Quarta Filia
112
У Майи волосы зашевелились от такого количества каких-то нелепых совпадений. С Максом она не виделась уже давным-давно. Она давно удалила его номер. Она уже не удивится, если он еще и переехал. Ехать к Максу?.. Майя поколебалась. Нет, ее почти не смущало то, что, проехав полгорода, она явится к нему в двенадцатом часу вечера, и дверь непременно, по закону подлости, откроет его жена, которая вполне могла появиться за это время. Её смущало то, как он отреагирует на ее появление. Они расстались…ну… не так легко, как хотелось бы, не совсем по-дружески и не особо обоюдно…В общем, Майя его просто бросила.
Сейчас она даже не могла бы сказать, что именно ей не нравилось в нём. Наверное, её просто раздражал и даже угнетал его злой характер. Вот вроде все нормально, все весело и спокойно, а он вдруг возьмет да и ляпнет какую-нибудь гадость. Или видит, как один ближний делает гадость другому – и его это от души забавляет. Желчный человек…Внутри у Макса будто была постоянно натянутая струна, которая могла рвануть в любой неподходящий момент – и неизвестно, когда и насколько сильно рванет в следующий раз. С ним было нестабильно и тяжело. А Майя не хотела этой тяжести. И всё это катилось снежным комом по нарастающей. И ее уже страшно бесило, как он звал её «майкой», как нижнее бельё, и в отместку она стала называть его «пожарником», как жука, зная, что это бесит его не меньше.
И Бог знает, почему они разошлись тогда – вроде, повод мелкий, надуманный. Просто накопилось. Просто надоело. Просто захотелось разрубить всё разом – и всё. Ведь однажды с размаху сигануть топором гораздо проще, чем кропотливо залатывать постоянно рвущееся…
А он ведь звонил ей еще долгое время, приезжал, просил вернуться. Потом еще два года писал ей письма… Пока она не сменила e-mail. Он вряд ли обрадуется сейчас, когда его жена откроет дверь…
Майя стряхнула набежавшие мысли и решительно пошла в метро. Она не имеет права упускать ни единой возможности вновь встретиться с Андреем.
Ровно в 22:00 Андрей набрал номер Майи в последний раз. Припарковав полтора часа назад машину в середине улицы Ленина, он все еще ждал – теперь уже сам не зная чего. Опять услышав в трубке надоевшее «Абонент выключен…», он сбросил вызов. Взял лежащий рядом букет пионов и, открыв дверь машины, выкинул его на дорогу. Переключив дабстеп на Оксимирона, он один возвращался в свою одинокую обитель.
Проехав через половину ночного города, Майя вышла у дома Макса в двенадцатом часу ночи. Набравшись смелости, она подошла к когда-то такому знакомому подъезду. На двери стоял новенький домофон. «Какой же у него номер квартиры?» – думала Майя и не могла вспомнить ни одной цифры, только визуальное расположение квартиры. «Остается два способа попасть внутрь: метод тыка, либо ждать, когда кто-нибудь выйдет. Второй способ мог затянуться до утра. Что ж, Майя готова – и она уселась на лавочке высчитывать нужный номер по расположению квартир. Будить невинных людей среди ночи она не хотела. Помедлив минут 15, удача всё же улыбнулась ей – из подъезда вышел припозднившийся собаковод, выводящий на прогулку бульдожку.
– Не закрывайте дверь! – кинулась к нему Майя и с благодарностью скользнула в подъезд. В лифте пальцы сами вспомнили нужную кнопку. «А лифт всё тот же», – подумала Майя и опять стряхнула воспоминания.
Набравшись храбрости, Майя подошла к двери и нажала кнопку звонка. Никто не спешил открывать. Майя позвонила еще раз. И вновь тишина. Дом спал. «Ну почему мне так патологически не везет!» – Майя чуть не плакала от обиды и всей ладонью впечатала несчастный звонок в стену. Простояв так еще минуты три, она поняла, что зря потеряла время. «Всё, последнее, что я могу еще сделать сегодня…» – она отпустила кнопку, достала из сумочки блокнот, выдернула из него листок и написала: «Макс, позвони мне на городской. Майя». Потом сунула свернутую бумажку за кнопку звонка и уехала домой.
