Татьяна Полякова
Детектив на пороге весны
– Витюша! Вставай, Витюша, солнышко!
За окном лил дождь, и от этого дождя, холода, весенней маеты и серости спать хотелось ужасно. Зарыться бы в нору, навалить на себя одеяло потеплее, сунуть нос в любимую подмышку и спать, спать…
Наталья зевнула тихонько, одернула водолазочку, посмотрела на себя сбоку – изо всех сил втягивая живот, так что дышать не было никакой возможности.
Все равно ничего хорошего. Ничего, ничего…
Глаза, что ли, накрасить?
Альтернатива была не слишком радостной. Или она красит глаза и опаздывает на маршрутку, которая идет в семь тридцать, и едет на следующей, которая, как пить дать, будет переполнена. Или она не красит глаза и остается… несовершенством во всех отношениях.
Красить или не красить, вот в чем вопрос!
– Витя-я-я! Вставай!
– М-м-м?..
– Витя, я ухожу, завтрак остынет! Вставай!
– М-м-м?..
Наталья перестала втягивать живот, потому что очень хотелось дышать, кинула в раковину щетку и бросилась в комнату.
– Солнышко мое, вставай! – пропела она и чмокнула Виктора в лысеющую макушку. – Ласковый и такой красивый, может быть, это любовь, я не знаю, но очень похоже на рай. Лай-ла-лай – ла-лай!
Какая любовь? Никакая это не любовь, и на рай не похоже, и красоты тоже нету!
– Опять вставать, – проныл из подушки Виктор, – а может, я сегодня на работу не пойду, а? Может, я заболею?
Эта мысль так его воодушевила, что он приподнялся и посмотрел на Наталью.
– Слушай, имеет право человек заболеть?
– Не знаю, – сказала Наталья, вытаскивая из гардероба курточку. – Наверное, имеет. А что? Ты плохо себя чувствуешь?
– А ты хорошо? – язвительно поинтересовался Виктор.
– Нормально.
Красить глаза или не красить? Стоит красота места в маршрутке или не стоит?..
– Тебе всегда хорошо, – обессиленно пробормотал Виктор и снова упал, – а вот мне плохо. Вызову-ка я врача, а? Весна, а у меня, может, грипп?
– У тебя грипп?!
Глаза не накрашены, так хоть куртку весеннюю надеть!.. Для разнообразия и улучшения жизни!
– У меня все болит, – пожаловался он, – все кости ноют! Если ты просыпаешься утром, и у тебя ничего не болит, значит, ты умер! – продекламировал он.
– Это кто тебе сказал? Евгений Петросян в «Смехопанораме»?
– При чем здесь панорама?! Я не хочу вставать! Я устал, как сапожник! Я вымотался! Может человек устать, в конце концов?!
Наталья промолчала. «Молния» на куртке не застегивалась.
– Ну что ты молчишь?! Ну что ты молчишь, а?
– У меня «молнию» заело!
– И черт с ней!
Наталья сопела, тянула «молнию». Как же «черт с ней», когда ее заело, и глаза не накрашены!
– Завтрак на столе, – пропыхтела она, – только уже все остыло, наверное!
– А где у нас градусник?
– На кухне, в аптечке.
– Принеси мне.
– Вить, возьми сам, а?
– Я не найду!
– А я опаздываю!
– Да ладно, подумаешь, стратегический объект – аптека! Ну, опоздаешь на десять минут, и что?
«Молния» не застегивалась. Наталья стянула куртку, кое-как пристроила ее в гардероб и выхватила зимнее пальто. Она в этом пальто под дождем с ума сойдет, как монгол в войлочном халате! Сначала под дождем, а потом в метро!
Громко и отчаянно топая, она ввалилась в кухню, пошуровала в обувной коробке, где держала лекарства, нащупала шершавую картонную трубочку с градусником и вбежала в комнату.
– На.
– Ну слава богу. Сподобилась.
– Вить, я сегодня допоздна. Ты меня встретишь?
– А если у меня температура?
– Нет у тебя температуры!
– Есть!
– Нет!
– Я заболел, – объявил он, выпростал градусник и сунул в заросшую подмышку. – Где телефон поликлиники?
– В книжке.
– А где книжка?
– Под телефоном.
– Принеси мне трубку и книжку.
– Витя, я не могу, опаздываю!..
– Невелика беда!
– Витя, я не могу!..
