Quarta Filia
112
– Эк! – крякнул капитан и увернулся от плывущей на них «Газели», перевернутой «мордой» вниз. Обогнул уличный киоск с журналами и газетами. Майя тоскливо посмотрела на прилипшую к его стеклу афишу: «Только в июле! Цирк, покоривший…» Неожиданно Кязим сбавил обороты. Майя посмотрела, куда он плыл: оказывается, пока она осматривала местность, спасатели увидели в потоке человека. Это был мужчина лет 40, который ещё держался на воде, но уже заваливался на бок. Завалится – и снова голова торчит из мути. И опять медленно заваливается… Отдав все силы на борьбу со стихией, они наглотался воды и взгляд его был стеклянным. Одной ногой он уже стоял в Вечности. У Майи от ужаса просто волосы дыбом встали. Это так страшно – ты видишь, как человек умирает, умирает у тебя на глазах, а ты в стопоре и не знаешь, чем ему помочь! Она мысленно порадовалась, что в эту минуту оказалась здесь не одна, что рядом были те, кто точно знает, что нужно делать. Андрей с водителем даже ни о чем не договаривались, ничего не обсуждали – работали слаженно, будто были напарниками лет 10. Водитель остановил катер так близко к утопленнику, что тот мог бы дотянуться рукой. Но он уже не мог. Андрей прыгнул за ним в воду, приподнял, и Кязим затащил его на борт. Мужчина ни на что не реагировал. Андрей перевернул его, положил животом к себе на колено, вынул изо рта пену и грязь, прокачал легкие. Вода изо рта утопленника выливалась всё время, что его доставляли до островка, но когда Андрей передал его медикам, взгляд был уже более осознанным.
Первая поездка закончилась быстрее, чем она ожидала. Выгрузив мужчину, спасатели, не глуша мотор, предприняли вторую попытку отплыть подальше. Нужно было проверить, не остался ли кто в дальних домах улицы. Зашли в один, во второй дом. Майя оставалась в лодке. Людей, к счастью, нигде не было.
На входе в следующий дом Андрей и Кязим лоб в лоб столкнулись с мародерами: двое парней в одних шортах выносили из дома телевизор и коробки с какими-то вещами. Увидев спасателей, они на секунду замешкались.
– Да ты ж мой хороший! – улыбнулся, как родному, Кязим. – Погоди-ка… – Он подошел и сорвал крест с обнаженной груди парня. – Вот так-то лучше: «Если Бога нет – все позволено». Он положил крест на коробки в его руках. – Да ты иди, иди, сынок, впереди еще целая улица тобой не чищена… – и, больше не обращая на них внимания, зашел в дом. Майя смотрела, как парни бросают награбленное в обычную весельную лодку и отплывают, никем не остановленные.
В доме, конечно же, никого больше не оказалось, и спасатели поплыли дальше.
– Ничего святого у них нет, – шептала Майя, потрясенная увиденными мародерами. – Неужели они останутся безнаказанными!
– Тихо! – гаркнул командир судна, вскинув руку. Майя замолчала и все прислушались. Было тихо.
– Давайте в полицию… – снова начала было Майя, но Кязим снова шикнул на неё. Майя размышляла, действительно ли он что-то услышал или ему надоел шёпот барышни в лодке, как вдруг сама услышала едва различимые слова детской песенки. Тонкий голосок тихо пел откуда- то снизу: «Ввысь… к самой себе, вверх… к своей звезде…» У Майи кровь в жилах застыла. Будто голос чьей-то души из преисподней. Все как по команде начали озираться по сторонам. Никого. Только пустые крыши полуразрушенных течением домов. Командир направил катер к ближайшему строению. Это был летний домик, выполненный, что называется «из грязи и палок» – основным строительным материалом служила глина, которой были обмазаны тонкие слеги. Андрей хотел было перебраться на крышу, но она оказалась слишком рыхлой и грозила провалиться под его весом. Андрей не стал рисковать. Тяжелая глина этого полутораэтажного летнего домика напиталась водой и просто раскладывалась на куски от любого прикосновения. Под крышей оставалось пространство, заполненное воздухом. «Верь и крылья обретешь, ввысь за мечтой…» – донеслось снизу. Песня прекратилась. Андрей нашёл в крыше небольшую дыру, заглянул в неё, и лицо его помрачнело.