Утром Макс вернулся домой с дежурства и увидел воткнутую бумажку. Прочитав ее содержимое, он не знал, что и подумать, и в конце концов набрал номер.
– Макс! Ну слава Богу! – обрадовалась Майя. – Ты не представляешь, как я ждала твоего звонка! У тебя есть сегодня время? Полчасика… Пожалуйста, возьми паспорт и давай встретимся на улице Ленина.
– Зачем?
– Я тебе на месте всё расскажу! Приезжай. Это очень важно для меня!
Договорившись о встрече, Макс теперь обдумывал, что бы значила такая горячая просьба о встрече спустя столько времени. От Майи можно ожидать всё, что угодно… Майя…она…такая непредсказуемая. Никогда больше не встречал он такой удивительной девушки. Ему вдруг вспомнилось, как однажды, лет пять назад, гуляя по ночному городу, им на ум взбрела идея забраться на выставку ретро-автомобилей. Перебравшись через высокий металлический забор, они целовались в каждом автомобиле, пока их не заметил охранник и не спустил на них собак. Как же быстро они перелетели обратно через забор, убегая от этих милейших «кавказцев»! Это было веселое приключение. Макс невольно улыбнулся воспоминаниям.
Интересно, почему именно на улице Ленина она решила встретиться? Что там есть, на улице Ленина? Он мысленно перебрал все самые заметные заведения и остановился на ЗАГСе. Она просила прийти с паспортом… А может, она хочет вернуть былое и сразу закрепить их мир печатью в паспорте?.. А что, она такая авантюристка, она может. Она не просто чудесная девушка, она особенная… Пожалуй, если бы эта версия оказалась правдой, он бы с легкостью согласился шлепнуть эту пресловутую печать.
Они встретились на улице Ленина.
– Не думал, что мы еще увидимся, – сказал Макс, сжимая в кармане паспорт. – А ты всё такая же красивая.
– Спасибо. Ты тоже ничего. – Макс улыбнулся: она отвечала так всегда. – И спасибо, что пришел. Это правда очень важно для меня!
– Что за срочность?
– У меня украли телефон, – выпалила Майя, – а в нем была симка, которую ты подарил мне – помнишь? Чтоб её восстановить, нужно, чтобы ты написал заявление, потому что она зарегистрирована на тебя. А мне очень нужна эта симка! – Майя закончила свой торопливый рассказ.
Макс молчал.
– И всё? – спросил, наконец, он.
– Что «и всё»?
– Ты позвала меня только за этим? – он поджал губы.
– Ну да… – растерялась Майя.
– Ты меня извини, что сразу не сказал. Вряд ли я смогу помочь. Я потерял паспорт.
– Потерял?! – рассердилась Майя. – Как ты смог потерять паспорт!?
– Да. Люди иногда теряют паспорта.
Майя судорожно соображала.
– Ну, может, по военному билету или по правам можно… Их ты не потерял?
– А военник с правами в паспорте были, – ему уже легко стало врать.
– Когда восстановят твой паспорт!? – Майя схватила его за молнию куртки.
– Не знаю. Я еще не подавал документы на восстановление.
Майя выпустила куртку.
– Извини. Я зря потратила твое время, – упавшим голосом сказала она, повернулась и ушла.
«Ну как можно быть таким идиотом, чтобы потерять паспорт! – мысленно ругалась она. – И как я вообще могла с таким встречаться! Всё, вариант с тем, что Андрей найдет меня, отпадает. Значит, теперь всё только в моих руках.
После встречи с Майей на душе было как-то паршиво. А он, дурак, еще паспорт захватил! Симка ей нужна… Стоя на светофоре, Макс раздумывал, на какую дорогу лучше свернуть. Эта еще глухонемая! Он снял цепочку с шеи и бросил ее в бардачок. Одни траблы от этих думающих баб… Лучше бы с «пустышками» в клуб сходил. Никаких обязательств, никаких глупых мечтаний! Надоели – и к черту, уже завтра о них не вспомнишь.
Руки сами свернули на объездную дорогу, удлинявшую путь на несколько километров.
«Я же не специально туда еду, – убедительно прозвучала в голове мысль. – Просто гляну одним глазом, раз уж мне по пути…» – утешил он себя.