Наталья схватила пакет с нарисованной голубой розой, в котором был ее завтрак и новая книжка Дарьи Донцовой, единственная сегодняшняя отрада!..
Ничего, ничего, она успеет, влезет в маршрутку, протиснется к окошечку, откроет Донцову и обо всем позабудет. Даже о том, что у нее не накрашены глаза.
Только вчера по телевизору умные и красивые мужчины в пиджаках и стильные и длинноволосые женщины в шалях рассуждали о том, что детективы читать глупо. Что они дурно влияют и вообще заполонили. Что недавно кому-то не тому дали премию, а тому, кому надо, не дали. Что кругом засилье рекламы и плохого языка. Наталья слушала, позевывала, ждала кино, которое обещали после дискуссии, и радовалась, что на завтра у нее припасена Донцова.
Она уже обувалась, когда из комнаты показался Виктор. Волосы у него стояли дыбом, мятые трусы присползли, а в подмышке торчал градусник.
– Ты это… – сказал он и зевнул, – ты привези мне чего-нибудь. Витаминчиков там… Колбаски…
– Колбаса есть в холодильнике.
– Ты мне копчененькой привези. Ладно, Наташ?
– Вить, пойдем вечером в кино, а?
– Какое, блин, кино! Я заболел! Ты что, не видишь?
Наталье было стыдно за него. Так стыдно, что она ничего не сказала.
– И матери позвони, – велел он, – чего-то она там мне вчера высказывала и просила тебе передать, а я не помню. Позвони, короче.
Это означало, что будущая свекровь, как пить дать, примется учить ее жизни. Почему-то всегда и во всем была виновата Наталья. Даже в том, что Витя плохо работает и мало зарабатывает.
Была бы ты активная, ты бы заставила, говорила свекровь. Мало ли чего он не хочет! У других вон матеря по два раза в год в санаториях отдыхают, а мой даже за свет денег не дает! А все потому, что ты не заставляешь!
Может, права Анфиса? Может, бросить его, пока не поздно?
Только вот как его бросишь, он же… свой. Наталья покосилась на него, натягивая шапку так, чтобы не слишком помять то, что она называла прической.
Стоит, почесывается, босые ноги поджимает на холодном полу, вид несчастный – и впрямь поверил, что заболел! Еще затемпературит, не дай бог, вообще от него никакого житья не станет.
И в кино хочется.
Хочется не только в кино.
Хочется капучино и мороженого, – «но за столиком в любимой кафешке разреши поцеловать тебя в щечку»! – и чтобы это была не просто еда, а лакомство, праздник!.. Хочется в отпуск на теплое море, и чтобы там, под старыми платанами, непременно посидеть в ресторане. И чтобы ветер развевал льняные скатерти и отдувал подол платья, и чтобы в синем просторе непременно плыл белый пароход, и чтобы в чистом бокале играло вино, и утром солнце светило в окна, и чтобы ни о чем не думать, дурачиться, искать в прибое камушки и чувствовать себя королевой.
Будет это хоть когда-нибудь или никогда не будет?!
Она схватила ключи, удостоверилась, что в пакете лежит Донцова и улыбается ей с фотографии заговорщицкой женской улыбкой, побежала, но вернулась и быстро чмокнула Виктора в щеку.
– Я тебе позвоню, – пообещала она и тоже улыбнулась. – И ничего ты не болеешь, так что не кисни!
Виктор собрался было возмутиться, но поздно – Наталья выскочила и закрыла за собой дверь.
На маршрутку она успела и даже пристроилась удачно – на переднее сиденье рядом с водителем, но читать не смогла. Как только вытащила книжку, водитель немедленно закричал, что она закрывает ему зеркало, и пришлось детектив спрятать.
Маршрутку сильно трясло, и Наталья думала.
Как-то все… нескладно получалось. Как-то все так… как у всех, а она так не хотела! Пусть это самонадеянно, пусть глупо до ужаса, но ей всегда хотелось чего-то… особенного. Чтобы не как у всех.
Мама ее понимала. Мама была оптимисткой.
Она звонила дочери и рассказывала, какую чудесную передачу про остров Крит видела сегодня по телевизору.
При этом она говорила так:
– Когда мы с тобой поедем на Крит, надо будет обязательно посмотреть оливковые рощи. Их еще со времен Древней Греции разводят. А так на острове зелени почти нет, представляешь? И еще мы посмотрим храмы! Обязательно закажем экскурсию, чтобы просто так на пляже не валяться.