– Что там? – Майя подвинулась поближе и посмотрела вниз. Почувствовала, как по спине побежала новая волна мурашек. Под крышей, на надутой покрышке лежала малышка лет трёх и, глядя через эту дырку на небо, нашептывала слова песенки. Увидев Майю, она уставилась на неё отсутствующим взглядом.
– Маленькая, сейчас мы тебя достанем, не бойся! Как тебя зовут? – Майе хотелось пожалеть малышку, немедленно достать её, взять на ручки и успокоить, что всё страшное позади. Но малышка молчала. Господи, сколько она здесь? Третьи сутки? Майя отшатнулась от дырки, чтобы уступить место Кязиму, и засуетилась.
– Ну что вы стоите? Доставайте её! Скорее!
– Как?
– Я не знаю, но быстрее!
– Крышу разве разобрать? – посоветовал капитан. Андрей осторожно попробовал на прочность глину подальше от той дырки в крыше, под которой лежала малышка. От крыши незамедлительно оторвался кусок намокшей глины и полетел вниз, туда, где лежала малышка, попал в воду и брызги плесканули ей в лицо.
– Осторожней! – взвизгнула Майя. Снизу послышался плач.
– Не плачь, моя маленькая! – Майя заглянула в дырку. Кирпич лежал рядом с лицом, и было не понятно, то ли она плачет от того, что её зашибло, то ли оттого, что в глазки попала грязь, упавшая на лицо.
– Крышу нельзя трогать! – однозначно заявил Андрей. – Она обрушится на ребёнка.
– Может, малышку подвинуть в один уголок, а разобрать с другой стороны?
– Всю крышу нельзя трогать, Майя! – строго повторил Андрей. – И от стен желательно держаться подальше. Долго они не простоят…
– И что, вот так стоять и ждать, когда всё рухнет к чертовой матери и задавит ребёнка? – взвизгнула Майя.
– Я сплаваю посмотрю, нет ли дыр в стене под водой, через которые можно попасть внутрь. – Андрей надел маску и прыгнул в мутную воду. Майя и капитан следили за его поисками по движению воды, пузырей и иногда всплывающей голове. Наконец, он зацепился за борт катера и снял маску.
– Нет, там без вариантов. Есть в одной стене небольшой проём, у самого пола, но он слишком маленький.
– Насколько маленький? – уточнил капитан.
– Я не пролезу. Даже без баллонов.
Лица всех присутствующих потускнели. Каждый шевелил извилинами, пытаясь придумать алгоритм спасения.
– Если бы можно было укрепить стены и крышу, но у нас нет оборудования и столько времени!
– Ты не пролезешь… – мелькнула мысль у Майи – А я? Я пролезу? – Андрея передёрнуло.
– Майя, нет! Я запрещаю тебе даже думать об этом! Спасатель – это не тот, кто кидается в бездну бездумно, а тот, кто принимает взвешенные решения!
– У тебя есть другие варианты?
– Пока нет. Надо немного подумать.
– Ты сам сказал, что у нас нет столько времени!
– Майя, поставь себя на моё место: что лучше – труп одной девочки или двух?
– Лучше ноль трупов!
– Тебе что, не страшно?
– Мне очень страшно, Андрей! Я вообще не представляю, как это сделать, но ты дашь мне инструкции. Я всё сделаю так, как ты скажешь!
– А чтоб не попробовать? – вставил своё слово капитан. – Может, получится!
– Да ты не знаешь! Она воды как черт ладана боится! Она себя спасти не могла, а тут на полтора этажа вниз нырять надо! Она и плавать толком не умеет, а здесь с дыхательным аппаратом нырять… Нет, это вообще не вариант!
– А ты подсобишь…
– Андрей, пожалуйста, разреши мне! – вдруг успокоилась Майя. В голосе её звучала холодная решимость. – Если я хотя бы не попытаюсь… как потом с этим жить …
Андрей запрокинул голову к небу, зажмурился… Потом снял с себя гидрокостюм и начал натягивать его на Майю, попутно давая чёткие инструкции, что от неё требуется сделать. Очки нашлись ещё одни, запасные, так же как и маленький переносной дыхательный аппарат.