Сгоревший дом не украшал даже утренний морозец. Обугленные стены зияли как черная дыра на белоснежном платье улицы. По протоптанной в снегу дорожке и слабым признакам жизни, который подавал дом, Макс понял, что бывшие его жильцы иногда возвращаются домой – по крайней мере, за оставшимися в нем вещами. Поднявшись на третий этаж к той самой квартире, он увидел, что дверь в нее так и не вставлена с тех пор, как он ее вышиб. Макс зашел внутрь. Зрелище было удручающее. «Легче взорвать, чем отремонтировать…» – подумал Макс, глядя на закопченный костяк квартиры. Интересно, где же живет та девушка? Наверное, ее все же забрали родственники».
Он вышел, и, заметив, что в соседней квартире копошились люди, он позволил себе приоткрыть незапертую дверь и спросить:
– Прошу прощенья, вы не знаете, где сейчас находится… та девушка, которая жила в 12-й квартире?
– Глухонемая, что ли? – соседи бесцеремонно озвучили слово, от которого Макс уходил. – На первом этаже спросите.
Макс спустился на первый этаж. Дверь одной из квартир здесь тоже оказалась не заперта.
– Извините, – заглянул Макс и увидел спешащую к нему бабулю. – А Вы не знаете, где сейчас живет девушка с третьего этажа… ммм… глухонемая? – это слово уже казалось ему неприличным.
– Как же, как же! – охотно закивала бабуля. – Я про нее все знаю. Надо же помогать людям… Здесь живет! Не ахти, конечно, – света после пожара нет, да и отопления тоже, но всё лучше, чем в ее квартире. Здесь хотя б не обгорело все, только залило. А вы из собеса?
– Как же вы здесь живете? – удивился Макс, проигнорировав ее вопрос. – Без света и отопления в залитой квартире?
– Да что ты, сынок! – польщенная его заботой, кокетливо махнула рукой бабуля. – Я и не живу здесь вовсе, я к сыну ночевать ухожу!
– А… глухонемая живет? – неприятно удивился старческой невнимательности Максим.
– А куда ей, сынок, деваться-то! Живет, голубушка. Родственников у ней нет, новую квартиру еще не известно, дадут ли. Да и бегать везде надо с документами, по инстанциям разным – новая квартира сама же не появится. А куда ж она, глухонемая-то, побежит. Вот из собеса придут – разберутся. Ждем, что с домом решат. Его давно уж сносить хотели…
– А долго решать будут?
– Да кто ж знает, сынок… Мы в России живем!
Макс задумался. У этой девушки все оказалось еще хуже, чем он ожидал. Невнятно ощущая какую-то ответственность за нее, теперь он просто не мог повернуться и уйти. «Ладно!» – мысленно махнул он рукой и неожиданно для самого себя сказал:
– Я заберу ее. На время, пока вопрос с квартирой решается. Спасибо, что помогали ей. – Он положил на стол деньги. Старушка заметно обрадовалась такому повороту дел. «Да ты готова отдать глухонемую хоть черту, лишь бы избавиться от нечаянного жильца», – мысленно заметил Макс, а вслух спросил:
– Где она сейчас?
– Да здесь, где же ей и быть-то! – радостная старушка указала на дверь в комнату. Макс подошел к двери и замешкался.
– А как мне… объяснить ей?
– Так она ж глухонемая, а не дурочка. Она понимает всё. По губам читает.
Макс толкнул дверь. Девушка сидела у окна в полупустой комнате в той же кофте, что и на пожаре, и вязала. Заметив вошедшего Макса, она испуганно вскочила.
– Здравствуй! – четко и зачем-то нарочито громко сказал Макс. Он старался говорить уверенно, но чувствовал себя неловко: это весьма странное ощущение – когда разговариваешь с человеком, зная, что он тебя не слышит. Он старался разборчиво проговаривать каждое слово, урезая предложение до коротких информативных фраз, сопровождая их жестами и чувствуя себя полным идиотом.
– Ты поедешь со мной. Временно поживешь.
Глухонемая сразу отрицательно замотала головой.
«Фуф, она понимает меня. Будто с пришельцем общаюсь», – подумал Макс и продолжил:
– У меня тепло, – он похлопал себя по плечам. Глухонемая сложила ладони крестом, что, видимо, означало «нет».