И Наталья в этот самый момент верила, что они поедут на Крит, и будут там смотреть храмы, и гулять в оливковых рощах, и белый пароход будет плыть по синему морю, и во всем этом нет ничего невозможного.
Ей не хватит на Крит, даже если она перейдет на круглосуточный режим работы. У нее на руках Виктор и его мама, и хозяйство, и она даже никогда не может «вытащить» Виктора в кино!
Вот почему одним все, а другим ничего?
Как это так получается?!
Анфиса – дурочка! – скрывала от всех свои деньги, наряды, и даже свою английскую машину, и старалась оставлять ее обязательно где-нибудь далеко от аптеки, но, конечно же, все знали. Заведующая однажды даже инструктаж провела, как следует обращаться с Анфисой, у которой в аварии погибли родители. Она тогда только-только пришла на работу, и заведующая очень ей сочувствовала. Она знала Анфисину мать, которая работала в аптеке на Садовой, и закончила тот же самый фармацевтический факультет мединститута, что и Варвара Алексеевна. Знала, что Анфисин отец из научных сотрудников среднего звена потихоньку-полегоньку вышел в миллионеры, а мать даже и после этого не бросила свою аптеку, хотя в ее работе уже не было никакой необходимости.
Анфиса тогда заканчивала тот же самый фармфакультет, куда поступила по настоянию родителей, потому что, как трогательно рассказывала заведующая, отец намертво встал и сказал, что «ни в журналистки, ни в артистки, ни в певицы» дочь не пустит.
Как хочешь, будто бы объявил он дочери, а позориться я тебе не дам. Там и без нас есть кому позориться.
– Вот какие молодцы люди, – с сердцем сказала тогда заведующая, – вот как надо самим жить и детей воспитывать! Тогда бы и к богатым по-другому относились! Поэтому, девушки, с Анфисой поосторожней. Не хочет она, чтобы мы знали, – и не приставайте к ней! Так что теперь две миллионерши у нас – Ковалева и Коржикова.
К Анфисе никто и не приставал, кроме, может, Лиды, которая все делала какие-то намеки – из зависти. А Наталья – нет, не завидовала.
Наталья с Анфисой дружила и однажды в программе «Дачники» видела ее бабушку и бабушкин дом. Маша Шахова в клетчатом шарфике гуляла по парку, трогала рукой стволы берез, рассуждала о вечном, и на заднем плане между облетевшими деревьями проглядывала беседка, а за ней река – свинцовая, осенняя, холодная. Наталья, чуть не уткнувшись носом в экран, все рассматривала и рассматривала подробности, и грустно думала о том, что у нее нет и никогда не будет таких корней, и Маша Шахова никогда не приедет в ее малогабаритную квартирку, где ее родители и она сама прожили всю свою жизнь!
Кроме того, Наталья даже не подозревала, что дома из программы «Дачники» бывают у обычных людей, а не у Аллы Пугачевой, к примеру! Анфиса оказалась удручающе нормальным человеком, и Наталье было легко с ней дружить.
Может, они когда-нибудь и в кино сходят, а потом Анфиса подвезет ее домой на своей шикарной машине! Виктор увидит ее в окно и станет ревновать, спрашивать, что это, мол, такое, кто это, мол, тебя катает, а она ни за что не признается – пусть помучается, очень даже хорошо!
В таких успокоительных и теплых мечтаниях Наталья доехала до аптеки и обнаружила там некоторую сумятицу и неразбериху – второй день подряд!
В зале еще никого не было, даже аптечные старики пока не приходили за своей таблетированной валерианой, зато была Нина со своим пластмассовым ведром, Лида с сонным выражением на лице, Анфиса Коржикова и вчерашний молодчик с разорванной щекой.
Щека у него была нездорово красной, но вместо марлевой нашлепки заклеена тонкой полоской пластыря.
Анфиса сердилась – издали было видно, как сердится, – а молодчик что-то очень активно ей втолковывал.
– Опять приперся, – сказала ей на ухо Лида, зачем-то переставлявшая флаконы в шкафчике с шампунями, – видно, клюнул на скромницу нашу!..
Наталья дернула плечом и секунду соображала, подойти к ним или нет. Подходить было незачем. Не подходить значило пропустить что-то интересное.
И она подошла.
– Привет.
Анфиса оглянулась, полыхнула сердитыми глазами и вдруг схватила Наталью за руку.
