Сергей Васильевич ищет, – бодро сказала Алла Ивановна. – Слава богу, руки-ноги целы.
– Мы все тут замерзнем.
Они повернулись и посмотрели.
Володя сидел на снегу, закрыв глаза, и вид у него было неважный.
– Мы все замерзнем до смерти.
– Володя, ну что ты говоришь?.. Ну конечно, мы не замерзнем! Мы костер разведем, тепло будет, – сказала Женька.
– Заткнись, дура, – сквозь зубы велел Степан. – Так. Я иду за помощью. Кто со мной?
– Я! – моментально отозвался Петечка и скинул рюкзак.
– Хватит дурака валять, – жестко сказала Алла Ивановна.
– Мы не собираемся торчать тут и ждать, когда вы нас погубите! Мы уходим.
– Этого нельзя делать.
– Все, поруководили – и хватит! Теперь моя очередь. – Степан весь преобразился, подобрался, подтянул завязки на штанах, поглядывая на Петечку. – Если будешь отставать, возвращайся. Засеки направление. Я с тобой возиться не буду, некогда мне.
– Я не отстану.
Марина, присев на корточки, щупала Володину ногу. Он не открывал глаз.
– Ставьте палатку и ждите подмогу, – продолжал Степан. – Все, я ушел.
– А как же мы? – спросила Женька «девочкиным» голосом. – А если на нас волки нападут?..
– Не нападут!
И они ушли!..
Какое-то время, очень недолго, в метели маячили красные куртки, а потом исчезли, растворились.
Из оврага показался Сергей Васильевич с лыжей в руке.
– Глубоко зарылась, – кряхтя выговорил он, выбираясь. – Ты, Диман, видать, когда падал…
Он оглядел притихших людей.
– Е-мое!.. Ушли?! Ал, ты куда смотрела?! Пропадут ведь теперь!
– Мы все пропадем, – сказал Володя. – Точно!
– Так, поднимайся, парень, и двинем потихонечку! Давай-давай!..
– Я не могу.
– Чего там не могу, когда надо! Дим, лыжу-то надевай! Рюкзаки бери. Вот козлы, налегке ушли, всю снарягу бросили!.. Ах ты, мать честная! А если ночевать придется? Ни топоров, ни спичек не взяли! Ал, куда смотрела?!
И тут истошным голосом завопила Женька.
– Волки-и-и!.. Волки-и-и!!!
Марина качнулась и повалилась в снег. Диман схватил палку и занес ее над головой. Сергей Васильевич молниеносным движением выхватил нож. Алла бросилась к Женьке.
– Волки-и-и! – кричала та. – Спасите-е-е!
Крупный волк неторопливо и как-то вальяжно трусил довольно далеко, на границе видимости, почему-то почти не проваливаясь в снег. Остановился, подумал и повернул в их сторону. Тут он увяз, но все равно приближался стремительно, как будто плыл саженками.
– Спасите! – пикнула Женька.
– Тихо! Он не подойдет. Нас много.
Тем не менее волк приближался. Марина вскочила и стала тащить Володю, который изо всех сил старался встать, но у него не получалось.
– Я боюсь его, боюсь!
– Фу ты! – вдруг выдохнул Сергей Васильевич и опустил руку. – Ох ты…
– Это не волк, – быстро сказала Алла. – Это не волк, ребята, это собака!..
Невиданный зверь сделал еще прыжок и остановился. Вильнул хвостом и двинулся снова, ныряя в снег.
– Собачка, – пролепетала Женька и всхлипнула. – Ты правда собачка?
Пес приблизился, снова повилял хвостом, как будто приветствуя, обошел людей – они сторонились и смотрели на него во все глаза.
– Выходит, жилье близко? – сама у себя спросила Алла Ивановна. – Иначе откуда в лесу собака?
Пес фыркнул, мотнул башкой и ринулся прочь по целине, туда, откуда пришел.