– Это на время, – повторил Макс. Глухонемая решительно отказалась. Макс не знал, что еще сказать. Он не думал, что она откажется, и не был готов к такому однозначному «нет». «В конце концов, это ей нужно, а не мне!» – рассердился он, молча развернулся и вышел.
– Она не хочет ехать, – сообщил он старушке.
– Нет-нет, она не поедет, – закивала старушка так, будто всегда это знала. – Стесняется, наверное. Её сюда-то уговорили пойти только потому, что здесь дверь после пожара плохо запирается, а за квартирой следить надо. Вы ее плохо знаете. А кем Вы, кстати, ей приходитесь? – она просверлила взглядом Максима. Тот смутился, но соврал уверенно:
– Я ее брат. Двоюродный. С маминой стороны…
Кто знает, на что способна выдумка невинных старушек…
Старушка вновь одобрительно закивала, будто знала и это.
– Да, да… Нет, нет, она не поедет. Её, кстати, Аленой зовут… Брат…
Макс ехал по своим делам дальше и досадовал на неразумное поведение Алены, а еще больше на себя самого – да зачем вообще он вмешался? Ему-то какое дело? Идиот…
Макс выключил телевизор и завалился спать. «Теплое одеялко, мягкая подушечка… – в уютной дрёме по привычке заговорил внутренний голос. – Да, это тебе не на морозе спать. Среди нафталинного тряпья, как бомжа. С отпертой дверью… Вредная старуха! Сама-то в тепле спит, а девчонку, как сторожевую собачку, в будке держит, пока сын вещи вывозит. – Дрема улетучилась, и настроение вновь стало ухудшаться. – И чего она не поехала? Глупая! Это еще хуже, чем тогда, на лавке… – голос замолчал. И тут же заговорил другой: «Ну и чё теперь? Ты съездил? Съездил. Ну и спи теперь спокойно. Твоя миссия выполнена. Или ты предлагаешь силой ее оттуда вытащить? Да ради чего? Ой, только не надо… «Благонравие», «милосердие»… Это вообще не про тебя! Это антонимы твоего имени, это антиподы твоей сущности! Наверняка найдутся какие-нибудь соцслужбы, которые обязаны прийти и заняться решением ее проблем. Ну не может быть такого, что человек в 21 веке живет в таких нечеловеческих условиях, будто на дворе вторая мировая? Тем более инвалид. Не может быть такого, чтобы в наш век сердобольности и защиты вымирающих хомячков всем было наплевать на других людей так же, как и тебе? Пусть другие помогают, кто покрасоваться хочет. Почему ты?»
И первый голос сердито ответил: «А кто еще-то? Ты дурачка из себя не строй – кому она нафиг сдалась! Пока на нее, наконец, обратят внимание, она вмерзнет в пол! Тем более, такая нетребовательная и пугливая. В нашем мире, чтобы тебя заметили, порой нужно уметь громко орать… Взялся раз в жизни что-то полезное сделать – не по работе, а просто так – так доведи начатое до конца!»
Макс взял смартфон и начал бездумно листать страницы за страницей в интернете, чтобы заглушить эти голоса. Но их спор не прекратился, и глаза механически смотрели глупые ролики.
«Короче, всё, хватит! – мысленно рявкнув, он встал и начал одеваться. – Не для неё – для себя делаю. Привезу на сегодня, а завтра разберемся, что дальше. Хоть высплюсь нормально.»
Он подъехал к темному дому, в котором давно не светилось ни одно окно. «Этот дом не интересен даже мародерам», – подумал он и толкнул дверь бабкиной квартиры. Она действительно была не заперта.
– Алёна? – зачем-то позвал Макс. Ему, разумеется, никто не ответил. Тогда он зашел в темную квартиру и прямиком направился в Аленину комнату.
Алена спала, завернувшись, видимо, во все, что нашлось в доме теплого. Снег с улицы хорошо освещал ее тихое и умиротворенное лицо. Макс подошел и хотел было разбудить ее, но она сама открыла глаза и, увидев Макса, вскочила от неожиданности. Испугавшись его ночного визита, она забилась в дальний угол кровати и молча ждала, что будет дальше.
– Ты будешь жить у меня, пока тебе не дадут другую квартиру! – сказал Макс тоном начальника. Алена испуганно затрясла головой и руками.
