Таня Ждан
Хлоя. Как я умирала

Глава 10 – Ник

– Дорогая, ты там скоро? Есть хочется ужасно, – на Хлою это было ну никак не похоже. Это я мог залечь в ванную и валяться там час—два, её же больше, чем на пятнадцать минут, туда поганой метлой не загонишь.

Возможно, она просто пытается отмыться после трех дней вне цивилизации после посещения заповедника Торрес—дель—Пайне и пингвиньего острова, куда мы отправились после злополучного рафтинга. Но тридцать минут для нее – это слишком много, уснула там что ли?

– Хлоя, еще немного и я начну питаться содержимым мини—бара, – я попытался открыть дверь ванной, но она оказалась закрыта. На самом деле идея потребления солено—переперченного—в—пламя—рот—превращающего арахиса меня не особо вдохновляла. Поэтому, переодевшись в серую рубашку в клетку и джинсовые шорты, я развалился на диване и принялся переключать каналы ТВ.

– Ник, секунду потерпи еще, – и буквально тут же она вышла оттуда уже одетая. – Идем, я готова.

И черт меня дернул заглянуть в ванную, чтобы поправить свою прическу. Я тщательно размазывал по волосам пасту, купленную мною в барбершопе, предвкушая, как моя жена в миллионный раз закатывает глаза. Моя одержимость качественной косметикой для волос была постоянным предметом для стеба Хлои надо мной. Ей для поездок было достаточно шампуня и кондиционера, когда я всюду таскал с собой целый арсенал баночек с кремами и гелями. Только так я мог справиться со своими непослушными вихрами. Ухмыльнувшись своему отражению в зеркале, я ненароком бросил взгляд на груду полотенец, валявшихся возле джакузи… Белоснежная прежде ткань была насквозь пропитана кровью…

– Ты мне ничего не хочешь сказать? – шокированный зрелищем, я на цыпочках вышел из ванной.

– Нет, не хочу, – ее тон не подразумевал обсуждений, но это же, мать его, кровь!

– С тобой все в порядке? Где ты успела пораниться?

– Нигде.

– Хлоя, что это такое? Откуда кровь? Столько крови… Ты же не хочешь сказать, что это… выкидыш?! – так все—таки, мы не безнадежны?

– Забудь об этом раз и навсегда, – буркнула она, но расстройство и раздражение в ее голосе будто говорили об обратном. Я знаю этот голос – она вот—вот заплачет, но это ничего не меняло. Не могла же она кого—то прибить, пока мылась? Моя жена никого больше мухи в жизни не тронула…

– Милая, ты меня пугаешь…

– А знаешь, это я тебе хочу сказать, что ты меня пугаешь! Я себя пугаю, ты меня пугаешь, от нас обоих я вообще в ужасе, – кажется, ее начало трясти.

– Я не понимаю! Хлоя, чья это кровь?! – я уже и сам был на грани.

– Моя! Это – моя кровь, черт подери! И не надо на меня так смотреть, будто ты сам ни о чем не догадывался. А теперь – хватит пялиться, и пошли наконец ужинать, – она уже направилась к выходу, как я одернул ее за руку.

– Ты серьезно надеешься, что я вот так спокойно отравлюсь ужинать, когда у меня в ванной лужа крови?

– Раздевайся, – вздохнув, совершенно не в тему ответила мне моя жена. Поехавшая жена.

– Ты сейчас ничего лучше секса придумать не могла? Серьезно?!

– Хорошо, я отвечу на все твои вопросы, когда ты разденешься. Подойди сюда, – она подошла к включенному ноутбуку и продолжила. – Ты ведь разбил камеру на рафтинге, верно? Так вот карта памяти абсолютно не пострадала, странно, что ты не проверил. И пока ты мылся, я решила стянуть с нее фотки и отправить братьям и родителям. Но, знаешь что… Ты до сих пор одет? – она открыла файл с видео с того рокового дня и нажала паузу.

– Ты же в курсе, что ты – ненормальная? – сам не знаю, что меня так развеселило, но я все—таки начал стягивать с себя рубашку и шорты, когда она нажала на «плей» и снова ушла в ванную, по пути расстегивая легкое желтое платье.