– Пробуем один раз. Не получается – всплываем и ищем другие варианты. Никакой второй попытки я не разрешу, поняла? Твоя задача – взять ее и вынырнуть из дыры любым способом, а дальше эти развалины пусть хоть обрушиваются, хоть что – уже не важно.
Они нырнули оба. Андрей, оставшийся без гидрокостюма, показал, как правильно дышать, взял её за руку и начал погружать её глубже и глубже следом за собой. Майя уже второй раз за эти дни ошарашенная новыми подводными ощущениями пыталась просто дышать и рассмотреть стену, через которую ей предстояло проплыть, но стена расплывалась через толщу грязной мути и обломков. Андрей посветил фонариком, подвёл её к самой стене и показал на отверстие. Дальше нужно было плыть одной… Майя осторожно, насколько могла, просунула руки в дырку, Андрей протолкнул её внутрь. Майя проскользнула, не коснувшись стен, и начала стремительно всплывать. Дважды больно ударилась головой и плечом обо что-то, плавающее в воде. Когда живительный воздух принял её, Майя сняла маску, очки, продышалась и огляделась. Покрышка с девочкой оказалась совсем близко. Хватаясь за предметы, лежащие на воде, Майя побарахталась к девочке. Сверху сквозь дырку на неё смотрел Кязим.
– Во-во, потихоньку, потихоньку, – комментировал он. Девочка оглянулась на всплеск воды и, увидев Майю, испуганно загудела.
– Не бойся меня. Я помогу тебе выбраться отсюда, – Майя закашлялась. Лёгкие с непривычки будто сдавило. Девочка не слушала. Шарахнулась в сторону от Майи на самый край покрышки, грозя перевернуться.
– Бери, бери её скорей! – скомандовал капитан. – Нече ждать!
Майя изловчилась и, как царапающегося котёнка, схватила девочку за что придётся, подтянула поближе. Малышка оказалась тяжелее, чем предполагала Майя.
– Надо надеть маску! Чтобы дышать! – Она достала запасную маску и хотела аккуратно надеть её девочке на лицо, но та брыкнулась, и маска полетела в воду. Майя не успела схватить её, и она утонула в грязной воде. Майя почувствовала, как кровь прилила ей к голове. Что делать?
– Эх, мать! – сокрушился Кязим. – Придётся так нырять. Ты ей рот с носом зажми рукой и сигай к Андрею скорее!
Майя уже не слушала его. Ну не могла она, как в самолётных инструкциях написано, обеспечить кислород сначала себе, а уж потом ребёнку, просто не могла! Не обращая внимания на возражения и крики капитана, она сняла маску с себя.
– Одна на двоих, последняя, – сказала она девочке. – Прости, но я не могу потерять и её. – Майя рывком сняла брыкающуюся девочку с покрышки в воду, зажала её руки-ноги подмышкой и силой надела маску. Оглянулась на стену, из-под которой вынырнула и, отпустив спасительную покрышку, по обломкам подобралась к ней поближе. Девочка билась в её руке, и действовать надо было быстро и решительно, но господи, как это страшно – нырнуть в бездну, как это страшно!..
Майя надела очки, набрала побольше воздуха и нырнула, тут же наткнулась лицом на что-то под водой и, захлебнувшись, всплыла. Откашлялась и проверила, как девочка. Та сопела в трубку. «Наверное, она думает, что я топлю её, – подумала Майя. – Возможно, так и есть…». Она снова набрала воздуха и нырнула, на этот раз более успешно. Она доплыла, как ей казалось, почти до самого низа стены, но нигде не находила проёма. Воздуха не хватало, Майя поняла, что сейчас вдохнет прямо под водой и всё будет кончено. Поддавшись панике, она бросила искать стену и начала всплывать. Почувствовав воздух, она хлебнула его всей грудью и никак не могла надышаться.
– Я сказал тебе: надень маску на себя! – кричал Кязим. – Уф, аж давление поднялось… Дура! Действуй по инструкции! Сейчас и себя, и рабенка утопишь!
