Татьяна Ф
За что демону ангел, или Работу не выбирают
Глава 4
– Внимание студенты! Я прошу внимания! Хорьков, вон из анатомички! Будешь доедать свои пирожки в коридоре. А теперь все оставшиеся сморят на стол и молчат.
Преподаватель подошёл к уже вскрытому и препарированному телу пожилой женщины, жизнь которую явно не щадила и опустив в брюшную полость руку в перчатке, выудил оттуда печень, похожую на кусок пережаренного мяса. Раздалось дружное «буэээ» и преподаватель довольно усмехнулся.
– Да-да, господа-студенты, именно так будет выглядеть ваша печенка после регулярного общения с этиловым спиртом. Красота, правда? А главное, как аппетитно!
Кто-то из будущих докторов не выдержал и прижимая ладонь ко рту, покинул помещение. Остальные молча уставились на следующий орган, заботливо извлечённый из брюшной полости старушки.
– А это почечки нашей бабушки, посмотрите сколько на них милых пупырышек и уплотнений. Согласитесь, какой прекрасный экземпляр для демонстрации последствий употребления хмельных напитков! Какие краски, какая экспрессия!
Закончив с трупом умершей от алкоголизма женщины, преподаватель заказал ещё одно тело, которое довольно быстро выловили из формалинового бассейна и предоставили студентам для изучения. Труп был свежим, хотя формалин любой труп «освежает», но этот красивый молодой человек, судя по документам, умер всего пару дней назад. Что примечательно, он не был бомжом или неопознанным мертвецом, он просто завещал своё тело институту в случае своей смерти.
Девушки первыми подошли к столу. Кто с брезгливостью, кто с жалостью, но все с интересом. Лика не была исключением. Всё дело было в теле, мускулистом и поджаром. Несмотря на синеву, был виден загар, полученный явно на берегу моря, а не в солярии. Стрижка, ровно подстриженные ногти на руках и ногах свидетельствовали о том, что владелец заботился о себе. Не сговариваясь, девочки аккуратно направили взгляды в сторону мужских бёдер и тихо, но дружно простонали. Мужчина явно пользовался популярностью у противоположного пола.
– Итак, все налюбовались? Не стесняйтесь, я понимаю, учёба занимает тааак много вашего времени, что его практически не остаётся на изучение живых объектов.
Парни заржали, девочки гневно зыркнули на них и наконец установилась тишина.
– Возраст 26 лет, пол мужской, фенотип европейский, гетеросексуал.
– А откуда вы знаете? – не удержалась одна из девушек и тут же стеснённо спряталась за конспектом.
– Спросил, – ответил невозмутимый преподаватель.
– Как?! – та же студентка.
– Этот человек закончил данный университет с красным дипломом, который писал у меня.
И всё это было сказано таким убийственно спокойным тоном, что все в недоумении уставились на преподавателя.
– Вся его студенческая жизнь прошла у меня на глазах. Девочки, девочки, девочки, исключительно девочки. Смотреть на меня как на дьявола во плоти не надо. Хороший врач должен прежде всего рассматривать пациента как мясо, быть хладнокровным и уверенным в своих решениях, а уже потом страдать человечностью. Вы думаете, почему врачи никогда не делают операции своим родным и близким? Вероятность ошибки сильно повышается, ибо в таком случае появляется неуверенность «а всё ли я делаю правильно?». Понятно?
Студенты быстро закивали, видимо боясь предстать перед преподавателем куском мяса.
– Для информации: осмотр анального отверстия как правило даёт исчерпывающую информацию по этому вопросу, – не спеша добавил учитель.
– А какова причина смерти? – вопрос из зала.
– Кровоизлияние в мозг вследствие чрезмерной физической нагрузки.
– Штангу перетягал? – поинтересовался один из парней.