– Ну вот, вот, – заговорила она. – Вот и Наталья вам скажет, какие это глупости все!
– Что такое? Какие глупости?
– Здрасти, – сказал Наталье молодчик. – Меня Илья зовут. Решетников Илья. А вас?
Наталья вдруг смутилась. Редко кто спрашивал, как ее зовут.
– Наталья меня зовут. Наталья Завьялова. А что случилось?
– А я это… – сказал Решетников Илья, – на прием вчера… Вот она мне карточку дала, этого, как его…
– Соломона Израилевича нашего, – подсказала Анфиса раздраженно и ткнула пальцем в монументальный пиджак, словно хотела его просверлить. – Вчера он упал, – пояснила она, будто Наталья не знала или забыла, – как вы сказали?.. А, да. Мордой в забор. А сегодня у него грандиозная идея на почве падения созрела!
– Какая идея? – спросила Наталья. На самом деле происходило что-то интересное.
– Да ладно, девушка, ну что вы шумите?
– Я не шумлю. – Анфиса начала все сначала. – Вчера он упал мордой в забор, и я ему дала телефон нашего Соломона Израилевича. Он вчера же к нему побежал, правильно я понимаю?
– Ну да, – согласился Илья Решетников и неприязненно потянул из рукава пиджака манжету, словно она ему мешала. – Я к нему пошел, а то, думаю, правда в другой раз меня кто-нибудь… того… уконтрапупит!
– Что сделает?!
– Уконтрапупит. А что?
Анфиса посмотрела на Наталью, ища у нее поддержки, и Лида перестала переставлять флаконы в шкафчике.
– Ничего. Дальше что? Зачем вы сегодня пришли?! Вы рассказывайте, выкладывайте, вот Наталье расскажите!..
– Так этот ваш Израилевич анализы сделал. Кровь там взял и…
– И, видимо, мочу, – любезно продолжала Анфиса. – Вы хотите посвятить нас в ваш анализ мочи?
Тут Илья Решетников смутился почти до слез.
– Да не, не то я хотел!.. Просто… можно мне с вами поговорить?
– Да вы уже говорите!
– Так проблемы у меня! Или, может, этого… кофе? Вот тут рядом…
– Господи, какой еще кофе?! У нас рабочий день начинается!
– Уже давно начался, – заявила Лида, и все трое уставились на нее. Она прошла, покачивая бедрами, как роковая соблазнительница из немецкой кинокартины времен вермахта, и зачем-то пощупала кожистый лист фикуса, который только вчера протирала Нина.
– А и правда, – вдруг нашлась Наталья, – пойдемте на кухню, кофе попьем! У меня булка есть! А то я утром даже и не позавтракала!
Илья Решетников при упоминании о булке очень оживился и выразил немедленную готовность идти на кухню и пить кофе.
Анфиса пожала плечами. Лида громко фыркнула.
– Пошли, пошли. Туда, молодой человек! Вот, в белую дверцу. Проходите!
Он пошел вперед, и в коридоре Анфиса зашипела на ухо Наталье:
– Ты что? С ума сошла?! Зачем он нам там нужен?!
– Да лучше там, чем у Лидочки под носом шептаться!
– А если Варвара Алексеевна придет?
– Она сегодня с утра в Москомимуществе!
Илья Решетников взялся за ручку двери, на которой была нарисована рюмка и куриная нога, и обернулся вопросительно.
– Сюда, сюда, – заторопилась Наталья, – проходите.
Он «прошел», оглянулся и сел на вчерашнее место, под полку.
– Берегите голову, – пробурчала Анфиса. – Она вам еще понадобится.
Наталья выбежала на минутку и вернулась уже в халате – как будто посвежевшая, – и захлопотала над чайником.
Анфиса присела напротив Ильи и уставилась на него, не мигая. Он все пытался выпростать манжету из рукава пиджака, но остановился и спросил:
– Что?
– Ничего.
– Нет, что вы на меня так смотрите?
– Я жду, когда вы расскажете о том, что с вами и с вашей мочой сделал Соломон Израилевич.
И тут он поведал им совершенно дикую историю о том, что великий и могучий Соломон Израилевич нашел у него симптомы отравления пестицидами – потому и в глазах темнеет, потому и обмороки. Короче, теперь он не знает, что ему дальше делать.
Анфиса посмотрела на Наталью, а та посмотрела на Илью Решетникова.