Девочка, будто смирившись со своей участью, больше не сопротивлялась, но пыхтела в трубку. «Третья попытка! – решалась Майя. – Она станет последней, число три не случайно…»
Говорят, что перед смертью не надышишься. А ей хотелось надышаться… Майя делала вздох за вздохом и опять вспоминала небо над зимним лётным полем. «Когда-нибудь я стану одним из облаков…» – говорил Андрей. Что ж, присоединишься ко мне… – Она сделала свой последний вздох, столько вздохнула, сколько жизнь позволила. И нырнула. Отталкивалась от воды и погружалась всё глубже и глубже. Только сейчас поняла, что второй раз не донырнула, что нужно было ещё ниже. Собрала последние силы и опустилась на самое дно. Куда плыть, господи? И вдруг увидела луч фонарика. Метнулась к нему и увидела проем в стене. Чувствуя, что вот-вот задохнётся, перехватила девочку и обхватив её голову руками, чтобы не поранить, просунула её головой в дырку. Девочку тут же будто засосало в вакуум, и она исчезла. Майя зацепилась за дырку руками, чтобы нырнуть в неё, но у неё не хватало ни решимости, ни сил. Майя задержалась и поняла, что больше не может. Разжала рот и вдохнула мутную воду всей грудью. Роковая ошибка! Майя начала захлёбываться и перестала осмыслять происходящее. Она уже не понимала, что Андрей сам достал её сначала за руку, а потом за шкирку, вытянул из злополучного домика и потащил их обеих на свет Божий. Она не запомнила, как капитан втаскивал её на катер, как Андрей реанимировал её, откачивая из дыхательных путей грязную воду. Ясно осознала себя она только почувствовав острый запах нашатыря у себя под носом.
– Эк ведь как бывает, – услышала она терпкий голос капитана. – Ради себя нырнуть, значит, не смогла, а ради чужого рабенка нырнула.
Майя осмотрелась. Андрей уже вкалывал что-то орущей от страха девочке.
– Сколько сейчас времени? – спросила она.
– Два часа 32 минуты, – ответил капитан. Майя ушам не поверила. Неужели меньше часа прошло с тех пор, как они нашли девочку? Всего час, во время которого Майя прожила целую жизнь, умерла и родилась заново?
Майя переоделась в сухое, малышку раздели и завернули в одеяло. После лекарства малышка почувствовала себя лучше, успокоилась и попросила водички. Майя смотрела, как она глотает, жмурясь и причмокивая, и ей стало так хорошо на душе.
– Ну что, теперь пойдёшь ко мне на ручки? – спросила она девочку. Та кивнула. Майя опустилась на дно катера и взяла её на руки. Усталость была такая, будто ощутив себя в безопасности, все силы разом покинули тело. Провела рукой по лицу – что за неприятные ощущения? Поняла, что лицо оцарапано и в грязи. Плевать…
– Что ты там пела? Про крылья и ввысь?
– Верь и крылья обретешь, ввысь за мечтой… – напела малышка. – Это песенка феи. – Девочка подумала и шепнула Майе на ушко. – Однажды она принесла мне колечко под подушку. Вот оно, смотри! – Малышка сняла с пальчика пластмассовое голубое колечко и протянула Майе. – Хочешь, подарю?
– Конечно, хочу! – кивнула Майя и надела колечко себе на кончик мизинца.
Согревшись впервые за несколько дней малышка быстро уснула в своём одеяльце. Майя держала её и испытывала абсолютное счастье. Андрей устало опустился на дно катера рядом с Майей. Мотор катера равномерно шумел, возвращая всех на сушу. Сверху пригревало умиротворяющее солнышко.
Майя сняла с мизинца колечко феи и протянула его Андрею:
– Выходи за меня замуж.
Андрей огляделся, открутил от какого-то инструмента хомут и надел его Майе на палец:
– Выходи лучше ты за меня!
Вода в поселке подержалась на одном уровне и постепенно начала сходить. Там, где она уже сошла, всё было под метровым слоем жирной грязи, пробираться по которой было практически невозможно. Дома оказались забиты намытыми в них досками и грязью. В нелепых позах по улицам были разбросаны перевернутые машины и строительный мусор.
Спасатели приступили к разбору завалов. Дело это было довольно опасное: дома, как расклеившиеся картонные коробки, складывались, провисали от тяжести воды. Бок о бок со спасателями работали пожарные – в качестве электриков. Электрические столбы накренились, линия едва держалась, провода грозили упасть в воду. Если не дай бог кто рядом окажется – убьёт на месте. Прежде чем разгребать завалы, нужно было обезвредить провода.
Рядом с домом, по колено в воде, стоял старик и смотрел, как работают пожарные.