– Ну вот, опять начинается! – он не умел и не хотел уговаривать. Вместо этого он просто разозлился. Да как так-то? В кое-то веки он хочет оказать милость, а она эту милость и принимать не собирается? «И что? Вот так взять и опять уехать? Что я, зря пёрся сюда второй раз? Нет уж. Второй раз я отсюда один не уеду. Сказал примешь мою милость – значит, примешь!»
– Алена… – предупреждающе прошипел он, – лучше сама соглашайся…
Но она смотрела на него из своего угла как испуганный зверек и не собиралась выбираться.
Натянутая струна его эмоций лопнула. Он просто сделал то, что привык делать на автомате – схватил ее, не дожидаясь ответа. Бесконтрольно, со злостью завернул в толстое одеяло, как новорожденного ребенка. Алена отчаянно сопротивлялась и вскрикивала, но шансов отбиться у нее было мало. Через несколько секунд она уже была скручена в узел. «Еще сопротивляется! – кипятился Макс. – Как это глупо! Только еще больше бесить меня! Не раздавить бы ненароком…» Привычным движением взяв ее в охапку, Макс отнес ее в машину и пристегнул ремнем.
В отъезжающей машине Алена притихла. Максим торжествовал, своеволие его утешилось: милосердие-таки свершилось! Но взглянув на лицо Алены, злое торжество его разом отхлынуло: а милосердие ли это? Казалось, для Алены все было кончено. Слёзы ужаса и мольбы застыли в ее глазах. Макс казался ей тем львом, которому подбросили собачонку на потеху – чтобы он поиграл с ней, готовый в любой момент придушить лишь потому, что надоела.
«Господи, что я творю? – остывал Максим. – Она не просила меня о помощи. Вряд ли она сейчас догадывается, что я творю милосердие, насильно связав ее в узел. В ее глазах я какой-то маньяк, напавший среди ночи и везущий в неизвестность. Она просто боится меня! Надо объяснить ей все, как есть на самом деле.»
Он принес узел с Аленой в свою квартиру, усадил на обувницу и развязал одеяло. Алена испуганно озиралась, как серый мышонок. Макс встал на колени напротив:
– Алена! – он повернул ее лицо к себе. – Алена, я не желаю тебе зла. Я тебя никогда не обижу. – Она молча смотрела на него и старалась вновь завернуться в спадающее с плеч спасительное одеяло.
– Ты понимаешь, что я говорю? – на всякий случай уточнил Максим. Алена поспешно кивнула. – Завтра я схожу узнаю насчет твоей квартиры. Ты вернешься домой, когда там будет светло и тепло. Мне ничего не нужно от тебя. Обещай, что ты не сбежишь и пока просто поживешь у меня. Обещаешь?
Алена вновь кивнула, натягивая на плечи одеяло. «Как-то слишком быстро она согласилась…» – подумал Макс. – Да сними ты это ужасное одеяло! – вырвал он его из рук и швырнул на пол. Под ним оказалась всё та же кофта, которую он уже начинал тихо ненавидеть.
– Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать. – Он схватил ее за руку и отвел в комнату. – Я не знаю, что тебе нужно. Поэтому бери все сама.
Но Алена просто стояла в углу комнаты. Приготовив все для сна, он сказал:
– Всё, пора спать. Уже очень поздно. Спокойной ночи! – и ушел к себе. Алена выключила свет. В квартире стало темно и тихо.
Спустя с час дверь из Алениной комнаты осторожно отворилась. Стараясь ступать бесшумно, Алена в темноте прокралась в коридор. Кутаясь на ходу в свою кофту, она по стенам направилась к выходу.
Неожиданно включился свет. Оперевшись спиной на входную дверь, на полу сидел Максим.
– И куда это Вы собрались среди ночи, сударыня? Разрешите поинтересоваться? И как же легко Вы нарушаете свои обещания… Придется запереть дверь на ключ.
Пойманная «с поличным», Алена виновато смотрела на Макса.
– Ну неужели ты предпочитаешь скорей насмерть замерзнуть на улице в одной кофте, чем принять чью-то помощь? – тихо спросил он скорее себя, чем её. – Да чё за фишка такая – замерзнуть из скромности? Откуда только ты такая взялась… Из позапрошлого века? Века совести, чести и кисейных барышень?
Алена молчала.
– Всё. Иди спать. Дверь я запер, – он показал ей ключ и засунул его в карман. Потом встал и, взяв Алену за руку, отвел ее обратно в комнату.