– Ну? – спросил Решетников. – Чего теперь делать?
– Вы у нас спрашиваете?
Он удивился:
– А у кого?
– Нет, я не понимаю. Ну, отравление у вас, и что? Мы-то при чем? Пусть доктор назначит вам медикаментозное лечение, а мы, если сможем, достанем вам препараты. Вы нам позвоните, и мы для вас…
– Да при чем здесь препараты, девушка!
– Меня зовут Анфиса!
– Анфиса. Дело-то в том, что этот ваш… лечила… доктор то есть, он сказал, что обмороки эти от того, что я… что я их постоянно потребляю, пестициды эти, понимаете, девушка?
– Анфиса.
– Ну да! Так чего делать-то? Вы мне этого… вашего… подсунули, а теперь чего?
– Да никого она вам не подсовывала, – вступила Наталья, – она вам помочь хотела, а вы что?..
– А я что? – он пожал необъятными плечами. – Я хочу, чтобы вы мне еще раз… помогли.
Анфиса пригубила кофе, обожглась и подула в кружку. Наталья подумала и тоже подула в свою.
– А вы уверены, что солите вашу яичницу именно солью, а не удобрением для цветов?
– Да что я, ненормальный, что ли?!
В его нормальности были кое-какие сомнения, но посвящать в них Решетникова явно не стоило.
– Тогда откуда пестициды?
– Так и я тоже вот думаю – откуда?! Это кто-то… того…
– Чего?
– Решил меня на тот свет проводить.
– Наймите частного детектива.
– Не, не пойдет. Куда я дену его, детектива этого?! И чего он сможет?! Прослушку на офисные телефоны поставить?! Да она у нас и так есть, потому что у фирмы своя охрана имеется! А еще чего?! Придет на работу и у всех станет спрашивать – не хотите ли вы шефа отравить?!
– Я не знаю, как работают частные детективы. Скорее всего, вовсе не так топорно.
– Да не надо мне детективов! Мне надо, чтобы кто-нибудь по-тихому выяснил, кто эта падла, которая… Ой, извиняюсь я!..
– Ничего, – великодушно сказала развеселившаяся Анфиса. – Мы вас прощаем. И я не понимаю, зачем вы в аптеку пришли. Вам нужны какие-то… лекарства?
– Да не в аптеку я пришел! – энергично возразил он. – Я к вам пришел! Я хочу, чтобы вы мне… еще помогли.
– Как мы можем вам помочь, Илья… как вас по отчеству?
– Да не надо меня по отчеству! Илья, и все.
– Хорошо. Илья. Как мы вам можем помочь? Мы ведь даже и прослушку вам на телефоны не поставим.
– Вот витаминчиков можем продать, – опять вступила Наталья. Ей тоже почему-то было весело. – Хотите? От них все умнеют и хорошо рисуют.
– Мне не надо рисовать! Мне надо по-тихому выяснить, кто меня… кто решил от меня… Короче, кто решил меня уморить, вот что.
– Да откуда мы можем знать, кто решил вас уморить!
Он вдруг рассвирепел, вскочил – Наталья и Анфиса отшатнулись в разные стороны, – стянул пиджак и швырнул его на соседний стул.
В дверь заглянула Оксана, сделала большие глаза и убралась обратно в коридор.
– У нас рабочий день начинается, а вы нам голову морочите!
– Я не морочу. Я вас… о помощи прошу, а вы не понимаете, что ли! – Он оперся двумя руками о стол. Стол, казалось, охнул и просел от тяжести. – Ну, мне не к кому больше обратиться, а вы мне вчера помогли! Я заплачу́!
– За что вы заплатите?!
– Да за работу я вам заплачу! Вы придете ко мне в офис, будто я вас нанимаю на службу, будто вы новый менеджер.
– Я?! – поразилась Анфиса.
– Ну, помощник. В производстве-то вы сразу не разберетесь, я думаю. Ну, имеете право в кабинет входить в любое время и с любыми вопросами. Ну, всякие вам бумаги покажу, отчетность и прочее, а вы… понаблюдаете, кто на меня зуб точит. А?
– Вы хотите, чтобы я у вас на службе шпионила за вашими сотрудниками!?
– А? – переспросил он. – А, ну да.
После этого все замолчали.
Манжета у него сползла, и он со зверским лицом опять потянул ее вверх. Тянуть было трудно, потому что мешала запонка. Наталье показалось, что он в последний момент едва удержался, чтобы не выдрать ее с мясом.