– Папаша, отошел бы ты… – сделал замечание Макс.
– Сынок, это ведь мой дом…
Тон пожарного потеплел.
– Достать тебе чего из дома, отец?
– Да мне ничего не надо, всё нам дали – и еду, и одёжу… И беспокоить вас не стал бы, но… Сынки, достаньте мне скрипочку… Может, уцелела… У меня внук 10-ти лет, он музыкант, ему тренироваться постоянно надо к выступлению, а инструмента нет. И скрипочка эта очень нам дорога – концертмейстер свою подарил, личную, когда на пенсию уходил. Это память…
– Где она была? – оглянулся Макс.
– Она во второй комнате, под самым потолком на гвоздике висела.
Михеич смотрел, как Макс молча развернулся и пошел в дом.
– Иди за ним, одному опасно! – напомнил он молодому пожарному из команды.
– Чего мне туда идти? Там крыша того и гляди рухнет.
– Ну так Макс пошел же!
– Конечно, у него и оснащение получше, и инструменты есть.
Михеич крякнул:
– Это да! А знаешь, что есть у лучших пожарных, даже когда инструментов под руками не оказывается?
– Что?
– Совесть! – отвернулся Михеич.
Макс зашёл во вторую комнату и огляделся. Гвоздик был, а вот скрипки на нем не было. Макс прошёл в другую комнату и увидел скрипку. Она валялась на шкафу. Макс достал её лёгкое тельце. Две струны с инструмента были срезаны. Вандалы! Макс почувствовал такое бешенство, что подвернись ему сейчас тот, кто это сделал, – убил бы этой самой скрипкой. Забыв про осторожность, он шаркнул по воде ногой и зацепил электрический провод. Задетая проводка упала, и электричество попало в воду. Разряд тока прокатился по мёртвой реке.
Сердце Макса остановилось мгновенно. Он упал на перегородку и уже не почувствовал рухнувшую на него крышу.
Михеич в шоковом состоянии смотрел, как клубы грязи укладываются там, где только что находился Макс, и только скрипочка лежала у самого порога. Михеич достал ее и отдал плачущему деду.
Майе так не хотелось лезть в эту грязь… Но иногда нужно буквально заставлять себя быть человеком. Уже через пару часов работы руки у неё уже не хотели подниматься от усталости, а до «отбоя» было еще несколько часов… До этого дня она считала себя довольно спортивной.
– Не думала, что я такая хилячка… И что работа спасателей такая тяжелая, – вся грязная и мокрая, она рухнула от усталости на землю, чтобы немного отдохнуть. – Даже есть не хочется. Дай попить…
Андрей протянул ей воду и обернулся на шум: что-то случилось в лагере пожарных.
– Пойдём поможем, – кивнул он Кязиму. – А ты останься здесь.
– Да перестань… – Майя встала и потащилась вслед за Андреем. За эти несколько дней она начала спокойнее воспринимать вид трупов. Человек привыкает ко всему.
Тело погибшего пожарного смогли достать только ночью. Андрей донес до сухого места и положил тело на спину.
– Майя, посвети! – Майя направила фонарик на лицо пожарного, и луч света задрожал. – Надо позвать пожарных, пусть опознают, – заметил Андрей.
– Не надо никого звать, – послышался упавший голос Майи. – Я знаю, как его зовут, где он живёт и кому сообщить… Я знаю, что он мечтал побывать в Финляндии и смешно дергал носом, когда злился… – голос ее оборвался. Майя села рядом с телом на землю и, откинув голову назад, отчаянно завыла, как воет брошенный охотниками на умирание одинокий лисёнок. Потом легла с ним рядом, обняла и, положив голову ему на плечо, посмотрела туда, куда смотрел застывший взгляд Макса. По ночному небу шли низкие быстрые тучи.
– Прости меня? – шепнула она ему на ухо. – Пожалуйста, прости?
Макс молчал, спасатели молчали, и небо молчало. Майя молча наблюдала, как среди бегущих облаков появилось новое, серое и тяжелое, и побежало догонять остальных.
В ту минуту, когда с Максом случилась беда, Алена была в комнате одна. Ей вдруг показалось, что в комнате кто-то есть, будто Он с работы вернулся, и его энергетика разлилась повсюду.
Алена поняла, что Его больше нет.