– Собачка! – закричала Женька. – Постой, ты куда? Отведи нас к людям!
– Жень, не голоси, – велела Алла. – Подождем, посмотрим.
– Ушел, – прошептала Марина. – И этот тоже нас бросил.
Все молчали, смотрели зверю вслед.
– Странное дело.
– А может, это наши уже дошли? Может, тут все рядом? – затараторила Женька. – А? Люди, трактора, собаки! Может, они сейчас тоже придут?
Метель, от которой ломило в глазах и звенело в ушах, и больше ничего и никого не было видно, сколько они ни всматривались.
Нужно продолжать двигаться, но все как-то разом обессилели, даже разговаривали с трудом.
– Это из-за меня, – мрачно сказал Диман. – Надо было под ноги смотреть.
– Какая теперь разница.
– Ну он же вернется? Собачка вернется?
– Мы не знаем. Собираемся и пойдем потихоньку.
Никто не заметил, как из метели вынырнул лыжник – самый обыкновенный лыжник в красном комбинезоне, шапке и очках, как будто совершавший здесь, в уральских горах, увеселительную прогулку. Сквозь метель он двигался свободно и спокойно, а перед ним бежал давешний пес!..
Женька увидела их первыми, стала хрипеть, давиться и показывать рукой, люди оглянулись и замерли.
– Здрасте, – прокричал человек издалека, подошел, как-то по-особенному ставя лыжи, и задрал на лоб очки. – Откуда путь держите?
Какое-то время все таращились на него, как будто с неба спустился марсианин, и понятно, что это именно марсианин, но все страшно рады его видеть, а потом разом заорали:
– Мы в походе! Уже десять дней! Мы рацию утопили!
– У Володи растяжение и лыжа сломана! Идти не может!
– Мы в Галыгино идем! И у нас еда почти кончилась!
– А вы откуда? Здесь что, жилье поблизости?
Лыжник слушал совершенно спокойно, пес крутился возле него, махал хвостом.
– Надо нам поторапливаться, – сказал лыжник как ни в чем не бывало, когда все перестали орать, – штормовое предупреждение еще вчера объявили. У вас… только один ранен?
– И еще двое за подмогой ушли.
Лыжник присвистнул. Сергей Васильевич выпростал из перчатки руку и протянул лыжнику.
– Здрасте. Сергей Васильевич меня зовут.
Лыжник тоже стянул перчатку и пожал его руку.
– Марк. Давно ушли?
– Да уж… с полчаса. В сторону Галыгина. Компас у них с собой, а рюкзаки они бросили. Если метель их застанет, плохо дело, заночевать не смогут…
Лыжник по имени Марк подумал немного и подозвал свою собаку.
– Вик, домой! Домой, Вик.
Пес как ни в чем не бывало повернулся и, извиваясь в снегу, стал большими прыжками уходить в метель.
– Он не заблудится? – спросила глупая Женька. Всем было страшно, что собака уйдет, и этот человек уйдет тоже, и они опять останутся одни.
– Не заблудится, – Марк мельком улыбнулся. – Тут все близко.
– Как близко?!
– До лыжни метров двести, и по лыжне два восемьсот.
– До какой… лыжни?
Не отвечая, Марк присел на корточки перед Володей, осмотрел его ботинок и лыжу и вдруг сказал:
– Склеена хорошо, отлично просто!.. Ну, пошли.
– Откуда тут лыжня? – спросила Алла Ивановна. – Вы… точно знаете? До Галыгина пятнадцать с гаком, а вы говорите два!
– Два восемьсот, – поправил Марк. – До нашего кордона. До Галыгина не дойти, через перевал сейчас никак.
– Так наши в Галыгино ушли!..
– Догоним, – сказал Марк. – Догоним и вернем, не беспокойтесь.
Профессиональным движением он сдернул с плеча двустволку, на которую никто поначалу не обратил внимания, выстрелил в воздух и – оп-ля! – двустволка как будто сама по себе вернулась ему за спину.