Ничем непримечательная запись, мы проходим эти последние адовые пороги, я проматываю, потому что эту картинку я наблюдал неделю назад и насмотрелся ею по горло. Чего она добивается? Но тут камера окунается под воду, и я понимаю, что это тот самый момент, когда я выпал из лодки… Беспорядочные мгновения подводных съемок в бурлящем потоке, который вдруг становится алым. Снова и снова река смывает красное облако, но оно появляется порог за порогом… Эти мгновения опять всплывают у меня перед глазами: я под водой, мой шлем раскалывается на две части об огромный валун. В следующий момент, напоровшись на какой—то очередной заточенный камень, я, уже захлебываясь, теряю свой спасательные жилет… При этом распоров свое левое плечо чуть ли не пополам. А потом и спину… И руку… Разорвав бедренную артерию… И, наконец оказавшись на этом упавшем дереве, я слышу, как с него слетают испуганные птицы.

Зачем? Зачем она это включила… Ведь я не хотел вспоминать, не хотел верить, что…

Моя мысль оборвалась, когда я почувствовал, что в мою грудину со спины входит нож.

– Кхфххфх, – изо рта полилась кровь, адреналин зашкалил, когда я, обернувшись и взглянув на свою уже обнаженную жену, увидел ее абсолютно равнодушное лицо. Лицо женщины, которая решила меня убить…

Я попытался шагнуть к ней, но упал на колени. Кровь лилась даже из горла, заливала живот, капала на пол… Так ты не хотела сдавать шмотки в химчистку, поэтому решила прикончить меня раздетым?

– Мы бессмертны, Ник, – спокойно сказала она, перерезая себе горло.

Перед глазами поплыло. Наверное, так и бывает, когда умираешь. И смотришь, как убивает себя любимый человек… Хоть и выживший из ума, но любимый человек. Которая абсолютно спокойно, я бы даже сказал – скучающе стояла передо мной и истекала кровью…

Но вдруг все прекратилось. Железный привкус во рту исчез, кровавый поток в одно мгновение застыл, и я даже не мог сказать – было ли мне вообще больно? Было ли мне больно, когда острые, как скальпели, валуны реки Бейкер разрывали мое тело на кусочки? Было ли больно Хлое, когда трехтонный внедорожник отправил ее в полет, расколов череп?

– Теперь, я надеюсь, мы сможем пойти поесть? – равнодушно сказала мне жена на пути в душ. Глубокий порез на ее горле уже исчез, как и дыра в моей грудине.

Она абсолютно ненормальная. И я, похоже, тоже…

Глава 11

Всю дорогу до ресторана мы молчали. Я была опустошена.

Самое странное, что больше всего меня сбил столку тот старик из маленькой деревушки, в которой мы останавливались после поездки в заповедник. Из—за своей вечной бессонницы, абсолютно мистическим образом уживающейся со способностью засыпать в три секунды, я была вынуждена шататься между домами, наслаждаясь окрестностями. Я проходила между этих убогих лачуг, собранных, как говорится, из говна и палок, вдыхала немыслимые ароматы соломы, тлеющих костров, пригоревшей к закоптившимся котелкам еды… Кажется, я никогда не была в месте, похожем на это. Несмотря на всю простоту своей жизни, местные жители казались мне абсолютно счастливыми. Они будто примирились со своей жизнью, далекой от цивилизации, электроники, отопления и сплит—систем… Или, быть может, им это было попросту не нужно. Простой быт являл собой невероятную простоту бытия, и это заслуживало восхищения. Я совсем затерялась в своих мыслях, когда меня окрикнул некий старец, сидевший возле своей хижины у костра. Он лепетал что—то совершенно неразборчивое на испанском диалекте, что даже с моим минимальным знанием нескольких слов разобрать хоть одно было непосильной задачей. И тогда он начал рисовать палкой на земле…

Абсолютно очевидные символы мужчины и женщины, какие—то точки, связывающие их головы и промежности… И куча крестов и могил вокруг них. Еще какие—то непонятные рисунки: подобие птиц и кошек у ног женщины, волн и гор – у ног мужчины. Я не совсем уверена, но он будто попытался изобразить цифры (он точно умеет писать?), символизирующие какие—то древние века. В итоге он просто обвел всю эту вакханалию в круг и ткнул своей палкой в мою сторону. Только тогда, в тусклом свете костра я увидела, что он слепой…