– Об этом история умалчивает. Собственно, здесь нам интересно сердце этого молодого человека, сильное здоровое сердце, которое могло ещё биться и биться…
Лика осторожно подошла в голове молодого человека и убедившись, что все остальные заняты изучением сердечной мышцы, положила большие пальцы на закрытые глаза мертвеца. Обучение в конторе предполагало подобные контакты ещё в детстве и Лика навострилась считывать последние воспоминания быстро и почти незаметно для окружающих. И даже без последствий в виде покидающего желудок завтрака или обеда.
Секунда и она устремилась в чужое сознание, точнее того, что от него осталось в виде нескольких остаточных электросигналов. А спустя половину минуты, отвалившись от тела – это была энергоёмкая процедура – негромко, но чётко произнесла:
– Мальчик всё-таки был.
Преподаватель обернулся, прищурился.
– Белова! Опять вы со своими экстрасенсорными способностями. Я много раз вам говорил, что не верю во всю эту чушь.
– Игорь Иванович, а биохимию крови делали?
– Что-то наверняка делали. Можешь что-то посоветовать? – уже заинтересовано смотрел на неё преподаватель.
– Афродизиаки, я не знаю какие, но много, очень много. А потом многочасовой доминирующий половой контакт с мужчиной и смерть, как вы верно и сказали, от кровоизлияния в мозг.
– Белова, вы опасная женщина, – ехидно проговорил преподаватель, отдавая приказ лаборантам провести соответствующие исследования. – Что ещё можете сказать по данному вопросу?
– Его заставили, – девушка нежно провела руками по волосам когда-то красивого мужчины. – И вы знаете этого человека. Он любит одевать красные носки.
Все студенты моментально перевели взгляд на преподавателя, а тот сначала побледнел, потом сжал в гневе кулаки и сказал:
– Занятие окончено, все могут быть свободны. Белова останьтесь.
Когда группа покинула анатомичку, преподаватель тяжело сел на стул и на его лице проступила скорбь, которую он так тщательно скрывал от окружающих.
– Он был мне как сын, – тихо сказал он. – Его отец погиб в боевых действиях, а меня просил присмотреть за семьёй, если его не станет. У меня детей своих нет, бог не дал. А тут Валька… Умный был, одарённый, везде успевал, и по бабам, и по учёбе. И диплом красный заслуженно получил. Работать устроился в частную клинику. Но в последнее время всё мрачный ходил. Я спрашивал, что да как, а он отмалчивался. Я не лез, мало ли, он мужик, должен свои проблемы сам решать. Не уберег.
По лицу мужчины скатилась одинокая слеза, которую он тут же вытер рукавом. Лика осторожно подошла поближе и положила руку на плечо преподавателя, посылая крохотные потоки любви.
– Это сын хозяина клиники. Его красные носки уже стали притчей во языцех. О боже, если бы я только знал!
Ангельская энергия делала своё дело, и мужчина начал плакать, отпуская боль, что скопилась за эти пару дней. Почувствовав, что преподавателю легче, Лика присела на корточки перед ним.
– Я думаю, нужно сообщить полиции о случившемся. Это не должно сойти ему с рук.
Оставив мужчину в анатомичке со своими мыслями, Лика вышла в коридор и прислонилась к стене, устало прикрыв глаза. Надо срочно поесть, иначе она сама скоро станет трупом, и даже труповозка не понадобится, ибо бассейн с формалином находился этажом ниже. Схватив конспекты, она устремилась к выходу.
Глава
5
– Boss? Can I help you?1
Низкий хрипящий, с элементами карканья, голос совсем не вязался с образом роковой брюнетки в шикарном вечернем платье, которое выбрала горгулья Марго в поход за древними драгоценностями семьи Мейсер, утонувшими полвека назад в лесном болоте и фонящими магией на два километра вокруг. Личная помощница имела странный вкус, но готова была пойти за шефом и в огонь, и в воду, и в болото, но тот уверил, что вполне справится один. Да и вряд ли была бы польза от бездыханного тела минуты через две, что было бы неизбежно, так как горгулья не имела соответствующих навыков.
– Boss! Are you all right?!2
– Margo, don't shout. You scared the Grindylows* away3.