– Ой! – Женька зажала уши ладонями. – Ой, как громко!
– Это хорошо, что громко, – успокоил ее Марк. – Зато кому надо, все услышат. На всякий случай. Хотя Вик Кузьмича и так приведет.
– Я не могу идти, – сказал Володя. – Я не могу, понимаете?
– Вставай, – велел ему Марк. – По целине потерпишь, а там легче будет. Ну, давай, давай!..
Он говорил и двигался столь уверенно, и ни у кого не возникло сомнений в том, что все будет именно так, как он говорит.
– Парень, бери рюкзак. И ты, Сергей Васильевич!
– А Володю кто поведет?
– Сам пойдет, – сказал Марк. – А я помогу немного. Растяжение, подумаешь!
– Откуда вы знаете? Вы что, врач? – пробурчала Марина. Ей казалось, что очень уверенный в себе спасатель по имени Марк не верит или не понимает, что Володе больно, на самом деле больно!
– Я не врач, но это не важно. Пошли!
И они пошли!..
Марк вел Володю, держа обе свои палки в одной руке, они шли, почти обнявшись, в ногу, равномерно покачиваясь, и Марина, которая смотрела им в спины, все боялась, что Володя упадет.
Но он не упал.
Совершенно неожиданно лыжи перестали проваливаться, и это было так странно – как будто они из воды выбрались на сушу! Не утонули, а, наоборот, спаслись!
– Ну, вот и лыжня, – сказал Марк как ни в чем не бывало. – Сейчас Кузьмича дождемся, и я за вашими отщепенцами сбегаю.
– Как… сбегаете? – спросил Диман.
– Откуда здесь лыжня? – спросила Алла.
– Володя, ты как? – спросила Марина.
– А ваша собака точно не заблудится? – спросила Женька.
Марк палкой показал куда-то в лес.
С горки сквозь снег несся пес, белый хвост мотался в метели, а следом мчался еще один лыжник!..
Он не шел, а именно мчался, снежные вихри крутились за ним, и Алла Ивановна вдруг заплакала громко, изо всех сил.
Это было так неожиданно и так странно, что вся группа уставилась на нее.
– Ничего, ничего, – выговорила она и вытерла глаза рукавом. – Это я… так.
Человек подкатил, затормозил, «плугом» сведя концы лыж, поднял очки на лоб и спросил будничным тоном:
– Ты чего стрелял, Марк?..
– Один ногу растянул так, что идти не может, а еще двое в Галыгино ушли.
– Давно?
– Полчаса или чуть больше.
Они говорили, одновременно в четыре руки развязывая и открывая рюкзак, который принес второй. Туристы стояли, обступив их, безвольные и обессиленные. Алла Ивановна шмыгала носом.
В мгновение ока спасатели вытащили и раздали крохотные бутылочки, велев всем выпить. Все послушно выпили. В бутылочках была какая-то гадость, похожая по вкусу на фруктовый кисель. Из аптечки извлекли шприц.
– Что это? – встрепенулась Марина.
– Блокада. Чтоб ваш раненый до дома дострадал.
– Я утром ему колола анальгизин и…
Тут Марк и его напарник засмеялись – и Марине опять показалось, что смеются они обидно и именно на Володин счет!
– Анальгизин – это так, для самоуспокоения. А мы сейчас уколем, чтоб идти можно было!
– Давай сюда конечность, парень!
Марк всадил в Володину голень шприц прямо сквозь многочисленные штаны. Тот дернулся.
– Терпи, ну что ты? – укоризненно сказал второй, забрал шприц и аккуратно убрал обратно в рюкзак. – Сейчас быстрее ветра побежишь. Одно дело, что в подъем.
– Да какой там подъем, Кузьмич.
– Да какой ни есть, а они, видишь, все раскисли.
– Мы дойдем! – «девочкиным» голосом пообещала Женька.
– Вот ты умница какая! – похвалил Кузьмич. – Конечно, дойдем, никуда не денемся.