Она закрыла глаза и почувствовала, будто Он положил руку ей на плечо: «Я здесь. Я вернулся, чтобы больше никогда тебя не оставить». И она знала, что он услышал ее мысленный ответ: «Я знаю. Я ждала тебя».
Ночью в лагере волонтеров послышалась тихая мелодия скрипки, сначала назойливая и тоскливая, будто ее выводили на покалеченной скрипке. Постепенно она стала ровной и спокойной, как принятие произошедшей трагедии. Десятилетний мальчик присноровился и смог сыграть и на двух струнах.
Его музыка рвала душу. Какая-то женщина из вывезенных местных жителей заплакала.
– О, матушка стихия, за что ты так с нами, грешными… Мы же дети твои. Всю жизнь здесь, рядом с тобою прожили. Ты беспощадна… Тебе все равно, что пожирать.
Услышав это, мальчик бросил скрипку. Женщина остановила его:
– Прости, я испугала тебя. Играй, играй, сынок… Музыка помогает.
И тихая мелодия вновь разлилась над затопленным поселком, объединяя всех, кто ее слышал. Сквозь сон слушали местные, слушали уставшие за день спасатели, слушали волонтеры, которые продолжали работать и ночью.
Наводнение – общая боль. Казалось, у всех, кто находился в лагере, теперь была одна большая душа на всех.
Постепенно на улицах поселка становилось чище. Начали возвращаться местные жители, подхватившие эстафету спасателей. Миссия командированных из других областей спецслужб заканчивалась.
– Смотрите, воробьи домой вернулись! – однажды утром крикнула девочка, заметившая своих питомцев под стрехой подсыхающего дома. Это событие обрадовало всех, кто слышал: вот так и с Ноева ковчега возвращались голуби на обновленную Землю.
Андрей сворачивал оборудование на «островке безопасности», ставшем теперь частью обычного материка.
– Сынок, а я могу теперь из лагеря уйти? – остановил Андрея мужик бомжеватого вида. – Я в потопе тонул, а меня ваши достали, привезли, а теперь-то, чай, уйти можно? – Андрей увидел отмороженные пальцы его рук и вспомнил зимний вечер в больнице Бориса.
– Ну ты и счастливчик… – удивился Андрей. – Просто баловень удачи! Тебя какими судьбами сюда из Баксана занесло, отец родной?
– Так пешком дошел. На поездах еще ехал малясь. Вот уж пару месяцев здесь живу. Здесь хоть тепло.
– Тебя должны эвакуировать.
– Да куда я там пойду-то. Да и привык я здесь. Э-эх… – бомж устало отмахнулся рукой. Делайте, что хотите…
Андрей немного подумал и подошел к Кязиму.
– Возьми его к себе, в местный отряд – он кивком головы показал на мужика. – Ты говорил, тебе нужен ночной сторож на базу.
– Ты что, бомжа – в сторожи? – обомлел пожилой спасатель. – Ты совсем, что ли?
– Я могу поручиться, что этот человек порядочнее многих.
– И не думай даже! – не соглашался умудренный жизнью Кязим. – Да никогда!
Андрей отвел его в сторону.
– Давай так: если он что-то сопрет – за всё заплачу я. – Коллега все еще сомневался. – Ну дай человеку шанс!
– Ну, смотри! – сдался Кязим. – Уж будь уверен, что счет тебе предъявлю… Что, товарищ, вот и работу тебе нашли, – обратился он уже к бомжу.
Тот удивленно почесался.
– Это что же, не надо, значит, уезжать отседова?
– Не надо, – сурово отрезал Кязим. – Поедешь со мной на базу. Сторожем будешь.
Бомж снова задумчиво почесался.
– Вот оно, значит, как… Я думаю… вот мне воздалось за младенца-то значит…
Инна была будто заморожена. Впала в анабиоз. Эмоций не было никаких. Не плакала, никому не жаловалась и ни на чем не могла сконцентрироваться. Застряла в своей обиде и не могла простить мужа даже сейчас. В какой- то момент пришли мысли: «Это какой-то кошмар: почему все беды всегда сваливаются одним залпом? Что за дурацкая проверка на прочность? Сейчас ещё это с Борей…
А может, и к лучшему… Всё закончится.»