Утром ничего не подозревающий Ник по моей просьбе расспросил гидов, и оказалось, что этот старик – что—то вроде местного сумасшедшего, всю свою жизнь рассказывающий детям сказки и небылицы. Но иногда эта грань между безумием и гениальностью слишком тонка…

Конечно, когда я зашла в ванную, я не была на сто процентов уверена, что выйду оттуда живой. Но это было единственным способом убедиться, что мои догадки верны, и то, что сжирает меня изнутри – не просто начинающаяся шизофрения. Та авария со мной, видео со сплава, где абсолютно очевидно Ник был серьезно ранен, разводящие руками врачи и легенды старца перевесили мой страх на чаше весов, и я решилась – резанула вены вдоль левой руки. А когда через пару секунд глубокий порез исчез, решилась и саданула ножом в живот… И, конечно, все так же затянулось в один миг.

Буря эмоций – слишком легкое словосочетание чтобы описать, что я чувствовала в тот момент. Мне хотелось и плакать, и кричать, и смеяться, и перебить всю посуду и мебель вокруг, и переехать всех на танке, и.… обнять весь мир. Это наше проклятие и наше благословение. Наша боль и наша сила.

– Ник, – я решила как—то разбавить тишину за ужином. – Прости, что…

– Хлоя, вот помолчи сейчас, пожалуйста. Не порти аппетит, – меня обижал этот тон. Ник, не отрывая глаз от тарелки, поглощал свой стейк.

– Николас, не истери. Я бы…

– Что ты бы? Еще раз попыталась бы меня убить? – если бы можно было оценить степень его злобы по десятибалльной шкале, Ник бы сейчас выдал двадцать.

– А как еще я могла бы тебе доказать?! Ты бы согласился, скажи я тебе «Эй, Ник, давай—ка я пырну тебя пару раз ножом, дабы убедиться в том, что мы с тобой монстры и мы бессмертны»? – смеяться или плакать в этой ситуации я уже, честно, не знала.

– Ты будешь текилу? – таким тоном, будто мы обсуждаем цвет обоев в спальне, бросил мне Ник, впервые за весь вечер посмотрев мне в глаза. И можно было бы возразить, прикинуться шлангом, но надраться в щи сейчас звучало действительно неплохо.

– Мне можно сейчас пошутить по поводу того, откуда я хочу слизывать соль перед рюмкой текилы? – вот что—что, а мои пошлые шуточки он всегда любил.

– Нет, – и он пролепетал что—то на испанском нашему официанту. Его харизма распространялась на всех вокруг, парень улетел за текилой с таким вдохновением в глазах, будто только что выиграл кубок UEFA.

Удивительно, как лихо мы смогли переключиться от обсуждения моей попытки прикончить себя и Ника, к воодушевленным возгласам по поводу нашего странного положения.

– Да мы можем делать все, что угодно! – текила сделала свое дело, и последние полчаса Ник накидывал сотни вариантов того, чего мы могли бы делать зная, что мы никогда не умрем. – Да даже в космос отправиться, хотя… Ты уверена, что там это сработает?

– Не знаю, но чего не хватило нашему от…отпуску, – язык уже не слушался. – так это безумия.

– То есть то, что ты вскрыла себе горло, причем не раз, всадила мне нож в спину, я чуть не остался навсегда на берегу этой чертовой реки и что там еще – это было не безумие? – вся озлобленность, напряженность и растерянность в нем исчезла. Со мной наконец был мой весельчак Ник, не знающий границ в развлечениях.

– Неее… Ну то есть – скажи я прямо сейчас, что я хочу нырнуть с высокой скалы в пучины океана, ты бы отказался, это же опасно…

– Пффф, нет для меня больше этого слова, – и в следующий миг он уже допрашивал сонного официанта. – Чур следующее безумие за мной.

Не знаю, какими правдами и неправдами он уломал водителя отвезти нас за сотню километров от города и ждать на берегу, пока мы не вернемся, но меньше, чем через час, мы уже стояли на краю обрыва.

– Ты боишься? – Ник нежно взял меня за руку.