Моментально они собрали рюкзак и поменялись – Марк отдал напарнику ружье, а тот ему рюкзак и рацию. Потом Кузьмич выдернул откуда-то карту.
– Вы с гавриками где расстались? В картах кто понимает?
Алла подошла к нему и Сергей Васильевич тоже.
Карту трепало ветром.
– Ночевали мы вот здесь, а ушли они… Алла, глянь… Вот отсюда. Это овраг, да?
– По-моему, да. Мы после них совсем немного прошли!
– Так это рядом все.
– Не-ет, – протянула Женька. – Это же, наоборот, далеко! Ну что вы?!
И дядьки посмотрели на нее с жалостью, как на убогую.
– Володя, – вмешалась Марина, на которую никто не обращал внимания, а ей хотелось, чтобы обращали. – Ты можешь идти?
– Могу.
– Точно?
Вместо ответа Володя оттолкнулся палками и прошел немного.
Кузьмич почесал бровь.
– Да по лыжне одно удовольствие!.. Хоть снежком и присыпало маленько.
– У него же нога…
– А у меня две, – сказал Кузьмич обидно. – Марк, ты… того. Отсюда влево забирай, их как пить дать влево снесло. Где вещи?
– Какие вещи?
– Гавриков ваших!
Алла подтащила Петечкин рюкзак.
– Вик, нюхай.
Пес, все время крутившийся рядом, подошел и понюхал. Алле показалось, что он ухмыльнулся и кивнул – должно быть, из-за морочной метели так показалось!..
– Ищи, Вик! Ищи!..
– Марк, связь в пятнадцать. Ракетница с правой стороны. Волокуши где всегда.
– Понял, Кузьмич.
– Я до кордона их провожу и подскочу. Сигнализируй.
Марк опустил на глаза очки – и как не было их, – ни его, ни волшебной улыбающейся собаки. Напарник немного поглядел им вслед, вздохнул и обвел глазами оставшихся.
Марине показалось, что он сразу сделался недоволен.
– Ну, двинем, что ли, экскурсанты?.. За мной, за мной! Тут слегка в горочку, зато по лыжне! Ты, дядя, замыкающим пойдешь, – велел он Сергей Васильевичу.
– Откуда среди леса такая лыжня? – Алла задыхалась, но старалась идти вровень с Кузьмичом.
– От ратрака. Мы ратраком прокладываем.
– А вы – это кто?
– Кузьмин Павел Николаевич мы, – представился Кузьмич. – А этот ваш давно конечность повредил?
– Вчера утром. Мы после этого почти ничего не прошли, метель началась.
– Бог милостив, это пока еще не метель. А гавриков зачем от себя отпустили?
– Они нас не спрашивали. Сами ушли.
– Насвоевольничали? – удивился Кузьмич. Он очень старался не торопиться и все время думал о Марке. – А руководитель группы чего проглядел?
– Вон наш руководитель. – Алла показала палкой на Володю, который шел бодро, даже не хромал.
– Да ладно! Правда, что ли?
Алла на ходу покивала.
– Чудеса! Что это за группа такая?!
Алле не хотелось рассказывать про группу, неловко было, но все же пришлось:
– Из Интернета.
– Чего такое?!
– Группа собирается в Интернете. Есть специальные сайты для походников.
– Не для походников, а для покойников! – вдруг с сердцем сказал Кузьмич. – Кто это из Интернета сразу на зимний Урал прет?!
Алла пожала плечами.
Теперь, когда отпустили ответственность и страх, она вдруг почувствовала себя очень усталой, старой, немытой, голодной. Пятка левая стерта почти до мяса – носок порвался, а она не стала останавливаться, поленилась, хоть и знала, что с ногами шутки плохи. Спина болит, перетрудила. Палец давеча обожгла у костра, когда клей для Володиной лыжи грели, саднит.
Который раз она себе повторяет – больше никогда в жизни, какие походы, сорок два года, на печи давно пора лежать, и все равно идет!..