Из толщи болота медленно поднималась фигура, держащая в одной руке залепленный грязью небольшой, но явно тяжёлый сундук, а во второй длинную трость. Стоявшая рядом Марго легко подхватила огромное ведро воды и обрушила её водопадом на мужчину, смывая останки неудачливых зверей и людей, полуразложившиеся листья и прочие дурнопахнущие составляющие британских болот.
– Сouldn't you be a little warmer?4 – отряхиваясь, поинтересовался Алекс Дорнакс.
– Sorry, boss, you were away for two hours5, – не чувствуя себя виноватой, невозмутимо ответила горгулья, подавая демону белоснежное полотенце и открывая сундук.
На дне блестели несколько массивных золотых браслетов, богато украшенных рубинами. Горгулья деловито покопалась в небольшой кучке драгоценностей и выудила неприметный перстень с чёрным камнем.
– Is it6?
– Yes7.
Дорнакс принял из рук помощницы кольцо, внимательно осмотрел его, нашёл на внутренней стороне гравировку. К изначальным вензелям семьи Мейсер был прибавлен небольшой рисунок, который раньше не встречался Дорнаксу ни в одной из книг архива. Но именно эти завитушки послужили причиной резкой активизации внутренней энергии родовых побрякушек. Первое что нужно было сделать, разделить кольцо и остальные вещи. Сундук с браслетами взяла Марго и развернувшись, превратилась в крылатое уродливое существо. Несколько секунд Дорнакс провожал её полёт глазами, после чего прошептал несколько слов. Тёплый, невесть откуда взявшийся ветер, просушил одежду и длинные волосы мужчины. Сформировав вокруг себя защитный энергетический купол, Дорнакс одел перстень на указательный палец левой руки. Купол заискрился, блокируя выброшенную из украшения энергию, а зрителям, если бы они были, предстал бы демон во всей своей красе. Огромные чёрные, местами кожистые, крылья, раздавшаяся в плечах фигура с кожей тёмно-оливкового цвета, длинный шипастый хвост, синие с переливом волосы, резко обозначенные скулы, длинный орлиный нос и чёрные, как сама ночь, глаза. Считывая заложенную в перстень программу, он поглощал вырывавшуюся энергию, способную разнести половину Лондона и аккумулировал её, дабы вернуть создателю. Прошептав несколько слов, он сформировал светящийся шар и выбросил за пределы купола. Сияющая сфера, недолго думая, улетела на север.
Через полчаса из леса к дороге неспешно вышел элегантно одетый аристократ. Возле ярко-красного кабриолета его ожидала рыжая девушка, так же ка и Марго, одетая в вечернее, в цвет машины, платье.
– Latest news, sir: Lord William Sherdon burned down in his own office8, – радостный голос этой красавицы был таким же каркающим и сиплым, что и у брюнетки.
– What an unpleasant surprise… Any news from Russia9?
– No, sir10. (Нет, сэр)
Дорнакс кивнул, открыл пассажирскую дверь, усадил даму, после чего сел за руль кабриолета и нажал на газ.
1 – Босс? Чем я могу помочь? (англ.)
2 – Босс! Вы в порядке?! (англ.)
3 – Марго, не ори. Ты распугала Гриндилоу (англ.)
4 – Нельзя было чуть теплее? (англ.)
5 – Простите, босс, но вас не было два часа. (англ.)
6 – Это оно? (англ.)
7 – Да. (англ.)
8 – Последние новости, сэр: лорд Уильям Шердом сгорел в своём собственном офисе. (англ.)
9 – Какой неприятный сюрприз… Есть новости из России? (англ.)
10 – Нет, сэр. (англ.)
* Grindylow – рогатое и бледно-зелёное существо, которое обитает в озёрах и болотах по всей Британии и Ирландии. Очень агрессивен по отношению к людям. Он пытается, обхватив своими длинными пальцами человека, утащить его в глубины озера и утопить. Но, хоть и хватка у него мощная, пальцы очень хрупкие и их легко сломать.