– Я не знаю, чего теперь бояться… Только что водитель уедет, и нам придется среди ночи ловить попутку. Ну и что платье порвется, оно мне все—таки нравится…

– Мне моя рубашка тоже, знаешь ли… Но мне нравится это чувство, свободы что ли. Хлоя, я знаю, что мы никогда не были какой—то закрепощенной парочкой, но сейчас… Будто я впервые – я. Будто нет границ. Будто мир – наш.

– Я чувствую то же самое. И от этого страшно. В какой—то степени пугает отсутствие страха, – сложно было отделаться от мысли, что, вероятнее всего, мы разобьемся об острые скалы внизу, что даже если не разобьемся сразу— волной нас все равно бросит на них, а мы… просто выплывем. Но я предвкушала этот полет в бездну и не могла от него отказаться. – Кто последний окажется на берегу – с того массаж.

И я с разбегу сиганула в пропасть. Шум волн, разбивающихся о скалы, ветер, раздувающий волосы, чувство полета, длившегося словно вечность… Чувство, когда твое тело врывается в океан, а он, как песчинку, забирает его в свои объятия. На скалу я, конечно же, напоролась, с моей—то удачей. Было ли больно? Сложно сказать. Физическая боль будто перестала для меня существовать. Конечно, я чувствовала свое тело, но то, что с ним происходит, не причиняло страданий. Что я действительно чувствовала, так это свободу. Дурманящее ощущение, какого будто не знала раньше. Будто каждое нервное окончание оголилось и принимало только положительные вибрации.

Я чувствовала мир, чувствовала каждое живое существо, живущее рядом со мной, чувствовала тепло, исходящее от горящего тела моего Ника… И будто не было ничего больше – только мы, живущие здесь и сейчас. Всю свою жизнь мы гнались за достойным уровнем жизни, успешной карьерой, уважаемым социальным статусом счастливой семейной пары, пытались соответствовать ожиданиям наших родителей и близких, а сейчас… Мы скинули все оковы ложных убеждений и предрассудков. Впервые мы – это мы, летящие навстречу острым скалам, и нет никого, кто заставил бы нас вернуться к нам прежним.

Глава 12

– Нет, ребят, но вы определенно кого—то подкупили там наверху! – Адам не переставал удивляться нашим приключениям в Чили, когда по возвращению из отпуска мы заглянули к ним на ужин. Конечно, мы не рассказали им всего. Мы четко приняли решение, что пока сами не разберемся со своим «недугом», никого не станем в это посвящать. А, возможно, никогда не расскажем вовсе… Но решили, что лучше сослаться на банальную удачу, чем случайно сболтнуть лишнего на одной из вечеринок, вынуждая задаваться друзей ненужными вопросами.

В конце концов, эта парочка была нам ближе кого—либо другого. Никто уже даже не брался вспомнить, когда зародилась наша дружба. Невероятно добрые, искренние, веселые и суетливые Дженкенсы прекрасно дополняли друг друга. Эми была своего рода идеалом красоты – если бы она не была настолько прекрасной матерью и маркетологом, она бы с легкостью стала фотомоделью. Высокая, статная, стройная темнокожая девушка с выразительными пухлыми губами и потрясающими курчавыми волосами, которые были предметом зависти всех девушек в колледже. И Адам – такой же высокий и стройный темнокожий красавчик с пронзительными шоколадными глазами и улыбкой, способной сразить наповал любую. Даже Эми не устояла, что уж там говорить. Их сын получился под стать своим родителям: курчавый смышленый малыш ангельской внешности, но с дьявольским характером. Быть может, это было и хорошо – уж кто—кто, а Генри точно никогда не даст себя в обиду. И, когда мне доводилось оставаться с ним наедине, весь его пакостный характер сходил на нет. Он видел во мне чуть ли не лучшего друга, старшую сестру, придумывал какие—то невероятные игры и задорно смеялся. В такие моменты у меня не было никаких сомнений, что он вырастет замечательным парнем. И еще в такие моменты мне хотелось рыдать навзрыд от бессилия… Ведь у меня самой никогда не будет ребенка, подобного ему.

Вечер проходил прекрасно, мы делились фотографиями и впечатлениями, а ребята рассказывали нам свежие новости, которые справедливее было бы назвать сплетнями, из жизни нашего окружения. И все закончилось бы как обыденные дружеские посиделки, если бы в окнах не начали проблескивать языки пламени.