Инна схватилась за висок. «Господи, что я такое думаю! Он же муж мой! Мы столько лет с ним вместе прожили… Не дай Бог ему такой кончины, не дай бог мне одной с детьми остаться, а им отца своего даже не запомнить. Почему я так ужасна, что думаю такое? Я хуже, чем убийца, если думаю о смерти собственного мужа…».
Инна отрыла дверь. На пороге стояла Рита, та самая, из Бориной больницы. Только ее сейчас не хватало!
Рита не оставила Инне даже шанса открыть рот. Она тут же бросилась на шею Инне и стала причитать:
– Инна Алексеевна! Какое горе! Я пришла поддержать Вас!
– Ну входи, раз пришла… – растерялась Инна. Проклятая привычка к гостеприимству! Теперь поить ее чаем…
– Борис Матвеич с моим папой вместе работал, – хлюпала носом и чаем Рита. – А когда папа умер, то он мне стал во всем помогать. Он сам мне как отец был…
Инну затрясло. «Был»? Да почему «был»? Он есть и будет!
– Извините, а Вы не дадите мне платочек? Или салфетки.
Инна дала и еще 41 минуту слушала причитания Риты, думая лишь о потерянном времени. Если принимать такую «поддержку» от каждого, вся семья перемрет с голода…
– Его ведь вечером привезут в больницу? Главврач сказал, что его может навестить можно будет.
Прорыдавшись, Рита, наконец, встала и замялась.
– Инна Алексеевна, а можно я еще у вас попрошу денег на проезд? Так расстроилась, даже кошелек забыла… И карточку…
– Да откуда ты знаешь мое отчество? – удивилась Инна.
– Так Вас Борис Матвеич только так и называл всегда… – и слезы снова полились из ее глаз. Зажав их платком, Рита пошла вниз по лестнице. – Как мы все теперь будем… Без него…
«Надо же – вздохнула Инна. – По отчеству называл… Как отец Рите был… Да она же просто ребенок. А Боре всегда хотелось дочку. У него точно ничего не могло с ней быть, он же не педофил, в конце концов… Да и не такая уж она и красивая… А вообще, как это по-русски: прийти, чтобы поддержать человека, поплакаться в его плечо, скинуть на него все свои негативные эмоции, взять платок и денег в долг – и считать свою миссию выполненной.»
Бориса привезли в родную больницу.
– Можно пустить к нему детей?
– Да, и пусть разговаривают рядом с ним. Можно брать за руку. Только проводочки никакие не трогать! – Пригрозил врач мальчишкам и оставил их одних.
Инна зашла в палату и чуть не заревела, увидев Бориса. Нельзя. Рядом дети. А он лежит такой отрешенный и не видит их. Он всегда кого-то спасал, кого-то лечил, он никогда не просил помощи, и было дико думать о том, что сейчас спасать и лечить нужно его самого. Она проглотила слезы и взяла себя в руки.
– Привет… Поздоровайтесь с отцом! – Инна села на табуретку рядом с Борисом. – Ну, как тебе тут отдыхается? Слинял, чтобы мои овощи не есть?
Пашка стоял, прислонившись к Инне, подавленный, пугливо озираясь по сторонам, зато Матвей тут же побежал смотреть проводочки.
– Папа умер? – тихо спросил Пашка мать на ухо.
– Нет, что ты! Он просто спит, и пока не может проснуться! А мы будем будить его… Матвей, тебе же сказали ничего не трогать! Лучше расскажи папе, как у нас дела.
– Что рассказать? – Инна и сама, не знала, что. Во время их последней встречи она со злостью отправила мужа спасать бомжей…
– Мне сегодня приснилось… – начал Матвей.
– Нет, ты расскажи лучше про свои дела, – перебила его Инна. – Что в садике нового? – Свои сны Матвей рассказывал по полчаса, и было не понятно, что ему действительно приснилось, а что он просто придумал сам.
– Какие дела? Я ничего такого не сделал! – задумался Матвей. – А в садике всё давно старое.
– Ну расскажи, как нам сегодня соседка сверху принесла банку лечо и варенье, например. И мы все лечо тут же съели, а что делать с вареньем? Никто, кроме тебя, Борь, это варенье у нас не ест. Ну? Продолжай, Матвей…
– Ага, принесла. – Кивнул Матвей. Разговор не клеился. При чем тут эта еда?