Глава 6
Вера потянулась, разминая затёкшие мышцы и отчаянно зевнула. Тишина третий день конечно была позитивным симптомом спокойствия большого города, но удручающе скучна для отдельного индивида. Пойти что ли самой что-нибудь натворить? Вера задумалась и не заметила, как начала раскачиваться на стуле для этих акробатический движений не приспособленного. И конечно в конце концов шумно свалилась назад вместе со стулом.
– Вот не сидится тебе на месте, – раздался недовольный голос ловчего, протянувшего руку Вере, но та смотрела в потолок, грызла ручку и вставать не торопилась.
– Может мне тоже на стол компьютер поставим? – она посмотрела на Берестова и мило улыбнулась. – Буду хотя бы в Марио играть, а то со скуки помереть можно. Или в танчики? Любимая игра детства.
Берестов присел на корточки, потрогал лоб Веры, покачал головой, подхватил девушку и поставил на ноги.
– Давай я тебе дам тряпку и средство для мытья стёкол, а? Всё полезнее будет, – не снимая рук с её талии, предложил ловчий.
– А веника у тебя случайно нет? – Вера положила ладошки на плечи мужчине.
– Решила генеральную уборку устроить? – ловчий склонился над девушкой с явным намерением заполучить её поцелуй.
– Нет, погонять одного чертяку надо в воспитательных целях, – Вера не делала встречных движений, но и не отстранялась.
– Не получится, – ловчий с улыбкой наконец поймал её губы и переместил одну руку на её затылок.
– Почему? – спросила Вера, уловив мгновение для вдоха и растеряв немного прежнего пыла.
– Фирма веники не вяжет. А с пылесосом гоняться будет неудобно, – Берестов подхватил Веру и усадил её на стол.
– Ничего, я попробую, – прошептала Вера, закрыв глаза и потеряв ощущение реальности.
– Дмитрий Андреевич! Дмитрий Андреевич! Ой!
Домовой залился краской, но помещение не покидал, лишь отвёл в смущении взгляд. Вера захихикала, выскользнула из объятий начальника и быстренько уселась за его стол. Где-то там на жёстком диске была стандартная офисная игрушка, скрашивающая досуг Веры, пока компьютер шефа был свободен.
– Дмитрий Андреевич, – быстро затараторил Иван. – Из пятого детского звонили.
И как-то странно посмотрел на Веру. Та выпрямилась и вылезла из-за монитора. Ловчий обернулся, нерешительно посмотрел на жену, отвернулся и сказал:
– Присмотри за ней. Я сам.
– Что значит сам? – громко и недовольно произнесла Вера, выбираясь из-за стола. – А я? Хочешь, чтобы я тут совсем свихнулась от безделья? Нетушки, дорогой Дмитрий Андреевич, я с вами.
Старший ловчий отдела по контролю рождаемости заскрежетал зубами, и Вера прекрасно понимала по какой причине, поэтому просто мило улыбалась и хлопала ресницами.
– Хорошо, поедешь со мной, только потом не жалуйся.
Вера скептически выгнула брови, давая понять, что такого ещё не было. Что там Ваня сказал? Детском?
Служебная машина, шумно отфыркиваясь и чадя в воздух выхлопными газами, подкатила к железным воротам, которых из-за неконтролируемого роста местной флоры просто не было видно, хоть уже и вовсю подступали холода. Берестов уверенно подошёл к воротам, нажал неприметную кнопочку и калитка, пискнув, открылась.
– Дёрни за верёвочку, дверь и откроется, – прокомментировала Вера, заходя первой. – Мы к кому?
– К бабушке, – спокойно ответил ловчий, прикрывая за собой калитку.
– А пирожки? – не удержалась Вера.
– Вот и я хочу тебя спросить женщина, где пирожки? – Берестов подхватил её руку.
– Я за гендерное равенство, между прочим.
– Отлично! – он вложил ей в ладошку ключи от машины. – Колодки надо поменять, займись на досуге.
– Ладно, будут тебе пирожки, – пробурчала Вера. – А серьёзно, где мы?