– Мне кажется или…, – Ник не успел закончить фразу, как Адам подскочил и подбежал к окну:

– Вот черт, у соседей сарай горит. Эми, звони пожарным, Ник – неси огнетушитель из машины, надеюсь, успеем и сами потушить.

Протяжный вой вырвал нас из оцепенения.

– О нет, кажется, они заперли Лари в сарае, – побледнев, прошептала Эми, прижимая к груди испуганного Генри.

Не знаю, кто мы, зачем мы, поиски в сети, да даже в даркнете не дали никаких результатов, но в тот момент я уже отчетливо знала, что должна делать. И пропади пропадом каждый, кто посмеет встать у меня на пути.

Глава 13 – Ник

– Ты меня слушаешь вообще? Я сказал – нет, – как вразумить эту женщину?

– Ник, ты что, не слышал? Он там скулит и ждет помощи, он задохнется до приезда пожарных, – Хлоя была готова в любой момент сорваться спасать эту чертову псину. И сдать нас с потрохами, чего допустить нельзя было ну никак. Втягивать во всю эту необъяснимую чушь с нашим бессмертием друзей – было последним, чего бы мне хотелось. Они не смогут этого принять и не слететь с катушек.

– Хлоя, каждый день гибнут сотни собак, да что там – сотни людей, не кидаться же теперь в огонь за каждым из них! – я пытался не привлекать внимания к нашей перепалке, хоть мне и стоило титанических усилий не сорваться на крик.

– Ну и что? Какого черта тогда вообще нужны мы? Зачем? Сейчас мы можем помочь одной конкретной собаке. А дальше видно будет. Так что ты либо помогаешь мне вскрыть этот сарай, либо я на глазах у всех соседей начну ломать его голыми руками.

– Ааааа, я прибью тебя! Адам, есть болторез? Кусачки, топор, хоть что—то? Надо вытащить пса, – времени на долгие объяснения не было. – Не задавай вопросов, просто неси. Хлоя, сходи с Эми и намочи одежду и волосы.

– Ребята, вы – сумасшедшие, – Адам, без лишних слов уловив ход наших мыслей, даже не представлял, насколько он прав. Но он действительно, ничего не спросив больше, умчался в гараж. Господи, чем мы заслужили этих идеальных друзей?

Через минуту я уже ломал замок на сарае, а рядом стояла и обтекала водой Хлоя.

– К чему этот маскарад с водой? Ты же знаешь, что мне ничего не будет.

– Я—то знаю. А вот остальным будет проще принять тот факт, что тебе просто повезло. Удачи не желаю, сама это затеяла – сама и разгребай, – я был невероятно зол. И еще больше горд.

Глава 14

Внутри было пекло. Почти все деревянные перекрытия пылали, клубы дыма застилали весь обзор, но единственное, чего я боялась, так это что не смогу найти и вытащить пса. И в тот момент, когда казалось, что в этом ворохе пылающих досок и хлама, трескотне горящей древесины и хаосе его бы уже и сыщик не отыскал – я будто его почувствовала, услышала, безошибочно разгребая перед собой дорогу.

– Ээээй, малыш, все хорошо, – наконец я разглядела трясущегося лабрадора в углу под верстаком. Попыталась его вытянуть, но бесполезно: он был страшно напуган, и сдвинуть его с места было просто нереально, ведь весил он почти столько же, сколько и я. Не знаю, сколько времени я провела в попытках успокоить его и сдвинуть хотя бы на дюйм, когда стало очевидно – ничего не выйдет. Я была невероятна зла на беспечных хозяев этого бедолаги, а от безысходности хотелось разрыдаться. Без сил я просто села рядом с ним, готовая защищать его от падающих досок хоть до второго пришествия. И тут произошло то, чего я никак не ожидала: пес перестал дрожать и положил голову мне на колени. Мол, ладно, убедила, давай убираться отсюда.

– Ну что ж, дружок, вынести тебя на руках я не смогу, так что не отставай ни на шаг, – я взяла голову пса в свои руки и очень надеялась, что если не со слов, то хотя бы по взгляду он поймет, что нужно делать.