Поздно вечером Андрей опять зашел к Борису на дежурство.
– А ты чего здесь делаешь? – удивился Борис. – Почему не где-нибудь в горах с новоиспеченной супругой?
– Не будем об этом, – Андрей отвернулся и стряхнул с куртки снег.
– Понял. – Борис прикусил язык.
В это время в холле приемного отделения раздался шум.
– Куда лезешь? – кричала санитарка баба Маня, по совместительству работающая и уборщицей. Грязи от тебя сейчас будет… Иди в ночлежку греться, а здесь всё чисто должно быть! Здесь стерильность!
– Позови врача…
Борис и Андрей выглянули в коридор. Санитарка прогоняла на улицу бомжа странноватого вида. Несмотря на мороз, он не одел свою куртку, а нес ее комом в руках. На одном из ботинок была оторвана подошва.
– Совсем что ль допился! – негодовала санитарка. – Зиму с летом перепутал? Куртку-то надень на себя!..
– Чего тебе, отец? – прервал ее речетатив Борис.
– Сынки! – обрадовался растерявшийся было бомж. – У меня тут… – Он протянул в их сторону свою куртку. Замерзшие руки не слушались его. – Вот, тут у меня… – он мялся на пороге, боясь шагнуть вглубь коридора.
Борис подошел и заглянул в куртку. Не изменившись в лице, он вдруг вырвал ее из рук бомжа.
– Никитича сюда! – он развернул куртку, и все увидели в ней безжизненное тело новорожденного младенца.
– А маманьки! – охнула санитарка и, бросив швабру, кинулась за Никитичем, врачом детского отделения. Борис бросился в смотровую и стал «колдовать» над ребенком.
– Живой должон быть! Должон! – крикнул ему вслед бомж, так и не решась зайти. – Он ведь кричал, эх как кричал! Сначала…
В воздухе повисло напряжение, и даже быстро вернувшаяся баба Маня молчала. Наконец, Андрей увидел, как едва заметно шевельнулись пальчики малыша. Борис почувствовал, что ребенок снова дышит.
Пришедший врач забрал ребенка в детское отделение, а бомж все топтался у порога, болезненно поглаживая почерневшие руки.
– Что таперича с ним будет? – заглядывал он в глаза Борису.
– Будет жить долго и счастливо.
– А… куда его? Таперича…
– Ну, куда… В приют. В детдом.
– Эх, горемыка! – затянула баба Маня. – И что только за матери пошли! Раньше такого не было! Собственное дитяти…
– Баба Маня! Отцу чаю горячего налей! – опять прервал ее Борис. К чему эти абстрактные речи?
– Сейчас, сейчас! – спохватилась баба Маня. – Ты проходи сюда, голубчик, проходи, погрейся…
– Идем, я посмотрю, что у тебя с руками.
Борис обработал страшные обмороженные кисти мужика. А ведь если б тот прошёл мимо младенца, не вынимая рук из карманов, кисти были бы целы… Не пожалел рук ради чужого ребёнка.
– Да, отец, это теперь на всю жизнь…
– Ну, что ж теперь… Значит, так надо.
Прихлебывая найденную в коллективных запасах ватрушку горячим чаем, оттаявший бомж рассказывал:
– Я в баке мусорном нашел его. Слышу: Что такое? Котенок, что ль, пищит? Залез – смотрю: а это ребенок! Голенький да на морозе! Ну я в куртку его завернул – и в первую больницу, она ж рядом. А меня там и слушать не стали, не пустили. Ну куда ж мне его, куда? Ну, я сюда…
– Так ты полрайона раздетым прошел?
– А как же, сынки? Не в мусорку же его возвращать…
– А с ботинками что приключилось?
– А что с ботинками? – бомж удивленно осмотрел оторванную подошву. – Это мои обычные ботинки.
Борис открыл шкаф и достал свои запасные ботинки. Они всегда стояли здесь на всякий случай с тех пор как на одном из вызовов он разрезал свои ботинки куском железа.
– У тебя какой размер ноги?
– 41-й – удивленно ответил бомж.
– Ну, значит, немножко великоваты будут. Велики-не малы! Держи.
– Это ты мне? Ну спасибо, сынок!