– В детском доме для неполноценных детей, как в умственном, там и физическом смыслах.
От неожиданности Вера споткнулась и если бы не рука мужа, то непременно упала бы. Что-то как-то сразу расхотелось идти дальше. Нет, она не была сторонницей евгенических взглядов на сообщество. Жизнь была благосклонна к ней, не вводя в её судьбу подобных людей. И поэтому Вера была не готова.
– Поздно, любимая, – Берестов правильно оценил её реакцию. – Отступать некуда, позади Москва.
И сильнее сжав ладонь, потащил её к крыльцу, на котором стояла пожилая женщина, укутанная в белоснежный оренбургский платок. Невысокая, чуть полноватая, ухоженная, с тщательно уложенными волосами и светлым добрым лицом. Прямо как из сказки.
– Димочка, дорогой! – голос у бабушки был именно такой, что хотелось кинуться ей в объятия и подставить голову, чтобы горемычную погладили. –Ты прости родной, что ночью, но Васька опять плачет.
– Ну что вы Анна Евгеньевна, – Берестов отпустил руку жены и обнял женщину. – Сейчас мой рабочий «день», так что всё вовремя.
Старушка улыбалась и ласково гладила ловчего по плечу, словно любуясь сыном, которого давно не видела. Берестов вытащил из-за спины немного упирающуюся Вера и представил женщине.
– Анна Евгеньевна, познакомьтесь, моя жена Вера.
Вера нерешительно протянула руку, но старушка спустилась на ступеньку ниже, обняла Веру и тихо, практически на самое ухо, сказала:
– Береги его девочка, береги.
– Хорошо, – промямлила Вера, не зная, как себя вести и что делать дальше.
Старушка тем временем развернулась и зашла в дом. Ещё на подходе к крыльцу Вера успела рассмотреть старинное двухэтажное здание, построенное скорее всего в конце девятнадцатого начале двадцатого веков и предназначалось для проживания аристократической семьи. Как такой памятник архитектуры отдали под детский дом, оставалось загадкой. Белые стены, желтоватые колонны, настоящая тёмная черепица на крыше, высокие деревья, окружающие дом – всё дышало прошлым веком. Из общего ансамбля выпадали решетки на окнах. Их хоть и выкрасили в максимально незаметный цвет, но полностью убрать из общего впечатления не смогли. Наверно это нормальный компромисс. За садом следили, это было видно по опрятному газону и милым клумбам, усеянным мелкими бархатцами. Деревья были побелены, крыльцо подметено. Удивительная чистота. Наверно только так можно сохранить ясность сознания, работая с пациентами этого заведения. Максимальный порядок снаружи для хотя бы минимального внутри.
Они вошли в небольшой холл, где за столом сидела медсестра, вскочившая на ноги, как только Анна Евгеньевна появилась в её поле зрения. Тут Вера увидела моментальную трансформацию милой старушки в жёсткого руководителя.
– Анна Евгеньевна, Самсонов из пятнадцатой разбил голову об стену! Я уж думала звонить его родителям.
– Отставить! Рану обработать, тиопроперазин внутривенно, – уверенный командный голос не оставлял сомнений.
– А родителям? – голос медсестры словно стал выше.
– Ты здесь Катя не секретарём работаешь. Делай работу, за которую тебе платят и не дёргай людей, которые на тебя надеются. Быстро.
Медсестру как ветром сдуло. Анна Евгеньевна поманила за собой на второй этаж, поднимаясь и комментируя произошедшее:
– Умственная отсталость на фоне ранней шизофрении. Родители хоть и обеспеченные, но воспитывать дома отказались. В периоды ремиссии прекрасно рисует, но не классические картины, а что-то абстрактное. Давайте я покажу вам.