И он понял. Я голыми руками разгребала горящие доски у нас на пути, а пес послушно ступал за каждым моим шагом. Наконец мы оказались на улице – глоток свежего воздуха нужен был нам обоим. И, как только мы отошли на несколько метров от сарая, крыша рухнула…

– Хлоя, ты нас так напугала! Ты в порядке? – пока Эми осматривала и ощупывала меня в поисках ожогов, Адам просто стоял разинув рот, а Ник ухмылялся.

– Даже не надейся, что в таком виде сядешь в машину, – Ник подошел ко мне и прошептал на ухо. – Умница, детка. Теперь ты – настоящий супергерой.

Под аплодисменты соседей и вой пожарных сирен мы вернулись в дом – мне нужно было смыть с себя копоть и сажу и переодеться. Благо, у нас с Эми практически один размер одежды.

***

– Ты же понимаешь, на что мы теперь способны, – я нарушила гробовую тишину, пока мы добирались домой. Короткие шорты и футболка Эми сели на меня как влитые, и только пакет с моими мокрыми, пропахшими дымом вещами напоминал о произошедшем.

– Родная, ну как ты себе это представляешь? Кататься по городу в поисках пожаров и катастроф? А работать когда, когда жить? – Ник, не отрываясь от дороги, нервно сжимая руль, бросил мне в ответ.

– Ты еще не понял? Это и есть теперь наша жизнь, проклятие это или дар, но зачем—то же оно нам дано…

– Зачем—то… Знать бы еще зачем.

Глава 15

– Хлоя, мы дома, – закричал Ник с порога, гремя ключами.

– Проходите, у меня тут непримиримая война с лазаньей, – бросила я ему из кухни.

Эта мерзкая тварь срослась с формой для выпечки и отдираться не собиралась. Лучше бы я оставила свои попытки поразить всех своей готовкой и заказала еду навынос.

– Пахнет восхитительно, – прошагав по гостиной, Лин ласково положила руку мне на плечо. – Хотя, выглядит и правда, как жертва боевых действий. Привет, дорогая.

– Привет, Лин, Майк. Наконец вы до нас добрались, – я радушно улыбнулась друзьям и Нику. – А где двойняшки?

– Ооо, мама Лин приехала погостить. Я, конечно, не в восторге от затяжных визитов любимой тещеньки, но зато мы наконец можем почувствовать себя кем—то еще помимо родителей, – Майк развалился на диване в гостиной, по—хозяйски щелкнув пультом телевизора.

– Да ладно тебе, ты и до этого в этих хлопотах не сильно—то руки пачкал, – с усмешкой бросила ему Лин. – Тебе помочь?

– Да, перемешай салат, пожалуйста. Надеюсь, хотя бы он не состроил мне козней, – устало взмолилась я Лин, доставая из холодильника вино.

– Давай открою, – Ник, уже успевший сменить костюм на домашние штаны и футболку, выхватил бутылку из моих рук.

– Ты меня спас, – я чмокнула его в щеку и пошла расставлять бокалы. – Ну что, все готовы отведать моей лазаньи? Правда, вероятнее всего, придется есть ее вместе со стеклянной формой, вы же не против?

– Да брось, во времена студенчества твоими блюдами можно было уничтожить небольшое государство, но все же живы, как видишь, – просмеялась Лин.

– А я про что? Если бы я не был бессмертным, до сих пор бы вызывал священника перед каждым ужином, – слова слетели с губ Ника раньше, чем он успел сообразить, что только что ляпнул.

Я встала как вкопанная, едва не выронив бокал, Ник тоже замер с бутылкой вина в руках. Время будто остановилось, в голове я перебирала миллион вариантов, как мы будем объяснять все нашим друзьям, и как все вместе потом бодро и весело поедем в психушку.

Как вдруг они оба залились громким смехом, а я наконец выдохнула. Надо как—то поработать над нашей реакцией на такие оплошности: очевидно, что для Майка и Лин это было всего лишь ничего не значащей шуткой.

– Я чувствую то же самое, когда приезжает мама Лин! – бросил Майк, усаживаясь за стол. – Все ее блюда делятся на жирные, очень жирные и жир, плавающий в жиру. После каждого ее приезда я прямо чувствую приближающийся инфаркт от превышения уровня холестерина в крови.

– Пффф, по тому аппетиту, с которым ты уминаешь ее стряпню, что—то не заметно, что тебя беспокоит смерть от ожирения, – фыркнула Лин, закатив глаза.