Кузьмич оглянулся на растянувшуюся группу и закричал зычно:
– Работаем, работаем в подъем! Не отставай, дядя!.. Подтягиваемся! Раз, два! Раз, два!
Алла понимала, что вопрос глуп, в духе Женьки, но все-таки спросила:
– А ваш Марк найдет Петю и Степана?
– Авось не иголка в стоге сена, найдет. Через перевал они уйти не могли, и Вик не подведет.
Алле казалось, что она ни за что не залезет в затяжной подъем, силы кончатся, упадет, и тут ей конец придет. То и дело она оглядывалась и приостанавливалась, как будто чтоб посмотреть, как там Женька. И Марина останавливалась, хотя Володя шел впереди и даже не оглядывался, и ей приходилось делать вид, что она тоже смотрит на Женьку. Диман пыхтел, сопел и не произносил ни слова – очень старался.
Кузьмич всех подгонял.
Сердце стучало часто и гулко, как будто работал дизельный движок – ту-ту-ту-ту-ту!..
А потом вдруг из-за ближайших деревьев взметнулась ракета, бабахнула в небе, озарив снег и елки красным.
– Да чего ты палишь, мы уж тут! – под нос себе пробормотал Кузьмич и снова группе во весь голос: – Терпим, терпим, почти пришли!..
Деревья расступились, и из метели, совсем близко, вырисовался островерхий дом. Окна светились, и дизель стучал – ту-ту-ту-ту!..
Дизель, а вовсе не сердце.
Кузьмич взял рацию и сразу ушел, оставив группу на попечении безмолвной фигуры в расшитом бисером свитере и мягких меховых сапогах. Фигуру звали Зоя Петровна.
– Гляньте, чего там у одного с ногой! – с крыльца велел Кузьмич. – И эмчеэсовцам сообщите, что туристы на нас вышли, еще двоих сейчас приведем.
Алла Ивановна как села в коридоре на пол, так и осталась сидеть, а Диман лег лицом вниз. Марина стягивала с Володиной ноги ботинок. Сергей Васильевич таскал в сени рюкзаки, а Женька стояла возле голландской печки, и ее с головы до ног била дрожь.
Безмолвная Зоя Петровна помогла Сергею Васильевичу перекидать рюкзаки, вошла и аккуратно прикрыла за собой обе двери – уличную и в сени.
– Я не могу, – лежа на полу, выговорил Диман. – Я больше не могу.
Мягко и неслышно ступая, Зоя Петровна перешагнула через Димана, подошла к Женьке и, поворачивая ее, как куклу, стянула перчатки, шапку и комбинезон. Женька не сопротивлялась. Покидав вещи на пол, Зоя Петровна перешла к Марине.
– Я сама, – вяло сказала та. – Не надо, что вы.
Зоя Петровна раздела и ее тоже, а Алла не далась. К тому времени, когда та подступила к ней, она уже стаскивала рейтузы.
– Куда положить?
Молчаливая Зоя Петровна подбородком указала на кучу вещей.
С Диманом вышло сложнее, он был большой, тяжелый и не понимал, чего от него хотят, но Зоя Петровна справилась. Некоторое время посмотрев на Володю, который был почти в обмороке, она приняла какое-то решение, раздевать его не стала и сказала негромко:
– Женщины, за мной ступайте.
Подталкивая впереди себя Женьку и придерживая под руку Марину, Зоя Петровна куда-то повела их, и Алла поплелась за ними. Брели в полумраке довольно долго, спускались, держась за полированные перила и путаясь ногами. Женька все тряслась.
Хозяйка – или кто она?.. – открывала перед ними двери, и вдруг оказалось, что они пришли в баню!
– В чане кипяток, в кадушке ледяная, – проинформировала хозяйка. – Сами справитесь или мыть вас?
– Сами, – хриплым голосом сказала Алла. – Мы сами, спасибо!