– Глупости какие, – задумчиво сказала Анфиса.
– Да не, не глупости это, девушка! Вы же мне вчера велели к врачу сходить, а мне бы и в голову!.. И я пошел, а тут дела такие! Вам-то точно не нужно меня травить!
– Мне не нужно, – подтвердила Анфиса. – Зачем мне вас травить?
– Вот и я считаю, незачем. А у меня на этот счет… нет никого. Ну, на все случаи есть, а на этот нет!.. Кого я стану просить?!
– Она у нас, между прочим, мастерица загадки отгадывать, – тихонько сообщила Наталья.
– А я, между прочим, знаю! – свирепо сказал Илья Решетников, и девицы воззрились на него в изумлении.
Ох, как он ненавидел, когда девицы пялились на него с изумлением! Это еще от жены пошло – та все изумлялась, как он чего не скажет! И было в этом изумлении столько тонкости, столько сарказма, столько скорби, что под этим взглядом его обуревало желание немедленно выброситься в окно.
– А откуда вы знаете?
– Оттуда, что я вчера на улице встретил Славку-программиста! Он теперь у вас работает, а когда-то у нас работал!
– Наш Славик?! У вас работал?!
– Ну да. Славик. А что? Почему он не мог у нас работать?! Мы тут рядом… в двух шагах!
– И что он вам сказал, интересно знать?
– Он сказал – вон в окне Анфиска-сыщица. Вы то есть, я извиняюсь. Я спрашиваю, почему сыщица? А он отвечает – потому что все находит и любые загадки отгадывает.
Анфиса молчала, но по ее носу Наталья видела, что рекомендация Славика ей польстила.
– А я и думаю, значит, она – вы то есть – не только медсестра, но и… детектив, так сказать.
Так как Анфиса продолжала молчать, он еще раз с тоской рванул свою манжету, покрутил запонку и уставился в окно.
– Ну, не к кому мне обращаться! – сказал он с тоской. – Какой еще частный детектив!.. Выдумки из телевизора!.. А мне надо… разобраться. Этот ваш… Израилевич сказал: в следующий раз вы того… помрете. Он говорит: накапливается отрава-то. Во мне накапливается.
Он отвернулся от окна, покачнулся и взялся рукой за голову.
Этот жест был странным, болезненным, каким-то натужным. Загорелые пальцы на бритой голове казались толстыми и неуместными, он неуверенно потер висок и опустил руку.
Скулы у него покраснели.
Он не собирался устраивать никаких демонстраций, а получилось, что устроил.
Устроил словно специально для девиц с их «тонкостью» и изумленными взглядами!..
Та, которая с кудрями и шикарным бюстом, немедленно оказалась рядом с ним и вцепилась ему в локоть, уставилась в глаза и приоткрыла рот, и он стряхнул ее пальцы со своего локтя.
– Извиняюсь.
Кудрявая с бюстом куда-то отвернулась и сунула ему под нос стакан воды. Он взял стакан и попил немного.
Во рту было горько и так гадко, словно он жевал пенопласт и долго не мог проглотить. Вода вся застряла в пенопласте, в горло ничего не пролилось.
Анфиса смотрела на него довольно холодно.
– А… вы точно не алкоголик и у вас нет белой горячки?
– Точно и нет. Спасибо, Наташа.
– Пожалуйста, – пробормотала Наталья, никак не ожидавшая, что он запомнил ее имя.
Дверь открылась, и вошла Лида со своей чашкой в руке. Она никогда не оставляла чашку в шкафчике, всегда с собой носила. Она вошла, окинула медленным взглядом авансцену и перевела его в партер, где сидела Анфиса.
– В зале народу полно, – сообщила она скучным голосом, – а за столом одна Оксана. Как заведующей нет, так и в зале никто не работает, да, девочки?
Тут Наталья вдруг вышла из себя.
Она никогда не выходила из себя. А тут вдруг внезапно обозлилась.
– Чего тебе здесь надо, а? – спросила она пронзительным голосом. – Что ты все шпионишь, Лидочка?! Чего тебе не хватает?!
Она говорила и напирала на Лиду бюстом, и та хоть и нехотя, но начала отступать.
– И чашку свою прихвати отсюдова!
– Я чай пить хочу!..
– Вот когда мы уйдем, тогда и будешь пить! Не раньше и не позже! Поняла?