Анна Евгеньевна, собиравшаяся подняться на лестнице направо, решительно сменила направление и зашагала в левый коридор. Довольно скоро они оказалась в просторной зале, увешанной удивительными картинами. На первый взгляд они были похожи на простую мешанину цветов, так словно художник брал в руки ведёрко и выплёскивал краску прямо на бумагу, затем другое, а потом ещё несколько. Но уж очень гармонично смотрелись мазки, переплетаясь цветами и оттенками, уходя в глубину и возвращаясь, создавая причудливые переходы. На что это было похоже? Вера не знала, она не разбиралась в живописи, но одно могла сказать точно. Эти картины словно втягивали в себя, появлялось впечатление, что, если долго смотреть на них, можно потеряться в бесконечности вселенной. Вселенной чьего-то внутреннего мира.
– Я что-то похожее видела кажется в одной из книг о космосе, – обронила Вера. – Там ещё была подпись, что именно такой бы выглядела галактика для человека, если бы он обладал зрением, распространяющимся далеко за пределы видимого спектра.
– Может ты и права, – сказала Анна Евгеньевна. – В любом случае, родители Самсонова ничего подобного не видят и исправно платят деньги за содержание сына.
– Может ему выставку организовать? – спросила Вера.
– Так вот она, – женщина обвела рукой зал с картинами. – За пределами этого здания мир приветствует только нормальных с точки зрения медицинского паспорта людей. Пойдёмте.
Она говорила так, что даже не возникало мысли поспорить. Вера ещё раз взглянула на картины и последовала за ней. А здание то большое. Они всё шли и шли, практически не сворачивая. Изредка Вера слышала чьи-то крики, внутренне содрогаясь и боясь, что может воочию увидеть обладателей этих голосов. Несмотря на чистоту и тщательно создаваемый уют, Вера чувствовала тяжёлую энергетику места. Она была готова поклясться, что до постройки дома здесь было кладбище. Не какое-нибудь ритуальное местечко, а обычное городское кладбище, где хоронили простых людей, чуть более обеспеченных, чем большинство, но всё же простых, без претензий на дворянство.
Тем временем они подошли к одной из комнат, в которых жили пациенты.
– Он третьи сутки ревёт белугой, – начала Анна Евгеньевна. – Как проснётся, сразу в плач. Сам понимаешь, постоянно на снотворных держать нельзя, а без них рыдает безостановочно.
– А что случилось? – Вера позволила себе влезть в разговор. – Может я могу чем помочь?
Анна Евгеньевна вопросительно посмотрела на Берестова.
– Понимаете Анна Евгеньевна, – начал ловчий. – Моя жена непривычна к подобному, не хотелось бы её волновать.
– Какой ты заботливый! – на мгновение к ним вернулась та милая бабушка, что встречала их на крыльце, чтобы в следующую секунду снова стать серым волком. – Она побудет со мной, а как ты закончишь, её помощь не повредит ни Ваське, ни ей самой. Я в этом уверена. Иди.
После такого прямого указания, Берестову ничего не оставалось делать, как подчиниться. Когда за ним закрылась дверь, Вера спросила:
– А что с этим Васей?
– Вася? – задумчиво произнесла Анна Евгеньевна. – Вася попал к нам в сознательном возрасте. Он родился со ДЦП в так называемой атаксической форме, то есть при правильном лечении прогноз был бы благоприятен. Отец ушёл из семьи сразу. Мать растила до семи лет, насколько я знаю лечение ребёнок если и получал, то в минимальном формате. Потом повстречала мужчину, тот рогом упёрся, не хочу, говорит, дебила в семье. Она поплакала да сдала Ваську к нам. Так как семья числилась малоимущая, Василий на полном государственном пансионе, то есть минимум комфорта, только всё самое необходимое. Мы конечно получаем финансовую помощь он различных фондов, но это копейки в сравнении с тем, сколько действительно требуется для того, чтобы вырастить подобного ребенка, готового жить в современном обществе.
Она замолчала, вздохнула и через некоторое время продолжила:
– Сны ему какие-то снятся непонятные. Проснётся и рыдает, то мать зовёт, то Димку. Я всегда говорю родителям, либо сразу после рождения отдавайте, либо вообще не отдавайте. Этим детям смена обстановки даётся в разы сложнее, чем здоровым.