Настала наша с Ником очередь залиться громким смехом.

– Лин, так было всю дорогу! Майк всегда причитал как проповедник, когда я поглощал фастфуд, но между тем сам не мог и дня прожить без картошки фри и бургера с тройной котлетой, – отхлебнув глоток из бокала, отшутился Ник.

– Неблагодарные вы, то была дань уважению и поддержке лучшего друга в его слабостях. А теперь я плачу той же монетой моей любимой теще, – возмутился Майк.

Обсуждая работу, детей, новости наших близких друзей, былые приключения нашей компании, мы наслаждались ужином. Даже предательская лазанья, не без усилий парней, соизволила покинуть насиженную форму. Прекрасный ужин с нашими друзьями, жизнь будто бы даже возвращалась в свое привычное русло. Мы шутили и смеялись, растворившись в чудесном летнем вечере, наблюдая, как на улице зажигаются фонари. Несмотря на то, что не проходило и часа, чтобы я не думала о произошедшем с нами, и кем мы с Ником теперь являемся… В тот день я об этом даже не вспоминала.

По телевизору, фоном вещающему в гостиной, шли новости. Сквозь обрывки фраз о политике, митингах и экономических кризисах, до нас донеслись новости из южной Азии: ужасное наводнение оставило без крова тысячи жителей, сотни пропавших без вести, несмотря на то, что большинство стран направили туда гуманитарную помощь и спасателей, справиться со стихией никак не удавалось.

Словно увидев, как я прислушиваюсь к новостям, Майк сказал:

– Вот я искренне не понимаю, их же каждый год топит – неужели нельзя было хоть раз не надеяться на авось и как следует подготовиться к сезону дождей?

– Не будь таким циником, Майк. Стихия никогда не спрашивает, готовы жители или нет, она всегда застает врасплох, – укоризненно бросила ему Лин.

– Ну да, ну да, никогда такого не было и вот опять. А потом наши налоги идут на то, чтобы восстанавливать страны третьего мира, – ответил Майк, встав из—за стола и усевшись на диван.

– Эти люди не виноваты, что родились в не самой благополучной стране, Майк. И наш человеческий долг им помочь, – я бросила на него свой самый испепеляющий взгляд.

– Не пойми меня неправильно, Хлоя, но толку от нашей помощи ноль: пока дожди не отступят, все наши усилия тщетны. И я даже ничего не буду говорить о том, что как минимум с десяток миллиардеров из списка Форбс как раз из этой страны. Могли бы и сами скинуться на спасение своих сограждан, а не отсиживаться во дворцах, о которых мы и мечтать не смеем, – Майк переключил канал на бейсбольный матч, подвинувшись, уступая место на диване Нику.

– Дорвись ты однажды до власти, сидел бы как Скрудж Мак Дак на своем золоте, – попытался разрядить обстановку Ник.

– Считать деньги – моя работа, и с ней я отлично справляюсь, – не упустив возможности похвалиться своими успехами, просиял в ответ Майк. Он был блестящим банкиром, а его чутье на движения рынка валют вообще не поддавалось разумным объяснениям.

Парни обсуждали игру и кричали, как самые яростные болельщики при каждом удачном броске, а Лин, усевшись на соседний стул, заговорщицки улыбнулась и прошептала:

– Ну как у вас дела?

– В каком плане?

– Нууу, Эми мне рассказала мне про ваш поход к доктору Дженкенсу. Говорят, он творит чудеса. Надеюсь, это не было большой тайной?

– Нет, не было. Но, отвечая на твой вопрос: дела у нас никак. Так что доктор Дженкенс никакой не гений, обычный врач. Как и все развел руками, сказав, что он бессилен, – я опустила глаза в пол. Ни к чему ей знать причины нашего недуга…

– Знаешь, у моей троюродной сестры ведь тоже были проблемы. И она обратилась к одному очень хорошему репродуктологу, могу узнать у нее контакты? Чем черт не шутит, может, он и вам поможет, – Лин осторожно подняла мое лицо, оторвав от разглядывания паркета, и улыбнулась.

– Да нет, не стоит. Мы просто забили и все, – я улыбнулась своей подруге, надеясь, что она не будет продолжать эту тему. Не на ту напала.