– Да что ты ко мне лезешь?! Не лезь ко мне!
– Это ты к нам не лезь!..
– Да я к вам не лезу, а только всяким бандитам в аптеке делать нечего! Их надо в милицию сдавать, не приглашать туда, где материальные ценности!
Наталья вдруг покраснела, как помидор, воинственно тряхнула бюстом и пихнула Лиду в коридор.
– А… а он не бандит, – выпалила она и зачем-то показала Лиде фигу, – он, может, ко мне пришел!
– А зачем это он к тебе пришел?!
– Ухаживает он за мной! Ну что? Съела?!
Илья Решетников распахнул глазищи и замер. Анфиса хохотала. Наталья захлопнула дверь перед возмущенным Лидиным носом, повернулась, погрозила Илье Решетникову пальцем.
– Что вы надо мной смеетесь?!
– Я? – удивился он. – Я не смеюсь.
По правде говоря, смеялась Анфиса. Наталья и ей погрозила.
– Нам надо работать, – сказала Анфиса, поднимаясь. – Извините нас, пожалуйста.
– Как работать? – поразилась Наталья. – Ты что? Разве не будешь ему помогать?!
– Наташ, ты с ума сошла!
– Да ничего я не сошла! – с досадой сказала Наталья. – Человек тебе говорит, что ему обратиться некуда, а ты что?
– А что я?
– А ты из себя… Лидочку строишь! Ну?! Ты же всякие головоломки, как орехи, щелкаешь!
– Ну вот, – оживился Решетников, – и Славка-программист мне то же самое сказал! Говорит, Анфиска все загадки отгадывает! Ну, соглашайтесь, девушка!
– А Славка-программист всем на вашей работе расскажет, что я Анфиска-сыщица из аптеки, да? И вся наша конспирация рухнет.
– Да никому он не расскажет! Он два года назад уволился, так я его в первый раз увидел вчера! Соглашайтесь, а? Я вам все расскажу, где бываю, что делаю, с кем встречаюсь, а вы на работе посмотрите, может, заметите чего!..
Он подумал и вдруг добавил совершенно другим тоном:
– Помирать мне за просто так неохота. Радости никакой в этом нету.
– Это точно, – согласилась Анфиса.
– А вы не маньяк? – осведомилась Наталья.
– Да какой, блин, я маньяк! Я грузовыми перевозками занимаюсь. Фуры у меня, понимаете?!
– Так вы води-итель?!
Это Наталья зря спросила. У него на лбу было крупными буквами написано, что он не водитель, а хозяин. Впрочем, может, подобного рода надписи были отчетливо видны только Анфисе?
– Да какой я водитель! Я директор. У меня фирма, грузовыми перевозками занимается. Мы все подряд возим. Машины. Пиво. Панели. Бревна. Ну, канистра у нас есть, ее нам всякие химики часто заказывают. Ну… еще там кое-чего. У нас даже лошадиный фургон есть и платформа для гоночных машин. И страничка в Интернете! – Видно было, что страничкой он особенно гордится. – Нам ее Арсений Троепольский сделал. Слышали про такого?
Так звали самого именитого в стране дизайнера сайтов. Он был молод, амбициозен, хорош собой, зубаст и профессионален. Его любили показывать по телевизору, и интервью с ним печатались в разных деловых газетах для посвященных, вроде «Ведомостей».
– Да, – пробормотала Анфиса. – Троепольский – это хорошо, он сайты не всем делает, насколько я знаю, но я-то не Троепольский! Как вы это себе представляете?! Вот завтра я явлюсь в вашу контору и скажу, что я… кто там я? Помощник?
– Ну, помощник. Или секретарша. Нет, секретарша у нас есть, куда я ее дену! Помощник, значит. И понаблюдаете, что там у нас происходит. Потому что если кто-то меня… того… отравить решил, это, значит, только на работе. Дома у меня не бывает никого. Только мать да тетя Света, домработница. Ну, жена заезжает, раз в год по обещанию, а больше… никого не бывает.
– Гости, собутыльники? Партнеры?
– Да не пью я, сколько раз говорить-то! И в гости ко мне не приходит никто, я не люблю… чужих! Это только на работе, точно!
– Анфис, случай как раз для тебя, – вдруг опять выдвинулась Наталья, – ну что ты, правда?..
– А если я не найду никого? Я же не профессиональный сыщик!