– Диму? А почему его? Он уже не первый раз здесь?
– К сожалению. Мы стараемся не привлекать посторонних. Всё-таки это наша работа и мы обязаны справляться сами. Но бывают исключительные случаи, как например сейчас. После Димы Вася успокаивается на пару месяцев, уж не знаю, что ваш муж с ним делает.
Вера привстала на носочки и заглянула в окошко на двери. Прямо напротив двери, в красном углу стояло инвалидное кресло, в котором сидел подросток. Искривлённая фигура, впалые щёки, чрезмерно длинные и худые руки рождали чувство обречённости и бессмысленности. Сколько нужно душевных сил, не физических, а именно душевных, чтобы каждый день помогать этим детям и не сойти с ума? Берестов сидел на крае кровати и держа пальцы на висках мальчика, что-то беззвучно шептал.
– Чаю?
Вера обернулась на голос Анны Евгеньевны. Раз предлагают чаю, значит это надолго.
– Да, пожалуйста.
Через полчаса Берестов выплыл из комнаты уставший, словно разгрузил вагон арматуры. Плюхнувшись на диван, он откинул назад голову и закрыл глаза. Вера накрыла его правую руку ладонью и выпустила немного энергии. Анна Евгеньевна, наблюдавшая за обоими, поцокала и заметила, как несправедлив мир.
– Он заснул, – тихо проговорил ловчий. – Дай ему немного сладких снов.
Вера кивнула, зашла в комнату мальчика и села на кровать. Смотреть на него было тяжело, особенно учитывая её сегодняшнее положение. Вполне естественная для обычной жизни, но крамольная здесь, мысль «слава богу, мои дети нормальные» отравляла внутреннее состояние, и Вера поспешила со своей работой. Взяв худую ладошку в свою руку, закрыла глаза и тонкой струйкой отправила любовь в израненную душу. Читать её она не стала.
Нахмуренные брови мальчика расправились и дыхание стало спокойным. Вздохнув и мысленно пожелав Васе счастливых снов, она покинула комнату. Анны Евгеньевны не было. Ловчий допивал чай Веры, к которому та почему-то не притронулась.
– Мы уходим? – спросила у мужа, присаживаясь рядом.
– Да, – ловчий поставил фарфоровую кружку, видимо предназначенную для дорогих гостей, на столик. – Только заглянем ещё кое-куда.
– Дим, а что за сны у мальчика? О чём говорила Анна Евгеньевна?
– Не всегда дар приходит в нужное тело. Вася – демон, но внутренняя сущность не стыкуется с телом. Мать его не просто так сюда сдала. К счастью, а может быть и нет, из всего спектра, которым обладаю я, мальчику досталось предвиденье. Но вследствие нарушения связи между телом и душой, информация не может быть интерпретирована верно. Он не может управлять предвидением, как я, данные рушатся на него лавиной, а справиться самостоятельно он не в состоянии. Это его пугает, он, всё-таки, ещё ребёнок и скорее всего останется им навсегда. Когда становится совсем плохо, Анна Евгеньевна зовёт меня.
– Господи… Что же делать, Дим? Как же вылечить его? – Вере было искренне жаль мальчика.
– Никак Вер, – он поднялся и потянул Веру за собой. – Мы не можем его вылечить. Мы можем лишь помочь.
Берестов уверенно шёл, сворачивая на поворотах в нужные стороны и довольно быстро подвёл девушку к комнате с двумя створками. В окошках горел свет, а значит там кто-то бодрствовал. Он аккуратно отворил одну створку, улыбнулся и со словом «Привет» зашёл внутрь.
В комнате с яркими стенами стоял стол, за которым догонялись печеньками и тёплым чаем дети – или уже не дети? – с весьма характерными лицами. Синдром Дауна. Лишняя хромосома делала этих людей заметными в толпе и добавляла кучу проблем в жизнь семьи, в которой рождался такой ребёнок. Не все родители решались оставить подобное дитя, и этих «счастливцев» ждала весьма незавидная судьба вот в таких домах.