– Ладно, давай свой сон! – сдалась Инна. Пусть лучше Матвей болтает всё подряд, чем сидеть в тягостном молчании.
– Ну так вот, – воодушевился Матвей. – Был такой длинный коридор. И папа стоит в самой середине, а за ним ангелы стоят, много ангелов. И вот они решают, куда папа пойдёт дальше – назад или вперёд?
Инна обомлела.
– Ну рассказывай, рассказывай…
– А перед папой такая чашка без ручки стоит. И приходят к нему люди, которым он сделал хорошее, и кладут в эту чашку свои сердечки. И младенчик пришёл, о котором он рассказывал, и мальчик без ноги пришёл, и девушка с целой головой… даже какой-то грязный человек в папиных ботинках пришёл. И ещё многие. И все положили, сколько могли. Всё, что у них было, положили. А самый главный ангел заглянул в чашку и говорит: «Мало!»
– Как это – мало! – возмутилась Инна, вытирая глаз. – Как мало, он десятки, сотни людей спас!
– Мама, он сказал мало! Этого не хватит, чтобы папе вернуться назад по коридору. Он сказал, зачем ему возвращаться, если даже жена в эту чашу не положила…
Инна больше не могла сдерживаться.
– Всё, ладно, пойдёмте домой… Идите, я сейчас догоню. – Она дождалась, когда дети выйдут, разревелась и обняла мужа.
– Боря, я верю тебе! Я просто так верю, и мне не нужны доказательства твоей невиновности. Я прошу тебя, если можешь – просто будь. Будь на земле, рядом с нами. И если даже не хочешь с нами – будь там, где тебе будет легко и спокойно, только пожалуйста, будь живым! И прости мне мою глупость, если сможешь!..
Похороны молодого пожарного собрали на кладбище больше сотни коллег со всего города и просто сочувствующих жителей. Друзей у Макса было много.
Майя сама нашла её. Искала среди толпы, и вдруг увидела маленькую фигурку, стоящую в стороне, будто меньше всех имеющую право находиться в эту минуту рядом с Максом. На ее лице не было боли, не было страха или всего того, что люди называют тоской. На ее лице светилась любовь. Майя просто догадалась, что это та самая Алена, о которой Макс говорил ей во время их последней злополучной встречи.
Майя сама заговорила с ней. Она знала, что Алена понимает ее, и ей было важно просто высказаться.
– Алёна?.. Простите, я знаю, что это не моё дело… Я просто знакомая Максима. Он рассказывал о Вас… К сожалению, не так много, как мог бы… У меня есть знакомые в госструктурах… Думаю, мы быстро получим Вам квартиру. А пока, если хотите, конечно, можете у меня жить.
Алена вежливо кивнула и отвернулась. Майя поняла, что меркантильные вопросы в минуту прощания с Максом интересуют ее меньше всего. Майя замолчала. Молча стояла рядом и слушала батюшку. Допев последние слова, тот разрешил всем желающим кинуть горсть земли на гроб. Люди потянулись к краю могилы.
– Можно закапывать, – скомандовал батюшка. Майя увидела, что на Макса начали быстро-быстро бросать лопатами землю, и не смогла больше сдерживаться. Всё, это последние секунды Макса на земле. Больше она его никогда не увидит, нет больше Макса! Майя разревелась и, обняв Алену, уткнулась ей в плечо.
– Он так сильно Вас любил… Он даже изменился под Вашим влиянием… Он такой счастливый был, а я не поняла… – Она говорила навзрыд, прерываясь и хватая воздух. – Я так виновата перед ним и перед Вами, Вы просто не знаете… Я так виновата…
Алёна молча слушала. Когда Майя смогла членораздельно говорить, достала из кармана маленький пакетик.
– Когда мы его нашли, там, во время наводнения… У него с собой было вот это. Они хотели забрать и передать родным, но я поняла, что это для Вас… Я не отдала им… – Она открыла пакетик и достала его содержимое. Это оказалась цепочка с подвеской в виде скрипичного ключа, которую она протянула Алене. С обратной стороны скрипичного ключа Алена прочитала гравировку: «Ты – моя музыка». Алена благодарно улыбнулась и надела цепочку себе на шею, как когда-то Макс надел крестик, подаренный Аленой. На ее лице светилось тихое спокойствие.