Инна, которая всегда была в курсе всего происходящего с Майей, примчалась по первому зову.
– Добро пожаловать в ШПАБ нашего города! – торжественно «козырнула» Майя на пороге, приветствуя Инну.
– ШПАБ? Что это?
– Это Штаб Поиска Андреев Блохиных! Я уже запаслась всем необходимым!
На полу в комнате стоял поднос с чаем и печенюшками.
– Какой профессиональный подход! – одобрила Инна, удобненько устроилась на полу и схватила печеньку. – Работаю за еду! Ну давай, какова моя миссия?
Майя принесла кипу бумаг, телефон и ноут.
– Итак, краткий отчет о проделанной работе, товарищ главный волонтер! – начала Майя, ложась рядом. Это план Майи-Барбаросса! – Инна фыркнула. – Я составила список поисковых мероприятий, начиная с самого эффективного и далее по убыванию. Вычеркнут пока только один пункт – в полиции, как и в бассейне, меня клятвенно заверили, что никогда не возьмутся за это сложнейшее дело – видимо, им не под силу то, с чем мы с тобой легко справимся! Тогда я позвонила знакомому, с которым мы в институте были переписчиками населения. Да-да, тому самому, который вместо того, чтобы ходить по адресам, раздобыл телефонную базу данных своего участка и всех просто обзвонил. Так вот, под угрозой того, что я буду петь песни у него под дверью до тех пор, пока он не капитулирует, он предоставил мне свежайшую базу данных на все городские и сотовые телефоны, зарегистрированные на фамилию Блохин (Блохина) в нашем городе. Та-дамм! – она протянула Инне кипу бумаг.
– Я смотрю, поиски не обещают быть быстрыми? – покосилась на кипу Инна. – А Блохина тебе накой? Может, сузим круг подозреваемых?
– Ну уж нет. Вдруг у него городской телефон зарегистрирован, например, на маму? или бабушку?
– …или жену? – подхватила Инна. – Я чую, ты мне самую грязную работенку подкинуть хочешь.
– Ты как всегда права! – торжественно согласилась Майя. – Можешь начинать обзванивать! Тебе, так и быть, городские – их меньше, – а мне сотовые.
– Ой, подруга, боюсь, никаких вкусняшек в твоем доме не хватит столько номеров обзвонить… – она полистала список. – Это ж надо, сколько Блохиных по городу расплодилось… И почему у него не какая-нибудь редкая фамилия? Какой-нибудь Залибоб, например…
– Майя Залибоб… – задумчиво примерила Майя. – Да ну, лучше уж Блохина.
– И что мне прикажешь у всех спрашивать?
– А очень просто: приглашаешь к телефону Андрея. Если у них нет никакого Андрея – ты это сразу узнаешь и вычеркиваешь номер из базы. Если есть – спрашиваешь у него, знаком ли он с девушкой Майей. К счастью, у меня не настолько распространенное имя, как Таня или … Залибоб! А то тебе пришлось бы спрашивать, не он ли прыгал намедни с парашютом. Тебя бы, пожалуй, сочли…э…весьма странной. – Она помолчала. – По теории вероятности – я тут прикинула – вероятность того, что мы найдем его с номера городского телефона составляет процентов 60, а с сотового – процентов 80! То есть шанс весьма высок, коллега! – она посмотрела на Инну, жующую печеньку со скептическим выражением лица. – Ну, можно приступать!
– Эх, чего не сделаешь ради лучшей подруги… – со вздохом придвинула к себе телефон Инна.
Через пару часов обзвона уши обеих уже горели, а из списков были вычеркнуты всего ничего номеров. Майя решила сделать паузу, включила телевизор и задумчиво уставилась на парней в кислотных штанах, поющих про «опа-опа». Потом набрала на клавиатуре какое-то сообщение.
– Да, «опа-опа» – это очень важная сейчас информация! Что ты вообще делаешь, пока я тут названиваю населению? – спросила Инна, от возмущения сбрасывая очередной вызов.
– Я решила, – не отрываясь, отвечала Майя, – что раз обзвон займет времени несколько больше, чем планировалось, параллельно осуществлять и остальные пункты плана Майи-Барбаросса. Смотри, – кивнула она в сторону телевизора. Под клипом, который крутил музыкальный канал, Инна прочитала «бегущую строку»: «Андрей Блохин, позвони Майе!» – и её новый номер телефона.