Один из пациентов вскочил и радостно улюлюкая подбежал к Берестову. Столько искренней радости в глазах она не видела давно, да и видела ли вообще когда-либо. Солнечные дети, это уж точно. Глядя на мужа, Вера поняла, что видятся знакомцы не первый раз. Вот ребёнок – или мужчина, так сразу и не поймёшь – взял ловчего за руку и поволок в уголок, где они сели на ковёр и взялись за руки. Ну прямо идиллия какая-то.
На саму Веру никто не обращал внимания, словно её здесь и не было. Все остальные пациенты занимались своими печеньками и иногда обращались к медсестре, что-то записывающей в свой журнал. Медсестра отчаянно зевала и изредка поглядывала на наручные часы.
Странно, почему они не спят? Вроде ночь на дворе. В медучреждениях же есть обязательный к исполнению режим дня, а тут полнейший балаган. Домыслить она не успела. Освободившийся Берестов подхватил её за локоть и вывел из комнаты.
– Поехали, отвезу тебя домой, наверно устала.
– Не то, чтобы устала. О чём ты разговаривал с… ммм…
– Степан. Я тебя познакомлю в следующий раз.
– А почему не сейчас?
– Им нужно привыкнуть к тебе. У них сложно с социализацией.
– Да тут у всех сложно с социализацией.
– Согласен. Но эти особенные.
– В чём?
– Ты же заметила, что люди с синдромом Дауна очень похожи? Так, словно они родственники.
– Допустим.
– Много тысячелетий назад на Земле потерпел крушение корабль с цивилизацией, развившейся иным путём. Они осваивали космос, строя корабли, но не технологически, а биологически. Не делай такое лицо, я не буду углубляться в детали. Единственные выжившие не смогли связаться с родиной и были вынуждены жить на нашей планете, отличавшейся от их дома климатом, гравитацией, электромагнитным воздействием на организм. Они хоть и были гуманоидами, но обладали куда более сильными эмпатическими способностями, чем люди. А людское общество всегда было эмоционально наполнено, особенно агрессией. Поняв, что выжить в том виде, в котором прилетели на планету, они не смогут, они перестроили свою ДНК таким образом, чтобы стало возможным жить здесь хотя бы их потомкам. Их технологии позволили вырастить, назовём его псевдо-человеком, способного существовать на Земле. Но скрещивание с людьми, а это неизбежно при близком общении, дало непредсказуемый результат. Ген пришельцев был рецессивным и очень редко давал о себе знать, но если активировался, то вмешивался в мейоз клетки и вместо сорока шести хромосом, образовывалась ДНК из сорока семи хромосом. Как если бы негритянский ген передавался через несколько поколений европейцев.
– То есть, синдром Дауна это не ошибка при копировании ДНК, а люди другой расы?
– Да. У них так и не получилось доработать ДНК до нужного результата, что-то произошло тогда, и получившиеся образцы хоть и были жизнеспособны, но требовали особенных условий развития. Каких, только богу известно.
– И в результате мы имеем то, что имеем. Ох, почему я не осталась в офисе? Сидела бы себе, в пэкмена играла. А теперь как со всем этим жить? О чём вы хоть разговаривали?
– Он показывал мне мир, откуда пришли его предки.
– Что значит показывал?
– У него прямая связь с ними.
– С кем?
– С той цивилизацией, корабль которой потерпел крушение много лет назад.
– Охренеть! Так, всё. Это слишком много для меня.
Они вышли из здания уже в предрассветных сумерках. Утренний холод пробирал до костей, и Вера широко зевнула.
– Дим, можно вопрос?
– Валяй.
– Можно уволиться?
– У тебя, родная, пожизненное рабство. Эээ! Полегче! Мужа надо беречь.
– Так я берегу, вот прям разбегаюсь и начинаю усиленно беречь. Чувствуешь силу?
– А можно ещё немного? Вот сюда, да. Дааа…
– Ты, ммм, ты… Негодник….