– Ну, значит, похороните меня тогда, – сказал Илья Решетников и улыбнулся, как все молодые мужчины, твердо уверенные, что не умрут никогда. – Все равно мне больше специального сыщика искать некогда. Мне прямо сейчас нужно!..
Анфиса допила из кружки остывший кофе и посмотрела в окно, за которым опять принялся дождь.
Единственное окно особняка напротив даже и под дождем блестело, как отполированное.
Вот странность какая.
Наталья почесала свои кудри, стрельнула глазами в Илью и замерла.
Ей-то что за интерес, вдруг подумала Анфиса с раздражением. Она-то что так уж хлопочет?
– У меня работы полно, – произнесла она, прислушиваясь к этому самому раздражению, – кто за меня работать станет?
– Да мы поменяемся! Хочешь? Я за тебя выйду пару раз в день, а потом у тебя вечерние смены будут, и ты к трем сможешь приходить. Правильно, да?
Илья Решетников кивнул, потянул со стула свой пиджак, напялил его и сверху оглядел обеих барышень.
– Я вам заплачу, – энергично пообещал он. – Сколько скажете, столько и заплачу. В пределах разумного.
– Ну, это понятно, – заключила Анфиса, поднялась и сосредоточенно поправила на кармане пластиночку со своим именем. – Хорошо. Я согласна.
Кажется, Илья Решетников ничего подобного не ожидал, потому что уставился на нее во все глаза.
– Только вот что. У вас рабочий день во сколько заканчивается?
– У нас?.. Как у всех. В шесть, а что? – ответил Илья.
– А то, что у меня смена завтра до десяти. Если придется изображать вашу помощницу, мне надо как можно быстрее посмотреть, что к чему. Где у вас… контора?
– Ну гараж-то у нас на Дмитровском шоссе…
– Что-о?!
– А офис рядом, в соседнем переулке, – договорил он быстро. – До вас два шага. Вы, значит, как завтра работу закончите, так приходите, а я вас встречу и все покажу.
Он вытащил из нагрудного кармана визитную карточку, написал на ней мобильный номер, покрутил ее перед Анфисиным носом, но застеснялся и тихонько положил на стол.
Наталья вытянула шею и прочитала надпись на карточке.
«Илья Решетников» было выведено, разумеется, золотом. Генеральный директор.
Бедный, бедный Илья Решетников, генеральный директор!
– Вот что, я завтра во вторую смену выхожу. Я к вам перед работой зайду.
– Вы с подругой приходите, – вдруг сказал он, – чтоб на первый раз. А потом пообедать можно. У нас там рядом ресторанчик ничего…
Девицы опять воззрились на него с изумлением. Он поморщился, кивнул, стал отступать в коридор, задел белый аптечный стул, который страшно загрохотал. Генеральный директор подхватил стул, поставил его в центр кухоньки, кивнул в неопределенном направлении и исчез за дверью.
Анфиса с Натальей посмотрели друг на друга.
– Ужас какой-то, – задумчиво сказала Анфиса. – Во что мы ввязались?!
– Да ничего страшного, – пробормотала Наталья неуверенно. – А что?.. Приключение.
– Вот только приключений нам и не хватает, – язвительно произнесла Анфиса. – Надо бабушке позвонить, вот что!
– Слушай, а я завтра никак не смогу с тобой пойти. К нам должна мать Виктора прийти.
– Нет уж, матушка, – сердито заявила Анфиса, – это ты меня втравила, значит, со мной пойдешь! Никуда не денешься! Тем более болезный наш с тебя глаз не сводил!
– Да ладно!
– Не ладно!
Наталья подумала, а потом повторила с удовольствием:
– С меня? Глаз не сводил?
– Ну конечно. Я же вижу, Наташка!
– Да ничего ты не видишь!
– Я не слепая! У него на лице все написано!
Наталья еще немного подумала, а потом вдруг стала бешено шарить по карманам халата.
– Где мой «Ксеникал»? – завопила она. – Мне надо срочно принять таблетку!
В обед вдруг заявилась бывшая жена, чего он никак не ожидал.
В приемной сильно шумели водители, и он несколько раз выходил и орал на них, чтобы они перестали вопить. Они переставали, но ненадолго, хотя старались, это он понимал. Водители хорошо к нему относились, считали за «своего», в отличие от зама, который был «дипломированный менеджер» и считать безграмотного начальника «за своего» решительно отказывался.