– Откуда ты знаешь, какой канал он смотрит?
– Спокойствие, я всё предусмотрела! – Майя взяла пульт и стала щелкать по каналам. По нескольким из них пробежали строчки с таким же текстом.
В это время зазвонил Майин телефон.
– Неужели уже прочитал? – схватила она трубку. – Да!
– Здравствуйте, это салон красоты, – замурлыкал женский голос. – Мы рады пригласить Вас на презентацию нашего…
– Извините, мне некогда. – опустила Майя телефон. Было видно, что она расстроена. – Ничего, еще позвонит! – хорохорилась она.
– А если он вообще телевизор не смотрит? – засомневалась Инна. – Надо разместить тему на форумах города. Например, на «новостях» или на «бабском». Я как-то видела, что там разыскивают старых знакомых.
– Это мысль! – Майя вновь придвинула ноут. – А с каких это пор ты сидишь на бабском форуме?
– С тех самых, как в фильтре форумов случайно нажала вместо слова «мамский» слово «бабский», – оправдалась Инна. – Слушай, всё, мне пора. Боря и так герой, что столько времени один с мальчишками сидел.
– Беги, конечно. Спасибо тебе за помощь, – проводила подругу Майя и вновь уткнулась в экран ноута.
Инна открыла дверь и вошла домой. «Что-то подозрительно тихо…»
– Эй, семейство? – крикнула она, снимая пальто. Она всегда успевала соскучиться по детям, если не видела их больше часа. – Я вернулась!
Из комнаты подоспел Борис.
– Уже пришла? Так быстро?
– А я думала, ты возмущаться будешь, что меня весь вечер не было. Как у вас дела?
– Да всё нормально, – пожал плечами Борис. – Поели, поиграли. Вот, пацаны игрушки убирают… А как у Майи дела?
– Рассталась с парнем. Вся в переживаниях. – Инна привыкла, что, когда она рассказывает подробности многочисленных историй ее немногочисленных подруг, Борис обычно отключает слух. К тому же она знала, что Борису, как истому материалисту, вряд ли понравится вся эта сомнительная история… Ей не хотелось, чтобы Борис считал Майю легкомысленной.
– Да что она себе никак нормального мужика не найдет, – посочувствовал Борис. – Уж для нее-то это не проблема.
– Ой, не знаю, сама так расстраиваюсь за нее… В любой ее глупости готова участвовать, лишь бы ей полегчало.
В это время из комнаты донесся дружный хохот и визг мальчишек. Борис, приоткрыв дверь в комнату, прикрикнул на них:
– Пашка, гаденыш! Что ты творишь! Ну-ка, быстрей всё отмывайте!
– Борь, ты чего? Не ори на детей, – неприятно удивилась Инна. – Ты же никогда голос не повышаешь!
– Да как на них не орать-то? Легче двое суток подряд отдежурить, чем с ними три часа отсидеть! Ты сама бы попробовала! – он увидел сверлящий взгляд жены. – А, ну да…
– Я понимаю, эмоций много. Но надо правильно выражать их словами, а не криками. Ты же сам мне Гиппенрейтер читал.
– Единственная эмоция, которую я способен сейчас выразить – это «я так взбешен, что щас поубиваю всех нафиг!»
– Это они и без тебя видят. Мягче, мягче. Например, «я испытываю удивление, что вы раскидали игрушки по всей комнате». Я вот сейчас тоже испытала удивление, что мой муж позволил себе повысить голос. Мой муж – самый спокойный и сдержанный человек в мире, – обняла она Бориса, и его сердитость мгновенно улетучилась. – Кстати, что вы там отмываете?
– Да они порисовали маленько, пока я посуду мыл. Там еще хоккей по телевизору шел…
– Ну и ладно. Всё отмываемо, – улыбнулась Инна, открыла дверь в комнату и застыла перед эпической картиной.
Разноцветной гуашью в стиле авангард были оформлены весь диван, телевизор и обои – докуда достали. Посреди всего этого искусства стоял Пашка с изрисованным черной краской лицом и, макая половую тряпку в ведро с черной водой, тер ею лицо Матвея, на котором из-за грязи едва была заметна одежда. Потоки черной воды пятнами сливались в некогда белый ковер.