– Хлоя, я знаю, что ты отъявленный фаталист, но, если не искать пути, проблема сама по себе не решится. Ты ведь станешь прекрасной матерью, я уверена, дети в тебе души не чают. Давай я прямо сейчас позвоню сестре, а там уже сама решай?

– Лин, спасибо, не нужно. Я правда все это отпустила. Не всем же в этом мире суждено нянчить детишек. Если мне захочется поиграть в дочки—матери, у меня всегда есть вы, – тихо пробормотала я, надеясь, что парни, увлеченные матчем по телевизору, нас не слышат.

– Да брось. Да, порой я жалею, что на меня дети свалились тогда, когда я этого вообще не планировала… Но теперь я вообще не представляю, как жила без Бекки и Джо раньше. И никакие племянники, крестники, и даже дети самых лучших друзей, которые растут на твоих глазах, этого не заменят, – сказав это словно тост, Лин чокнулась со мной бокалом.

– Я много думала об этом. И, может быть, моя цель в жизни – стать кем—то другим, найти себя в другой области? Люди живут и без детей и прекрасно себя чувствуют.

– Только не говори, что Ник с этой точкой зрения согласен, – закатив глаза, прошептала Лин.

– Ты моя подруга или мать—настоятельница? Давай уже оставим эту тему. Мы с Ником достаточно взрослые, чтобы самим во всем разобраться, – а, точнее, уже разобрались. И теперь, мне кажется, я еще больше уверилась в правильности своего решения.

Трудно было сказать, что на это повлияло. То ли примирение с той мыслью, что родителями нам никогда не стать, то ли четкое осознание того, что в конечном итоге это стремление отчасти было вызвано желанием поспеть за общепринятыми устоями, то ли что—то еще. Я вдруг осознала, что по факту никогда не делала целью своей жизни раз и навсегда лишиться своей свободы, став единственным шансом выжить для маленького человека. То есть я, конечно, была готова помочь тем, кто во мне нуждается, но во мне укоренилось понимание, что мне не дать даже и половины той мудрости, что передали мне мои родители. Сейчас мне уже больше лет, чем им, когда мой старший брат появился на свет, но какое—то странное ощущение того, что я еще не созрела, что я недостаточно хороша для роли матери, не давало покоя. Словно все мои стремления и спешка были построены только на ожиданиях общества, желании соответствовать общепринятым нормам и быть, как все. Быть может, все эти оправдания – всего лишь мои попытки справиться с утратой надежды, но, по крайней мере, так было гораздо проще.

Лин с Майком уехали ближе к полуночи, и, несмотря на то, что вечер прошел прекрасно, остался какой—то осадок на душе. Я как—то упустила тот момент, когда обычная рутина мне постыла. Мне было грех жаловаться, у нас было все: семья, друзья, карьера, дом, деньги. Но почему—то все стало казаться таким мелким, убогим… Раньше у меня даже сомнений не возникало, что, зная, что жизнь так хрупка и недолговечна, я не трачу время впустую, беру все от момента. Но теперь мой прежний образ жизни стал мне противен, будто постоянно напоминая, что каждая секунда ускользает как песок сквозь пальцы. И этот разговор о таких обыденных вещах с Лин и Майком снова вернул меня в реальность.

Успех измеряется тем, сколько квадратов в твоей жилплощади, как часто и дорого ты летаешь в отпуск, какого года выпуска у тебя машина и скольких детей ты можешь поставить на ноги. Все. Никаких стремлений к большему, к новым открытиям, подвигам, желания оставить свой след в истории. И, наверное, в этом нет ничего плохого: благо, мы живем в более или менее мирное время, у нас развита медицина, а за чистую воду не надо сражаться в смертном бою. Цинично было бы говорить, что это плохо. Плохо, что так живут далеко не все. И большинству людей и правда нет дела до чужих бед, каждый живет по принципу – моя хата с краю. А между тем, мы потихоньку разрушаем наш мир: засираем океаны, отравляем землю, губим природу ежедневно. Я уже не говорю о миллионах людей, которые гибнут в никому не нужных военных конфликтах, выгодных только кучке правителей, для которых люди – не больше, чем расходный материал. И, пока такие благополучные страны и семьи, как наши, не коснулись последствия этого надвигающегося апокалипсиса, никто и пальцем не шевельнет. Вот только может быть уже поздно…